Текст книги "В оковах страсти"

Когда Николь увидела Фокса опять, он уже стоял на земле. Ему навстречу торопливой походкой шел Адам. На загаженном конским навозом дворе смотритель замка отвесил гостю глубокий поклон, формально означавший передачу Вэлмара новому хозяину. Она видела, как Фокс велел Адаму жестом подняться, потом растерянно огляделся, словно пытался кого-то отыскать. Его нескрываемая тревога казалась столь осязаемой, что передалась ей, сковав тугим обручем грудную клетку. Николь не могла сделать ни вдоха, ни выдоха. Хотя Фокс ни разу не взглянул на башню, где она стояла, она чувствовала на себе его пронзительный взгляд, шаривший по двору в поисках хозяйки крепости.

Старушка Эмма настоятельно просила ее выйти Фоксу навстречу, броситься к его ногам и молить о милосердии, заламывать руки и рыдать, демонстрируя всем своим видом страх и беспомощность.

– Скажи ему, что Мортимер застал тебя в тот момент, когда ты читала его послание, что он пригрозил тебе расправой, не оставив иного выбора, как отдать пергамент ему, – учила служанка свою хозяйку уму-разуму. – Если ты притворишься покорной и запуганной, он сжалится, я уверена.

Но Николь в милосердии де Кресси сомневалась. Она решила сделать вид, что ничего не случилось, и надеялась, что ему ничего не известно о ее предательстве. К тому же она опасалась встретиться с ним сразу лицом к лицу. Ей нужно сначала присмотреться к нему издали. Однако то, что она увидела, ни о чем ей не сказало. Она знала только одно – он стал могущественным и богатым человеком, грозным воином. Почти как ее бывший муж.

При одной мысли о бывшем муже у нее сердце ушло в пятки. Но оттягивать время она больше не могла. Если она сейчас же не спустится вниз и не поздоровается с ним, он может обидеться и еще больше на нее разгневаться.

Трепеща всей душой, она медленно сошла по ступенькам во двор.

Где она? Фокс в который раз окидывал взглядом двор. Его нервозность с каждым мигом усиливалась. Неужели Николь умышленно его избегает? Или считает ниже своего достоинства его поприветствовать? Его челюсти сурово сжались.

К нему подошел Рейнар.

– Возможно, она ждет тебя в зале. Или, может, занята приготовлениями к вечерней трапезе.

Фокс бросил на приятеля скептический взгляд. Рейнар недоуменно пожал плечами.

– Ладно, я не знаю. Если она в скором времени не появится, мы попросим кого-нибудь ее привести. – Потом, повернувшись, он добавил: – Фокс, а вот и она.

Рыцари и слуги расступились, пропуская вперед шагавшую по двору женщину. В розовом с серебряной вышивкой платье, с черными как ночь волосами, она была поразительно хороша собой. На совершенном овале ее лица горели глаза, мерцая, как капли росы в лучах солнца. Ее рот горел, как драгоценный камень, окрашенный ягодным соком. Она стала еще красивее, чем он ее помнил. Ее молодое тело слегка налилось зрелостью, а утонченные черты лица приобрели изысканную завершенность. Три года назад он занимался любовью с девушкой. Теперь он видел перед собой женщину.

Ее черты не выдавали никаких эмоций, словно лицо было высечено из мрамора. Она подошла совсем близко. Он должен ей что-то сказать. Но омерзительная слабость сковала его члены, и он оказался не в силах произнести ни слова.

Когда их разделяло всего несколько футов, она остановилась и едва заметно поклонилась. Ее движение было столь незначительным, что тяжелая волна ее распущенных волос, перехваченных на лбу серебряным обручем с рубиновыми камнями, даже не рассыпалась.

– Милорд, – промолвила дама и выпрямилась.

От нее шел еле уловимый запах духов. Его окутало облако аромата и защекотало ноздри. Дневная жара и женщина, редкостные смятые цветы, замысловатые пряности, дикие травы. Он чувствовал, как под воздействием дикой мешанины начинает плавиться как воск, в то время как у него в штанах все затвердело и вздыбилось.

– Леди Николь… – Его голос прозвучал хрипло и натянуто. Слава Богу, он не прокаркал юношеским фальцетом, чего боялся больше всего на свете.

Напряженность между ними повисла звенящей тишиной. Они стояли под перекрестным обстрелом множества глаз. Во дворе сейчас собрались все: его солдаты, рыцари гарнизона, слуги и оруженосцы, поварята, мальчики на побегушках и пажи, включая остальных малозначительных обитателей замка.

Господи, хорошо, что никто из них не подозревает, как паршиво он себя чувствует! В противном случае ему не видать их уважения как собственных ушей. Они не должны не то что видеть, но даже догадываться, что она с ним делает. В одно мгновение женщина его сердца снова превратила его в неловкого, сохнущего от любви мальчишку, готового целовать подол ее платья и молить о чести стать ее защитником.

Судорожно вздохнув, он взял себя в руки и громким, командным голосом, заставившим вибрировать балки крепости, произнес:

– По праву завоевателя я претендую на замок Вэлмар и все прилежащие земли. Еще я требую, чтобы вы, леди Николь, стали моей женой.

Глава 4

– Милорд… – Она снова сделала легкий поклон. – Если вам угодно помыться с дороги, я приказала приготовить для вас купальню. Томас проводит вас туда. – Она кивнула в сторону золотоволосого юного пажа. – После того как вы освежитесь, мы устроим в честь вашего прибытия в Вэлмар праздничный пир.

Фокс повернулся к пажу и некоторое время смотрел на него не мигая. Он чувствовал себя ошеломленным. Ее ответ на его заявление, показался ему более чем странным. Он только что сказал ей, что намерен взять ее в жены, связать с ней жизнь, разделить ложе, стать отцом ее детей, а она холодно предложила ему смыть с себя дорожную пыль и пот.

Ее предложение уязвило его и немного разозлило. Как могла она оставаться столь безучастной? Он решил, что женщина, по-видимому, еще находилась в состоянии шока. Менее чем за два дня ее жизнь изменилась радикальным образом. Возможно, она до сих пор не верит, что судьба ей наконец улыбнулась и избавила от жестокого Мортимера. И теперь ей предстоит выйти замуж за другого мужчину, человека, которого она практически не знает. Такое обстоятельство, должно быть, напрочь лишило ее присутствия духа, но благородное происхождение не позволяло ей выдать истинные чувства, вероятно, поэтому она и отделалась формальным жестом, предложив дорогому гостю с дороги освежиться.

Но традиция также требовала, чтобы хозяйка замка помогала гостю в подобной процедуре. Хотя, судя по всему, она таких намерений не имела и даже намеков на такое желание он у нее не заметил. Поведение Николь вызывало у него бурю протеста. Неужели она считала его недостойным своего внимания? Неужели он до сих пор был для нее жалким оруженосцем, человеком низшего сословия?

Стиснув зубы, он последовал за мальчиком, проводившим его в купальню. Несмотря на летнюю жару, в камине горел огонь, возле которого в ряд стояли ведра для воды. В центре комнаты возвышалась большая бадья с горячей водой. От нее поднимался пар, разносивший по воздуху густой аромат медовых трав, лавровишни и розмарина. Две хихикающие горничные держали наготове полотенца и тазик с мылом.

Николь поблизости не было. Но, возможно, ее отсутствие ровным счетом ничего не значит, сказал он себе. Может, Рей-нар прав – женщина занимается подготовкой к пиру.

Горничные при его появлении опустили купальные принадлежности на пол и поспешили ему навстречу, чтобы помочь снять доспехи и одежду. Но от них оказалось мало проку. Фоксу пришлось пригласить своего оруженосца, потому что его рост и вес доспехов не позволяли двум женщинам справиться с ними. Девушки оказались более проворными и опытными в вопросе раздевания. Их мягкие ручки двигались по его телу с обольстительной сноровкой. По их игривому настроению стало ясно, что плутовки готовы оказать ему и другие услуги, помимо мытья.

Его такое обстоятельство испугало. Зачем Николь прислала ему девок, если знала, что сегодняшнюю ночь он намерен провести с ней? Конечно, она могла не догадываться, что ее горничные поведут себя столь вызывающе. В конце концов, она благородная дама и, возможно, от подобных вещей себя ограждала.

Он влез в бадью и испустил удовлетворенный вздох, когда тело под воздействием горячей благоухающей воды расслабилось. Какое блаженство! За всю жизнь ему довелось всего несколько раз принимать ванну в настоящих купальнях. Обычно он обходился холодной водой из деревенского колодца или купанием в реке или ручье.

Тепло успокаивало и одновременно дразнило. Приятное благовоние трав напоминало ему о Николь и ее чарующем аромате, который он вдохнул, едва переступил порог ее комнаты. Но даже такая многообещающая увертюра, исходивший от нее провоцирующий запах» не смогли подготовить его для женщины, ожидавшей его в постели. Она и все, что с ней было связано, превосходили его самые смелые фантазии. Ее высокая и крепкая грудь, мягкая и нежная, как лепестки цветов, кожа пленили его сразу. Увидев ее нынче во дворе замка, он не мог не заметить, что она стала полнее. Своими совершенными формами она теперь напоминала ему пьянящее великолепие раскрывшихся бутонов роз. Талия у Николь оставалась тонкой, а живот плоским, как у девушки. Возможно, ее бедра слегка раздались, а ягодицы округлились, тем самым сделав ее в глазах Фокса еще более привлекательной. Он живо представлял, как ощутит их божественное тепло, когда стиснет женщину в агонии сладострастия.

– Смотри только не засни, никчемный сукин сын! Не забудь, что я тоже жду своей очереди, чтобы понежиться в ванне. Мне бы не хотелось, чтобы вода окончательно остыла!

Фокс вздрогнул и открыл глаза. Возле бадьи стоял Рейнар. Его вечно румяное лицо сияло благодушной улыбкой.

– Господи спаси. Ты меня напугал, – пробормотал Фокс и сделал глубокий вдох, стараясь сбросить с себя пьянящий дурман волнующих грез.

– О чем ты, интересно, размечтался? – полюбопытствовал Рейнар и хитро прищурился. – Уж не о прекрасной ли леди Николь?

– Не твое дело. – Фокс торопливо окунул голову в воду, чтобы сполоснуть волосы, после чего хотел вылезти из ванны, но вовремя спохватился. Он вдруг отчетливо осознал, что все присутствующие в купальне станут свидетелями его более чем выраженной эрекции. – Подай мне полотенце, – попросил он Рейнара.

Рейнар самодовольно ухмыльнулся и, сделав шаг назад, подал знак девушкам, смиренно ожидавшим возле очага.

– Милорду требуются ваши услуги, – сказал он с улыбкой.

Фокс метнул в друга раздосадованный взгляд и только заскрипел зубами, когда горничные с полотенцами вплотную подошли к бадье, в которой он сидел. Чтоб насмешнику Рейнару было неладно! Теперь он не сможет вылезти из ванны, чтобы они не заметили его откровенного возбуждения! Он попытался отвернуться, но от их пристальных взглядов ничто не ускользнуло.

– Милорд, ваше копье – грозная штука, – пошутила одна из служанок.

– Да, – подтвердила вторая. – Я бы сразу сдалась при виде такой мощи.

Фокс сердито вырвал полотенце и накинул его на себя. При виде его ярости женщины, хихикая, попятились.

– Милорд бережет себя для своей благородной женушки, – пояснил Рейнар и начал раздеваться. – Не кажется ли вам, что он ведет себя как истинный рыцарь? А знаете ли вы, что за три года у него не было ни одной женщины, что он…

– Заткни свою грязную пасть, – прорычал Фокс. – Или я утоплю тебя в этой ванне.

Расплываясь в широкой улыбке, Рейнар шагнул в бадью и со счастливым видом погрузился в воду.

– Но поскольку наш милорд чист и придерживается монашеских устоев, я могу с лихвой его заменить. – Он жестом велел горничным подойти к нему поближе. С радостными повизгиваниями те принялись его намыливать.

Фокс только покачал головой. Растираясь полотенцем, он недоуменно гадал, как у Рейнара все получалось в жизни. Его друг не отличался привлекательными внешними данными. С рыжими, как у лисицы, волосами, в честь которой и получил свое имя, с голубыми навыкате глазами, крупным носом и большим ртом, его приятель, похоже, никогда не оставался без женщины. Всегда находилась одна, две, а то и три малышки, готовые разделить с ним ложе любви.

Покончив с вытиранием, Фокс огляделся в поисках своего платья. Не обнаружив того, что искал, он обратился к горничным:.

– А где одежда, которую я снял?

– Томас отнес ее в стирку, – ответила одна из служанок.

– А что, по-вашему, я должен надеть? – полюбопытствовал Фокс.

– Я принес твой седельный мешок, – услышал он голос Рейнара. – Он у двери. Можешь нарядиться в праздничную тунику. Свадебная церемония назначена на ближайшее время.

– Так она состоится сегодня? – Обернув бедра полотенцем, Фокс приблизился к бадье.

– Сегодня. Конечно, сегодня. Ты объявил, что намерен взять леди Николь в жены. Если хочешь обладать законным правом владеть ею уже сегодня ночью, то венчание должно состояться немедленно.

– Но я… – Фокс запнулся. Чего он возмущается? Все, что сказал Рейнар, звучало, на его взгляд, вполне логично. Но по какой-то причине он не чувствовал себя готовым. А вдруг она не хотела выходить за него замуж? Но могла ли она иметь право на собственное суждение? Хотя он во всеуслышание объявил о своем намерении, ему вовсе не хотелось принуждать женщину. В свое время ей и так пришлось вступить в брак с Мортимером против ее воли. Вероятно, она и теперь чувствовала, что ее опять хотят обвенчать с человеком, которого она едва знала.

Сейчас, как и тогда, у нее не было выбора. Чтобы узаконить свое право на Вэлмар, он должен на ней жениться. И чем скорее, тем лучше.

Фокс в задумчивости устремил взгляд на седельный мешок, валявшийся у двери.

– Боюсь, что проклятое платье безнадежно помялось, – проворчал он.

В часовне было душно. Тесное помещение едва вмещало в себя рыцарей, деревенских жителей и лавочников, в то время как оруженосцы, скотники, судомойки, поварята, молочницы, крепостные и прочий люд запрудили церковный двор перед крошечным строением. Всем не терпелось увидеть, как новый господин и наследница Вэлмара произнесут торжественные слова брачного обета.

Наряженный в официальный костюм из голубой парчи, Фокс обливался потом и с раздражением гадал, зачем он утруждал себя мытьем. Но стоявшую рядом с ним женщину жара, похоже, нисколько не донимала. Она смотрелась холодной и величественной, как ледяная принцесса. Ее волосы цвета воронова крыла, скрепленные на лбу обручем, струились по плечам свободной рекой, белая кожа светилась, как тончайший алебастр. На фоне молочной белизны лица алели сочные губы, бросая вызов рубиновым камням ее головного убора. В мягком свете, проникавшем в помещение часовни сквозь розовые стекла окон, ее чистые глаза отливали серебром.

Каждый раз, когда Фокс бросал на нее взгляд, его опалял огонь неутоленной страсти, отзываясь болью в чреслах. И еще такой знакомый дурманящий запах ее духов… Несмотря на острый дух священных благовоний и застоялый душок, исходивший от его менее чистоплотных воинов, он все-таки мог различать их слабый пленительный аромат. Он щекотал ноздри, дразнил воображение и сулил чувственные радости, которые он однажды испытал и не мог с тех пор забыть. Она стала для него живым воплощением женских чар, олицетворением загадочности и плотской любви.

Тягучий голос священника, проникший в его сознание, напомнил Фоксу о том, что он участвовал в религиозной церемонии. В церкви негоже предаваться сластолюбивым мечтам.

Он никак не мог избавиться от распирающей боли в паху. Помимо его воли события развивались со стремительной скоростью, от чего он испытывал легкое смятение. Как только церемония завершится, они пройдут в пиршественный зал, чтобы сесть за столы. На протяжении нескольких часов придется есть и пить, сидя бок о бок с Николь, разговаривать с ней и общаться на равных: Затем они поднимутся в ее опочивальню в башне и лягут в постель. В то время как его тело изнывало от нетерпения в ожидании волшебного момента, его рассудок проявлял обеспокоенность. Он боялся, что все получится не так, как ему хотелось.

Он слишком долго мечтал о теперешней ночи, представлял ее, рисовал в воображении десятки, нет, сотни фантастических картин, проигрывал всевозможные ситуации. То он овладевал ею не спеша, растягивая удовольствие, смакуя каждый поцелуй и каждое прикосновение. То набрасывался на нее с ненасытной порывистостью, лихорадочно срывая с них обоих одежду, чтобы слиться в яростном неистовстве страсти, а потом лежать в изнеможении бездыханными.

– Милорд? – Слышит он как сквозь сон.

Очнувшись от оцепенения, он с ужасом осознает, что месса завершилась и священник приглашает его подойти к алтарю. Николь произнесла свою клятву тихим, исполненным благородства голосом, пообещав любить, чтить и повиноваться. Его собственный голос взмыл в маленькой часовне под самые своды, прозвучав громко и строго. Интересно, подумал Фокс, как Николь его воспринимала. С тех пор как он прибыл в Вэлмар, он вел себя как завоеватель, требовавший свою добычу. Догадывалась ли она, как много для него значит? Сколько он из-за нее страдал и сколько всего перенес?

Священник объявил их мужем и женой, и новобрачные медленно двинулись к выходу из часовни. Улица встретила их яркостью солнечного дня, женщины осыпали цветочными лепестками, а мужчины выкрикивали грубые намеки насчет плодовитости леди Николь и его молодецкой удали и половой силы. Фокс выдержал поток скабрезностей с угрюмой стойкостью, сожалея, что слух Николь оскорбляют подобные непристойности. Она была дамой благородного происхождения и не должна подвергаться непотребным замечаниям других мужчин. Он хотел, чтобы жаркая страсть, клокотавшая за холодной невозмутимостью величавого фасада, принадлежала только ему, оставаясь для всех остальных тайной за семью печатями.

Когда они направились в пиршественный зал, Фокс почувствовал, как кто-то потянул его за рукав. Повернувшись, он увидел женщину в простом одеянии с щеками, густо усыпанными веснушками, и медно-карими глазами под стать ее огненно-рыжим кудрям.

– Я рада за вас, милорд. – Она присела в глубоком реверансе.

Фокс едва заметно кивнул и хотел продолжить путь, но женщина снова схватила его за руку.

– Вы меня не помните? – спросила она, чуть шевеля губами. – Я Элис. – Она подмигнула.

В памяти тотчас всплыло пухлое полногрудое тело, мягкое, податливое, послушное.

– Должна сказать, я тебя сразу не признала, – продолжала женщина. – Ты сильно изменился, Фокс. Теперь ты благородный рыцарь, владелец крепости, где когда-то был простым оруженосцем, хотя довольно хорошеньким. – Она снова ему зазорно подмигнула и, понизив голос-до томного шепота, добавила: – Ты все еще помнишь, что ты делал, чтобы я визжала? Он резко выдохнул из груди воздух и огляделся по сторожам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Николь стояла поодаль. Повернувшись снова к женщине, он оторвал от руки ее ладонь.

– Послушай, с тех пор все изменилось, – сказал он многозначительно. – Я теперь женат на леди Николь.

– Ха, ты имеешь в виду самую большую шлюху всех вреден? – насмешливо уточнила Элис. – Тебе от нее добра не видать. Она травила несчастного Мортимера. Кормила его какой-то дрянью, отчего у него сморщилась мошонка и высох член.

Не имея желания слушать дальше, Фокс двинулся прочь. Он видел, как уходила Николь, направившись в сторону, противоположную пиршественному залу. Ему только оставалось гадать, что она подумала. Имел ли для нее значения тот факт, что он спал когда-то со служанками? Что вообще имело для нее значение?

Николь шла по двору замка. Ее голова раскалывалась от боли. Свадебная церемония вылилась для нее в пытку, живо напомнив о предыдущем венчании с Мортимером. В тот день она тоже стояла рядом с красивым, импозантным рыцарем и произносила слова брачной клятвы. Тогда она чувствовала себя счастливой и гордой, что ее будущий муж молод и хорош собой. Часто случалось, что даме, вынужденной выходить замуж по приказу короля, доставался седовласый старый воин с толстым брюхом и зловонным дыханием. Мортимер, хотя и отличался массивным телосложением, тучным не был и имел белые крепкие зубы. Но восхищение девушки ее белокурым голубоглазым женихом продлилось недолго. Он довольно скоро показал ей, каким чудовищем был на самом деле.

Николь подошла к кухне и вздохнула. Будет ли Фокс другим теперь, когда стал ее мужем? Мужчина, три длинных года назад занимавшийся с ней любовью, был совсем юным, почти мальчишкой. С ним тогда она не отказалась бы обвенчаться. Но нынешний Фокс превратился в могучего рыцаря, пережившего неисчислимые ужасы Крестового похода. Ему посчастливилось не только уцелеть и вернуться в Англию, но и отомстить за себя коварному Мортимеру. Только очень решительный и беспощадный человек мог пройти через горнило таких испытаний. А она, к несчастью, на собственной шкуре испытала, что значит быть решительным и беспощадным.

На кухне творилось вавилонское столпотворение и стоял оглушительный гомон. Поискав глазами дородного повара из саксонцев, она направилась в его сторону. Но тут ее внимание привлекло какое-то суетливое движение справа. У больших пивных бочек собралась стайка мальчиков-пажей, но вместо того, чтобы разливать вино в кувшины, они стояли и как завороженные наблюдали за одним из оруженосцев. Он держал в руке кухонный нож и лихо им размахивал.

– Такое надо видеть самим, – увлеченно рассказывал парень. – Он наступал стремительно, как молния. Делал выпады туда-сюда. Куда там жирному Мортимеру за ним угнаться. Конечно, Мортимер бился как лев, но он не годился ему и в подметки. Де Кресси был явно сильней, потом он его завалил и всадил меч прямо в горло. Кровь ударила фонтаном и залила все вокруг. Клянусь Богом, ублюдок имел не меньше крови, чем зарезанный боров. – Парень сделал паузу и окинул своих слушателей возбужденным взглядом. Его глаза ярко горели. – Никогда прежде мне не доводилось видеть, чтоб рыцарь сражался с такой яростью и с таким искусством.

– Говорят, что он стал героем на Святой земле, что даже сам король им восхищался, – вступил в разговор один из пажей.

– А я слышал, что в Акре он собственноручно убил сотню солдат, – с воодушевлением воскликнул другой паж. – И Ричард пожаловал его в рыцари.

– Сотню солдат? – недоверчиво фыркнул оруженосец. – Просто невозможно.

– Отчего же? – упорствовал первый паж. – Пленных сарацин выстроили в шеренгу, связанных по рукам и ногам. Король приказал их всех убить, чтобы показать Саладину, как норманны расправляются с солдатами, которые не в состоянии выполнить свои клятвы. Рыцари шли вдоль шеренги сарацин и резали им глотки. Кровь текла рекой. Говорят, рыцари стояли по щиколотку в крови.

Николь не составило труда представить картину, нарисованную пажом. У нее тотчас все поплыло перед глазами, и она качнулась. Слуга, оказавшийся рядом, подхватил госпожу под руку.

– Миледи, как вы себя чувствуете? Позвольте проводить вас до скамьи.

С его помощью Николь неверной походкой добрела до скамейки и присела. Она прикрыла глаза и судорожно вздохнула. Не стоило брать слова слуг на веру. Они часто преувеличивали.

Хотя она выросла в мире, где жизнь рыцаря заключалась в том, чтобы убивать и быть безжалостным к врагам, все же только что услышанное о холодной жестокости вселило в ее душу беспокойство. Что за человек ее новоиспеченный муж? В самом ли деле Фокс де Кресси столь свиреп?

– Миледи? – Николь открыла глаза и увидела повара, протягивавшего ей деревянный ковш с водой. – Выпейте, – предложил он. – И не волнуйтесь по поводу угощения. Все в порядке. Мы ни в чем не нуждаемся. Идите в зал и сядьте рядом с вашим супругом. Я вам обещаю, что приготовленное нами пиршество придется ему по нраву.

Николь сделала несколько глотков холодной воды и поблагодарила Агельвулфа. Потом она медленно встала. Пажи уже исполняли свои прямые обязанности и расторопно наполняли кувшины вином, а корзины – зачерствелым хлебом, предназначенным для использования в качестве разделочных досок.

Оглядев себя, она поправила вуаль и юбку, после чего вышла из кухни и направилась в сторону зала.

В зале от большого скопления народа стояла духота и жара. В воздухе висел густой запах пота и давно не мытых человеческих тел. Фокс обвел взглядом ослепительную белизну стен, увешанных яркими ткаными коврами с изображением охотничьих сцен и религиозными виньетками, гладко оструганные дощатые помосты и высокий стол, покрытый белоснежными скатертями и уставленный блюдами, кубками, чашами и канделябрами. При виде такой роскоши от его неловкости и тревоги не осталось и следа.

К нему подошел Рейнар.

– Святая матерь, я не видел подобного великолепия со дня пира, устроенного в Лондоне по случаю коронации короля Ричарда. Когда мы служили при дворе Мортимера сквайрами, он никогда не позволял себе таких затрат. Должно быть, леди Николь расстаралась.

Фокс кивнул.

– Грех жаловаться. Крепость содержится в идеальном порядке.

– Ясно. Но ведь ты женился на госпоже Николь не из-за ее умения вести хозяйственные дела, не так ли? – Рейнар игриво ткнул его рукой под ребра. – Как ты можешь до сих пор терпеть? Знать, что, прежде чем ты сможешь уложить ее в постель, тебе предстоит высидеть многочасовой официальный обед?

– А тебе не кажется, что будет разумно сначала хоть немного побеседовать с ней? – осведомился Фокс. – Я не виделся с ней больше трех лет, но даже и тогда мы с ней особенно не разговаривали. Возможно, я и имею права обладать ею, но, прежде чем я овладею ею, мне бы хотелось перекинуться с ней хотя бы парой шуток.

– На твоем месте я бы не выдержал. Мне не хватает терпения, – заметил Рейнар. – Я бы еще мог тебя понять, если бы знал, что время от времени ты развлекаешься с продажными девками или женщинами из прислуги. Но ты три года обходился без…

– Есть и другие способы получить разрядку, – перебил его Фокс. – Насколько мне известно, многие мужчины при определенных обстоятельствах прибегают к одному испытанному средству.

Рейнар покачал головой.

– Я такого не разумею. Когда есть доступная женщина, которая готова отдаться.

– Мне не нужна любая женщина. Я хотел и хочу одну Николь. И если бы я не мог заполучить ее в реальности, а только в фантазиях, то жалкий заменитель вроде другой женщины, наверное, меня бы устроил.

– Да, но у тебя была одна танцовщица… – ухмыльнулся Рейнар.

– Да, была, – согласился Фокс. Он так и не переспал с ней, но ничего не сказал другу.

– Но теперь, похоже, твоему долгому ожиданию настал конец. Смотри, вот и она идет.

Они оба наблюдали, как Николь входит в зал. Она казалась бледнее, чем раньше, но выглядела по-прежнему красивой. Она, как всегда, безукоризненно прямо держала спину, и от ее благородной осанки веяло таким величием и королевским достоинством, что у Фокса захватило дух. Ему не верилось, что грядущей ночью он получит возможность прикоснуться к такому совершенству. Что будет держать ее в своих руках, гладить ее шелковую кожу и целовать алые лепестки ее губ.

Решение родилось само собой. Он придумал. Он будет соблазнять ее неторопливо и элегантно, что, по его мнению, в наибольшей степени соответствовало утонченной красоте самой женщины. Он непременно позаботится, чтобы у них стояли вино и свечи в изобилии. Слава Богу, он принял ванну и теперь не вонял конюшней. Радовало его и то, что он переоделся. Дорогая туника для придворных приемов делала его самого больше похожим на лорда, чем на простого, грубого солдата.

Он с шумом выдохнул, представляя минуту, когда они наконец очутятся в уединении ее опочивальни и ее ослепительная красота будет безраздельно принадлежать ему одному. Он двинулся ей навстречу, чтобы взять за руку и возвести на помост.

Фокс помог Николь сесть за главный стол, а сам занял хозяйское место, кресло с высокой резной спинкой с изображением силуэта сокола, эмблемы Вэлмара. Как удачно, подумала Николь, что такой человек добился права носить на своем щите этот символ, воплощение отваги и неистовости. Он и вправду напоминал ей изображенного на кресле хищника, хитрого и непредсказуемого.

Она украдкой разглядывала его из-под полуопущенных ресниц, не преминув отметить чистые, сияющие полировкой эбенового дерева волосы, твердую линию только что выбритого подбородка, темные ониксы глаз с тяжелыми, как у сокола, веками, дремлющую мощь его тела, облаченного по случаю праздника в тунику из темно-синего бархата, перетянутую в талии золотым поясом. Он был красив красотой дикого зверя, когда грация и изящество сочетаются со смертоносной силой.

Она пыталась как-то успокоиться. Она не смела выказывать своего страха. В случае с Мортимером такое поведение грозило едва ли не фатальным исходом. Мортимер упивался слабостью и трепетом других людей. Стараясь скрыть дрожание рук, Николь взяла бокал вина и пригубила.

В ней боролись смешанные чувства – испуг и желание. Ее тело хранило память о сидящем рядом мужчине – ее любовнике. Она помнила прикосновение его рта, его шершавых пальцев, каменную твердость его плоти, заполнившего ее нутро. При таких мыслях ее женское начало отозвалось сладостным вожделением и судорожно сжалось. Но как бы она его ни желала, она не могла позволить восхитительным воспоминаниям взять верх над ее рассудком и руководить ее поступками. Слишком многое поставлено на карту. Безопасность Саймона всецело зависела от ее бдительности. Она не имела права поддаваться своей слабости, своему желанию. Ей нужно оставаться проницательной и осторожной.

Вспомнив услышанный на кухне рассказ, она с трудом сдержала дрожь. Ей не хотелось верить в его правдивость, хотя она и знала теперь, что Фокс принимал участие в кровавой расправе. По пути в зал она встретила одного из его рыцарей и поинтересовалась, на самом ли деле лорд де Кресси убил сотню пленных сарацин в Акре. Человек взглянул на нее, прищурив глаза, и ответил:

– Они были ничто, презренные язычники, миледи. Они заслужили смерть.

Тогда она себе сказала, что он не преступил закон и в его действиях не содержится ничего необычного. Рыцари убивали – так устроен мир. Но она никак не могла успокоиться, что от его меча пали беззащитные пленники… и их кровь… Ее мысли вернулись к Саймону. Он такой маленький и хрупкий. Фокс ненавидел Мортимера. А что, если он решит, что Саймон – сын его врага? Ее воображение рисовало страшные картины, от которых она пришла в неописуемый ужас. Ей потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Слуги начали вносить яства – голову вепря, жареную утку и каплуна, большие блюда с форелью и угрем, залитыми соусом, подносы с сыром, корзины со свежеиспеченным, еще теплым хлебом, ягодными пирогами и пряными кулебяками. Подали еще вина, самого лучшего из подвалов Вэлмара. Зал наполнился ленивым гулом умиротворенных людей, жевавших вкусную пищу и пивших хмельное вино. Они довольно цокали языками и тихо переговаривались со своими соседями, делясь приятными впечатлениями.