Текст книги "Полночный ритуал"

– Знаешь, Лева, мне кажется, что, скорее всего, сам факт того, что взялись за это дело именно вы со Стасом, и стал причиной чьей-то нервозности. Гордись! Вы, что называется, стали «брендом» угрозыска! У тебя сейчас что на очереди?

– Надо будет заняться этим Бруталлино – однозначно мутный тип. Еще надо взять под наблюдение студентку МУЭП Янину Шаховскую. Нет, лично она к убийству непричастна. Но я ее выбрал в качестве «конверта», в котором может быть заключена информация о направлении наших поисков. Понятное дело, те, кто имеет отношение к убийству, захотят выяснить лично, что именно ей известно. И это нам может дать четкий ориентир, где именно вести поиск убийцы.

– Лева, а это правильно – подставлять девушку, чтобы расследовать убийство другой? – издав встревоженное «хм-м-м…», выразительно взглянул Орлов на Гурова. – И почему в качестве «конверта» ты выбрал именно эту… Как ее? Янину?

– Петро, о какой подставе речь?! – Лев столь же выразительно похлопал себя ладонью по голове. – Когда это было, чтобы я подставил человека ради достижения каких-то своих результатов? Нет, уважаемый, тут вот о чем речь. В разговоре с Яниной я специально «проболтался», что, по моему мнению, преступник именно из их «высшего» круга «богатеньких Буратин». И попросил ее, чтобы об этом – никому ни слова! Гарантия, что девушка эту информацию разнесет везде, где только можно. И когда она дойдет до нужных ушей, на фоне того, что в подозреваемые мы уже зачислили мажоров Мурашнова и Заливаева, причастные к убийству наверняка полюбопытствуют, может, я о чем-то еще проговорился в разговоре с Яниной. И, понятное дело, постараются встретиться с ней. Сам понимаешь, что повода попытаться убить ее у них абсолютно никакого нет. Она сама расскажет все, что их интересует, да еще, может быть, и что-то от себя присочинит. Нам нужно будет лишь идентифицировать всех, кто с ней выйдет на контакт. Причем прежде всего нужно брать на заметку тех, кто до этого с ней не общался вообще.

– Ну, надеюсь, что ты прав, – неопределенно пожал плечами генерал. – Но повторю вопрос: а почему именно она?

– Понимаешь, если бы я попросил что-то сохранить в секрете особу наподобие Лилии Кипрасовой, то, скорее всего, это в секрете и осталось бы. А мне нужен был типаж, абсолютно не скованный «предрассудками» типа обязательности, ответственности, стыда и прочего. Сначала я планировал запустить информацию через другую мажорочку – Анастасию Велемирцеву. В принципе она в меру вульгарна, в меру развязна, в меру нескромна… Но когда ко мне пришла Янина и демонстративно села так, чтобы я видел все ее «природные богатства», стало ясно: это именно то, что мне и нужно. Кстати, именно от нее я и узнал про Заливаева и Мурашнова. В плане хранения секретов она – как дырявый чайник, вода в нем долго не сохранится…

– Кстати, Стасу ты о Янине уже рассказывал? Небось он пожалел, что с ней довелось общаться не ему? – иронично улыбнулся Орлов.

– Ошибаешься! Стас даже рад был, что не он. В плену у одной мажорки он когда-то уже побывал. Если помнишь, пришлось ему там очень даже непросто. Говоря протокольным языком, эта особа в отношении оперативного сотрудника угрозыска совершила неоднократные насильственные действия сексуального характера.

– А что за дело вы тогда расследовали? – наморщив лоб, поинтересовался Орлов.

– Там был целый клубок криминала… – На лице Льва промелькнула ностальгическая усмешка. – Бесследно исчез крупный предприниматель, Евгений Перлинов. Он был президентом холдинга «Вектор успеха». А еще нам пришлось распутывать махинации на ипподроме «Южнореченский», директором которого был… м-м-м… Аристотель Аврамиди. Там была замешана оккультная группировка «Звезда истины», которая и проворачивала мошеннические схемы. Вот… А Стаса похитила дочь Перлинова Илона. Правда, ее не судили – она страдала психическим расстройством, поэтому отделалась психушкой.

– Обалдеть! Ты до сих помнишь всех фигурантов того дела?! Во память!.. – восхитился Орлов. – Нет, на свою память я в принципе не жалуюсь. Но ты у нас – феномен! Значит, говоришь, надо установить плотное наблюдение за Яниной Шаховской, кстати, в ее же интересах… Хорошо, организуем и «топтуна», и прослушку телефона. Ну а ты прямо сейчас берешься за этого самого Бруталлино?

– Да. Сейчас зайду к информационщикам и возьму всю необходимую информацию…

Лев не успел договорить, его перебил звонок сотового. Хрипловатый голос Амбара уведомил:

– Левваныч, доброго денечка, булочная на связи!

Ответив на приветствие, Лев в общих чертах рассказал ему об убийстве студентки Лилии Кипрасовой и поручил прозондировать, кто и что из его посетителей думает о случившемся. Уточнив кое-какие детали, Бородкин пообещал разузнать все, что возможно, в самое ближайшее время. В заключение разговора Амбар, закашлявшись, признался:

– Левваныч, звините, я на прошлой неделе малость посвоевольничал. Да, понимаете, шел мимо «Балыка», заглянул туда, а фунтов и баксов с собой не случилось… А там так пахло пивом и рыбой, что я не удержался и ляпнул бармену наш пароль. Думал, прогонит. А он, зараза, ни слова не говоря, взял и пива литруху налил, да еще и рыбенцию дал… – Бородкин виновато вздохнул и продолжил: – Вот… Только я, Левваныч, пока пиво потреблял, узнал кой-что, можбыть, вам интерестное…

Как далее поведал Амбар, его соседом по столику оказался молодой мужчина угрюмого вида. Разговорились. По словам незнакомца, в данный момент тот находился под подпиской о невыезде в связи с тем, что на днях избил одного «эскулапа», и теперь его ждет суд, скорее всего, с реальным сроком заключения. Случилось так, что его жену, которая ждала своего долгожданного первенца, как это часто бывает в наши дни, прокесарили, хотя она желала рожать естественным путем. Во время операции что-то пошло не так, из-за чего ребенок был потерян, а его мама из-за занесенной инфекции мамой больше стать не сможет. Как удалось выяснить несостоявшемуся отцу, оперировал ее какой-то тип с фальшивым дипломом, да еще и пьяный, как свинья. Несмотря на скандальный случай, клиника его замяла, и лжелекарь продолжил свою пагубную практику.

И тогда собеседник Бородкина решил сам, по-мужски разобраться с негодяем, фактически убившим его ребенка и искалечившим его жену, сделав ее бесплодной. Он подкараулил «эскулапа» и отдубасил его так, что тот сам стал пациентом травматологии. И вот тут закон явил всю свою строгость: мужчину задержали, кинули в «обезьянник», правда, потом выпустили под подписку о невыезде.

Но самое интересное в этом разговоре было вот что. Сетуя о том, сколь несправедливы российские законы и их исполнители, собеседник Бородкина припомнил, как в прошлом году ночью он проходил мимо парка «Юго-западный» и заметил у его ворот какого-то подозрительного типа. А утром услышал, что в парке нашли изнасилованную и задушенную девушку. Причем уже вторую за год. Он тут же пошел в местное Огневское ОВД и заявил, что видел возможного убийцу и может помочь в составлении его фоторобота. То, что произошло дальше, было похоже на дурной сон: его самого вдруг схватили и кинули в «обезьянник», где тут же начали выбивать признание в том, что это он изнасиловал и убил обеих девушек. В промежутках между колотушками ему настойчиво предлагали заключить с судом сделку: взять на себя вину и получить «минималку». В противном случае обещали или пожизненное, или срок на зоне, где он и года не проживет. Спасло его только то, что жена, продав машину, наняла толкового адвоката, который в момент установил факт алиби, и бедолага вышел-таки на свободу. С тех пор полицию собеседник Амбара ненавидит и боится. Он считает, что там нет ни одного честного человека. Впрочем, не лучшего мнения он о суде и прокуратуре.

– Вот такая история, Левваныч, – заключил Амбар свое повествование.

Уведомив информатора о том, что он сегодня же может в «Балыке» получить энный объем пива и рыбы, Гуров вкратце изложил Орлову то, что тот не смог расслышать. Генерал, яростно ударив кулаками по столу, свирепо выругался в адрес «козлов, уродов и шакалов» и распорядился пока что с Бруталлино погодить. Бог даст, никуда он не денется. А вот сегодня же найти того человека и взять у него показания по предполагаемому убийце из «Юго-западного», а также составить фоторобот маньяка – наиважнейшее из дел. Кроме того, он решил лично поднять на ноги службу собственной безопасности, чтобы «вывернуть наизнанку» Огневское ОВД, а еще разобраться с тем, как человек без медицинского образования был принят на работу и кто его допустил до выполнения полостных операций.

Из кабинета Орлова Гуров напрямую отправился к информационщикам. Когда он проходил через приемную, секретарша Верочка опасливым шепотом поинтересовалась:

– Лев Иванович, что там стряслось? Я от Петра Николаевича таких выражений еще не слыхивала!

– А-а! Нехорошие люди довели! – обронил тот на ходу, слегка махнув рукой.

В информотделе в течение пары минут из общего потока сообщений о всевозможных происшествиях за последнее время была извлечена информашка Калитинского ОВД о нанесении тяжких телесных повреждений хирургу клиники «Будь здоров!» Халямину Арнольду Хамидбековичу неким Топорюхиным Валерием Степановичем. Еще пары минут хватило на то, чтобы установить, что проживает Топорюхин на улице Машиносчетной, дом девять, квартира сорок. Не мешкая, Гуров взял служебную машину и отправился на Машиносчетную, которая оказалась по соседству с парком «Юго-западный».

Глава 4

На звонок в дверь сороковой квартиры вышел молодой мужчина среднего роста с недельной щетиной на щеках. Неприязненно глянув на нежданного гостя, он хмуро спросил:

– Кто и к кому?

– Добрый день! Вы – Топорюхин Валерий Степанович? – дружелюбно поинтересовался Лев и, увидев утвердительный кивок, продолжил: – Значит, к вам. Я – полковник Гуров, Главное управление угрозыска.

– Что, опять в камеру? – Лицо Топорюхина исказила гримаса крайней неприязни. – Опять из-за этого шарлатана долбаного?!

В этот момент из глубины квартиры раздался слабый женский голос:

– Валера, кто там?

Обернувшись, Топорюхин с грубоватой заботой в голосе пояснил:

– Да знакомый один! Наташа, ты иди, полежи! Тебе врачи прописали постельный режим!

– Врачи… – с трудом выходя в прихожую, с горечью в голосе произнесла молодая женщина, кутаясь в длинный байковый халат. – Какие врачи?! Бездари и негодяи, рвачи и вымогатели! – И, держась за дверной косяк, она тихо заплакала.

– Ну, Наташ… Ну, будет тебе… – покосившись в сторону Льва, досадливо вздохнул Топорюхин. – Не все врачи бездари и вымогатели, зря ты так… Наша тетя Нина тоже врач, но она же приличный человек.

– Тетя Нина? Она белая ворона в этой стае злобного воронья… – с обидой в голосе помотала головой Наташа. – Если бы ты видел, как они со мной там обращались… Знаешь, я сейчас уснула, и мне приснился наш Сашенька. Мне так не хотелось просыпаться… Наверное, было бы лучше, если бы и я умерла вместе с ним.

– Кому лучше?! Что ты говоришь?!! – воскликнул Валерий. – Кому, скажи?!

– Мне… Я не знаю, чего мне еще хотеть и ждать от этой жизни! И тебе… Мы нашего Сашеньку ждали десять лет. Бог его нам дал, а какая-то тварь его загубила. И все! Детей у нас больше не будет! Ни-ког-да!.. Зачем тебе я – бесплодная, насквозь больная нахлебница?..

– Наташа, перестань! Давай я тебя отнесу в спальню, хорошо? Начальник, одну минуту! Я никуда не убегу – тут четвертый этаж! – чуть слышно бросил Гурову Валерий и, подняв жену на руки, унес ее из прихожей.

Лев стоял у входной двери, внутренне ощущая бурю самых разных чувств: крайнюю неловкость за безграмотных «эскулапов», принесших беду в эту семью, словно это он сам допустил подобное безобразие, негодование в отношении тех, кто обязан проверять квалификацию врачей и вовремя отстранять от работы бездарей, берущихся лечить, не имея положенной подготовки. Но больше всего он испытывал сочувствие и жалость к этой женщине, с которой жизнь обошлась так жестоко.

Менее чем через минуту Топорюхин вернулся в прихожую и вполголоса спросил:

– Меня сейчас – куда?

Тоже перейдя на полушепот, Лев пояснил:

– Я за вами как за свидетелем по поводу того типа, которого прошлым летом вы видели ночью у парка «Юго-западный». Я в курсе, что бездельники и тупицы из Огневского ОВД попытались повесить преступление на вас, для чего ими применялись недозволенные методы.

– А что же теперь? – с нескрываемой язвительностью спросил Топорюхин.

– Теперь этим делом занимаемся мы, Главное управление угрозыска, а Огневским ОВД в данный момент занимается служба собственной безопасности, – все так же полушепотом уведомил Гуров. – Только не надо думать о том, что это все – фикция, что ворон ворону глаз не выклюет, и тому подобное. Ими будет заниматься лично полковник Костюченко. Это товарищ очень строгий. Кто с ним познакомится по причинам своей недобросовестности, потом надолго становится пессимистом. Что нам нужно? Нам срочно нужен фоторобот маньяка, которого вы видели.

Топорюхин вздохнул и неприязненно пробурчал:

– Эх-х-х-х!.. Послать бы вас куда-нибудь подальше, да людей жалко, которые могут от этого маньячилы пострадать. Ладно, куда и когда прибыть, чтобы состряпать этот ваш фоторобот? И давайте побыстрее, а то уже завтра мне стоять перед нашим самым «гуманным и справедливым»… Я сейчас думал сбегать в магазин, продуктов побольше закупить, чтобы, если меня посадят, Наташа с голоду не умерла.

– Какой, к черту, суд? – поморщился Лев, достал свой сотовый и, набрав номер Орлова, сказал в трубку: – Петр Николаевич, ты сильно занят? Я у Топорюхина. Он согласен помочь с фотороботом маньяка. Но у него завтра суд по делу о рукоприкладстве в отношении раздолбая с купленным дипломом. Там будет решаться вопрос об изменении меры пресечения, и нашего свидетеля запросто могут кинуть в СИЗО. Это парня сильно угнетает. Вот как бы этот суд сдвинуть по срокам, чтобы за это время прошло более объективное расследование с учетом всех смягчающих обстоятельств?

– Сдвинем, Лева! Сдвинем! Все сдвинем! – рыкнул голос Петра. – Немедленно приступайте к работе! Нам нужен фоторобот!

– Уже едем! – коротко заключил Гуров и махнул Топорюхину рукой: – Поехали! Ч-черт! Когда же я пообедаю?!!

Работа с фотороботом затянулась до позднего вечера. И причиной тому был сам Валерий Топорюхин. Будучи излишне инициативным, дотошным и настырным, он настоял на том, чтобы было сделано аж три варианта фоторобота. Когда закончили работу над первым, он долго и критично его рассматривал, после чего предложил фотошоперам:

– Мужики! Вроде бы он, но… Что-то в нем не настоящее. Ну, сами поймите: видел я его мельком, да еще год назад. Давайте так… Этот сохраняем, а потом с нуля сделаем еще один. Вы не против?

Переглянувшись, фотошоперы устало согласились: ладно уж, давай… И вновь закипела работа. Второй фоторобот сделали чуть быстрее, но и он не устроил придирчивого Валерия. Обхватив подбородок правой пятерней, он то отходил от монитора подальше, то смотрел под другим углом. Потом, с досадой пробормотав что-то маловразумительное, тягостно вздохнул и снова попросил:

– Мужики, вы, конечно, извините, но… Давайте, попробуем еще раз? А?

На этот раз фотошоперы вопросительно воззрились теперь уже на Льва: что делать-то? Взглянув на часы, тот спросил:

– Валерий, а вы уверены, что есть необходимость третьего варианта? Ведь в принципе большой разницы между первым и вторым я не вижу…

– Гм… Лев Иванович, вы не видите, а я вижу. Поверьте на слово, я-то хоть и не художник, но разницу вижу существенную. А это, согласитесь, вероятность ошибки, когда настоящего убийцу не опознают, а невинного человека кинут за решетку и… Ну, а остальное – понятно…

Досадливо нахмурившись, Гуров негромко произнес:

– Кстати об остальном… Полчаса назад стало известно, что службой собственной безопасности задержан начальник Огневского ОВД и двое его приспешников. Третий кинулся в бега, но, думаю, далеко не убежит. Я же сказал, если за дело взялся полковник Костюченко, жизнь медом никому не покажется. Хорошо, ребята, давайте еще немного поработаем? Сегодня я тоже пообедать не успел, теперь только поужинаю.

После того как был закончен третий вариант фоторобота, Топорюхин попросил вывести на монитор и два предыдущих. Критически осмотрев все три портрета, он попросил:

– А можно глаза первого и уши второго перекинуть третьему?

Когда едва не стонущие фотошоперы выполнили его просьбу, он снова взглянул на третий вариант с отдаления и, вскинув большой палец, оценил лаконичным:

– Во! Один в один! Точнее точного! Молодцы, мужики, отлично сработали!

– Ого! А я его где-то уже видел, – приглядевшись, воскликнул Лев. – Да, точно! Где-то он по каким-то делам проходил… Парни, отправьте-ка этот фоторобот информационщикам – пусть пробьют его по всем базам данных. Валерий, спасибо вам огромное, вы нам очень помогли. Заодно приношу извинения за действия наших бывших коллег, которые, по сути, оказались предателями своего служебного долга. Но теперь они за это серьезно поплатятся. Что касается случая с «эскулапом», то, конечно, надо было прийти прямо к нам, в Главное управление, раз уж в других местах вам отказали. Впрочем… Что уж случилось, то случилось. Ничего, мы добьемся того, чтобы были учтены все обстоятельства и дело закончилось… Ну-у…

– Хотя бы «химией»… – безрадостно подсказал Топорюхин.

– Какой «химией»? Хватит и общественного порицания… Идемте, довезу вас до дому, жена небось волнуется? – направляясь к выходу, кивком головы позвал Топорюхина за собой Лев.

Но тот замахал руками:

– Не надо, не надо! Я сейчас на метро и минут через двадцать буду дома. Главное, теперь есть надежда, что того упыря поймают. Доеду! – впервые за все время чуть заметно улыбнулся он.

На следующий день Гуров, как всегда, спозаранку прибыл в главк. Когда он вошел в свой рабочий кабинет, то у него вдруг возникло ощущение, что отсюда он и не уходил, а только что начавшийся день показался прямым продолжением вчерашнего. Ну а что удивительного? Вечером он пришел домой в одиннадцатом часу. Его жена, прима одного из лучших столичных театров Мария Строева, уже вернулась с очередной премьеры и дожидалась своего, как иногда она выражалась, «половина», сидя перед телевизором. Встретив мужа долгим взглядом, Мария резюмировала:

– В главке острый кадровый кризис, работать совершенно некому… Не боишься загнуться за рабочим столом?

Направляясь в кухню, Лев с утрированно-авторитетным видом парировал:

– Это свидетельствует о том, что в мои отдаленные предки затесался какой-то японец. Они же известные трудоголики, даже мрут на рабочих местах… Вот и я чувствую в себе что-то такое, трудоголистическое. Вот нормальный мужик как бы сейчас поступил? Правильно, поел, в душ, и – спать! А у меня еще и надомная приработка намечается!

– Что, еще и с бумагами своими сидеть собираешься? – всплеснула руками Мария.

– Счастье мое, ты иногда бываешь такая недогадливая… – укоризненно взглянул на жену Лев.

Вообще-то, отправляясь домой, Гуров о чем-то таком и не помышлял. Настроение было весьма далеким от лирического. Когда они с Топорюхиным ехали в главк, он расспрашивал Валерия, как в его семье произошла, без преувеличения, настоящая драма. Тот вначале отмалчивался, но потом вдруг разговорился. Чувствовалось, что ему самому захотелось излить накопившееся в душе.

По словам Топорюхина, с Наташей они поженились более десяти лет назад. Мечтали о ребенке, но судьба распорядилась иначе. Вскоре после свадьбы, уже поздней осенью, Наташе довелось спасать какого-то мальчонку, провалившегося в пруду под лед. При этом она очень сильно застудилась. И – все… Наташа лечилась в разных клиниках, но толку было мало. И вдруг, год назад, случилось настоящее чудо: она забеременела. Но беда пришла оттуда, откуда ее не ждали. Когда Валерий был на суточной вахте, Наташа пошла за хлебом и вдруг почувствовала, что ей стало плохо. Прохожие вызвали «Скорую», и ее увезли. Но – куда? В некую частную клинику, открывшуюся на окраине Москвы менее года назад. Как позже выяснил Валерий, ушлые дельцы подкупили некоторые экипажи «Скорой помощи», чтобы те пациентов (разумеется, не бомжей!) везли к ним.

Узнав, что у Наташи весь необходимый пакет документов с собой, «доброхоты» из частной клиники уговорили ее остаться у них. Дескать, здесь условия те же, что и в любой государственной или муниципальной. И действительно, подле нее только что не ходили на цыпочках, изображая безграничную заботу. Кроме того, осмотрев будущую маму, «эскулапы» заявили, что у нее уже начинаются родовые схватки и с этим ничего не поделаешь. Но поскольку родовые пути еще закрыты, придется кесарить. Наташа на это никак не соглашалась, но лекари, наговорив ей всяких «ужасов» («Ребенка погубишь! Ты что, хочешь этого?!»), убедили подписать бумагу о согласии на кесарение.

Когда она вернулась из небытия общего наркоза, то вдруг увидела себя совсем не в той палате (шикарной, обставленной по высшему классу), куда поступила первоначально, а в убогой, с ржавыми кроватями, комковатыми матрацами и нестиранными простынями. Подпитая тетка в мятом синем халате терла пол полусухой шваброй. Увидев, что роженица открыла глаза, она хрипло, поинтересовалась:

– Очухалась? Вопчем, так… Ежели хошь, чтобы из-под тебя горшки выносили, три тыщи зараз. Жрачка тоже платная. Завтрик, там, ужин – тыща, обед – полторы. Все поняла?

Но Наташу беспокоило не это. Первое, что она спросила:

– Где мой ребенок? Что с ним?

– Завотделением придеть, он и скажеть… – буркнула тетка и поспешно покинула палату.

Осмотревшись, Наташа увидела еще двух женщин, лежавших на соседних койках. Их здесь было всего трое, хотя палата была рассчитана человек на восемь. Увидев, что соседки смотрят в ее сторону, она спросила:

– Где я? Что происходит?

Те, переглянувшись, шепотом рассказали ей, что она находится в частной клинике «Будь здоров!», где очень опасно задавать слишком много вопросов, а тем более возмущаться и чего-то требовать. По их словам, сюда они попали точно так же, как и Наташа, на подкупленной «Скорой». Теперь с них требуют огромные деньги за то, чтобы они отсюда смогли выйти. По сути дела, пациентки здесь находились на положении заложниц. Поскольку телефон Натальи бесследно исчез, соседки дали ей свой, припрятанный под матрацем – здесь звонить можно было только под контролем персонала. Вне себя от ощущения свалившейся беды, Наталья набрала номер Валерия, сообщила ему, что попала в клинику, которая хуже тюрьмы, и ее надо срочно выручать.

На обходе небритый тип в белом халате общался с пациентками грубо и бесцеремонно. На вопрос Наташи, где ее ребенок, «эскулап» недовольно скривился:

– Он у тебя был мертв еще месяц назад. Произошла отслойка плаценты… – и покинул палату.

Тем же днем в клинику примчался Топорюхин. Ему изложили ту же версию про мертвого ребенка и потребовали тридцать тысяч. К Наташе его допустили только тогда, когда он привез деньги. Пребывая в шоковом состоянии, Валерий забрал жену и увез ее домой. И только уже дома, немного опамятовавшись, он вдруг понял, какая на них свалилась беда.

– Я был как в каком-то дурном сне! Написал заявления в полицию и прокуратуру. Их-то у меня приняли, только в ту клинику с проверками никто не побежал. Я неделю ждал. Толку – ноль. Стал разбираться сам. Поймал одного тамошнего «шныренка», типа фельдшера, в тихом углу взял его за глотку, и он начал «колоться»…

Как оказалось, эту клинику организовали три «эскулапа» криминального пошиба с российским гражданством, но с фальшивыми паспортами. Поэтому их настоящих имен никто не знает. Все трое отбывали сроки за всевозможные махинации и врачебные ошибки. Эта клиника у них уже не первая. До этого они промышляли в провинции. Криминальные доктора действовали по методе, которую сами называли «стая саранчи»: в каком-либо городе они организовывали якобы частную клинику, на деле – кое-как состряпанную шарашку, имеющую лишь видимость клиники. Нанимали медперсонал из безработных, «гастеров» и даже бомжей. Медобразование при этом не требовалось. Мошенники сами обучали будущих «целителей», которым потом доверяли делать даже полостные хирургические операции. В том числе и детям.

Купленные ими чинуши местных администраций прикрывали медшарашку от вопросов и проверок. «Наисцеляв» энное число людей, медшарашка, едва начинала чуять какую-либо серьезную угрозу, мгновенно исчезала, положив иной раз в карман десятки миллионов рублей.

Конкретно по тому, что случилось с Наташей, Топорюхин узнал следующее. На языке криминальных «эскулапов» это называлось «впарить балду»: ради того, чтобы сорвать за совершенно ненужное кесарение от двадцати до полста тысяч, они запугивали свою жертву, а потом ее кесарили, зачастую на самом примитивном и садистском уровне. «Оперировал» Наташу подпитой гастарбайтер, не имеющий никакого медицинского образования. Научил его этому главарь «стаи саранчи». Анестезиолог, который умел делать проводниковую и спинальную анестезию, запил, поэтому Наташе делали общий наркоз, что вообще недопустимо – это означало гибель ребенка.

Через пару дней после возвращения из клиники Наташа почувствовала себя очень плохо, и Валерий вызвал «Скорую». У его жены вдруг обнаружилось необычное психическое расстройство – она стала панически бояться врачей. Увезти ее в обычную, нормальную клинику удалось с большим трудом. В ходе повторной операции было установлено, что непрофессиональная работа «хирурга»-неумехи была выполнена столь грубо, что Наташа теперь уже больше никогда не сможет стать матерью. Это повергло ее в истеричный невроз. Топорюхин поспешил забирать ее домой уже на следующий день после операции. Теперь она безгранично ненавидит и боится медицину и всех ее представителей.

От того же «шныря» Валерий узнал, где проживает «хирург». «Анестезиолог», дававший Наташе общий наркоз, к тому моменту поспешил смыться в неизвестном направлении, поэтому колотушки получил один лишь Халямин, на заявление которого полиция откликнулась на удивление оперативно…

– Лев Иванович, эти подонки, которые прикидываются медиками, – глядя перед собой, говорил Топорюхин, – заслуживают только тюрьмы. Но я недавно узнал, что и в наших государственных клиниках сейчас кесарят чуть ли не всех подряд. Да! В иных клиниках семь из десяти женщин рожают на операционном столе! И деньги там дерут за операцию точно так же, как и эти жулики. А еще во многих клиниках женщинам предлагают «перевязаться» – согласиться на перевязку маточных труб, чтобы они вообще уже не могли рожать! Даже тем, кто рожает впервые. Что творится?!! Как это понимать?!! Это же настоящий… как его? Во, геноцид!..

Гурову на это ответить было нечем. Да и что скажешь, если слишком многое не только ему, но и Орлову, и тем, кто по рангу гораздо выше Петра, изменить не под силу? Тоже глядя перед собой, он лишь время от времени коротко кивал, давая понять, что слышит и понимает своего собеседника. Единственное, что он мог сделать, – созвониться с Орловым, пока шла работа над фотороботом. Повествование о том, что произошло в семье Топорюхиных, сообщение о клинике «Будь здоров!» генерала крайне возмутило. Он пообещал этой шарашкой и «стаей саранчи» заняться немедленно.

Но то, что было вчера, – осталось вчера. А сегодня опять предстоял нелегкий день. Первым делом проверив свою электронную почту, Лев набрал в поисковой системе задание: «Бруталлино, мнения, суждения, критика». И тут же получил уйму интернет-статей об этом «великом кутюрье». Как явствовало из всезнающей «Википедии», на самом деле Бруталлино – уроженец Винницы, некий Андрий Мыколаич Бурутюк, дважды судимый украинским судом за мошенничество. Отбыв последний срок, Бурутюк, пользуясь благосклонностью западноевропейцев к «угнетенной русскими Украине», уехал на ПМЖ в Италию, где очень скоро женился на уроженке Апеннин, получил итальянское гражданство и поменял паспорт, став Андреа Бруталлино. По протекции жены новоиспеченному итальянцу удалось устроиться на работу в одну из компаний по пошиву одежды. Однако ему хотелось не стандартной, пусть и западноевропейской зарплаты, а шальных, даже криминальных денег. И тогда на свет появился прославивший себя, правда, только в странах Восточной Европы, в частности, в России, кутюрье Бруталлино. На самом деле – крупный мошенник, облапошивающий свою клиентуру.

Прочитав еще несколько статей, Лев узнал много интересного об этом «гении моды», как тот сам себя величал в рекламе. Например, автор одного из материалов, аргументируя свои утверждения фотоснимками, сообщил, что Бруталлино большую часть своих моделей «слизал» у признанных мэтров европейской моды. Для того чтобы избегнуть судебных исков, мошенник менял в той или иной модели какие-то малозначительные детали и объявлял ее своей. Впрочем, в Италии и Франции публика приняла его крайне холодно. Именно это, а еще несколько судебных исков, проигранных домам моды, вынудило его полностью сосредоточиться на России. И вот здесь, в «заповеднике непуганых лошар», как он сам называл Россию, его дела пошли в гору. Московские снобы считали долгом чести иметь хоть что-то от Бруталлино. Билеты на его показы стоили десятки тысяч рублей…

Впрочем, «тащились» от «творений гения моды» далеко не все. На одном из сайтов Лев наткнулся на целую подборку из сотни едких комментариев: «Видела показ его мод. Ну, это такое дерьмо, что до сих пор тошно. Спрашиваю себя: как ты могла потратить на эту чушню сорок тысяч своих кровных?!», «Девки, в тряпки от Бруталлино наряжаются только отстойные дураки! Огородные пугала краснеют, если на них нацепить этот хлам!», «Бруталлино (он же – Бурутюк) – отстойный козел с кривыми руками, выросшими из жопы!!!», «Россияне, вы охренели, что ли, покупая бруталлиновские шмотки? Вы в курсе, что этот бандеровский 3,14дор отчисляет бабло на укропских карателей из добробатов, чтобы те и дальше убивали детей на Донбассе?!!»…

В этот момент зазвонил телефон внутренней связи. Подняв трубку, Гуров услышал суховатый голос судмедэксперта Дроздова:

– Лев Иванович, доброе утро! Я звонил вам вчера вечером, но к телефону никто не подошел. В общем, в тканевых жидкостях тела Лилии Кипрасовой, в анализах Анастасии Велемирцевой, а также в бутылках из-под шампанского, соков и колы, которые Станислав Васильевич привез мне из бара «Золотой рыбки», обнаружено сильнодействующее психотропное средство последнего поколения, именуемое бальнурстином. Производится эта отрава, насколько мне известно, в странах Скандинавии, завозится через Польшу, Украину и Прибалтику. Электронную копию акта экспертизы я вам отправил, а сам документ уже у Петра Николаевича. Теперь об осмотре тела убитой. Я нашел на коже ее шеи след, характерный для высоковольтного электрического разряда. То есть ее оглушили мощным электрошокером. Ну а смерть наступила непосредственно от разрушения вещества головного мозга металлическим стержнем. Следов инъекций и травм не обнаружено.