Текст книги "Буква и цифра (сборник)"

– Сам владелец телефона вне подозрений? – задал вопрос Жаворонков.

– Однозначно. Это уважаемый человек, декан Московского университета. Кроме того, на время убийства Хвана у него железное алиби. В тот вечер он был приглашен на званый ужин, где пробыл до без четверти одиннадцать в компании восьми свидетелей, – ответил Крячко. – На время смерти Дрозинского алиби также имеется.

– А не мог он предоставить убийце свой телефон добровольно? – снова спросил Жаворонков.

– Маловероятно, – ответил Лев и продолжил выкладки: – Теперь что касается способа передвижения убийцы. В случае с редактором, как и в предыдущих случаях, следов машины обнаружено не было, но на станции вроде бы видели человека, похожего на фоторобот, составленный по описанию незнакомца из Вишняково. Свидетель не уверен, и подведи мы его под присягу, скорее всего, от показаний откажется, но это какая-никакая, а зацепка. Подозреваемый и на этот раз ехал до конечной. Жаль, что конечная станция так же многолюдна, как и Курская. След оборвался на Казанской.

– А что по запискам? Никаких зацепок так и не появилось?

– Как тебе уже известно, подобной графики не использовал ни один из известных преступников. Либо идея взята из какого-то детективного романа, либо это выдумка самого убийцы, – пояснил Гуров. – И тут мы подходим к очередному вопросу: что обозначает буква «W» и имеет ли она вообще какое-то значение? Цифра под знаком вопроса сомнений не вызывает, это порядковый номер убийства, а вот насчет буквы до сих пор непонятно.

– Возможно, это первая буква в имени убийцы, – внес свое предположение Жаворонков. – Виктор или Владимир.

– А также десять других имен, начинающихся на В, – проворчал Крячко. – Оставьте это, у нас есть вопросы поважнее. По каким критериям убийца выбирает жертву? Когда и где произойдет следующее убийство? В том, что это случится, никто не сомневается?

– К сожалению, нет, – покачал головой Лев. – Преступник продолжит убивать, и произойдет это быстрее, чем нам хотелось бы. А вот насчет имени вы не правы. Таких имен в русском языке не существует, а предполагать, что убийца – иностранец, это уже перебор. Зато я могу ответить на другой вопрос: когда произойдет убийство. Если он не станет отклоняться от графика, то следующее убийство у него запланировано на завтрашний день. Интервалы между тремя уже совершенными – ровно пять дней. Хван был убит в понедельник. Сегодня четверг, значит, действовать преступник должен начать не позднее завтрашнего дня. У нас с вами сутки на то, чтобы догадаться, где это произойдет. Итак, Валера, каковы твои впечатления? Что кажется тебе странным, что пустым? В чем видишь нестыковки, а где, напротив, все идет чересчур гладко? Мне нужен толчок, Валера, вся надежда на тебя.

– Если рассматривать проблему с точки зрения аналитика, коим я являюсь, – откашлявшись, начал Жаворонков, – беспокойство вызывают сразу несколько аспектов.

– Во как! Мы тут с тобой, Гуров, неделю голову ломаем, никак не поймем, где мимо ответа пролетели, а товарищ капитан с ходу целую кучу нестыковок заметил, – язвительно произнес Крячко, которому затея Гурова была не по душе.

– Не язви, Стас, – оборвал его Гуров, – дай человеку высказаться! Говори, Валера, не обращай внимания на этого скептика.

– Так вот, что касается пунктов, вызывающих беспокойство, – как ни в чем не бывало продолжил Жаворонков. – Меня, например, вопрос транспорта не озаботил. На чем бы ни приезжал на место преступления убийца, важно то, что он не бросался в глаза. И относительно выбора места преступления я тоже не стал бы беспокоиться, а вот насчет того, откуда убийца так хорошо осведомлен о привычках своих жертв, задумался бы в первую очередь.

– Продолжай, – подбодрил его Гуров, в очередной раз остановив собравшегося высказаться Крячко.

– Систематизируем то, что он должен знать про каждую из жертв, чтобы исполнить задуманное, не привлекая к себе внимание. Он должен знать род их занятий. Должен быть в курсе если не точного графика привычных передвижений на каждый день, то, по крайней мере, ключевые моменты. Такие, как привычка доктора Дрозинского выходить на пробежку до восхода солнца. Или привычку фермера лично выгонять стадо по воскресным дням. Что касается редактора, тут простым знанием графика не обойдешься. Если предположить, что письмом, доставленным в редакцию, убийца выманивал жертву в малолюдное место, то он должен был наверняка знать, на что поведется Хван. Если бы предложение, изложенное в письме, оказалось для редактора малоинтересным, он мог отправить в Шевлягино кого-то из сотрудников редакции, и тогда преступный план сорвался бы.

– Все это прекрасно, – не выдержал Стас, – только до этого мы сумели додуматься своими силами. Это же очевидно, что убийца слишком хорошо знаком с привычками жертв, чтобы не знать их самих. Да вот беда, связи между жертвами обнаружить никак не удается.

– И еще одно: убийца должен все время быть поблизости, иначе он рискует пропустить самое интересное, а именно развитие событий. – Жаворонков будто и не слышал выпада Крячко.

– Все время быть поблизости, – растягивая слова, повторил Гуров. – Об этом мы тоже думали и пришли к такому же выводу. Убийца следит за развитием событий. Звонки в издательства после третьего убийства тому доказательство. Смерть фермера не вызвала особого ажиотажа, но он и не ждал мгновенного эффекта. Думаю, он был готов к тому, что на этот эпизод мало кто обратит внимание. Скорее всего, выражаясь фигурально, он рассчитывал сорвать аплодисменты после второго акта. Но реакция журналистов его не удовлетворила. Он мечтает о большем, мечтает, чтобы о нем заговорили, чтобы в этих разговорах звучал страх. Он ждет, что все передовицы будут посвящены Подмосковному маньяку, но этого не происходит. И вот тогда он решает подстегнуть журналистскую братию. Он выбирает жертвой одного из них, да еще и собирает целую когорту журналистов на месте убийства. Чем не сенсация?

– Своего он добился, – хмыкнул Крячко. – История Подмосковного маньяка третьи сутки не сходит с первых полос.

– Послушайте, а ведь это проще простого! – округлив глаза, воскликнул Жаворонков. – Выдать себя за журналиста, затесаться в толпу и делать свое дело. С одной стороны, всегда в курсе последних событий, с другой – имеешь возможность корректировать действия так называемых коллег, подбрасывая им нужные идеи, указывая нужное направление.

– И об этом уже подумали, – заметил Крячко. – Только вот пользы это предположение не принесло и подтверждения не получило. Там, у высоковольтной вышки, я лично переписал данные всех присутствующих. Ни один из них не воспользовался поддельным удостоверением. Мы проверили всех, кто там был, и все они действительно работают в редакции тех газет, представителями которых назвались.

– Ну, тогда не знаю, – расстроился Жаворонков. – Разве что он имеет осведомителя в журналистской среде.

– А это мысль, – оживился Стас. – Раз уж он заранее продумал план пяти убийств, почему бы ему не озаботиться тем, чтобы получить доступ к самой свежей информации и не завести себе дружка из журналистской братии?

– Давайте-ка подумаем, как это технически осуществимо, – согласился Гуров. – Допустим, убийца действительно решил завести дружбу с одним из журналистов, чтобы тот снабжал его свежей информацией. Каким образом он может этого добиться?

– Легче легкого, – заявил Крячко. – Вспомни, как я познакомился с Платоном Константиновичем. Мне всего-то и нужно было полчаса посидеть с ним в кафе, и вот мы уже лучшие друзья. Кстати, вчера он мне звонил, интервью выпрашивал.

– Быть может, есть смысл встретиться с ним повторно, – задумчиво проговорил Лев. – Прощупать, не он ли наш тайный осведомитель. Хотя, если подумать, есть в нашем списке и более подходящие кандидатуры.

– Ты о ком? – спросил Крячко.

– Да хотя бы о том, кто подписывается псевдонимом «Швед», – ответил Гуров.

– Помню, помню, – развеселился Крячко. – Подпись английским шрифтом, статьи с подвывертом, и слог такой вычурный, как будто автор решил все стили зараз в одну статью впихнуть.

– Тем не менее, если проанализировать собранный Валерой материал, именно эти статьи обращают на себя особое внимание, – заметил Гуров. – Кто первым упомянул о значении цифр под вопросительным знаком? Или кто написал про сарай, в котором держали редактора? А откуда он узнал о том, что, прежде чем убить, Хвана раздели? Как знать, возможно, это обоюдовыгодный симбиоз? Друг другу информацию сливают: Швед убийце новости, полученные из официальных источников, а тот ему в ответ подробности об убийствах.

– Так вы предполагаете, что Швед знает имя убийцы? – не выдержав, выдал Жаворонков.

– Нет, конечно, – ответил Гуров. – Совсем не обязательно сообщать журналисту, откуда именно у тебя сведения. Информированный источник, так они называют осведомителей в своих статьях, раскрывать не в их интересах.

– Лева, ты помнишь, кто скрывается под псевдонимом «Швед»? – спросил Крячко.

– Я помню, – ответил за Гурова Жаворонков. – Это Зиновий Топырин, сотрудник газеты «Только факты».

На мгновение в кабинете повисла тишина. Взгляды Крячко и Гурова встретились.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо проговорил Стас.

– Идеальный вариант, – кивнул Лев. – Если бы не одно «но».

– Что тебя смущает? Поехали к Шведу-Топырину! Надавим на него как следует, и он расколется.

– Уж больно он нерешительный для подобной роли. – В голосе Гурова звучало сомнение. – Я бы назвал его никчемным человечком. Машину шефа на месте преступления не заметил, слов информатора, что сообщил об убийстве, не запомнил. Мужской голос от женского и то не смог отличить.

– Кстати, о том, что звонила женщина, сообщил только он. Во всех остальных случаях говорил мужчина. Это ли не зацепка? – вставил Крячко. – Он хотел отвести подозрение от своего информатора. Подумал, если скажет, что звонила женщина, ее мы и будем искать.

– Но это же глупо, – заметил Жаворонков. – Если в одиннадцати случаях речь шла о мужчине, показания Топырина автоматически вызовут подозрение.

– Судя по всему, умом он не блещет, – напомнил Стас. – Ты статьи его читал? То-то! Мужик страдает косноязычием и неловко пытается это скрыть за вычурными оборотами. Сообразить, что, определив голос звонившего как женский, он навлекает на себя подозрение, ему не под силу.

– Так-то оно так, но это единственный его промах, – напомнил Гуров. – То, что в его статьях упоминаются детали, о которых не пишут другие журналисты, не доказывает того, что он как-то связан с убийцей. Что, если он не захочет говорить? Такой вариант развития событий вполне вероятен. По сути, дело Подмосковного маньяка – это и его «звездный час». В кои-то веки ему позволили завладеть ситуацией. Он не захочет упускать шанс прославиться.

– Тем больше вероятность того, что он общается с убийцей, пусть даже сам того не ведая. Лева, надо колоть Топырина! – настаивал Крячко. – Предъявим ему фоторобот подозреваемого, проследим за реакцией. В крайнем случае припугнем проверкой алиби. Пусть думает, что он у нас на подозрении.

– По-моему, это уже перебор, – высказался Жаворонков. – У вас ведь нет никаких доказательств.

– Но он-то об этом не знает, – парировал Крячко. – Ну, Лева, решайся!

– Думаю, еще раз побеседовать можно, – ответил Гуров.

– Вот это другой разговор! Как думаешь, он сейчас в редакции?

– Это легко выяснить, – произнес Лев, набирая номер секретарши убитого Хвана. – Добрый день, Людмила, Гуров беспокоит. Скажите, Зиновий Топырин в редакции? Нет, ничего не нужно, я сам с ним свяжусь. – Он закончил разговор с секретаршей и обратился к Крячко: – Думаю, разговор будет более эффективным, если мы вызовем Топырина сюда. Высылай машину, пусть доставят Зиновия с почестями.

Глава 8

Топырина привезли в участок час спустя. Для пущей важности проводили его не в кабинет Гурова, а в комнату для допросов. К тому моменту, когда туда пришли Гуров и Крячко, Топырин был на грани истерики.

– Послушайте, я понятия не имею, что за игру вы ведете, но просто так вам это с рук не сойдет! – такой фразой встретил он полковников. – Я знаю свои права и, будьте уверены, воспользуюсь ими на все сто процентов.

– Зачем так нервничать, господин Топырин, – благодушно улыбаясь, проговорил Крячко. – Мы всего лишь хотели побеседовать с вами в приватной обстановке.

– Комнату с решетками на окнах вы называете приватной обстановкой?! – воскликнул Топырин. – Странное же у вас представление о приватности.

– Что поделать, – пожал плечами Стас. – Издержки профессии.

– Зиновий, вы позволите так обращаться к вам? – начал Гуров и, получив неопределенный кивок в ответ, продолжил: – Итак, Зиновий, у следствия появились к вам вопросы. Готовы вы ответить на них?

– Если меня в чем-то обвиняют, я требую адвоката! – неожиданно заявил Топырин.

– Вас ни в чем не обвиняют. Пока. Но если вы желаете пригласить вашего адвоката, мы готовы подождать.

– У меня нет адвоката, – смутился Топырин, отчего речь его стала невнятной. – Я просто не понимаю, что происходит. Я был в редакции, работал над статьей, и тут приехали полицейские. Они вывели меня из редакции на глазах у коллег. Ничего не объяснили, запихнули в машину и привезли сюда.

– В действиях полицейских не было злого умысла, а вот ваше поведение наводит на размышления. Зачем вы угрожали лейтенанту, получившему приказ доставить вас в Управление? Помните, что вы выкрикивали по пути? Ваши слова и ваши действия можно квалифицировать как препятствие следствию.

– Да, я погорячился, но ведь они сами спровоцировали меня, – принялся оправдываться Топырин. – Они вели себя вызывающе, не отвечали на вопросы. Они вообще отказывались разговаривать со мной!

– Лейтенант действовал согласно инструкции, – заметил Гуров. – Беседы не входят в его обязанности. Он должен был доставить вас сюда, и он это сделал. Если вы желаете подать жалобу, сможете сделать это после нашей беседы. Итак, вы готовы сотрудничать или все же предпочитаете дождаться адвоката?

– Что вам от меня нужно? – не особо вежливо спросил Топырин.

– Значит, относительно адвоката разобрались, – пропуская вопрос журналиста, произнес Гуров. – Теперь относительно того, ради чего вас сюда вызвали. Скажите, Зиновий, не желаете ли вы изменить показания относительно того звонка, из которого вы узнали о происшествии в поселке Шевлягино?

– Почему я должен их менять? – насторожился Топырин.

– Дело в том, что ваши показания отличаются от тех, что дали другие журналисты, получившие точно такой же сигнал, – спокойно ответил Гуров. – Из ваших показаний следует, что звонила женщина. Во всех остальных случаях с журналистами разговаривал мужчина. Не скажете, почему?

– Откуда мне знать? – неуверенно произнес Топырин. – Возможно, я просто ошибся. Возможно, принял мужской голос за женский. Или же звонил не один человек.

– И вам не кажется странным, что вам позвонил один человек, а всем остальным – другой? Чем таким особенным вы выделяетесь из общей массы журналистов, освещающих дело Подмосковного маньяка? – вкрадчиво спросил Лев.

– Ничем я не выделяюсь, – прошептал Топырин.

– Разве? А вот нам с коллегами показалось, что очень даже выделяетесь, – угрожающе произнес Крячко.

Топырин не ответил. Он ссутулился, втянул голову в плечи и уставился в одну точку, будто видел там нечто важное.

– Так что со звонком? – напомнил Стас.

– Теперь, когда вы сказали, я уже не так уверен в том, что звонила женщина, – ответил Топырин. – Я просто перепутал. От волнения.

– Пусть так, – быстро согласился Гуров. – Тогда ответьте еще на один вопрос: откуда вы узнали о том, что, прежде чем расправиться с третьей жертвой, убийца держал его связанным в сарае?

– Откуда узнал? Не помню. Наверное, об этом знали все.

– Ответ неверный. Кроме вас, о том сарае не писал никто.

– Не может быть! Вы просто плохо изучили статьи, – начал Топырин и тут же перебил сам себя: – Нет, наверное, полицейские говорили, а я услышал, вот и решил написать.

– И где же об этом говорили полицейские? – нависая над журналистом, спросил Крячко. – Уж не на нас ли с полковником вы намекаете? Ведь это мы были на месте преступления, и именно мы разговаривали с прессой.

– Нет, конечно, этого я не говорил, – в испуге шарахнулся от Крячко Топырин. – Возможно, я услышал об этом в доме господина Хвана. Мы ездили туда с коллегами, выражали соболезнования вдове. Наверное, об этом говорила она.

– Столько версий, и ни одна не верна, – недовольно покачал головой Крячко. – Хотите услышать мою версию?

Топырин не ответил, но Стас ответа и не ждал. Он склонился к самому лицу Топырина и, глядя ему в глаза, продолжил:

– Я думаю, про сарай вы узнали не от вдовы. И не от полицейских. Эту и другие подробности вы получили из конкретного источника. Не хотите поговорить об этом?

– Вы заблуждаетесь, никакого тайного источника информации у меня нет, я просто умею смотреть и слушать, – не в силах оторвать взгляд от лица полковника, проговорил Топырин.

– Подумайте получше, – не отступал Крячко. – О том, что третья жертва была раздета, не писал ни один из журналистов. Откуда вы об этом узнали?

– Жена Хвана сказала.

– Врете! – разозлился Стас. – Все вы врете! Эти сведения вы получили от своего информатора. Кто он? Назовите имя, и тогда мы не станем выдвигать против вас обвинение в пособничестве убийце!

– Нет у меня информатора! Нет, слышите, нет! – чуть не плача, воскликнул Топырин. – Если уж вам так нужно признание, я сделаю его! Это я обзвонил все редакции и сообщил о трупе в Шевлягино! Ну, теперь вы довольны?

Крячко опустился на стул, перехватил взгляд Гурова и более спокойным тоном произнес:

– Продолжайте.

– Про звонок в редакцию я говорил правду, – начал Топырин. – Я действительно говорил с какой-то женщиной. Это она сказала, что в Шевлягино побывал маньяк. Сначала я собирался поехать туда один, но потом испугался. Подумал, что это будет выглядеть подозрительно. Мне никто не поверит, если я заявлю, что узнал об убийстве от незнакомки. Тогда я еще не знал, что жертва – наш главный редактор. Потом-то мне стало понятно, почему она позвонила именно в нашу редакцию, но тогда я был в растерянности. Но и сенсационный материал отдавать в чужие руки мне не хотелось, и я придумал, как все устроить. Вышел из редакции, нашел телефон-автомат и начал обзванивать подряд все редакции, чьи номера были забиты в записной книжке мобильника. Потом сел в машину и поехал в Шевлягино. Как я и надеялся, к месту преступления мы все приехали почти одновременно.

– С какого таксофона вы звонили? – спросил Гуров.

– У метро «Парк культуры», – без запинки ответил Топырин.

– Таксофонную карту купили там же?

Вопрос был задан с подвохом. Лев знал, что в радиусе ста метров от метро ни один киоск, ни одно отделение сотовой связи подобными картами не торгует. Ему хотелось проверить, насколько честен в своем рассказе журналист.

– Карта у меня была, – не подозревая о подвохе, ответил Топырин. – За неделю до этого мне пришлось воспользоваться таксофоном, тогда я и купил карту.

– Где конкретно купили?

– На почте.

– Скажите, Зиновий, для чего все эти шпионские штучки? – В беседу снова вступил Крячко. – Я могу понять, почему вы не позвонили из редакции. Коллеги бы услышали, да и те, кому вы собирались звонить, могли вычислить вас по определителю. Но отчего вы не воспользовались своим мобильником? Он ведь был под рукой, а до таксофона пришлось ехать.

– Не знаю, – вздохнул Топырин. – Тогда это казалось логичным. Ведь я действовал анонимно, а мой номер мог высветиться у кого-то из коллег. Мы не часто обмениваемся телефонными номерами, но я решил перестраховаться.

– Итак, вы утверждаете, что являетесь тем анонимом, который собрал с десяток журналистов к месту преступления только потому, что сам получил звонок от неизвестного? И вы не боялись, что тот, первый звонок, «пустышка»? – спросил Гуров.

– А чего бояться? Если бы это была «пустышка», то мы покрутились бы возле вышки и уехали обратно в Москву, только и всего. Никто же не знал, что звонил я, – искренне удивился вопросу Топырин.

– Вы когда-нибудь встречались с доктором Дрозинским? – неожиданно спросил Лев.

– Нет, никогда, – не задумываясь, ответил тот. – После его смерти мне удалось побеседовать с его коллегами. Они отзывались о нем не особо тепло.

– А фермера Заборина вы знали?

– Нет, почему вы спрашиваете? – вопросом на вопрос ответил Топырин.

– Так, к слову пришлось. – Гуров сделал вид, что ответы на эти вопросы не имеют для него особого значения, и тут же перевел тему: – Ну и кашу вы заварили, Зиновий! Это же надо было додуматься, обзвонить редакции и вызывать всех на место преступления, а потом узнать, что убит шеф редакции, в которой вы работаете. Обидно, наверное, было? Мог бы получиться эксклюзивный материал, а из-за вашей нерешительности шанс был упущен. Влетело вам тогда?

– От кого? – презрительно скривил губы Топырин. – От Маренина? Разумеется, нет. Он знать не знает о тех звонках, да и вообще, не в его компетенции делать мне замечания. Я добыл сенсационный материал, благодаря которому наша газета одна из первых выпустила статью о третьем убийстве маньяка. Да он не то что благодарить, премию мне выписать должен. Жаль, и это не в его компетенции. Пока.

– А Хван бы поблагодарил, будь эта статья не о его гибели? Чисто гипотетически, – сдерживая улыбку, спросил Крячко.

– Хван? Этот вряд ли, – не замечая того, что Стас подтрунивает над ним, разглагольствовал Топырин. – Легче снега в июле дождаться, чем от него похвалы. Вот критиковать он мастак. Чуть что, и давай ругать на все корки. Одно слово не в его вкусе в статью вставишь, заставит всю статью набело переписывать. А уж если какое-то нововведение внедрить захочешь, то сразу заявление на увольнение можешь писать. Сколько я споров по этому поводу выдержал, не сосчитать.

– И заявление на увольнение писать приходилось? – подзадоривал Крячко.

– Не без этого, – как-то даже горделиво признался Топырин. – Только Хван его ни разу так и не подписал. Оно и понятно. Кому захочется лучшими кадрами разбрасываться?

– Выходит, Хван вас ценил, – вспомнив отзывы коллег Топырина, спросил Гуров.

– Разумеется. Скрывал искусно, но ценил высоко, – совсем заврался Топырин. – И Маренин оценит, особенно после статей о Подмосковном маньяке.

– Следующее убийство тоже вы освещать будете? – как бы невзначай поинтересовался Лев.

Топырин открыл рот, чтобы ответить, но перехватил взгляд Крячко, брошенный на напарника, и тут же его захлопнул. Выражение его лица стало скорбным, он театрально вздохнул, пошамкал губами и только после этого ответил:

– Надеюсь, до этого не дойдет.

Гуров ждал продолжения, но Топырин молчал. Через пару таких минут молчания Лев сказал, что журналист может идти. Крячко начал было возражать, но Топырин не стал дожидаться, пока полковники передумают, подхватил пиджак, который до начала разговора аккуратно повесил на спинку стула, шмыгнул в открывшуюся дверь и был таков.

– Что думаешь, Лева, правду сказал Топырин? – проводив его взглядом, спросил Станислав.

– Думаю, мы опять вернулись к исходной точке, – задумчиво произнес Гуров. – Топырин говорил правду. И про телефонные звонки, и про информатора. Я бы почувствовал ложь. Что-то он недоговаривает, это да, но связано ли это с убийствами, или такое впечатление создается оттого, что он слишком высоко превозносит свои достоинства? На этот вопрос ответа у меня нет.

– Ладно, не кисни. Поеду-ка я, пожалуй, пообщаюсь с Платоном Константиновичем. Вдруг да узнаю что-то стоящее.

Из допросной Крячко вышел первым. Гуров немного помедлил и отправился к себе в кабинет. Там он снова засел за изучение материалов дела. В сотый раз просматривая протоколы опроса свидетелей, изучая факты из жизни жертв, он пытался отыскать хоть какую-то зацепку, которая поможет ему сдвинуть расследование с мертвой точки. Затем Лев решил попытаться зайти с другого конца – на время забыть о жертвах и сосредоточиться на личности преступника.

Что собой представляет преступник? В первую очередь нужно понять, какими данными он должен обладать. Или же идти от противного – каким данный конкретный преступник быть не может. Первое – пол преступника. Это мужчина или женщина? Ударить жертву по затылку так, чтобы та лишилась сознания, с одинаковым успехом могла и женщина. Воспользоваться пищевой пленкой, чтобы спеленать тело, тоже могла. Подобраться к жертве, не вызывая подозрений, женщине было даже легче, чем мужчине. Но вот поднять на нужную высоту без использования специальных приспособлений – это вопрос, и, прежде чем двигаться дальше, его нужно решить.

Подумав, Гуров связался с экспертами-медиками, выяснил вес всех трех жертв, после чего версия с убийцей-женщиной потеряла свою актуальность. Хирург и редактор имели стандартный вес для мужчин их возраста и телосложения. С ними бы женщина крупных размеров еще справилась. А вот фермер был мужчиной грузным, вес его переваливал за сотню киллограммов. Подняла бы женщина подобный вес? Разве что сама весит под центнер. Кроме того, весь рисунок преступления никак не вязался с личностью женского пола. Поразмыслив еще немного, Лев пришел к выводу, что если в этом деле и замешана женщина, то только в качестве пособницы.

Итак, убийца – мужчина. Из тех же соображений, что заставили отбраковать женский пол, Гуров вычеркнул из списка мужчин старше шестидесяти. Силы у них уже не те. Вздумай старик убивать, он выбрал бы другой, менее трудоемкий способ. Что дальше? Беря в расчет записки, оставленные на месте преступления, убийца неплохо владеет компьютером. Он не просто набрал текст или вставил картинку в основное изображение, он воспользовался одной из программ для составления графических рисунков. Чтобы выполнить подобный рисунок, человек должен хотя бы знать о существовании таких программ, а значит, должен уметь пользоваться Интернетом и другими ресурсами компьютера. Тот, у кого данные навыки на нуле, не стал бы заморачиваться и тратить время на их изучение. Он бы взял маркер пожирнее и нарисовал картинку от руки. Что касается графологической экспертизы, по столь немногочисленным знакам с почерком подозреваемого рисунок вряд ли можно было бы сравнить. Тем более что можно было воспользоваться какими-то шаблонами, букву написать по линейке или голову вопросительного знака циркулем провести. И все. Прощай, экспертиза.

Еще убийца должен хорошо ориентироваться в Московской области. Приехать в пригород для совершения убийства и начать расспрашивать прохожих, где какая улица находится, – это не вариант. Значит, либо он москвич, чья работа связана с разъездами по области, либо умеет хорошо читать карты и ориентироваться на местности. Какая работа предполагает разъезды? В настоящее время таких профессий немало. Экспедитор, который мотается по большим и малым городам, развозя товары по отдаленным точкам. Распространители частных фирм, таких тоже развелось немало. Сотрудники доставки от интернет-магазинов. Врачи и санитары «неотложки», оказывающие платные услуги населению, в том числе и по области. Угадать профессию убийцы на основании только того факта, что он хорошо знает Подмосковье, нереально, но на заметку взять необходимо.

В этот пункт удачно вписывались и два первых предположения. Владельцы частных фирм при приеме на работу подобного рода отдавали предпочтение мужчинам в возрасте от тридцати до сорока пяти лет. Значит, пол, возраст и мобильность профессии дополняют друг друга.

Следующий пункт – осведомленность о местных происшествиях. Две первые жертвы были скандально известны москвичам и жителям Подмосковья. Не всем, а тем, кто следит за скандальной хроникой. Подборка, собранная капитаном Жаворонковым, показала, что о нечистоплотности фермера Заборина и хирурга Дрозинского писали много. Как в печатных изданиях, так и в Интернете. Особенно в Интернете. Этот факт прекрасно вписывался в уже нарисованный портрет убийцы. Раз уж он сумел воспользоваться программой для создания графического рисунка, то наверняка постоянно пасется в Сети. Оттуда убийца мог почерпнуть информацию о фермере и хирурге, что подтолкнуло его выбрать жертвами именно их. Как теория, такое предположение было не хуже любого другого, а за неимением более веских аргументов, данная теория была практически единственной.

И снова загвоздка. Про главного редактора Александра Хвана в скандальной хронике не писали. Почему тогда он попал в один ряд с фермером и хирургом? Быть может, изучая статьи, убийце на глаза попалась фамилия редактора газеты «Только факты» и ему показалось символичным включить кандидатуру редактора в список своих жертв? Почему бы и нет? Фамилия у редактора броская, запоминающаяся. Название газеты тоже цепляет. Возможно, убийца подумал, что это будет неплохо смотреться на передовицах. Хлипкая теория, но, увы, пока тоже единственная.

Если руководствоваться ею, следующей жертвой может быть абсолютно любой житель Москвы и Подмосковья. Запоминающаяся фамилия, прошлые упоминания в прессе, неординарная профессия. Что угодно могло спровоцировать убийцу, и это выводило Гурова из себя. Как предотвратить преступление, если не знаешь, против кого оно будет направлено? Где ловить преступника, если он действует в радиусе сотни километров вокруг Москвы? Куда заведет его неуемная жажда убийства в следующий раз? Кого он пожелает отправить на тот свет ради громкого заголовка на первых полосах газет?

Верея, Вишняково, Шевлягино. Вот они, скромные точки на карте. Ничего особенного в них нет. Ничего, что выделяло бы эти места из сотни других мест области. И ни одного совпадения относительно статистики. Если бы он выбирал исключительно малонаселенные пункты, то не объявился бы в Верее, где проживает больше двух с половиной тысяч жителей. Если бы планировал проворачивать грязные делишки подальше от дорог, не попал бы в Шевлягино, где главной достопримечательностью является железнодорожная станция. Как при такой вводной определить, где будет нанесен следующий удар?

Размышляя над этим, Гуров рассеянно водил карандашом от точки, обозначающей Верею, до Вишняково, а затем отправлял его к Шевлягино. Когда карандаш в очередной раз завершил движение, он устало откинулся на спинку кресла и со злостью воскликнул:

– Черт бы тебя подрал! Тебя и твои мерзкие фантазии, вместе со всеми вопросительными знаками, цифрами и буквами, обозначающими неизвестно что! Будь ты…

Фраза оборвалась на полуслове. Гуров напрягся, вглядываясь в карту. Мысль лихорадочно работала. Неужели это то, о чем он думает? Неужели нашел? Он схватил линейку, сменил карандаш на красный маркер и принялся чертить. Закончив работу, снова откинулся на спинку. Так и есть! Точно по шаблону! Это не может быть совпадением, он нашел объяснение буквенному изображению! В этот момент распахнулась дверь, и в кабинет ввалился Крячко.