Текст книги "Элитные грехи"

Крюкова оторвала руки от лица и с надеждой посмотрела на Крячко. Его последние слова вселили в нее надежду, и она, быстро достав из сумочки салфетку и промокнув мокрые щеки, закивала:

– Да-да, спрашивайте, я все расскажу, да!

– Веронике раньше доводилось вот так исчезать?

Ольга Леонидовна заверила его, что нет, а также сообщила, что в это утро Вероника была немного не такой, как всегда, – бледная, рассеянная. Она сидела с отсутствующим видом и постоянно заглядывала в телефон, так что Ольга Леонидовна даже пригрозила его отнять. Вскоре после этого Вероника покинула класс. Дружила она в основном с Идой Андроникян, с другими девочками отношения были ровными, ни с кем из мальчиков-одноклассников не встречалась.

– Скажите, а у вас мотоциклисты есть? – ошарашил ее вопросом Крячко.

– В каком смысле? – не поняла учительница.

– Ну, может, из старшеклассников кто гоняет или из сотрудников?

– Из сотрудников? – Крюкова недоверчиво посмотрела на Крячко, не понимая, шутит он или всерьез. – Нет, что вы! Все приезжают на машинах.

– Ну вот вы, например, сегодня приехали на такси. Вот я и подумал – может, в другое время на мотоцикле добираетесь? – улыбнулся Стас. – Да ладно, шучу. Значит, мотоциклистов здесь не видели. А может, на велосипеде кто ездит? А что? Очень модное увлечение! Сейчас же все на здоровом образе жизни помешались.

– Нет, у нас в школе таких нет, – ответила Крюкова, которой явно было не до шуток.

– А вот такой вопрос – во что Вероника была одета?

Ольга Леонидовна наморщила лоб.

– Так, на ней были темно-синие джинсы и черная майка. Волосы собраны в хвост.

– Джинсы? Разве в вашем расчудесном лицее не предусмотрена форма?

– Форма, конечно, есть, но на консультации мы разрешаем приходить в свободной одежде, – пояснила Крюкова.

– Значит, черная… – задумчиво проговорил Крячко, на всякий случай доставая блокнот и записывая информацию. – А у нее из носа кровь никогда не шла?

– Нет! – испуганно ответила учительница, да Крячко и сам понимал, что одиночные пятнышки на листе сирени мало похожи на носовое кровотечение.

Спустя пару минут в классе появилась директриса, держа в руках лист бумаги с напечатанным текстом. Она несколько раз повторила с нажимом, что не стоит беспокоить учеников, а также их родителей звонками, а уж тем более визитами, поскольку никто из них не в курсе исчезновения Вероники, однако Крячко просто забрал у нее листок, никак не комментируя, достал свой сотовый телефон и набрал номер отдела экспертов:

– Алло, Попов? Крячко говорит. Давай-ка дуй в лицей номер 1683… Да-да. И причиндалы все прихвати, пригодятся. Тут кое-что проверить надо, а у меня ресурсов не хватает. Ага. Давай, жду!

Станислав дождался приезда эксперта, передал ему найденную на подоконнике ниточку и листок со следами крови, а также провел его на задний двор и показал следы на земле. Оставив Попова заниматься своими обязанностями, он отправился к Иде Андроникян.

Машина, простоявшая около часа на солнцепеке, раскалилась. В салоне было как в душегубке, и Станислав с ходу врубил максимальную скорость, чтобы хотя бы на ветру немного охладиться. Взревев, автомобиль сорвался с места и помчался прочь от лицея, поднимая пыль.

Семья Андроникян проживала за МКАД, в одном из коттеджных поселков, в просторном особняке красного кирпича, обнесенном литым чугунным забором с коваными воротами. Станислав Крячко наметанным глазом сразу заприметил, что папа Андроникян явно не скупился на нужды семьи: все вокруг дышало показной роскошью. Лихо подкатив прямо к воротам, Стас остановил машину и, выйдя, позвонил в висевший на двери позолоченный колокольчик, сделанный под старину. Наличие рядом с ним экрана видеофона создавало контраст эпох.

Из-за забора тут же залаяла собака, затем послышался женский голос, прикрикнувший на нее по-армянски, и тут же из-за ворот раздалось по-русски:

– Кто там?

– Это полковник Крячко из Главного управления МВД, я вам звонил, – представился Станислав.

– Да-да. – Видеофон запищал, и Крячко, толкнув тяжелую дверь, вошел во двор.

Своими размерами он сразу же показался Станиславу целой площадкой для игры в гольф. Слева от входа в дом находилась огромная собачья конура, а рядом – не менее огромная собака породы алабай. Лаять она прекратила, но издавала мерное глухое ворчание, посматривая на гостя.

– Ух ты! Какая классная собаченция! – улыбнулся Крячко, безбоязненно подходя ближе – он всегда был поклонником собак. – Как тебя звать? Лайма, Берта?

– Хельга, – отозвалась хозяйка – высокая, статная брюнетка с распущенными по плечам волосами, в длинном темно-синем платье. Видимо, хозяин дома, Ваник Багратович, был поклонником крупных форм, и жена идеально соответствовала его предпочтениям. При этом она отнюдь не казалась толстой, скорее наоборот.

– Как вы сразу определили, что это девочка? Все почему-то думают, что пес.

– Ну это же сразу видно. Вон какая красавица! – Крячко протянул руку и почесал собаку за ухом.

– Вы так смело с ней обращаетесь? – вскинула угольные брови женщина. – Все даже подойти боятся! Хотя она у нас не кусается. Просто держим для острастки.

– Люблю собак. А они это сразу чувствуют, – пояснил Стас.

Наверное, своим поведением он сразу расположил к себе женщину, которая хоть и жила в столице, в глубине души оставалась уроженкой Кавказа и с материнским молоком впитала уважение к мужчинам, к тому же представителям власти, да еще при высоком звании.

– Меня зовут Ануш, – сказала она. – Вы насчет Вероники, да? Мама ее уже звонила. Проходите в дом, я сейчас скажу Иде.

Крячко прошел в прихожую и стал снимать ботинки. Ступив на пол, моментально ощутил приятную прохладу и тут же понял, почему: полы и стены в доме были мраморными. В этом что-то есть, по крайней мере, в летнюю жару очень удобно.

Ануш тем временем поднялась наверх по винтовой лестнице, и Станислав, оставшись один, огляделся. Он находился в просторном холле. В центре располагался стол с витыми ножками, над которым висела тяжелая люстра, больше подходящая, на его взгляд, для театра: массивная, матовая, с медными ангелочками по краям, дующими в рожки. Вокруг стояли дорогие резные стулья, словно из дворца, а поодаль – белый кожаный диван и такие же кресла. Все вокруг было украшено шкурами: на полу – огромная белая медвежья, на стенах – каких-то зверьков поменьше, были даже чучела песцов, шакалов и еще бог знает кого. Пространство между первым и вторым этажом занимала гигантских размеров шкура бурого медведя.

Внезапно послышались звуки музыки, и Крячко невольно вздрогнул. Потом, присмотревшись, понял, что это звонит телефон, стоявший на высокой тумбочке. Вглядевшись, Стас невольно усмехнулся – телефонный аппарат сам по себе являл оригинальное зрелище: покрытый позолотой корпус цилиндрической формы, на котором сверху горизонтально лежала трубка, а концы ее двумя грушами свисали вниз. Выполнен он был под старину – так же, как и многие предметы в помещении, например буфет, украшенный мелкой искусной резьбой. Буфет Станиславу, кстати, понравился. «На дачу бы такой неплохо», – мелькнуло у него в голове. По углам были расставлены высокие вазы, а также какие-то скульптуры, выполненные из смеси камня и ярко-желтого металла. На стенах – картины, кинжалы в ножнах и огромная плазменная панель. И все это эклектичное великолепие, барская пышность, хаотичное сочетание древности и современности буквально вопило о богатстве хозяев. Однако сама Ануш Андроникян держалась очень просто и естественно и, в отличие от Натальи Крайновой, ни словом, ни намеком не давала понять Крячко, что их семья относится к привилегированному классу.

На лестнице послышались голоса, затем шаги, и Ануш, перегнувшись через перила, произнесла извиняющимся тоном:

– Простите, вы не могли бы подняться сюда?

Крячко послушно пошел наверх.

– Пройдемте к ней в комнату. Никак не хочет спускаться, – с виноватым видом развела руками Ануш и добавила: – Она как раз занимается, к экзамену готовится.

Стас молча пожал плечами. Подобными штучками его было не пронять, и он спокойно проследовал за Ануш к одной из дверей. Хозяйка открыла ее и пропустила его вперед. Крячко вошел и увидел сидевшую к нему спиной девочку. При его появлении она даже не повернула головы, сосредоточенно водя длинными пальцами по широкому экрану белого переливающегося айфона. Видимо, это и была Ида Андроникян.

– Ида! – позвала Ануш.

Девочка не отреагировала, и Крячко заметил, что в ушах у нее тонкие наушники.

– Анаида! – громче и требовательней повторила мать.

– Ну чего? – недовольно отозвалась та.

– К тебе пришли!

– Я занимаюсь.

– К тебе пришли! Из полиции!

Девочка в ответ лишь пробурчала что-то невнятное.

Тут терпение матери лопнуло, и она решительно шагнула вперед, выдернула из ушей дочери наушники и заговорила по-армянски, эмоционально и громко. Ида пыталась что-то возражать, но довольно вяло, и в конце несколько раз проговорила: «Лав! Лав! Лав!» Крячко, отродясь не являвшийся полиглотом, но имевший довольно много знакомых среди армян, понял, что Ида уступает матери и соглашается на беседу.

Ануш схватила наушники и сунула их в карман платья, после чего обернулась к Крячко:

– Проходите, проходите в комнату.

Ида Андроникян сидела в компьютерном кресле перед столом, и Станислав устроился на диване возле нее. Мать осталась стоять и уходить не собиралась, всем своим видом выражая, что намерена контролировать процесс беседы, причем контроль в первую очередь адресован дочери, а не сыщику. Крячко не считал это удачной идеей, однако напрямую возражать не стал, решив сориентироваться по ходу дела.

– Ну что, Ида, – обратился он к девушке. – Поговорим?

– Я вообще-то не понимаю, чего вы от меня хотите, – довольно высокомерно отозвалась та.

У Иды Андроникян было продолговатое узкое лицо и близко посаженные глаза за очками с довольно толстыми стеклами. Сама она была щупленькая, не бог весть какая красавица и больше походила на еврейку, чем на армянку. Жгуче-черные волосы забраны сзади в хвост, кое-где из-под резинки выбивались кучерявые колечки, опускаясь на щеки с нежно-розовым девичьим румянцем.

Крячко с первых мгновений уловил недружелюбный тон с ее стороны, но в то же время понимал, что направлено это недружелюбие не на него, что за ним кроется что-то еще. Но вот что именно, Станиславу предстояло выяснить. Обладающий способностью устанавливать контакт даже с самым, казалось бы, безнадежным в этом плане человеком, он совершенно невозмутимо отреагировал на все эти девчачьи шпильки и взбрыки и, усевшись поудобнее, сказал:

– Да понять, чего я хочу, очень просто. Узнать мне нужно, куда Вероника подевалась.

– Ну тут я вам ничем не могу помочь, извините! – быстро проговорила Анаида, всем своим видом показывая, что на этом разговор можно заканчивать.

Крячко и ухом не повел. У него касательно этой беседы были совсем иные планы.

– А я вот уверен, что можешь, – сказал он.

– Интересно, как? – фыркнула Анаида. – Я ничего не знаю. С Никой сегодня вообще не общалась, видела ее только мельком.

– А в прошлый раз общалась?

– Ну так, перебросились парой фраз.

– Это в лицее, а «ВКонтакте»? – спросил Стас, краем глаза заметив, что на айфоне у Иды открыта страница именно этой социальной сети. И хотя в Главке он считался непроходимым «чайником» в вопросах владения компьютером вообще и Интернетом в частности, этот факт уловил сразу. Вообще Станислав больше прикидывался сиволапым мужиком, чем был таким на самом деле. Роль простоватого «валенка» была ему частенько очень выгодна, поскольку хитроватый Крячко давным-давно уяснил, что так, во-первых, меньше спроса, во-вторых, собеседник при виде простачка расслабляется и позволяет вытянуть больше, в-третьих, многие нудные вещи можно переложить на плечи того, кто «компетентнее», в-четвертых… Словом, выгод такого положения полно.

– «ВКонтакте» тоже ничего особенного, – сказала Анаида, сама не замечая, как постепенно начинает отвечать на вопросы Крячко.

Станислав не спешил. Он, конечно, понимал, что может повести себя куда более жестко и принудительно заставить девочку давать показания. Но понимал и то, что в этом случае она будет отвечать односложно и вытянуть из нее полезных сведений не удастся. А они были у нее, эти полезные сведения, были! И именно поэтому она вела себя так отстраненно-вызывающе.

– А Виктория к экзамену-то была готова? Или боялась сдавать? – спросил он.

Изогнутая бровь Анаиды изогнулась еще больше. Видимо, она никак не ожидала подобного вопроса, не понимала, какое он имеет значение, и это несколько сбило ее с толку. А Крячко неторопливо шел к своей цели.

– Ну экзаменов, вообще-то, все боятся, – ответила девушка.

– И ты тоже?

– Ну… – замялась она, покосившись на мать. – Не то чтобы очень…

– А Вероника, значит, очень, – подхватил Крячко.

– Ну боялась немного. Не больше, чем все. А при чем тут это?

– Да вот, понимаешь, Ида, что я думаю… – доверительно проговорил Стас, в задумчивости почесав подбородок и придвигаясь поближе. – Может, она так сильно боялась не сдать экзамен, что решила из дома сбежать?

– Как это? – Миндалевидные глаза Анаиды округлились.

– Ну родители у нее, я так понял, люди строгие, – продолжал в доверительном тоне Крячко. – Дома постоянно держат под контролем, в лицей и из лицея возят на машине, с друзьями не дают встречаться… Никакой жизни! Представляешь, что бы они устроили, если б она экзамен не сдала? Вообще капец!

– Да ну… Вряд ли. Из-за этого сбегать? – с недоверием в голосе ответила девочка.

– Эх, кабы ты знала, на что некоторые подростки порой решаются, когда их родители достают! – со вздохом проговорил Крячко. – Хорошо еще, если только сбежала! А то ведь… – Он не договорил, еще раз вздохнул и покачал головой.

В глазах Анаиды появилась тревога, теперь она с беспокойством посматривала на полковника.

– На что вы намекаете? – нахмурившись, спросила девочка.

Крячко промолчал, и она неуверенно продолжила:

– Да ну… Да не может быть! Слушайте, ну что вы нагнетаете!

– В каком она была настроении последнее время? – поинтересовался Крячко.

– В нормальном, – пожала плечами Анаида, но призадумалась.

– На родителей жаловалась? Ее мать говорила, что Вероника в последнее время совсем перестала заниматься и вообще отбилась от рук, – от души приврал Стас. – А они с отцом переживают за ее будущее и создали все условия, чтобы она нормально училась, поступила в вуз…

– Ага, все условия! – Заглотнув наживку, Ида от возмущения даже подпрыгнула в кресле. – Переживают они, как же! Да они достали ее своими переживаниями! Держат ее дома, как в темнице, под домашним арестом! Даже на школьные дискотеки не отпускают, что уж там о большем говорить! Ее даже на дни рождения к одноклассникам не отпускают – скажите, это нормально?!

Крячко постарался скрыть смущение, поскольку Анаида, сама того не ведая, уколола его в больное место, и, опустив глаза, разглядывал носы пушистых тапочек. Но Ида и не ждала от него ответа. Все больше распаляясь, она продолжала:

– Ни в кино она с нами не ходит, ни в кафе! Вообще никуда! В лицей привезли к восьми – ровно в два забрали! И опять дома сиди до следующего утра! Мамаша повсюду ее сама на машине возит и постоянно возле нее торчит! От такой куда хочешь сбежишь!

– Анаида! – предостерегающе одернула ее Ануш. – Прекрати!

– Да чего прекрати? – взвилась девочка. – Совсем крыша поехала у ее мамаши!

– Замолчи! – выкрикнула мать. – Человек на двадцать лет тебя старше, а ты так про нее!

– Да она этого заслуживает! – разошлась Анаида, совершенно позабыв о том, что несколько минут назад не собиралась сообщать полковнику МВД вообще никаких сведений. – Если бы у меня была такая семейка, я давно бы повесилась!

Ануш невольно ахнула и приложила руку к сердцу. Лицо ее побелело, а глаза наполнились смесью гнева и ужаса. Это несколько охладило пыл Иды, она попыталась взять себя в руки и уже тише произнесла:

– Слава богу, у меня родители нормальные! И обо мне заботятся, а не о своих амбициях! Вы думаете, почему мамаша Веронику так дрючит? О ее будущем заботится?! Щас! О себе она заботится! Ей же важно, чтобы Вероника числилась в лучших ученицах, чтобы хвастаться перед всеми дочерью! То в художественную гимнастику ее гоняла, то в языковую группу определила, хотя у Ники к языкам способностей нет, а гимнастику она терпеть не может! Ей готовить нравится, но мамаше на это плевать, потому что это не престижно! Она помешана на престиже, из кожи вон лезет, чтобы в первых рядах быть! Директрисе уже весь мозг проела, почему ее Вероника не круглая отличница! На учителей постоянно жалуется, обвиняет их в непрофессионализме! Что, думаешь, я вру? – сверкнула она глазами на мать, которая, слушая длинный монолог дочери, все больше мрачнела. – Да я вам такое могу рассказать!

– Расскажи, – попросил Крячко.

Анаида глубоко вздохнула и начала…

По ее словам выходило, что между Вероникой и ее матерью давно установилось полное непонимание, переросшее в стену отчуждения. Что в последнее время часто возникали конфликты, причем не только между Никой и Натальей, но и всеми членами семьи. Подробностей Ида не знала, но Вероника неоднократно говорила, что с семьей ей не повезло и она хотела бы жить в другой.

– Что она имела в виду? – заинтересовался Крячко.

– Ну… Вот это и имела! – довольно неуклюже пояснила Анаида.

– И все-таки? Жалела, что родилась в этой семье? Хотела создать собственную? Не слишком ли рано?

– Ну не прямо завтра! А в будущем! Только чтобы в семье у нее было все не так, как в родительском доме.

– И что, кандидатура была? – небрежно, будто мимоходом, спросил Крячко, и от его цепкого взгляда не укрылось, что Анаида тут же закрылась и скороговоркой ответила:

– Нет, конечно, просто в перспективе.

Крячко почувствовал, что она недоговаривает. Если до этого Анаида рассказывала эмоционально, что свидетельствовало о ее искренности, то на последний вопрос ответила сухо и тут же продолжила:

– Ну вот. И еще она говорила, что собирается уйти из дома сразу, как окончит школу. Что не станет жить с родителями, снимет квартиру и заживет одна. И еще – она не собиралась поступать в этот дурацкий институт, который прочила ей мамаша!

– Вот как? А в какой? – полюбопытствовал Крячко.

– Она хотела стать поваром. А впоследствии открыть свой ресторан.

– Что ж, дело хорошее, – мотнул головой Крячко. – А деньги?

– Какие деньги? – не поняла Анаида.

– Ну чтобы снимать квартиру, учиться, питаться, одеваться, – терпеливо объяснил полковник. – Ведь если бы она ушла из дома, да еще со скандалом, родители могли и лишить ее довольствия. А на стипендию кулинарного техникума сильно не разгуляешься. Я уж не говорю о том, чтобы оплачивать жилье.

В глазах Анаиды Станислав заметил замешательство и невольно улыбнулся. Им, благополучным детям, до семнадцати лет безбедно сидевшим на шее у родителей, явно не приходило в голову, что все эти джинсики, шубки, туфельки, плейеры, планшеты, айфоны и бутерброды с красной икрой не берутся из воздуха. И что без родительской поддержки им элементарно нечего будет кушать, пока они сами не встанут на ноги. Подумал также о том, что, возможно, и его дочь пребывает в таком же наивном неведении относительно реального мира…

– Одним словом, этого я не спрашивала, – выкрутилась Анаида. – Я вам рассказываю то, что знаю, а вы надо мной смеетесь!

– Я? Да боже упаси! – искренне заверил ее Крячко. – Просто пытаюсь разобраться, насколько серьезными были ее планы. И вижу, что не очень. Одни мечты. Дело это, конечно, хорошее, да вот только от действительности далеко. Скажи, а Вероника много времени проводит в Интернете?

– А почему вас это интересует? – удивилась Ида.

– Хочу понять, какой мир для нее ближе – реальный или виртуальный, – пояснил полковник.

– Не беспокойтесь, – хмыкнула девочка. – Ника вполне адекватный человек.

– Но Интернетом пользуется? – уточнил он.

– Конечно! Как же иначе? Интернет у нее всегда с собой – на айфоне. И дома, само собой, на компьютере, – ответила Ида, посмотрев на него как на душевнобольного.

Но Крячко не зря спросил про Интернет – его интересовал круг общения Вероники. Как сказала Ида, он ограничивался одноклассниками и жителями поселка Бутинино, причем никого конкретно она назвать не могла. Просто исходила из того, что жизнь Вероники протекала по маршруту лицей – дом. Поговорив с ней еще какое-то время, Стас попрощался, попросив обязательно связаться с ним, если она вдруг что-то вспомнит, и добавив, что Веронику обязательно найдут. Правда, присовокупил к этому значительно-таинственное: «Только может быть уже поздно!»

Где-то в глубине души он чувствовал, что Ида говорит ему не всю правду. А вот как выудить у девчонки все эти недоговорки, Стас пока не знал.

Полковник Гуров вышел у опорного пункта участкового, в ведении которого находился коттеджный поселок Бутинино, не особо надеясь на что-то интересное, что мог бы от него узнать. Более того, он даже не был уверен, застанет ли участкового на месте – все же была суббота. Однако ему повезло, и в кабинете он обнаружил сидевшего за столом седовласого крепкого мужчину, примерно своего ровесника. Уже один этот факт порадовал Гурова – с такими и говорить проще, и толку, как правило, бывает больше, чем от молодежи.

– Товарищ полковник, какими судьбами? – удивился участковый.

– Да вот, товарищ капитан, кое-что случилось, – доброжелательно ответил Лев, протягивая ему руку. – А вы что, меня знаете?

– Вы из Главного управления, а фамилия ваша, кажется, Гуров, – прищурившись, ответил участковый. – А вот как звать – не помню.

– Зовут меня Лев Иванович. А вот я вас совсем не помню, – покачал головой Гуров.

– Встречались давным-давно, на одном деле, я вас и запомнил. Меня зовут Суворов Владимир Иванович, и работаю я здесь уже почти двадцать лет. Что все-таки случилось?

– Случилось, скажем так, не совсем у вас, но все же к вам отношение имеет, – ответил Гуров, присаживаясь на край стола.

– Слушаю, – напрягся участковый.

– В одной из семей вашего коттеджного поселка пропала девочка. Отправилась в школу на консультацию, а когда мать приехала забирать, ее и след простыл. Крайнова Вероника – знаешь такую, капитан? – Гуров перешел на «ты», дабы снизить официозность и дать капитану расслабиться.

– Да, семью знаю. Живут здесь не так давно.

– Что-нибудь сказать можешь про них?

– Только очень общие вещи. Тут все семьи – на одно лицо. Все обеспеченные, все от посторонних глаз закрытые. Скандалы – за заборами, наружу – ничего. А что до Крайновых, я к ним как-то пришел, типа познакомиться, так там дамочка такая стервозная, разговаривать особо не захотела. Семья нормальная – муж, жена, дочь. Девчонка приличная, ни в чем таком не замечена. Да здесь все вообще как-то спокойно – если кто и безобразничает, то на выезде.

– Это как? – не понял Лев.

– Ну вот есть, например, такой Аронов Борис – двадцать с небольшим лет, рассекает на «Гелендвагене», любит устраивать всякие мордобои в московских клубах. Не один раз такое бывало. Но это же происходит не на моем участке, попадает он в полицию там, у вас в столице. Мне как-то поступило указание провести с ним беседу.

– Неужели провел?

– Попытался. Но разговора не получилось. Молодые «мажоры» – они все наглые. Выслушал с ухмылкой, сказал, что постарается впредь этого не делать, тут же переспросил: «Все у вас?» Ну а через неделю снова накуролесил.

– А этот Аронов с Крайновыми имеет какие-нибудь пересечения?

– Живут они почти что рядом, – ответил Суворов. – Ну а общаются или нет – не знаю. Я же говорю – все происходит за заборами. Разговаривают все через губу. А вот если что произойдет – то на меня наверняка все и выльется. Все шишки посыпятся, что не уследил, что не работаю, только штаны протираю. Ну, в общем, как обычно…

– Понятно, – протянул Гуров, побарабанив пальцами по столу. – Ну а работа как здесь вообще?

– А моя работа сводится к формальностям, – развел руками Суворов. – Собственно, у меня работы-то здесь и нет. С одной стороны, спокойно и ненапряжно, а с другой – скучно. Я вот работал до этого в весьма неблагополучном районе, на юго-востоке. Там было все на виду, и я уже через полгода точно знал: если где-то кого-то побили по пьянке – значит, это работа Лени Шитова, а если по-мелкому стибрили – значит, постарался Паша Косой.

– Прямо как у Чапека, – улыбнулся Гуров.

– Ну да, – подтвердил Суворов. – Весь мелкий криминал на виду. Все почерки, манеры – все было знакомо. А тут на виду вообще ничего. Вообще! – подчеркнул Суворов.

Гуров понимающе кивнул и доверительно заговорил:

– Ну вот смотри – ты переживаешь, что, коснись чего, то на тебя все повалится. А здесь вообще что-то бывает в смысле происшествий? Какие-то конфликты между жильцами, например?

– Наверное, бывают, – охотно согласился участковый. – Только об этих конфликтах мне никто не докладывает. Разбираются сами. Для них я, участковый, – это обслуживающий персонал, причем тот, к которому можно годами не обращаться. А случись что – на меня все шишки! Сколько раз заявление писал, чтобы меня перевели!

– Неужели здесь у вас такая надежная охрана, что никто никогда не пытался коттеджи ограбить? – поинтересовался Лев.

– Охрана довольно надежная, если говорить о коттеджном поселке. У меня просто в участок входит еще и село – вот здесь проблем куда больше. Но тоже все… – Суворов запнулся, подбирая слово. – Короче, рутина.

– А что-нибудь случалось здесь в последнее время? – отчаянно пытался хоть что-нибудь выпытать Гуров. – За неделю, за месяц?

– Хулиганы стекло разбили на машине, пока хозяин отсутствовал. Потом прибегал, орал. Но это была сельская пьянь, я ее быстро вычислил… Собака покусала женщину – это уже проделки одного из коттеджных богатеев, он псину без намордника держит, – пожав плечами, ответил Суворов.

– А посерьезнее что-нибудь?

– Да нет же, говорю, – усмехнулся Владимир Иванович.

– Ну а если подумать?

– Если подумать, – вздохнул участковый, – то самое серьезное здесь случилось в прошлом веке, конкретнее, в 1998 году. Жил тут один бизнесмен по фамилии Петухов. Вот его ограбили, причем произошло все почти как в анекдоте.

– Это как? – поднял бровь Гуров.

– Он собрал большую сумму наличкой для предстоящей сделки, привез домой – и отлучился по каким-то делам. В этот самый момент в коттедж влезли и деньги все свистнули.

– И что, не нашли, кто это сделал?

– Нет, – покачал головой Суворов. – Ходили, правда, слухи, что это жена его грабанула. Настей вроде бы ее звали… Потому что она исчезла сразу после ограбления. Вместе с деньгами. Но правда это или нет, неизвестно. Я, честно говоря, сомневался. Она больная была, слабая, жила, можно сказать, за счет своего мужа, который постоянно ее по лучшим врачам возил, по заграницам… Куда она без него? Но это все мои предположения, они так и не подтвердились. Мутное дело… Камер тогда не было, заборов тоже особых не наблюдалось. Короче говоря, прошлый век. Сейчас такие дела здесь невозможны.

Суворов умолк и сложил руки на столе, давая понять, что более ничего интересного сообщить Гурову не может. Да полковник и сам понимал, что от разговора с местным участковым ничего особенного ожидать не приходилось. На всякий случай он взял у участкового номер его мобильного и распрощался.