Текст книги "Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии"

Интернациональный долг

В следующий раз Афганистан в моей жизни возник очень скоро. Впрочем, он вообще никуда и не уходил от меня, так как был всегда рядом – рукой подать. Я – 2 года, а моя семья – 4 года жили в 3 км непосредственно около границы с Афганистаном.

Я служил уже в штабе 88 мсд в должности начальника разведки. Кушка стала как бы прифронтовым городом. Если до Афганской войны это был богом забытый городок, то сейчас здесь жизнь буквально кипела. Мы были в курсе всех афганских дел, так как все сведения черпали не из средств массовой информации, а из первоисточников.

В Кушку приходили колонны из ДРА, приезжали отпускники из 5 гв. мсд, большинство семей которых проживали здесь.

Наконец уже и из нашей дивизии стали отправлять «за речку» офицеров, солдат и сержантов, а также боевую технику. Уехал в 860 омсп начальник разведки иолотанского полка майор Казачок, несколько команд солдат и сержантов. В частях дивизии получили несколько «похоронок», в том числе и наш 260 орб. Погиб старший лейтенант Сергей Соседов, командир взвода 1 рр, направленный в разведбат 108 мсд в середине 1981 года.

На железнодорожной станции Кушка организовали площадку сбора техники, отправляемой в ремонт и на металлолом. Там находились побитые и покореженные танки, БМП, БМД, БТР. Имелась полная возможность своими глазами увидеть результаты оказания интернациональной помощи афганскому народу, и как этот народ реагировал на эту помощь.

Охрану площадки толком не организовали, поэтому все желающие могли ознакомиться с этой экспозицией. И прежде всего дети. В разбитых боевых машинах для них было много интересного: боевые патроны, пулеметные ленты, гильзы, приборы наблюдения и т. д. Однако после инцидента, когда в стволе разбитого танка Т-62 был случайно обнаружен боевой артвыстрел, площадку огородили колючей проволокой и выставили пост охраны к большому удовлетворению всех кушкинских родителей.

В начале 1982 года я был на окружных сборах, где познакомился с начальником разведки ТуркВО генералом В.В. Дунцом. Он недавно был назначен на эту должность и прибыл из Афганистана, где был с сентября 1980 года начальником разведки 40А.

При встречах с нами, начальниками разведки дивизий, полков и бригад, он делился своим богатым боевым опытом. В частности, от него я впервые услышал о бое 783 орб 201 мсд в ущелье Шаеста в горах Памира, где погибла половина этого батальона. Этот рассказ произвел тогда на меня сильное впечатление. Разве я мог подумать, что всего через год мне придется воевать в этой дивизии и руководить этим батальоном!

Летом 1982 года все разведподразделения 31 АК были собраны в лагерь на окружном учебном центре «Келята», где мы в течение месяца проводили мероприятия боевой подготовки в горных и пустынных условиях. Выполняли специальные упражнения стрельб в горах из стрелкового оружия, метали боевые гранаты в горах. Это оказалось не просто, ведь если метнешь гранату вверх по склону, она может скатиться к твоим ногам. Провели показное занятие по применению новых ручных гранат РГО и РГН с взрывателями, срабатывающими не по времени, а от удара.

С разведывательными ротами провели тактико-специальные учения, где они, действуя в горах пешком, совершали налеты на объекты, расположенные на удалении 15–20 км, с штатным оружием и снаряжением общим весом порядка 30 кг.

Уже тогда я пришел к выводу, что физическая подготовленность наших солдат, да и офицеров тоже, была далека от желаемой. Люди были практически неспособны при такой физической нагрузке выполнить боевые задачи, было над чем задуматься.

В конце сбора были проведены масштабные учения сил и средств разведки всего нашего армейского корпуса. Они проводились непосредственно у иранской границы, возможно, и с политическими целями, так как в Иране вовсю бушевала исламская революция, и ее ход был абсолютно непредсказуемым.

А дальше произошло то, что навсегда круто повернуло мою жизнь.

В середине ноября 1982 года, как раз после похорон Л.И. Брежнева, меня вызвал по телефону ЗАС из Ташкента начальник 1-го отдела разведывательного управления округа полковник В.А. Сапожник.

После обычных вопросов о здоровье, службе, делах в семье он сообщил мне, что командованием решено направить меня в Афганистан начальником разведки 201 мсд, вместо снятого с должности командующим ТуркВО прежнего начальника разведки.

Я, не раздумывая, согласился, так как попасть в Афганистан хотел давно, еще с момента, когда был там первый раз на вводе. Я дважды писал рапорты об этом: первый раз еще в Кизыл-Арвате летом 1980 года, второй – в 1981-м уже в Кушке. Оба раза начальство отвечало отказом. Находились какие-то причины.

Почему я стремился туда? Во-первых, я хотел на практике применить то, чему меня учили всю жизнь. Хотелось испытать себя в боевой обстановке. Мой отец был фронтовиком, два его родных брата погибли на фронте, брат матери тоже сложил свою голову в Сталинграде, оба деда воевали в гражданскую войну – мне тоже хотелось проверить себя в настоящем деле.

Во-вторых, не хотел я всю жизнь до пенсии сидеть в Кушке, и в Туркестане вообще, этих богом забытых местах. Да и не мог я спокойно сидеть, когда там, за речкой, кипела настоящая жизнь и делалась история.

Есть такая советская песня, в которой звучат замечательные слова:

 
Родина моя! Что будет и что было —
все я пополам с тобою разделю.
Вовсе не затем, чтоб ты меня любила,
просто потому, что я тебя люблю.
 

И это не высокий стиль. Наше поколение, взращенное и воспитанное нашими родителями – истинными патриотами своей Родины, школой, комсомолом, просто не могло иначе думать и поступать.

Я думаю, что Афганистан стал последней войной Советского Союза, на которую многие шли добровольцами. И их не нужно путать с «дикими гусями» – наемниками, воюющими за большие деньги.

Не обходилось и без уродов. Должен с сожалением сказать, что и в те, советские годы, много было перерожденцев. На словах бывших пламенными патриотами, а на деле – приспособленцами и трусами. И выявила это Афганская война как наиболее масштабный и продолжительный послевоенный конфликт.

Почему-то вспоминается по этому поводу мой бывший командир учебной группы в Академии БТВ – майор Г.А. Голубев. Вроде бы и нормальный был офицер, такие слова нам правильные говорил, иногда чересчур правильные. Ну такой патриот, что дальше некуда. По окончании академии получил золотую медаль, поехал командиром полка в Киевский округ. Ну и что? Почти 10 лет, пока наша армия воевала в Афганистане, Гена успешно делал карьеру в своей 45 тд в Чугуеве.

А она шла как по маслу. Через несколько лет стал заместителем командира дивизии, потом командиром этой дивизии. И это в тех условиях, когда наша армия истекала кровью в Афгане!

Ну и как смотрело высшее командование на такого полководца? Вполне лояльно, так как он хорошо встречал приезжих проверяющих, поэтому чувствовал себя вполне уверенно. И вышестоящее начальство, вместо того чтобы отправить этого карьериста в Афганистан и посмотреть, на что он действительно способен, двигало его вверх по служебной лестнице на одном месте.

Подумайте, как мог стать комдивом в те годы человек, не прошедший войну? К 1988 году, когда я с ним встретился в штабе КВО, в Советской армии уже было достаточно опытных командиров, которые могли возглавить дивизию, в том числе и в бою. А предпочли человека, который всю Афганскую войну безвылазно просидел в Башаровке под Чугуевым. После развала Союза он уехал в Россию, опять же на высокую должность, но сомневаюсь, чтобы от него там была какая-то польза, так как никогда я не слышал его фамилии среди участников двух чеченских войн.

Но вот противоположный пример: тоже мой соученик по академии – ныне генерал-полковник ВС РФ Владимир Булгаков. Тоже командир полка после академии, далее военный советник в Афганистане, командир дивизии, бригады в Твери, командир 20 АК в Волгограде, заместитель командующего СКВО. Вторая чеченская война: Герой России, два ранения, шесть боевых орденов, последняя должность – командующий войсками Дальневосточного округа. Сейчас уже в отставке, но это действительно боевой генерал и настоящий патриот!

Другой мой соученик – Михаил Масливец, по распределению после академии был направлен в оперативный отдел штаба БВО. С началом афганской войны был переведен в такой же отдел штаба ТуркВО. В 1981–1982 годах написал несколько рапортов о переводе его в 40А. Наконец его просьба была удовлетворена, и он стал начальником штаба 56 гв. одшбр. Погиб в сентябре 1983 года в ходе проводки колонны из Кабула в Гардез, подорвавшись на очень мощном фугасе.

Я горжусь тем, что когда-то учился вместе с ними и хорошо знал этих людей. Вот такие люди нужны державе и армии, вот настоящий ее золотой фонд и элита! Тогда и не было бы проблем с патриотично настроенными офицерами.

Ведь уже в 1995 году, в новом государстве – России с началом Чеченской войны появилось много трудностей с комплектованием офицерским составом частей в зоне боевых действий. Начиная от самого высшего командования до младших офицеров, многие открыто отказывались служить там, обосновывая это кто семейными обстоятельствами, кто состоянием здоровья, кто нежеланием вообще служить в армии. Современные офицеры охотно идут лишь в миротворческие контингенты, где риск невелик и платят хорошо.

Так что перестройка и развал СССР не прошли даром для Вооруженных сил. Никто не хотел отдавать жизнь за новых хозяев, неизвестно откуда взявшихся.

Не знаю, будет ли это когда-нибудь исправлено, но, по моему мнению – таких офицеров и такой армии, какой была Советская армия, ни России, ни Украине, ни другим государствам СНГ больше не видать.

Но это сейчас, а тогда, в 1982-м, я не сомневался и принял все как должное.

О том, что я могу погибнуть или стать инвалидом, я как-то не думал. Считал, что если выбрал профессию военного, то она имеет и свои негативные стороны. И почему-то искренне верил в счастливую судьбу, которую мне предсказала цыганка-гадалка когда-то, еще в ранней юности. Согласитесь, что риск – это постоянное состояние военного человека.

Все это я сообщил жене по приходу домой. Конечно, она не обрадовалась этой новости, но я постарался ее убедить в необходимости и целесообразности этого поступка и дал твердое обещание не погибать.

Надо сказать, что в СССР в те годы неохотно говорили о нашем контингенте в Афганистане. Хотя наша страна вела там настоящую войну уже несколько лет, народу не говорили правду. Даже гробы, которые периодически оттуда приходили, хоронили без особой огласки и запрещали указывать на постаментах, что человек погиб в Афганистане.

Поэтому советский народ не очень правильно понимал – что же происходит в Афганистане. Ведь пресса и телевидение показывали и рассказывали об успехах строительства социализма в стране, наших солдатах и офицерах, сажающих деревья и помогающих благодарным афганцам в строительстве домов. Идиллия, да и только!

А что там идут тяжелые бои, знали только сведущие, в том числе и я. Ведь мы в Кушке видели все своими глазами и слышали рассказы очевидцев. Стихи безвестного поэта-афганца опубликованы будут позднее только через добрый десяток лет:

 
На Родине тихо, смеются там дети.
Безоблачно небо. Леса там стройны.
Кукушка кукует. Нет счастья на свете
Превыше, чем жить и не видеть войны.
А в это же время горели в машинах,
Взрывали себя, чтоб не сдаться живым,
Спасали друзей, подрывались на минах
Советские парни… Их память почтим!
 

Проводы в Афган устроил скромные, было всего несколько человек: мой друг Алексей Урсатий – заместитель начопера дивизии, командир 260 разведбата Виктор Алексеенко и его начальник штаба Эргаш Алимухамедов.

Поездом доехал до Ташкента, там, в разведуправлении я прошел у начальника 1-го отдела полковника В.А. Сапожника необходимый инструктаж, получил документы и в 3.00 31 декабря с военного аэродрома «Тузель» в Ташкенте вылетел в Афганистан.

В 201-й дивизии

«ИЛ-18» плывет за облаками в полной темноте. Потом наступил слабенький рассвет. Я посмотрел на часы – мы в полете почти три часа, пора уже снижаться, но самолет вроде и не собирается это делать.

Салон полупустой, нас человек 30, в основном офицеры и прапорщики, возвращающиеся из отпусков. По замене нас летит всего двое: я и замполит мотострелковой роты из Кушки лейтенант Ращупкин. По существующему тогда положению, с ноября по февраль включительно, замена в Афганистан не производилась и таких как мы, исключение из общих правил, называли «декабристами».

Они обычно переслуживали свой срок, так как замена начиналась только с февраля – марта. Об этом мне любезно сообщили сразу же в самолете. Но я на это не отреагировал: служить все равно немало – 2 года, какая разница – парой месяцев больше, парой месяцев меньше?

Забегая вперед, скажу, что Игорь Ращупкин погиб ровно через 10 месяцев. Он служил в 395 мсп нашей дивизии замполитом 8 мотострелковой роты, в одной из операций их подразделение попало в засаду, где он, получив тяжелое ранение в живот, через несколько дней умер в госпитале.

Наконец в проходе между кресел появился капитан из экипажа самолета и сообщил, что по всему Афганистану низкая облачность, туман и все аэродромы, кроме Кандагара, закрыты. Значит, летим в Кандагар. Через полчаса снижаемся, совершаем посадку в аэропорту «Ариана». Все. Приплыли. Спускаюсь по трапу и уже второй раз ступаю на землю Афганистана.

Вокруг пусто, никого нет, только ветер свистит. Бетонное здание аэровокзала пустое. Там ходят несколько часовых-афганцев. Никто нас не встречает, никому нет до нас дела.

Надо что-то предпринимать. Офицеры-авиаторы, летевшие в нашей группе, предлагают ехать в вертолетный полк, находившийся рядом с аэродромом.

На попутной машине вместе с техниками вертолетов едем в полк. Я как старший по званию иду к командиру полка, представляюсь, объясняю ситуацию. Он говорит, что всех 30 человек ему разместить в полку будет трудновато, дает машину, человек 15–20 отправляет в 70 гв. мотострелковую бригаду, дислоцированную километрах в пяти. Нас, оставшихся 10 человек, размещают в ленинской комнате казармы батальона обеспечения, ведут в столовую для технического состава, где мы завтракаем.

Ситуация такая: сегодня 31 декабря, на все новогодние праздники до 3 января включительно плановые полеты авиации прекращены, так что улететь в Кабул до этого времени не на чем. Получается, что суток трое будем куковать здесь. Ну что, торопиться некуда, все мы из Союза летели встречать Новый год, значит – «затарены» под самую завязку.

Новый 1983 год встретили весело: с шампанским и пальбой из пулемета ДШК, расположенного в огневой точке вблизи штаба полка. Из чего я сделал вывод, что известная поговорка про то, что там, где начинается военная авиация, кончается воинский порядок, абсолютно верна.

Утром 2 января прилетел заместитель командующего 40А генерал Крянга (в будущем первый министр обороны независимой Молдовы) и с ним несколько офицеров. Я подошел к нему, представился, попросил взять с собой в Кабул. Он мне говорит: «Вон твой начальник, иди, представляйся ему».

Смотрю, стоит маленького роста полковник, в солдатском бушлате, с солдатскими погонами, на которых полковничьи звезды. На голове солдатская шапка со звездой. На плече автомат. Я смекнул, что это и есть начальник разведки армии полковник В.Д. Власенков, подтянулся, подошел к нему строевым шагом и представился.

Тот пожал мне руку, назвал себя и говорит: «Иди в самолет, побудешь в штабе армии пару дней, я введу тебя в курс дела». Через час самолет-ретранслятор АН-26, на котором они прилетели, взлетел и взял курс на Кабул.

Минут через 40 самолет пошел на снижение. Серый Кабул в громадной чаше среди высоких гор. Сверху домики показались маленькими, приплюснутыми, а где же люди живут? Круг над городом и АН-26 приземляется, подруливает к зданию аэропорта.

На аэродроме мы перешли в вертолет МИ-8, который нас доставил прямо в штаб армии. Власенков мне приказал завтра с утра прибыть в разведотдел, потом вызвал офицера и поручил ему пристроить меня на жилье и питание. Ночевал в общежитии в комнате разведчиков на свободной кровати.

Следующих два дня я работал с документами в разведотделе: изучал приказы, сводки, карты, требования по отчетности, формы документов и т. д. В штабе встретил своих однокурсников по Академии БТВ, подполковников Виталия Покровского и Юрия Черноусова, служивших в оперативном отделе.

Познакомился с заместителем начальника разведки полковником И.П. Иваненковым, офицерами отдела В. Лебедевым, Кузнецовым, Суздалевым, Машкиным, Ю. Смирновым, Э. Пятласом и другими, они тоже рассказали мне о кое-каких нюансах нашей работы.

Хочу подробнее рассказать о Юрии Ивановиче Смирнове, старшем лейтенанте в ту пору. Так уж получилось, что в следующий раз мы встретились с ним только в 1988 году, в штабе Киевского военного округа, где он был в составе опергруппы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Позже, в 1989–1991 годах он, преподаватель кафедры разведки КВОКУ, был приписан к разведотделу нашего округа и на всех учениях действовал с нами.

Тогда же, в далеком 1983 году, он служил в разведотделе 40А. До этого больше года был помощником начальника разведки 201 мсд по фотодешифрированию. В 1982 году его перевели в штаб армии вместо погибшего на операции офицера разведотдела майора Б. Сивицкого.

С 1992-го и до моего увольнения из армии в 1997 году мы служили вместе уже в ВС Украины. В 1995 году он стал моим заместителем, а после моего увольнения – начальником отдела. В 2006 году уволился в запас, работал в Государственном комитете по делам ветеранов и других ветеранских организациях. Часто с ним встречаемся и дружим.

Вернемся, однако, в январь 1983 года. Пора было отправляться в дивизию, а это оказалось не так просто и не так быстро.

Надо было ехать на пересыльный пункт, расположенный в районе Кабульского аэропорта, встать на учет, получить предписание в свою часть, определиться в очередь на отправку самолетом. На все это у меня ушло 2 дня и 8 января я, наконец, прибыл в свою дивизию, ставшую мне почти на два года родным домом и семьей.

Немного об истории дивизии.

201 мотострелковая Гатчинская дважды Краснознаменная дивизия ведет свою историю от дивизий РККА, сформированных перед Великой Отечественной войной. Всего имела два формирования.

201 сд первого формирования была создана в марте 1941 года. Принимала участие в битве под Москвой, боевых действиях на Северо-Западном фронте. В октябре 1942-го она была переформирована в 43 гв. Латышскую сд и вся ее дальнейшая история проходила под этим наименованием.

201 сд второго формирования была сформирована на Ленинградском фронте 1 июня 1943 года из отдельных бригад, участвовавших в обороне Ленинграда.

Основу дивизии составили:

– 122 стрелковый полк из 27 пограничной бригады НКВД;

– 92 стрелковый полк из 13 бригады оперативных войск НКВД;

– 191 стрелковый полк – из частей береговой обороны Балтийского флота.

Дивизия участвует в прорыве блокады Ленинграда, освобождает города Гатчину и Лугу, за что в 1944 году получает почетное наименование «Гатчинская» и награждается орденом Красного Знамени. На заключительном этапе ВОВ участвует в разгроме фашистских войск в Прибалтике.

После окончания ВОВ дивизия передислоцируется в Таджикистан (Душанбе, Куляб, Курган-Тюбе), и вся ее последующая история непосредственно связана со Средней Азией.

В 1947 году дивизия переформировывается в 325 огсбр, а в 1948 году вновь развертывается в 201 горно-стрелковую дивизию.

В 1958 году дивизия перешла на штаты мотострелковой сокращенного состава (тип «В»), таковой и была до декабря 1979 года.

24.12.79 в дивизии была объявлена боевая тревога, части приступили к отмобилизованию, укомплектовались по штатам военного времени. После приведения в боевую готовность дивизия перегруппирована в район города Термез Узбекской ССР. Здесь, в соответствии с Директивой МО СССР от 21.01.80 № 314/1/00160, 201 мсд передана из САВО в состав ТуркВО.

В дивизии были проведены организационные мероприятия: 92 мсп и 236 тп, ракетный дивизион были оставлены на территории СССР, вместо них дивизия получила 285 тп 60 тд (Дзержинск, МВО) и 149 гв. мсп 128 гв. мсд (Мукачево, ПрикВО).

Ввод в Афганистан был осуществлен 14 февраля 1980 года через понтонные мосты в районах Хайратона (Термез) и Айваджа.

Уже на территории Афганистана в течение 1980 года дивизия в очередной раз подверглась изменениям: ее 191 мсп был преобразован в отдельный и передислоцирован в район Газни, 285 тп – передан в 108 мсд и передислоцирован в Баграм. Вместо них в состав дивизии был включен 395 мсп на прежнем месте его дислокации – вблизи города Пули-Хумри (степь Келогай).

Из состава ВВС дивизии был придан 146 отдельный вертолетный отряд, в октябре 1984 года преобразованный в 254 вертолетную эскадрилью.

Отмечу, что из всех трех мотострелковых дивизий (5 гв, 108, 201) 40А наша дивизия была самой малочисленной – 11,5 тыс. человек, так как танкового полка в ее составе не было, а это минус 1100 человек.

Для сравнения скажу, что с середины 1984 года, например, 108 мсд имела в своем составе около 14 тыс. человек и четыре мотострелковых полка по 2200 человек каждый. 5 гв. мсд, кроме трех мотострелковых полков, имела в своем составе еще и 24 гв. танковый полк, насчитывала при этом до 13 тыс. человек. В чем причина такой неравномерности штатного состава дивизий – сказать трудно. Видимо, считалось, что наиболее важными были центральные районы страны с городом Кабулом и прилегающие к Пакистану территории с городами Джалалабад и Кандагар. А, мол, в северные районы, у границы с СССР, войска можно добавить в любое время.

Кроме того, в этой зоне, глубиной 150–200 км находились ММГ от 8 пограничных отрядов Восточного и Среднеазиатского пограничных округов. Также на территории СССР около границы находились десантно-штурмовые маневренные группы (ДШМГ) пограничных отрядов и вертолетный полк пограничных войск. В целом группировка пограничников была серьезной силой и насчитывала до 11 тыс. человек – целая дивизия!

Так что северные районы Афганистана были прикрыты надежно.

Наша же дивизия имела зону ответственности совместно с пограничниками и южнее, вплоть до хребта Гиндукуш, где была основная головная боль 40А.

Тем не менее со своими задачами дивизия справлялась. Забегая вперед, скажу, что в марте 1983 года 149 гв. мсп, а в мае 1985-го и вся дивизия были награждены орденами Красного Знамени. С того времени она – 201 мотострелковая Гатчинская дважды Краснознаменная дивизия. В ДРА дивизия была 9 лет и 1 день (3289 суток) и была выведена последней в 40А 15 февраля 1989 года.

Из частей самой дивизии последней частью, вышедшей из Афганистана вместе с командующим 40А генералом Б.В. Громовым, был 783 отдельный разведывательный батальон под командованием подполковника Александра Сергеевича Евтодия, ныне проживающего в Киеве.

Вот в такой дивизии мне предстояло жить и воевать.

Представился командиру дивизии полковнику М.Д. Шатину. Его я знал лично, он на два года раньше меня закончил Академию БТВ, кроме того, он выпускник Харьковского ГвТКУ, учился на курс старше меня.

Небольшого роста, рыжий, плотный, подвижный. Служили мы с ним недолго, буквально через месяц он уехал в Союз по замене. Встретился я с ним только в 1988 году в Киеве. Тогда он был заместителем командующего 6 гв. танковой армии в Днепропетровске, генерал-майором. В 1994 году внезапно умер в возрасте 46 лет, в этом городе и похоронен.

Далее знакомство с заместителем комдива полковником И.Е. Пузановым. Он мой ровесник, в этой должности служил 1 год, до этого был командиром 149 гв. мсп со времен еще ввода в Афганистан. Отзывы в дивизии о нем были хорошие.

Мне с ним довелось служить тоже недолго – около 3 месяцев. Отслужив 3 года и 3 месяца в Афганистане, он по замене уехал в Сибирский ВО командиром дивизии. Далее ВА ГШ им. Ворошилова, командующий армией, Московским военным округом, заместитель министра обороны. Последняя его должность в ВС РФ – командующий войсками Ленинградского ВО, генерал-полковник. Сейчас уже в отставке. Депутат Государственной думы России.

Более детально со мной беседовал мой непосредственный начальник – начальник штаба дивизии полковник Валерий Иванович Чернов. Он рассказал мне афганскую историю дивизии, проблемы и трудности, первоочередные задачи, расспросил меня о моей службе. Удивлялся, почему я ушел из полка. Я не стал вдаваться в подробности, что-то пробормотал про свою любовь к разведке, и он больше не касался этой темы.

Служил я с ним 20 месяцев из тех почти 23-х, которые я был в Афганистане, т. е. почти 87 % всего времени. Надо сказать, что отношения у нас всегда были хорошими, и он меня уважал.

Осенью 1984 года он поступил в Академию ГШ, потом командовал 207 мсд в Германии, был начальником высшего общевойскового училища им. Кирова в Ленинграде (ЛенВОКУ). Закончил службу генерал-лейтенантом, заместителем командующего ЛенВО по ВВУЗам. Ныне является председателем Санкт-Петербургского Союза суворовцев, нахимовцев, кадет.

К сожалению, я так и не смог отыскать его нормальную фотографию, хотя это и удивительно: будучи начальником ЛенВОКУ, он должен быть во всех выпускных альбомах курсантов. Однако нет, есть несколько очень мелких фотографий выпускных курсов, на которых его можно едва различить, и очень тусклая фотография в бытность командиром 207 мсд ЗГВ, а мне бы хотелось опубликовать в книге его нормальное фото.

Что же было дальше? Пошел принимать дела и должность в разведывательное отделение. Познакомился со своим предшественником и офицерами.

Подробнее расскажу о тех, с кем, как говорит Устав, я должен был «стойко преодолевать все тяготы и лишения воинской службы».

Начальник разведки дивизии подполковник Рифат Семенович Захаров, самаркандский татарин. Худощавый, небольшого роста, аккуратно, и я бы даже сказал, тщательно одетый (не в пример многим). Он рассказал о себе, представил офицеров отделения, их немного.

Старший помощник Николай Иванович Булдык, майор предпенсионного возраста, кличка в штабе – «Боец невидимого фронта». Под таким заголовком вышла в дивизионной газете статья о нем, где корреспондент Миша Сыртланов написал о нем такую чушь, что все, кто знал Булдыка, держались за животы. Но это было немного позже.

Помощник по фотодешифрированию капитан Андрей Штыканов. Внешне мне его сильно напоминает капитан Ларин (а точнее, актер Алексей Нилов) из известного сериала «Менты». Очень похож был и внешне и по манерам. Осенью этого же года уехал по замене в Кантемировскую дивизию, откуда и приехал. В августе, когда погиб начальник разведки 122 мсп майор В.Ф. Бондаренко, я предлагал ему эту должность, но ему надо было переслужить еще полгода. Он отказался испытывать судьбу, уехал, и больше я о нем никогда не слышал.

Переводчик, старший лейтенант Намоз-Али Мадисоевич Якубов, двухгодичник, худощавый симпатичный таджик, бывший школьный учитель. Очень спокойный и выдержанный, немногословный, храбрый и мужественный человек, несмотря на такую мирную профессию.

Я с ним служил до сентября 1984 года. Почти всегда он был рядом и все что прошел я, прошел и он. Я часто вспоминаю его, он уроженец и житель таджикского города Куляба, а там, в 90-х годах, прошла гражданская война. Думаю, что не обошла и его. Хотелось бы надеяться, что он и его семья живы и здоровы.

Захаров рассказал мне свою историю, почему его сняли с должности, хотя, по его словам, дела у него шли неплохо. Все у него было гладко, пока его не взял за «одно место» особый отдел дивизии.

Оказывается, Рифат Семенович был большим любителем трофеев. У разведчиков какая особенность? Первые пули тебе, но и все трофеи твои. Зато первый кавалер в гарнизоне. Местные дамы были от него и его подарков без ума. На подарках и погорел. Было какое-то темное дело с трофейными деньгами. Дело вышло громкое, дошло до командующего ТуркВО, судить не стали, но командующий приказал отправить его в Союз. Врубили ему строгий выговор по партийной линии и отправили назад в Самарканд на майорскую должность.

Так уж сложилось, но разведчикам в 201 мсд явно не везло. Первый начальник разведки дивизии в Афганистане подполковник В.Е. Шпилевский погиб 19 ноября 1980 года в ночном бою у кишлака Кучи под Кундузом.

Знавшие его люди характеризовали как знающего свое дело разведчика, мужественного и волевого человека.

Второго – подполковника Рыженко, пришедшего из спецназа, сняли с должности в начале 1982 года за недостатки в работе, найденные комиссией маршала Соколова – руководителя оперативной группы МО СССР в Афганистане. В комплекте с комдивом полковником В.А. Дрюновым и еще несколькими должностными лицами.

Третий – Захаров, прослужил в дивизии чуть больше года и тоже был снят.

Я, стало быть, четвертый за три года. Над этим стоило задуматься, хотя спрогнозировать свою службу в дивизии, по судьбе моих предшественников, было не так уж и сложно.

Мои читатели не все люди военные и тем более не все разведчики, поэтому я хочу кратко рассказать, что такое разведка и что такое разведывательные части и подразделения.

Разведка, как гласит Боевой Устав, это комплекс мероприятий, проводимый командирами и штабами по добыванию данных о противнике и местности в районе будущих действий. Это важнейший вид боевого обеспечения.

Для ведения разведки в дивизии существует отдельный разведывательный батальон численностью в 348 человек, а в полках дивизии – отдельные разведывательные роты по 52 человека в каждой. Они ведут войсковую, а разведывательный батальон еще и радиоэлектронную разведку. Кроме того, с осени 1984 года в мотострелковых батальонах появились штатные разведвзводы – 22 человека.

Таким образом, по штату в войсковой разведке нашей дивизии было 712 человек личного состава: в том числе в дивизионной разведке – 355, полковой – 159, батальонной – 198, что составляло чуть более 6 % от всего личного состава дивизии (около 11,5 тыс. человек).

Части и подразделения родов войск дивизии тоже ведут разведку в своих интересах: артиллерийскую, воздушного противника, инженерную, воздушную, радиационную и химическую, но они подчинены своим начальникам, и начальник разведки дивизии только организует с ними взаимодействие.

Не хочу утомлять читателей подробностями, в книге приведена организационная структура разведывательных частей и подразделений дивизии, она несколько отличалась от той, что была на территории СССР.

Это прежде всего наличие в дивизии отдельной вертолетной эскадрильи – 20 вертолетов, в том числе 6 боевых МИ-24. Эта воинская часть значительно увеличивала возможности дивизии по разведке и огневому поражению.