Текст книги "В поисках Эго"

Я метался по темной комнате в страшном бреду. Все помещение было в кромешном мраке и какой-то непонятной слизкой субстанции. Было очень тяжело передвигаться по комнате из-за этой субстанции на полу. Я не мог понять, как я очутился в этом помещении, что я там забыл.

В тот момент я не понимал ничего, не понимал даже самого себя: что я ощущал, что видел, что слышал. Весь мир будто погрузился в необъятный туман, он попросту не существовал в тот момент.

Я не знал, что за стенами этой комнаты есть иной мир, хотя когда-то давно я вовсе там жил улыбаясь и радуясь, встречая каждый новый день, но сейчас это все не имело значения. Я был заперт в темном холодном помещении наедине с собой. В голове появилось огромное количество образов людей, которые явно украшали мою прежнюю жизнь, однако я видел их как-то неясно.

Все их силуэты будто стояли за стеклом в моей памяти, и у меня никак не получалось пробиться сквозь него. В тот момент я начал забывать абсолютно все. Не мог вспомнить даже рефлексов или хоть какое-то свое типичное поведение в похожей ситуации. Все маски спали. Все мои прежние психотипы ушли. Сам прежний «Я», который получился в глупом процессе социализации куда-то пропал. Я понял, что невообразимым способом очутился внутри самого себя. Все это темное и мрачное помещение, с слизким полом было моим внутренним миром, в который я, возможно, сам нарочно себя и поместил.

Вот только для чего?

«Nosce te ipsum»

Очень-очень яркая надпись засветилась над дверью в стене прямо передо мной. До появления этой надписи из-за кромешного мрака я никак не мог заметить эту дверь , но ее яркий свет на несколько секунд осветил мне всю комнату. Ее стены были красиво изрисованы разными древними символами, которые, как я точно мог знать, определяли какой-либо модус существования. Возможно, если я сам поместил себя в эту комнату, то следовательно я ее и создавал, значит, что и стены я самостоятельно изрисовывал. С этим осознанием я бросился тщательно изучать символы на стенах. Там их было чрезмерное количество, настолько много, что с каждой новым мгновением я находил все больше и больше знаков, поэтому какой-то длинный промежуток времени, невозможно было точно установить его на координатной прямой времени, ведь и время для мня в тот момент перестало существовать. Эти символы… их было чрезмерное количество, но вдруг я понял, что не знаю их значения. Точнее так будет сказать неправильно, я знал, что значит почти каждый символ, какую историю он несет под собой, но я не мог осознать ни одного из них. Все мои чувства так и оставались в тумане. В тот миг в моей голове все также существовал мысленный поток, однако он больше не имел языкового выражения. Язык, которым мы выражаемся как бы потерял смысл своего существования. Он больше не выражал ничего, ведь этот нейронный пучок во мне открылся полностью, поэтому само мое мировосприятие сдвинулось, съехала как бы точка сборки. С самого детства человек не учится жить, а лишь тренируется играть в нее. С взрослением приходит и картина мировосприятия, которая представляет собой натренированную модель нашего поведения, которая автоматически функционирует в повседневной жизни. Однако сейчас меня вырвали из мое реальности, я оказался там, где эти инструкции не работали, вот моя точка сборки и съехала. Получилось так, что смотря на эти знаки, где-то глубоко во мне всплывал ассоциативный ряд, связанный с этими символами, и если бы в своем новом экзистенциальному модусе я умел связывать этот хаотичный поток информации в одну стройную логическую картину представления о самих символах, то я бы и перестал существовать внутри себя, ибо этот самый ассоциативный ряд, то есть мой безграничный нейронный пучок, получил бы материальное воплощение. А такое материальное воплощение и когда-то давно сложило нашу реальность. Раньше также существовал один большой нейронный пучок, одна информационная база данных, в которой и находился весь наш мир, однако он существовал там не в своем материальном восприятии, а лишь в призрачном представлении. Буквально, там был даже не набросок, а лишь эфемерное представление нашей реальности. Так называемая протомысль. Потом появился модератор, платоновский демиург, назовите его как угодно, главное– это существо смогло выразить мысль, предать ей воплощение в словах для начала. Примерно как в Библии: «Сначала было слово», вот только неважно какое, важно– что это было не хаотичное слово, несущее под собой широчайший спектр неясных значений, а то что слово предало форму мысли. Затем и начал формироваться наш мир, наша реальность.

Так и я сформировался в этой комнате, ко мне пришло ясное осознание, что я– и есть та протомысль, то нейронный пучок, который находится внутри самого себя.

Я бросил попытки осмотреть комнату. Стало уже все равно на эти символы, на дверь, на вывеску над ней. Я просидел так несколько дней, а, может, и лет( невозможно было установить это время, ведь все вокруг остановилось, все было одинаковое, движения не было, а следовательно не существовало и времени. Каждый миг мог быть тысячелетием снаружи), как вдруг меня всего охватил невыносимый страх, тело начало дрожать, а пульс внутри подскочил в разы. Я понял, что мне необходимо выбраться из комнаты, стены начали сужаться, потолок медленно опускался и, показалось, что через несколько мгновений он сдавит меня. Все опять погрузилось во мрак. Не было видно даже своих собственных рук. Я бросился к тому месту, где раньше виднелась дверь с вывеской, но ее там не оказалось, как и стены напротив тоже. Я пытался продвинуться дальше, но и там н нащупал ее. Комната перемещалась вместе со мной. Надпись вскоре загорелась, и я увидел, что все это время оставался на месте, хотя мне показалось, что бежал вперед не меньше часа. Я сделал последний шанс настигнуть дверь, но и он оказался безуспешным. По мере моего приближения к ней, она удалялась ровно настолько, насколько я продвигался вперед.

За дверью был выход. Это я знал точно, никакой больше информации не хранилось в моей голове, только дверь, только выход. Комната продолжала сужаться, Воздуха становилось все меньше и меньше. В какой-то момент дышать стало невозможно.

– Выход! Выход! Дверь! –вопил я как безумный.

Я бежал к ней. Все быстрее и быстрее, но безуспешно: к двери я так и не приблизился. Обессилив, в один момент я лег на скользкую и мерзкую субстанцию на полу и свернулся в позу эмбриона. От безысходности и невыносимого страха, который уничтожал меня изнутри, слезы сами навернулись на глаза. Я плакал… Очень-очень долго плакал. Я лежал так несколько тысячелетий. Слезы никак не могли остановиться, такое мое состояние как будто застыло навсегда. В какой-то момент я почувствовал жалящую боль в спине из-за того, что слишком долго оставался в статике. Но страх… Он не позволял мне распрямиться. Я боялся проснуться, боялся перестать плакать, смертельно боялся выйти из этой статики, ведь в тот момент в мою больную голову под спасительными флагами пришла ужасающая мысль, что в таком состоянии я существую. Я не умру, если продолжу так лежать. Страх и слезы питали мою жизнь. Эта мысль так глубоко засела в моей голове, что вытеснила любые идеи о спасении, в какой-то момент я даже забыл о том, что вообще нахожусь весь заплаканный от смертельного страха, лежащий на полу в ужасной темной комнате прямо перед спасительной дверью, которую просто не могу пока настигнуть. Я даже забыл о том, что самостоятельно когда-то поместил себя в нее, что комната– это творение моих рук. Все это просто ушло из моей памяти куда-то на уровень подсознания. Я чувствовал эту идею, это осознание, но оно было столь нечетким, столь туманным, что у меня банально не получалось зацепиться за эту мысль.

Я оставался лежать так, смертельно боясь пошевелиться. С каждым мгновением я чувствовал свое перерождение внутри, но каждый новый «Я» выбирал путь поведения прежнего. Каждый новорожденный «Я» продолжал дело: продолжал плакать, бояться, лежать, свернувшись в клубочек. В этом оказалась вся идея колеса сансары, колеса перерождения. Оно замкнулось внутри меня. Так продолжалось несколько тысячелетий, а может и вовсе целую вечность ,может, так было всегда. Этого я уже не знал, времени не существовало. Я погрузился в вечность. Все вокруг потеряло смысл. Спасение было рядом, за дверью, но оно оказалось ненужным. Ведь я существовал. Экзистанц полностью поработил меня своей идеей: существуй ради существования. В какой-то момент мне совсем свело голову. Такой образ жизни мне начал нравиться. Я находил в нем что-то свое, необычное и манящее. Наверное, я просто сжился с таким образом и банально позабыл, что можно существовать и иначе. Я принял такую жизнь.

      Однако в один момент кто-то потрогал меня за левое плечо сзади.

Меня охватил еще больший страх, но ним пришло и любопытство.

– Я здесь не один? Кто еще может быть внутри самого меня?– только

две эти мысли крутились внутри моей головы несколько следующих мгновений.

      В какой-то момент все силы в моем больном и дряхлом теле собрались, и я смог чуть-чуть приподнять голову. Это было невыносимой болью. Все мышцы давным-давно затекли, а кости ослабли так сильно, что каждый новый сантиметр поворота головы давался с невероятным усилием, но меня питало это сладкое чувство любопытства. Эта мысль, что я не один. Я хотел лишь на секунду обернуться, узнать кто-то и сразу же вернуться в свое исходное положение. Его я не хотел менять– это точно. Ведь с его утратой мое существование также могло прекратиться навсегда. Более того я боялся потерять то состояние, которое выстраивал внутри себя. Эта поза эмбриона, эти слезы, этот вечный страх неизвестности, казались мне уже настолько родными, что отказаться от них было равносильно отказу от самого себя.

Я медленно-медленно поднимал голову. Сквозь боль, сквозь страх. Кости в шеи трещали и очень громко скрипели. Вся эта картина могла показаться ужасной со стороны. Полуживой человека пытается высвободиться ради знания неизвестности из оков позы эмбриона, в которую самостоятельно сковал себя страхом. Я очень долго распрямлялся. Мне кажется, что за стеной период моей адаптации занял приблизительно столько же, сколько Моисей водил евреев по пустыни. Почти все кости внутри были переломлены от такой попытки сменить положение, поэтому с каждым новым рывком мне приходилось некоторое время привыкать к новому образу существования и только после этого, вновь пытаться обернуться назад. Всего сорок лет понадобилось на то, чтобы перевернуть свое тело. Но что эти сорок лет перед лицом вечности, которую я переживал в этой комнате, да и в общем, чувтсва времени для меня не существовало, это служило лишь метафорическими определениями, которыми я забавляю себя сейчас, в момент написания этой книги. Глаза я смог открыть в самую последнюю очередь.

Открыть глаза. Вновь посмотреть на комнату, образ которой уже давным-давно выпал из моей памяти. Я боялся их открывать. Невозможно было даже представить то, что мне придется увидеть перед собой. А вдруг там будет что-то такое, что навсегда меня изменит. Или что вообще убьёт. В какой-то момент я решил отказаться от попытки открыть хоть один глаза, как вдруг послышался манящий женский голос:

-Это так страшно… открыть глаза. Так страшно видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Это самый глубокий человеческий кошмар. Он намного старее и сильнее всех страхов на свете. Ведь видеть– это необыкновенный дар, которым человек некогда был наделен. Смотреть на реальность. Воспринимать ее– это прекрасно. Но он боится реальности, боится мира вокруг, ведь давным-давно создал мир внутри самого себя. Создал его настолько давно, что попросту не помнит больше иного. И способность увидеть мир, посмотреть на него изменит внутренность человека до основания. Она банально ее разрушит. Сотрет тот мир, который он выстроил внутри себя для поддержания своего существования. Этот страх видеть – самый сильный страх в тебе. Он намного сильнее страха перед смертью. Я это знаю, я-то вижу. Ты совершенно забыл о смерти. Ты решил, что являешься бессмертным существом, которого никогда не коснется конец. В своем безумии ты свернул с истинного пути и в какой-то момент из-за своей же глупости определил свое безумие нормальным состоянием. Единственным состоянием.

После этих слов она подошла и двумя пальцами раздвинула мои веки на левом глазу. Боль обжигало все мое тело. Я пытался закричать, но забыл как открывать рот и издавать звуки. Понадобилось какое-то время, чтобы снова научиться говорить.

Потом она прислонилось к моему правому глазу, однако тот уже открылся самостоятельно.

Я открыл оба глаза. Это было незабываемым ощущением. Комната в которой я находился предстала передо мной. Черные стены, разрисованные непонятными символами, всё также оставались на своем месте. Дверь с надписью неподвижно стояла там же и, казалось, никуда не собиралась убегать от меня. Женщина… Прямо передо мной на полу сидела красивая женщина. Ее кожа была светлого цвета, глаза имели голубовато-зеленые оттенки, а сама она была спортивного телосложения с очень упругими женственными формами. Один только ее образ вводил меня в глубокий экстаз. Я очень долго не мог оторвать глаз от ее прекрасного тела. Сама она невероятно сильно влекла меня к себе. В какой-то момент это выросло в больной греческий психотип любви «мания». Я совершенно забыл обо всем, что было со мной раньше. Желание вернуться в прежней способ существования пропал из моей головы, теперь все мои безумные мысли были наполнены только образом этой женщины, что сидела передо мной.

– Как зовут тебя? – тоненький и хриплый отзвук голоса спросил как бы самостоятельно.

– Мори– произнесла женщина.

– Мари?

– Нет, Мори. Это от латинского «смерть».

Я испугался, услышав, что прямо передо мной сидела смерть. Мысль о том, что прекрасная девушка, к которой я некогда испытывал огромную палитру самых ярких эмоций, была моей смертью никак не уживалась в моей голове.

– Как? Что ты тут делаешь? Я думал, что я внутри себя. Что это мой внутренний мир, в котором я один. Как давно ты здесь? – эти слова машинально вырвались из моей глотки.

– Я всегда была с тобой. Всю твою жизнь я провела за твоим левом плечом. Всегда наблюдала за твоими действиями. Устремляла твой взгляд в верную сторону, но оставалась в тени. Никогда не выходила на свет, ибо было слишком рано. Ты был не готов ко встречи со мной.

– А сейчас? Сейчас я готов принять смерть?

– Нет. Принять смерть – это великое торжество. Умереть– это праздник. Это выход из этого мира. После моего принятия твоя сущность перейдет в другой модус существования. Но ты еще не готов к нему. Самостоятельно ты погрузил себя в бесконечный круг страданий, не сумев даже осознать это. Ты глупец. Редкий дурак, который решил, что перерождение и поддержание внутренних страданий– единственный способ существования. Ты бы никогда не разрушил это колесо, если бы я не прикоснулась к тебе.

– Но зачем ты это сделала?

– Такова сущность смерти. Моя миссия в том, чтобы привести твою душу ко мне. Чтобы очистить ее от страдания и реинкарнации. Я веду все души к себе, к смерти. Когда мне приходится видеть, что кто-то заблудился, потерялся или запутался в себе, то я касаюсь его и он прозревает. Его жизнь наполняется самыми яркими красками, он видит эту реальность настоящей. Перестает бояться мирского, ведь уже прикоснулся с самым сакральным, что есть в его жизни– со смертью.

– Memento mori– эти слова также произвольно вырвались откуда-то изнутри меня.

– Да. Это правильно. Это принцип, по которому следует жить каждому человек. Это основная формула.

– Ты коснулась меня потому что увидела, что я не иду к тебе?

– Да. Ты заблудился. Ты лежал на полу и плакал очень долго. Так долго, что свыкся с этим состоянием, когда я это увидела, то сразу же коснулась тебя. Я дала тебе необходимую силу для того, чтобы ты смог увидеть меня. Чтобы ты смог двигаться. Твоя смерть спасла тебе. И теперь я должна привести тебя к себе. Я должна очистить твою душу от страданий, возвысить тебя, чтобы ты мог двигаться дальше. Эта комната вокруг– облик твоей психики. То как она выглядит отражает твое внутренне состояние. Эта темнота внутри тебя. Каждый из этих символов –какой-либо твой описательный знак. Скользкая субстанция на полу символизирует то, что ты не можешь крепко стоять на ногах. Ты постоянно вязнешь в чем-то. Не можешь спокойно перемещаться. Твоя душа изуродована. Ты это видишь?

– Да, я вижу это. Теперь я это понимаю.

– Но пойми также, что мало только видеть свою душу. Мало только понимать это. Несоизмеримо мало помнить о своей смерти. Ты должен научиться постигать меня. Ты должен отмыть эту комнату. Очистить все свои авгиевы конюшни. Вымыть пол. Содрать символы со стен. Найти выход. Видишь эту дверь сзади?

– Да, вижу.

– Попробуй настигнуть ее. Попробуй открыть.

Я попытался шагнуть в сторону двери, чтобы приблизиться, но ничего не получилось. Дверь была, словно горизонт для глаза, недостижима. По мере моего приближения она также удалялась.

– У меня не получается– сказал я.

– Правильно. И никогда не получится. Ты идешь неправильно, ты идешь не в ту сторону. Эта дверь –лишь иллюзия. Ты не можешь настигнуть ее сейчас, потому что лишком слаб. Ты видишь ее, но не достаешь. Эта дверь пока еще за гранями твоего познания, однако есть способ открыть ее. Видишь подсказку наверху?

–  Nosce te ipsum–  вслух прочел я.– Что это значит?

– Познай самого себя. Это очень древняя мудрость, однако она является единственным путем к познанию выхода. Способом соприкосновения с истиной.

– Но я же и так познал себя. Я вижу свою душу. Вижу тебя. Что еще нужно?

– Ты дурак. Ты видишь, но ничего не понимаешь. Все стены в символах, попробуй их прочитать.

Я уставил свой взгляд на стены. Символов с каждым мгновением становилось все больше и больше. Мои горизонты познания невыносимо быстро расширялись, однако я не смог прочитать ни одного. Все они казались мне до ужаса знакомыми, каждый знак существовал где-то глубоко внутри меня, однако я не мог его понять.

– Я не могу.

– Вот видишь. Ты понятия не имеешь, что это такое. Знать самого себя– это великое искусство, которому тебе только предстоит обучиться. Не бросайся словами на ветер, они тебе ещё пригодятся.

Я погрузился в размышления на мгновение. Мне было необходимо обдумать все то, что она сказала мне.

– Что ты планируешь сделать со мной дальше?– спросил я у Мори.

– Обучить.

– Чему обучить?

– Ты болван? Обучить себе. Обучить познавать себя. Помочь тебе очистить свою душу от мрака.

– Но как?

–  Я дам тебе одну жизнь, всего одну. Если ты не исправишь себя, то я сотру тебя, вместе с тобой пропадет и протомысль, которая создала реальность, да и меня тоже. Все сотрется.

– Ты ставишь меня перед сложным выбором, я боюсь менять себя. Несколько тысячелетий, огромный период жизни я существовал иначе. То, как я жил, позволяло мне быть. Я привык к этому. Я точно знаю, что так я смогу продолжить существовать. Если ничего не менять, то точно не станет хуже. А к этому плохому я уже привык. Неизвестность будущего пугает. Вдруг там еще хуже, чем сейчас. Я не хочу ничего очищать. Не собираюсь даже делать этого. Мой экзистанц уже определен. Этот глупый выход. Зачем он мне? Зачем мне тебе верить? Что ты можешь изменить. Только привыкнув к себе, ты коснулась меня. Разбудила. Показала мне весь мрак вокруг меня. Зачем ты это сделала? Кто тебя просил? – я прокричал все это. Слезы сию секунду же вырвались наружу.

– Уходи. Оставь меня.

– Хорошо. Я уйду, но буду рядом. Ты не готов к выбору. Только-только ты открыл глаза. Ты познал другой способ существования. Тебе надо привыкнуть к нему. Выбор остается за собой. Я буду ждать твоего ответа столько, сколько пожелаешь. Ведь на время плевать. Его у нас еще хоть отнимай.

Произнеся эти слова она тут же исчезла. Обернувшись, я точно осознал, что остался один в комнате. Комната оставалась такой же, какой и была. Стены были неподвижны, а дверь никуда не убегала от меня. На какой-то момент я успокоился. Найдя удобное место на полу, я уселся и уставился на стены.

– Без разницы. Все неважно. Все эти символы. Все вокруг– неважно. Единственное, что я должен сделать– это продолжить существовать. Вернуться к прежнему состоянию. – только эти мысли вертелись у меня в голове. – только эти мысли крутились в моей голове.

Я попытался закрыть глаза, но не смог.

– Она открыла их. Я видел все. Я больше никогда не смогу закрыть их. Это уже невозможно. Она слишком сильно изменила меня.

Все вокруг начало темнеть. Мрак нападал на меня. Снова стало очень страшно. Я почувствовал дискомфорт. С каждым мгновением комната становилась только темнее. Мрак был практически беспросветным, а страх уже запеленал весь мой разум, однако глаза, они… они не закрывались.

– Это естественное состояние мрака. Человек воспринимает его таким образом. Мы долго смотрим на него, и он начинает сгущаться. Наш мозг погружается во мрак. Мы впускаем его в себя, и чем глубже он сидит в закромах нашей душе, тем он гуще. Помнишь как было у поэта: «Сужаются стены, в глазах умножается страх». Это и есть формула ужаса. Он так проявляется. Ты впускаешь в себя ужас. Ты самостоятельно это делаешь. Стоит только тебе это понять, как ты отчистишься от него. Как сразу же лучик свет пробьется сквозь черную пелену и озарит твою комнату. – это был ее голос. Он прозвучал в моей голове.

– Мори? Ты здесь? – вскрикнул я.

Но пустоты отозвалась лишь тишиной. Она лишь подсказала это мне. А может и вовсе это были мои мысли, но сознание произвело их ее голосом. Все это было уже неважно. Мрак сгущался. Через несколько мгновений стены опять начали двигаться. Потолок заскрипел и медленно понижался. Комната собиралась сдавить меня, спрессовать и выбросить. Я не мог допустить этого. Страх овладел мной, слезы опять ринулись из глаз. Тело непроизвольно сжалось калачиком. Я вернулся в свою привычную позу.

– Ну, все. Я дома. Так жить я уже умею. Все будет как прежде. – подумал я.

Я ошибся. Все только казалось таким же, как прежде. Но глаза… Они были открыты. Я видел мрак. Видел, что комната пытается меня сдавить. Каждую минуту мое состояние только ухудшалось. Я начинал биться в предсмертной агонии. Страх управлял мной. Я знал только одно, что должен спастись. Ведь все становилось только хуже. Мой привычной образ жизни был разрушен до основания. Я наконец-то это увидел. То как я жил только ухудшило меня. Такой стиль только увеличил страх. Это не было существованием. К такому состоянию было практически невозможно привыкнуть. Это все было самообманом. Потолок почти придавил меня.

– Мори! Мори! Спаси меня. Я готов. Я правда готов. Помоги! – только я произнес эти слова, как она предстала предо мной.

– Ты готов. Ты все понял. – ее слова звучали словно ангельский Рок.

– Да, да. Это так. Спаси меня. – я плакал, прижавшись к ее коленям.

– Все хорошо, все правда хорошо. Успокойся!

В какой-то момент я почувствовал, что мой страх ушел. Подняв голову, я обнаружил, что стены были в своем привычном положении вместе с потолком, а мрак больше не казался таким пугающе густым. Все было нормально.

–Ты видишь, что с тобой происходит? Ты больше никогда не сможешь вернуться к прежнему образу, Ведь теперь твои глаза открыты. Уметь видеть– это очень большое и сложное искусство. Ты помнишь, сколько лет тебе понадобилось чтобы перевернуть свою точку сборки? Целых сорок лет. И ты решил, что так просто сможешь вернуться в это состояние? Нет, теперь этого тебе не удастся. У тебя остался только один путь, по которому тебе следует необходимо пройти. Путь постижения своей смерти. Путь ко мне. Ты должен очень высоко подняться, чтобы я вытащила тебя из этой комнаты, чтобы я могла перенести тебя в иную страту. Тебе придется уничтожить себя полностью. Уничтожить все в себе и построить заново. Сделать все лучше. Исправить ошибки, тогда ты достигнешь меня. Ты это понимаешь?

–Да, я понимаю тебя, Мори. Я готов к этому.

Глава 2.

Я открыл глаза. Комната, которая предстала предо мной, существенно отличалась от прежней. Во-первых, это было самым обычным помещением в древней хрущевке, что давным-давно уже должна была быть снесена по соображением пожарной, да и какой вообще угодно безопасности, однако именно такие хрущевки и заполоняли пространство моей метасоветской родины. Россия вообще представляет собой какую-то странную смесь советских пережитков и киберпанка, но это все лишнее, сейчас же, наверное, наконец-то стоит ввести нашего читателя в курс происходящего.

Я самый среднестатистический житель, который как-то родился, как-то закончил школу, все я сделал как-то. Такой психотип очень красиво описывал Достоевский в «Идиоте», когда он ввел такого персонажа, как Варечка и под конец своей работы решил порассуждать о ее образе. То есть о самом обычном человеке, у которого совершенно отсутствует хоть какая-то уникальность, «изюминка». Таким был и я.

Родителей у меня особо-то и не было, точнее они ,конечно же, были, но как это сейчас встречается часто, выполняли чисто номинальную функцию. Нельзя ругать их за это, ибо с появлением телефонов и общемировой тенденции перехода в иную реальность, то есть на просторы киберпространства, почти все социальный институты начали выполнять сугубо номинальную функцию, потому что там, в иной реальности, начали очень быстро и сурово складываться совершенно иные агенты социализации. Но это все не так важно, сейчас же нам стоит вернуться к описанию моего пробуждения.

-Очнулся?– с удивленным криком произнес мужчина, спокойно сидевший в старом потертом кресле-Я уж думал, что ты после мескалина в себя не придешь больше.

–Сколько я так пролежал?-шепотом, как бы с просони, я спросил у него.

–Не больше часа, наверное. Вообще, мескалин обычно вводит в достаточно активный образ восприятия действительности, однако твой вектор мировосприятия был почему-то направлен не на познание окружающей действительности, а на познание себя. Nosce te ipsum.Не зря табличку перед входом повесил, однако, братец, такой эффект обозначает, что у тебя психическое расстройство нарциссического спектра, смешанное с еле проглядными блесками аутизма. Это надо записать.

Этим загадочным мужчиной, который на протяжении всего моего, так называемого рефлексивного психологического сеанса по расширению горизонтов познания реальности, был мой наставник, как он сам себя называл. На самом же деле, когда-то давно, когда мне было еще шестнадцать лет, он был моим репетитором по иностранному языку. Языку он обучал так себе, зато чесать им умел знатно. Каждое занятие напролет мы то и дело обсуждали с ним устройство вселенной.

      По правде говоря, своими взглядами он чем-то напоминал мне религиозного фанатика, который постоянно повторяет разную галиматью их пророка, но при этом выдает все это за свои собственные мысли. Вот только слово религиозный здесь несет какое-то лишь частичное значение, потому что куда более точным описанием послужит термин «сектант». Хотя стоит, наверное, отойти от этой злободневной языковой игры, потому что можно легко потерять суть за огромной пеленой описательных символов, да и любители Витгенштейна читать это произведение бросят.

Репетитор мой легко поддавался разным консперологическим теориям, хотя мужик он был весьма образованный, даже, наверное, слишком. Такой внутренний конфликт свойственен почти для каждого человека, у которого не получилось найти свой гений и по достоинству его реализовать.

Чтобы стать сильным мира сего, надо быть действительно безумным человеком. Стоит настолько предаться своей идеи, что быть готовым пойти на самые отчаянные меры. То есть стоит быть фанатиком самой крайней стадии. Так вот зачатки этого фанатика живут в каждом из нас, его мы и называем своим внутренним гением, ведь как говорил Гюго: «Гениальность-это диагноз», а я уже сказал какой. Человек медленно в процессе жизнедеятельности нащупывает свой фанатизм, однако редко когда позволяет ему развиться в полной мере, мы развиваем его обычно до состояния чувства собственной «особенности». Получается, мы самостоятельно как бы отождествляем себя от внешнего мира и предаёмся идеи, якобы я «избранный», однако после яркого пика психотропного воздействия этой идеи в скором времени начинается суровая реальность, где всю твою исключительность жадно сжирает действительность. Тут-то внутри и рождается когнитивный диссонанс между «я» внутренним и «я» реальным.

Такой момент можно назвать рождением Раскольникова. Некоторые до конца так и придаются этой идее особенности, и помимо жалкой старушки готовы половину населения перерубить, некоторые же останавливаются все-таки на двух-трех трупах.

В итоге, как ни крути, а старухе жить спокойно никто не даст. Также произошло и с моим репетитором

Сначала он увлекался концепцией иллюминатов и чем-то похожим, однако вскоре ему попался томик Кастанеды, отсюда-то и вытекла моя история с приемом мескалина. Мой учитель, после прочтения всех великолепных работ Карлоса, безусловно, почувствовал свои индейские корни. Он бросил семью, работу, меня на какое-то время, и полетел в Мексику, искать своего бенефактора. Репетитор искренне верил, что сила сама приведет его к Дону Хуану, однако этого не произошло. Промотав все свои сбережения, к нему пришла гениальная идея, что Дон Хуан– магическое существо, которое уже давным-давно создало параллельную вселенную, где и обучает моего преподавателя, пока его клон, которым он и выступает в действительности, прохлаждается в этой реальности. Вскоре он закончит курс постижения силы и вернется в свою сущность, чтобы продолжить следовать пути война.

Он вернулся в нашу хрущевку, однако к жене обратно не пошел, потому что у Кастанеды ясно и четко сказано, что жена и дети образует огромный просвет в нашем свечение,ауере. Тут-то и полегла первая старуха. Потом он бросил родителей, остальных родственников и ушел в аскезу. В какой-то момент он прочитал в буддийской литературе, что одним из грехов бодхисатвы может служить то, что он и не догадывается о своем просветление. Провел явные параллели и понял: «Я давно уже прошел психотерапию Дона Хуана».

Репетитор снова сблизился со мной, так как решил взять меня в условные ученики. Я же решил для себя, что человека в таком состоянии бросать нельзя, да и явно хуже он мне не сделает, а ,признаться честно, по диалогом о вселенной вовсе давно уже испытывал какую-то ностальгию. Он хоть и нес часто полную несуразицу, однако излагал свои теории стройно и обосновано, да и с такой верой в глазах, что время от времени сам начинаешь задумываться об этом. Ведь не зиждется же крепкая вера на гнилом оплоте?