Текст книги "Литературный оверлок. Выпуск №2 / 2020"

Юлиана Логинова

Логинова Юлиана – студентка филологического факультета Брянского государственного университета имени И. Г. Петровского. Родилась 10 января 2000 года в городе Брянске. Основные темы творчества: дружба, любовь, одиночество, природа, назначение поэта, воспоминания о детстве. Публикации в студенческих журналах «ФилIn», «Мой университет», на портале ЛитРес, Стихи.ру. Юлиана – лауреат (3 место) lX Брянского межвузовского конкурса поэзии, увлекается журналистикой.

Это, казалось, был самый скучный урок в моей жизни. Время тянулось слишком медленно. Сначала Мария Петровна нам что-то нудно рассказывала про субъекты Российской Федерации, потом спрашивала у доски протяженность рек Евразии. Казалось, что я вот-вот усну. Но тут… дело дошло до докладов! И я стала поднимать руку так высоко, что казалось, будто желаю достать до старого школьного потолка. Доклад-самый лучший и простой способ получить положительную оценку по географии. Каковы же были мои радостные эмоции, когда Мария Петровна громко-громко на весь класс сказала: «Стародубцева, доклад к следующему уроку готовишь ты. Твоя тема-Брянская область. город Стародуб». Представляете, я два месяца ждала того момента, когда мне дадут какое-нибудь индивидуальное задание. Мария Петровна меня выбрала, наверное, из-за такого невероятного совпадения фамилии с названием темы.

В тот день я вернулась домой в прекрасном расположении духа. Бабушка даже позволила себе предположить, что её любимая внучка Светка влюбилась. Как же я была рада. Я точно знала, что через два дня я получу долгожданную пятерку по географии, которая поможет закрыть две противные, ужасные, надоедливые тройки, полученные весьма нелепым способом за ответы у доски.

Все, конечно, было прекрасно, но всякий раз в моей головушке возникала и не давала покоя мысль о том, где же найти сведения об этом городе. Я-простая сельская девчонка Света, которая должна рассказать о достаточно крупном населенном пункте всему классу.

Вечером я решила прогуляться со своим верным другом Тузиком по двору. Пёс вел себя очень странно. Кинула я ему палку, а он взамен притащил в зубах небольшой разноцветный камень, окрас которого напоминал радугу. С роду таких не видела. Решила забрать домой, пусть он пополнит папину коллекцию.

Отец долго рассматривал диковину, несколько часов листал толстенную старинную энциклопедию, словно настоящий профессор. Найти никакой информации о находке не удалось.

Я забрала камень, положила его на деревянный письменный стол и начала готовиться ко сну. Время позднее. Стоило мне только лечь спать, комната сразу озарилась ярким радужным светом. Все вокруг блестело и сверкало, юркий луч света нежно поднял меня с теплой постели и унес куда-то далеко.

Через несколько секунд я оказалась в ранее незнакомом мне месте, возле какого-то очень красивого светло-зеленого здания. Благодаря урокам изобразительного искусства в нашей сельской школе, я точно знала, что данная постройка выполнена в псевдорусском стиле. На самом деле, я ранее никогда не видела такой красоты: необычные колонны, многочисленные архитектурные украшения фасада. Ощущения непередаваемые! Словно побывала в Санкт-Петербурге или за границей. Поначалу, признаюсь, было страшно оказаться в новом месте, далеко от любимых родителей.

Я просто шла по улице и осматривалась по сторонам. Люди тут вполне приветливые. Ко мне даже подошел далеко не молодой мужчина, пенсионер и заботливо поинтересовался:

– Откуда ты такая взялась? От горшка два вершка, а гуляешь по городу в пижаме и без родителей?

На самом деле, мама всегда учила избегать общения с незнакомцами, но почему-то именно этому бородатому дедушке мне захотелось обо всем рассказать:

– Меня зовут Света Стародубцева, я из поселка городского типа. Попала сюда случайно. Где я?

– Ты, милочка в Стародубе. Светочка, вспомни, не приходилось ли тебе находить в последнее время необычные вещи?

– Вчера мне на глаза попался радужный камень. Ночью он засветился ярким светом и поднял меня ввысь.

– Я понял. Этот камень помогает перемещаться в пространстве. Держи карту и не отбивайся от маршрута. Лишь это поможет тебе как можно скорее встретиться с родителями.

Старичок достал своей сморщившийся рукой из кармана штанов, слегка потрепанных от времени, смятый кусочек бумаги. На нем была изображена карта города.

– Будь осторожна, девочка. Я дам тебе в спутники верного друга-пса Тимона. Он не простая собака, а говорящая. Расскажет про все достопримечательности и покажет их.

– Спасибо, добрый дедушка! Я Вам очень признательна.

Старичок скрылся из виду. Мы с Тимоном остались одни посреди улицы.

– Ну, говорящий друг, расскажи про это здание уж очень оно красивое.

Собака заговорила человеческим голосом.

– Перед нами здание бывшей мужской гимназии. Выполнено оно в псевдорусском стиле. Это памятник градостроительства и архитектуры. Постройка датируется 19 веком. Ранее здесь была улица Бульварная, теперь Калинина. Здание долгое время эксплуатировалось, как музей. В трех комнатах хранились старинная церковная утварь, иконы древнего письма, оружие, монеты, в сарае стояла карета времен Анны Иоановны. Но, к сожалению, в годы революции и гражданской войны экспонаты исчезли. Сейчас это здание почты.

– Спасибо, спасибо, Тимон. Мне эта информация очень пригодится для доклада.

Мы с собакой быстро побежали вперед, времени не так много, а необходимо посмотреть еще на две достопримечательности. Карта привела нас к Собору Рождества Христова. Это очень красивая белокаменная церковь.

– По некоторым данным в фундаменте данной постройки была найдена табличка 1405 года, следовательно, первый храм можно отнести к тринадцатому веку. Деревянная церковь Стародубского полка на этом месте известна с 1617 года. В 1677 произошел пожар, из-за которого вместо деревянного храма был построен каменный.

– Ты самая умная собака, которую я знаю.

Карта вывела нас к площади. Пёс заговорил:

– Раньше на этом месте располагался рынок. Нынче это Советская площадь. Но здесь были не только торговые ряды. Так, например, в восточной её части находились каменная почтовая контора и деревянный магистрат.

– Ура, Тимон! Благодаря тебе и твоему хозяину я смогу вернуться домой! Стародуб-прекрасный город! Я его полюбила!

– Светка! Скажи теперь заветные слова: «Да прибудет со мной сила тысячелетнего дуба!»

Я произнесла эту фразу и вмиг очутилась на своей кровати в родном поселке. Сон это был или нет? Не знаю, но на письменном столе лежал написанный от руки на обрывках старой бумаги доклад про Стародуб. Внизу подпись: «Столетний волшебник и его верный пёс».

Дмитрий Игнатов

Игнатов Дмитрий Алексеевич. Родился 15 января 1986 г. в г. Ярославль. Проходил обучение в ЯГТУ по специальности «инженер-педагог машиностроения». Более 10 лет писательской деятельности «в стол». Автор сценариев для короткометражного фестивального кино. В этом качестве участвовал в кинофестивалях «КиноШок» и «Метрополис». В настоящее время – дизайнер и веб-разработчик., пишет сценарии для кино, ТВ и рекламы. Публиковался в изданиях «Знание – Сила», «Знание – Сила: Фантастика», «Дни Литературы», «Парус», «Новый журнал» (США). Автор романа в рассказах «Великий Аттрактор» и сатирического справочника «Это ваше FIDO». Проживает в городе Воронеж.

Пиздец! Всегда умилялся всем этим фильмам про космические путешествия. Особенно тем, где показаны огромные космолёты, набитые всякими дизайнерскими штуками для комфорта и красоты. Знают ли все эти сценаристы, что стоимость заброса одного килограмма груза на орбиту даже сейчас стоит не одну тысячу баксов? Тут не до всякой херни по фен-шую.

Но ведь это проще. Взять и перенеси свою привычную земную жизнь в космос: огромными каютами, просторными коридорами, с барами, ресторанами и бассейнами. И, конечно же, вместе с гравитацией. Ах, да, долбанная гравитация! О ней всегда все забывают. Ещё бы… Она же всегда с нами. До тех пор пока сидишь своей задницей на уютной планете. А вот в космосе, приходится что-то придумывать. И когда ты доходишь до практики дальних космических полётов в криосне по 100—150 лет, тебе приходится решать, что лучше: атрофия мышц или пролежни.

Окей. Умники воплощают старую, как мир идею, разместить всех на внутренней поверхности вращающегося колеса и вертеть на одном месте, как на карусели, чтобы центробежными силами сымитировать гравитацию. Но что же с пролежнями? Ведь за 100 лет даже самый лужёный зад протрётся насквозь. И тут приходит идея компенсировать уже созданную искусственную гравитацию жидкостью, на манер того, как это происходит в утробе матери или камерах сенсорной депривации. Умно, правда? А ведь жидкость ещё и повышает безопасность: уменьшает риск физических травм, а главное – экранирует космическую радиацию. Частично! Не полностью. Остальную придётся отгонять от корабля электромагнитным полем. Но ничего. Поставим в серединку генератор, не зря же вращается вся эта адская карусель. Отлично! Но ещё остаётся множество фундаментальных философских вопросов… Например: куда все они будут срать?

Такие мелочи обычно не заботят сценаристов голливудских блокбастеров. Ох, хотел бы я забыть всю эту чушь, которую они натолкали нам в головы. Но ещё сильнее я хочу забыть последние несколько месяцев. Весьма проблематично. Особенно после того, как приходишь в себя внутри стометрового колеса, бешено вращающегося и несущегося куда-то в холодной темноте.

* * *

Я прихожу в себя в раскрывшейся капсуле в полумраке узкого металлического туннеля. Тусклое свечение льётся только от подсветки приподнятой крышки моего гроба. Не понимая, что произошло, я медленно перебрасываю ноги через край и вылезаю наружу. Что это? Мы прилетели? Но почему тогда так темно? И почему все остальные спят? Вдаль кольцеобразного туннеля, в котором при моём росте можно пройти только пригнувшись, уходят ровные ряды попарно стоящих криокапсул. Две сотни штук. Таких же компьютеризированных гробов, как и у меня, но они закрыты.

Я оборачиваюсь на монотонный писк. Он исходит слева, где стоит капсула Барбары. Крышка приоткрыта, но что-то не так. Криораствор откачен, а девушка не очнулась. Я с силой откидываю крышку и хватаю Барбару за плечи, потряхивая её. Конечно, она не спит, она без сознания. Я переворачиваю её, приподняв, освобождая лёгкие от остатков жидкости, которая выливается из неподвижного рта. Дёргаю молнию на комбинезоне, обнажая её грудь и несколько раз, как учили, через паузы по счёту надавливаю на грудную клетку, делая искусственное дыхание. Но и ладонями и губами ощущаю мертвецкий холод. Пульса нет, как и сомнений, что Барбара мертва. И уже давно. Что-то явно пошло не так.

Мертва. Я опускаю крышку капсулы и сам, перестав ощущать под собой ноги, сползаю на пол. Моя Барби мертва. Эта мысль тонет в выступающих слезах отчаяния и уносится вместе с бессильным криком в тёмную пустоту туннеля.

* * *

Постепенно я начинаю мыслить рационально. Надо разобраться в ситуации, понять, что случилось. Я, чуть пригнувшись, иду вдоль ряда капсул в надежде увидеть хоть одну открытую, а на самом деле стараясь уйти подальше от капсулы Барбары. Только тусклый свет, пробивающийся из-под полупрозрачных крышек освещает мой длинный путь по этому бесконечному замкнутому туннелю.

Полёт в криосне предполагает полную автоматизацию всех процессов. Людей погружают в него ещё на Земле, довольно плотно упаковывают в космический корабль и отправляют до пункта назначения. Пассажиры пробуждаются уже после посадки, удачно пропустив все тяготы полёта. Но посадки не было. Иначе кольцеобразный отсек лежал бы где-то на планете, и гравитация тянула бы всех в бок. Я же продолжаю идти вдоль окружности головой к центру, значит, колесо всё ещё вращается, следовательно, мы ещё в космосе. Тогда понятно, почему все ещё спят. Полёт продолжается. Но почему проснулся я… И Барбара. Чёрт! Какой-то сбой? Вероятно. Но проклятые умники на Земле утверждали, что сбоев быть не может. Я вспоминаю все проклятия и ругань, которую только знаю, лишь бы как-то заглушить накатывающий страх и отчаяние. И всё вытесняет единственный вопрос, крутящийся в голове как заевшая пластинка. Что же делать?

Какие варианты? Снова заснуть не получится. Криокапсула только поддерживает состояние биологического стазиса и выводит из него. Помещению в неё предшествует сложная медицинская процедура. Фактически я отправился в космос с медицинского стола, обколотый разными капельницами и обмотанный трубками. Лечь и уснуть в клубах ледяного тумана, как показывают в дебильном кинце, не получится. Что же делать?

Позвать на помощь? Кого? Конечная точка маршрута – за 5 световых лет от Земли. Хорошо, если мы ещё не далеко, но если мы даже на трети маршрута, то сигнал только в одну сторону будет идти полтора года, и полтора обратно. За это время я тут успею сдохнуть. Ну, допустим, я здесь не сдохну… Но как подать сигнал? Это проклятое кольцо, по сути, грузовой трюм. Сбоев не бывает. «Мы добились 100% выживаемости автоматических аппаратов в беспилотной космонавтике». Ага, конечно! Поэтому здесь нет красивого кресла, где можно развалиться перед огромными экранами и пульта управления с цветными лампочками. Центральный компьютер, вся управляющая автоматика со всеми средствами связи там же, где и двигательный отсек – в центральном модуле, вокруг которого всё вертится. Точно. Вертел он нас… Что же делать?

Стоп, стоп! Я и сам останавливаюсь. По прилёту мы согласно инструкции организованно выходим через центральный модуль. Четыре коридора тянутся от кольца, как спицы колеса к центру. Если кольцо лежит, эти выходы оказываются с внутренней стороны. Значит, сейчас они у меня над головой. Я начинаю идти медленнее, пристально осматривая в полумраке потолок. Вот она! Я нащупываю заветную ручку. Проклятье! Заблокирована. Рядом должна быть аварийная кнопка. Я выдавливаю рукой хрупкое стекло, и вжимаю её до упора. Внутри раздаётся щелчок магнитного замка. Теперь ручка поддаётся. Над моей головой открывается тёмный колодец. Естественно, никакого освещения. Сейчас людей здесь быть не должно. Так… Что же делать?

Личный шкафчик. Он есть у каждого пассажира и установлен рядом с ячейкой. Стандартный набор для высадки и лимитированные по массе личные вещи. В стандартный набор входит фонарь. Я открываю шкафчик. Надеюсь, Жан Люк не будет против, что я копаюсь в его вещах? А что становлюсь на его башку, чтобы удобнее зацепиться за лестницу внутри колодца? Отлично, дружище! Спасибо. Я поднимаюсь, крепко цепляясь за стальные перебалясины, дрожащим пятном подсвечивая себе путь. Будет неприятно свалиться вниз с 40-метровой высоты. По мере подъёма я чувствую, как ослабевает гравитация. Тело становится легче. Но расслабляться не стоит. Положение равновесия в центре будет неустойчивым. В любой момент меня может утянуть вниз с ускорением и размазать с полноценными 10g.

Я поднимаюсь, а точнее уже вплываю в центральный отсек, стараясь держаться поближе к стенке. Вот створки главного шлюза, чуть выдвинутого наружу, раскрывающегося как лепестки цветка. А с противоположной стороны небольшая дверь, ведущая внутрь технических отсеков. Я справляюсь с ней и протискиваюсь в ещё более узкое пространство. Говорят, что раньше так спроектированы были целые орбитальные станции. Да тут даже одному развернуться тяжело. От небогатой индикации идёт тусклый свет. Я нажимаю кнопки включения на нескольких мониторах, бегая глазами и пытаясь найти среди столбцов цифр что-то понятное.

«Прохождение маршрута: 65%». Чёрт! Уже далеко… Самое время вспомнить, что нам рассказывали о миссии на Земле. Расстояние 5 световых лет. Мы разогнались до 3% скорости света. Наш полёт длится примерно 167 лет. 170, если учитывать разгон и торможение. Значит, лететь остаётся… 59,5 лет… Вот эта цифра. Я нахожу её на экране. Чёрт! Они даже сделали обратный отсчёт в секундах. Космическая точность. А моё сообщение до Земли будет идти 3 с небольшим года. Отличная перспектива. 6 лет ожидания ответа: «Наша служба поддержки решает вашу проблему». Шансов нет, но вы держитесь!

Я нахожу интерфейс связи. Простой прямоугольный экран с белыми буквами на чёрном фоне. Шрифт угловатый и кособокий. Могли хотя бы добавить смайлики и стикеры со смешными собачками. Сейчас они мне были бы в тему. Я набираю сухое фактическое послание: «Сбой криокапсул. Я вышел из криосна. Ещё один пассажир погиб. Дайте рекомендации». Число. Подпись. Щелчок по кнопке «Enter», и моё послание улетает в космическую пустоту.

Интересно посмотреть на лицо очкариков в Центре управления полётами, когда вместе с регулярными сводками телеметрии им упадёт моё письмо. Через 3 года… Возможно. Если хоть кто-то их ещё читает. Я бросаю последний взгляд на обратный отсчёт оставшегося времени. 59,5 лет… Всё. Я покидаю отсек управления. Больше здесь нечего делать.

* * *

Чего-чего, а времени у меня сейчас полно. Поэтому пришло время подумать. Для начала о том, как выжить минимум 6 с половиной лет в ожидании ответа с Земли в неподготовленном для жизни отсеке. Начнём с питания. Тем более, что у меня уже урчит в желудке. Хорошо, что в стандартный набор для высадки, хранящийся в персональных шкафчиках, входит литровая бутылка воды и вакуумированный сухпаёк. Они рассчитаны на тот случай, если кто-то потеряется после высадки на планету, а на следующий день его найдут. Ничего серьёзного. Но если есть по одному в 1—2 дня, то хватит дней на 200—300. Что делать потом? Неизвестно. С водой всё ещё хуже… Даже расходуя по литру, я смогу продержаться только 200 дней.

Тем не менее, и их надо как-то прожить. Отгоняя от себя тягостные мысли, я методично исследую содержимое персональных ящиков, складывая найденное в пластиковые коробки. Удачно, что в свои личные вещи некоторые сластёны подкладывали шоколадные плитки и батончики. Так в моём распоряжении оказывается 17 шоколадок и двухлитровая бутылка колы. Не так плохо. Вся эта вредная хрень, вероятно, добавит мне пару-тройку недель жизни.

Я перетаскиваю свои запасы поближе к своей капсуле, складывая их в пластиковые контейнеры из-под личных вещей. Сажусь на край своего открытого гроба и, жуя сухой завтрак, продолжаю размышлять. Ещё одна проблема – это холод. 10 градусов, которые поддерживают панели термоэлементов в стенах прекрасно подходят для электроники, внутри криокапсул температура ещё ниже, а вот мне, чтобы не двинуть кони, нужно минимум 22. Что же делать?

Решение приходит в голову вместе с порцией сахара из колы. Школьный курс физики, набор инструментов из комплекта для высадки и немного домашней электротехники. Всё должно сработать. Но для начала нужно натаскать тряпья себе в капсулу и оборудовать спальное место. Неизвестно, сколько я провожусь.

* * *

Три дня. Я закончил первые глобальные переделки отсека. Думаю, не последние. Отступив несколько секций от моей, я расковырял пол, снял все внутренние слои покрытия, термопанели, термоизоляцию и плёнку, оставив только сетчатую решётку, отделяющую внутренний отсек от внешних слоёв и герметизации наружной обшивки. Это стоило мне разодранной руки из-за недостаточной ловкости и навыков работы с инструментами. Зато открылось пустое пространство сантиметров в 70 высотой, и внизу сразу началось обледенение. Импровизированная выгребная яма. Содержимое будет растекаться по обшивке и замерзать. Так будет куда меньше вони, чем когда обоссываешь каждый угол. Надеюсь, парочка чернокожих не против, что я превратил их секцию в туалет. Ох… Добавим коричневого. Какой же это всё-таки кайф нормально посрать, не думая, куда и чем подгрести своё дерьмо.

Отвёртки, пассатижи и моток скотча – всё, что необходимо для обустройства в глубоком космосе. Я вскрыл блок питания своей криокапсулы, подключил к нему тепловые панели и парочку диодных фонариков, пристроив их под потолком для освещения. Листами утеплителя отгородил пространство своей секции от остального пространства отсека. Получилось нечто вроде двух входов с узкими разрезами, как у палатки. Так тепло не будет расходоваться на обогрев всего корабля.

Я допиваю бутылку колы и впервые засыпаю относительно спокойно. Даже наличие окоченевшей в своём морозильнике мёртвой Барбары не особо этому мешает. Удивительно, но за эти дни я почти не вспоминал о ней. Страх за собственную шкуру и решение насущных проблем вытеснили всё. Всё-таки человек – это животное. Возможно, завтра я снова погружусь в переживания, но сегодня я слишком устал для этого. Я сплю. Просто сплю.

* * *

Я просыпаюсь от того, что мне становится тяжело дышать. Чёрт, ощущение, что вокруг дикая жара. Неужели я что-то напутал, когда подключал термоэлементы? Я выбираюсь из своего импровизированного шалаша, но «снаружи» не особо легче. Как дико болит голова. И воздух кажется тяжёлым и пустым.

Кислород. Какой же я идиот. Все криокапсулы имеют полностью замкнутую систему. В отсек воздух закачен лишь для того, чтобы поддерживать нормальное давление и температуру. Им никто не должен был дышать, поэтому никаких систем регенерации нет. Дебил. Пока я был озабочен тем, что пожрать, где поспать и куда посрать, я совершенно забыл про воздух. Дегенерат!

Усилием воли я пытаюсь вернуть себе самообладание. Тем более, что от этого сейчас, вероятно, зависит моя жизнь. Стараясь не совершать лишних движений, я возвращаюсь в «шалаш» и достаю из шкафчика скафандр. Залезать в него в одиночку крайне неудобно: про протоколу тебе помогает человек из твоей пары. К сожалению, бедняжка Барбара сейчас может помочь мне разве что морально, показывая пример спокойствия и холодности. Чёрт! Он тяжёлый и жёсткий. Зачем их вообще взяли, если мы летим в полностью исследованный мир? Кажется, на случай того, если корабль вдруг упадёт в воду. Наконец, я забираюсь в скафандр. Закрываю стеклопластиковый колпак шлема. Сигналом сообщив о герметизации, микрокомпьютер включает встроенный компрессор. В моё запотевшее лицо бьёт струйка приятного чуть прохладного воздуха, которую я жадно всасываю ртом. Отлично!

Теперь нужно вновь заняться обустройством жилища. Хотя делать это в громоздком скафандре то ещё удовольствие. Чувствуешь себя опухшим от бесконтрольного обжорства, неповоротливым умственно-отсталым пупсом-олигофреном. Маленькая отвёртка постоянно выпадает из надутой перчатки. Проклятье! Нормально наклониться или даже удобно встать на колено не получается. Только завалившись на бок, словно мешок говна, и лёжа так на полу, у меня получается открутить десяток винтов, вскрыть нижнюю панель своей криокапсулы. Аккуратно, стараясь не повредить, я выволакиваю наружу хитросплетение проводов, трубок и шлангов. Ощущение, будто вспарываешь брюхо какому-то существу и копаешься в его кишках.

Задумка простая. Криокапсула постоянно насыщает кислородом жидкость, в которую погружены космонавты, и выводит углекислоту, пока пребываем в стазисе. Если отсоединить входы и выходы кислородного регенератора, вытащить их наружу и подключить в обход всей управляющей электроники, то у меня получится неплохой… Освежитель воздуха. Да. Назвать эту пукалку аналогом системы жизнеобеспечения всё равно не получится. Но я скорее сойду с ума, прежде чем смогу всё это сделать своими надутыми клешнями. Сраный скафандр… Спокойно! Спокойно. Спокойно… Так. Что же делать?

* * *

Давай думать о приятном. Например, о той лапше, которую нам вешали на уши, когда готовили к полёту. Планета земного типа в зоне обитаемости. Суперземля. Втрое больше нашей. 300 лет непрерывных и целенаправленных исследований. Десяток автоматических миссий, включая несколько высадок. Вереница открытий. Жидкая вода. Кислородная атмосфера. Зелёные одноклеточные водоросли. Победные реляции. Мы нашли её! Терра инкогнита! И не какой-то унылый Энцелад или промёрзшая Европа. Земля обетованная. Наш второй дом!

И пока нас завораживали спутниковые снимки высокого разрешения, сделанные 5 лет назад и непрерывно летящие к нам через пространство, большеголовые тщеславные умники уже прикидывали, как нас можно отправить осваивать новый мир. Станции, годами летящие к спутникам Юпитера и Сатурна тут не годились. Слишком уж велико расстояние. «Корабль поколений», где люди живут, плодятся и умирают, так и не дождавшись прилёта – слишком большая, сложная, дорогая, а, главное, тяжёлая штука. Его не разгонишь, как следует. Что же делать?

И тут на помощь инженерам и физикам приходят биологи с новой технологией криогенного сна. Не совсем криогенного и не совсем сна, но благодаря не сильно грамотным журнашлюшкам все называют его именно так. После ряда испытаний на земле, становится ясно, что замедлить все процессы в теле человека безболезненно можно и на год, и на пять, и на десять… А, значит, и на сто пятьдесят?

Эврика! Теперь можно выбросить из корабля всё лишнее и наконец-то разогнать его как следует на модных ядерных двигателях. Внутри – только системы криокапсул и минимальная защитная оболочка. Всё остальное: все системы жизнеобеспечения, все запасы – к чёрту! Всё необходимое для жизни на планете можно переправить неприхотливыми кораблями-грузовиками без лишней герметизации и защитной обшивки. Люди же полетят следом по тому же курсу, но уже в другом грузовике – в колесе для перевозки человеческих консервов.

Главное, чтобы автоматика не подвела. Но разве она подводила хоть раз за последние 50 лет? Ни разу! Да… Сейчас я бы на такое не подписался.

* * *

Я наконец-то заканчиваю со своей капсулой, а потом проделываю то же самое с капсулой Барбары. Ей она больше не пригодится. Когда повторяешь всё по второму разу, дело идёт быстрее. Всё! Теперь регенераторы будут очищать воздух в моём импровизированном шатре. Я с облегчением снимаю шлем скафандра и вдыхаю свежий воздух. Как я счастлив, избавиться от этого облачения. Вот только утечка кислорода через щели в развешенных полотнищах утеплителя намного хуже, чем утечка тепла.

Вооружившись ещё несколькими мотками скотча, я тщательно проклеиваю все стыки. Конечно, это не спасёт ситуации, но замедлит процесс. Концентрация кислорода снаружи моего жилища будет всегда существенно ниже. Что ж… Представим, что я живу на каком-нибудь высокогорье. Романтично.

Усталый, я опускаюсь на свою постель из чужих комбинезонов. Прислушиваюсь к тишине, пытаясь вычленить из неё едва уловимый звук, шелестящий звук воздушных компрессоров. Чуть громче, но тоже постепенно успокаиваясь, бьётся моё сердце. Страх постепенно начинает отступать под действием чувства ложной безопасности. Кажется, всё ещё может быть хорошо. Я могу спастись. Свойственная людям черта – не думать о плохом, пока нет насущных проблем. Прекрасная черта. Не будь её, мы бы постоянно думали о смерти. Собственно, какая разница, умрёшь ты через год или через 50 лет? Конец неизбежен для всех. Разница только во времени ожидания перед наступлением неизбежного. В отсчёте. Что же делать? Надо начать вести дневник.

* * *

2841 слово. 19233 знака с пробелами. Когда ведёшь записи в цифровом виде, помимо всего прочего тебя развлекает занимательная статистика. Для своих заметок я выбрал смешной девчачий мини-бук с наклейками, найденный в чьих-то вещах. Тут нет такого количества игр и увлекательной порнухи, как на других ноутах, но зато удобная клавиатура, на которой можно печатать лёжа в своём «гнезде» из комбинезонов.

День 7. Я полностью посвящаю его записи этой истории. В этом есть своеобразный библейский символизм. Мой собственный персональный микрокосм готов. Акт творения завершился. Теперь можно предаваться отдыху и писать своё Слово. Полагаю, вначале всего должно быть именно слово. И слово это – «Пиздец!».

У меня много времени, поэтому я решаю не ограничиваться изложением сухих фактов, а вволю развлекаюсь, веселя самого себя описательными выкрутасами в стиле современных писателей-графоманов. В конце концов, это первая история, написанная человеком в космосе, и, возможно, она будет иметь, если не художественную, то хотя бы историческую ценность. Ведь у авторов Библии получилось.

Интересно, оскорбит ли письменное изложение этих моих мыслей кого-нибудь? Нарушит ли какой-нибудь очередной закон о толерантности? Существующий теперь? Или существовавший 150 лет назад? Или который будет существовать? Физики утверждают, что время относительно. Юристы говорят, что относительны правовые нормы. И если учитывать, что скорее всего я умру здесь, внутри пустой металлической банки, даже раньше, чем этот текст со скоростью света долетит до вас, то мне насрать.

* * *

День 11. Я подавлен. На самом деле я подавлен уже последние 3—4 дня. Поэтому в принципе ничего не делал и соответственно не написал ни строчки. Пока я описывал произошедшее за последнее время, я неминуемо вспомнил Барбару. Не мог не вспомнить. Вот и сейчас, когда я печатаю эти строчки, я сижу напротив неё. Напротив того, что когда-то было ею. Напротив её замороженного тела.

Вчера я хотел открыть криокапсулу, чтобы ещё раз взглянуть на неё. Но не осмелился. Трус. Сейчас я понимаю, что сделал правильно, иначе мне было бы ещё тяжелее. А так можно представить, что она всё ещё жива. И, когда мы прилетим, её капсула автоматически откроется вместе с остальными. Барбара перекинет свои ноги через край, посмотрит на меня своим нежным заботливым взглядом. Всё в порядке, котя? Да, конечно. Всё в порядке, милая.

Когда умники на Земле отбирали в экипаж будущих колонизаторов, то заранее рассматривали только семейные пары. Физически здоровые, прожившие более 5 лет вместе, собирающиеся, но ещё не заведшие детей. С высоким уровнем образования, преимущественно естественно научного и инженерного, высоким уровнем социальных навыков и низкой межличностной агрессией. Им не придётся переносить тяготы полёта в замкнутом пространстве. Им надо будет прожить вместе всю оставшуюся жизнь, бросить в почву чужого мира семена человеческой цивилизации, вырастить новое поколение людей внеземной колыбельки, чтобы человечество могло дальше осваивать новый мир.

Естественно, через сита строгого отбора должны были пройти десятки тысяч человек, поэтому мы с Барбарой не особенно верили в наш успех. Мы просто хотели воспользоваться своим шансом сделать в этой жизни нечто большее… На удивление, всё получилось. Не могу забыть, как она светилась от радости, когда раздался судьбоносный телефонный звонок. Энтузиастка. Фантазёрка. Она обожала путешествия. Бредила космосом. Это была её мечта. Даже в большей степени, чем моя. И перед погрузкой в корабль, засыпая под кислородной маской, она улыбалась, ведь её мечта исполнилась. Да, дорогая… Твоя мечта исполнилась.