Текст книги "Репутация леди"

Николь Берд
Репутация леди

Глава 1

Боль пронзила висок словно кинжалом…

Она накатывала волнами, да такая сильная, что Мэдди почти теряла сознание. Тошнота подступала к горлу, и приходилось бороться за каждый глоток воздуха.

Мэдди надеялась, что, до того как она потеряет над собой контроль, удастся добраться до дома, но с каждой минутой слабела все больше. Спотыкаясь, она шла по заросшей травой тропинке, петлявшей между деревьями, пока дорогу не преградила опустившаяся почти до земли большая ветка. Мэдди с трудом ее отвела, и взору предстала заброшенная беседка. Ее остов четко вырисовывался на фоне темнеющего неба. Беседка возвышалась в центре луга, куда теперь лишь изредка наведывались зайцы или олени.

Как она могла забыть об этой полуразрушенной беседке? В более счастливые времена они с сестрами частенько сюда приходили с корзинками, наполненными сандвичами, ягодами и бутылками лимонада, и устраивали пикники.

Теперь от беседки осталась лишь чудом сохранившаяся крыша. Но она могла укрыть Мэдди от проливного дождя, от которого насквозь промокло легкое муслиновое платье. Впрочем, промокшего платья Мэдди не замечала, потому что боль в висках пересиливала все остальное. Мэдди покачнулась и почти рухнула на холодные поломанные плиты пола.

Сколько пройдет времени, пока ее хватятся и начнут искать? Отец предупреждал, чтобы она не ходила одна, без сопровождения, гулять в лес и на вересковую пустошь, но теперь, когда в доме осталось так мало слуг, Мэдди подумала, что у них и без нее много работы…

О! Как же болит голова!

Она обхватила голову руками, стараясь унять страшную муку, но боль не проходила, а, наоборот, все усиливалась. Господи, ну зачем она решила пойти сегодня в деревню? Почему именно сегодня стала жертвой своего недуга?

Все плыло перед глазами. Боль не отпускала. Легче умереть, чем терпеть такие мучения…

Сжавшись в комок, Мэдди подумала об этом и… потеряла сознание.

Первые капли дождя застали его, когда он отъехал от деревни всего на несколько миль. Надо было там заночевать, подумал Эйдриан. Но он не нашел в деревне ни одной приличной гостиницы, да и времени у него в запасе было не много. Надо оторваться от убийцы, который обладал сверхъестественной способностью неизменно нападать на след и гнаться по пятам, как бы Эйдриан ни старался от него скрыться.

Нет времени… Неплохая шутка. Подходящая эпитафия для надгробного камня на могиле.

Губы искривились в улыбке, больше похожей на гримасу. Тот, кто в последний раз улыбнулся ему в ответ, теперь покоится под мраморной плитой – возможно, с миром, но и с его, Эйдриана, пулей в груди.

Эйдриан продолжает жить с осколком его пули.

Странные штуки эти дуэли. Они так легко обрывают жизнь.

Однако жалость к самому себе была в данном случае непозволительной роскошью, тем более что и на нее у него времени не было.

Он взглянул на низкое, затянутое тучами небо. Пройдет еще несколько минут, и начнется дождь. Не просто дождь, а ливень. Словно в ответ на его мысли несколько тяжелых капель упали налицо. Эйдриан поднял воротник, надвинул пониже шляпу и приготовился к долгой и весьма неприятной дороге.

Однако огромный жеребец, отличавшийся скверным нравом, видимо, решил по-своему. Фыркнув, он нырнул в лес, поднимавшийся вдоль узкой дороги.

– Какого черта?

Эйдриан натянул поводья и попытался вернуть коня на дорогу, но было уже поздно. Этим животным вдруг овладел дьявол, такое с жеребцом иногда бывало. А может быть, ему просто не нравился проливной дождь.

– И почему тебе взбрело в голову, что эта дорога ведет к конюшне, дурачок? – спросил Эйдриан, будто конь мог ему ответить. Но самым странным было то, что жеребец время от времени бывал прав, выбирая правильную дорогу, когда его хозяин сбивался с пути.

Спустя несколько минут Эйдриан понял, что они едут по узкой, но хоженой тропе. Может быть, она приведет их к чьему-то дому и конюшне?

Если этот парк принадлежит какому-нибудь джентльмену, то его дела, по-видимому, не слишком хороши, подумал Эйдриан. Все так запущено…

И в этот момент он увидел признаки какого-то жилья. Домик прислуги? Нет, для этого он слишком мал. Подъехав ближе, Эйдриан обнаружил, что это всего лишь полуразрушенная беседка, где можно укрыться от солнца в погожий летний день. Сейчас оставалась лишь крыша, но под ней можно было спастись от дождя. Конь снова стал послушным и рысцой направился к беседке.

Эйдриан спешился и завел коня под крышу. Достав из-под седла попону, он накинул ее на коня, а потом насыпал в торбу горсть овса из седельной сумки. Только после этого Эйдриан обернулся и увидел лежавшего в тени беседки человека.

– Боже милостивый! – воскликнул он. Привязав коня к дальнему столбику беседки, Эйдриан решил посмотреть, кто же лежит на полу.

Это была молодая девушка. Ее насквозь промокшее муслиновое платье прилипло к телу – весьма привлекательному, как он не преминул заметить. Золотистые каштановые волосы мокрыми прядями облепили лицо – она, видимо, попала под дождь, глаза закрыты.

Может быть, она ранена?

Она лежала на боку, свернувшись калачиком, как младенец. Что-то в этой позе, а может быть, в выражении страдания на ее лице заставило его сердце сжаться. Она выглядела такой хрупкой, такой уязвимой и беспомощной. Щеки были мокрыми то ли от дождя, то ли от слез.

Что же с ней случилось?

Она была очень бледна. Он наклонился и дотронулся до ее руки. Рука оказалась холодной как лед.

Неужели она мертва?

Он был слишком встревожен, чтобы думать о приличиях, и приложил руку к ее груди, надеясь услышать биение сердца, и почувствовал безмерное облегчение, обнаружив, что сердце бьется ровно, что она дышит.

В другое время, если бы эта девушка чувствовала себя хорошо и захотела бы пофлиртовать, он не убрал бы руку с ее груди, но незнакомка была больна, а он не знал, что явилось причиной такого ее состояния. Одно было ясно – ей не следовало лежать на холодных плитах в мокром платье. Какими бы ни были ее болезни, их станет еще больше, если он ей не поможет, – у нее будет воспаление легких, и она умрет от застоя крови и лихорадки, как когда-то его мать.

Он не имел ни малейшего представления, где дом незнакомки. Он мог бы проехать дальше по тропе и найти более подходящее укрытие или вернуться в деревню, но солнце уже опустилось, стало быстро холодать. Нельзя оставлять ее одну в этой заброшенной беседке.

Поразмыслив всего минуту, он принял решение. Он подошел к своему коню и, усмехнувшись, стащил с него попону:

– Прости, старина, ей она нужнее.

Стряхнув попону, Эйдриан расстелил ее на полу беседки.

Потом расстегнул пуговицы на платье незнакомки – у него в этом деле была кое-какая практика, хотя еще и не приходилось раздевать женщину, не получив на то ее разрешения. Осторожно приподняв незнакомку, он начал стягивать с нее платье. Мокрая ткань плохо поддавалась, так что ему даже пришлось оторвать один рукав, но, в конце концов, платье было снято. Потом он обнаружил, что и сорочка была мокрой, и с безжалостной решимостью, которую признавали за ним и друзья, и недруги, снял и сорочку, и все остальное.

В голубоватом свете сумерек ее тело, бледное, как алебастр, было прелестно. Эйдриану пришлось глубоко вдохнуть, чтобы обуздать прилив страсти, который грозил захлестнуть его.

Черт побери, как она прекрасна!

Он очень осторожно переложил незнакомку на попону, снял с себя пальто и накрыл ее. Он надеялся, что это поможет ей немного согреться и вернуться к жизни.

Он присел рядом и, взяв ее руки, которые по-прежнему были ледяными, стал тереть их, пытаясь согреть.

– Проснись, – сказал он ей на ухо. – Ты должна бороться.

Она была похожа на нимфу из сказки, про которую ему часто рассказывали в детстве, – такая хрупкая, такая изящная рядом с его мощной фигурой. По иронии судьбы, он никогда еще не чувствовал себя таким здоровым и полным жизни.

Он растирал ее руки, плечи, удивляясь, какой чистой и нежной кажется ее кожа… А ее тело… нет, она беспомощна и полностью в его власти, и он даже в мыслях не может посягнуть на нее.

Сейчас не время для праздных фантазий, говорил он себе. Он должен помочь ей пережить тяжкое испытание, которое ей, видимо, уготовила жестокая судьба.

– Живи! – пробормотал он, наклонившись к незнакомке.

Она сделала более заметный и глубокий вдох, вселив в него надежду.

– Останься со мной. Останься со мной, безымянная леди. Если мне удастся тебя согреть…

Она все еще была холодной, особенно руки и ноги, которые с самого начала были ледяными, как у трупа, словно могильный холод уже заявил на нее свои права. Нет, он ни за что этого не допустит!

Он все продолжал растирать ее руки – нежно, но настойчиво, стараясь согреть их хотя бы немного. Однако солнце уже скрылось за горизонтом, воздух стал холодным, все, казалось, было против него.

Эйдриан стиснул зубы. Он почувствовал, что и его стал пробирать холод. Но ведь он не промок, как эта девушка, которая лежит на холодных плитах…

Он не сдастся! Что бы такое сделать, чтобы она согрелась?

Может, разжечь костер?

Но деревья и кусты вокруг были мокрыми, дождь хлестал не переставая. Вряд ли он найдет хотя бы одну сухую ветку, да и времени ходить в темноте и искать что-либо походящее для костра у него нет.

Что же еще он может сделать?

Взять ее на руки, сесть на коня и поехать за помощью? Но как удержать ее, сидя на норовистом коне? Эйдриан отмел эту идею как дикую и неосуществимую.

Но надо же что-то делать! Он согреет ее, даже если ему придется содрать собственную кожу!

Безумие этой мысли заставило его улыбнуться. Не задумываясь о том, правильно ли он поступает, Эйдриан опустился на пол рядом с девушкой, обнял ее и прижал к себе ее голое тело.

Она не сопротивлялась.

Она была воплощением женственности. Ее груди были мягкими и округлыми, и ему хотелось обнять их ладонями и ласкать. Он с большим трудом отогнал от себя эти мысли.

Он не может воспользоваться ее бессознательным состоянием. Но Господи, как же трудно прижимать ее к себе, чувствуя это изумительное обнаженное тело…

Надо гнать от себя эти мысли. Ведь она не чувствует, что он ее обнимает. А он только хочет ее согреть, уберечь от болезни и смерти. Пот выступил у него на лбу и верхней губе, и Эйдриан постарался сосредоточиться на лице девушки, на тонких голубых венах у нее на висках.

– Ты так прекрасна, – тихо сказал он. – Если бы я мог начать ухаживать за тобой как положено… Если бы я встретил тебя до того, как отправился в этот путь навстречу смерти…

Она открыла глаза.

Они были такими же прекрасными – зелеными с золотыми искорками. Она моргала длинными ресницами, словно не верила тому, что видит.

Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга. Эйдриан по-прежнему прижимал ее к себе, полностью осознавая, что держит в объятиях незнакомую девушку в заброшенном месте, которое уже почти полностью окутал туман. Но что почувствовала она, когда очнулась и увидела себя в объятиях мужчины?

– Не оставляйте меня, – еле слышно прошептала она.

– Не оставлю. Не бойся, – быстро ответил он. – Я только…

Но она снова провалилась в забытье так же быстро, как пришла в себя. Эйдриан вздохнул. В нескольких шагах от него фыркнул конь.

– А тебя не спрашивают! – огрызнулся Эйдриан. – Она, по крайней мере, жива. Если только я ее не напугал до смерти.

Однако он чувствовал, что ее тело понемногу теплеет и оживает. Возможно, он ее напугал, но сейчас от нее не отступит. Уже наступила ночь, было холодно как никогда, и он не допустит, чтобы она снова замерзла. Если она опять очнется и возмутится его неджентльменским поведением, он ей все объяснит. А пока…

Он не хотел ее отпускать!

Сколько прошло времени с тех пор, как он обнимал женщину? Такую женщину, черт побери!

Она лишь взглянула на него – ему не удалось понять выражение ее глаз, – но как же ему захотелось убедить ее остаться с ним, позволить ему узнать ее ближе… и не расставаться до тех пор, пока она сама этого не пожелает!

А пока он хотел только одного – обнимать ее и крепко прижимать к себе.

Дождь барабанил по крыше беседки, ветер раскачивал ветви деревьев, конь стучал копытами и фыркал, выражая неудовольствие отсутствием убежища и приличного корма. Туман окутывал болота вокруг редкого лесочка, так что дальнейший путь – даже если бы Эйдриан решился продолжить свое путешествие – становился слишком опасным. Ему и так пришлось бы где-то остановиться. Но разве можно было предугадать, что встретится такое?

Эйдриан еще крепче, стараясь передать ей все свое тепло, прижал к себе девушку, имени которой не знал, и стал дожидаться рассвета.

Он долго лежал неподвижно, боясь расслабиться и разжать руки, прижимавшие незнакомку. Но сон все же его сморил.

Когда небо стало светлеть и в лесу подали голоса первые птицы, Эйдриан открыл глаза.

Он по-прежнему прижимал девушку к себе – правда, одной рукой. Она спала, но дыхание стало ровнее, она немного придвинулась к Эйдриану и легла щекой на его грудь. Пальто чуть сползло, обнажив голое плечо. Он протянул руку, чтобы получше укрыть ее.

А когда поднял взгляд, то увидел сквозь поломанную решетку беседки три пары удивленных глаз.

Глава 2

Судя по одежде, это были жители деревни, где он вчера останавливался, чтобы накормить и напоить коня, да и самому перекусить. Они смотрели на него так, будто он был варваром или одним из викингов, которые когда-то вторглись на эти берега. Из уроков истории Эйдриан помнил, что викинги жестоко обращались с женщинами Йоркшира, хотя чопорный священник, учивший его, опускал более мрачные детали.

Неужели он спас этой девушке жизнь только для того, чтобы погубить ее репутацию? По тому, как эти люди смотрели на нее – со смешанным чувством облегчения: она жива, а не погибла на этих вересковых болотах – и ужаса, Эйдриан понял, что эта незнакомка – леди, а не просто деревенская девушка. Впрочем, он полагал, что и деревенские девушки тоже должны заботиться о своей репутации.

Все эти мысли пронеслись в голове Эйдриана, пока крестьяне переглядывались, при этом их удивление, тревога и ужас сменились выражением неодобрения.

Это были две женщины и один мужчина – коренастый пожилой крестьянин. Эйдриану понравилось, как он, сделав глубокий вдох, смело выступил вперед. Кроме тонкого посоха, у крестьянина не было оружия. Он гордо выпрямился и, глядя в лицо обаятельного негодяя, сказал:

– Сэр! Объяснитесь! Как случилось, что мы застали вас здесь? Вы напали на благородную леди нашего графства, мисс Мэдлин…

Одна из женщин толкнула старика в бок, что-то прошипела, и он поправился:

– То есть мисс Эплгейт. Вы должны немедленно ее отпустить!

Теперь, по крайней мере, ясно, как ее зовут, подумал обаятельный негодяй. Придется объяснить все как можно деликатнее, если это вообще возможно, тем более что во взглядах двух благочестивых домохозяек можно было явственно прочесть: «Знаем мы таких». Эйдриан немного растерялся.

Объяснений, подумал он, могло быть, по меньшей мере, несколько, включая истинную правду, но Эйдриан понимал, что ни одно из них не будет принято, потому что эта троица уже составила о нем свое мнение. И оно будет наверняка поддержано всеми обитателями Йоркшира.

Репутация мисс Мэдлин Эплгейт была обречена. Никто не поверит, что они провели эту ночь вдвоем в этом уединенном месте и она, лежа обнаженной в его объятиях, не лишилась девственности.

Такова была его награда за невероятный подвиг воздержания и самоконтроля!

Однако надо хотя бы попытаться спасти ее доброе имя. А ему в общем-то терять нечего. Эйдриан бросил взгляд на окружавшие их йоркширские болота.

– Прошлой ночью я обнаружил мисс Эплгейт одну и в ужасном состоянии, – начал Эйдриан, стараясь говорить спокойно. – Я подумал, что переносить ее в другое место небезопасно, поэтому попытался согреть ее, чтобы она не простудилась. Я волнуюсь, она все еще в тяжелом состоянии. Может, кто-нибудь из вас сходит к ней домой, уверит ее семью в том, что леди в безопасности, и вернется обратно с каретой, чтобы без риска для ее жизни я отвез мисс Эплгейт туда, где о ней могут позаботиться?

Они по-прежнему смотрели на него в упор, но их коллективное презрение немного поколебалось.

– Весьма правдоподобно, сэр, – сказал старик, очевидно, взявший на себя роль выразителя общего мнения, хотя одна из женщин фыркнула. – Но кто вы такой, чтобы мы поверили в то, что вы нам тут наплели?

– Я, – холодно ответил Эйдриан, – виконт Уэллер, жених мисс Эплгейт. И сейчас не время стоять с открытыми ртами. Так что поторопитесь, прошу вас.

Посох выпал из рук старика. Все трое были явно удивлены.

– Но мы не слышали, чтобы в нашей церкви оглашали имена вступающих в брак, – запинаясь, сказала одна из женщин.

– Мисс Эплгейт ждала моего приезда. Ну, что вы стоите? Мисс Эплгейт нужна помощь!

– Да, сэр… то есть, ваше сиятельство, сэр, – сказал старик и сорвал свое недоумение на женщинах: – Мод, Сил, не стойте разинув рты. Бегите, да поживей!

Женщины убежали, а Эйдриан увидел, что Мэдлин Эплгейт открыла свои прекрасные глаза. Слышала ли она, о чем здесь говорили?

– Помощь уже идет, – сказал он. – Как вы себя чувствуете?

– Болит голова, – тихо ответила она. Если бы она была не девушкой, а молодым повесой, Эйдриан заподозрил бы, что тот немного перебрал спиртного, но ее дыхание было чистым, для молодой леди пьянство было вовсе исключено.

– Что случилось? На вас напали?

– Нет. – Она опять закрыла глаза. – Мне холодно. И так сухо во рту.

Он постарался натянуть на нее пальто. Теперь, когда она очнулась, он не смел даже прикоснуться к ней, хотя ему очень хотелось прижать ее к себе. Он подошел к коню и достал свою серебряную фляжку. Склонившись к девушке, Эйдриан предложил ей сделать глоток.

Она проглотила и закашлялась.

– Что это?

– Вино. Оно вам поможет. Вы долго спали.

Она снова закрыла глаза:

– Солнце слишком яркое.

Солнце действительно уже взошло, и туман начал понемногу рассеиваться.

Эйдриан сел рядом и позволил себе слегка приобнять ее одной рукой, стараясь согреть. Воздух уже немного прогрелся, но ветерок все еще был свежим.

От необычного прикосновения мисс Эплгейт встрепенулась. В ее взгляде отразился ужас.

– Где моя одежда?

– Она вся промокла от дождя вчера вечером, – без всякого выражения ответил он. – Я боялся, что вы заболеете, если будете лежать на холоде в мокрой одежде.

– Но…

Ее взгляд был затуманен, как бывает у раненных в голову солдат. Эйдриан попытался ее успокоить:

– Вам скоро помогут.

– Мой отец… он будет очень волноваться…

– Все будет хорошо. Я послал людей, чтобы они успокоили вашу семью.

Она немного расслабилась и пробормотала:

– Вы очень добры. Но я так хочу спать.

– Отдыхайте. Я буду рядом, – пообещал он.

Она закрыла глаза, а он молча сидел возле нее. Солнце поднялось высоко, в листве деревьев не умолкал птичий гомон. Из леска даже вышел молодой олень, чтобы пощипать траву.

Уже давно Эйдриан не испытывал такого чувства гармонии – словно все в мире было правильным, пусть всего на мгновение. Что бы ни произошло с мисс Эплгейт, она начала поправляться, и его впервые за много лет охватило чувство радости.

Однако его ложь, а она скоро узнает об обмане, очень скоро разрушит эту гармонию. Так что пока надо наслаждаться мгновением.

Примерно через час Эйдриан услышал звук тяжелых шагов, а потом увидел на тропе среди деревьев пожилого слугу, за которым шла служанка, тоже пожилая. Лица у них были серьезными и обеспокоенными.

Мужчина остановился, глядя на Эйдриана, а женщина – либо более озабоченная, либо просто слишком упрямая – прошла мимо него и упала перед мисс Эплгейт на колени.

Их шумное приближение дало Эйдриану возможность своевременно отпустить мисс Эплгейт из своих объятий, так что представшая перед слугами сцена была не такой скандальной. Тем не менее, увидев свою любимую хозяйку лежащей на лошадиной попоне раздетой и укрытой пальто незнакомого мужчины, старуха вскрикнула.

Не желая, чтобы служанка впала в истерику, Эйдриан быстро сказал:

– Не надо кричать! Вчера вечером во время дождя я нашел ее здесь без сознания, промокшей до нитки. Я опасался за ее здоровье и поэтому снял с нее мокрую одежду. Даю вам слово джентльмена, что она не пострадала.

– Я и не стала бы кричать. У нее от шума голова разболится еще больше, – сказала служанка. Слуги смотрели на него с нескрываемым подозрением.

– Вы говорили деревенскому пекарю, что помолвлены с мисс Эплгейт, – сказал слуга.

– Это так, – подтвердил Эйдриан, встретившись с ним взглядом.

– Мисс Эплгейт не обручена, – упрямо заявила служанка.

– Предлагаю вам поговорить об этом с мисс Эплгейт, – холодно оборвал Эйдриан.

Слуги поджали губы, и у Эйдриана появилась надежда, что у него будет шанс поговорить с мисс Эплгейт первым.

– У вас есть карета, чтобы отвезти ее домой?

– Да, она стоит на дороге. Нам придется отнести ее туда на руках.

Однако прежде служанка настояла на том, чтобы одеть хозяйку. Она взяла ее влажную одежду, а Эйдриан повернулся к ним спиной и направился к своему коню. Похлопав жеребца по крупу, хозяин пообещал совсем скоро накормить его.

– Если только нас не скормят йоркширским львам, – тихо добавил он. Разыгрывать из себя доброго самаритянина не так уж безопасно.

Однако мисс Эплгейт, эта зеленоглазая красавица с белой, как алебастр, кожей, каким-то образом – он не понимал каким – уже завладела его мыслями. Теперь, когда у загадочной леди появилось имя и кто-то, кто может о ней позаботиться, можно оседлать своего норовистого коня и продолжить путь, сказал он себе. Но Эйдриан знал, что это невозможно.

Она уже опутала его своими чарами, хотя не была ни феей, ни русалкой, она была лишь женщиной, попавшей в беду, а он добавил ей неприятностей, хотя всего лишь хотел помочь.

Несмотря на то, что будущий убийца следовал по пятам и Эйдриан понимал, что теряет драгоценное время, он все же не достал из кармана жилета часы с привязанным к ним крошечным амулетом.

Жребий брошен.

Служанка подала знак, что мужчины могут обернуться, и они вошли в беседку. Слуга, которого, как оказалось, звали Томасом, остановился в нерешительности.

Эйдриан подошел к все еще спящей мисс Эплгейт и легко поднял ее на руки.

– А ты поведешь моего коня, – велел он Томасу.

Эйдриан не удивился бы, если бы тот начал спорить, но Томас явно обрадовался. Он взял попону и, накрыв ею коня, пошел вместе со служанкой за Эйдрианом в сторону дороги. Эйдриан чувствовал на себе их пристальные взгляды, словно слуги боялись, что он может сбежать с их хозяйкой.

А он думал о том, что ему скоро придется встретиться с ее отцом и всей семьей.

Карета Эплгейтов была похожа на беседку, которую они только что покинули. Когда-то она, вероятно, была красивой, но сейчас порядком обветшала, хотя и не была такой развалиной, как беседка. Эйдриан подозревал, что Томасу стоило больших усилий поддерживать в приличном виде и карету, и запряженную в нее старую кобылу.

Эйдриан осторожно, опустил мисс Эплгейт на сиденье, служанка села рядом, а Томас взгромоздился на облучок и взял в руки вожжи. Эйдриан сел на своего коня и поехал за каретой.

Как он и думал, дом «невесты» оказался в таком же плачевном состоянии, как, по-видимому, и вся другая собственность семейства Эплгейт. Было видно, что семья храбро сражалась с надвигающейся бедностью, но не слишком успешно. Кто же виноват? Отец, просаживавший все деньги в казино? Или он пьяница и бабник? Или все вместе взятое?

Служанка поторопилась открыть входную дверь, так что Эйдриану ничего не оставалось, как снова взять на руки мисс Эплгейт и внести ее в дом.

Она в очередной раз открыла глаза. Эйдриану показалось, что она его узнала.

– Где…

– Вы дома. Не бойтесь.

Она улыбнулась ему такой безоблачной улыбкой, что он с ужасом подумал о том, какая поднимется буря, когда мисс Эплгейт поймет, что означает для нее ночь, проведенная с ним наедине.

Потом больная опять закрыла глаза, а он внес ее в дом. Он ожидал увидеть шумную толпу родственников, встречающих своего заблудившегося ягненка. Но в холле был всего один человек. В инвалидной коляске сидел пожилой мужчина.

– Как она? – Его лицо выражало беспокойство. Это, должно быть, ее отец, глава дома. Он инвалид, и в этом, скорее всего причина бедности семьи Эплгейт.

– Ваша дочь очень устала, сэр, но, я думаю, она поправляется. С вашего позволения, могу я отнести мисс Эплгейт в ее комнату?

Старик кивнул, хотя и неохотно, но в его окружении не было человека, достаточно сильного, чтобы нести мисс Эплгейт. Пожилая служанка отвела Эйдриана в спальню, и он опустил девушку на кровать. Служанка накрыла хозяйку одеялом и положила влажную тряпку ей на лоб.

Поскольку у Эйдриана не было причины оставаться, он направился к двери, но на пороге обернулся, в надежде что мисс Эплгейт хотя бы на мгновение откроет глаза и увидит его. Этого не произошло.

Он стал медленно спускаться по лестнице.

Внизу Эйдриана, как он и предполагал, ожидал мистер Эплгейт.

– Полагаю, нам надо кое-что обсудить, – сказал он официально и очень решительно. – Вы не могли бы сопроводить меня в мой кабинет?

– Разумеется.

Они оказались в небольшой комнате, все стены которой были от потолка до пола уставлены книжными полками.

Хозяин подъехал к столику с напитками и налил обоим по стакану вина.

– Я Джон Эплгейт. А вы?

Мистер Эплгейт подъехал к письменному столу и повернулся лицом к Эйдриану.

– Виконт Уэллер к вашим услугам, сэр.

Эйдриан взял стакан и занял место напротив хозяина.

– Во-первых, я должен поблагодарить вас за то, что вы помогли моей дочери и привезли ее домой. Она моя старшая дочь и очень дорога моему сердцу. Я провел бессонную ночь, беспокоясь о том, что она не вернулась домой, не зная, что с ней могло случиться. Наши болота очень опасны, но еще опаснее люди, иногда встречающиеся на дорогах. Беззащитная молодая леди могла…

– Я бы поступил так же, если бы в беду попала простая девушка, – прервал его Эйдриан. – И я, конечно, не задумываясь, пришел на помощь юной леди, тем более что она была без сознания и…

Мистер Эплгейт вздрогнул, видимо, представив дочь в таком состоянии.

Эйдриан решил продолжать, чтобы предупредить обвинения, которые наверняка должны были последовать:

– Вы, конечно, хотите спросить меня, воспользовался ли я уязвимым состоянием мисс Эплгейт. Я наткнулся на вашу дочь, лежащую без сознания на полу беседки. Хотел укрыться от дождя, зашел в беседку и увидел ее. Я боялся, что она может заболеть, потому что одежда на ней была насквозь мокрая. Я попытался ей помочь. Я не сделал ничего такого, что не сделал бы – не должен был сделать – джентльмен. Я не могу этого доказать, могу лишь дать слово джентльмена, сэр. – Он посмотрел прямо в глаза старику, а потом сказал: – Проблема, насколько я понимаю, в том, что люди не склонны принимать подобные объяснения на слово – даже если они правдивы.

Выражение лица старого Эплгейта было суровым.

– Это так. – Он отпил глоток вина. – И поэтому…

– Поэтому я сказал вашим крестьянам, что я помолвлен с вашей дочерью, – закончил за него Эйдриан.

– Да. Стало быть, вы признаете, что это была… ложь? Потому что я совершенно определенно знаю, что моя дочь ни с кем не помолвлена.

– В тот момент я понял, что, сколько бы я ни клялся, местные сплетники истолкуют все самым неприятным образом, – сказал Эйдриан. – Это был единственный выход. Но я готов обратить все в правду, если ваша дочь будет на это согласна.

Лицо мистера Эплгейта оставалось непроницаемым.

– У меня хорошая репутация, – продолжал Эйдриан. – Я обладатель старинного уважаемого титула, у меня большое поместье, и я позабочусь о том, чтобы у нее было значительное наследство. Она ни в чем не будет нуждаться, когда меня не будет рядом.

– Мы вас не знаем. Не думаю, что моя дочь так легко согласится покинуть родной дом ради незнакомого человека.

– Я могу это понять. Я мог бы принять определенные меры, чтобы она могла остаться здесь. Мы могли бы сочинить какую-нибудь историю, чтобы как-то объяснить это соседям.

– Из вас получится самый сговорчивый и весьма необычный… муж. – Мистер Эплгейт был явно удивлен. – Почему вы хотите спасти репутацию девушки, которую даже не знаете? Если вы один из тех, кто… любит мужчин, а жена вам нужна для прикрытия, должен вам сказать, что я не стану жертвовать своей дочерью даже…

Эйдриан с трудом подавил несколько истеричный смешок.

– Чего нет, того нет!

– Тогда зачем…

Эйдриан понял, что надо открыть правду. И он ее открыл, хотя знал, что, в конце концов, столкнется лицом к лицу с тем, чего больше всего боялся, – с тем выражением жалости в глазах людей, когда они узнавали о его судьбе, преследовавшей Эйдриана подобно старинному цыганскому проклятию. Но теперь мистер Эплгейт, по крайней мере, знал, почему Эйдриан с такой легкостью соглашался на женитьбу.

И тогда мистер Эплгейт послал служанку наверх, чтобы узнать, не проснулась ли его дочь.

Теперь Эйдриану предстояло встретиться с самой мисс Эплгейт и убедить ее в том, что ей придется разделить его судьбу, но это будет ее шанс на спасение.