Текст книги "Третья причина (сборник)"

При упоминании о машине игроки как по команде посмотрели в воду, и один из них весьма рассудительно заметил:

– Да, идём хорошо, это верно. Но всё это скоро кончится. Я должен вам сказать, что лазить в глубь Африки довольно опасно.

– Не могу с вами согласиться, – чтобы скрыть волнение, Шаво принялся ловко тасовать колоду. – Эти места пройдены уже многими…

– Конечно. Но там шли либо многочисленные, хорошо вооружённые экспедиции, либо охотники из самых отчаянных.

– Нет, нет, господа! – Шаво беспечно махнул рукой и принялся сдавать карты. – Мы так далеко не пойдём. Небольшая торговая экспедиция и всё. Я покажу дочери Африку и, если повезёт, попробую наменять слоновой кости. И не более…

– Ну если так, – примирительно пробормотал партнёр и потянул карту. – Кстати, а кто это сопровождает вашу дочь?

Шаво обернулся и увидел Флер и Петра, стоящих у борта и о чём-то оживлённо беседующих.

– О, это романтическая история. Этот молодой человек – русский офицер. Он оставил службу и решил немного попутешествовать. Мы познакомились с ним на пароходе и, как водится, мило проводили время. Никто ничего не подозревал. У меня свои дела, у него свои. И вдруг…

Шаво умолк и многозначительно поднял палец. Один из игроков, сидевший напротив француза и только что выкинувший одну за другой три карты, подбодрил рассказчика:

– Ну, говорите же, мы слушаем…

– Маршрут пакетбота меня не совсем устраивал, и я нанял парусник…

Интригуя слушателей, Шаво нарочно тянул время, и его азартный визави снова не выдержал:

– И как же это повлияло на ваши отношения?

– А так, – Шаво поочерёдно посмотрел на своих партнёров, – что по дороге к устью, когда мы плыли в открытом море, я обнаружил этого молодца у себя на палубе!

– И что же он там делал?

– Ничего! Он просто спал на циновке сном праведника…

– Это как же? – игроки дружно удивились. – Без багажа, без договорённости?

– Нет, багаж был, – Шаво выдержал красноречивую паузу и эффектно закончил: – Один маленький чемодан!

– Как?.. Всего один чемодан?

– Господа… – француз покачал головой. – Я был удивлён так же, как и вы. И задал ему тот же вопрос. И знаете, что он мне ответил? Ему всё равно, откуда начинать путешествие!

– Ну и до чего вы договорились? – сидевший рядом игрок скептически покосился на Шаво.

– Господа… – француз мечтательно вздохнул. – Вообще-то мне нравятся русские. У них есть этакий… ля шарм слав… И я предложил ему путешествовать вместе, а он сразу же дал согласие.

– Зачем это вам? – визави Шаво иронично усмехнулся.

– Как зачем? – возразил ему молчавший до сих пор третий игрок. – Белый человек в Африке. К тому же офицер, решительный. Нет, господа, вы можете думать что угодно, но, признайтесь, в этом что-то есть… К тому же учтите, мадемуазель Шаво, очень привлекательна…

– Я полностью согласен с вами. Подозреваю, что при таких обстоятельствах кое-кто из вас поступил бы точно так же, – и хитро усмехаясь, Шаво принялся тщательно тасовать колоду…

* * *

Ведя бесконечные разговоры о предстоящем сафари с видом добродушного простака, мсье Шаво старательно скрывал свои истинные планы, о которых Шкурин начал догадываться ещё на пакетботе, разглядев в темноте трюма винтовку «Гра». И сейчас, стоя на берегу рядом с речной пристанью, Пётр ещё раз мог убедиться в правильности своих выводов.

Глядя на негров, бесконечной цепочкой взбегавших по сходням на пароход, Пётр отметил образцовую организацию разгрузки и огромное количество доставленного груза. К тому же оказалось, что ящики с винтовками были заранее снабжены лямками так, чтоб на каждый пришлось сразу четыре носильщика. Уже одного этого было достаточно, чтобы понять: ящики собираются нести далеко.

Что же до остального, то пристань, к которой приткнулся их пароход, была временной и, как выяснил Пётр, ещё даже не имела названия. Рядом с ней стояло несколько европейских бунгало в окружении двух десятков хижин. Однако Шаво, судя по всему, задерживаться здесь не собирался. Как только груз оказался на берегу, негры носильщики, поразбирав тюки и ящики, длинной цепочкой двинулись по едва заметной тропинке, уводившей в сторону от реки.

Вышагивая вместе с Шаво и Флер где-то в середине этого своеобразного каравана, Пётр слушал экзальтированные возгласы француза, как мог ухаживал за его дочкой, одновременно прикидывая, кто и где ещё должен присоединиться к ним, так как сейчас их было всего трое белых на целую сотню негров…

Идти таким образом пришлось чуть больше часа, и, едва разглядев впереди маленькие домики, прятавшиеся под деревьями, Пётр вздохнул с облегчением. Сама миссия, к которой они подходили, представляла собой три ряда низких строений, образовавших три стороны четырёхугольника. Посередине стояла церковь, и всё вместе окружало сразу две ограды. Одна, меньшая, отделяла европейскую часть застройки, а вторая охватывала всё селение.

В воротах миссии, среди толпы чернокожих, высыпавших навстречу каравану, Пётр увидел двух белых. Один из них, стройный молодой человек, пожимая руку Шкурина, весело отрекомендовался:

– Лейтенант Анри Гуро!

В то время как второй белый, низенький, полный и уже весьма пожилой человек, дружески улыбнулся и без всяких околичностей пригласил:

– Прошу к столу, друзья мои, вы подошли как раз вовремя…

Стол, к которому приглашал преподобный Бюше, как позднее узнал Пётр – основатель и глава этой миссии, – оказался весьма неплохим. По крайней мере местных блюд не было вовсе. Похоже, хозяин поступил так специально, чтобы продемонстрировать свои достижения в плане цивилизации.

Однако рассаживать гостей преподобный Бюше почему-то не спешил. Только после того как босой слуга-африканец почтительно приблизился и негромко сказал: «Ндио, бвана»[1]1
   Ндио, бвана – Да, господин (суах.).


[Закрыть] – хозяин всплеснул ладонями и весело объявил:

– Ну вот, господа, наконец-то все собрались…

Пётр с интересом посмотрел на двери, чтобы увидеть, кого же ждал преподобный, и удивился. Человека, вошедшего в комнату, который только сев за стол пробормотал своё имя, трудно было принять за европейца…

* * *

Тони Менс, а именно так звали опоздавшего, был худой, жилистый и до черна загорелый. Сказать, сколько ему лет, Пётр затруднялся. Может, тридцать, а может, и все пятьдесят. Уже за обедом Шкурин узнал, что Тони – профессиональный охотник, который знает тут всё, и именно присутствие этого человека, согласившегося вести караван, наполняло Шаво хвастливой уверенностью.

Кстати, уверенности оно придало и Шкурину, одновременно заставив призадуматься, зачем Тони Менс приглашён участвовать в экспедиции, которая так загадочно объединяет красивую девушку и офицера с грузом оружия? Эти размышления так захватили Петра, что он даже не принял участия в разговоре, который между тем становился всё интереснее.

Неожиданно преподобный Бюше, конечно же игравший за столом главную скрипку, повернулся к не решавшемуся открыть рот Шкурину и спросил:

– Ну как, молодой человек, освоились?

– Ещё не совсем. – Пётр вытер салфеткой уголки губ и улыбнулся. – Признаться, вот так жить среди туземцев я бы, наверно, не смог.

– А что туземцы? – усмехнулся Бюше. – Они готовы и работать, и торговать. И вообще африканец, как и всякий человек, в своих интересах работает весьма усердно.

Пряча в глазах хитроватую усмешку, лейтенант Гуро прямо через стол, обратился к преподобному Бюше.

– В общем, я с вами согласен. Однако чем пояснить, что есть люди белые и есть люди чёрные и разница между ними не только в цвете кожи. Нет ли здесь какого-то скрытого смысла?

– Снова вы за своё… – Бюше укоризненно покачал головой, и Пётр сделал вывод, что этот разговор является продолжением какого-то давнего спора. – Конечно, я мог бы ответить вам, что Бог создал и белых, и чёрных и лишь метисов – дьявол, но я скажу просто: все они люди. А если я вам, лейтенант, скажу, что негры верят, будто душа человека переселяется в обезьяну, вы наверняка напомните мне, что по этому поводу говорил Дарвин…

– Пусть так, – вроде бы согласился Гуро. – Почему же тогда сами африканцы считают нас совсем разными? Я сам слышал, как один негр уверял родичей, что мы дети разных отцов. Он ещё добавил, доказывая это: как бы мы ни мылись, нам всё равно не стать светлыми.

– Это так. Но делать вывод, что белый человек создан для чистой работы, а чёрный – для грязной, нельзя. Достаточно вспомнить, что ещё есть и жёлтые, и красные люди. В конце концов цветом кожи скандинав отличается от итальянца или испанца, – с лица Бюше исчезла улыбка, но он продолжал говорить спокойно. – Мне лучше, чем кому-нибудь другому известна мысль, будто все африканцы – дикари. Но мне также известно, что чёрные считают белых людоедами и детский бука у них тоже белый. Они также воспринимают наши голубые глаза и рыжие усы, как мы их лица и курчавые волосы. И вообще те, кто считает, будто их речь бедна, сильно ошибается. Все, кто может свободно говорить с африканцами, подтвердят: они имеют такие же суждения, как и наши простолюдины.

– Извините, – Шкурин решился прервать затянувшийся монолог Бюше, – а в чём вы видите причину такого, весьма существенного, различия?

Преподобный перевёл взгляд с лейтенанта на Петра, и на его губах снова заиграла улыбка.

– Считаю, молодой человек, это всё из-за климата и плодородия.

– Разве? – такой вывод для Петра был неожиданным, и он искренне удивился. – Тогда, наверное, тут рай для колонистов?

– А это, мой друг, как получится. – Бюше заулыбался ещё приветливее. – Вот, например, когда мы начинали, то бегемот вытоптал наши огороды, обезьяны крали яйца в курятнике, овец сожрал крокодил, а ко всему прочему туземцы стащили гусей. Сами видите, как оно бывает…

– Ничего не скажешь, – сочувственно вздохнул Пётр и заметил: – Однако, теперь вы обустроились совсем неплохо. Я так понимаю, дело пошло на лад? Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь. Мы выращиваем мапиру, просо, ямс, касаву, сладкий картофель, табак, коноплю, кукурузу, даже земляные орехи, но это не главное. Теперь мы культивируем хлопок. Специально завезли сюда «тонье-манга», один из лучших сортов…

По тому увлечению, с которым заговорил Бюше, Пётр понял, что преподобный сел на своего конька, однако и на этот раз его монолог был неожиданно прерван. Мадемуазель Флер, которая, как и Пётр, почти не вмешивалась в беседу, вдруг громко пожаловалась:

– Извините, господа, но, по-моему, это так скучно…

Сидевшие за столом сочувственно рассмеялись, а преподобный тут же поднялся и заявил:

– Наша очаровательная Флер своевременно напомнила нам, что любой труд надо время от времени прерывать отдыхом. Господа, прошу в сад…

Того, что тут может быть сад, Пётр даже не допускал, поскольку ничего похожего при беглом осмотре миссии не приметил. Однако сад был, только попасть туда мог не каждый. С трёх сторон его окружали глухие стены построек, а вдоль четвёртой тянулась длинная веранда, выход на которую был только из дома хозяина.

Сад поражал разнообразием цветов и растений, о названиях которых Шкурин и представления не имел. Не скрывая охватившего его восторга, Пётр сделал несколько шагов по усыпанной песком дорожке, и вдруг с дерева спрыгнул молодой шимпанзе. Пётр инстинктивно отступил назад, но Бюше тут же ободрил гостя:

– Не бойтесь, мой друг, это Коко…

К величайшему удивлению Петра, обезьяна, услыхав своё имя, встала на ноги и пошла к нему, как человек, протягивая длинную волосатую руку. Пожимая тёмную ладонь Коко, Пётр растерянно обернулся и увидел за спиной Тони Менса. Дружески кивнув Шкурину, охотник улыбнулся и сказал:

– Поздравляю, господин Томбер. В лице Коко вас приветствует сама Африка…

* * *

М.В.Д.

Кiевскiй Уездный исправнiк

№ 721

г. Кiевъ

Дата: Июня 18 дня, 1890 г.

Секретно

№ 122

Его Превосходiтельству

Господiну Кiевскому Губернатору

Рапорт

Представляя прi сем копii рапортов, iмею честь донестi Вашему Превосходiтельству, что казачiй Войска Донского есаул Боркутiнъ Иван третьего дня сего месяца обнаружен мёртвым в седьмом нумере гостiннiцы «Парiжъ».

Согласно заключенiю частного врача, доктора медiцiны Телятьева, смерть есаула следует счiтать насiльственной. Предпрiнятым расследованiем установлено, что iз нумера похiщен саквояж с бумагамi, прiнадлежавшiмi есаулу. Так же было установлено, что саквояж прiсвоен некiм г. Деллером, прожiвавшiм в одiннадцатом нумере гостiннiцы «Парiжъ».

Господiн Деллер съехал iз гостiннiцы второго дня сего месяца i несмотря на тщательный розыск в городе i уезде не обнаружен.

Подлiнный подпiсал: прiстав 1 стана Яневiч

С подлiнным верно: секретарь Бутенко.

* * *

На второй день, после обеда, совершенно неожиданно Тони Менс позвал Петра на охоту. Сначала Шкурин решил, что пойдут все вместе, но, как оказалось, Менс пригласил только его. Это выглядело несколько интригующе, и Пётр согласился, не колеблясь. Поскольку собственного ружья у него не было, Менс великодушно предложил воспользоваться его личным арсеналом.

Стоя посреди комнатки, отведённой Менсу, Пётр по очереди брал в руки «ремингтон», «винчестер», «эйнфильд», колеблясь, какое ружьё предпочесть. Наконец, решив не утруждать себя, он выбрал лёгкий «Винчестер» и сразу принялся ловко заполнять патронами подствольный магазин американской винтовки.

Перехватив взгляд Менса, который одобрительно следил за его действиями, Пётр с наигранным безразличием поинтересовался:

– А почему мы идём только вдвоём? Другие что, не хотят?

– Других я не приглашал… – Менс сделал многозначительную паузу, взял свой «ремингтон» и посмотрел на Шкурина. – Ну что, пошли?

– Я готов, – Пётр закинул «винчестер» на плечо и, следуя за Менсом к выходу, усмехнулся. – Кажется, вы решили проверить чего я стою…

– Не только, – отозвался Менс и уже во дворе миссии, направляясь прямо к воротам, пояснил: – Видите ли, Томбер, я знаю только трёх человек, с кем Коко здоровается за руку. Это преподобный Бюше, я, а теперь ещё и вы…

Незначительная смена интонации подсказала Петру, что дело совсем не в охоте и, чтоб скрыть свою догадку, он поинтересовался:

– На кого охотиться будем?

– На бегемотов. Неподалеку речка, не судоходная, но всё-таки… Заодно преподобный Бюше просил каноэ для него приглядеть…

К сожалению, лодку купить им не удалось. Рассматривая полувытащенное из воды каноэ, Пётр с интересом прислушивался к разговору, который вёл с хозяином лодки Тони Менс. То, что негр, собиравшийся было продать лодку, теперь почему-то раздумал, Пётр догадался, но почему так произошло, понять не мог. В конце концов Менс бросил уговаривать упрямого владельца и, выругавшись, пошёл к большой шлюпке, где его уже давно дожидались другие негры, тоже собравшиеся на охоту. Догнав раздосадованного охотника, Пётр спросил:

– Почему он отказался? Вроде ж была договорённость?

– Была, – Менс сердито махнул неграм, чтобы они стаскивали шлюпку в воду, и повернулся к Шкурину. – Вы видели дерево, у которого я стоял?

– Конечно… – Пётр на всякий случай, проверяя себя, оглянулся и ещё раз посмотрел на заросли, от которых они только что отошли.

– Так вот. Я видел дерево, вы видели дерево, все видят дерево, а тот негр там своего отца увидел. Вроде тот явился к нему в виде змеи и запретил продавать каноэ.

– Змеи?.. – Пётр снова, теперь уже с подозрением посмотрел на откос, покрытый буйной растительностью. Судя по всему, там должны были быть не только змеи, и Шкурин пожал плечами.

– Почему именно змея, а не что-то другое?

– А вот про это спрашивать напрасно. Ему так стрельнуло в голову, и всё. Вот вам и первое знакомство с местными нравами, – неожиданно рассмеялся Менс и, ступив сапогом в воду, полез через борт в шлюпку.

Когда они уже достаточно отплыли от берега, Пётр посмотрел вокруг и, чтобы несколько отвлечь Менса от мысли о неудачной покупке, показал на пригорок, где теснились хижины негритянского селения.

– А чего это у них жильё так высоко? На берегу ж удобнее…

– О, то хитрая штука, – покачал головой Менс. – Вы, надеюсь, не считаете, что если чёрный, то непременно дурак? Просто там воздух лучше и москитов нет.

– Вот, оказывается, в чём дело… – Пётр почесал затылок и вдруг заключил: – Выходит, тот негр просто раздумал продавать лодку?

– Мне тоже так показалось, – кивнул Менс. – И вообще не имеет значения, белый жулик, чёрный…

– Это точно… – Пётр отодвинул в сторону гарпун, к которому уже был привязан надутый пузырь и наклонился ближе к воде. – Ну что ж, будем высматривать добычу…

– Осторожнее, – Менс потянул Петра назад на сиденье. – Тут, между прочим, крокодилов до чёрта, так что повнимательнее. Вообще-то если рыбы много, крокодил человека не трогает, однако, всё может быть… Даже если напиться надо, лучше ямку в песке выкопать, чем к воде подходить.

Совсем рядом с бортом от быстрых, энергичных гребков на поверхности воды образовывались маленькие расходящиеся воронки. Глядя на них, Пётр на минуту представил себе, как там, в тёмной глубине, плавают крокодилы, и сразу почувствовал себя неуютно.

– А они как же? – Пётр кивнул на негров, которые дружно гребли, ничуть не опасаясь каких-то там крокодилов.

– Они это знают и, чтоб купаться у берега, делают специальные загородки из брёвен.

Пётр вспомнил, что и правда видел по дороге нечто подобное и крутнулся на месте, пытаясь рассмотреть торчавшие из воды брёвна, но тут негр, сидевший рядом, дёрнул его штанину.

– Кибоко, бвана…[2]2
   Кибоко, бвана – Бегемот, господин (суах.).


[Закрыть]

Пётр посмотрел в ту сторону, куда указывал негр, и совсем близко на отмели увидел выглядывавшие из воды головы бегемотов. Похоже, взрослые животные мирно дремали, и только малыши играли друг с другом. Небольшой бегемотик, удивительно напоминавший повадками щенка, вскарабкался на спину своей мамаше и с шумом плюхнулся назад в реку. Только один бегемот, зачем-то выбравшийся на берег, медленно возвращался к воде, лениво похрюкивая. При ходьбе под его кожей переливался жир, а сам он удивительно напоминал толстую, лоснящуюся бочку.

Менс жестом показал, откуда нужно заходить, шлюпка медленно приблизилась к стаду, и когда до бегемотов оставалось ярдов двенадцать, охотник опёрся коленом на доску сиденья и прицелился.

Выстрел переполошил всё стадо. Бегемоты, мирно отдыхавшие на отмели, бросились в глубину. Плеск, шум, фонтаны брызг мгновенно превратили сонное царство в сплошной хаос. Через минуту вокруг не было видно ни одного животного, и только бок подстреленного Менсом бегемота выглядывал из воды примерно на четверть.

Шкурин, привставший на сиденье, чтобы лучше рассмотреть плавающую тушу, внезапно ощутил резкий толчок, сбросивший его на днище. Пётр ещё не понял, что произошло, как лодку снова тряхнуло, и совсем рядом с бортом показалась огромная пасть вынырнувшего бегемота.

В следующий момент зубы животного впились в борт шлюпки, затрещало дерево, перепуганные негры, бросив вёсла, замахали копьями, и только Менс не утратил самообладания. Он поднял свой «ремингтон» и выстрелил в голову разъярённого бегемота. Затем грянул второй выстрел, и страшная пасть исчезла, оставив в борту измочаленную зубами доску.

Менс вытер пот, выступивший на лбу, и, опустив ружьё, повернулся к всё ещё не пришедшему в себя Петру.

– Видите, Томбер, как тут бывает…

– Вижу… – Шкурин попытался взять себя в руки и через силу улыбнулся. – Мы всё про крокодилов речь вели, а, выходит, и бегемот сожрать может…

Поставив винтовку между колен, Менс оперся на неё, сел на сиденье и, странно посмотрев на Петра, неожиданно спросил:

– Томбер, а вам известно, что мадемуазель Флер не идёт с нами?

– Флер?.. – не поняв, в чём дело, переспросил Пётр, но тут же спохватился: – Ах, Флер!

Он понимал, что вопрос, поставленный так неожиданно, имеет целью прояснить ситуацию с ним самим, однако, памятуя, что об этом никто не заговаривал и предложения остаться вместе с Флер в миссии тоже не было, Пётр внешне равнодушно заключил:

– Ну что ж, так, наверное, лучше. Вы же сами только что говорили, здесь всё может случиться… Но, я надеюсь, мы тоже долго ходить не будем?

– А это уж как получится… – Менс покачал головой и, словно предостерегая Шкурина от чего-то неожиданного, многозначительно добавил: – Знаете, Томбер, я не хочу ничего загадывать наперёд, но сафари – это сафари…

* * *

Ньика – саванна, земля цвета львиной шкуры, расстилалась вокруг. Вытянувшись длинной змейкой по траве, похожей на спелую рожь, шёл караван. В такт упругому шагу покачивались на головах чёрных носильщиков белые тюки. Они и такие же белые повязки на бёдрах негров вместе с пробковыми шлемами европейцев одинаково хорошо выделялись как на жёлтом фоне саванны, так и в густой зелени джунглей.

Оставались позади акакции-седари, на кронах которых, как на коврах, густо сидели грифы. Задирая чёрные хвосты, уносились во все стороны испуганные газели. Завидев людей, смешной рысью убегали жирафы. Однако, ни на что не обращая внимания, караван из девяноста пяти человек шёл, не останавливаясь.

Уверенно вышагивал впереди проводник – метис Симбонанга, одетый в отличие от негров носильщиков, в цветастый тюрбан и лёгкую накидку. Двумя цепочками шли по обе стороны каравана сорок чёрных воинов-аскари. Держась вместе и то и дело перекладывая с плеча на плечо ружья, шли ещё не привыкшие к таким переходам четверо белых…

Обилие впечатлений постепенно привело к тому, что Пётр даже перестал обращать внимание на животных, кишевших вокруг, и снова погрузился в свои мысли. Сейчас его больше всего занимала истинная цель экспедиции, поскольку на обычное сафари она не походила никоим образом.

Прежде всего Петру бросилось в глаза, что в самом конце каравана негры носильщики тащат те самые ящики с винтовками «Гра», которые он заприметил ещё на «Зуаве». Потом Шкурин заметил, что ни Менс, ни Шаво, которые раньше говорили только про слоновую кость, сейчас и внимания не обращают на слонов, встречавшихся по дороге. Следовательно, цель каравана была совершенно иной…

Внезапно размышления Петра оборвал предостерегающий выкрик. Он прошёл немного вперёд, остановился и, ощущая в груди холодок опасности, молча потянул с плеча «винчестер». Оказалось, что проводник, который шёл тропой, известной только ему, точно вывел караван к ограде, вдоль которой успела выстроиться добрая сотня вооружённых копьями воинов.

Петру показалось, что вот-вот начнётся стрельба, он даже поудобнее перехватил винтовку, но неожиданно оказавшийся рядом Менс властно пригнул ствол «винчестера» к земле.

– Подождите, Томбер, ничего удивительного, они видят нас впервые, но, надеюсь, Симбонанга сумеет с ними договориться…

И действительно, метис вышел вперёд и что-то громко выкрикнул. В тот же момент с другой стороны из строя выскочил молодой негр и заскакал на месте, угрожающе размахивая копьём. Казалось, Симбонанга должен был тут же перепуганно отступить, однако он, наоборот, подошёл ещё ближе и заговорил, постепенно переходя с крика на обычную речь.

Теперь вперёд выступил старый негр и, отстранив воинственного соплеменника, спокойно заговорил с Симбонангой. Менс, который всё время прислушивался к разговору, удовлетворённо кивнул и усмехнулся.

– Вот видите, Томбер, они даже обещают накормить нас…

Охотник не ошибся. Уже через полчаса местный вождь Читимба вместе со старейшинами селения сидел на площадке-боало, укрытой от солнца широкой кроной баньяна, и внимательно слушал прибывших. За ним молча теснились мужчины племени, не выпускавшие из рук ни копий, ни щитов из буйволовой шкуры. Дальше, вокруг площадки, имевшей ярдов двадцать пять в поперечнике, теснился ряд круглых хижин с грибообразными кровлями из связанной пучками травы, а за ними виднелся склон, поросший деревьями.

Обрадовавшись, что всё закончилось так мирно, Шаво приказал открыть тюк и теперь на боало происходил торг. Пройдоха-метис, весело скалясь, наклонился к вождю и что-то говорил ему, широко разводя руки. Между тем, слушая Симбонангу, вождь вытянул из тюка свёрток материи и, щупая её со всех сторон, коротко отвечал метису.

Наконец стороны пришли к соглашению, вождь разложил ткань на коленях и принялся любоваться как уже своей собственностью, а Симбонанга повернулся к Шаво и заговорил:

– Его, Читимба, – метис скорчил рожу в сторону вождя. – Брать весь кусок для себя и жены. Его давать большой корзина муки и в придачу один петух, для бвана…

Метис поднял грязный указательный палец и умильно посмотрел на Шаво, явно ожидая похвалы. Глядя на ужимки проводника, Пётр едва удерживался от смеха, однако, сообразив, что сделка состоялась, поинтересовался:

– Слушай, Тони, я никак не пойму, кто тут кого надул?

– А чего понимать, считай сам, – Менс повернулся к Петру. – За месяц работы негр получает 16 ярдов ткани, жена тоже стоит 16 ярдов, а хижина 4. За то, что он взял, они берутся кормить нас всех, так что я считаю, вполне приличная сделка…

– Да и ещё петух, – с усмешкой добавил Пётр и вздохнул. – Жаль, я ихнего языка не понимаю, они разговоры ведут, а я стою пень пнём…

– Да научиться не трудно, всё равно пока делать нечего.

В этот момент к ним подбежал носильщик-негр и негромко сказал Менсу:

– Чакула тайари, бвана…

– Ну вот, можешь начинать обучение. Он говорит: кушать подано, – рассмеялся Менс и повёл Петра к ряду хижин, откуда тянуло дымом и уже слышался запах чего-то вкусного…

Лёжа на подстилке из сухой травы и глядя на косой соломенный потолок, Пётр старался привести в хоть какой-то порядок обилие новых впечатлений. За стеной хижины глухо рокотали барабаны и доносилось ритмичное пение. Это собравшиеся на боало туземцы праздновали прибытие богатого каравана.

Неожиданно пение прервалось, и вместо ритмичной мелодии барабан вдруг начал издавать резкие, громкие звуки. «Нгома икото – большой барабан, нгома итанто – маленький барабан», – Пётр вспомнил названия, которые сегодня весь вечер изучал с помощью Менса. Из других слов почему-то запомнился только сунгури – заяц.

Повторение урока прервал сам учитель, Тони Менс. Заскочив в хижину, он весело толкнул Шкурина в бок и слегка хмельным голосом спросил:

– Вы спите, Томбер?

– Конечно, – недовольно пробурчал Шкурин. – Сами говорили, завтра с утра на охоту пойдём…

– Обязательно пойдём, – Менс сел и, кряхтя, принялся разуваться, – поскольку вечером к нам сюда гость должен заявиться…

– Гость? – Пётр удивлённо поднял голову. – Какой гость? Откуда?

– Папаша Хельмор. Он ночует в соседнем селении…

Кто такой Хельмор Пётр услыхал ещё в миссии от преподобного Бюше, который увлечённо рассказывал об этом странствующем миссионере. Теперь становилось понятнее, почему караван так спешил именно сюда, и, надеясь, что слегка подвыпивший Менс станет словоохотливей, Пётр нарочито зевнул, а потом вроде как из простой вежливости поинтересовался:

– У вас что, договорённость была?

– Нет, это негры сказали. Они только что с ним разговаривали…

– Только что? Разговаривали? – недоумённо спросил Пётр и приподнялся на локте. – Вы что, шутите?

– Какие шутки? – рассмеялся Менс. – У вас же над ухом там-там бил!

Про там-тамы Пётр уже был наслышан достаточно, но о том, что недавние резкие удары барабана и есть прославленный африканский телеграф, даже не догадывался. И позже, уже лёжа в темноте, наполненной загадочными шорохами, он в конце концов пришёл к выводу, что теперь должно произойти нечто интересное…

* * *

На следующий день утром, когда охотники уже совсем было собрались выходить на охоту, к Менсу, который в последний раз проверял свой «ремингтон», в сопровождении целого десятка аскари, подошёл Симбонанга.

– Бвана, – с лукавой усмешкой обратился метис к охотнику, – твой слуга не есть сытый. Твоя стреляй, нам кус-кус доставай…

Симбонанга развёл руки и показал всем, как будет стрелять Менс и как от его выстрелов будет падать всяческая дичь. Аскари, сопровождавшие Симбонангу, тоже сообразили, о чём речь, и, сверкая белозубыми улыбками, дружно закивали.

– Ишь, тоже мясо любят, чертяки чёрные, – вместе с ними рассмеялся охотник, и в его словах не слышалось ничего оскорбительного…

Уже за какую-нибудь милю от селения было на что поохотиться. Чтобы не тащить туши издалека, Менс послал аскари с их длинными мушкетами гнать антилоп на охотника. Стрелять должны были только белые из своих винтовок. Сам Менс стал на первый номер, поставил Шкурина и лейтенанта Гуро справа и слева от себя, а затем на всякий случай приказал неграм, тащившим запасные ружья, отойти немного назад.

Долго ждать не пришлось. Как только выстрелы аскари, которые никак не могли удержаться, чтоб не бухать из своих мушкетов, постепенно приблизились, мимо охотников начали пробегать сначала одиночные животные, а потом и небольшие стаи. Однако Менс не давал команды, выглядывая что-нибудь посолиднее. Наконец он заметил десяток антилоп и крикнул Шкурину:

– Топи[3]3
   Топи – антилопа (суах.).


[Закрыть], Томбер, топи!.. Стреляйте!

Пётр вскинул винтовку, привычно поймал мушку в прорезь, и вдруг его остановило ощущение, что всё это уже однажды было. На какой-то момент воспоминания поглотили его целиком, и вместо антилопы он отчётливо различил конскую голову и всадника в чалме, который, припав к седлу, гнал и гнал куда-то в широкую степь…

Пётр машинально выкинул мушку на полтора корпуса и, плавно поведя стволом, нажал спуск. Антилопа как подкошенная рухнула на землю, но Пётр этого уже не заметил. И когда Менс выкрикнул ему что-то поощрительное, Шкурин опустил винтовку и отрицательно покачал головой.

– Я не буду больше стрелять. Мне что-то мерещится. Наверно, я слегка перегрелся, так уж вы дальше, без меня…

Не обращая внимания на удивлённый взгляд Менса и проигнорировав попытку Гуро уговорить его остаться, Шкурин, закинув «винчестер» за спину, медленно пошёл назад к неграм носильщикам, которые расположились лагерем позади цепочки стрелков.

Обойдя заросли, Пётр начал осматриваться по сторонам, отыскивая глазами временный лагерь. Шум охоты, выстрелы, даже отдельные выкрики были хорошо слышны, и Шкурин машинально прислушивался, надеясь услыхать голоса негров, собиравшихся расположиться где-то здесь.

Внезапно, совсем рядом, из-за кустов послышался визг, похожий на резко-пронзительное «иу-иу». Ощущение опасности пронизало Петра, и он, замерев на месте, начал приглядываться. Почти сразу в тех же кустах послышался топот, напоминавший конский, только более сильный, и сразу же из кустов начали выскакивать негры, остававшиеся в лагере.

Безотчётная тревога мгновенно усилилась, и Пётр, увидев в руках одного из мчавшихся в его сторону негров слоновое ружьё Менса, как по наитию, секунду пробежал рядом и просто вырвал у него тяжёлый, длинноствольный штуцер.

– Фару, фару! – на бегу кричали перепуганные негры, но Пётр, как на грех, никак не мог вспомнить, что означает это слово, которое, совершенно точно, вчера называл ему Менс.