Текст книги "Повелитель желания"

– Неужели нельзя остановиться и отдохнуть? – пожаловалась наконец Алисон.

– Скоро, – коротко бросил Джафар. – Закрой лицо.

Это «скоро» растянулось на несколько часов. Холмы остались позади, и сейчас они мчались по равнине, покрытой солончаками и колючкой. Из-под копыт коней разбегались скорпионы и ящерицы.

В других обстоятельствах Алисон была бы поражена суровой, дикой, безжалостной красотой пустыни. Но жара, сознание одиночества и назойливый ветер лишали сил и воли. Она мечтала лишь об одном – поскорее сползти на землю и лечь.

Неожиданно Алисон заметила вдали, к востоку, за бесплодной равниной, блеск воды, как ей показалось, огромного озера и подумала, что, должно быть, глаза обманывают ее. Вероятно, это один из тех миражей, о которых она читала!

Девушка измучилась так, что едва не засыпала в седле. Голова то и дело клонилась к груди, несколько раз Алисон чуть не упала.

Джафар заметил это и, подняв девушку с седла, посадил перед собой. Она немедленно начала сопротивляться, но он, не повышая голоса, велел ей сидеть спокойно.

– Ты устала. Отдохни немного.

Алисон тяжело вздохнула и, устроившись поудобнее, положила голову на плечо Джафара. «Должно быть, я уже привыкла спать в его объятиях», – обреченно подумала Алисон, закрывая глаза. Неведомо откуда взявшаяся мысль на мгновение встревожила девушку, но волноваться и терзаться не было сил.

К тому времени, когда она проснулась, в воздухе стояло облако пыли, а вокруг раздавались странные звуки. Сообразив, что жеребец перешел на шаг, Алисон, сонно хлопая ресницами, выпрямилась. Зрелище, представшее ее взгляду, вновь возбудило надежду в душе. Прикрыв рукой глаза от солнца, она жадно рассматривала рощу высоких финиковых пальм с разлапистыми, похожими на зеленые веера листьями. Под пальмами росли бесчисленные олеандры, тамаринды и кусты фисташек. Они добрались до маленького оазиса в иссушенной пустыне.

– Здесь живут люди!

Около колодца стояли десятка два верблюдов, охраняемых кочевниками в длинных бурнусах.

При появлении Джафара и Алисон воцарилось мертвое молчание. Алисон с любопытством разглядывала пустынных арабов. Те, в свою очередь, не сводили с нее глаз. Эти люди были тонкокостными, с блестящими черными волосами; на оливковых от загара лицах выделялись большие крючковатые носы и темные влажные глаза. Что они сделают, если она попросит у них защиты?

Возможно, согласятся доставить ее дяде, за большой выкуп, конечно. Однако могут и не обратить внимания на ее мольбы.

Нескрываемый интерес в их взглядах беспокоил девушку, заставляя гадать, не сделала ли она чего-то неприличного. Вероятно, по их обычаям, женщинам запрещено сидеть на одном коне с мужчиной. Алисон неуклюже заерзала, пытаясь придать своей позе возможно больше достоинства, и тут же почувствовала, как напряглись обнимающие ее руки Джафара. Он тихо выругался, потому что Алисон, сама того не понимая, пробудила в нем желание и потому, что в этих людях узнал арабский караван. Они наткнулись на работорговцев, известных грабителей и разбойников, славившихся жестокостью и алчностью и готовых пойти на все ради барышей. У Джафара не было ни малейших сомнений в том, что они заинтересовались его юной пленницей. Их любопытство возбуждали стройная, почти мальчишеская фигурка и красивые глазки. Они наверняка захотят завладеть ею, поскольку такая находка может принести большие деньги на невольничьем рынке. Европейские женщины дорого стоят в Берберии. Очень дорого.

Однако пока он беспокоился не за безопасность Алисон. Эти негодяи слишком боялись Джафара и положения, которое он занимал, чтобы попытаться напасть на него, даже когда он был один. Но пальцы Джафара все равно стиснули рукоять клинка.

– Не говори ни слова, – пробормотал он Алисон. – Держи голову опущенной, как приличествует женщине.

Услышав этот бесцеремонный приказ, Алисон едва не вскинулась, однако сделала, как было велено, испуганно, исподтишка наблюдая, как Джафар устремил свирепый взгляд на собравшихся арабов. К ее удивлению, они один за другим отвели глаза.

Джафар остановил коня в прохладе высокой финиковой пальмы и снял Алисон с седла.

– Садись и не двигайся.

Он надеялся, что девушка на этот раз сдержится, не будет открыто сопротивляться и выкажет подобающее уважение. Если Алисон вновь захочет проявить свой мятежный нрав перед этими арабами, ему придется подчинить ее своей воле. Эти работорговцы знают лишь один закон – силу. Позволить женщине пренебречь его желаниями будет считаться слабостью… фатальной слабостью.

Не стоило, однако, недооценивать непокорной натуры Алисон; едва оказавшись на земле, она вызывающе подбоченилась и гневно уставилась на Джафара. Но тот, сжав ее руку, вынудил опуститься на колени, и как раз вовремя, поскольку низенький араб с густой бородой отошел от каравана и направился к Джафару. Подойдя ближе, он с преувеличенной вежливостью приветствовал вновь прибывшего, поклонившись так низко, что едва не достал носом до земли, прежде чем коснуться лбом подола черного бурнуса Джафара.

Алисон от неожиданности лишилась дара речи. Джафар ответил на арабском языке, но она смогла разобрать всего несколько слов.

Разговор оказался коротким и тихим. Поднявшись, араб хлопнул в ладоши, и трое мальчишек немедленно оказались рядом. Один держал в руках миску с верблюжьим молоком, другой – гроздь золотистых спелых фиников на пальмовом листе, третий – тканую циновку для сидения. Сложив приношения к ногам Джафара, мальчишки раболепно распростерлись перед ним.

При виде столь явного подобострастия Алисон с внезапно вспыхнувшим подозрением взглянула на Джафара. Очевидно, он важное лицо в арабском мире.

– Ты что-то вроде шейха? – спросила она, когда араб отошел.

– Шейх – арабское слово – объяснил Джафар, усаживаясь на циновку со скрещенными ногами и делая ей знак устроиться рядом. – Я вождь.

– И как ты объяснил мое присутствие этим людям?

Легкая улыбка мелькнула на лице Джафара.

– Берберский военачальник не должен объяснять свои поступки никому, кроме султана.

Военачальник? Получив подтверждение всем своим опасениям, Алисон на мгновение замолчала. Джафар воспользовался передышкой, чтобы сунуть ей в ладонь горсть фиников.

– Теперь можешь покормить меня.

Алисон широко раскрыла глаза.

– Покормить тебя?! Но с чего, во имя неба, я должна это делать?

– Я так желаю и еще потому, что этого ожидают наши друзья – арабы.

Алисон осторожно оглянулась. В самом деле, арабы пристально за ними наблюдали.

– Меня их ожидания ни в малейшей мере не касаются.

– И напрасно. Эти люди – работорговцы. Стоит им разглядеть тебя как следует, и они, не задумываясь, продадут в рабство такую заманчивую добычу.

– Работорговцы! Тогда твое желание тем более абсурдно! Не собираюсь унижаться, угождая капризам дикарей, живущих продажей несчастных рабов!

– Твое повиновение не считается унизительным на Востоке. Здесь, в Берберии, властвует закон силы. Ты – моя пленница. Я твой господин. Ты будешь подчиняться мне, и беспрекословно.

– А ты можешь отправляться ко всем чертям, – объявила Алисон, встав на колени.

– Садись!

– Ни за что!

Взгляд Джафара пригвоздил девушку к месту.

– Ты, кажется, забыла полученный урок покорности, – мягко напомнил он.

Раскрасневшаяся от негодования, доведенная до крайности его надменным превосходством, Алисон уже подняла руку, чтобы ударить Джафара, но он, легко поймав ее запястье, прижал к своей груди.

– Весьма неразумно с твоей стороны, милая, – пробормотал он тоном, от которого у нее по спине побежали мурашки.

Он не отпускал ее пальцы, продолжая держать силой разъяренного взгляда, словно под гипнозом. Алисон, словно зачарованная, не могла отвернуться, всматриваясь в сверкающие золотистые искорки, плавающие в глубине медово-коричневой радужки.

Голос его стал еще тише, но звучавшую в нем зловещую угрозу нельзя было не распознать.

– Одумайся, пленница, прежде чем я решу продать тебя в рабство этим людям.

Алисон пренебрежительно тряхнула головой. Этот холодный, бесчувственный дикарь, несомненно, способен на любую жестокость! Она скорее предпочла бы иметь дело с самим дьяволом! Однако не стоит доставлять ему удовольствия видеть, как она сдается! Алисон храбро подняла голову.

– Я не была и не буду ничьей рабыней! – провозгласила она.

– Вероятно, ты права, – согласился он, помолчав. – Но станешь делать, как сказано. Я – единственное препятствие на твоем пути в восточный гарем.

Сообразив, что Джафар, по всей видимости, прав, Алисон наконец кивнула. Джафар отпустил ее руку, и девушка, оторвав финик от грозди, подала ему. Но он не шевельнулся, пока Алисон не поднесла финик к его губам, скрипнув, правда, при этом зубами от злости.

Однако Джафар невозмутимо начал жевать, деликатно сплюнув косточку в руку и отбросив ее. Алисон подала ему еще один финик, боязливо оглядываясь на работорговцев.

– Ты ведь не продашь им меня?

Он ответил не сразу и не особенно вразумительно:

– Нет, ты нужна мне самому.

Она сунула ему в рот третий финик, прежде чем Джафар успел проглотить предыдущий. Хоть бы он подавился! Но Джафар лишь небрежно пожал плечами.

– А жаль. За тебя дали бы хорошую цену. Девственницы дорого стоят.

Алисон даже охнула от такой откровенности.

– Откуда ты…

Она мгновенно осеклась, не желая обсуждать с ним столь щекотливую тему.

– Откуда я узнал? – На губах заиграла почти удовлетворенная улыбка. – Вполне логический вывод, если учесть, чего ожидают люди твоей расы от незамужних девушек. Твое поведение лишь подтвердило это.

И, словно желая подразнить кипящую гневом девушку, стал намеренно пристально разглядывать ее грудь и бедра, по-видимому, определяя, сколько она стоит, как рабыня. Алисон была уверена, что он делает это специально, желая ее позлить.

– Стоит тебя откормить получше, и на рынке в самом деле дадут хорошую цену. Правда, если когда-нибудь ты научишься покорности.

Ее уничтожающий взгляд был достаточно жарким, чтобы вскипятить верблюжье молоко, которое пил сейчас Джафар.

– Ты просто безумен, если считаешь, что я буду раболепствовать перед тобой, как ваши восточные женщины.

– Думаю, участь рабыни быстро смирит твою мятежную натуру. Всего один день тяжелого труда в гареме сделает тебя куда более послушной и покажет, какова истинная жизнь.

Спокойный голос испугал Алисон сильнее любых угроз.

– Именно это ты намереваешься сделать со мной? Заточить в своем гареме?

– Гарем – тоже арабское слово.

– Сейчас не время спорить о происхождении слов! – вскричала она, пытаясь подавить нарастающую панику. – Ты собираешься сделать меня своей… своей наложницей? Отвечай же!

– А ты хотела бы стать моей наложницей?

Алисон с тоской и недоумением уставилась на него.

– Если я возьму тебя в своей гарем, то лишь для собственного удовольствия и чтобы показать тебе, какое наслаждение могу подарить взамен.

– О ч-чем т-ты?

– Ты, конечно, имеешь некоторое представление о том, что происходит между мужчиной и женщиной?

Алисон нервно облизнула губы.

– Может быть, ты хочешь, чтобы именно я научил тебя?

Его взгляд был прикован к ее рту.

– Ты ведь требовала, чтобы я стал твоим наставником в искусстве поцелуев?

Его пальцы слегка сжали ее подбородок. И Алисон почему-то ощутила свирепую страсть его поцелуя, хотя он ни разу в жизни не коснулся губами ее губ. Она сама не помнила, как выдавила ответ из стиснутого волнением горла:

– Ты всегда запугиваешь пленников таким образом? Получаешь извращенное удовольствие, обращаясь со мной, как с собственностью?

Ястребиные глаза предостерегающе сузились.

– Я не причинил тебе зла и не причиню, если станешь беспрекословно повиноваться мне. – Собравшись с силами, Алисон смело вернула его свирепый взгляд.

– Я могу быть твоей пленницей, – спокойно ответила она, – но не твоей рабыней. И никогда не стану твоей наложницей.

Пальцы на ее подбородке сжались чуть сильнее.

– Пусть так, но ты все равно должна обращаться ко мне «господин».

Голос был еле слышен, однако внушал не меньший страх. Алисон сжалась от ужаса. Жесткое лицо немного смягчилось. Джафар убрал руку.

– Я больше не голоден. Теперь ты можешь поесть.

Алисон проглотила гневный ответ, так и просившийся на язык. В эту минуту у нее не хватало мужества противиться ему, хотя надменная снисходительность, невероятное высокомерие, сознание собственного превосходства выводили ее из себя до такой степени, что хотелось кричать. Он вел себя так, словно был великим и могущественным королем, властным повелителем…

Но, возможно, он и считался чем-то вроде короля среди своих людей: вождь, храбрый воин, от которого зависели жизнь и смерть подданных… и пленников.

Алисон в гневном молчании выносила его пристальный взгляд, одновременно пытаясь есть. Конечно, финики и молоко лучше козьего сыра и ячменной лепешки, но она никак не могла проглотить ни куска. Ее положение куда отчаяннее, чем она считала. Джафару не нужны деньги, если верить его словам. Но он так и не ответил, что намеревается сделать с ней. Алисон мучительно хотелось знать правду, а после всех этих разговоров о наложницах и гаремах она боялась услышать ответ.

Девушка с внутренней дрожью рассматривала похитителя из-под опущенных ресниц. Какой спокойный, уверенный в себе человек, красивый грубоватой, безжалостной красотой. Несмотря на изредка проявляемую к ней доброту, в изгибе жестких губ кроется намек на жестокость, а в ястребиных глазах светятся ум и холодная решимость. Подобные люди всегда умеют настоять на своем, при любых обстоятельствах. Алисон очень боялась, что и на этот раз он выйдет победителем.

– Пойдем, пора ехать.

Негромкий приказ Джафара вернул Алисон к невеселой реальности. Видя, что он встал и протягивает руку, девушка позволила ему помочь ей подняться.

– Далеко еще до твоего лагеря? – осмелилась она спросить.

– Всего лишь несколько часов.

Алисон медленно, нерешительно последовала за Джафаром. Она боялась предстоящей скачки гораздо больше, чем конца путешествия.

Тошнотворное ощущение неизбежности только усиливалось с каждой минутой и достигло невероятной степени уже через час, когда Алисон обнаружила, что они действительно оказались на границе Сахары. Во всех направлениях простиралось огромное желтое пространство под бескрайним голубым небом, в котором висел палящий шар солнца. Лето давно кончилось, однако жара была почти невыносимой.

Окончательно потеряв присутствие духа, Алисон поникла головой.

– Еще недолго, – мягко сказал Джафар, и Алисон уловила нотки сочувствия в его словах.

Она мгновенно выпрямилась, расправила плечи. Ей не нужна его жалость!

Прошел еще час, и безнадежность ее положения начала давить на плечи свинцовой тяжестью. Вдалеке, справа, она разглядела очертания еще одной высокой горной гряды. Слева, за знойным маревом, серебрился все тот же похожий на озеро мираж, ограниченный с южной стороны барханами золотистого песка. А еще дальше бесконечные унылые просторы, поросшие редкими кустиками верблюжьей колючки.

Через полчаса они добрались до места. Прикрыв глаза от солнца, Алисон смогла разглядеть россыпи черных шатров, на которых гордо развевались флажки.

«Военный лагерь», – с содроганием подумала девушка.

По-видимому ее берберский похититель собрал здесь, на краю света, небольшую армию. Несчастная, измученная Алисон нерешительно взглянула на Джафара. Тот молча наблюдал за ней из-под тяжелых век.

В следующее мгновение раздались громкие приветственные крики и орда всадников в широких бурнусах подскакала, чтобы встретить вождя. У Алисон даже не хватило сил встревожиться, когда свирепые берберы окружили их и с дикими воплями начали палить в воздух, вздымая тучи пустынного песка.

Однако она снова ощутила прилив знакомого гнева, узнав рыжебородого бербера, бывшего во главе отряда разбойников, устроивших им засаду! Пока он заговаривал французам зубы, вождь похитил Алисон!

Неужели это было всего два дня назад? А кажется, прошла вечность.

Однако бородатый бербер, по-видимому, не обращал на нее ни малейшего внимания. Едва взглянув в ее сторону, он завел пространную беседу с Джафаром, возможно, рассказывал ему о том, что случилось за время его отсутствия.

Джафар внимательно слушал, лишь иногда задавая вопросы или делая замечания. Он даже не вспомнил об Алисон, хотя упорно держал в руках поводья ее лошади. Она от души надеялась, что Джафар забудет о ее присутствии, но скоро поняла тщетность подобных мыслей. Как только лошади остановились перед большим шатром, Джафар повернулся к девушке.

– Добро пожаловать в мой лагерь, мисс Викери, – бесстрастно объявил он, но, не дождавшись ответа, легко спрыгнул на землю и поднял руки, чтобы помочь ей спешиться.

На какое-то мгновение мужество окончательно покинуло Алисон. Съежившись от страха, она застыла, боясь шевельнуться. Однако, когда он сжал ее талию, девушка мысленно встряхнулась, стиснула зубы и, глубоко вздохнув, соскользнула с лошади на его протянутые руки. Ведь он обещал не причинить ей зла, не так ли?

Тем не менее она не могла отделаться от тяжелого навязчивого ощущения, что ее беды только начинаются.

Глава 5

Алисон нерешительно переминалась у входа в шатер, осторожно заглядывая внутрь, удивляясь двойным стенам из черных козьих шкур и высокой крыше, поддерживаемой тонкими деревянными столбами. Жилище казалось большим и просторным, как и принято у повелителей, но обставлено было скромно, по-солдатски. Толстые ковры, покрывающие песчаный пол, устланы подушками. Из мебели – лишь несколько низких столиков. Никакой роскоши.

Джафар слегка подтолкнул ее, и Алисон машинально шагнула вперед. Когда глаза привыкли к полутьме, она заметила несколько масляных ламп, свисающих с растяжек шатра. На высоких опорных столбах висели сбруя и седла.

Заметив внутри какое-то движение, Алисон испуганно замерла. Вперед выступил высокий бербер в тюрбане с охапкой клинков, сабель, пистолетов и ружей в руках. Молодой человек, однако, ухитрился грациозно поклониться Джафару, несмотря на нелегкий груз, и, когда вождь резко скомандовал что-то, немедленно удалился. Однако Алисон заметила в его глазах промелькнувшее выражение любопытства. Она тоже хотела узнать, кто это. Наблюдая, как молодой человек уносит оружие, она предположила, что ему приказано приготовить шатер к ее приходу. Сама мысль об этом заставила Алисон дрогнуть. Неужели шатер станет ее тюрьмой?!

Повернувшись, она вопросительно взглянула на Джафара, но бронзовое, словно высеченное из камня лицо было совершенно бесстрастным. Она не смогла понять, о чем он думает, какой приговор собирается ей вынести.

Не глядя на Алисон, Джафар пересек шатер и откинул шерстяной занавес, за которым скрывалось еще одно помещение.

– Прошу извинить, мадемуазель, у меня неотложные дела, – не повышая голоса, объявил он. – Вы можете отдохнуть здесь.

Алисон нехотя последовала за ним. Это шатер Джафара? С крючков на столбах свисала одежда, а полосатое шерстяное одеяло, аккуратно сложенное, лежало на соломенном тюфяке.

– Я пришлю к вам слугу, он принесет все необходимое, – бросил он, отворачиваясь.

Злясь на такое неожиданно равнодушное обращение и одновременно охваченная постыдным желанием умолять его не оставлять ее одну в незнакомом месте, Алисон не смогла, однако, выдавить ни слова. Джафар молча вышел из шатра.

Оставшись одна, Алисон нерешительно оглядела спальню. В одном углу стояла незажженная жаровня, в другом – на маленьком столике – кувшин и тазик для умывания. Под столом Алисон, к своему удивлению, разглядела глиняный сосуд с крышкой, очевидно, ночной горшок. Это для нее? Значит, Джафар намеревается держать ее здесь, в плену?

Алисон снова перевела взгляд на тюфяк. Она слишком разнервничалась, чтобы последовать совету Джафара, да и в любом случае не желает оставаться здесь. И спать в его постели!

Алисон почти выскочила в переднюю комнату, без сомнения, служившую чем-то вроде гостиной. У шатра были привязаны несколько лошадей, включая ее серую кобылку и вороного жеребца Джафара. Но надежды украсть коня и сбежать не было никакой. Голубоглазый бербер охранял и вход в шатер и лошадей. Заметив Алисон, он немедленно взял мушкет наперевес, преградив ей путь.

– Eskana, – пробормотал он, знаком приказывая ей отойти. Не нужно было переводчика, чтобы понять: ей запрещено выходить из шатра.

Следующие несколько часов она металась по большой комнате, рассматривая обстановку, разыскивая оружие, которого мог не заметить молодой берберский стражник. Однако не нашла ничего. В дальнем углу Алисон обнаружила библиотеку Джафара. Невысокий столик был завален картами и несколькими переплетенными в кожу, толстыми книгами на арабском языке. К ее удивлению, там было даже несколько французских журналов.

Не понимая, зачем они ему нужны, гадая, как Джафар намеревается поступить с ней, Алисон села на подушку, ожидая его возвращения. Усилием воли она заставила взять себя в руки и попытаться сохранить самообладание. Следовало ожидать, что Джафар прикажет охранять ее, однако пока отчаиваться ни к чему. Если подумать хорошенько, пуститься на хитрость, побег все еще возможен. Кроме того, всегда есть шанс, что она сумеет подкупить кого-нибудь, уговорить передать Эрве записку. Если очень повезет, она скоро будет свободна. Наверное, дядя Оноре уже успел вернуться в Алжир и Эрве немедленно отправился разыскивать ее. И найдет, и очень скоро. Ей необходимо верить в это.

Тревожные размышления Алисон были прерваны появлением мальчика лет десяти, который, припадая на ногу, вошел в палатку с подносом в руках. Алисон испуганно вскрикнула. Мальчик был не только хромым. Лицо его изуродовал ужасный шрам, пересекавший щеку и исчезавший под тюрбаном.

Ребенок свирепо уставился на Алисон, словно запрещая жалеть его. Поняв, что ее пристальный взгляд был воспринят как оскорбление, Алисон постаралась принять спокойный вид, но он, продолжая гневно коситься на нее, нагнулся и поставил медный поднос на ближайший столик.

– Повелитель приказал служить тебе, – пробормотал он с нескрываемой ненавистью. Его слова застали ее врасплох не из-за непонятной неприязни, но потому, что мальчик бегло, очень правильно говорил по-французски.

– Господин приказал тебе поесть, – добавил он, прежде чем, неловко передвигаясь, заняться лампами.

Алисон едва взглянула на содержимое подноса. В голове лихорадочно теснились мысли. Если этот малыш способен объясняться с ней, вероятно, Алисон может подружиться с ним и убедить передать записку Эрве.

Не зная, с чего начать, Алисон наблюдала за юным слугой. Тот, очевидно, не испытывал ни малейшего желания вступать в разговор. Закончив работу, он повернулся, чтобы уйти.

– Подожди! – окликнула Алисон. – Откуда ты знаешь французский?

– В Алжире враги заставили меня работать на них, – почти процедил мальчик. – Гнусные собаки, – пробормотал он по-арабски, и Алисон поняла, что он имеет в виду французов. – Это они сделали со мной.

Он показал на шрам и изуродованную правую ногу. Должно быть, на лице Алисон отразилось искреннее сочувствие, потому что мальчик распрямил хрупкие плечи и выпрямился во весь свой небольшой рост. Алисон старалась и не могла найти нужных слов утешения.

– Как тебя зовут? – мягко спросила она.

– Махмуд, – настороженно пробормотал слуга.

– А меня – Алисон Викери. Я англичанка. Махмуд, очевидно, удивился ее дружескому тону, но отнюдь не собирался смягчиться.

– Все равно не подобает мусульманину прислуживать неверным.

– Мне очень жаль, что тебе приказали прислуживать мне. Возможно, тебе станет легче, если вспомнишь, что я не просила привозить меня сюда.

Немного поразмыслив над ее заявлением, Махмуд снова нахмурился.

– Повелитель приказал тебе поесть.

Резко повернувшись, он с удивительным достоинством вышел из шатра, волоча правую ногу.

Алисон подавила вздох. Обернувшись к подносу, она увидела, что Махмуд принес глиняный кувшин с водой, чашу с фруктовым соком и деревянную миску с фигами, апельсинами и финиками.

Девушка отнесла кувшин во внутреннюю комнату, где наспех умылась. Ее удивило, что одному человеку принесли так много воды, но, возможно, рядом был колодец.

Вернувшись в большую комнату, она выпила гранатовый сок и съела апельсин, почувствовав себя немного освеженной. Однако Джафар не пришел, хотя на улице уже темнело. Девушка устало свернулась калачиком на большой подушке и на минуту закрыла глаза.

Именно здесь нашел ее Джафар полчаса спустя: голова почти соскользнула с подушки, щека прижата к тонкой руке.

Он долго стоял, глядя на нее, поражаясь, какой трогательно невинной она выглядит во сне, в золотом свете лампы. Совсем не похожа на разъяренную тигрицу, которая сопротивлялась ему на каждом шагу.

Странные чувства шевельнулись в груди. «Угрызения совести», – с изумлением понял Джафар. Сознание вины за то, что использовал несчастную девушку в поединке против смертельного врага. Но сейчас уже поздно сомневаться в мудрости выбранного плана. События зашли слишком далеко.

Джафар осторожно опустился на колени, чтобы разбудить Алисон. Откинув прядь волос с ее лица, он подавил желание прижаться губами к тому местечку, где на шее билась крохотная жилка, и нежно сжал ее руку.

Алисон испуганно вскрикнула. Видя Джафара так близко, она попыталась вскочить, но случайно схватилась за край столика и тут же поняла, что крышка не прикреплена к столбикам, служившим ножками, так, чтобы его можно было легко разобрать, когда берберы свертывают лагерь. Пустая чаша покатилась по полу, а фрукты разлетелись по ковру.

Джафар сухо усмехнулся, видя, что финик приземлился прямо на карты.

– Оставь, – велел он, когда Алисон попыталась все убрать. – Махмуд все приведет в порядок, когда принесет ужин.

Алисон, однако, не послушалась, отчасти потому, что не желала затруднять молодого слугу, отчасти, чтобы чем-то занять себя и заодно досадить похитителю.

Покачивая головой при виде такого упрямства, Джафар отправился в спальню, чтобы умыться. Несколько минут спустя он вернулся в большую комнату, одетый в короткую белую тунику без рукавов, белые шаровары и сапоги из мягкой алой кожи.

Вскоре, хромая, появился Махмуд с первыми блюдами ужина. Бросив неприязненный взгляд в сторону Алисон, мальчик расстелил скатерть на ковре у их ног и поставил миски. В присутствии хозяина Махмуд вел себя почтительно и вежливо, называя Алисон «сайдой» – госпожой. Джафара он именовал повелителем.

Наблюдая за ними, Алисон поняла, что ее план подружиться с Махмудом скорее всего обречен на неудачу, поскольку мальчик боготворил господина. На этот раз ужин был куда более сытным, чем все их предыдущие совместные трапезы. Сначала им подали маленькие стаканчики мятного чая, почти сиропа, горячего и чересчур сладкого. За чаем последовали хлеб, сыр и оливки, а потом – бобы, запеченные в масле и уксусе. Алисон заметила, что Джафар ест бобы руками, совсем как арабы, но сама она предпочла воспользоваться деревянной ложкой, также принесенной Махмудом.

Она уже почти доела, когда внезапно сообразила, что не должна была ужинать с Джафаром. На Востоке женщинам не позволено сидеть за одним столом с мужчинами. Кусок застрял в горле Алисон. Почему Джафар сделал для нее исключение? По каким-то своим соображениям, ей непонятным?

– Признаюсь, – нервно пробормотала она, как только Махмуд ушел, – что не понимаю, почему мы ужинаем вместе. По-моему, у берберов нет такого обычая.

Джафар пристально поглядел на нее, ничем, однако, не выдавая своих мыслей.

– Я уже говорил, что готов сделать скидку на твое европейское воспитание. Пока твое поведение будет оставаться достаточно почтительным и покорным, я дам тебе больше свободы, чем любой другой женщине моей страны.

Высокомерный ответ неприятно поразил Алисон.

– И ты считаешь, что я должна быть польщена таким снисхождением?

– Совершенно верно, – сказал он и улыбнулся.

Тут снова появился мальчик с мисками густой чечевичной похлебки и десертом – лепешками с медом. Алисон, прекратив расспросы, натянуто молчала весь остаток ужина, выжидая, когда останется наедине с Джафаром, чтобы попытаться узнать о его намерениях. Что он собирается с ней делать? Всякий раз, когда он поглядывал на нее, девушка презрительно поджимала губы, отвечая холодностью на холодность, надменностью на надменность.

Наконец подходящий момент настал. Когда Махмуд поставил перед ними чашечки с крепким черным кофе и миску с водой для мытья рук, Джафар повелительным взмахом руки велел слуге удалиться.

Алисон внезапно пожалела об уходе мальчика. Теперь, когда в шатре кроме них никого не было, тревога и беспокойство вернулись с новой силой. Ей не нравилось волшебство, творимое светом масляных ламп с внешностью Джафара. Его волосы блестели, глаза сверкали янтарным огнем. Короткая туника не скрывала гибкую мускулистую грацию тела, и Алисон все труднее становилось думать о Джафаре как о безжалостном похитителе. Перед ней был мужчина. Настоящий мужчина.

Девушка поспешно решила, что лучший способ защиты – наступление.

– Не думала, что ты позволишь тратить столько воды на умывание здесь, в пустыне, – сухо процедила она, вспомнив, как жестоко он настаивал на том, чтобы она просила у него воды каждый раз, когда захочется пить. – Вчера ты заставлял меня молить о каждой капле.

Не выпуская из пальцев чашки и опираясь на локоть, Джафар откинулся на подушку.

– Чистота считается добродетелью в моей религии. В наших обычаях мыться как можно чаще, особенно когда воды вдоволь. Нам повезло, потому что недалеко отсюда есть артезианский колодец.

И после короткой паузы добавил с издевательской усмешкой:

– Должен сказать, его вырыли ваши легионеры.

Алисон молча проглотила насмешку. Конечно, он находит весьма забавным, что французские войска помогают в его гнусных целях, хотя и сами об этом не знают. Кроме того, сообщение о колодце тоже не служило утешением. Джафару понадобится постоянный источник воды, если он намеревается долго оставаться здесь.

– Когда ты скажешь, что решил делать со мной? – потребовала ответа Алисон.

Немного поколебавшись, он спокойно ответил:

– Можешь считать себя моей гостьей.

Алисон, не веря услышанному, уставилась на похитителя.

– Гостьей? И как долго мне придется оставаться твоей гостьей?

– Пока ты мне не понадобишься.

– И как скоро это произойдет?

Джафар безразлично пожал плечами. Алисон стиснула губы, чтобы не закричать на него, и проглотила просившиеся на язык оскорбления.

– Но ты даже не сказал, чего хочешь от меня.

– Только твоего присутствия.

Раздраженная его спокойным тоном, Алисон уже хотела потребовать ответа, почему именно ему так необходимо ее присутствие, но было очевидно, что Джафар не собирался откровенничать.