Текст книги "Невинная любовница"

Глава шестая,
в которой Глен-Клэр принимает великое множество гостей

Когда я проснулась, лучи солнца падали на дощатый пол, а весь дом гудел от суеты. Я повернулась на бок и почувствовала боль в спине. После ночи, проведенной на неудобном матрасе, у меня затекло все тело.

За дверью послышались шаги. Потом до меня донесся чей-то жалобный, ворчливый голос, слышимый, видимо, через приотворенную дверь:

– Где же Эллен? Я просила вас прислать ее ко мне. Нет, мне не нужны лекарства. В этой комнате слишком холодно. Подоткните мне одеяла. Нет, не так, женщина. Вы задушите меня!

Дверь неожиданно захлопнулась, приглушив голоса.

Я открыла глаза и посмотрела на свое старенькое одеяло. Судя по всему, это и есть тяжело больная тетя Маделин… Я не знала, чем она больна, но с ее легкими, во всяком случае, все было в порядке.

Я спустила босые ноги на пол и взяла нижнюю юбку. За пять минут я успела одеться и причесаться. Распахнув занавески, я выглянула в окно и была немедленно очарована.

Старый дом стоял на мысу между озером Клэр и меньшим озером Торран. Моя комната располагалась с тыльной стороны дома, и окна выходили на заросшую лужайку, по которой прогуливались павлины. За меньшим озером долина расширялась и образовывала широкую чашу, подходя к высоким горам. Одетые в янтарь и багрянец, они возвышались до самого неба. В тот миг я полюбила Глен-Клэр.

Открыв дверь своей спальни, я услышала голос моей тети, то возвышающийся, то затихающий, как перезвон колокольчиков. Ее было слышно даже через две дубовые двери! Несомненно, позже Эллен представит меня ей. Но сейчас я была настроена не лучшим образом и с нетерпением дожидалась завтрака.

Я не рассчитывала на щедрое угощение, но действительность превзошла мои ожидания. Когда я спустилась на кухню, там была Эллен, которая помешивала в кастрюльке на плите овсянку. Свистел чайник.

Увидев меня, Эллен просветлела лицом.

– Я не хотела будить тебя, – сообщила она, – ведь вчера ты так устала! Ну, – она зачерпнула полную ложку каши, – подставляй тарелку.

Каша была серого цвета и шлепнулась в тарелку одним толстым комком. Я постаралась не показывать своего отвращения и, взяв ложку, поковыряла ею в тарелке, пока Эллен наливала мне в кружку чай.

Каша почти остыла. У меня заурчало в животе. Эллен озабоченно смотрела на меня:

– Ну как?

– Очень вкусно, – пробормотала я, стараясь не подавиться и надеясь скорее запить кашу чаем.

Эллен улыбнулась.

– Мама сегодня не в духе, – сообщила она, усаживаясь на кухонную скамью рядом со мной. – Она простыла, и за ней ухаживает миссис Грант. Но она очень хочет увидеться с тобой, Катриона. Я пообещала ей привести тебя, как только ты поешь.

Я с трудом доела кашу и, помня, что миссис Грант должна была принести этим утром еды из Кинлохью, осмотрелась вокруг в надежде увидеть что-нибудь съедобное.

– Хочешь овсяную лепешку? – спросила Эллен. – Еще у нас есть домашний конфитюр с виски.

Нашелся и кусочек масла, а конфитюр, после того как я сняла сверху плесень, оказался на удивление вкусным. Интересно, подумала я, как миссис Грант удалось умыкнуть у дяди Эбенезера виски и добавить его в конфитюр?

– Вкусно, правда? – спросила Эллен, и я кивнула, так как не хотела разговаривать с набитым ртом. – Мы обедаем в одиннадцать, а ужинаем в четыре часа пополудни, – продолжала она. – Как я уже говорила вчера, мы все делаем рано.

– Мне помыть посуду? – предложила я, направляясь к мойке.

Мои слова привели Эллен в ужас.

– Что ты, что ты! Посуду моет миссис Грант. Нет, нет… Мама ждет, и она может потерять терпение.

Я оставила посуду бедной миссис Грант, которой и так приходилось непросто, и мы поспешили наверх. Тетя заранее казалась мне деспотичной особой, которая управляет всеми, не вставая с постели. Разумеется, Эллен волновалась, потому что ее мать не привыкла долго ждать. Тетя Маделин занимала комнату напротив моей, и, когда дверь распахнулась, мне показалось, что мы вступили в сказочный будуар, в котором время остановилось. Кровать, резной гардероб вишневого дерева, комод для белья, туалетный столик, заставленный различными горшочками и снадобьями… Вся мебель в этой комнате была небольших размеров и очень хрупкая. Кресло-качалку занимала коллекция фарфоровых кукол со славно разрисованными лицами. Шторы, закрывающие комнату от солнечного света, истерлись, яркие краски на них выцвели. И тетя Маделин тоже выцвела. Румянец на ее лице поблек. По крайней мере, стало понятно, от кого Эллен унаследовала свою красоту. В свое время тетя Маделин была писаной красавицей.

В комнате было жарко и душно, потому что, несмотря на середину лета, в камине ярко полыхал огонь. Все окна были закрыты и затянуты сеткой. Тетя Маделин полусидела в кружевных подушках. Когда мы постучались, она повернула к нам свое полное, расстроенное лицо и поманила нас к себе. Она тихонько напевала что-то одной из фарфоровых кукол, которую качала на сгибе локтя. Все вокруг нее поникло, начиная с ночного чепца, покоящегося на ее локонах, и заканчивая опущенными уголками губ. Она не улыбнулась мне.

– Значит, – вместо приветствия начала она, – ты – дочь Дэви Бэлфура. Подойди поближе, дитя, дай мне взглянуть на тебя.

Ее голубые глаза когда-то, несомненно, были такими же яркими, как у Эллен, но сейчас они сильно потускнели. Тем не менее оглядела она меня очень придирчиво.

– Что ж, – произнесла она спустя некоторое время, – ты – не красавица, это точно. Интересно, почему? Твоя мать была очень хорошенькой.

– Мне говорили, мадам, – сказала я, – что я пошла в отца.

– Это все объясняет, – вздохнула тетя Маделин. Она подергала свою простыню за окаймлявший ее шнурок. – Я слышала, что твой отец был умен. А ты умна, Катриона Бэлфур?

– Хотелось бы в это верить, мадам, – ответила я.

– Достаточно умна, чтобы скрывать это, надеюсь? – спросила тетя Маделин. – Девушке не подобает показывать свой ум. Мужчинам это не нравится.

Я чуть было не сказала, что мужчины, которые будут сторониться меня из-за моего ума, не заслуживают моего внимания, но вовремя сдержалась, потому что не хотела упасть в глазах своей тети в первый же день нашего знакомства.

– Я слышала об этом, – вежливо согласилась я.

Однажды папа сказал мне, что лучше быть умной дурнушкой, чем глупой красавицей, и я всегда верила ему. Теперь же, видя перед собою Эллен, чьим волосам отблески пламени из камина придавали янтарный оттенок и подчеркивали правильные и красивые черты лица, я подумала, что он говорил так, желая поберечь мое чувство достоинства. Не сказать, что Эллен была глупой, но вы можете себе представить, что ощутила я. К тому же, вспомнив об отце, я почувствовала себя одинокой и несчастной. Вот его родной дом, а он ни разу мне о нем не рассказывал. Я и оказалась здесь только потому, что он умер и оставил меня одну. Вдруг я так разозлилась на отца – за то, что он меня покинул, – что едва не закричала.

Тетя Маделин чуть улыбнулась мне.

– Надеюсь, ты будешь счастлива в Глен-Клэр, – сказала она, хотя, судя по выражению лица, она очень в том сомневалась. – Здесь совершенно нечего делать, никто нас не посещает, но ты можешь иногда приходить ко мне и читать мне вслух.

– Благодарю вас, – ответила я.

Она склонила голову, точно королева, давая понять, что мы можем идти. Когда мы уходили, миссис Грант в очередной раз подбросила поленья в камин. От невыносимого жара по спине у меня побежали капельки пота.

Когда мы спускались по лестнице, я спросила Эллен:

– Из-за чего болеет твоя мама?

Я думала, что тетка заболела, разочаровавшись в жизни и расставшись с надеждами после того, как связала свою судьбу с Эбенезером Бэлфуром. Но, к моему удивлению, Эллен закусила губу и выглядела так, будто сейчас расплачется.

– Это все из-за меня, – сказала она.

Я остановилась и с изумлением воззрилась на нее:

– Почему же?

– Мама была первой красавицей, бриллиантом чистой воды. Они с папой были прекрасной парой. Весь Эдинбург говорил об их союзе, – вздохнула она. – Они много лет мечтали о сыне, но у них не было детей. А потом, когда маме уже было почти сорок лет, она попала в интересное положение. Беременность и роды были тяжелыми; они подорвали ее красоту и здоровье… А я оказалась всего лишь девочкой.

Что ж, история весьма распространенная. Я была права насчет несбывшихся надежд. Долгожданный сын и наследник и нежеланная дочь, чье появление разрушило самое важное, что ценила мать, – ее красоту. Я вспомнила родителей. У них ведь тоже не было сына, но меня они в том не винили. Я вновь ощутила в сердце горячую любовь к ним и скорбь оттого, что я их потеряла. Бедная Эллен! Я посочувствовала ей, так как поняла, что тетя Маделин без конца вспоминала о своей утраченной красоте и надеждах родить сына и во всем винила Эллен, заставив бедняжку подумать, что она во всем виновата.

– Прости меня, – заторопилась я с извинениями. – Но ты ни в чем не виновата. Ты не просила рожать тебя, так же как не выбирала, кем тебе родиться, и уж тем более не хотела подрывать здоровье своей матери. Ответственность за это лежит не на тебе.

Она посмотрела на меня, и ее голубые глаза наполнились слезами, что тоже выглядело очаровательно. Я сразу поняла, что раньше такие мысли не приходили ей в голову.

– Катриона Бэлфур, – выдавила она, – у тебя странная точка зрения на некоторые вещи.

– Извини, – снова сказала я, испугавшись, что задела ее, неосторожно отозвавшись о ее матери. – Я часто говорю не подумав. Я не хотела обидеть тебя.

Она засмеялась:

– Ты меня не обидела. Мне нравится, что ты говоришь без обиняков. Благодаря тебе я многое вижу в ином свете.

Мы спустились в холл, где на старинных каменных плитах плясали солнечные зайчики.

– Наверное, тебе трудно представить, что мой отец когда-то был славным джентльменом? – спросила Эллен.

– Если честно, – призналась я, – трудновато.

– Папа был замечательным человеком, пока виски не погубило его, – сообщила Эллен. – Его ждало большое будущее, но он всегда имел слабость к выпивке, как мне рассказывали…

Интересно, кто мог рассказать ей об этом? Возможно, тетя Маделин – как и о своем разочаровании в жизни. Но разговор о дяде Эбенезере навел меня на еще кое-какие мысли, и я решила расспросить Эллен поподробнее.

– А твоего отца не было среди контрабандистов прошлой ночью? – спросила я.

Она бросила на меня такой испуганный взгляд, как будто даже у стен были уши.

– Ох, тише! Я не знаю…

– Ты знаешь, что во владениях Бэлфуров есть винокурня, – настаивала я. – Иначе и быть не может! Вчера ночью я чувствовала запах дыма.

– Это тянет из трактира вверх по дороге. – Эллен потянула меня за руку. – Выйдем на улицу. Здесь нельзя говорить.

Мы вышли черным ходом и оказались на лугу, заросшем полевыми цветами. Один из павлинов сорвался с места с резким криком. Эллен вздрогнула:

– Бедняжки! Папа их любит.

На солнце было тепло, но от озера задувал свежий ветерок. Спускаясь к берегу, мы плотнее закутались в шали. Вскоре мы увидели лодку, привязанную к дереву.

– Ты умеешь грести? – спросила я, но Эллен покачала головой:

– Настоящие леди не гребут.

– Ты, наверное, и плавать не умеешь? – Я мечтательно посмотрела на озеро, на воде которого танцевали солнечные лучи. – Я научилась плавать в Эплкроссе и умею ловить крабов.

– Правда? – оживилась Эллен. Похоже, она вовсе не порицала меня. – Как замечательно! Мама воспитала меня в согласии с заведенными обычаями, хотя и говорит, что я никогда не попаду в высшее общество и никогда не выйду замуж.

– Не может быть! – сказала я. – Ты такая красавица. Не сомневаюсь, ты обязательно найдешь себе жениха.

Она улыбнулась, вертя в руке пучок травы:

– Спасибо. Но в Глен-Клэр никто не приезжает, да и мы никуда не ездим. Папа не разрешает.

Несмотря на то что я пыталась быть терпимой, дядя Эбенезер начинал мне сильно не нравиться. Если тетя Маделин управляет домом, не вставая с постели, то мой дядя, несомненно, отравляет жизнь своим домашним, запрещая им куда-либо ездить и принимать гостей, а заодно пропивая деньги, которые можно было потратить на маленькие причуды и капризы.

– Я уверена, – заявила я, – как только молодые люди узнают, что в Глен-Клэр живет такая милая девушка, они тут же протопчут тропинку к твоим дверям.

Эллен засмеялась:

– И папа выйдет к ним с дробовиком и выпроводит их!

Наступило молчание. Далеко в вышине, над утесами, кружил орел, его голову золотило солнце.

– И что же ты делаешь целыми днями, Эллен? – с любопытством спросила я.

Эллен пожала плечами:

– Вышиваю или иногда играю на фортепиано, но маме не нравится звук – она говорит, что у нее начинается мигрень, да и, по правде сказать, инструмент слегка расстроен.

– Ты читаешь?

– В Глен-Клэр не так уж много книг, – сказала Эллен. – Иногда я читаю маме, но большую часть книг папа сжег на костре несколько лет назад.

Я пришла в крайнее удивление. Никаких книг! Я росла в изобилии книг из коллекции моего отца и привыкла интересоваться всем на свете, от астрономии до французского языка. Мне не терпелось познакомиться с новой библиотекой, а вместо этого, видимо, придется прятать свою скромную стопку книг от дяди Эбенезера, чтобы он, чего доброго, не решил бы как-нибудь и ее предать огню.

– Должно быть, – предположила я, хватаясь за последнюю соломинку, – здесь есть немало хороших мест для прогулок?

– Папа не разрешает мне выходить из парка, – замотала головой Эллен. – Он говорит, что в горах опасно.

– Да, наверное, – сказала я, – если контрабандисты разгуливают здесь на свободе. Ты говоришь, виски гонят в трактире… Где он?

Эллен показала на овраг, поросший соснами, который переходил в горный склон.

– Тропинка идет отсюда. Трактир – просто хижина в горах. Мы называем ее «трактиром», потому что там кормят загонщиков, которые перегоняют скот через горы в Кинлохью.

– Кормят и поят, – уточнила я. – Понимаю.

Эллен кивнула:

– Ты ведь никому не скажешь, правда, Катриона?

– Кажется мне, – сказала я сухо, – что все вокруг и так все уже знают.

– Все здешние и правда знают, – согласилась она. – Но если приедут акцизные офицеры… – Она осеклась и покраснела.

– Акцизные офицеры, – напомнила я еще более сухо, – приедут только из-за тебя, не из-за виски.

Она покраснела еще больше.

– Не спорю, лейтенант Грэм очень симпатичный, – пролепетала она.

– И к тому же едва ли способен ловить контрабандистов, – прибавила я. – Потому что это требует больше усилий, чем он может приложить.

Она хихикнула:

– Он и правда такой изнеженный!

– Он просто лентяй, – сказала я. – В конце концов, хоть в этом твоему отцу крупно повезло.

– Папа не главарь, – запротестовала Эллен. – Главарь…

– Не говори мне! – поспешно воскликнула я, стараясь не думать, что главарем является Нейл Синклар. – Чем меньше я знаю, тем лучше.

Она кивнула. Мы еще немного поговорили о Глен-Клэр и о беспорядочном образовании Эллен. В доме перебывало великое множество гувернанток; мало кто способен был выдерживать такое уединение и пьяные эскапады дяди Эбенезера. Самые слабые не выдерживали и дня, самые стойкие могли держаться до полугода.

– Мисс Стерлинг прожила у нас два года, начиная с тех пор, как мне было десять, и заканчивая моим двенадцатилетием, – задумчиво сказала Эллен. – Она мне очень нравилась, но она в конце концов сбежала с лордом Страсконаном, был грандиозный скандал.

– Лорд Страсконан – это ведь дядя мистера Синклара? – спросила я, больше не в силах удержаться от упоминания о нем. – А у них есть дети?

Эллен покачала головой:

– Мисс Стерлинг была уже не в том возрасте, чтобы иметь детей, когда сбежала с ним. Думаю, именно поэтому разразился такой скандал. Была бы она молода и привлекательна, никто бы и слова не сказал, но никто и предположить не мог, почему он связался с женщиной среднего возраста.

Мне показалось, что Эллен, при всей своей доброте и незавершенном образовании, в проницательности не уступает матери. Я поняла, что кузину нельзя недооценивать.

– Возможно, он любил ее, – предположила я.

– Я тоже так думаю, – согласилась Эллен. Она слегка улыбнулась. – Ее невозможно было не любить. Она часто улыбалась и была по-матерински добра, хотя своих детей у нее не было. И она была начитанна и могла поддерживать умные беседы. Говорят, лорду нравятся женщины, которые не стесняются выказывать свое мнение. Поэтому местные его не понимали.

Мне все больше и больше нравился лорд Страсконан. Похоже, он ценит в женщинах не только красоту и кротость. Не приходится удивляться, почему он полюбил замечательную мисс Стерлинг. Похоже, в этих краях достойная женщина – такая же редкость, как снег в августе.

Мне стало жаль и Эллен. Она лишилась преданной спутницы и осталась в обществе больной, капризной матери и опустившегося отца.

– Значит, мистер Синклар – племянник и наследник графа Страсконана? – спросила я. – Теперь я понимаю, почему так волновались мисс Бенни, когда он приехал в Эплкросс!

– Ну да, а еще он настоящий красавец, – сказала Эллен. Она искоса глянула на меня из-под полы своей шляпки. – Ты не находишь его красивым, Катриона?

– Нет, – не совсем честно ответила я. – Он не такой красивый, как, скажем, лейтенант Грэм.

– Да, конечно, – согласилась Эллен. – Но у него есть кое-что и помимо красоты.

Вот именно – коварство и потрясающее обаяние! Я яростно сорвала пару ни в чем не повинных ромашек и раскрошила их в пальцах.

– Он часто приезжает в Глен-Клэр? – спросила я. – Насколько я поняла, он родственник твоей матери?

Эллен улыбнулась:

– Моя бабушка по линии матери была Страсконан, и мама, правду сказать, радуется нашему родству. Но Нейл редко навещает нас, а лорд Страсконан так и вообще никогда. Мама после скандала и слышать не хочет о мисс Стерлинг.

– Надо же! – воскликнула я, живо представив себе все происходящее.

– Мама поступила не очень-то дальновидно, – со вздохом продолжала Эллен. – Она должна была понимать: его светлости неприятно, что его невесту третируют, пусть даже когда-то она и служила у мамы. Мне очень жаль, потому что я бы с радостью повидала мисс Стерлинг, то есть теперь леди Страсконан.

– Понимаю.

Я молча обдумывала услышанное. Итак, лорд Страсконан прекратил все сношения с кузиной из-за семейной ссоры, и, таким образом, Эллен лишалась возможности наслаждаться обществом своей бывшей гувернантки. А Нейл Синклар, хотя и считает Эллен очаровательной, все же не рвется в Глен-Клэр, чтобы повидать ее. Как ни странно, я обрадовалась и тут же укорила себя за это.

– Мне нравится Нейл, – вдруг произнесла Эллен. Она подняла голову. – Я не имею в виду, что он нравится мне в том же смысле, в каком он нравится мисс Бенни, но с ним приятно разговаривать. Он очень интересный человек. Ты ведь не станешь отрицать, что он славный?

Славный – едва ли то слово, каким я бы описала Нейла Синклара. Я прокашлялась:

– Я провела с ним не слишком-то много времени.

– Но все-таки несколько дней…

Я пожала плечами:

– Я не думаю, что несколько дней – достаточный срок, чтобы составить мнение о человеке.

Взгляд голубых глаз Эллен был чрезвычайно проницательным.

– Так он тебе не понравился? – спросила она.

Я нахмурилась. Пришлось ответить уклончиво, хотя обычно я говорю, что думаю.

– Дело не в том, нравится он мне или нет, – заюлила я. – У нас с ним… возникли разногласия.

Эллен завороженно смотрела на меня:

– Правда? Что ж, здесь он не слишком-то будет беспокоить тебя. Как я уже говорила, он редко приезжает.

Я сорвала головку еще одного полевого цветка.

– Наверное, дядя хочет выгодно его женить?

Эллен выглядела приятно изумленной.

– Н-не знаю… во всяком случае, он не станет требовать, чтобы племянник женился на деньгах, ведь сам он взял в жены бедную гувернантку. Правда, и Нейл, насколько я заметила, никого не слушает, кроме себя самого.

– Верное наблюдение.

Она рассмеялась:

– Так ты тоже пришла к такому выводу даже за то короткое время, что вы знакомы? Мне кажется, ты знаешь его лучше, чем пытаешься мне представить, кузина.

– Я точно поняла одно: он не любит, когда ему перечат, – холодно сказала я.

Эллен подняла брови:

– О! Без сомнения, ты знаешь его очень неплохо, если он предложил тебе что-то, с чем ты не согласилась. Что же он сделал? Хотел сбежать с тобой?

– Каков дядя, таков и племянник, – беззаботно ответила я. – Только свадьба в планы мистера Синклара не входила.

Эллен пискнула и захлопнула себе ладонью рот:

– Не может быть! Но тогда он не джентльмен!

На это я рассмеялась:

– Именно так я ему и сказала.

Глаза Эллен сделались круглыми как блюдца.

– Он поцеловал тебя?

Я покраснела. Мне сложно было признаться в этом, не открыв все события вчерашнего вечера. Как бы то ни было, Эллен не нуждалась в ответе.

– Я иногда размышляла, – медленно сказала она, – на что это похоже, когда тебя целует джентльмен?

– Только мистера Синклара не спрашивай, – посоветовала я. – Может, он и знатного рода, но недостоин права называться джентльменом!

Ее глаза засверкали от удивления и любопытства.

– Ты очень строга, кузина, – заметила она. – Неужели тебе так не понравилось?

– Нет, – ответила я, – было неплохо. Представляю, какой у него богатый опыт по этой части!

– Неплохо! – воскликнула она. – Катриона Бэлфур, ты явно преуменьшаешь.

Я засмеялась. Эллен собиралась спросить меня еще о чем-то, как вдруг мы увидели, что к нам торопится миссис Грант. Ее фартук колыхался на бегу. Она была полноватой и от такой спешки начала задыхаться. Ее взволнованное лицо раскраснелось.

– Госпожа Эллен! Солдаты пришли!

С ее слов получалось, что дом окружила целая армия, хотя я догадывалась, что она имеет в виду лейтенанта Грэма и лейтенанта Ленгли, которые обещали нас навестить. Мы встали, и Эллен взяла меня под руку.

– Кстати, о джентльменах, – негромко сказала она, – как ты думаешь, они оба заслуживают этого звания?

– Кто знает? – ответила я. – Я слишком мало знакома с ними, чтобы решать, но рада сообщить, что моя интуиция ничего мне не подсказывает. Так что оставляю этот вопрос на твое усмотрение, кузина.

И мы вместе пошли встречать гостей. Миссис Грант проводила их в дубовую гостиную, которая, как следует из названия, была длинной темной комнатой, обитой резными дубовыми панелями. Кроме того, миссис Грант заварила чай в мятом серебряном чайнике – он стремительно остывал. Напротив, через коридор, имелась еще одна, куда более уютная гостиная, но принимать гостей там считалось неприличным. Тетя Маделин строго следила за соблюдением порядков, пусть даже и не присутствовала здесь лично.

Лейтенанты Грэм и Ленгли стояли у окна, о чем-то приглушенно переговариваясь. Я сразу увидела, что они постарались принарядиться. Лейтенант Грэм надел парадный мундир с серебряными галунами; его спутник причесался и погладил мундир. И все это ради Эллен! Невольно я подумала: хорошо обладать такой властью над мужчинами! Правда, Эллен не из тех, кто вертит мужчинами как хочет. Она слишком мягкая и искренняя.

Как только мы вошли, я увидела, что оба офицера смотрят на нее, как будто впервые в жизни видят такую красоту. Вообще-то так и могло быть, потому что сегодня она была одета в платье из желтого муслина с цветочным узором – возможно, не последний писк моды, но все же яркое и свежее. Платье очень шло к ее светлым локонам, обрамлявшим лицо. Ну а на мне было старое голубое платье, и на моей фигуре их взгляд не задержался.

Лейтенант Грэм энергично шагнул нам навстречу:

– Здравствуйте, милые дамы. – Говоря, он не сводил взгляда с Эллен. – Мы заехали справиться о вашем здоровье после вчерашних испытаний. – Он взял руку Эллен и склонился над ней. – Вы выглядите ослепительно, если так можно выразиться, мисс Бэлфур. Очень рад видеть, что ваши нервы не пострадали от вчерашних переживаний.

Так как Эллен не коснулись прошлой ночью никакие переживания, кроме, возможно, волнения за отца, я решила, что лейтенант слегка переигрывает. Правда, я не сердилась на него за то, что он оказывает моей кузине чрезмерное внимание… А если и сердилась, то не очень сильно.

Эллен очень мило поблагодарила лейтенанта Грэма и пригласила Ленгли, который в отдалении стоял, погруженный в раздумья, принять участие в беседе. Никто из джентльменов не подумал спросить о моем здоровье, так что я села у окна и смотрела, как Эллен разливает чай и разговаривает с гостями. В ней было гораздо больше обходительности, чем во мне. Несомненно, мисс Стерлинг хорошо вышколила свою воспитанницу, пока я беззаботно резвилась в Эплкроссе.

– Вы надолго в Кинлохью, капитан Ленгли? – спросила тем временем Эллен.

Ленгли покачал головой.

– Мы здесь только проездом, – ответил он. – Скоро возвращаемся в Рутвин.

– Но постараемся навестить вас еще раз, если вы позволите, – добавил Грэм, заслужив многозначительный взгляд своего товарища.

– Неужели вас могут так надолго отпустить со службы? – продолжала Эллен, тепло улыбнувшись.

– Нас отправили сюда, чтобы ловить контрабандистов, – пояснил Грэм, вытянув длинные ноги и закинув руки за голову. Я испугалась, что он, сам того не желая, сломает хрупкий стул тети Маделин. – Так что мы вольны приходить и уходить, когда нам заблагорассудится, мэм.

– И вы достигли каких-нибудь успехов? – вежливо спросила я.

Грэм улыбнулся, передавая мне чашку с чаем. Я могла бы прочесть по его лицу, что он думает: удели внимание дурнушке, и она хорошо отзовется о тебе своей красивой кузине.

– Увы, нет, мадам, – сказал он. – Контрабандисты хитры и проворны. К тому же их поддерживает местное население.

– Ужас какой! – воскликнула я.

– Вот именно, – подтвердил лейтенант Грэм. – Но, прошу вас, не беспокойтесь.

– Я уверена, – сказала я, бросив взгляд на Эллен, – что, если я или моя кузина узнаем что-нибудь, что помогло бы вам найти их, мы тут же скажем вам.

– Конечно, – невинно улыбнулась Эллен. Гости совершенно растаяли.

Открылась дверь, и в проеме снова показалась миссис Грант. Щека ее была выпачкана мукой, на лице застыла тревога. Видимо, она не привыкла к тому, чтобы нарушался привычный распорядок.

– Ох, мадам, – жалобным голосом обратилась она к Эллен, – приехал еще один джентльмен – мистер Синклар! Столько гостей… Не знаю, что скажет ваш папенька!