Текст книги "Портрет мафии крупным планом"

Глава 7

Он достал телефон и позвонил генералу Тарасову. Когда генерал откликнулся на звонок, Гуров сказал:

– Помнится, во время нашей утренней встречи вы мне обещали всяческую помощь в расследовании. Мне это не показалось?

– Нет, Лев Иванович, не показалось, – ответил генерал. – Окажем вам любую помощь, подключим все средства, какие есть в нашем распоряжении. Что вам требуется?

– В настоящее время мне требуется средство передвижения. Что-нибудь простое и надежное. Меня вполне бы устроила «Нива» в исправном состоянии.

– С водителем? – уточнил Тарасов.

– Нет, водить я сам умею, – ответил сыщик. – Так что вашего водителя я отпущу. Тут у вас в городе имеется лесопарк, в который ходит автобус, вот пусть туда и пригонит. Рядом с автобусной остановкой расположена мастерская художника Шмайлиса. Адрес…

Лев повернулся к художнику, и тот продиктовал ему адрес, который Лев затем повторил начальнику управления.

– За город собираетесь ехать? – спросил генерал.

– Верно поняли, Николай Семенович, за город.

– Так, может, наш водитель вас и отвезет?

– Нет, лучше я один съезжу. Вернее, с провожатым. И если найду там что-то интересное, сразу вам сообщу. А водителя вашего высажу, где он скажет, где ему удобней будет домой добраться.

– Ладно, как скажете, – ответил Тарасов. – Я вижу, вы в вашем расследовании уже далеко продвинулись?

– Какое там продвижение, Николай Семенович! Так, появилась кое-какая информация, нужно проверить. Хотя кое-что существенное я узнал. Например, мне стало известно, что за картину писал перед смертью Артюхов.

– Да что вы говорите? – оживился генерал. – И что же там за картина?

– Картина называлась «Делёж». На ней были изображены трое представителей правоохранительных органов Княжевска, занятые разделом похищенной чужой собственности.

– Вот оно как! – воскликнул Тарасов и на секунду замолчал. Было понятно, что он занят тем, что осмысливает полученную информацию. Кажется, эта информация показалась ему не только важной, но даже опасной. Наконец он снова заговорил: – И эта картина исчезла, ее похитил убийца… Стало быть, что же получается? Получается, что убийство Артюхова связано с его профессиональной деятельностью?

– Совершенно верно, Николай Семенович, – сказал Гуров. – И я пришел к тому же выводу.

– А мне Артем Юрьевич Злобин – ну, следователь, который дело ведет, – говорил, что это убийство на бытовой почве… – произнес Тарасов.

– Да, Артем Юрьевич излагал мне свою версию. Думаю, что он ошибается. Можете так ему и сказать.

– Да, я обязательно скажу. А может, вы и сами все ему изложите. Да, далеко вы продвинулись, далеко… А говорите, «раздобыл кое-какую информацию»… Скромничаете, Лев Иванович! Что ж, желаю успеха. Машину к вам я вышлю прямо сейчас. Так что через полчаса или минут через сорок встречайте.

Разговор был окончен. Гуров выключил телефон и сказал, обращаясь к своим собеседникам:

– Минут через сорок подойдет машина, и мы с вами, Настя, отправимся в Буерак. Может, удастся найти там Козлова. А пока у нас есть время, давайте вместе подумаем вот о чем. Для чего убийца вырезал из рамы картину «Делёж», понятно – полотно надо было уничтожить, чтобы его никто не видел, это был разоблачительный материал. Зачем он захватил еще две картины, тоже ясно – таким образом убийца создавал видимость грабежа. Дескать, вовсе не «Делёж» был его целью, он просто залез в мастерскую, чтобы пограбить. Но возникает вопрос: насколько ценными были те полотна, что он унес? Может, и правда, у убийцы была и вторая цель – обогащение?

Этот вопрос сыщик обращал, прежде всего, к искусствоведу. И Сорокин не замедлил с ответом:

– Я слышал, что были украдены полотна «Очередь» и «Патруль». Что я могу про них сказать? Обе работы написаны в этом году, относятся к последнему периоду творчества Григория Алексеевича. Но по манере они достаточно разные, и ценность у них тоже разная. «Патруль» – серьезная, продуманная вещь, во многом новаторская. Очень интересная цветовая гамма – мрачная, даже гнетущая, но на заднем плане показана полоска зари, и это создает…

– Простите, Борис Игоревич, – прервал его Лев. – Я понимаю, вас, как специалиста, интересует художественный анализ этих полотен. Я же спрашиваю о рыночной стоимости. Много ли можно выручить за эти картины? Возможно, они очень дорогие? Грабитель выбрал самые ценные картины из тех, что были в мастерской?

– Да, извините, я увлекся и ушел в сторону, – сказал Сорокин. – Являются ли эти картины самыми ценными? Вовсе нет! «Патруль», пожалуй, еще можно продать, знаток даст за него тысяч пятнадцать-двадцать. А вот «Очередь» не очень удалась, эта картина проходная. Вряд ли ее кто-нибудь захочет купить…

– То есть в мастерской были и более ценные полотна?

– Разумеется! Конечно, многие работы Артюхова куплены частными коллекционерами – прежде всего Козловым – и музеями. Но и у него в мастерской остались ценные полотна. Настоящие шедевры! Такие, например, как «Закат», «Ночная смена», «У подъезда»… За каждую из этих картин можно выручить… Ну, я не знаю, не могу назвать точную сумму – она зависит от места проведения торгов. Но уж тысяч восемьдесят точно можно получить!

– Вот как… – задумчиво произнес Гуров. – Стало быть, убийца выбрал эти работы совершенно случайно…

– Ну конечно! – воскликнул Сорокин. – Он взял первые попавшиеся! Те, что стояли ближе всего к мольберту. Он ничего не искал, не выбирал. Взял, что ближе лежало. Точнее, стояло.

– А может он кому-нибудь продать эти картины?

– Здесь, в Княжевске? Исключено! Кроме Козлова, здесь никто работы Артюхова не знает и не ценит, – уверенно заявил Сорокин.

И тут в разговор неожиданно вступил Шмайлис.

– Зря ты так говоришь, Боря, – сказал он. – Я знаю человека, у которого дома висят целых три картины Григория.

– И кто же этот ценитель? – спросил искусствовед, скептически взглянув на приятеля.

– А это наш мэр Царев, – ответил Шмайлис. И, видя удивление на лицах слушателей, пояснил: – Меня в феврале пригласили к Цареву домой. Оказывается, мэр задумал написать портрет своей супруги Лидии и подарить ей на день рождения. Так что я побывал на вилле нашего градоначальника.

– А, так вы были в этой знаменитой усадьбе «Кедры» в поселке Сокол? – спросила Настя.

– Представьте себе, был. И своими глазами видел коллекцию картин, которая там имеется. Оказалось, там есть две мои работы, есть Сейфулина, Толкунов… И в числе прочих есть «Свадьба», «Домино» и «Скандал» Артюхова.

– Очень интересно! – воскликнула Настя. – Что ж ты ничего об этом не сказал? Я бы, может, это куда-нибудь в статью вставила. Я весной про нашего мэра большую статью писала. Старалась разоблачить все его махинации. Конечно, писала достаточно осторожно – так, чтобы под суд не попасть. Но эта деталь, про картины Артюхова, мне бы пригодилась.

– Ну, я тогда же Григорию про это рассказал, – сообщил Шмайлис. – А потом забыл. Вот только сейчас вспомнил. И еще кое-что вспомнил. Есть еще один человек, который собирает картины местных художников.

– Вот новость! Оказывается, у нас тут живут сплошные меценаты! – воскликнула Настя. – Кто же этот новый Третьяков?

– Ты не поверишь, но это тот самый прокурор Угрюмов, о котором ты сегодня говорила, – ответил художник. – Мне про это Люда Сейфулина рассказывала. Прокурор купил две ее картины.

– А еще чьи полотна приобретал ваш страж закона? – спросил Гуров.

– Вот этого я не знаю, – с сожалением ответил Шмайлис. – И Люда не знает – она дома у прокурора никогда не была.

– Выходит, ваш прокурор любит не только на катере кататься да пикники устраивать, – заметил сыщик, – он еще, оказывается, ценитель прекрасного… Ага, вот и наша машина пришла.

Действительно, снаружи донесся звук работающего мотора, и под окнами дома остановилась «Нива».

Гуров, в сопровождении Насти и Сорокина, сел в машину, и они поехали к городу. Сначала подвезли до дома Бориса Игоревича, потом высадили сержанта, который пригнал машину. Лев сел за руль, и они с Настей направились в сторону деревни Буерак. Всю дорогу Гуров и Настя оживленно беседовали. Разговор перескакивал с одного на другое. Журналистка рассказывала о положении в родном городе, о расследованиях, которые вели ее коллеги и она сама, говорила и о своих друзьях-художниках, о других знакомых.

Но когда они стали подъезжать к деревне, на лице ее вдруг появилась тревога. Она достала телефон и вновь попыталась дозвониться до Козлова. И вновь – безрезультатно.

– Но почему же он не отвечает? – с досадой проговорила она.

Лев ничего не ответил. Какой толк строить пустые предположения? Сейчас они приедут и сами все увидят.

Уже смеркалось, когда они с пригорка увидели лежащую внизу долину, а в конце ее – домики деревни Буерак. Вся долина была покрыта лесами. Зеленые квадраты сосновых и еловых рощ окружало золотое море берез, лип, осин. Здесь действительно было очень красиво, и можно понять бизнесмена Козлова, который приобрел себе дом в этих местах. Рядом с деревней был виден пруд, из которого вытекал ручей.

– Вот здесь налево сверните, – сказала Настя, когда они подъехали к первым домам деревни. – Налево и вниз. Вон, пруд видите? Нам нужен дом на самом берегу пруда.

Машина съехала к пруду и остановилась возле ворот дома. Сквозь решетку ограды был виден сам дом – аккуратно оштукатуренный, под хорошей крышей. Хотя было уже довольно темно, ни одно окно в доме не светилось. Однако, когда сыщик и Настя подошли вплотную к воротам, они увидели капот белого внедорожника, который высовывался из-за угла.

– Это его машина! – воскликнула Настя. – Значит, Николай здесь!

Гуров отметил это интимное «Николай», но ничего не сказал. Он толкнул калитку, готовый к тому, что она будет закрыта, и придется лезть через забор. Но калитка легко открылась, и они вошли. По дорожке, выложенной разноцветной плиткой, обогнули дом и подошли к двери. Настя дернула за ручку, но дверь оказалась запертой. Гуров энергично постучал – раз, потом еще раз. В доме было тихо, ни одна занавеска не шелохнулась.

– Ну что, придется, пожалуй, слегка взломать какое-нибудь окно, – сказал он. – А не хотелось бы…

– Не надо ничего ломать, – откликнулась Настя. – У меня есть ключ.

Она порылась в сумочке, достала фигурный ключ и открыла дверь. Прежде чем войти в дом, Лев внимательно осмотрел прихожую, коридор, ведший в глубь дома. Потом достал из сумки перчатки, надел их и сказал девушке:

– Постарайтесь ни к чему не прикасаться.

– Это почему же? – удивилась Настя.

– Есть у меня такое предчувствие… – ответил Гуров, но не объяснил, какое именно. А Настя не спросила, однако уже не пыталась скрыть охватившую ее тревогу, даже страх. Войдя в прихожую, она громко позвала:

– Коля! Ты здесь?

Ответом ей было молчание. Девушка в нерешительности продолжала стоять в прихожей. Тогда Гуров взял инициативу в свои руки и заглянул в правую дверь. Перед ним открылась кухня – совершенно новенькая кухня, уставленная хорошей мебелью, с большим холодильником в углу. Он сделал еще два шага и заглянул в дверь налево. Похоже, здесь было что-то вроде гостиной или столовой – большой овальный стол, вокруг удобные стулья с резными спинками, в углу большой экран домашнего кинотеатра, камин… На стенах комнаты висело несколько картин. Лев догадался, что это были полотна художника Артюхова: на одной картине видна была заводская проходная, на другой – люди, сидящие на лавочке. Еще были два портрета, но он не разобрал, чьи. Картины на стенах придавали гостиной солидный, респектабельный вид.

В дальнем конце комнаты виднелась еще одна дверь.

– Там что – спальня? – спросил он, не оборачиваясь.

– Да… – еле слышно прошептала девушка.

Гуров пересек гостиную и вошел в спальню. Он увидел большую кровать, шкафы, еще один камин, а между кроватью и камином… хозяина этого чудесного дома. Бизнесмен и ценитель искусства Николай Козлов висел на потолочном крюке. Он был давно и безнадежно мертв.

Глава 8

Первым порывом Насти было немедленно обрезать веревку и снять тело предпринимателя. Однако Гуров не разрешил этого делать. Он отвел девушку в гостиную, усадил ее в одно из кресел, поставил перед ней стакан с водой и велел сидеть на месте. После этого позвонил следователю Злобину и, сообщив ему о сделанном открытии, сказал:

– Пришлите сюда следственную бригаду. Думаю, им тут найдется что исследовать. Сами хотите приехать? Нет? Я тоже думаю, что в этом нет необходимости. Я тут за всем прослежу.

Он был рад, что следователь не поедет в Буерак. Два руководителя на следствии – всегда плохо. Да это и в любом деле плохо.

Пока не приехала бригада криминалистов, Гуров старался ничего не трогать и вообще оставлять как можно меньше следов. Тем не менее он прошелся по дому, заглядывая во все помещения, затем вышел наружу, обошел вокруг дома и осмотрел окна. Особое внимание Лев уделил окну кладовки с задней стороны дома. Обследовал также машину предпринимателя. Убедившись, что она не заперта, залез в кабину, внимательно осмотрел сиденья, списал показания спидометра…

Время приближалось к полуночи, когда послышался шум моторов, и к дому подъехали сразу две машины – прибыла следственная бригада. Из первой вышли четверо. Один из них – мужчина лет сорока, полный, с густыми черными усами – подошел к Гурову и представился:

– Капитан Виктор Колычев, старший криминалист управления. Мне поручили осмотреть место происшествия и дать заключение.

– Приветствую, капитан, – ответил ему Гуров. – Флаг вам в руки! Я тут старался не наследить, ничего не трогал, не переставлял – в общем, все, как полагается. У меня одна просьба. Тут со мной приехала знакомая Козлова, журналист Настя Марьянова. Пусть ваш водитель отвезет девушку в город. Показания я с нее снял, она нам здесь не нужна – чего ее мучить?

– Хорошо, отвезем, – кивнул Колычев и дал указания водителю. Настя находилась словно в трансе – как Гуров усадил ее в гостиной, так и сидела. Пришлось буквально за руку отвести ее к машине. На прощание Лев заверил девушку, что позже свяжется с ней и расскажет все, что удастся узнать о причинах смерти Козлова.

Проводив Настю, он присоединился к криминалистам, которые работали в доме. Тело бизнесмена уже сняли с крюка, оно лежало на столе в гостиной, и высокий худой человек, судмедэксперт Пыхтин, занимался его осмотром.

– Можете что-нибудь сказать, или пока рано? – спросил его Гуров.

– Вам бы, оперативникам, сразу все вынь да положи, – хмуро отозвался тот. – Я еще вскрытие не проводил, ничего толком не смотрел, а вам уже заключение давай!

– Что вы, какое заключение! Я ведь только о предварительных выводах говорю. Самое главное можете сказать: сам он повесился, или его повесили?

– Ни то, ни другое, – решительно ответил Пыхтин.

– Как это может быть? – удивился Лев.

– А вот так. Видите вот эти следы на шее?

– От веревки?

– Нет, ниже веревки. Это след от сильного захвата. А на запястьях у него, на коже, значительные потертости, даже синяки. Такое впечатление, что это следы от наручников. А на затылке здоровенная шишка – след от удара тяжелым предметом.

– Может, его били металлической трубой?

– Может, и трубой, откуда я знаю. Факт тот, что этот удар должен был его оглушить. В общем, такое впечатление, что нашего бизнесмена сначала оглушили, потом сковали. После этого его какое-то время били – на теле, в районе почек и печени, есть следы побоев. А затем Козлова удушили с применением захвата. И только потом повесили.

– И когда все это произошло?

– Вот этого я вам сказать не могу, – решительно заявил медэксперт. – Пока не произведу вскрытие, ничего не скажу.

Гуров отошел от него и направился к руководителю группы, капитану Колычеву. Сидя за столом, тот писал протокол осмотра.

– Ну, что удалось выяснить, капитан? – спросил Лев.

– Хорошо, что ваша спутница не ходила по дому, – ответил криминалист. – Да и вы, я вижу, осторожно ступали. Так что нам стало ясно, что здесь побывали двое. Правда, я пока не знаю, как они попали в дом…

– Советую обратить внимание на окно кладовки, – подсказал Лев. – Такое впечатление, что его открыли снаружи.

Капитан дал команду одному из своих подчиненных, и тот отправился в кладовку. Вскоре оттуда донесся его голос:

– Точно, Виктор Алексеич! Кто-то залез через окно кладовки. Тут нитки остались, я взял на анализ.

– Ага, значит, картина проясняется, – с удовлетворением произнес Колычев. – Один из нападавших залез через окно кладовки и напал на хозяина дома. Он оглушил его, ударив чем-то тяжелым. После чего впустил в дом второго участника нападения. Вдвоем они надели на Козлова наручники и начали его избивать. Возможно, они хотели получить от него какие-то сведения. А в итоге все закончилось убийством.

– Вы не проверяли, из дома что-нибудь пропало?

– Мы еще не все осмотрели, но вроде бы нет. По крайней мере, нет впечатления, что нападавшие что-то искали. Вы же видите, тут везде порядок.

– Ну да, если убийцы чего-то и хотели, так это создать впечатление, что хозяин сам повесился, – заметил Лев. – А раз так, им нужно было оставить как можно меньше следов своего пребывания.

– Именно так, – кивнул криминалист. – Правда, я не понимаю, зачем они в таком случае били свою жертву. Ведь они должны были знать, что мы обнаружим следы побоев.

– Вариантов два, – предположил Гуров. – Или его пытали, хотели с помощью побоев что-то узнать. Или это просто безбашенные, не особо задумывающиеся о смысле своих действий люди.

– Иными словами, непрофессионалы, какие-то мелкие уголовники?

– Да, примерно так. Или, наоборот, это профессионалы, просто…

Тут Гуров почему-то замолчал и фразу не закончил. Так и осталось неясным, к чему относилось слово «просто». Вместо этого он спросил:

– А на чем они приехали?

– Костя, ты установил, что за машина здесь побывала? – повернулся Колычев к одному из подчиненных.

– Установил, конечно, – ответил Константин. – Судя по следам колес, это была наша, отечественная машина. Или «Гранта», или «Веста». Точнее можно будет сказать позже, уже в управлении, когда я пропущу данные через компьютер.

– Понятно, – кивнул Лев. – А предмет, которым Козлова ударили по голове, не нашли?

– Не нашли, – покачал головой Колычев. – Видимо, они его с собой унесли.

– Понятно, понятно… – задумчиво повторил Лев.

Тут он услышал во дворе шум мотора. Как видно, это вернулся водитель, который отвозил в город Настю Марьянову.

– Ладно, не буду вам больше мешать, капитан, отвлекать от дела, – сказал сыщик. – Работы вам здесь, как я понимаю, на всю ночь. Завтра к обеду сможете сказать что-то определенное?

– Думаю, сможем, – ответил Колычев.

– Тогда завтра все и узнаю, – заключил Гуров. – А сейчас поеду, посплю.

– А вы где остановились? – спросил капитан.

– Пока нигде. Как-то так получилось, что я с поезда сразу включился в работу, а потом все не было времени подумать о пристанище.

– В таком случае советую остановиться в гостинице «Сосновый бор». Коллеги из других городов там не раз останавливались. Отзывы положительные. Говорят, место приличное, и цены умеренные.

– Хорошо, пусть будет «Сосновый бор», – кивнул Лев. – Успешной работы, капитан, – попрощался он, сел в «Ниву» и поехал в город.

Гостиницу «Сосновый бор» он отыскал без труда – так, словно его туда магнитом тянуло, каждый раз, когда нужно было свернуть на очередном перекрестке, выбирал верное направление.

И дальше ему везло. Нашелся свободный номер, и как раз такой, какой хотелось сыщику – скромный, на пятом этаже. Когда Гуров спросил насчет еды, портье за стойкой развел руками: ресторан был уже закрыт. Но затем он вспомнил, что рядом с гостиницей имеется круглосуточная закусочная, где всегда можно получить хот-дог или бутерброд. Гуров отправился по указанному адресу и вскоре вернулся в гостиницу с пакетом бутербродов.

В номере он первым делом заварил себе стакан чая, кинул туда здоровенный кусок лимона, привезенного из Москвы, разложил бутерброды и уселся пировать.

Впрочем, пировал он недолго. Слегка утолив голод, Лев достал блокнот, ручку, сдвинул еду в сторону и открыл блокнот на чистой странице. Надо было составить план действий на ближайшие дни, выделить самое важное, что требовало особого внимания. Таково было его правило, он всегда составлял план действий. Правда, не всегда работа шла по этому плану – жизнь вносила свои коррективы, и порой весьма существенные, так что от первоначальных наметок мало что оставалось. Но иметь такие наметки он считал делом необходимым.

Итак, Гуров написал наверху страницы заголовок: «Картина „Делёж“», таким образом обозначив дело. Поставил рядом сегодняшнее число. Затем немного подумал и начал выписывать пункты.

Пунктом первым у него стояла встреча с вдовой художника. Он вспомнил, как ее зовут, и написал «Наталья Романовна Артюхова». Содержание будущей беседы с вдовой расписывать не стал: вышло бы слишком много писанины. Тем более что Лев в общем представлял, какие вопросы нужно будет задать вдове.

Затем подумал еще немного и записал сразу два пункта: «Поговорить с художником Пикляевым» и «Поговорить с начальником СИЗО и судьей». Отхлебнув глоток чая, добавил следующий пункт: «Нужно встретиться с местными бизнесменами. Попросить Настю». И еще один: «Искать орудие убийства». Этот последний пункт он подчеркнул двумя жирными чертами и вслух произнес:

– Пока не найдем эту проклятую трубу, с места не сдвинемся. Только где ее искать?

А немного позже, обращаясь к стакану чая, задумчиво проговорил:

– Чувствую, что без Стаса Крячко я это дело не сдвину. Уж очень большие силы против меня ополчились. Тут и судьи, и прокуроры, и следаки… А на моей стороне кто? Только пара художников да одна журналистка. Нет, силы неравные. Не потянем. Еще день, другой – и пора звонить в Москву. Да, без Стаса тут не обойтись…