Текст книги "Лист клевера"

Никита Самохин
Лист клевера. Стихотворения

© ГБУК «Издатель», 2016

© Самохин Н. М., 2016

В поисках истины для всех

Никита Самохин – одно из открытий волгоградской поэзии последних лет. С первых его публикаций стало понятно: появился новый поэт. Причем очень отличный от большинства своих сверстников. На его стихах не только глаз отдыхает, но и душа приходит в равновесие. В мире самохинских ощущений хочется жить, смотреть в окно, встречаться с людьми на улице, выезжать на природу, ощущать себя человеком этого мира.

 
Распласталась степная ширь,
Безмятежность в душе стеля,
Облачившись в седой мундир
Из полыни и ковыля…
 
 
…Это вольный славянский мир,
Эти степи – моя земля,
Это мой родовой мундир
Из полыни и ковыля.
 

За последний год я знакомлюсь, кажется, с третьей рукописью Никиты Самохина – обновленной и пересоставленной. Она получила вполне достойное поэтическое название «Лист клевера». Не скажу, что новая книга поэта Самохина будет резко отличаться от его первого сборника, но она явственно чище в литературном отношении и основана на классических приемах стихосложения. Никита Самохин не экспериментирует, не ищет экзотических тем, хотя и не чужд им (см. «Святая инквизиция»), не щеголяет хлесткими рифмами и замысловатыми метафорами. Просто отражает то, что в душе наболело, а русской, тем более казачьей душе, есть о чем жалковать, чему дивиться и гневаться.

 
Вернулась вешняя прохлада,
Опять в грязи забытый шлях.
И тает сонная услада
В донских разбуженных полях.
 
 
Дрожит скрипучая телега,
Влачась по свежей колее.
Еще хрустят остатки снега
И вязнет конь в сырой земле.
 
 
Не надышаться. Воля! Воля!
В ветрах, в распутице, во мне,
В родной грязи донского поля
И в наступающей весне.
 

Для волгоградского любителя поэзии, если он искушен и подготовлен, каждое новое издание стихотворений Самохина будет праздником, поводом для осмысления себя и мира вокруг.

А что и нужно-то еще?

Доброй тебе дороги, Никита!

Татьяна Брыксина,

член Союза писателей России,

дважды лауреат Государственной премии

Волгоградской области

Край ковыльной седины

«Вернулась вешняя прохлада…»

 
Вернулась вешняя прохлада.
Опять в грязи забытый шлях.
И тает сонная услада
В донских разбуженных полях.
 
 
Дрожит скрипучая телега,
Влачась по свежей колее.
Еще хрустят остатки снега
И вязнет конь в сырой земле.
 
 
Не надышаться. Воля, воля!
В ветрах, в распутице, во мне,
В родной грязи донского поля
И в наступающей весне.
 

«Расплескалась небесная синь…»

 
Расплескалась небесная синь
Над безлюдной равниной степною,
Где грустит голубая полынь,
Покорившись ленивому зною.
 
 
А над нею стоит пелена —
Виснет марево, дали стирая,
И повсюду звенит тишина —
Верный спутник полынного края.
 
 
Безмятежна донская земля,
Словно млечная заводь тумана.
И лишь изредка крик журавля
Тает в пекле казачьего стана.
 

«Огнедышащей зарею…»

 
Огнедышащей зарею
Снова грезят небеса,
И над спящею землею
Тает звездная роса.
 
 
Где-то прячется от взора
Побледневшая луна,
Лишь владычицей простора
Остается тишина.
 
 
Но недолго будет длиться
Власть безмолвия и грез,
Защебечут снова птицы
В кронах заспанных берез.
 
 
И зажжется на востоке
Зареносная кайма,
Чтоб в лазоревом потоке
Растворилась снова тьма.
 

«Когда идешь тропинкою к воде…»

 
Когда идешь тропинкою к воде,
Сквозь гущину ахтубинской дубравы,
Задержишь взгляд на пышной лебеде,
Что разрослась у высохшей канавы.
 
 
Ворчат дубы, и шепчутся кусты.
Исполнен лес таинственного звука.
Сюда не вхожи тягость маеты
И городская будничная скука.
 
 
Тропа все вьется, вот уж виден свет,
Блестит трава на береге покатом,
И тихий пруд вдали от всех сует
Глотает блики яркого заката.
 

«Там за Доном степное море…»

 
Там за Доном степное море
В малахит облачило стынь,
Там ковыль поседеет вскоре,
И за ним зацветет полынь.
 
 
Там лазурь обнимает дали,
Пеленая затертый брег,
Там ракиты всегда рыдали
Над безмолвием тихих рек.
 
 
Нет роднее тех мест и краше
Для горячей души донца,
Чем степное раздолье наше,
Где нет края и нет конца.
 

«Не сыщешь времени милее…»

 
Не сыщешь времени милее,
Когда в тиши преддождевой
Один бредешь ты по аллее,
Давно засыпанной листвой.
 
 
Умолкла песня листопада,
Растаяв в звонкой тишине,
И поздней осени прохлада
Опять спешит навстречу мне.
 
 
Объятый сыростью, тускнеет
Покров багряно-золотой,
Уж скоро стужа завладеет
Его печальной красотой.
 
 
Но не под силу снегопаду
Стереть из памяти моей
Неповторимую отраду
Любимых мной осенних дней.
 

«Ранним утром над тихой рекой…»

 
Ранним утром над тихой рекой
Расползается дымка тумана,
И царит безмятежный покой
Над незыблемой гладью прорана.
 
 
Нет привычных накатов волны
На раздолье песчаного брега,
Только тает в клубах седины
Предрассветная сонная нега.
 
 
Но вот-вот заалеет восток,
Разбудив в небесах позолоту,
И мятежного света поток
Вновь рассеет речную дремоту.
 

«Затянуло небо мглою…»

 
Затянуло небо мглою,
Вязнет степь в густой пыли,
И свинцовой пеленою
Горизонт укрыт вдали.
 
 
Солнце в темени пропало,
Грозди туч висят, томясь,
Листья сбились в покрывало,
По земле сухой стелясь.
 
 
И затмила лик заката
Хмара[1]1
  Хмара – темная туча, мгла, темнота.


[Закрыть], по небу бродя,
А далекие раскаты
Приближают шум дождя.
 

«Настала ночь. В звенящей тишине…»

 
Настала ночь. В звенящей тишине
Утопла степь с глухими хуторами,
И россыпь звезд в небесной глубине
Ласкает тьму далекими кострами.
 
 
Безмолвен ветр, незыблема трава,
Ничто не ждет пришествия рассвета,
А вслед за тьмой крадется синева,
Чтоб утолить дневную жажду света.
 

«Река мятежная застыла…»

 
Река мятежная застыла.
Стоит незыблемо февраль.
Еще вчера метель отвыла
И унеслась куда-то вдаль.
 
 
Лоснится синь в небесном море.
Объятья солнца холодны,
И ждут вороны на заборе
Дыханья теплого весны.
 
 
Но не сносила зимней робы
Пока дремливая земля,
И наслаждаются сугробы
Безмерной властью февраля.
 

«Донская ночь. Кряхтит костер…»

С. Ю. Намнясову

 
Донская ночь. Кряхтит костер,
Виясь у белой кручи.
Нежданный ветер звезды стер,
Нагнав слепые тучи.
 
 
Роятся искры. Дремлет Дон,
Мерцая в рыжем блеске,
И колокольчик видит сон,
Застыв на чуткой леске.
 
 
Но не заманишь рыбака
В объятия Морфея.
Дождется твердая рука
Желанного трофея.
 

«Чертят тень на дремливой земле…»

 
Чертят тень на дремливой земле
Раскаленные угли заката,
Угасая и прячась во мгле,
Из которой не будет возврата.
 
 
Томный сумрак багровой волны
Пеленает сухую равнину,
И ложится печать тишины
До утра на седую перину.
 
 
Топит дали вечерний прилив.
Волны катятся снова и снова,
И свечений бурлит перелив
Над раздольем степного покрова.
 

«Зреет утро. Темень тает…»

 
Зреет утро. Темень тает,
Унося с собой пургу,
И опять заря мечтает
Распластаться на снегу.
 
 
Скоро, с трепетом денницы,
Вздрогнет сонная земля,
Воспарят лихие птицы
Над уныньем хрусталя,
 
 
И лучи осушат снова
Утром звездный водоем,
Гладью млечного покрова
Наслаждаясь хладным днем.
 

«Жаркий полдень. Спит река…»

 
Жаркий полдень. Спит река,
Словно месту рада,
Только в гуще ивняка
Властвует прохлада.
 
 
Ветер утренний притих,
Растворившись в зное.
Вязнет в чарах колдовских
Марево дневное.
 
 
И лишь солнца шар не сник,
Все спешит куда-то,
Приближая скорый миг
Своего заката.
 

«Шумят дожди над стланью белой…»

 
Шумят дожди над стланью белой,
На землю падая стеной,
И ждет с полынью оробелой
Погожих дней ковыль степной.
 
 
Ему милее сень лазури,
Объятья знойной духоты,
Но лишь завеса бледной хмури
На степь взирает с высоты.
 
 
И, тешась светлою мечтою,
Покорно стелется ковыль,
Средь грез пленяясь духотою,
Где правит бал степная пыль.
 

«Во тьму голодной пустоты…»

 
Во тьму голодной пустоты
Затертых временем миров
Опять несут меня мечты,
Пронзая сумрачный покров.
 
 
Холодный блеск ночной росы
Теперь все ближе и теплей,
И шлейф размытой полосы
Скользит вдоль быстрых кораблей.
 
 
Чертогов вышитых врата
Открыты снова предо мной,
И тает млечная фата
В далекой бездне неземной.
 
 
Несмелый шаг, и странный блеск
С душою новой стал един,
Но разрушает звонкий брезг[2]2
  Брезг – рассвет.


[Закрыть]
Немую гладь моих картин.
 

«Скользкий ветер тянет стужу…»

 
Скользкий ветер тянет стужу,
Солнце скрылось за рекой,
И затягивает лужу
Холод гладью колдовской.
 
 
Белогривые метели
Снова мчат во весь опор,
И стихает шум капели
В леденящем звоне шпор.
 
 
Но к утру уймется стужа,
Солнце встанет над рекой,
И в сугробе сгинет лужа
Вместе с гладью колдовской.
 

«Нет конца и края полюшку донскому…»

 
Нет конца и края полюшку донскому.
Бродит сонный ветер в буйном царстве трав.
Здесь не сыщешь места шуму городскому
И прохладной тени сказочных дубрав.
 
 
Лишь повсюду рдеют маки да тюльпаны,
Ирисы мелькают, колются репьи,
И пленят денницу ранние туманы,
Охраняя грезы в утренней степи.
 

«Тускнеет белая звезда…»

 
Тускнеет белая звезда
На гладкой скатерти востока.
Всегда грустна и одинока
И, словно утро, молода.
 
 
Под звоны ранних голосов,
Что грезят нежной лаской злата,
Сползает темень с циферблата
Небесных брезжащих часов.
 
 
И наслаждается заря
Своими яркими волнами,
Что рассыпаются пред нами,
Безмолвно пенясь и горя.
 

«Повис над степью месяц сонный…»

 
Повис над степью месяц сонный
Средь грусти звезд и тишины,
Весь океан застыл бездонный
И снова зрит ночные сны.
 
 
И ветр, исполненный печали,
Плененный теменью, притих.
Молчит, не рвясь в глухие дали,
Забыв о странствиях своих.
 
 
Но скоро снова потускнеет
Жемчужной россыпи покров.
Уже денница пламенеет
Небесным заревом костров.
 

«Снова осень. Дремлют парки…»

 
Снова осень. Дремлют парки.
Клен украшен октябрем.
Ветви вьют златые арки,
Изгибаясь под дождем.
 
 
Медью устлана аллея,
Тонет в лужах слой листвы,
Увядая и дряхлея
Без объятий синевы.
 
 
И молчит земля сырая,
Поглощая шум дождей,
Снова листья собирая
Под ногами у людей.
 

«Крадется тьма по зеркалу небес…»

 
Крадется тьма по зеркалу небес,
Глотая жадно все осколки света.
Вечерний огнь почти уже исчез,
Чтоб возродиться с искрами рассвета.
 
 
Дождался брег сияния луны,
Морская гладь лоснится сединою,
И зрят во сне немые валуны
Привычный миг объятия с волною.
 
 
Но унесет дремоту в никуда
Морского ветра зябкая прохлада,
И задрожит безмолвная вода
Под пеленой предутреннего хлада.
 

Березы

 
Мои березы белоствольные,
Как дорог мне ваш нежный шум,
Ласкают кудри ветры вольные,
Пленяясь негой светлых дум.
 
 
Объяты солнечным сиянием,
Прекрасны рощи в майский день,
Опять зеленым одеянием
Блистает лиственная сень.
 
 
Даруют русские красавицы
Душе истому и покой.
Грустны и кротки эти славницы,
Стоят, склонившись над рекой.
 
 
Неизреченно наслаждение,
Когда средь них гуляешь ты,
И сладок миг успокоения
Вдали от всякой суеты.
 
 
Ветвей услышу колыхание,
Лишь стана белого коснусь,
Таится в них твое дыхание,
Моя доверчивая Русь.
 

«Дождей назойливых не знает…»

 
Дождей назойливых не знает
Давно осенняя земля,
Лишь ветер жалобно стенает,
Листву покорную скобля.
 
 
Устав от праздного блужданья
Средь неприглядной наготы,
Прервав тоскливость увяданья,
Вздымает медные пласты.
 
 
Но скоро снег с небес сорвется,
Деревьев кроны серебря,
И стужа волглая проснется
С последним вздохом ноября.
 

«Не сошел еще заспанный снег…»

 
Не сошел еще заспанный снег,
Рябь на глади от ветра лихого,
Плеском волн упивается брег
В тусклой проседи солнца скупого.
 
 
В долгожданном дыханье весны
Мреет хладной земли пробужденье.
Забываются дивные сны
И покоем немым наслажденье.
 
 
Только снег мертвым грузом лежит,
Грязной серостью берег пятная,
И река беспрестанно дрожит,
Безмятежности сладкой не зная.
 

«Тихий вечер. У окна…»

 
Тихий вечер. У окна
Шелестят березы.
Скоро желтая луна
Вновь расплещет грезы.
 
 
Алый шар приник к реке
И на дно ложится,
Чтобы утром вдалеке
Зорькой заискриться.
 
 
Птиц последних голоса
Где-то исчезают,
И опять на небеса
Звезды заползают,
 
 
Чтоб на темном пустыре
Вспыхнуть фонарями
И растаять на заре
С лунными морями.
 

«Рыдает ветер. Вся степь испита…»

 
Рыдает ветер. Вся степь испита,
И слез не видно в капризной мгле.
Клубами пыли река обвита,
И дождь не рвется к донской земле.
 
 
Но кратка буря, и плач не вечен.
Растает морок. Осядет пыль.
И так же будет, волнист и млечен,
Пленяться волей степной ковыль.
 

«Гнется тополь золотистый…»

 
Гнется тополь золотистый,
С ветром северным мирясь,
И листвы ковер пушистый
Рвется, в воздухе вихрясь.
 
 
Снова осень отступает,
Холодам благоволя,
И в зазимке утопает
Онемевшая земля.
 
 
И лишь тополь терпеливо
Бьет поклоны на ветру,
Привыкая молчаливо
К серебристому ковру.
 

«Снова скалится солнце яркое…»

 
Снова скалится солнце яркое
Да дымится асфальт расплавленный,
Вязнет в городе лето жаркое,
Терпит люд, духотою сдавленный.
 
 
Покорились проспекты сонные
Тайной власти слепого марева,
И лишь к ночи сердца плененные
Тронет свежесть густого зарева.
 
 
Но с утра, чуть заря покажется,
Вновь почувствует град страдания,
Будет лето опять куражиться,
Докрасна накаляя здания.
 
 
И лишь осень дождями хладными
Остановит огня язвление,
И мой город глотками жадными
Успокоит свое томление.
 

«Спугнула звезды ранняя денница…»

 
Спугнула звезды ранняя денница.
Опять луна растаяла вдали.
Пронзает тьму златая колесница,
Спеша прервать безмолвие земли.
 
 
Но безразличен ветру звон рассвета.
Ему облечь бы небо в пелену.
И наблюдает солнце из кювета,
Как гложет хмарь лазурную волну.
 

«Опять октябрь запоздалый…»

 
Опять октябрь запоздалый
Вернулся в омут городской,
И пламенеет парк усталый,
Дымясь подспудною тоской.
 
 
Все тот же шелест листопада
Покорно тонет в тишине,
И тлеет тусклая лампада,
Мерцая в звездной вышине.
 
 
Но мне не в тягость эта проза.
Я наслажусь ее огнем,
Пока не ляжет тень мороза
На волглый город зябким днем.
 

«Устала степь. Безмолвие. Покой…»

 
Устала степь. Безмолвие. Покой.
Свернулась ширь, забытая дождями.
А где-то там, над бездной городской
Нависла тьма тяжелыми гроздями.
 
 
Кому огонь, кому опять вода.
Такой порядок выбрала природа.
И наша степь, и наши города
Всегда покорны воле небосвода.
 

«Забыта осень. Солнце мается…»

 
Забыта осень. Солнце мается,
Сквозь хлад напрасно пробиваясь,
А иней к веткам прижимается,
В скупых лучах переливаясь.
 
 
Ветра обласканы дремотою.
Покою вверив нрав мятежный,
Лишь иногда, зайдясь зевотою,
Они покров тревожат снежный.
 
 
И словно силой обделенные,
Верны смиренности притворной,
Холодным солнцем опаленные
Средь безмятежности снотворной.
 

«Будоражит степь буревал колючий…»

 
Будоражит степь буревал колючий,
Неуемен пыл, и мятежен нрав.
Разрывает ширь этот ветер жгучий,
Нарушая сон седовласых трав.
 
 
Как унять его, как вернуть забвенье,
Упиваться сном и вкушать покой,
Но не знает уз неземное рвенье
Этим буйным днем во степи донской.
 

«Упал в объятия луны…»

 
Упал в объятия луны
Безмолвный берег Дона,
И тает тихий плеск волны
Среди ночного звона.
 
 
Устала мудрая река
От вечного скитанья,
Стремленья в даль издалека,
Тоски и трепетанья.
 
 
И лишь ночная пелена
Теперь ее отрада,
Где беспризорная луна
Сияет как лампада.
 
 
Но только тронет скользкий брезг
Безмолвную равнину,
И взбудоражит звонкий плеск
Зеркальную перину,
 
 
Как вновь отправится река
В извечное скитанье —
Стремленье в даль издалека,
Уняв свое роптанье.
 

«Опять ковыля неоглядное море…»

 
Опять ковыля неоглядное море
Накрыла заката горящая длань,
Безмолвствует ветер на сонном просторе,
И грезит луной поседелая стлань.
 
 
Нырнуть бы в объятия этой пучины,
Оставив «вчера» далеко за спиной,
И слиться с покровом седой паутины,
Вкушая блаженство под нежной луной.
 

«Глотает степь последние остатки…»

 
Глотает степь последние остатки
Скупой зари, рассеянной вдали,
И солнце вновь разглаживает складки
Над царством трав разбуженной земли.
 
 
Померкли снова сладостные грезы,
Растаяв с пеплом тлеющей луны,
И окропили утренние слезы
Безмолвный край ковыльной седины.
 

Заполярье

 
Заполярье – северная сказка,
Дивный край кочующих ветров.
Там, «как бредень», солнечная ласка
Согревает вымерзший покров.
 
 
Там во власти плотного тумана
Дремлет берег северной земли,
Там могучий рокот океана
Днем и ночью слышат корабли.
 
 
И грустит укрытый белой шалью
Этот край, не ведая тепла,
Лишь ветра, забытые печалью,
Мчатся вдаль, сжимая удила.
 

«Накатила опять тоска…»

 
Накатила опять тоска.
Томный вечер объят тишиною.
Снова душная ночь близка
И бессонье под грязной луною.
 
 
Догорает закат вдали,
Мреют звезды в своей паутине,
И тускнеющий край земли
Снова тонет в небесной пучине.
 

«Вновь рекой кровавой…»

 
Вновь рекой кровавой,
Раскаленной лавой
Обжигает утро сонную луну.
Исчезают тени
Из-под звездной сени,
И встречает небо алую волну.
 
 
Но прибой недолог,
И небесный полог
Упадет на речку синей пеленой.
И забудут дали,
Как недавно ждали
С нетерпеньем встречи с алою волной.
 

«Заросших балок томная печаль…»

 
Заросших балок томная печаль
И тихих заводей смиренное молчанье,
Степей бескрайних меркнущая даль
И пенья птиц привычное звучанье.
 
 
Здесь вольный дух не ведает границ.
Мой отчий край, в тебе моя отрада.
Казачий берег с россыпью станиц
В донских степях родного Сталинграда.
 

«Потускнеют звезды вскоре…»

 
Потускнеют звезды вскоре
Пред сияющей волной,
И уснет ночное море
Под лиловой пеленой.
 
 
Запоют в дубравах птицы,
Запестрят в садах цветы,
И опять земля простится
С хрупким пленом темноты.
 
 
А пока еще мерцает
В небе звездная роса,
И луна свой взор бросает
На дремучие леса.
 
 
Вся земля молчит, пленяясь
Жемчугами в час ночной,
С упоеньем наслаждаясь
Предрассветной тишиной.
 

«Опять оранжевой луны…»

 
Опять оранжевой луны
Явилось в небе очертанье.
И вновь прилив ночной волны
Огней являет трепетанье.
 
 
Сквозь дальних далей пелену
Струится нить чужого света,
И, прогорев, к пустому дну
Идет бродячая комета.
 
 
И так и будут до утра
Мерцать огни, друг другу вторя,
И в искрах раннего костра
Исчезнет гладь ночного моря.
 

«Устлал туман степную гладь…»

 
Устлал туман степную гладь,
Где вязнет утренняя дрема.
Вот-вот восток начнет пылать
Над мглой седого водоема.
 
 
Ковыльных волн молчит прибой,
Опять к затишью привыкая,
И грезит высью голубой
В блаженном сне земля донская.
 
 
Но скоро вздрогнет тишина,
Растает утренняя нега,
И снова первая волна
Развеет сон степного брега.
 

«Опять мятежный взгляд авроры…»

 
Опять мятежный взгляд авроры
Вершин коснулся в ранний час,
Взывая заспанные горы
Грозы услышать хриплый глас.
 
 
Все ближе к ним свинцовый ворох,
Клокочет что-то в серой мгле.
Вот-вот рванет небесный порох,
И дождь ударит по земле.
 
 
И расползется над горами
Чернильный спрут пригульной тьмы,
Ведомый скользкими ветрами
На свет мерцающей каймы.
 
 
Но скоро стихнет рокот грома,
Уняв небесный океан,
И снова сменит дождь истома,
Лелея утренний туман.
 

«Пробивается робкий румянец…»

 
Пробивается робкий румянец
На пути уходящего злата,
И тускнеет лазоревый глянец
Пред волною рудого заката.
 
 
Замирают вечерние тени
На тропинках безлюдного сада,
Где лиловые гроздья сирени
Подпирает резная ограда.
 
 
Но в ленивом вечернем покое
Исчезает багряная пена,
Чтоб украсить приволье донское,
Возвратившись из сонного плена.
 

«Скользят по бархатным лугам…»

 
Скользят по бархатным лугам
Лучи тускнеющего злата,
И волны позднего заката
Спешат к небесным берегам.
 
 
Ушла надолго из лесов
Зимы ленивая дремота,
И снова полнятся болота
Звучаньем птичьих голосов.
 
 
Земля разбужена весной —
Порывом чистого дыханья,
Но скоро дням благоуханья
Придет на смену летний зной.
 

«У подножья Волгограда…»

 
У подножья Волгограда
Плещут волны ковыля.
Степь моя – моя отрада,
Неоглядная земля.
 
 
Степь за Волгой, степь за Доном.
Ветер здесь извечный царь.
Полнит тишь надрывным стоном
Необузданный бунтарь.
 
 
Здесь не ведает пощады
Яро солнце дотемна
И дарует сень прохлады
Родниковая луна.
 
 
Степь моя – моя отрада.
Плещут волны ковыля.
Жизнью данная награда —
Волгоградская земля.
 

«Обняв дорогу с двух сторон…»

 
Обняв дорогу с двух сторон,
Над степью высятся раины.
Среди заснеженной равнины
Стоят пристанища ворон.
 
 
Им слух ласкает тишина,
Как отпоют в степи метели,
Когда на кипенной пастели
Уже устроилась луна.
 
 
Лишь грезы им даруют миг
Скупых лучей прикосновенья,
Покуда в облаке забвенья
Плутает солнца яркий лик.
 
 
Но звон капели в час весны
Освободит от снега кроны,
И загалдят опять вороны,
Прервав степей цветные сны.
 

«Вечерней негой наслаждаясь…»

 
Вечерней негой наслаждаясь,
Закат мерцает в вышине,
Багряной краской разливаясь
На безмятежном полотне.
 
 
И, словно встретившись с рекою,
Небесный свет идет ко дну,
Навстречу мертвому покою,
Нырнув в ночную тишину.
 
 
Но нет прекраснее мгновенья
Мерцанья утренних огней,
Когда в минуту пробужденья
Растает мир ночных теней.
 

«Запропастилось желтое пятно…»

 
Запропастилось желтое пятно
За пеленой безжизненного пепла,
Но не спасет стальное полотно
От духоты полуденного пекла.
 
 
Скупым слезам короткого дождя
Не усмирить разгневанного жара,
И, только в темень звездную уйдя,
Земля вкусит плоды ночного дара.
 

«Снова вьется листва под ногами…»

 
Снова вьется листва под ногами
В страстном танце холодных ветров,
А земля уже грезит снегами,
Предвкушая молочный покров.
 
 
И повсюду уже отзвенела
И пожухла печальная медь,
И дождей череда посмирнела,
Лишь ветра продолжают шуметь.
 
 
Есть в осенней поре умиленье,
Да и грусть не всегда глубока,
По душе мне осеннее тленье
И не в тягость глухая тоска.
 

«Преодолев небесные барьеры…»

 
Преодолев небесные барьеры,
Шумит поток, на землю низойдя,
И наполняет площади и скверы
Хмелящий дух апрельского дождя.
 
 
К асфальту пыль мятежная прибита
Несметной тьмой серебряных гвоздей,
А ведь вчера земля была испита
И, задыхаясь, жаждала дождей.
 
 
Но бросят город тучи наливные,
С капризным ветром в дали уходя,
И, словно грезы сладкие ночные,
Растает шум апрельского дождя.