Текст книги "Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами"

Примечания

Условные сокращения

Белинский – Белинский В. Г. Полное собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.

БдЧ – «Библиотека для чтения».

ГИХЛ – Добролюбов Н. А. Полн. собр. соч., т. I–VI. М., ГИХЛ, 1934–1941.

ЖМНП – «Журнал министерства народного просвещения».

Изд. 1862 г. – Добролюбов Н. А. Сочинения (под ред. Н. Г. Чернышевского), т. I–IV. СПб., 1862.

ЛН – «Литературное наследство».

Материалы – Материалы для биографии Н. А. Добролюбова, собранные в 1861–1862 гг. (Н. Г. Чернышевским), т. 1. М., 1890 (т. 2 не вышел).

МВед – «Московские ведомости».

ОЗ – «Отечественные записки».

РБ – «Русская беседа».

РВ – «Русский вестник».

РСл – «Русское слово».

СПб Вед — «Санкт-Петербургские ведомости».

Совр. – «Современник».

Чернышевский – Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939–1953.

Впервые – Совр., 1860, № 1, отд. III, с. 157–182, за подписью «Н.-бов». Вошла в изд. 1862 г. с восстановлением цензурных изъятий.

Статья «Всероссийские иллюзии…» – вклад Добролюбова в обсуждение вопроса об отмене телесных наказаний – одного из важнейших в России середины XIX века. Порождение крепостничества, розга имела широчайшее применение в николаевской России: пороли уголовных преступников из «низших» сословий, солдат в армии, крестьян в помещичьих имениях и государственных деревнях, пороли детей в школах. В воспоминаниях об учебных заведениях 1830–1840-х гг. зафиксировано немало случаев, когда телесное наказание приобретало характер издевательства или изуверской жестокости (см., напр.: Ильинский А. И. За полстолетия. – Русская старина, 1894, № 1, с. 71–74, 78–80; «За много лет. Воспоминания неизвестного» – там же, № 2, с. 184–187). Но и оставаясь в рамках закона, телесное наказание исполняло свою социальную функцию нравственного подчинения личности, поддержания сословной иерархии и «авторитета» власти. Поэтому отмена телесных наказаний воспринималась передовой русской мыслью как важнейшая после уничтожения крепостного права общественная задача (см., напр., письмо Белинского к Гоголю). Однако, как показали выступления в печати в конце 1850-х гг., когда вопрос стал предметом открытого обсуждения, телесное наказание далеко еще не было окончательно осуждено в общественном мнении. И дело не только в том, что были еще защитники розог (в основном – среди помещиков, боявшихся оказаться после реформы в соседстве со своими бывшими крепостными без орудия «обуздания»). Главное, что противники телесного наказания часто не находили серьезного обоснования для своей позиции. Поэтому об отмене телесного наказания они говорили как о чем-то желательном, но необязательном, преувеличивали трудности этого дела и откладывали его осуществление на неопределенный срок. Характерный пример: А. С. Зеленый, либеральный помещик, сочувствовавший литературной деятельности Добролюбова и Чернышевского (см.: Переписка Чернышевского с Некрасовым, Добролюбовым и А. С. Зеленым. М. – Л., 1925, с. 134), в заметке под знаменательным заглавием «Административно-хозяйственный вопрос» спрашивал «гг. помещиков»: «…Нет ли какого средства заменить телесное наказание чем-нибудь другим, столь же действительным, но не столь неприятным?» «Телесное наказание, – объясняет он далее, – имеет в себе нечто отталкивающее… После этого всегда бываешь расстроен… литературная статья не читается, музыкальная пьеса не слушается; жизнь как-то огрубляется, все как-то на душе не ловко, хотя и сознаешь, что совершенный акт наказания есть только исполнение обязанности и что это зло – необходимое» (Земледельческая газета, 1857, № 16, С. 126).

«Современник», для которого попросту не было вопроса «бить или не бить», вплоть до 1860 г. выражал свою позицию подчеркнутым неучастием в этой полемике и ироническим ее освещением (см., напр., рецензию Добролюбова «Стихотворения Михаила Розенгейма», наст. изд., т. 1, с. 696, и статью «Литературные мелочи прошлого года», наст. изд., т. 2, с. 108–109) – также, как он вел себя по отношению к спорам о пользе грамотности для народа, о гласности и др. Однако признание розог одним из самых серьезных их противников – Н. И. Пироговым, который пользовался громадным авторитетом как гениальный хирург, мужественный участник обороны Севастополя и как педагог-мыслитель, заставило журнал вмешаться в этот спор. Проникнутое пафосом уважения к человеческой личности, страстное «обличение» Пирогова в отступничестве не только продемонстрировало позицию «Современника», но и резко подняло «статус» проблемы, превратив ее из «административно-хозяйственного», педагогического и т. п. в вопрос большой общественной и нравственной значимости. Однако розги – лишь один тематический «план» статьи, второй и не менее важный для Добролюбова – «всероссийские иллюзии». Пироговские «Правила…» – попытка применения на практике убеждения Пирогова, что решение всех общественных проблем в строгом соблюдении существующих законов, – обнаружили внутреннюю противоречивость такого взгляда. «Закрепляя» сложившиеся школьные порядки, Пирогов был вынужден «закрепить» и их необходимую принадлежность – розги, которые, по его мнению, препятствуют развитию «чувства законности». На примере Пирогова Добролюбов показал несостоятельность надежд общества на либеральных «идеальных чиновников», которые, действуя в рамках существующей общественной системы, вынуждены подчиняться ее логике, независимо от их личных качеств. Развенчивая эти «всероссийские иллюзии», критик тем самым стремился привить своим читателям «системный» взгляд на общество и одновременно – разбудить общественную самодеятельность, скованную вековой привычкой ожидать перемен «сверху».

Статья произвела огромное впечатление. В среде демократической молодежи она была встречена с большим удовлетворением. «Я помню, как ликовал Михаэлис, прочитав Добролюбова «Иллюзии, разрушенные розгами», – рассказывал впоследствии Н. В. Шелгунов об одном из лидеров петербургского студенчества начала 1860-х гг. (Шелгунов Н. В., Шелгунова Л. П., Михайлов М. Л. Воспоминания, т. I. M., 1967, с. 247). Но и в либеральной печати пироговские «Правила» поначалу не нашли защитников. Напротив, выступление Добролюбова было поддержано критическими отзывами о киевских «Правилах…» в других изданиях (см.: ОЗ, 1860, № 1, отд. V, с. 29–32; № 2, отд. V, с. 73–74; Григорович А. И. Отчего наказания телесные… упорно удерживаются в системе воспитательных мер? – Русский педагогический вестник, 1860, № 9; Белов И. Д. Необходимы ли наказания в деле воспитания? – Журнал для воспитания, 1860, № 11, 12; Мельгунов Н. А. То be or not to be? Бить или по бить? – Наше время, 1860, № 29, 31 июля). И лишь полтора года спустя, когда смещение Пирогова с поста попечителя Киевского учебного округа вновь привлекло к нему общественное внимание и сочувствие, была найдена «формула» оправдания Пирогова: сохранив розги в гимназиях, он сделал вынужденную, но необходимую уступку отсталой педагогической среде. Причем некоторые защитники Пирогова ставили ему эту уступку в особую заслугу, так как в ней, по их мнению, проявилось стремление попечителя к коллегиальному решению вопросов. В то же время Добролюбов был обвинен в «либеральном деспотизме» и в «оскорблении» заслуженного общественного деятеля (см. статью «От дождя да в воду» и примечания к ней в наст. т.). Сам Н. И. Пирогов ответил своим критикам «Отчетом о следствиях введения по Киевскому учебному округу «Правил о проступках и наказаниях учеников гимназий» (Воспитание, 1861, № 2–4). Отстаивая все основные положения «Правил…», в том числе и сохранение розги, он указывал на то, что хотел «сделать улучшения сейчас, при настоящем порядке вещей» и не мог «иметь в виду никаких радикальных преобразований», тем самым по существу подтвердив главную мысль Добролюбовыми статьи.

Попытки оппонентов Добролюбова свести смысл его выступления к выпаду лично против Пирогова и обвинения в «либеральном деспотизме» заставили Добролюбова вернуться к этой теме в статье «От дождя да в воду».