Текст книги "Фуэте на поле боя"

Фаза третья, фиолетовая
Армия для девочек

Вы обращались с нами строго,

Порою так, что – не дыши,

Но ведь за строгостью так много

Большой и преданной души.

Владимир Высоцкий

1

Этим же вечером состоялся семейный совет под председательством главы семейства на тему «Где учиться нашей любимой дочурке».

– Серёжа, послушай, а ты не преувеличил проблему? – Ольгу Михайловну терзали сомнения. – Может, всё бы и обошлось?

– Нет, Оленька, нет, не обошлось бы. Они вбивают в голову молодёжи идеологию, враждебную нашему государству. Это очень действенный способ, если хочешь без войны покорить страну. Страна сама через некоторое время упадёт им в руки. И так уж… Продаём этим, на Западе, сырьё, металл по бросовым ценам, как колония какая-нибудь. Я же хочу, чтобы наша доченька получила хорошее образование, стала настоящим профессионалом в своём деле и служила бы России, как её прадед, – Ковалевский показал рукой на фотографию своего деда.

– И что ты предлагаешь? – голосом, полным скепсиса, спросила его жена.

Она заранее настроилась на то, что спутник жизни всё равно ничего хорошего не предложит и придумывать придётся именно ей. Переубеждать её в обратном было бесполезно.

– Слушайте, родители! А вы меня не хотите спросить, кем я хочу стать? – раздался Наташкин голос с дивана. – Я вас умоляю, не надо за меня ничего решать, всё равно у вас это не получится.

– Так кем же ты хочешь стать? – со слабой надеждой, что её дочь в подростковом возрасте поменяла свои взгляды на будущее, спросила Ольга Михайловна.

– Я хочу стать офицером Российской армии, – твёрдым, звонким голосом ответила Наташка.

Родители переглянулись.

– Натка, понимаешь… – стал объяснять Сергей Александрович. – Чтобы стать офицером, надо для начала закончить школу и получить среднее образование. Тебе до этого ещё далеко. Потом будущие военные учатся в Суворовском училище, но девочек туда не берут, так что наберись терпения и закончи одиннадцать классов.

– Нет, я всё равно хочу, – надула губки дочка. – Сделай что-нибудь, ты же всё можешь!

И тут Ольгу Михайловну осенило. Да, вот оно, решение!

– Хорошо, Наташа, папа обязательно всё сделает для тебя. Правда, папа? – она выразительно посмотрела на мужа.

– Ну да, конечно, – неуверенно отозвался глава семейства.

– Тогда мы тебя устраиваем в армию… для девочек, – торжественно сообщила Ольга Михайловна и обвела дочь и мужа торжествующим взглядом.

– Чего-чего? – нахмурился Сергей Александрович. – Что ты придумала?.. Давай поподробней с этого места.

– Наташа будет учиться в Академии русского балета имени Агриппины Вагановой, – отчеканила супруга.

– А как она туда попадёт? – спросил Наташин отец.

– Ты её туда устроишь, – безапелляционно заявила Ольга Михайловна. – Ты как-то хвастался, что знаешь там половину преподавателей, бывших балерин, вот тебе и карты в руки!

– Не преувеличивай, я там знаю только двоих.

– Не важно. Важно, что мы уже всё решили. Ну что, пойдёшь в армию для девочек? – строго посмотрела на Наташу мама.

– Да, – неожиданно для самой себя согласилась та.

Уже на следующее утро Сергей Александрович и Наташа были на улице Зодчего Росси, у тяжёлых дубовых дверей здания Академии, где должны были встретиться с некоей Аделаидой Викторовной Сафроновой.

Ждать пришлось недолго. На лестнице появилась высокая женщина лет сорока на вид с типичной «балетной» походкой, одетая в платье-балахон. Она была не просто стройной, а прямо-таки худющей.

– Сергей Александрович, я так рада вас видеть! – громко приветствовала она Ковалевского глухим, шероховатым голосом. – Что вас привело сюда? Наверное, что-то надо, я угадала?

Она рассмеялась каким-то каркающим смехом и сделала попытку приобнять Ковалевского.

– Рад видеть тебя, Алинушка. Я смотрю, ты все цветёшь! – сказал мужчина, мягко освобождаясь от её руки. – А мы к тебе по делу.

– Ба, да вы с потомством! – Сафронова сделала вид, будто только что заметила Наташу.

– Потомство – это у кошки! – отчеканила Наташка, глядя убийственным взглядом снизу вверх на «Алинушку». – А я дочь Сергея Александровича, а он мой папа.

– Наташа, наверное, надо поздороваться с человеком, – с укоризной произнёс Ковалевский.

– Здрассьте, – прошипела дочка, которой категорически не нравились отношения между отцом и этой «жердью», как про себя окрестила Аделаиду Викторовну Наташа.

– Бойкая у вас девочка, – зашелестела Сафронова. – Так что, хотите сделать из неё звезду русского балета?

– Хочу, чтобы она окончила Академию. Получила бы специальность. Начала бы выходить на священные подмостки Мариинки. А там посмотрим… Она станет взрослой и сама решит, что ей надо, а что нет.

– Понятно, – сказала Аделаида Викторовна. – Примерный план действий будет следующий. Сейчас весна, отборочные туры начнутся летом. Я сообщу вам о начале приёма. Обязательно перед этим покажите ребёнка врачу, лучше нашему, Вахтангу. Помните Вахтанга?

– Да, припоминаю. Давно это было, неужели ещё работает?

– Работает, работает. Так вот… На турах смотрят гибкость, музыкальность, силу прыжков. Надо немножко подготовиться к ним.

– Алинушка, а вы сможете заняться подготовкой?

– Ну о чём ты… вы спрашиваете! – воскликнула Сафронова. – Конечно! Конечно! Можно приступать хоть с завтрашнего дня.

– Отлично! Я надеюсь, что туры Наташа осилит, правда, Алинушка? – вкрадчиво проговорил Ковалевский.

– Ах, вот вы про что… Понимаешь… понимаете, кроме навыков нужно ещё иметь талант, усердие, настойчивость, нужно уметь преодолевать себя! На турах решение принимает группа преподавателей, и не всё зависит от меня.

– Но вы же постараетесь? – твёрдым, не допускающим возражений тоном спросил Наташкин отец.

– Что с тобой делать! Постараюсь, – был ответ.

На обратном пути Наташа внимательно поглядывала на отца, сидящего за рулём, и явно не решалась что-то спросить.

– Дочь, тебе что-то непонятно? – в конце концов не выдержал Сергей Александрович.

– Да, мне непонятны твои отношения с этой тощей тёткой. Видно же, что вы давно знаете друг друга, при встрече чуть не поцеловались, а потом стали шифроваться от меня. Зачем?.. И так всё видно и понятно.

– Ты права, дочка, – признался Ковалевский. – В молодости эта тощая тётка была красавицей, всё при ней, какая стать, какие манеры! А я как раз только вернулся из армии. Тогда мы думали, что наша с ней любовь навсегда, на веки вечные, пока смерть не разлучит нас. Но не сложилось, не получилось. Разошлись наши пути-дорожки.

– А почему не получилось? – полюбопытствовала Наташка.

– Потому что потому. Приехали! Станция «Вылезайка», – сказал отец, заезжая на стоянку.

– Так почему? – настойчиво добивалась ответа дочка.

– Потом расскажу, сейчас нас с тобой мама ожидает, надо поторопиться.

Сафронова сдержала своё обещание. Правда, за уроки подготовки пришлось заплатить, но то, что она нашла время для занятий с Наташей, было уже хорошо.

А у ученицы начались мучения. Надо было вставать на пуанты, но при всей кажущейся лёгкости этого действа сначала ничего не получалось. Хуже того: поднимаясь на вытянутые пальцы, Наташка покрывалась холодным потом и стискивала зубы, чтобы не завопить от боли, пронзающей ноги от ступней до бёдер.

Несмотря на это, она раз за разом становилась в эту противоестественную позу… и однажды обнаружила, что может сделать на пуантах несколько па.

Это была победа, победа над собой, преодоление себя. Девочка впервые ощутила её сладостный вкус!

А потом Аделаида Викторовна начала тренировать прыжки. И тут вдруг Наташе захотелось летать. Вот так легко подпрыгнуть, мягко приземлиться, потом ещё… А потом начинает казаться, что ты оторвалась от пола и паришь в воздухе. «Как здорово! – ликовала мысленно девочка. – Хочу вот так танцевать, быть лёгкой как пушинка».

Она окончательно укрепилась в желании стать балериной, посмотрев по интернету «Тарантеллу» из балета «Анюта» в исполнении Екатерины Максимовой. «Как же у неё так получается? – недоумевала Наташа, бессчётное количество раз прокручивая на экране компьютера танец великой балерины. – Она же почти не касается пола, она же порхает, как пёрышко, она же легче воздуха!»

После этого пришло окончательное решение: «Буду балериной! Настоящей балериной, такой же, как Максимова».

Вступительные туры Наталья Ковалевская прошла на ура и была зачислена в класс Аделаиды Сафроновой.

С первых дней учёбы в профессиональной балетной школе Наташа поняла, почему мама сказала, что это армия для девочек. Программа обучения построена так, что у учащихся не остаётся ни единой свободной минутки, с утра до вечера обучение балету чередуется с общеобразовательными предметами.

Каждый день подъём в шесть утра, обязательная зарядка, упражнения на спину, разминка шеи, осанка, это же главное – осанка, надо уметь держать спину и голову. Потом надо быстренько проглотить завтрак, приготовленный зевающей до хруста в челюстях мамой, и к девяти успеть к началу занятий.

Сегодня с утра первые два урока – физика и геометрия, потом два урока классического танца, вернее, выполнение упражнений у станка, которые здесь называют экзерсисом.

Занятия проходят у огромного, во всю стену зеркала, около которого ряд учениц, одинаково одетых и держащихся за горизонтально установленную палку, делают одни и те же движения. Командует этим действом Аделаида Сафронова, внимательнейшим образом следящая за каждой девочкой. Её взор непреклонен, она отбивает ритм тоненькой тросточкой и шуршащим голосом подаёт чёткие команды:

– Плие, плие, глубже! Антонова, глубже! Деми-плие! Ковалевская, спину держать! Деми-плие! Батман! Руденко, батман, а не пинок ногой! Ещё! Плие, плие, глубже! Внимание, антраша![4]4
  Балетные термины: плие – сгибание двух либо одной ноги; деми-плие – полуприседание; батман – отведение, приведение или сгибание одной ноги, стоя на стопе или пальцах другой; антраша – скачкообразный прыжок, во время которого ноги скрещиваются в воздухе, касаясь друг друга.


[Закрыть] Пошли по кругу! Резче, резче!

«Садистка тощая! Как будто не знает, что нам очень больно пальцы, так нет, будем задирать ноги до изнеможения…» – негодовала про себя Наташа, а всё равно старалась делать всё так, чтобы понравиться Аделаиде Викторовне.

Правда, через некоторое время девочка поняла, что это невозможно. Как бы прилежно ни исполнялись ею экзерсисы, в том числе и индивидуальные, Сафронова всё время казалась недовольной. Скорее всего, высота, с которой она бросала взгляд на усилия учениц, была соразмерна с тем уровнем совершенства, который преподавательница ожидала от своих подопечных.

Как-то измученная Наташа в воскресенье вечером, после окончания учебного дня, сидела на кухне и пила чай.

– Расскажи, что сегодня у вас было, – допытывалась Ковалевская у засыпающей дочери.

– Всё как обычно… – промямлила Наташка. – Сначала был урок музыкальных жанров. Изучали музыку эпохи Возрождения. Потом разминались у станка, потом танцевали в Мариинке.

– Ты танцуешь на сцене легендарной Мариинки, на той сцене, где танцевали Павлова, Кшесинская, Барышников! Дочь, ты прониклась этим духом высокого искусства?

– Прониклась, мама, прониклась! Ты мне скажи лучше: почему, как ни старайся, учителя на тебя смотрят так, будто ты им должна сто долларов и не отдаёшь? Ведь стараюсь, прикладываю все силы, а всё равно – то не нравится, это не так. А чтобы хоть за что-то похвалили, так этого нет никогда, в лепёшку расшибись – и то скажут, что, мол, мало растеклась по полу.

– Наташа! Как ни странно, то, что ты рассказываешь, очень хорошо. Не поняла?.. – улыбнулась Ольга Михайловна. – Если на тебя не повышают голос и не делают замечаний, значит, ты неинтересна! Поэтому реагируй на это нормально. Ты интересна!

– Странно всё это, мама! Собаке во время дрессировки и то кусочек сахара дают. Иногда. А тут так обращают внимание, что хочется всё бросить и убежать.

– Дочка! – Ковалевская обняла своего ребёнка и поцеловала. – Ну ты же не собака! Не надо никуда бегать. Мне Аделаида сказала, что у тебя есть и талант, и настойчивость… Так что быть тебе, Наташенька, новой Анной Павловой.

– Я спать пошла, мама. Завтра опять в шесть вставать. Слушай, а где папа? Воскресенье, десять вечера, а его нет. Я с этим балетом уже ничего вокруг не замечаю. Один балет и только балет.

– Ступай спать. А папа в командировке, в Москве, у него какие-то проблемы с бизнесом. Иди отдыхай.

2

Потекли годы учёбы. Со временем Наташу Ковалевскую всё чаще стали приглашать в балетные спектакли. Первым серьёзным выступлением на большой сцене стало для девушки «Лебединое озеро». Конечно, она танцевала в кордебалете, но всё же…

Потом настал день, когда преподавательский состав Академии принялся обсуждать вопрос о предоставлении ей партии Мари в «Щелкунчике».

Чем больших успехов добивалась Наташа, тем чаще ловила она на себе злые, завистливые взгляды учениц из её группы.

В первый год обучения Наташа познакомилась с двумя девочками, Ксенией Антонюк и Марией Жилиной. Высокая, фигуристая блондинка Ксюша с красивыми волнистыми волосами была полной противоположностью низенькой, курносой худышке Маше, на голове которой росли жиденькие волосёнки, вечно собранные сзади в жиденький хвостик. По мере общения девочки обнаружили немало тем для обсуждения и иногда, в редкие свободные часы, собирались в небольшой кофейне на канале Грибоедова.

На зимних каникулах Наташа пригласила подруг на дачу, где они прекрасно провели целых три дня.

Вечером, сидя у камина, Ксения разоткровенничалась на тему построения своего будущего:

– Знаете, девочки, я думаю, что самое главное в этой жизни – найти богатого мужика. Ведь не все же из нашей группы станут примами. А если ты хорошо обеспечена, так и без этого можно обойтись. А как ещё добиться благополучия в этой жизни, если ты родом из нищего украинского городка на Волыни, откуда родители уехали от безысходности и осели в Ивангороде?..

– Ты хочешь сказать, что надо успешно выйти замуж? – уточнила Маша.

– Фу, какая ты отсталая! Замуж – это замуж. Можно, конечно… только терять свободу как-то не хочется. Повесишь на себя ярмо: ухаживай за мужиком, да никуда не сходи, да ещё и ребёнок появится, пелёнки, распашонки…

– А разве это плохо – ребёнок? – опять спросила наивная Жилина.

– Да ну, надо пожить для себя, – отчеканила Антонюк. – Лучше просто сойтись с мужчиной, и чтобы он тебе делал дорогие подарки, а ты бы не теряла свободы. Надоел – послать его и найти другого!

– Слушай, Ксю, ты в содержанки, что ли, метишь? – не утерпела Наташа.

– Да вы, я смотрю, ничего не понимаете! Я вам говорю про богатого друга, который тебя одаривает за твоё расположение к нему.

– И за то, что ты с ним спишь, правда?

– Ну и что? Ну и спишь. Ничего плохого я в этом не вижу!

Разговор в этот вечер не клеился. Маша сказала девочкам, что ей больше нравится жить, как все люди живут: выйти замуж, родить детей, хоть она вообще родом из захудалой деревни под Тверью.

– Как же без этого? – недоумённо вопрошала она.

Ксения только фыркнула на это и сообщила, что «она не все».

Поняв, что назревает конфликт, Наташа предложила всем пойти спать.

Миновал ещё один год, к концу которого три подружки здорово изменились.

Наташа Ковалевская все силы отдавала балету и учёбе. Она постройнела, похудела, приобрела осанку, стала разбираться в классической музыке. Ксюша Антонюк за это время превратилась в писаную красавицу, возле которой всегда отирались личности мужского пола. Впрочем, в учёбе и балетном искусстве дела у неё шли туговато. Маша Жилина, в свою очередь, звёзд с неба не хватала, но старалась и к занятиям относилась серьёзно.

Однажды Ксения в свойственной ей нагловатой манере стала напрашиваться к Наташе в гости и при этом как бы невзначай интересовалась, будут ли дома родители. Такая просьба удивила девушку, тем более что отец с мамой были заняты своими делами и принимать в гостях соучениц своей дочери не планировали.

– А зачем тебе мои родители? – спросила Наташа.

– Ну… так, – заюлила подруга. – Мы с тобой давно дружим, а с твоей семьёй я не знакома.

– Тогда, может, и ты познакомишь меня со своими папой и мамой?

– Обязательно, а как же! Ты же знаешь, что они живут в Ивангороде. Вот будет случай, и обязательно познакомлю.

На какое-то время этот разговор забылся, но потом Ксения снова стала проситься в гости. Наташа инстинктивно почувствовала в этом что-то странное и под благовидным предлогом отложила предполагаемый визит на два месяца. А тут ещё Маша отозвала её после занятий в сторонку и сообщила нечто поразительное:

– Ты Антонюк не зови в гости. Она подбирается к твоему отцу.

– Чего-чего? – потрясённая неожиданной новостью Наташа приросла к полу. – Ты чего городишь?.. Зачем ей мой отец?

Жилина усмехнулась.

– Ксю недавно рассталась со своим банкиром… этим, как его, председателем банка «Запад-Восток», и сейчас ей срочно нужен новый спонсор. Да, она так и сказала: «Нужен спонсор!» Она считает, что вскружит голову Сергею Александровичу на раз-два.

Наташа от удивления потеряла дар речи. Вспомнила, что как-то вечером отец привёл домой весьма пожилого человека, которого представил как Михаила Лейбовича. На предложение мамы выпить чаю отец сказал, что у них много работы, после чего они вдвоём с гостем прошли в папин кабинет и долго о чём-то разговаривали. Уехал Михаил Лейбович поздно, на беспокойство Ольги Михайловны, как же он доберётся до дома, Сергей Александрович отозвался сообщением, что его внизу ждёт охрана на двух машинах.

Утром Наташа из любопытства заглянула в кабинет и увидела на столе визитную карточку: «Михаил Лейбович Гершкович, управляющий партнёр, банк „Восток-Запад“». На следующий день она забыла про этого гостя, а сейчас, когда Маша назвала банк, моментально вспомнила немолодого, сутулого, с небольшой бородкой и крупным носом человека.

– Маша… Так получается, что Ксюшка спала с этим банкиром?

– Ты как с луны, Ната! Конечно спала! Иначе откуда бы у нее появился «субарик»? – подруга снисходительно усмехнулась.

Наташа вспомнила, что последние пару месяцев Ксения с шиком подруливала к Академии на тёмно-синем джипе.

– Да ведь она же несовершеннолетняя! Он что, в тюрьму захотел?

– Наивная ты какая! Когда это миллиардеры и банкиры тюрьмы боялись? И потом, я думаю, что наша героическая Ксюша скрыла свой возраст. Ты посмотри на неё! Личико как у Синди Кроуфорд в молодости, волосы по плечам распущены, шубка из рыси, сапожки на шпильке. Никогда ей шестнадцать не дашь!

– Фу, какая грязь! – брезгливо выговорила Наташа.

– Тебе хорошо так рассуждать, при богатых-то родителях. А у Ксюхи ни кола ни двора, как-то надо пробиваться, – вроде как даже посочувствовала подруга.

– Не таким же способом!

На следующий день Антонюк снова заикнулась о встрече с родителями Ковалевской, но получила жёсткий и однозначный ответ, что знакомство не состоится.

Брови у Ксюши подскочили чуть ли не до потолка, глаза округлились.

– Ах так! С этой минуты ты мне не подруга! Я с «блатными» водиться не собираюсь! – Ксения развернулась и ушла, оставив Наташу в недоумении.

Вскоре в группе стали шушукаться, что успехи Ковалевской попросту куплены её отцом. Потом поползли слухи о том, что куплен чуть ли не весь преподавательский состав Академии вместе с ректором, потому они и продвигают бесталанную ученицу в примы.

Слухи разрослись настолько, что игнорировать их стало невозможно.

В один из учебных дней, когда вся группа была собрана для экзерсисов в большом зале, Аделаида Викторовна начала занятия с вопроса:

– Скажите, мои дорогие девочки, вам известно, что такое клевета?

В зале повисло молчание.

– У меня ещё один вопрос, – продолжила Сафронова. – Вам известно, что клевета – это уголовно наказуемое деяние? Это преступление! В связи с циркулирующими сплетнями я буду вынуждена обратиться в соответствующие органы для защиты чести и достоинства как преподавательского состава, так и нашей ученицы. Даю последний шанс тому, кто распускает эти слухи, – прекратить пачкать доброе имя Академии и талантливой балерины. Если этого не произойдёт, здесь будет работать следственная бригада. Поверьте, наших с ректором знакомств и связей хватит с избытком, чтобы организовать это мероприятие. Виновные будут выявлены и наказаны… А сейчас к занятиям. Быстро, быстро, выстроились, и… гран-батман! Плохо! Ещё раз гран-батман! Тянем, тянем ногу. А теперь гран-плие! Ещё раз! Повторить!

Слухи и разговоры на тему коррупции прекратились.

Спустя месяц Наташу пригласили заменить в спектакле «Лебединое озеро» заболевшую танцовщицу из кордебалета. Эту просьбу Аделаида Викторовна передала девушке утром, а явиться в Мариинский театр надо было в этот же день ближе к вечеру. От занятий, естественно, никто не освобождал. Мало того, Сафронова сказала, что во время утренних упражнений разогреются мышцы и танцевать вечером будет легче.

Наташа решила добираться до театра пешком, поскольку по опыту знала, что городским транспортом времени она затратит почти столько же, сколько идя быстрым шагом.

Времени до начала спектакля оставалось немного, девушка побежала переодеваться и гримироваться. Надевая пуанты, почувствовала внутри что-то, похожее на песок. Раздумывать и переобуваться было некогда, уже последовал вызов на сцену.

Во время танца, после нескольких па, в балетках стало что-то хлюпать. Мельком взглянув на ноги, Наташа обнаружила, что ступни постепенно окрашиваются в красный цвет. Так вот что было внутри пуантов! Кто-то насыпал внутрь толчёного стекла, чтобы таким варварским способом отомстить способной девочке, опозорить её на легендарной сцене и навсегда закрыть для неё Мариинку.

Тот, кто рассчитывал на Наташину слабость, просчитался. Девушка довела свою партию до конца, хотя временами казалось, что от боли она вот-вот потеряет сознание. Пальцы ног пришлось забинтовать, пуанты заменить.

На следующий день после занятий Наташа молча показала Аделаиде Викторовне окровавленные балетки.

На лице у Сафроновой не дрогнул ни один мускул.

– Мне сказали, что ты танцевала хорошо. Поздравляю!

– А вот это как? – Наташа потрясла пуантами. – Понятно же, кто это сделал!

– А вот это выбрось из головы вместе с пуантами. Ты ничего не добьёшься, потому что за руку никого не поймала. Это понятно? А того, кто это сделал, накажет… Господь.

Наташа скептически отнеслась к последним словам преподавательницы, но решила её послушаться.

То ли Сафронова обладала даром предвидения, то ли сыграл свою роль огромный опыт и знание балетной среды, но всё вышло в соответствии с её прогнозом. Месяц спустя Наталью Ковалевскую пригласили на роль Мари в «Щелкунчике», а Ксения Антонюк решила уйти из Академии. Или была отчислена. Что произошло на самом деле, неизвестно, эта тайна навсегда осталась в кабинете ректора.

Наташа танцевала свою первую сольную партию, объятая волшебной музыкой гениального композитора, небесные звуки проникали внутрь, овладевали ею… И вот уже казалось, что девушка перенеслась в волшебный мир этой удивительной новогодней сказки, что это она вместе с Щелкунчиком побеждает отвратительного трёхголового монстра – Мышиного короля – и освобождает добро от пут зла.

Смолкли последние звуки оркестра. Зрительный зал в полном составе рукоплескал, гром аплодисментов не смолкал до тех пор, пока артисты не вышли на поклон три раза.

Вот он, триумф! Вот оно, вознаграждение за годы учёбы, за боль, за принесение себя в жертву искусству балета, за своё упрямство, преодоление и фанатизм. Ах, как приятно! Как поёт душа, как хочется танцевать, порхать по сцене, улыбаться зрителям! Ах, если бы те, кто сейчас восторженно отбивает собственные ладони, знали, какая невероятно тяжёлая работа, какой огромный труд стоит за тем, чтобы вот так, на носочках, летать по сцене, делать прыжки, фуэте, да и просто танцевать!..

Дома Наташу ждал праздник, устроенный мамой. Нет-нет, никаких излишеств, никаких тортов и уж тем более алкоголя! Всё просто: чай с сухим печеньем. Зато были пышные речи родителей и дорогие подарки. Мама преподнесла дочери соболиную накидку, а отец вручил браслет: несколько крупных бриллиантов сверкали в золотой оправе.

– Мы с папой поздравляем тебя, дочка! Поздравляем с твоим дебютом. Прими наши подарки, я думаю, что тебе пора привыкать к первоклассным вещам, равным твоему таланту. Работай, танцуй, добивайся успеха!

– Спасибо! – тихонько сказала Наташа, улыбнулась и невольно залюбовалась блеском драгоценных камней.

Отличный подарок! В её классе найдутся разве что две-три девочки, которые могут похвастаться подобными украшениями.

А с отцом что-то происходит в последнее время. Домой приходит измученный, не ужинает, сразу же отправляется в свой кабинет, а самое главное – ничего не говорит. Ну, жене-то он точно что-то рассказывает, а дочери – нет.

Наташа решила, что настал удобный момент выяснить, что же происходит.

– Папа, а почему ты мне ничего не рассказываешь? Как у тебя дела?

– Нормально всё, дочка, нормально!

– Папа, давай ты мне будешь говорить правду?.. Знаешь, мне уже шестнадцать, и я могу понять, есть проблемы у родного человека или нет! – Наташа, как в детстве, села к отцу на колени и обняла его за шею. – Проблемы у тебя есть, я же вижу. Давай колись!

– Заяц ты мой… понимаешь, это всё сложно. Там всё сплелось – и бизнес, и политика.

– Давай расплетай, и быстро! Я хочу знать, что происходит.

– Я возглавляю фирму по монтажу противопожарных систем в зданиях, поэтому бизнес у меня очень тесно связан с различного рода чиновниками. Получу я тот или иной заказ или не получу – зависит только от них.

– И вы не можете найти общего языка? – изумилась Наташа. – Ты же сам бывший чиновник, глава департамента, у тебя там все знакомые!

– Дочка, нашему папе надо немного укоротить язык, и у него всё будет хорошо, – вмешалась в разговор Ольга Михайловна.

– Олюшка, я никогда не стану гадить своей стране и, с твоего разрешения, буду говорить то, что я думаю, даже если моё мнение этим свиньям не нравится. А то получается, как в той басне: будут подрывать корни у дуба, чтобы жрать жёлуди, а задрать рыло вверх и понять, что жёлуди даёт дуб, у них не хватает ни ума, ни смекалки. У них вместо глаз доллары, и реагируют они только на зелёный цвет.

– Если коротко, то наш папа написал статью в журнал «Власть», суть которой сводится к тому, что нашей стране, по мнению автора, надо выходить из колониальной зависимости от Запада, – пояснила Ольга Михайловна. – И пора осознать, что у нашей страны есть свой национальный интерес, который далёк от продажи по бросовым ценам сырья на Запад.

– Да, это так, – подтвердил Ковалевский. – А ещё я написал, что этим разбойникам из США и Британии никакой закон не писан: по ложным, придуманным обстоятельствам вторглись в Ирак, вон Ливию бомбили, Сербию бомбили, мирных людей убивали, лидеров стран казнили. Этому можно противостоять только силой, иного они не понимают. Самое интересное, что некоторые… не все, но кое-кто остался страшно недоволен, начали делать всё, чтобы заткнуть мне рот, а для острастки лишить меня заказов. В порядке мести и воспитания. Как же! У одного сын учится в Сорбонне, у другого вилла на Лазурном берегу, у третьего активы в швейцарском банке. Вот и всё! А ну как с Западом поссоримся?.. Тогда не будет ни учёбы, ни вилл, ни активов. Вдобавок ещё Гершковича стали трясти.

– Это какого Гершковича? – навострила уши Наташа.

– Да председателя банка «Запад-Восток», с которым у меня серьёзные деловые отношения. Был у нас дома однажды…

– И что же с ним, с твоим Гершковичем? Его взяли за шкирку? – насмешливо осведомилась Наташа.

– Хуже, дочка, хуже. Его взяли за задницу. Какая-то фифа, вроде как балерина или танцовщица, шантажирует его по полной программе. Этот старый дурень с ней переспал…

– Серёжа, что за выражения при девочке! – возмутилась Ольга Михайловна.

– Да ладно, мама, я уже взрослая и всё понимаю, – снисходительно проговорила Наташа.

– Так вот… А потом обнаружилось, что этой девчонке нет восемнадцати! Пошло-поехало. Она, не будь дурой, накатала на Гершковича «телегу» и пригрозила, что отправит её в Москву, в генеральную прокуратуру, если не получит чуть ли не миллион долларов. Ну там, конечно, юристы, адвокаты занимаются этой проблемой, но и Михаил тоже принимает участие, вместо того чтобы работать. А у меня с ним нешуточные деловые подвязки.

– А что же будет дальше? – Наташа была потрясена.

– А дальше поживём – увидим, дочка! Где наша не пропадала! Иди отдыхай, ты же устала после выступления.

– Спокойной ночи, родители! – сказала девушка и поплелась в свою комнату.

Вот так, случайно, мелькнули неблаговидные подробности личной жизни Ксении Антонюк. Казалось, что пути-дорожки двух подруг разошлись навсегда.

Однако только одному Ему, Господу Богу, ведомы судьбы человеческие, а человеку знать, что будет на самом деле, не дано.

Наташа продолжала учиться и радовалась началу своего пути в искусстве.

Талантливую балерину заметили, стали приглашать в классические постановки. Сегодня «Лебединое озеро», через день – «Щелкунчик» с партией Мари, потом «Золушка», дальше «Жизель». Но надо было ещё и заниматься, программу обучения в Академии никто не отменял, от экзаменов тоже не освобождали.

Наташина жизнь пошла по кругу: Академия, сцена, короткая ночь дома, опять Академия, ровно в девять ноль-ноль разминка, разогрев, экзерсисы…

Востребованности Ковалевской завидовали многие, иногда дело доходило до истерик и слёз с причитаниями: «Почему она, чем я хуже?» Сопли и слюни исчезали, когда Сафронова своим жёстким голосом, шуршащим, как песок в пустыне, отчитывала «негодную», по её словам, девчонку:

– Артист должен довольствоваться тем, что он имеет, и не считать себя гением или исключением из общего правила. Поставили в кордебалет – будь добра, отрабатывай. Работай, работай и работай! Может быть, и будешь танцевать партию Жизели. Когда-нибудь. А теперь быстро в позицию! Плие, гранд-плие!.. Плохо, ещё раз!