Текст книги "Золото в снарядном ящике…"

Зигзаг не помог контр-адмиралу Бонэму-Картеру – «Эдинбургу» оторвало кормовую часть и корабль лишился управления. Подошедшие к флагману конвоя советские эсминцы «Гремящий» и «Сокрушительный» отогнали подлодку Тайхерта и не дали ему добить крейсер. Началась буксировка подбитого крейсера обратно в Кольский залив. А немецкие эсминцы группы «Арктик» «Герман Шёман», Z-24 и Z-25, в это время уже бежали к конвою, охранявшемуся на тот момент только старыми легковооружёнными эсминцами и тральщиками, переделанными из рыболовецких судов мирного времени. В течение четырёхчасового боя немцам удалось лишь попасть двумя торпедами в советский транспорт «Циолковский», который мгновенно ушёл на дно, выбросив на поверхность пузырь воздуха, вырвавшегося из разрушавшихся трюмов судна. Но телеграмма адмирала Шмундта в адрес командира группы эсминцев капитана 1 ранга Шульце-Хенрихса – «…Эта добыча не для вас. Преследуйте крейсер!» – заставила командира выйти из боя и начать поиск крейсера.

Крейсер «Эдинбург» после взрыва торпед

Крейсер буксировали два тральщика, верные псы – эсминцы «Форсайт» и «Фористер» – готовы были защитить свой флагман. Превосходные советские эсминцы к тому времени израсходовали всё своё топливо и на последних тоннах ушли в Кольский залив. Поэтому громадина лишённого управления крейсера казалась немцам лёгким призом. Завязавшийся бой не стал для них прогулкой: их флагманский «Герман Шёман» был отправлен на дно, но и многострадальный «Эдинбург» получил ещё одну торпеду в борт. Оценив обстановку, контр-адмирал Бонэм-Картер приказал экипажу крейсера покинуть корабль, а эсминцу «Форсайт» торпедировать свой флагман.

Эсминец «Форсайт»

Я представляю, как тяжело было командиру «Форсайта» пускать торпеду в свой флагман! Сколько раз до этого ему приходилось драться за ЖИЗНЬ крейсера, рисковать, прикрывать собой – такая уж участь у кораблей охранения: жертвовать собой во имя флагмана! Но это был удар милосердия, чтобы исключить всякую возможность захвата корабля немцами. В 8.53 утром 2 мая 1942 года после попадания торпеды с «Форсайта» (это, кстати, была уже четвёртая торпеда, поразившая крейсер, первые три были от немцев, что говорит о прекрасной живучести корабля) «Эдинбург» последний раз зацепил своими высокими мачтами низкие снежные облака Баренцева моря и затонул. 93 ящика в погребе главного калибра крейсера равнодушно лежали на настиле палубы – золото знало, что за ним придут, что ещё не раз слитки будут переходить из рук в руки, из погреба – опять в сейф, в банк, в подвал, в хранилище… Люди никогда не забывают о своём золоте!

Ну, а американские и британские компании, с которыми должны были расплатиться этим золотом, в накладе не остались – производители оружия никогда не остаются в накладе! – с ними расплатились страховые компании. Золото было застраховано «Госстрахом» и Британским бюро страхования военных рисков.

Крейсер "Эдинбург" на глубине в четверть километра с телами пятидесяти семи английских моряков продолжал свой путь в истории. Покрытый тонким слоем ила, с искорёженными надстройками, получив статус воинского захоронения, крейсер спал, сам не подозревая, что пройдут десятилетия и его вновь потревожат – ведь люди никогда не забывают о своём золоте…

Глава 3

Золото – Элемент 11 группы, шестого периода периодической системы химических элементов Д.И.Менделеева, с атомным номером 79. Простое вещество золото – благородный металл жёлтого цвета.

Википедия

Пискунович бодро доложил прибывшему на борт «Резвого» Геннадию Александровичу Ревину: «Товарищ врио командира дивизии! Сторожевой корабль «Резвый» к бою и походу приготовлен, личный состав на борту, запас топлива 443 тонны!»

«Командир, снимаемся со швартовов, задачу поставят в море!» – Ревин быстрым взглядом оглянул ютовую швартовую команду и, сопровождаемый командиром, взлетел по трапу на шкафут. Корабль нетерпеливо пел турбинами свою, ни с чем не сравнимую, песню, лёгкое дрожание воздуха над трубой, без всякого дыма, говорило о том, что «Резвый» готов по команде своего хозяина-командира рвануть в море всеми своими шестьюдесятью тремя тысячами лошадиных сил.

На ходовом мостике Пискунович доложил врио комдива своё решение на отход, Ревин кивнул: «Утверждаю!» И вот, на юте отдали швартовы, за кормой взбурлила вода от раскручивавшегося на «самом малом вперёд» винта левой валолинии, корабль вздрогнул и чуть сдвинулся вперёд, корма отошла от причала. «На баке! Отдать задний! Обе машины назад самый малый!» – Пискунович (сам бывший штурман), не глядя на планшет, на котором командир штурманской боевой части (БЧ-1) Серёга Уланов заботливо нарисовал решение, начал отход от причала. Турбины стали петь на полтона выше, «Резвый» заскользил по застывшей глади назад. «Правая машина назад малый, левая вперёд самый малый!» – машины заработали враздрай, и корабль буквально на пятачке стал разворачиваться вправо форштевнем на выход из Кольского залива, оставляя банку Алыш по правому борту. Взяв курс в сторону острова Сальный, Пискунович вопросительно посмотрел на Геннадия Александровича – мол, и что же дальше? – и тут же, как будто в ответ, на ходовой поднялся экспедитор ЗАС (засекреченной аппаратуры связи) с опечатанным пластилиновой печатью портфелем на плечевом ремне. «Прошу разрешения на ходовой! Телеграмма ЗАС для командира дивизии!» – доложил старший матрос. Открыв портфель, экспедитор достал телеграмму и передал её врио комдива. Геннадий Александрович начал читать, и чем дальше он читал, тем выше поднимались его брови: «Хм-м, итить!». Закончив читать, он быстро спрыгнул из высокого флагманского кресла по правому борту ходового мостика и сказал: «Командир! Идём за золотом!»

Уши находившихся на ходовом мостике матросов, старшин, мичманов и офицеров свернулись в трубочки и, будто звукоуловители ПВО времён Первой и Второй мировых войн, начали отслеживать перемещение по ходовому капитана 1-го ранга. Все стали немного походить на чебурашек. Никто не хотел пропустить ни единой буквы в разворачивавшемся действе! А подслушивать было что! И уже буквально через час силами нёсших вахту на ходовом мостике радиометристов, рассыльных, номеров на записи и т. д. и т. п. – буквально весь экипаж, за исключением, пожалуй, только маслопупой братии БЧ-5, знал о том, что корабль идёт в точку Баренцева моря принимать у англичан золото, поднятое ими со дна с погибшего в годы Великой Отечественной войны крейсера «Эдинбург».

Вырвавшись из узкости Кольского залива, «Резвый» вспарывал воды Баренцева моря. «Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить!». Не то, чтобы прогноз был неблагоприятен, а просто потому, что море – это всегда море, и от него можно ожидать чего угодно, экипаж задраил всё, что можно на верхней палубе и надстройках, проверил крепление плавсредств. Заступила походная вахта, волн выше крыши родного сельсовета не ожидалось. В каюту командиров БЧ-2 и БЧ-3 постучал рассыльный: «Вас командир к себе в каюту вызывает!» Я и командир БЧ-3 Серёга Сулимов («румын» на корабельном сленге), с облегчением напялив после ботинок тропические тапочки на ноги, потрусили наверх, к командиру. В благоухающей популярным и дефицитным в то время якобы французским одеколоном «О’Жён» командирской каюте Пискунович, преисполненный важностью государственной задачи, отчего немного раздувшийся и казавшийся вдвое больше своего худощавого тела, огорошил нас неожиданным вопросом:

– Товарищи офицеры, вы фильм «Тайны мадам Вонг» видели?

Полёт командирской мысли был непредсказуем, как полёт ночной летучей мыши или, на крайний случай, как порхание бабочки-капустницы.

– Видели, – выдохнули мы с «румыном», искренне недоумевая вопросу и напряжённо пытаясь вычислить причинно-следственную связь мадам Вонг и следующего в Баренцевом море сторожевого корабля «Резвый».

А командир-то всё уже продумал!

– Вы что, не понимаете, что после того, как мы примем золото, мы станем лакомой целью для всего мирового пиратства?!!! А достаточно одной джонки с пулемётом (Это в Баренцевом-то море! Прости меня, Господи! – мелькнуло у меня в голове) и нам конец!!! – продолжал бушевать командир.

– Товарищ командир, у меня вся матчасть в строю, два универсальных зенитных ракетных комплекса, две стомиллиметровых автоматических артустановки с полным боекомплектом – да мы ж кого угодно на дно отправим, – обиделся я.

– Вы ничего не понимаете, командир БЧ-2, вы вообще – со снарядом во лбу, он вам шевелить извилинами, которых у вас к тому же нет, не даёт! – объяснил мне командир.

«Румын» благоразумно молчал и потому сошёл за умного. В общем, командир опасался, что выстрелами из пулемёта гипотетические последователи мадам Вонг могли попасть в какую-нибудь кабельную трассу на борту «Резвого», вызвать короткое замыкание, а защита обязательно не сработает, поэтому корабль обесточится, и все игрушки командира БЧ-2 превратятся в груду бесполезного металла, каковыми, в принципе, они являются даже при наличии электропитания ввиду полной некомпетентности командира БЧ-2 и подчинённых ему рогатых (личного состава БЧ-2). А посему он, командир, всё уже давно за нас продумал – на верхней палубе установить четыре пулемётных расчёта, составить расписание походных пулемётных смен. И тогда никакие пираты нам не страшны! Командир наслаждался своей прозорливостью, свысока поглядывая на своих неразумных подчинённых. Тогда и я решил внести свой посильный вклад в укрепление обороноспособности корабля и заработать пару положительных очков в зачётную книжку:

– Товарищ командир, предлагаю также выставить с каждого борта по одному посту с гранатомётами РПГ-7! А командиру БЧ-3 подготовить личный состав для метания подрывных патронов ПП-3 по возможному курсу нападающего плавсредства противника!

Глаза румына, слушавшего мою галиматью, были близки к покиданию орбит. Командир заинтересованно посмотрел на меня:

– А вот это уже мысль! В правильном направлении мысль! Вот видите, Трофимов, можете вы думать, если вас правильно вздрючить! Одобряю! План обороны и расписание походной вахты гранатомётчиков и пулемётчиков мне на стол! Сулимов, самых сильных бойцов подготовить для метания ПП-3! Свободны!

Выйдя из командирской каюты, мы закрыли за собой дверь и наткнулись в коридоре кают-компании на командира БЧ-7 (управления). По лицу Паши катились слёзы. «Что случилось, Паша?» – кинулся я к нему. А Павла трясло в пароксизме беззвучного смеха! Оказывается, он вышел из КПС (командного пункта связи), находившегося в трёх метрах от командирской каюты, и стал незримым свидетелем вышеописанного события.

Перемалывая мили двумя своими винтами, скр «Резвый» бежал в точку рандеву.

Как известно, люди всегда помнят о своём золоте. Англичане объявили крейсер «Эдинбург» своим воинским захоронением, что устанавливало над ним абсолютный суверенитет Великобритании. Золото ждало своего часа. И час этот настал!

Долгие годы лежащий на дне «Эдинбург» засыпало тонкой вуалью ила, редкие водоросли старались обвить его леера и антенны и превратить их в причудливую картинку. Только не было зрителей, готовых оценить красоту придонного безмолвия. Иногда проплывала, выпучив глаза, какая-нибудь рыба, стараясь рассмотреть во тьме: что за громадина разлеглась здесь, нарушая ровный рельеф шельфа? До поры до времени водолазная техника не могла решить проблему работы на глубине около 260 метров. Море не любит отдавать то, что единожды забрало. А для того, чтобы вытащить золото из погребов крейсера, необходимо было ЖИТЬ под водой в течение длительного времени. Несмотря на весь прогресс в создании дыхательных смесей для водолазов, тех, кто собирался рискнуть отобрать у моря его добычу, всё равно подкарауливал страшный враг – кессонная болезнь! Как известно, мы дышим воздухом, который состоит из азота, кислорода и ряда других газов. Азот имеет способность растворяться в крови человека при повышении давления до определённых значений и вновь возвращаться в газообразное состояние при понижении давления. Кровь вскипает азотом, разрывая мелкие кровеносные сосуды, причиняя неимоверную боль и убивая человека. В редких случаях водолаз остаётся жив, но превращается в калеку. Поэтому подъём с глубины водолаза может длиться неделями – чтобы азот потихоньку выходил из крови. Всё это время водолаз должен жить под давлением – в водолазном колоколе. В 1981 году золото, наконец-то, дождалось своего часа: развитие технологий подводных работ позволило начать процесс подготовки операции по подъёму золота. Между фактическими владельцами драгоценного металла – Министерством финансов СССР и Министерством торговли Великобритании – было достигнуто соглашение, по которому стороны обязались нанять компанию Jessop Marine Recoveries Ltd, специализирующуюся на глубоководных водолазных работах, для проведения уникальной операции – из расчёта, что спасатели получат 45 % золота, которое будет поднято ими с «Эдинбурга». Остальное золото должно было быть разделено в пропорции ⅔ – Советскому Союзу, ⅓ – Великобритании. Перед водолазами стоял выбор: поднять золото и стать богатыми, либо ничего не поднять и остаться бедными, так как все затраты несла только компания Jessop Marine Recoveries Ltd. Контракт, тем не менее, был подписан. И, неожиданно для самого себя, устало дремлющий на Темзе напротив Тауэра собрат «Эдинбурга» крейсер «Белфаст» услышал утром не шарканье сотен подошв слонявшихся туристов, а тяжёлую поступь водолазных ботинок: на крейсере-систершипе проходили тренировки водолазных специалистов, которым потом придётся на глубине более четверти километра искать в смеси песка, ила и застывшего мазута такие тяжёлые и такие красивые золотые пирамидки. Каждый водолаз, собиравшийся на глубину, должен был наощупь знать расположение помещений корабля, где им предстояло работать.

Это был как раз тот момент, когда незнание равнозначно смерти – море не прощает ошибок. И вот, в знаменательный день 9 мая 1981 года операция началась! Спасательное судно "Дамматор" при помощи гидроакустического оборудования уже через 5 дней – 14 мая 1981 года – обнаружило лежащий на дне Баренцева море на левом борту «Эдинбург». Настойчивые посылки гидроакустических импульсов невидимыми коготками царапали борт и надстройки спящего крейсера. И «Эдинбург» недоумевал: «Люди-люди, оставьте меня в покое… Разве мало я прослужил вам? Разве не я прошёл с боями сотни тысяч миль? Неужели нельзя дать мне покой и не терзать мои затянувшиеся илом и водорослями раны! Эх, люди-люди…» И люди послушались – ушли. Картографировав дно и останки крейсера с максимально возможным разрешением, "Дамматор" вернулся в порт. Но люди на его борту уже почуяли ни с чем несравнимый и никем не описанный, не поддающийся физическому осмыслению запах – запах золота! Оно лежало в погребе главного калибра израненного великана и призывно пело: я здесь, я здесь! Идите, люди, возьмите меня и верните меня в уютные и надёжные хранилища банков, чтобы меня опять ласкал бархат специальных полок, чтобы служители лёгкими прикосновениями стирали с меня пыль – там мне будет лучше. Потому что даже лучшая корабельная броня, оказывается, не может спасти золото от человеческой ненависти, заставляющей людей уничтожать друг друга в смертельной схватке. И вот в сентябре 1981 года к месту вечного упокоения «Эдинбурга» подошёл другой корабль – спасательное судно «Стефанитурм», начинённое самым современным оборудованием для производства работ. На его борту в составе экипажей были два советских представителя Ингосстраха, в обязанности которых входило постоянное – 24 часа в сутки – наблюдение за ходом работ и фиксация каждого найденного слитка. Это была поистине уникальная операция: водолазы трудились круглосуточно, и вот, наконец, в ярких лучах специальных светильников из-под толстого слоя ила, мазута, водорослей, обломков корабельных конструкций и сгнивших досок ящиков сверкнул своим непередаваемым блеском первый золотой слиток. Я не имел своей целью описать всю эту не имеющую аналогов в истории по дерзновенности замысла и успешности выполнения операцию по подъёму золота из погребов затонувшего тридцать девять лет назад крейсера. Спящий на глубине крейсер и сейчас продолжает быть опасным объектом – в его погребах лежат смертоносные снаряды, в торпедных аппаратах застыли в вечном холоде глубины шесть 533-миллиметровых тупорылых торпед со смертоносной начинкой! Поэтом я снимаю шляпу перед мужеством, отвагой и талантом англичан, сумевших осуществить это невероятное дело! Снимите и вы, читатель, если, конечно, таковая шляпа в данный момент присутствует на вашей голове!

Спасательное судно «Стефанитурм»

Неимоверным трудом водолазов на поверхность были подняты более пяти тонн золота, а точнее, пять тонн и 129 килограмм, всего 431 крутобокий золотой слиток. Но человеческие силы не безграничны, и настал день, когда из-за громадной усталости водолазов было принято решение прекратить операцию, тем более что октябрьская погода в море Баренца отнюдь не способствует её проведению, а прогноз погоды был неблагоприятен. 9 октября 1981 года спасательное судно «Стефанитурм» ошвартовалось в порту Мурманска, золото было передано советской стороне.

Но, ведь, мы все помним, что ещё 34 слитка остались лежать в погребах калибра измученного крейсера? И уж будьте уверены, что если у человека есть возможность добраться до золота – он обязательно сделает это!

Вот именно поэтому в августе 1986 года над «Эдинбургом» застыл под управлением сложнейшей системы позиционирования, не позволяющей течению и ветру сдвинуть судно даже на пару метров, очередной искатель золота – спасательное судно «Дипуотер-2». Всё та же английская компания Jessop Marine Recoveries Ltd на новом судне прибыла для подъёма оставшихся слитков. Манящий запах золота звал их на глубину. В течение нескольких дней золото (29 слитков общим весом 345 с небольшим килограммов) было поднято на борт судна. Пять слитков, видимо, провалились под настил погреба, и для их поисков требовалось разобрать завал из снарядов, вылетевших их своих гнезд при торпедировании и переворачивании корабля. Это было бы гарантированным самоубийством. Желающих поиграть в рулетку со смертью не нашлось. И тогда по специальным каналам связи представители Ингосстраха передали в Минфин СССР о завершении операции. Англичане хотели домой – но золото надо было передать советской стороне. Я не знаю всех тонкостей и нюансов того механизма, который сработал в тот раз – может быть, министр финансов позвонил министру обороны, или Главнокомандующему Военно-морским флотом СССР, но шестерёнки этого механизма пришли в движение, провернулись и привели к тому, что скр «Резвый», перемалывая мили винтами, бежал в точку рандеву.

Спасательное судно «Deepwater-2»

На ходовом мостике Геннадий Александрович Ревин принимал доклад командира по организации приёмки столь необычного груза. Пискунович сделал упор на противодействие мадам Вонг и лихо докладывал об углах обстрела пулемётных и гранатомётных расчетов. Едва уловимая ирония светилась в уголках глаз Геннадия Александровича, и вдруг он спросил:

– В чём золото таскать будете, командир?

Пискунович резко замолчал. В планировании золотой операции был явный пробел. Надо было выручать командира.

– Разрешите доложить, товарищ капитан 1-го ранга? – встрял я в доклад.

– Дерзайте, командир БЧ-2! – ответил Ревин.

– По приказанию командира корабля приготовлены укупорки от снарядов в количестве четырёх штук, – продолжил я.

– Правильно, пожалуй, снарядные ящики в данном случае – это то, что нужно. Ну, а кто будет общаться с представителями вероятного противника? Вряд ли кто-нибудь из них русский знает. Даже со словарём! – поинтересовался врио командира дивизии.

На сей раз я решил промолчать, чтобы не выпрыгивать постоянно поперёк батьки. Юрий Васильевич изобразил лицом немой вопрос и готовность лично общаться с империалистами на всех доступных языках – русском, матерном и командном. Ревин улыбнулся и сказал:

– Плохо, вы, командир, изучали личные дела офицеров.

Юрий Васильевич всем своим видом показывал, что у него, у командира, столько дел, столько дел, что до изучения родословных подчинённых офицеров руки ещё не дошли, но он обязательно, всенепременно изучит от корки до корки все самодоносы (автобиографии), а также комментарии к ним.

И тут случилось неожидаемое: моё стремление промолчать и не высовываться обернулось против меня же. Ревин посмотрел на меня:

– А что это вы, Трофимов, девственную невинность из себя изображаете? Почему командир не знает, что вы англоязычны?

Пискунович изумлённо посмотрел на меня – от строевика и дуболома, рвущегося в командующие, он такой гадости не ожидал! В его взгляде явственно читалось: «Я тебя, рогатый, с твоим английским, сотру в мелкую ржавчину, замажу суриком и уестествлю по самое не могу!»

Я пытался оправдываться:

– Дык я ж только в объёме… Читаю и перевожу со словарём… Больше не буду!

На моё счастье, обстановку на время разрядил доклад Паши Шиллиса:

– Ходовой – БИП (это Боевой информационный пункт – там, где сидит командир боевой части управления), пеленг 354 градуса, дистанция 183 кабельтова – цель надводная, хода не имеет.

Штурман тут же отозвался:

– Цель в точке рандеву!

По пеленгу 354 градуса нас ожидал «Дипуотер-2». Мы, сбавив скорость до двенадцати узлов, медленно вплывали в историю. Впереди, как скала, стоял англичанин: восемь мощных винтов подруливающих машин позволяли кораблю, связанному невидимыми нитями со спутниками GPS, стоять в точке.

…Дальше все было недостаточно романтично. Пискунович категорически отказывался швартоваться к англичанину: командир совершенно обоснованно опасался разбить борт, так как, несмотря на отсутствие ветра, зыбь была достаточно приличной.

Я завис на 16 канале «Рейда» (УКВ-радиостанции для связи на международной частоте), мы потихонечку договорились с понимающими всё британцами – и медленно поползли попиком (т. е. кормой вперёд, против ветра) к корме англичанина. Получив команду следовать на ют, я навесил на плечо переносную радиостанцию. Вышел на связь с бриттами: «Deepwater-2», I am soviet combat ship, over!» Англичане немедленно откликнулись. Я объяснил им, что швартоваться к ним мы не собираемся по причине качки. «No problems!» – отозвался капитан английского судна. Он решил передать нам золото при помощи грузового крана на корме. Я недоумённо посмотрел на кургузое устройство на корме «Дипуотер-2» – его вылета хватало максимум метров на семь. Это же как Пискуновичу надо будет близко подвести и удерживать корабль?

Я не присутствовал в этот момент на ходовом мостике, но сейчас, имея за спиной опыт собственного командирства, я прекрасно понимаю, как трудно было Юрию Васильевичу, какой груз ответственности лежал на его плечах, как ювелирно точно надо было чувствовать корабль и управлять им, чтобы с учётом ветра, течения, набегающей с запада зыби держать дистанцию до англичанина!

На юте «Дипуотер-2» столпились одетые в оранжевые комбинезоны и спасательные жилеты моряки. Вдруг я увидел, как та самая кургузая стрела повернулась, опустилась и потом поднялась уже с прикреплённым к ней металлическими тросами ящиком. А затем она стала увеличиваться – стрела оказалась телескопической! Вытянувшись в длину метров на двадцать пять, она стала поворачиваться в нашем направлении, и вот уже ящик плавно опускается на минную дорожку правого борта.

Мои комендоры мигом отцепили троса с гака стрелы – теперь уже золото было на советской территории! Ящик оказался до обидного обычным – сваренным в мастерской судна из просечно-вытяжного листа, который используется для паёл в машинных отделениях. Дверцы ящика открывались вверх и были закрыты при помощи обыкновенного болта и гайки. Внутри ящика виднелся мешок из плотного материала.

Капитан судна вышел со мной на связь: «Сэр, верните, пожалуйста, мешок обратно, он стоит около двух тысяч фунтов!» Ни хрена себе мешочек! Развязав капроновый фал, я растянул горловину мешка и – вот оно, золото: десять слитков с крупной надписью «Аффинажзолото» на верхней стороне.

Когда вы, читатель, в приключенческих фильмах видите, как счастливые кладоискатели или грабители непринужденно перекидываются или жонглируют золотыми слитками – не верьте глазам своим. Или режиссёрам этих фильмов. Золото – действительно тяжёлое! Маленький на вид слиток весит около двенадцати килограмм, и ухватить его пальцами достаточно сложно – руки соскальзывают.

Тем не менее, я перегрузил слитки в снарядный ящик, закрыл его на два замка и сказал комендорам: несите! Два дюжих артиллериста ухватились за ручки и рванули ящик вверх. Но рванулись только их задницы, а ящик, как приклеенный, остался на палубе. Обманчивость миниатюрных слитков сыграла шутку – я понял, что слитки надо разделить на два ящика минимум. Но тут матросы уговорили меня дать им возможность сфотографироваться со слитками – ведь второго такого случая в жизни уже не будет!

Завершив фотосессию, я разделил золото по ящикам, по рации дал команду английскому крановщику и прицепил ящик к гаку. Вторая операция прошла точно так же, только слитков в мешке было уже всего девять штук. Их я тоже разделил на два ящика – пять в один и четыре в другой. Перегрузка двумя партиями была затеяна в целях большей сохранности и надёжности.

Десять слитков остались у англичан – это была их доля. И тут англичане взорвались аплодисментами: они праздновали завершение длившейся несколько лет операции. Помахав им рукой, я скомандовал своим комендорам тащить ящики ко мне в каюту.

«Резвый» стремительно отпрыгнул от британца, отошёл на два кабельтова и лёг в дрейф. В каюте я, естественно, открыл один ящик и стал вместе с Сулимовым и Шиллисом рассматривать слитки. В дверь каюты неожиданно постучали – в коридоре стояли два старшины с автоматами на плечах и подсумками с магазинами на ремнях брюк.

– Тащ сташант, командир приказал заступить на вахту по охране золота! – доложил один из них.

– Ну, приказал – так охраняйте! – сказал я, и тут же по кораблю прозвучала команда: «Командиру БЧ-2 прибыть на ходовой пост!»

Я помчался наверх. На ходовом Геннадий Александрович молча ткнул взглядом в направлении «Рейда», который орал голосом английского капитана. Я перевёл: они готовятся спускать катер для передачи нам на борт представителей Ингосстраха, которые получили команду от своего руководства перейти к нам на борт. Не успели командир и врио комдива удивиться подобной новости, как на ходовой принесли телеграмму от оперативного СФ с приказом принять оных представителей, с указанием их фамилий. Через десять минут к борту «Резвого» подлетел резиновый катерок, где сидели пассажирами два совершенно охреневших от подобного развития событий мужика, сжимавших в руках упакованные в резиновые герметичные мешки чемоданы. Из-за качки ребят пришлось поднимать на палубу на фалах проводников, другими словами – на верёвках.

«Резвый» описал вокруг «Дипуотер-2» циркуляцию на дистанции около трёх кабельтовых, неся на сигнальных фалах левого борта флаги с пожеланием счастливого плавания по Международному своду сигналов. Воспитанные англичане подняли флаги в ответ. И мы помчались по направлению к родному «Како-Земля» (т. е. к Кольскому заливу).

Желаю счастливого плавания!

Никогда ещё «Резвому» не оказывали подобную честь – оказывается, Кольский залив был закрыт оперативным СФ для плавания всех судов и кораблей, кроме скр «Резвый»! Нами было получено приказание следовать в Мурманск для передачи груза представителям Министерства финансов СССР. В Мурманске нас ждали, аж, два буксира, готовые обеспечить нашу швартовку. Пискунович с презрением отказался от помощи буксиров и мастерски, на одном реверсе, притёр корабль к причалу. Ярким солнечным РАБОЧИМ днём на территории порта не было никого! Только в ста метрах от корабля на железнодорожных путях застыл зелёный вагон необычного вида. Из вагона выскочил капитан с болтающейся на боку деревянной кобурой-прикладом АПС (автоматического пистолета Стечкина) и переносной УКВ-радиостанцией. Подошёл к трапу и представился. Я проводил капитана к врио комдива, тот доложил, что прибыл для приёма золота и предоставил командировочное предписание.

– Ну, Трофимов, передавайте – вы его принимали, вам и передавать, – улыбнулся Ревин.

За несколько минут мы с капитаном составили опись на каждый ящик с указанием номеров и веса слитков – всё это было выбито на их поверхности. Прицепив к ящикам пластилиновые блямбы, мы с капитаном прижали к ним каждый свою медную печать – я корабельную, командира БЧ-2, капитан – печать с номером неведомой для меня войсковой части. Ящики вынесли на ют к сходне. Прибежал корабельный писарь, держа в руках только что напечатанные описи, мы с капитаном расписались на них и приклеили канцелярским клеем к крышкам ящиков.

– Ну что – бывай, старлей! – попрощался капитан.

– И тебе не хворать! Удачи! – ответил я.

У сходни на берегу выстроились солдаты с автоматами – это караул из вагона прибыл для переноски ящиков. Капитан, оценив тяжесть ящиков, тихо выматерился и что-то коротко скомандовал в рацию. Как из-под земли мгновенно появился автопогрузчик «Коматсу», лихо упёрся в вагон своими клыками и подкатил ВАГОН прямо к трапу. Ящики быстренько исчезли за дверями вагона, капитан внимательно осмотрелся, повернулся лицом в сторону стоявшего на сигнальном мостике Г.А.Ревина, отдал честь и лихо запрыгнул в вагон.

Операция по передаче 19 слитков золота завершилась. А через два месяца меня вызвали в штаб бригады и с некоторым изумлением передали мне приказ прибыть к Начальнику штаба Северного флота. Испуганный до дрожи, я расчесал себе мозг и память, но таких грехов, чтобы лично к НШ СФ вызывали – не вспомнил. Переоделся в чистое исподнее и, опережая свой собственный визг, помчался по направлению к Сопке (так на корабельном жаргоне именовался штаб флота). По такому случаю комбриг даже послал вдогонку мне свой «Уазик», который догнал меня уже около мемориала К-21. На КПП Штаба СФ меня уже ждали пропуск и адъютант НШ СФ. Провели меня в высокие кабинеты, и вот я перед НШ. Представился. НШ меня осмотрел как неведомую небылицу и поинтересовался, что я за птица в звании старшего лейтенанта, которой шлёт сов. секретные письма фельдъегерской почтой лично Министр финансов Союза ССР? Я зверски наморщил ум, но никакого родства и знакомства с указанным лицом не выявил, о чём честно и доложил высокому флотскому начальнику. После торжественного вскрытия серо-коричневого конверта с красными сургучными печатями и прошитого суровой ниткой во всяческих местах, с указанием адресата – «командиру БЧ-2 скр «Резвый» ст. л-ту Трофимову Н.А.», из конверта был извлечён АКТ на списание УКУПОРОК снарядных к сто-миллиметровым снарядам в количестве четырёх штук. Тех самых, в которые я укладывал золото с «Эдинбурга»!