Текст книги "Обними меня крепче"

Глава 6

Спустя три часа Линдси вышла из дверей приемного покоя с зашинированной рукой. Слава богу, это оказался не перелом, а растяжение с частичным разрывом связок, не требовавшее особого лечения. У нее из головы не выходил больничный счет: она прикидывала, сколько времени уйдет на его оформление и пересылку, как долго сможет тянуть время, прежде чем больница обратится к коллекторам. Больше всего на свете ей хотелось лечь и заплакать.

Она огляделась по сторонам. Дерек уже подогнал машину к краю пандуса и, увидев ее, вышел и открыл дверцу.

Едва слышно поблагодарив его, Линдси поставила ногу на ступеньку и неловко села, помогая себе здоровой рукой. Таблетки, которые ей дали в больнице, уже перестали действовать, поэтому рука сильно болела, а сама она чувствовала себя до крайности измученной.

Дерек помог ей устроиться, сам пристегнул ремень, и Линдси пришлось вжаться в сиденье, чтобы не оказаться слишком близко к нему. Ей уже хватило близости с этим мужчиной в прошлом и вовсе не нравилось, что он снова появился в ее жизни. Хуже того: она начала привыкать к его запаху, его голосу, самому его присутствию. Именно этого она всячески старалась избегать, а он сумел потихоньку ее приручить. Будь он проклят, этот несносный… невероятный мужчина!

Захлопнув дверцу с ее стороны, Дерек занял водительское сиденье. Не считая нескольких минут, проведенных в больничном коридоре, он постоянно был рядом: и когда ее везли в рентгеновский кабинет, и там, за стеклянной перегородкой, пока делали снимок. Сначала она протестовала, потом перестала.

Дерек даже успел поговорить с доктором и медсестрой, расспросив их о том, что ей и в голову не приходило. Его забота раздражала: он чувствует себя виноватым, как и должно быть, – но Линдси внезапно осознала, что у нее больше нет сил, но главное – желания, продолжать злиться на него. Понятно, что всему виной события сегодняшнего дня. Завтра, когда все пойдет своим чередом, как обычно, она, безусловно, вспомнит, что он эгоистичный ублюдок. Он лгал ей, изменял. Вот так. Теперь все правильно. Гнев вернулся.

– Ты голодна? – спросил Дерек.

Она даже не заметила, как тихо было в машине до того, как он заговорил.

– Нет, вряд ли, – подумав, она пожала плечами.

– Ты почувствуешь себя лучше, если поешь. Время обеда уже давно прошло.

Линдси не ответила и не повернулась от окна, внимательно вглядываясь в раскинувшуюся перед ней панораму Канзас-Сити. Сейчас они ехали по мосту на противоположный берег Миссури. Дерек настоял на том, что отвезет ее домой, а потом пригонит машину, которая так и осталась у дома Анны. Его забота сводила ее с ума.

Задумавшись, Линдси и не заметила, что они остановились у торгового центра.

– Зачем мы сюда приехали?

Дерек заглушил двигатель.

– Посиди, я скоро вернусь.

Линдси облегченно вздохнула: наконец-то немного побудет одна. Рука болела. Голова тоже. Мерное гудение вентилятора навевало дремоту. Закрыв глаза, она постаралась расслабиться и незаметно уснула.

Ее разбудил звук открывшейся дверцы. Она испуганно выпрямилась, но, увидев Дерека, забравшегося в машину с двумя пакетами, снова расслабилась. Запахло едой, и только теперь Линдси поняла, насколько голодна – даже слюнки потекли.

Она протерла глаза и увидела, что солнце уже клонилось к закату, поэтому казалось, что времени значительно больше, чем было в действительности. Дерек порылся в пакете и, повернувшись к ней, протянул таблетку и бутылку воды.

– Сначала это.

Следом из пакета был извлечен завернутый в бумагу чизбургер и пакетик с картошкой. Положив чизбургер себе на колени, она автоматически подняла верхнюю половинку булочки: сыр и пикули, больше ничего. Именно так она всегда ела чизбургеры, когда заказывала в кафе кампуса, где они часто обедали вместе.

– Все в порядке? – спросил Дерек, прожевав изрядный кусок своего гамбургера.

– Да, спасибо. Оказывается, я действительно проголодалась.

– Понятно. Я тоже голоден как волк. Все же полдня мы провели в больнице.

– Мог бы уехать! – тут же ощетинилась Линдси.

Дерек тяжело вздохнул.

– Но я хотел быть там, с тобой.

Линдси посмотрела на второй пакет, который он поставил на консоль между ними. Он взял в больнице рецепты и купил все необходимое. Зачем он все это делает? Эта демонстрация благородного рыцарства заставляла ее чувствовать себя неблагодарной фурией. Но разве это справедливо? Ведь именно он все испортил, и сегодняшний день сделал этот бесспорный факт еще более очевидным.

Реальность существования его восьмилетнего сына неожиданно показалась Линдси последней каплей в море: этого она уже не в силах вынести. Она далеко не слабая женщина, черт побери, но справится со всем лишь при условии, если будет все знать. Ей необходима полная информация.

– В тот день ведь ты уже знал, не так ли? Почему же не сказал мне? – тихо спросила она.

Воцарилась тишина, и бесконечно долгое время были слышны только звуки города и слабое гудение вентилятора, потоком теплого воздуха согревавшего ноги.

В конце концов Дерек глубоко вздохнул и медленно проговорил:

– Не знаю. В тот момент… мне было стыдно.

Линдси повернулась и посмотрела на сидевшего рядом мужчину. Лицо его было жестким, широко открытые глаза отражали огни витрин и уличной рекламы.

– Я не хотел, чтобы ты знала правду. Мне казалось, что проще будет разорвать наши отношения. Лиза забеременела. Это потрясло меня. И еще мой отец…

Она ничего не знала о его семье. По сути, их отношения были поверхностными: эмоции, страсть, волнения. Они никогда не говорили о любви, хотя оба чувствовали ее. Их отношения так и не дошли до стадии, когда узнаешь об уязвимых местах друг друга, и Линдси неожиданно подумала, что он мог еще многое скрывать от нее, намеренно скрывать.

– А что с твоим отцом?

Дерек потряс головой.

– Ничего. Неважно. Я должен был поступить именно так. Был ли выбор? Да, наверное. Но в тот момент мне казалось правильным остаться с Лизой. Я не мог допустить, чтобы мой сын рос без отца. – Наконец он повернулся к ней. – Но ты должна знать: я всегда отчаянно тосковал по тебе.

Линдси прикусила губу, стараясь подавить нежелательные эмоции, пришедшие из далекого прошлого и настигшие ее. Несколько раз она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. В голове роилось множество вопросов, но она не могла их задать и не была уверена, что хочет знать ответы.

– Я не обманывал тебя в главном, – снова заговорил он.

Интересно, почему он всегда знает, о чем она думает? Читает ее мысли, что ли?

– Мы с Лизой расстались, как только я понял, что люблю тебя, поэтому известие о ее беременности стало для меня шоком.

– Не понимаю.

– Мы с ней встречались в старших классах школы, потом в колледже, но начали отдаляться друг от друга. Обоим было ясно, что расставание неизбежно, но никто не хотел делать первый шаг. Мы… не знаю, как объяснить… оставались рядом по привычке, что ли. И продолжали заниматься сексом, пусть это было и неправильно. И только когда я увидел тебя, понял, что пропал.

Линдси отвернулась: его пристальный взгляд выбивал из колеи.

– Когда мы с ней расстались я не знал, что она беременна, но она ждала моего ребенка.

Теперь ситуация прояснилась: стало более-менее понятно, почему их разрыв, для которого вроде не было никаких оснований, произошел столь внезапно. Он так резко оборвал их отношения, что у нее голова пошла кругом. Было нестерпимо больно. Но все, о чем он поведал сейчас, не может изменить прошлое, а значит, и говорить больше не о чем.

– Тогда ты сказал, что у тебя другая…

– Я солгал, Линдс, потому что был идиотом. Я думал… не знаю, о чем я думал. И что должен был думать. Если я собирался жениться на Лизе, которая готовилась стать матерью моего ребенка, то должен был любить ее, но не любил и не хотел, чтобы ты любила меня, потому что тогда не смог бы уйти. Возможно, я хотел, чтобы весь мир был таким же несчастным, как я, вот и заявил тебе, что все кончено.

Линдси горько усмехнулась. Неожиданно ей показалось, что в просторном салоне автомобиля стало тесно и душно, стены и крыша будто давили на нее.

– Ты не мог бы отвезти меня домой?

Дерек долгое время не сводил с нее пристального взгляда, но она так и не смогла повернуть к нему лицо. Наконец, вздохнув, он отвернулся и вырулил с парковки, так и не выпустив из руки недоеденный гамбургер.

Не исключено, что когда-нибудь она сможет принять случившееся, возможно, даже попытаться понять и простить, но никогда ничего не забудет, а это значит, что никогда не возникнут романтические отношения между ними. Смогут ли они быть друзьями? Как знать…

Дерек ехал по шоссе, машинально дожевывая гамбургер, совершенно не чувствуя вкуса, и снова и снова прокручивал в уме события дня.

Он неоднократно представлял себе этот разговор, но и подумать не мог, что он состоится в машине, на парковке торгового центра, и у Линдси будет повреждена рука. И все-таки она его выслушала, причем не кричала и не плакала, хотя и почти ничего не сказала в ответ. Ни к какому решению они не пришли, и Дерек отнюдь не чувствовал себя лучше. А самое ужасное – нет, это не просто глупость, это клинический идиотизм, – он и сам не знал, чего хочет. Ее понимания? Определенно. А еще надеется на прощение. И, черт возьми, несмотря на глас рассудка, безумно хочет ее. Да, он понимал, что в одну воду нельзя войти дважды и они никогда не вернутся к прежним отношениям, но все же рассчитывал на второй шанс.

Да, они могут стать друзьями, но временами один только взгляд на нее казался столь мучительной пыткой, что Дерек даже сам себе не мог объяснить, зачем снова и снова подвергает себя такому испытанию. Он ясно осознавал: всю свою жизнь после Линдси ждал чего-то подобного тому, что было между ними, и, естественно, не дождался, потому что таких, как она, больше не было. Только одна женщина могла сделать его счастливым.

Пусть теперь от нее не исходят те же флюиды, что в юности, но она осталась такой же любящей, сострадательной и чувственной, какой была восемь лет назад.

Пытаясь сосредоточиться на дороге, Дерек начал читать дорожные указатели, потом попросил:

– Напомни, на какой улице живет твоя сестра.

Внимательно выслушав ее объяснения, он продолжил путь в молчании. Сжимая руль, он убеждал себя не требовать от нее ответа. Ему отчаянно хотелось знать, о чем она думает, и только железная воля – и нежелание попасть в аварию – помогли не поворачиваться поминутно к Линдси и не пытаться прочитать ее мысли. У нее всегда все было написано на лице: в юности она не умела или не желала скрывать свои чувства. Теперь, спустя восемь лет, глядя на нее, он сходил с ума. Как она прекрасна! Возможно, он никогда больше не увидит, как она, счастливая, хохочет, но в памяти тот образ сохранился навсегда. Дерек не лгал в больнице, когда сказал, что отдал бы все на свете только за одну ее улыбку, предназначенную ему.

Спустя несколько минут они подъехали к дому. Дерек выключил зажигание и отстегнул ее ремень.

– Посиди, я помогу тебе выйти.

Пока он обходил машину, она уже открыла дверцу и пыталась выбраться, помогая себе здоровой рукой.

– Я справилась сама.

Ее упрямство все же не имеет границ.

– Неужели ты не понимаешь, что мне приятно помогать тебе! – воскликнул он возмущенно.

Линдси не ответила, и он предположил, что ее удерживает от возвращения к заносчивой раздражительности только бесконечная усталость. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы это заметить.

– Могу я тебя проводить?

Она покачала головой.

– Нет, пожалуйста, не надо. Я в порядке.

Нисколько не удивившись, Дерек кивнул, достал из машины пакет с лекарствами и отдал ей.

Линдси взяла и после паузы сказала:

– Спасибо, что помог: отвез в больницу и вообще…

– Не стоит благодарности. Мне очень жаль, что так случилось. Искренне жаль.

Линдси пожала плечами и вздернула подбородок.

– Все будет в порядке. Как всегда.

Больше ничего не добавив, она повернулась и направилась к дому, поднялась по ступенькам и скрылась из виду. Дерек тихо выругался и вернулся в машину. Что за ужасный день! Он уже начинал думать, что Линдси права и им лучше держаться подальше друг от друга, только как это вынести? Нет, надо все-таки как-то наладить отношения. Между ними, конечно, много чего было, но ведь не только плохое – хорошее тоже было, много хорошего. Просто надо ей напомнить, как все было, прежде чем рухнуть в тартарары.

В то время его личная жизнь была… В общем, не было никакой личной жизни, и он предпочел получить ученую степень по архитектуре – надо же было чем-то себя занять, – чтобы заслужить одобрение отца. А это в свою очередь означало, что он отказался от мечты стать художником, автором комиксов, хотя это было страстью Дерека с детства. Отец лишил его этого увлечения: постоянно твердил, что ничего у него не получится, что рисунки его бездарны. Оглядываясь назад, он понимал, что, может, в чем-то он был и прав… хотя кто знает. Кроме того, теперь, когда сам стал отцом, он не мог даже представить, как взглянет в глаза сыну и заявит, что его мечта – ребячество и глупость.

Их отношения с Лизой, начавшиеся еще в старших классах школы, в колледже стали постоянным источником неудовлетворенности. Еще год они виделись, но все реже, хотя полного разрыва не произошло. В сущности, это было лишь делом времени. Втайне Дерек надеялся, что Лиза сама его бросит, облегчив тем самым задачу, но время шло, а они оставались вместе – каждый по своим причинам, которые не имели ничего общего с любовью.

А потом на его пути возникла Линдси.

Впервые он заметил ее на лекции по современной архитектуре профессора Робертса. Она была новенькой, пришла впервые и заняла место в первом ряду. Многие студенты выбирали этот предмет, а Дерек тогда уже учился на последнем курсе и был личным помощником профессора Робертса. В тот день Дерек опоздал, поэтому прошел через кабинет профессора, смежный с аудиторией, и, не привлекая внимания, сел за стол, отведенный специально для него.

Ему потребовались секунды, чтобы заметить новенькую. Сначала его внимание привлекли ее губы: пухлые и яркие, – обхватившие карандаш. Девушка внимательно слушала профессора, явно стараясь не пропустить ни одного слова, и все записывала.

Дерек не мог отвести от нее глаз, отлично понимая, что в любую минуту она может заметить это. И она действительно заметила его пристальный взгляд, но не скользнула по нему мельком глазами, как можно было ожидать, а уставилась в упор, словно хотела сказать: «Я чувствую, как ты на меня смотришь; прекрати, пожалуйста». Дерек улыбнулся в ответ, она ответила тем же и снова сконцентрировала внимание на лекции профессора. Только у нее ничего не вышло. Это было видно по тому, как она все время отвлекалась, вертела головой, ерзала, но больше на него ни разу так и не посмотрела. И он погиб. В течение двух долгих недель он не сводил с нее глаз на занятиях, и всякий раз, лишь только звенел звонок, она первой опрометью выбегала из аудитории.

Поскольку ему никак не удавалось познакомиться с загадочной красавицей, он однажды оставил на ее столе лист бумаги с двумя картинками-комиксами. На одной был изображен мужчина, в «речевом облачке» которого значилось: «Привет, я Дерек», – а на другой картинке – женщина, очень похожая на нее, с чувственными губами, большими глазами и пышной шевелюрой. Ее «речевое облачко» было пустым.

Оглядываясь назад, Дерек понимал, что это был не самый умный его поступок: ведь двадцать два не двенадцать, – но тогда с удовольствием наблюдал, как она рассмотрела рисунки и на лице у нее появилась широкая улыбка. Она взяла карандаш и что-то написала.

После занятий она снова выбежала из аудитории в первых рядах и скрылась, но на ее столе остался листок. Он сразу его забрал и увидел: «Привет, Дерек. Я Линдси».

Глава 7

Линдси разбудил детский плач, и она взглянула на часы: только семь утра, вставать еще рано. Острая боль в запястье напомнила, что накануне она повредила руку, а болеутоляющие таблетки не принимала уже почти двенадцать часов.

Разумеется, ее мысли вернулись к вчерашним событиям: катание на санках, падение, больница Дерек. Линдси зажмурилась, понимая, что ее решимость тает, хотя бы потому, что он не сдастся и упорно идет к своей цели. Так было всегда.

Ей все еще трудно было осознать реальность того, что узнала, того, о чем он рассказал. Следовало задать больше вопросов, но ей все еще очень трудно было примириться с тем, что он ее бросил из-за того, что его бывшая девушка забеременела, что он солгал.

Линдси не давали покоя эти многочисленные «что?», «как?» и «если». Скажи он тогда правду, как бы она поступила? Смогла бы остаться с мужчиной, от которого должна вот-вот родить другая женщина? Как долго продлилась бы их взаимная страсть? Не исключено, что со временем один из них утратил бы интерес к другому. Или нет? Что, если она продолжила бы встречаться с мужчиной, отцом маленького ребенка?

Больнее всего задевало то, что она никогда не узнает ответы на все эти вопросы, поскольку Дерек лишил ее права выбора из-за того, что недостаточно ей доверял. Даже если он был уверен, что поступает правильно, то должен был все ей объяснить. Она заслуживала знать правду тогда, а не сейчас, спустя восемь лет.

Линдси окончательно проснулась. Рука болела невыносимо. Когда накануне она вернулась, сестры и зятя не было дома, и она сразу легла в кровать, измученная донельзя. Она хотела накрыть голову подушкой и еще немного поспать, но детский крик достиг немыслимых децибелов. Интересно, как такому маленькому существу удается издавать воистину оглушительные звуки. Правда, периодические минуты тишины свидетельствовали о том, что трехмесячной Иден Мэри Миллер все-таки иногда требовалось перевести дух.

Застонав, Линдси скатилась с кровати, подняла с пола спортивные штаны, одной рукой осторожно натянула, а в коридоре едва не столкнулась с мужем сестры.

– Ох, Линдси, слава богу! Сделай одолжение! – Он кивнул в сторону своей спальни, одновременно поправляя галстук. – Я катастрофически опаздываю. Иден не спала всю ночь.

Линдси улыбнулась ему с максимальной приветливостью, на какую была способна в такую рань.

– Никаких проблем. Где Мэл?

– В душе, – бросил он через плечо, даже не обернувшись. Забинтованную руку он не заметил, а настроения что-то объяснять у нее не было. – Спасибо, Линдс. Увидимся позже.

– Позже, – проворчала Линдси и прошествовала в хозяйскую спальню.

Иден была еще очень мала, поэтому ее колыбелька стояла рядом с кроватью родителей. Ребенок, красный от натуги, оглушительно вопил, и Линдси, прикинув, как сподручнее взять девочку на руки, предпочла наклониться и поднять ее снизу, как футбольный мяч. Не очень грациозно, зато надежно. Только теперь, с поврежденной левой рукой, она с удивлением обнаружила, что для выполнения обычных повседневных манипуляций эта рука используется чаще, чем кажется.

Иден притихла и покрутила головкой в поисках ближайшего источника еды.

– У меня ничего для тебя нет, юная леди, так что потерпи: мама сейчас придет.

Линдси заглянула в колыбельку в поисках соски-пустышки, но та, вероятно, завалилась под одеяло. Чтобы ее найти, пришлось положить малышку на кровать сестры, что было непросто. Наконец она обнаружила соску и сунула малышке в ротик.

– Возьми, моя хорошая.

Иден поняла, что во рту что-то есть, и принялась яростно сосать. Прошло несколько секунд, она осознала, что резиновая соска не наполняет пустой желудок, и вот-вот должна была разразиться катастрофа. Тут Линдси услышала, что в ванной перестала течь вода, и крикнула:

– Мэл, поторопись!

– Я уже почти готова, – ответила сестра через дверь.

Линдси села на кровать и улыбнулась своей маленькой племяннице. Превращение в тетю стало одним из главных и самых лучших событий в ее жизни. Она втайне надеялась, что когда-нибудь у нее будут свои дети – возможно, – а пока нянчилась с Иден и получала от этого большое удовольствие.

Линдси жила у сестры временно и была безмерно благодарна им с мужем за терпение и щедрость: они не брали с нее долю арендной платы. Если все будет нормально с работой, она рассчитывала когда-нибудь приобрести собственное жилье – возможно, что-то вроде студии в одном из старых зданий делового центра Престона или любую другую небольшую квартирку. Это была ее мечта, и она намеревалась ее осуществить, отдавая себе отчет, что придется очень много работать. Рассчитывать ей не на кого. Она хотела иметь собственную небольшую фирму, которая занималась бы дизайном и реставрацией строительных объектов.

А пока у нее имелся маленький интернет-магазин, где продавались мелкие вещицы вроде отреставрированных светильников и арматуры. Для более крупных вещей она использовала антикварный магазин в Уэст-Боттомс. Линдси и здесь мечтала о большем. Ей хотелось иметь собственную студию, где можно было бы встречаться с клиентами, и витрину в большом магазине. Вот почему для нее так важна была газетная статья, которая могла бы дать старт ее бизнесу.

Дверь ванной распахнулась, и на пороге показалась Мэлони, окутанная клубами пара: на голове – тюрбан из полотенца, халат распахнут.

– Мама уже здесь, крошка! – Она уселась на кровать и взяла дочь на руки, чтобы покормить.

Линдси не могла бы точно сказать, что именно чувствует, глядя на родную сестру, ставшую матерью: ревность, радость, гордость. Всю свою жизнь Мэлони была любимицей фортуны. Свою экзотическую красоту – кожу цвета миндаля, чуть раскосые темные глаза и роскошные каштановые волосы – она унаследовала от своей матери Гери. У самой Линдси черные волосы и сросшиеся брови были прощальным подарком от ее собственной матери, чистокровной итальянки, которая неожиданно исчезла, когда дочери было три года. Воск и пинцет помогли решить проблему бровей, а мать она так больше никогда и не увидела. Девочка осталась с беспокойным заполошным отцом, за которым ей приходилось следить больше, чем ему – за ней. Отца она любила больше всех на свете. Благодаря ему в ней тоже были некоторые черты Мэл: темные волосы и отличная фигура, – однако всю жизнь она посматривала на старшую сестру с тайной завистью.

Тем не менее детство Линдси прошло не без присутствия женщины. Гери иногда приглашала ее вместе с Мэл к себе на выходные и относилась к ней очень хорошо. Линдси обожала эти визиты. От Гери она узнала, каково это – быть гордой мексиканкой, сильной женщиной, и, даже став взрослой, не забыла эти уроки.

Голос Мэл вернул ее к реальности.

– Я даже не видела тебя вчера. Когда мы вернулись домой, ты уже спала. – Она наконец взглянула на сестру, и глаза ее изумленно расширились. – О господи! Что случилось с твоей рукой?

Линдси рассеянно улыбнулась.

– Ничего страшного: растяжение и разрыв связок.

– Ты уверена? Шина – или как это называется – выглядит устрашающе. И где тебя угораздило?

– Каталась на санях с горы.

– Линдс! Больно?

– Да, но у меня есть обезболивающее, так что терпеть можно.

– Я даже не знала, что ты собираешься на гору.

– Я и не собиралась, все произошло случайно: составила компанию Анне и Клэр.

– Ты была в больнице? – Голос Мэл был полон тревоги.

– Да, мне сделали рентген, и, слава богу, перелома нет. Надо просто немного поносить эту штуку.

– Как же ты будешь теперь работать?

Линдси рассеянно погладила Иден по головке и поморщилась от боли.

– Полагаю, будет не слишком удобно, но я справлюсь. Уверена.

Только думала она при этом о другом. Накануне Дерек предложил ей свою помощь. Она поблагодарила, хотя не была уверена, что жаждет эту помощь принять. Должен же быть какой-то другой выход. Перспектива работать часами вместе с Дереком вовсе не радовала: наоборот, представлялась самым легким и быстрым способом сойти с ума.

Мэл укоризненно покачала головой.

– Ты должна была позвонить мне. Не могу поверить: сестра оказалась в больнице, а я ни сном ни духом.

– Ничего страшного не произошло, да я и не так уж плохо себя чувствовала.

Линдси не знала, стоит ли рассказывать сестре о Дереке. Мэл наверняка встревожится, учитывая, что восемь лет назад она была готова разбить его машину, забросать тухлыми яйцами дом и продать его личные данные всем желающим, готовым заплатить за это хотя бы цент. Узнав, что Дерек снова появился на сцене – в любом качестве, – Мэлони не обрадуется. Эта сильная женщина никогда не позволяла мужчинам решать за нее или помыкать ею. Линдси всегда восхищалась силой и уверенностью сестры.

Когда Дерек прекратил их отношения, Линдси сразу же рассказала об этом сестре. Теперь, оглядываясь назад, она признавала, что это было, вероятнее всего, ошибкой.

«Выкинь его из головы! – решительно заявила тогда Мэл. – Этот ублюдок и твоего мизинца не стоит». И хоть старшая сестра всегда была на стороне Линдси, все же искренне недоумевала, почему она так сильно переживает. Ведь ясно, что он негодяй, да еще и слепой к тому же, а значит, нечего и слезы из-за него лить. Так было легко говорить сильной Мэлони, а Линдси чувствовала себя на ее фоне еще уязвимее и слабее.

Мэл чуть пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и малышка, выпустив сосок, тут же завопила. Мамаша моментально исправила ситуацию и, когда Иден опять зачмокала, подняла глаза на Линдси и нахмурилась.

– Но ведь это не все, да? Случилось что-то еще?

Она снова отвлеклась, чуть поменяв позу, и Линдси понадеялась, что вопрос был задан так, мимоходом, и сестра тотчас его забудет. Но не тут-то было. Усевшись, Мэлони подняла глаза.

– Рассказывай давай.

Что ж, это даже хорошо. Если уж учиться стоять за себя, то начать стоит прямо сейчас. Линдси не должна извиняться за то, что происходит в ее жизни, и не обязана ничего объяснять.

– Ничего. Ничего особенного, – не глядя на сестру, проговорила Линдси.

Да, похоже, говорить легче, чем делать. Можно, конечно, солгать Мэл, но какой в этом смысл? Мэлони и Бретт тоже приглашены на свадьбу Анны, и она, безусловно, узнает Дерека. А самое главное, Линдси чувствовала, что ей необходим совет сестры.

– Сестренка, я же вижу: с тобой что-то происходит. Поделись.

Линдси вздохнула, но делать нечего.

– Понимаешь… я не говорила тебе, но прошлой осенью столкнулась с Дереком Уолшем.

Мэлони несколько секунд молчала, потом прищурилась.

– Ты говоришь о маменькином сынке и мерзком ублюдке Дереке Уолше?

– Да, о том самом, единственном и неповторимом.

– А как понимать это «столкнулась»?

– Ты знаешь Майка, жениха Анны? Так уж случилось, что они с Дереком лучшие друзья.

– И ты сообщаешь мне об этом только сейчас? – Удивительно, но в голосе сестры не было раздражения. – Ты с ним разговаривала?

Линдси заколебалась.

– Значит, разговаривала. – Мэлони протяжно вздохнула. – Не могу поверить: ты мне ничего не сказала.

– Прости, Мэл. Я думала, что это ничего не значит. Всеми силами старалась его избегать, но он не отступает. Все дело в том, что он тоже работает в доме Анны. Он подрядчик.

У Мэл приоткрылся рот от удивления.

– Линдс…

– Знаю, знаю. Он вчера тоже был на горке, когда мы катались. Именно он и отвез меня в больницу, а потом привез домой.

– Что? – Мэл даже задохнулась от возмущения. – Нет, ты сведешь меня с ума. Столько всего произошло, а я ни о чем не знаю?

– Извини. – Линдси пожала плечами – точнее, одним, здоровым. – Впервые мы с ним увиделись прошлой осенью, когда ты была беременна и все твои мысли занимал будущий ребенок. Потом родилась Иден, и тебе было не до того. Я не жалуюсь: только хочу сказать, что это казалось мне неважным, поэтому и не стала рассказывать о встрече с Дереком. Я мечтала лишь об одном – забыть о нем и не отвлекать тебя по пустякам.

– Боже, Линдси! Я всегда бы нашла время поговорить с тобой. Этот негодяй ведь едва не убил тебя!

Линдси поморщилась, вспомнив о самом страшном периоде своей жизни, начавшемся после их разрыва. Конечно, Мэл ничего не забыла. Оно и понятно, ведь Линдси тогда была полностью разбита.

– Знаешь, думаю, я просто не хотела говорить о нем. И думать. Но не получается. С упорством, достойным лучшего применения, он постоянно встречается у меня на пути. Везде.

Мэлони вздохнула и опустила глаза на Иден, которая тихо посапывала засыпая.

– Он был внимателен к тебе?

– О да, сверх меры.

И она не преувеличила, пусть вчера и поняла, что он не только подлец, бросивший ее, но еще и лжец. Новость о существовании Таннера она решила пока оставить при себе. Мэл, безусловно, начнет давать советы, что теперь ей следует делать и как на него реагировать, а ей хочется все решать самой.

– Как я понимаю, он все еще увлечен тобой. Мне кажется, он из тех парней, для которых годы не помеха.

Линдси улыбнулась. Именно такие разговоры с сестрой ей нравились больше всего. Конечно, она права: Дерек все еще увлечен, – но Линдси не собиралась говорить об этом. При встрече она не могла не признать, что Дерек стал еще привлекательнее. Мэл права: годы ничуть его не испортили – скорее наоборот: тонкие морщинки, появившиеся в уголках глаз, сделали его сексуальнее, плечи стали шире, ноги – мощнее. Юноша за восемь лет превратился в мужчину.

– Судя по выражению твоего лица, ответ – «да».

Мэлони уложила Иден на пеленальный столик и затянула потуже пояс халата. Линдси, не дожидаясь просьбы, взяла влажные салфетки и подгузник и передала сестре.

– На какой машине он ездит? – спросила Мэл, осторожно снимая с Иден ползунки.

Линдси знала, что ответ сестре не понравится.

– У него довольно большой рабочий грузовичок. А когда я увидела его в первый раз, он был на «мерседесе». Вероятно, профессия архитектора позволяет не испытывать острого недостатка в средствах.

Мэл закатила глаза.

– Типичная картина. Но ты держи его в узде. Он уже однажды обидел тебя, а я ничего не сделала. Имей в виду, я обязательно припасу дюжину тухлых яиц и лом для его «мерседеса».

– Я справлюсь, Мэл.

Глаза сестры потеплели.

– Уверена, что так и будет. Но такой уж у меня темперамент. Это ты у нас всегда уравновешенная и рассудительная. Возможно, даже хорошо, что так получилось. Теперь ты можешь выкинуть из головы все фантазии о нем. Ты своими глазами убедилась, что он всего лишь мужчина, ничем по большому счету не отличающийся от других. Он больше не владеет твоими эмоциями.

Через некоторое время Линдси ушла в свою комнату. Она была благодарна сестре за любовь и поддержку, но хотела бы чувствовать себя такой рассудительной и уравновешенной, какой ее считает Мэлони. Линдси всей душой хотела быть сильной, но ей казалось, что возвращение Дерека в ее жизнь наглядно показало, как плохо ей жилось без него. А в одном Мэл определенно ошибалась: эмоции, касающиеся разрыва с Дереком, до сих пор держали ее в заложницах.

Она очень боялась потерять себя – как это было тогда – и ненавидела за то, что много лет была наивной и позволяла людям видеть свою слабость. Новая Линдси заслуживала – и требовала – большего. Осталось только притворяться до тех пор, пока она сама в это не поверит.