Текст книги "Последний Иван на престоле. Рождение, жизнь и смерть под властью женщин"

Между тем, упомянутый ранее директор Императорской публичной библиотеки Модест Корф, собирая информацию для Александра Второго по теме Брауншвейгского семейства, прорабатывал в том числе и версию с погребением в Тихвине. Это было спустя почти век с момента гибели Ивана Антоновича. Корф (тоже Корф, как и тот, что сопровождал семейство в ссылке), обратился к архимандриту Тихвинского Успенского монастыря за информацией о том, что ему там на месте известно по поводу обозначенной версии. Удивительным витиеватым почерком и высоким слогом ему отвечал архимандрит Владимир (Кобылин). Сообщает[218]218
  Владимир (Кобылин), архимандрит Тихвинского Успенского монастыря. Письмо Модесту Андреевичу Корфу, 15 дек. 1864 г., РНБ, Фонд № 30, Опись № 1, Ед. хр.№ 508


[Закрыть], что сам уже десятый год доискивается сведений о погребении на территории монастыря Ивана Антоновича, но в архивах ничего на эту тему не имеется. В качестве источника информации, указывающего на такую возможность он приводит книгу «История XVIII столетия или обстоятельное описание всех важнейших происшествий к достопамятных переменах, случившихся в XVIII Столетии…», также XIX века, да и в переводе с немецкого. Там он как раз нашел то описание, что мы встречали ранее о том, что «стекался народ» в церкви в Шлиссельбурге: «посещения ко гробу так умножились, что велено было тело запереть, и после перевезти оное в Тихвинской Монастырь». Архимандрит добавляет, что если и было такое на самом деле, то совершалось все в тайне, а значит, никаких письменных доказательств не найти. Но там, где нет документов, всегда найдется место для сведений некоей бабушки. Вот и настоятель сообщает Корфу, что «в нонешнем году кончавшаяся» 82-летняя В. М. Харламова сказывала одну историю.

Когда для её знакомой копали близ собора на монастырском кладбище могилу, найден был богатый гроб, обложенный золотыми галунами, а в нем лежало хорошо сохранившееся тело в мундире екатерининских времен. Но точно не помнила, даже когда именно эта находка была сделана. Без подробностей был рассказ и другого тихвинского мещанина, тоже почившего к тому времени. Сказывал, что как-то ночью был привезен гроб в монастырь из Шлиссельбурга, незамедлительно предан земле, а утром было лишь заметно место, которое сравняли с землей и присыпали песком. При этом, все же какое-то предполагаемое место было известно настоятелю, ведь он признавался, что не решился указать его, когда к нему несколько лет назад приезжал император. Теперь же признавал, что не мешало бы означить место захоронения каким-либо памятником, дозволив удостовериться на деле о том месте.

Тихвинский монастырь – не остров. Вокруг проживают люди. Если бы в действительности было известно о тайном и скором захоронении, а уж тем более, обнаружении погребенного человека в нетипичном для здешних мест одеянии, то такая информация не утаилась бы от распространения и стала бы очень популярной версией. Тогда бы не искал Александр I захоронения именно в Шлиссельбурге, сориентировался бы на Тихвине, но нет свидетельств, что в его правление даже интересовались этой гипотезой.

Между прочим, Тихвинский монастырь находится на пути из Шлиссельбурга в Холмогоры, а значит, имеет смысл вспомнить и обнаруженное[219]219
  А. Ф. Каранин, Холмогорская секретная комиссия: главная тайна России середины XVIII века, Находка в Холмогорах: от версии до экспертизы, сборник, Архангельск, «Правда Севера», 2011.


[Закрыть] в 2008 году неизвестное захоронение в Холмогорах. Там, откуда Иван был вывезен задолго до своей смерти.

Логично предположить было, что останки принадлежат также неизвестно где похороненному, но умершему как раз в Холмогорах, папе – Антону Ульриху. Но содержимое могилы шло вразрез с такой версией. Во-первых, захоронен там мужчина в возрасте от 19 до 30 лет, во вторых толщина стенок гроба достаточно широкая – до 4 сантиметров, что, возможно, было предусмотрено для дальней транспортировки тела умершего. Изготовлен гроб из сосны, но не той, которая растет в Холмогорах, а из карельской. На останках обнаружили[220]220
  Там же


[Закрыть] следы насильственной смерти, похожие на те, которые по описанию нанесли Ивану Антоновичу охранники во время мятежа Мировича. В проведенных исследованиях называется 25 признаков, по которым можно отождествить найденного с бывшим императором, но некоторые из них достаточно условные, например, «выявленное на черепе резкое отклонение лба сзади» сравнивается с теневыми (!) портретами Брауншвейгских принцев.

Но в то же время много логичных сопоставлений особенностей скелета с деталями жизни Ивана VI: несинхронность возрастных изменений – следствие 20 летнего пребывания в заключении, резко выраженные остеофиты надколенника – результат религиозного образа жизни и частого моления на коленях, и т. д.

Чрезвычайно высоко эту версию в 2010 году оценивал представитель центра судебно-медицинской экспертизы[221]221
  https://ria.ru/20100913/275197736.html


[Закрыть]. В том же году директор Института Археологии РАН заявлял[222]222
  https://www.vesti.ru/article/2107045


[Закрыть], что гораздо больше оснований не доверять тому, что эти останки принадлежат Ивану Антоновичу, так как есть прямое указание императрицы похоронить в Шлиссельбурге, ослушаться никто не мог. А не обнаружена там могила Безымянного узника лишь потому, что довольно сложно идентифицировать место, которое нигде и никак не отмечено. Не считал Холмогорскую версию главной и опрошенный историк в 2019 году[223]223
  https://lenta.ru/articles/2019/04/22/ivan6/


[Закрыть].

Но самое главное, когда мы оцениваем какую либо спорную гипотезу, следует понимать резон произошедшего события. Сегодня не представляется логичным перевозить тело Ивана Антоновича за тысячу километров, чтобы похоронить его так же инкогнито, как можно было сделать это в Шлиссельбурге.

Отдельно хотелось бы привести самые необыкновенные версии.

В первой из них место действия уже вспоминаемый Тихвинский монастырь. Но на этот раз речь не о том, что привезли туда тело захоронить.

В 1799 году строили стену вокруг обители[224]224
  РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 2. Д. 69. Л. 15.


[Закрыть]. Когда копали яму для фундамента, обнаружили прелюбопытнейшую находку. Подземное место жительство монаха-отшельника. Что же здесь удивительного? А то, что нашедший в этом ските свое пристанище не был достойно погребен после смерти. Его останки были здесь же, они были просто засыпаны землей. Как умер, на коленях перед иконой, таким и нашли. Монахи тело извлекли, но оно на воздухе развалилось на части. В двух ящиках его перезахоронили за алтарем Успенского собора монастыря. Историк Исаакий Мордвинов, который изучал этот вопрос (кстати, умер и был также похоронен возле того же собора), утверждал, что есть основания у него полагать, что таинственным узником мог быть Иван Антонович[225]225
  И. П. Мордвинов. Старый Тихвин и Нагорное Обонежье. Исторический очерк. Издание Тихвинского Уисполкома, Тихвин‐1925.


[Закрыть].

Конечно, это мог быть совершенно иной монах, который искал уединения в полном отрешении от общения с внешним миром. Но почему-то сразу в памяти всплывает, как настойчиво предлагали Ивану Антоновичу принять постриг с именем Гервасий. Интересно, в какой монастырь его тогда бы разместили? Содержали бы вместе с остальной братией? Ну не замуровывали же его навеки в подземелье?

Но по этому поводу логично разместить и другую историю. Тут уже место действия Кексгольм (ныне – Приозерск). Его уже упоминали, когда говорили о планах Екатерины Великой после воцарения перевести Ивана Антоновича из Шлиссельбурга, чтобы освободить место Петру Федоровичу. Но сейчас речь пойдет о другом эпизоде. В 1802 или 1803[226]226
  Грот Я. К. Переезды по Финляндии (от Ладожского озера до р. Торнео)/Труды Грота Я. К., Т. 1., 1898.


[Закрыть] году молодой император Александр Павлович прибыл в Кексгольмскую крепость, где содержались заключенные. Там ему рассказывают о судьбе каждого. Напоследок сообщили, что уже три десятка лет имеется в наличии и особый узник, который числится как «Безымянный» и содержится замурованным в погребе.

Александр Павлович потребовал с ним встречи, но разговор в присутствии других людей не состоялся. Арестант потребовал говорить тет-а-тет. Привели его в комнату к царю. Узник попросил закрыть шторы – совсем отвык от света. Остались наедине для разговора.

Вроде бы после этой беседы у императора даже были слезы на глазах. Он незамедлительно даровал свободу этому человеку, и бывший заключенный еще почти двадцать лет прожил на свободе в городе Кексгольме, но так никому и не открыл своего имени, хоть со многими людьми и общался.

Если отнять три десятка лет от периода посещения Александром крепости, то получается время рубежа 1760-х‐1770-х годов. Достаточно близко к тому времени, когда был убит Иван Антонович (1764 г.). Это наблюдение, а также само лишение имени, строжайшее соблюдение тайны, привело в последующем к попыткам отождествления Безымянного с Иваном Антоновичем. Но эта версия является непопулярной. В неизвестном заключенном историки узнают других людей, например, Ивана Пакарина[227]227
  Курукин И., Никулина Е. А. «Чести нарушение» и конфискация «пожитков» // Повседневная жизнь тайной канцелярии. – М.: Молодая гвардия, 2008.


[Закрыть] (сейчас не будем вдаваться в судьбу этого человека, к нашей истории отношения не имеет). К тому же, есть интересный рассказ об освобождении Кексгольмского узника, где приводятся слова человека, якобы жившего и служившего в те годы в крепости[228]228
  Рассказ о Безымянном, Кл. Вл. З-а, Русская старина, 1904 г., Апрель.


[Закрыть]. В нем не называется имя, но приводятся детали и даже фразы, сказанные узником. Узнать в нем нашего эмоционального и весьма инфантильного, чрезвычайно религиозного Ивана Антоновича, живущего в мире, сопряженном с фантазией, очень сложно. Именно таким мы привыкли видеть его в донесениях охранявших в Шлиссельбурге людей. А если представить, что сверху наложилось ещё 30 лет полнейшего одиночества в замурованной камере, в полной темноте, на хлебе и воде, то вряд ли мы можем ожидать здравых речей. Кексгольмский Безымянный же производит впечатление человека, который был заключен во взрослом осознанном возрасте. Сохранил трезвость ума. Отлично понимал происходящее. Приводится его фраза на вопрос, где ему угодно остаться жить: «Где-нибудь, только не здесь. Поместите меня в городе, а потом можно устроиться. Но поскорее, я устал». Нет, это не Иван Антонович. А кто именно – не тема данной книги.

Если бы это оказался Иван Антонович, вряд ли бы его император оставил просто так жить, где придется, наверняка бы нашел ему новое место жительства под контролем. К тому же мы же помним, что Александр приезжал в Шлиссельбург и озадачивал местных служащих отыскать могилу, значит не встречал он в живых его.

Брауншвейгская семья после Ивана

Отца семейства, Антона Ульриха, принца Браунвейг-Вольфенбюттельского не стало 4 мая 1774 года. Своего первенца он пережил на десять лет, а супругу почти на тридцать. Умер, почти полностью потеряв зрение, после 33 лет заключения, так ни разу не попросив о свободе. Он нижайше ходатайствовал о разных милостях, о прогулках, о разрешении обучать детей грамоте, называл себя при этом уничижительными словами, но об освобождении никогда прямо не просил. Оставить детей он не хотел, даже когда ему это и предлагали. Понимал, что им никогда не даруют свободу, ведь после смерти Ивана, оставшиеся сыновья и дочери принца в первой очереди на престол, пусть по забытому, но официальному завещанию императрицы Анны Иоанновны.

Ему было 59. Сложно представить, как восприняли дети его кончину. Мир они видели в заключении сильно искаженным, да и отец был для них всем. Он единственный, кто знал о жизни за пределами их ограниченного пространства, мог рассказать, научить, позаботиться, в конце концов.

Теперь его не стало. Детям даже нельзя было присутствовать на похоронах. Они не знали, где находится его могила. Никто не знал. Провожали Антона Ульриха в последний путь лишь военные из караула. Известно, что майской ночью на 6-е число тело принца уложили в гроб, обитый черным сукном с серебряным позументом, и похоронили возле церкви, рядом с оградой, неподалеку от дома, где содержали арестантов. Погребение состоялось даже без отпевания, так как усопший был лютеранин по вероисповеданию, а пастора вблизи, понятно, не было. Могила никак особо обозначена не была. И по сей день эта загадка не разгадана. Вопрос поднимался неоднократно. В архивах сохранился[229]229
  ГААО.Ф.29.Оп.3 Т. 3 Д.3741. Л.153


[Закрыть] рапорт настоятельницы Холмогорского Успенского женского монастыря игумении Ангелины, который она составила в 1913 году. Запрос ей поступил из епархиальной Духовной консистории. Сообщает, что место погребения принца Антона Ульриха Брауншвейг-Люнебургского с точностью указать невозможно. Но известно, что он был погребен у северной стены Храма Успения Богородицы. Игумения также знала, что около ста лет назад, в 1808-м, рабочие строили каменную стену ограды и нашли его тело. Перезахоронили ли куда Антона Ульриха, или вернули в эту же могилу – история умалчивает. По мнению настоятельницы, тело погребено под каменной стеной-оградой в расстоянии до 5 метров от храма.

Нас от письма игумении отделяет бурный 20-й век, когда монастырская территория превращалась то в лагерную, то в совхозную. Найти там останки опального принца очень будет сложно, даже если вдруг это кому-то и понадобится сделать.

А как же дети?

Спустя четыре года после смерти Антона Ульриха, в марте 1780 года императрица пишет письмо сестре усопшего принца Брауншвейгского Юлиане Марии, датской королеве (в то время она была фактическим регентом при правлении болеющего пасынка). Сейчас мы с вами почувствуем весь вкус политического цинизма XVIII веке. Женщина, родного брата которой три десятка лет держали в заключении без всякой вины, получает послание, начинающееся обращением «Государыня Сестра»[230]230
  Письма императрицы Екатерины II къ датской королеве Юлианъ Марiи/Священник I. Я. Щелкунов, Книжный магазинъ I. Фримодтъ, Копенгагенъ


[Закрыть].

Екатерина пишет, что «сердце мое сокрушалось от судьбы, постигшей почившего Герцога Антона Ульриха Брауншвейгского и детей его с принцессой Анной Мекленбургской», а потом она, якобы с самого дня восшествия на престол считала одной из первых обязанностей смягчение их несчастья до срока освобождения. «Этот срок теперь наступил», – великодушно сообщает российская правительница. Еще бы! Уже троих нет в живых. Остались лишь те, кто всю жизнь провел взаперти.

Дальше уже куда суше и конструктивнее объясняется, что если датская королева и ее пасынок-король одобрят, то уже летом морским путем готова отправить к ним оставшихся членов семейства с сохранением ежегодного пенсиона.

Дания соглашается принять детей почившего герцога. В мае снова Екатерина пишет. С благодарностью за принятое решение. Она прилагает инструкцию, в которой четко расписано, кто и как сообщит Антоновичам о принятом решении, как их будут доставлять, в чьем сопровождении.

К тому же императрица прикладывает важную характеристику на семью, чтобы у датчан было понимание, с кем придется иметь дело. Из нее следует, что за долгое время жизни в Холмогорах, эти люди воспитывались и жили в постоянном одиночестве, в отдалении от людей. Они знают только русский язык. Исповедуют православную веру. У старших принца и принцессы здоровье «не особенно постоянно», а младшие названы более живыми. Сообщается, что главным в их компании является мнение Елизаветы Антоновны.

На каждого из переезжающих в Данию членов семьи полагалось по 8000 рублей в год. Отдельно будут содержаться за счет русской казны состоящие при остатках Брауншвейгской фамилии церковь и священник.

Вроде бы все технические детали оговорены. Но есть и межстрочное политическое послание. Екатерина сообщает Юлиане Марии, что «дети незнакомы с касающимися их обстоятельствами, а, следовательно, они в этом пункте решительно не осведомлены». Что из этого следует? Своего рода предупреждение датской короне, что именное её виной будет, если вдруг у детей проявятся политические амбиции и мстительные настроения. А чтобы уж точно поняли намек, который и так не очень тонкий, на обороте обложки инструкции добавлено: «Если кроме указанных здесь подробностей потребуется еще совет, я имела бы только сказать Das ein stilles christliches leben jederzeit das beste ist[231]231
  «Что спокойная христианская жизнь во все времена лучше» (пер. с нем.)


[Закрыть]». Именно так. Всё письмо написано на французском, а последняя фраза по-немецки. Урожденная немка урожденной немке сообщала, чтоб понятнее было главное условие передачи племянников датской королеве.

В следующем письме Екатерина разъясняет статус освобождаемых. Говорит, что будет считать их свободными лицами знатного происхождения. Но еще раз спешит напомнить, что статус у них один, лишь тот, который достался по отцу, – принцы и принцессы Брауншвейгского дома. Именно так и никак иначе их и следует величать. И снова подчеркивает, что «сами они не могут знать про себя, кто они».

Очевидно из всех этих писем, что Екатерина волнуется, освобождает их в буквальном смысле дрожащими руками, в голове ее рисуются страшные картины объявления их притязаний на престол, поддерживаемыми иностранными монархами. Одно дело было расправиться со внутренними самозванцами вроде Емельяна Пугачева, или наивной самозванкой Таракановой, но когда объявляется претендент с иностранной армией, то это прямой путь к новой Смуте, а её детали она хорошо знала – любила историю и понимала.

Чтобы подготовить семью к отправлению, к ним был отправлен Алексей Мельгунов, генерал-губернатор Ярославский, Вологодский и Архангельский. Благодаря этому визиту мы знаем об Антоновичах чуть больше.

Они встретили Мельгунова в передней, кланялись в пол, просили не оставлять[232]232
  Вейдемейер А. И. Жизнеописание семейства принца Антона Ульриха, со времени заключения оного: (Из кн.: Вейдемейер А. И. Обзор главнейших происшествий в России, с кончины Петра Великого до вступления на престол Елизаветы Петровны. Изд. 4-е. Ч. 3. Спб., 1848, с. 1–31 второй паг.). – 1848


[Закрыть]. Он бывал у них на протяжении почти недели. Обедал с ними, ужинал.

Давайте поглядим на них (описание Мельгунова), почти сорокалетних людей, без прошлого, без цели.

Они все невысокого роста, говорят по русски с поморским говором, не злобливые, а напротив даже, человеколюбивые.

• Старшая Екатерина белокурая, похожа на отца больше. Некоторые зубы почернели и раскрошились. Не слышит, очень плохо говорит, понимает или по губам или знаками. Слов её почти нельзя разобрать. Робкая, вежливая и стыдливая. Тихая, но веселая. Готова повторять за смеющимися, даже если не знает причины смеха.

• Елизавета больше похожа на мать. Самая разговорчивая, разумная и обходительная из всей семьи. Руководит их маленьким отрядом. Как и сестра тоже жертва падения. В детстве она пролетела вниз всю лестницу, теперь с ней случаются приступы головной боли, особенно на изменение погоды. Чтобы облегчить страдания, на ее правой руке фонтанель (видимо, для быстрого кровопускания). Также имеет частые проблемы, связанные со слабостью желудка.

• Петр, мы ранее писали, в детстве тоже каким-то образом повредился. Имел впереди и сзади по небольшому горбу, косолапость, кривоногость. Страдает от геморроидальных припадков. В остальном физически здоров. Прост, робок, застенчив, но очень любит смеяться, когда даже для того повода нет. Очень боится любого упоминания крови.

• Алексей – самый младшенький, ему «всего» 34 года. Как и брат очень простой, они повадками детей напоминают. Но этот имеет здоровое сложение. Более связный, смелый. Нрав очень веселый. Оба брата белокуры и похожи на отца.

Вместе с генерал-губернатором заключенные принцы и принцессы проводили свой досуг. Диалог в основном строился с самой бойкой, с Елизаветой Антоновной. Та рассказывала, что уже давно они просят уже разрешения свободно проезжаться, но ответа не получают. Теперь уже и боятся прогневать, прося снова. Рассказывала, что если бы им была дарована свобода, то отец, еще когда был живой, планировал уехать с ними вместе «в свою землю».

Антоновичи честно признавались Мельгунову, что когда-то хотели жить в большом свете, научиться светскому обращению, но теперь им дорого привычное место их совместного уединения и этот образ жизни. Теперь им нужно было не много – они честно озвучили свои желания. Сугубо бытовые и очень привязанные к нынешнему месту. Хотели разрешения бывать на лугу, чтобы посмотреть цветы, о которых только слышали от других, просили они позволить ходить взаимно в гости с офицерами и их женами. А еще им очень нужен был портной, чтобы шил одежду. Императрица по доброте своей регулярно присылала им столичные корсеты, чепцы и другие вещи, но увы, они не могут разобраться с тем, как ими пользоваться – слишком мудреные, хотели чего попроще, но взять было неоткуда.

Просили баню перенести подальше – боялись пожара. Ходатайствовали и за служащих: прибавки жалования им, а еще разрешения выходить из дома кормилицыным детям. Это интересный момент. Почему действовал запрет на выход для детей служанок? По всей видимости потому, что их папой был Антон Ульрих или, возможно, кто-то даже из мужчин Антоновичей.

Впервые их желания были услышаны. Им дали все, что они просили, но ненадолго. Теперь им вопреки хотению была дарована свобода и возможность покинуть страну.

Оставшееся в живых Брауншвейгское семейство было чрезвычайно взволновано, узнав о предстоящем отъезде. Реагировали так, как умели: плакали, падали на колени, в чем-то клялись. Елизавета Антоновна попросила, чтобы жить им дозволили в маленьком городке, «мы не умеем обходиться с людьми, да и при том не разумеем их языка».

Несколько раз им пришлось еще устрашиться. Первый раз, когда они увидели огромное море и узнали, что им предстоит по нему плыть на кораблях, которых они тоже не представляли себе. Второй раз они ужаснулись, уже когда судно приставало к Новодвинской крепости. Антоновичи почему-то решили, что их обманули, и вместо свободы привезли в тюрьму. По всей видимости, о возможности заточения в крепости они слышали ранее. Возможно, как-то дошла информация о судьбе их старшего брата. Иначе крепость была бы просто крепостью, ведь они ее тоже никогда не видели.

Далее их ждал фрегат «Полярная Звезда», на котором они должны были отплыть навсегда из России. Прощались с Мельгуновым, плакали, падали на колени, клялись.

Но зачем Екатерина отпускала этих взрослых детей, кому она хотела сделать лучше? На внутренней политической ситуации это никак не отразилось. Да и Екатерина уже прочно сидела на троне. Бенефитов в международной политике тоже не заработала страна. Исключительно из гуманных соображений? Ради конкретно этих Елизаветы, Екатерины, Петра и Алексея? Но так и их освобождение счастливыми не сделало. Они были русскими людьми, иными себя и не воспринимали. Не сказать, что жили они припеваючи в Холмогорах, но это был их тихий уютный, а главное привычный уголок. А что их ждало на чужбине?

Чужие навсегда

Родная тетя-королева таки не нашла возможности никогда с ними встретиться. Но отслеживала их судьбу. Периодически сообщали о достойном поведении. Навещал их датский принц Фердинанд. Антоновичи традиционно плакали, целовали руки. Тот в течение двух дней с ними столовался, подарил два перстня и две табакерки. Как уж они потом делили меж собой это богатство – неизвестно.

Брауншвейгское семейство поселили в просторном доме в Горсенсе на большой городской площади. Была своя церковь, русский священник. В услужение предоставлены камергер, смотритель, две фрейлины, лекарь, два камердинера и другие полезные и нужные в хозяйстве люди.

Первой не стало младшей из сестер – Елизаветы Антоновны. Она умерла всего через пару лет. Говорят, очень тосковала по прошлой жизни, по тем людям, которых они оставили в Холмогорах, по своим сводным братьям и сестрам.

Младший из братьев, Алексей Антонович пережил сестру на пять лет. Он был самый общительный из своих родных, его очень любили окружающие. Её не стало 20 октября, а его 22-го. Это не просто совпадение. Именно вспомнив о столь скорбной годовщине Алексей упал в обморок и ослабленный недавно перенесенной болезнью, так и не пришел в себя.

Двенадцать лет Екатерина и Петр жили вдвоем. Жили воспоминаниями. Брат ушел из жизни в 52 года, зимой 1798-го. Самая старшая осталась совсем одна. По всей видимости, с годами очень изменилось и качество жизни.

Сохранилось письмо Екатерины Антоновны, которое она тайком писала своему духовнику Феофану (Михайловскому). Оно датировано 20-м ноябрем 1802 года. Это уже совершенно другая эпоха. Нет уже в живых никого из Брауншвейгского семейства, нет красавца Морица Линара, нет амбициозной Юлианы Менгден, нет уже даже Екатерины Великой, а история России узнала еще один дворцовый переворот, убивший Павла Петровича.

Екатерине Антоновне 61 год. Напомним, она глухая с младенческих лет. С четырех месяцев живет в заключении. Теперь осталась совершенно одна в Горсенсе. Пишет[233]233
  Екатерина Антоновна, принцесса. Письмо к духовнику Феофану (Федору Михайловскому). Погодинские автографы. Ф.№ 588, Ед. хр№ 355, РНБ.


[Закрыть]:

«Что мне было в тысячу раз лючше было жить в холмогорах нежеля в Горсенсе. Что моя мы придворные датские всегда не любят и часто от того я плакала».

Жалуется в письме, что эти её придворные много раз просили переписать на них в наследство те деньги, которые ей выделяются из России. Принцесса не хотела этого делать, насильно заставляли, даже пить не давали. Те, кто вроде бы находится у нее в услужении каждый день уезжают в гости и на прогулки, а ее оставляют дома, и женщине даже не с кем даже поговорить. Запирают в комнате, никого к ней не впускают, хотя вряд ли кто уж очень стремится к ней в гости.

Просит, чтобы по смерти ее никаких денег не посылали больше, а что останется – назад в Петербург отправили.

«И я теперь горячи слезы проливаю проклинаю себя что я давно не умерла».

На обратной стороне письма отдельные извинения адресату, что письмо написано это письмо «не хорошо», объясняет, что приходилось писать украдкой, постоянно прятать, когда входила фрейлина.

Письмо написано, пусть и с орфографическими ошибками, но почерком очень даже приличным для человека, который нигде не учился, провел всю жизнь взаперти. Значит, не только научили её писать и читать, но и была практика письма. А вот тут вопрос – кому она могла писать? Ответ находим тоже в архивах; тренировка письма у нее была в духовных её занятиях. Например, она переписывала заглавия из сборника проповедей на церковные праздники, делала выписки из религиозной литературы, например из «Пролога» – древнерусского сборника житий святых, поучений и притч[234]234
  Екатерина Антоновна, принцесса. «I. Показания содержащихся в сем десятом томе сочинений», Погодинские автографы, Ф.№ 588, Ед. хр.№ 354, РНБ


[Закрыть]. Видимо, это и было её единственным занятием и развлечением после смерти родных.

В 1803-м Екатерина Антоновна писала и самому Александру Первому. Тоже жаловалась на тяжелую жизнь вдали от родных ей Холмогор, куда мечтала вернуться. Ответа не получила. Дожила свой век, даже пережила. Умерла в 1807 году. А слуги её всё же получили ту пенсию, о которой так мечтали, непонятно каким методом уговорили. Им продолжали до конца жизни выплачивать полную сумму жалования, как они и до этого получали, а после их смерти женам выдали единовременный, но годовой оклад. Накопленные деньги были завещаны Датскому наследнику Фридриху и его потомкам.

Так заканчивается история этого многострадального семейства. История, которую вкратце можно пересказать так: «Девочка с матерью бежала от отца-тирана под крыло тетки-императрицы. Выросла и встретила свою большую любовь, нашла верную подругу, но была выдана замуж за нелюбимого человека. Оказалась на самой вершине власти, но была свергнута, разлучена с подругой и любимым, умерла в заключении. Родила пятерых здоровых детей, но никто из них никогда не увидел свободы».