Текст книги "Повелитель желания"

Господи Боже! Тот незнакомец из сада! Она узнала это худое, гордое лицо. Тот человек, который всего две ночи назад так испугал ее, а потом едва не поцеловал.

Способна ли она убить того, с кем разговаривала всего две ночи назад, обмениваясь банальностями, хотя и неприятными?

Рот Алисон мгновенно пересох, но она по-прежнему упрямо искала ответы на терзавшие вопросы: почему он преследует ее, почему полон решимости запугать?

Алисон дрожащей рукой подняла пистолет. В глазах незнакомца промелькнули веселые искорки, словно он понимал ее сомнения и находил их забавными. Он не попытался взять ружье, лежавшее в чехле поперек седла, а вместо этого наклонился и что-то сказал коню на ухо, словно предлагая вместе посмеяться над шуткой. Алисон стиснула зубы и, когда незнакомец снова выпрямился, прицелилась на этот раз прямо в сердце.

Он рассмеялся. Он в самом деле рассмеялся, тихо, весело, словно подначивая ее выстрелить. Белые зубы блеснули на бронзовом загорелом лице. И презирая опасность, ринулся вперед, пришпорив своего могучего скакуна.

Вне себя от ярости, обозленная его пренебрежением, ненавидя за презрительный смех, Алисон забыла обо всех сомнениях и, не помня себя, нажала на курок.

Слишком поздно. Пуля задела руку незнакомца. Второй раз выстрелить она не успела. Бербер уже теснил ее конем, заставляя отступать, спотыкаться, и ослабить хватку пальцев, стискивавших пистолет. Еще мгновение – и он спрыгнул вниз, сбив ее с ног и оказавшись сверху, но каким-то образом почти не придавив Алисон своим немалым весом. Но даже и при этом она едва могла дышать. Алисон распростерлась на спине, и незнакомец ухитрился вцепиться ей в запястья и поднять руки над головой.

Едва ли не впервые в жизни Алисон узнала, что такое истинный страх. Его тело, упругое, сильное, поистине вызывало опасность. Она чувствовала, как напряжены его мускулы, излучающие непреодолимую силу, даже через толстый бурнус и свою неожиданно оказавшуюся чересчур тонкой одежду. Угроза была такой же ощутимой, как исходивший от него жар.

Алисон испуганно вскрикнула – жалкий вопль пойманного животного, – но упрямо продолжала сопротивляться.

– Не двигайся! – приказал он по-французски, не повышая голоса. – Я ничего тебе не сделаю.

Паника Алисон немного улеглась. Незнакомец говорил со спокойной уверенностью, и ей стало немного легче. Девушка прекратила отчаянное сопротивление и, дыша с трудом, не мигая, уставилась в золотистые, отливающие зловещим блеском глаза. О Боже, что нужно этому дикарю?!

Такое свирепое, такое безжалостное лицо! Алисон задрожала от ужаса. Сердце было готово вот-вот выскочить из груди. Сила его немигающего, завораживающего взгляда была такова, что Алисон не могла отвернуться, пока он не сел, медленно и осторожно, и не отпустил ее руки, хотя по-прежнему продолжал прижимать к земле. Кривя губы в жестокой ухмылке, он откинул полу бурнуса – широкого плаща, обычной одежды берберов, и взглянул на левую руку. Рукав черной туники набух темными каплями.

Кровь. Она ранила его. Неужели теперь он накажет ее за попытку защититься?!

Алисон затаила дыхание, видя, что незнакомец потянулся к шарфу, и, застыв, наблюдала, как он пытается оторвать от него лоскут.

Только сейчас поняв, что он собирается делать, девушка облегченно вздохнула. Пытается перевязать рану!

Держа один конец ткани зубами, он обернул другим рану и затянул узел. Алисон подавила свой порыв помочь ему справиться с нелегкой задачей. Рана, видимо, причиняла ему боль. Но по всему было видно, что незнакомец не примет от нее никакой помощи. Быстрые, ловкие движения были скорее присущи человеку, привыкшему со всем справляться самому, и, уж конечно, лечить причиненные в бою увечья. Алисон убедила себя, что так оно и есть. Ведь он воин, принадлежащий к берберскому племени, для которого сражения и смерть – обычный образ жизни. Она просто не имеет права сочувствовать человеку, в чьей власти оказалась и от кого зависят ее жизнь и судьба.

Она еще раз всмотрелась в его непроницаемо безжалостное лицо. Губы сжаты в жесткую решительную линию, которой она не разглядела в ту ночь в саду. И при этой мысли девушка вздрогнула.

– Чего вы хотите от меня? – выдавила она, презирая себя за то, что голос дрожит. Незнакомец не ответил, но поднял глаза, снова пронзая ее свирепым взглядом. Эти глаза. Эти загадочные хищные глаза. И какой зловещий блеск, особенно теперь, когда она попала в его руки. Новая волна страха окатила Алисон. Неумолимые янтарно-коричневые глаза с золотыми блестками, и радужка обведена темным кольцом, как у ястреба. Алисон, даже если захотела бы, не могла отвернуться.

К ее облегчению, он снова принялся бинтовать рану. Наложив повязку, незнакомец сунул руку за пояс, вытащил свитую из шерсти веревку и ловко связал ей запястья.

Значит, готовился захватить ее в плен. Все обдумал заранее.

«О, какое коварство», – горько думала Алисон, вспоминая, как он отделил ее от остальных, совсем как пастушечья собака овцу из стада. Очевидно, именно ее он собирался похитить с самого начала. Какой она была дурой, когда покинула относительно безопасное окружение людей Эрве и ускакала прочь! Теперь нет никакой надежды на то, что ее отыщут! Остается только молиться, что ее бегство не прошло впустую и дядя уже на свободе. И, если Господь смилостивится, Алисон скоро сумеет сбежать подальше от этого опасного безумца и обрести свободу.

Стянув руки девушки, незнакомец отодвинулся, отпустив ее ноги, и поднялся. Алисон ощутила сладость внезапной свободы и с усилием встала на колени, готовая защищаться. Но не рассчитала реакцию собственного тела и не смогла удержать дрожь страха. Голова ее закружилась, темная фигура расплывалась перед глазами. Он навис над ней, высокий, стройный – зловещая тень в черном бурнусе.

Алисон внезапно ослабела от не изведанного до сих пор страха. Она ухитрилась подняться, но, когда попыталась отступить, подкосившиеся ноги не повиновались.

– Не вздумай бежать, – посоветовал он тихо, но безжалостно. – Мне только придется взять на себя труд догнать тебя.

Голос звучал так властно, что Алисон мгновенно оставила все мысли о побеге и лишь беспомощно наблюдала, как бербер нагнулся, поднял пистолет и, быстро, умело вынув пулю, сунул его за пояс, рядом с украшенным драгоценными камнями кинжалом, а потом шагнул к ней.

Алисон стояла, словно парализованная, застыв от ужаса, пока похититель не дотронулся до нее. И тут, еле слышно вскрикнув, она словно обезумела – начала брыкаться, пытаясь ударить его, беспомощно взмахивая связанными руками. Он с силой обхватил ее, притянул к себе, сжимая в беспощадных объятиях, удерживая неподвижно.

– Нет! Пустите меня!

Но мольбы и усилия освободиться оказались одинаково бесполезными. Наконец, совершенно измучившись, она прекратила никчемное сопротивление и, дрожа и задыхаясь, подняла на него глаза. Ужасающая сила ответного взгляда едва не бросила ее на землю.

– Не стоит бороться со мной, – мягко предупредил он. – Ты только причинишь себе боль.

Алисон устало обмякла в его могучих руках. Нагнувшись, незнакомец подхватил ее и понес к тому месту, где стояли кони, легко, словно ребенка. Алисон больше не вырывалась. Закусив губу, чтобы сдержать вопли и слезы, девушка неподвижно лежала на его руках, молча принимая поражение. Она ничего не добьется, пытаясь ударить его. На время придется сдаться. Он держит ее судьбу в своих руках, но только пока.

Незнакомец посадил ее на лошадь, хотя не дал в руки поводья, а вместо этого подвел кобылу к своему скакуну и привязал поводья к своему седлу, а сам вскочил на вороного. Дождавшись, пока он оглянется, и выйдя из оцепенения, сковавшего ее страхом и потрясением, Алисон выдавила из пересохшего горла, стыдясь того, что голос еле слышен:

– Куда, куда вы меня везете?

Похититель промолчал, но она и не ожидала ответа.

Вместо этого незнакомец сунул руку в одну из кожаных сумок, свисавших с луки седла, и вытащил длинный черный шарф.

– Закрой голову и лицо, чтобы защититься от солнца, – велел он, протягивая ей полоску ткани.

Алисон больше всего на свете хотелось кинуться на него, закричать, швырнуть шарф в это надменное лицо. Не от солнца ей нужна защита, а от него! Но она не так глупа и, поскольку успела немного успокоиться, поняла, что остаться с открытой головой все равно что наказывать себя. Дело кончится не только ожогами, но и долгой болезнью, а это только еще больше ослабит ее. Алисон понадобятся все силы и хитрость, если она хочет спастись от этого бессердечного негодяя.

Девушка пугливо приняла дар и попыталась сделать, как велел похититель, но связанные руки не давали свободы движениям. Понаблюдав несколько минут, как она сражается с куском ткани, бербер подвел коня ближе и взял у нее шарф. Когда он коснулся ее волос, Алисон закрыла глаза. Если не смотреть на него, этот свирепый взгляд не будет иметь над ней силу. Однако она чувствовала, как он всматривается в ее лицо, пока ловкие пальцы завязывали на шее узел таким образом, что подбородок и рот Алисон скрылись в мягких складках. И этот испытующий взгляд и неожиданно нежное прикосновение взволновали Алисон настолько, что она с трудом сдерживала дрожь.

– Я не причиню тебе зла, – сказал он тем низким голосом, которого она уже привыкла страшиться. Алисон молча отвернула лицо. Она не верила ему, и все эти утешения ничего для нее не значили.

Наконец они тронулись в путь, держа в руках поводья обеих лошадей. Он послал вороного в галоп, и серая кобылка послушно поскакала следом. Несколько мгновений Алисон обдумывала, не стоит ли свалиться с лошади и попытаться снова бежать, но тут же поняла глупость подобного плана. Если даже при такой скорости она не сломает ногу, он все равно легко поймает ее и, вероятнее всего, привяжет к седлу, а ведь веревка и так уже натерла запястья!

Она нервно огляделась, пытаясь определить, куда они скачут. Кажется, на юг, к горам и плато, где, по словам Эрве, и живут воинственные берберы. Правда, осознание этого отнюдь не утешило Алисон. По мере все большего удаления от дяди и французского эскорта Алисон попеременно трясло от холодной ярости и безумной тревоги. В жизни еще не испытывала она такой беспомощности и подобного ужаса. Но девушка не собиралась поддаваться страху. Необходимо успокоиться и взять себя в руки! И хорошенько подумать!

Она старалась вспомнить все, что знала о берберах, чтобы использовать эти сведения и попытаться сбежать. Большая часть услышанного когда-то внушала надежду.

Эрве уважал и восхищался берберами, особенно потому, что те вели себя почти как европейцы, не то что коварные мавры, жители городов, или бедуины-кочевники, обитатели пустынь. Что еще говорил Эрве? Берберы славятся такими добродетелями, как честность, гостеприимство и доброта…

Правда, всеми этими чертами, подумала Алисон, бросая полный горечи взгляд на похитителя, он не обладает ни в малейшей степени!

Кроме того, берберы известны безграничным мужеством. Этого у него не отнимешь. Он рисковал жизнью, чтобы похитить ее, и просто посмеялся над попытками Алисон застрелить его. И, кроме того, рисковал навлечь на себя гнев французского правительства. По правде говоря, последнее не так уж много значило. Горные берберы противостояли всем попыткам усмирить их. Они были сами себе властью и законом и весьма снисходительно относились ко всем усилиям «Арабского Бюро» организовать вождей их племен в какое-то цивилизованное подобие правительства.

Кроме того, Алисон слышала рассказы о войне. Совсем недавно офицер Французского легиона, говоря о свирепых битвах против алжирцев, в которых участвовал, признался, что лучше умереть в бою, чем жить заложником.

– Ни один человек не способен пережить изощренные пытки, которым арабы подвергают пленников. Именно поэтому мы убиваем тяжелораненых, вместо того чтобы оставить их на поле боя.

Взгляд Алисон невольно приковал темный всадник, так свободно державшийся в седле. Неужели он тоже станет мучить ее? Правда, он сказал, что не причинит ей зла. Но может, Алисон ждет куда худшая судьба? Белые женщины в Берберии продаются, как наложницы или рабыни… Сможет ли она вынести такое унижение, такой позор? Стать игрушкой какого-то дикаря, и, быть может, не одного?

Снова задрожав, Алисон сцепила пальцы связанных рук, чтобы они не тряслись. Она нечасто плакала, но, возможно именно сейчас слезы принесли желанное облегчение. Однако не стоит показывать похитителю свои слабости. Этот непроницаемый жестокий человек создан, чтобы вызывать ужас. Она уже успела в полной мере осознать его способности к насилию. Это было видно во всем – в мощи мускулистого тела, в сверкании глаз, в жестком голосе.

Алисон отвела глаза, пытаясь запомнить окружающее. Если она хочет вернуться к дяде, необходимо сосредоточиться на том, чтобы запомнить наиболее приметные ориентиры.

Постепенно местность становилась все более холмистой. Алисон с тоской поняла, что горы с каждым часом все приближаются. Скоро они покинут Алжирскую равнину, а вместе с ней и все следы цивилизации.

При мысли о дяде Алисон забыла о собственных тревогах. Где Оноре? Что с ним случилось? Что сделали с ним эти негодяи?

Они скакали все с той же неумолимой скоростью. Алисон больше не могла выносить мысли, терзающие ее мозг острыми шипами. Неизвестность пугала и выматывала куда сильнее любой, самой страшной правды.

Резким движением Алисон вонзила шпоры в бока кобылки, понуждая ее догнать жеребца, пока лошади не оказались рядом. Похититель слегка повернул голову, вопросительно подняв золотистую бровь. Она попыталась заговорить, но вовремя поняла, что перекричать топот копыт будет почти невозможно. Наклонившись вперед, девушка потянула за узду кобылки так, что лошадь едва не столкнулась с вороным. К счастью, бербер все понял и натянул поводья.

– Что вы сделали с моим дядей? – выкрикнула Алисон по-английски, совершенно забыв, что все предыдущие разговоры велись на французском языке. Но лицо, больше похожее на непроницаемую маску, оставалось бесстрастным. Ни проблеска понимания.

– Ты… ты… грязный дикарь! Если тронул хоть волос на его голове, клянусь, я все сделаю, чтобы тебя повесили!

– Либо говори по-французски, либо молчи, – мягко посоветовал бербер.

Окинув его уничтожающим взглядом, Алисон набрала в грудь воздуха и перешла на французский:

– Прекрасно! Объясните, что вы сделали с моим дядей? – повторила она сквозь стиснутые зубы.

– Совершенно ничего. Его освободили, как только ты оказалась в моей власти.

Может ли она верить ему, гадала Алисон, всматриваясь в лицо похитителя. Его глаза блестели ярко, словно топазы, взгляд пристальный, как у хищной птицы… и такой же невозмутимый. Такие глаза не лгут.

Сведенные плечи девушки чуть расслабились. По крайней мере хоть какое-то утешение: ему не нужен Оноре. Можно хотя бы не беспокоиться о дяде. Но Оноре будет вне себя от тревоги за племянницу! Необходимо поскорее выпутаться из этого положения, пока дядя не заболел от расстройства! Однако сначала нужно узнать, почему этот черный дьявол похитил ее и что собирается с ней делать. «Возможно, я даже сумею убедить его освободить меня», – подумала Алисон с вновь разгоревшейся надеждой. Ведь она еще не пробовала договориться с этим негодяем!

– Не стоит брать на себя труд везти меня куда-то, – начала она, стараясь оставаться спокойной. – Если хотите получить выкуп, достаточно обратиться к дяде, и он заплатит любые деньги за мое благополучное возвращение.

– Не деньги мне нужны, – бесстрастно ответил он. Ни малейшего проблеска эмоций в этом словно отлитом из металла лице.

– Но что? Что в таком случае вам нужно?

Ответом было невыносимо долгое молчание.

– Солдаты моего эскорта не позволят вам захватить меня. Думаю, они уже бросились в погоню, а когда настигнут вас, пристрелят, как собаку.

– Сомневаюсь, – покачал головой бербер, словно вспоминая что-то. – Судя по тому, как храбро вели себя ваши стражи, они сдадутся без борьбы. У них не больше мужества, чем у овец.

Хотя Алисон думала то же самое, пренебрежительный тон заставил ее ощетиниться и броситься на защиту французов.

– Они не виноваты! Ими некому командовать! Их офицер заболел, и…

И только сейчас ужасное озарение снизошло на нее, заставив задохнуться от подкатившей к горлу тошноты. Лейтенант заболел только сегодня утром. Как и Чанд…

О Боже, Чанд!

Лицо девушки исказилось мучительным страданием:

– Чанд… мой слуга… пожалуйста, ответьте… вы не отравили его?

– Нет! – резко бросил незнакомец. – Твой слуга невредим. Просто кое-какие травы, добавленные в еду, вызвали легкое недомогание. Через несколько дней он окончательно оправится. Но к тому времени будет уже поздно искать тебя.

Пытаясь осознать все значение откровенных слов бербера, Алисон уставилась на него с тоской и презрением. Он спланировал ее похищение до последней детали!

– Ты ублюдок, – с брезгливым отвращением бросила она.

Жесткие губы дернулись в подобии улыбки.

– Подобный язык не приличествует молодой леди, ma belle.

Пальцы девушки сами собой сжались в кулаки.

– Следовало бы убить тебя! – пробормотала она.

– Следовало.

Ответ прозвучал так неожиданно дружелюбно, что девушка пронзила бербера разъяренным взглядом.

– В следующий раз я не промахнусь!

Храбрые слова… угроза, брошенная в порыве гнева… и незнакомец, прекрасно поняв это, хладнокровно пожал плечами:

– Вместо того чтобы проклинать, ты лучше бы меня поблагодарила. Я оказал тебе услугу, увезя от Бурмона, и заверяю, ты вовсе не хочешь выходить за него замуж. Я уже предупреждал об этом той ночью.

– Той ночью вы мололи вздор и бредили о каких-то убийцах.

– Я никогда не брежу, – оборвал он ее. – И не мелю вздора.

Зловещие нотки в неожиданно ледяном голосе так потрясли Алисон, что она едва сдержала дрожь.

– Почему вы называете Эрве убийцей? Что он сделал вам?

Похититель не потрудился ответить.

– Вам это с рук не сойдет! Эрве спасет меня, даже если придется привести с собой всю французскую армию!

От его улыбки цепенела в жилах кровь.

– Я искренне надеюсь на это, а заодно и на то, что храбрый полковник явится за вами. Буду счастлив приветствовать его.

Вся храбрость Алисон куда-то девалась при виде этого презрительно улыбающегося лица. Она впала в угрюмое молчание, пытаясь понять его слова и разгадать, какая судьба ее ожидает.

Джафар с невольным восхищением наблюдал за прелестной пленницей. Она не плакала, как он ожидал, не молила о милосердии. А вместо этого сопротивлялась, бросала ему вызов, требовала ответов. И, несмотря на молчание, Джафар знал, что девушка и не думала сдаваться. Она станет сопротивляться ему при каждом удобном случае, снова и снова расспрашивать о планах и мотивах, заставивших пойти на похищение.

Он еще не решил, что скажет ей. Алисон никогда не поймет терзавших его мук. Убийство во имя мести, по ее понятиям, просто недостойно цивилизованного человека. Но Джафар больше не был тем цивилизованным англичанином, которого она встретила семь лет назад. Николас Стерлинг остался в прошлом.

Возвратившись в Алжир, он присоединился к мятежникам, боровшимся против французского вторжения, и после нескольких лет сумел стать вождем отцовского племени только благодаря упорству и железной решимости. Джафару пришлось бороться за свое наследство и доказать, на что он способен. Теперь он стал каидом – главой провинции и честно заслужил этот высокий пост, а кроме того, принес клятву верности султану арабов Абдель Кадеру.

Но второй, главной, цели он так и не достиг – до сих пор не смог отомстить за смерть родителей. К тому времени, как Джафар покинул Англию и вернулся домой, генерал Луи Опост де Бурмон, человек, которого он поклялся убить, был мертв. Но обет отомстить по-прежнему горел в сердце Джафара. Горестные воспоминания, наполнявшие его сны, не давали ничего забыть. Он все так же живо, словно вчера, помнил подробности этого ужасного дня. Даже сейчас, семнадцать лет спустя, его охватывала знакомая бессильная ярость, как тогда при виде изуродованных трупов родителей, и безумная ненависть к генералу, который приказал совершить все эти бессмысленные преступления.

Нет, никогда не забудет он имя Бурмон. И только сейчас он получил возможность отомстить.

Сын генерала приехал в Алжир. В тот момент, когда полковник Эрве де Бурмон ступил на африканскую землю, его жизнь не стоила ни гроша: сыну придется платить за грехи отца.

Подобное убеждение было вполне приемлемым для берберов. Народ Джафара считал кровавую месть священным долгом. Только так мог поступить благородный вождь.

Теперь оставалось лишь решить, как лучше выполнить задуманное. Он мог, конечно, убить полковника на улицах Алжира или в Бюро – для этого достаточно послать наемного убийцу. Однако Джафар считал, что обязан сам покарать сына человека, повинного в стольких преступлениях. Он без всяких угрызений совести вонзил бы нож или всадил пулю в сердце полковника, но позволить французу умереть быстро и без мучений было бы величайшей несправедливостью. И к тому же не даст Джафару никакого удовлетворения. Нет, пусть французский шакал страдает точно так же, как мать Джафара, чувствует невыносимую боль от разрывающего плоть лезвия, ощущает, как вместе с кровью из тела вытекает жизнь.

И каким бы счастьем было заманить французскую армию в ловушку, нанести беспощадный удар! Завести Эрве де Бурмона и его солдат в пустыню, где верные делу арабские войска вступят с ними в бой!

Конечно, он мог захватить полковника вместо мисс Викери и достичь той же цели. Но какое счастье представлять терзания человека, знающего, что его любимая девушка в опасности, в руках смертельного врага.

И вот теперь капкан заряжен, а приманкой служит прекрасная невеста полковника.

Взгляд Джафара вновь упал на пленницу. Он не солгал, говоря, что оказал ей услугу, когда увез от Бурмона. Лучше сейчас, до свадьбы, чем потом, когда ему придется сделать ее вдовой!

Он сделал ей и еще одно одолжение, хотя Алисон никогда не узнает об этом, – пощадил жизнь индийца. Такой преданный слуга будет бороться до последнего дыхания, чтобы помешать похитить хозяйку. Со стороны Джафара было актом милосердия всего-навсего приказать подсыпать в еду старика травку, вызывающую недомогание. Задача оказалась достаточно легкой – арабу-проводнику хорошо заплатили, чтобы убрать с дороги слугу мисс Викери и лейтенанта, командовавшего эскортом.

Ну а потом… Похищение было просто детской игрой. Все получилось, как было задумано… если не считать сопротивления самой леди.

Джафар мрачно улыбнулся. Ноющая рука свидетельствовала о том, что Алисон весьма метко попадает в цель. Ему следовало бы поверить, что она прекрасный стрелок. Не стоило недооценивать ее мужества. Она полна сюрпризов – совершенно не похожа на берберских или арабских девушек.

Нет, Алисон горда, прелестна, непокорна… Непокорна даже в страхе, думал он, вспоминая грозовые облака ее глаз, когда она набросилась на него, отчаяние, как только девушка обнаружила, что оказалась пленницей.

Семь лет назад эти полные тоски серые глаза обладали силой тронуть его. Даже сейчас какая-то нежная струнка в его сердце отзывалась болью. Нет, нужно бороться с инстинктами защитника, которые она пробуждает в нем.

Джафар молча покачал головой и пустил коней в галоп. И так уже она смогла заставить его усомниться в справедливости и мудрости такого поступка. Нет, конечно, Алисон никогда не сможет сбить его с пути мести, отвлечь от цели. Однако не мешает быть осторожным.