Текст книги "Убит по собственному желанию"

Глава 9

У Льва Гурова имелось правило: никогда не откладывать неприятные дела «на потом», а делать их немедленно. Встреча с министром Свистуновым была, несомненно, делом неприятным. Гуров терпеть не мог залезать в сферу, связанную с личной жизнью людей, а случай со Свистуновым был именно таким. Значит, эту встречу нужно было провести как можно скорее. Он узнал телефон министра, его имя-отчество и тут же позвонил ему.

– Валерий Геннадьевич? Это говорит полковник Гуров. Вы, наверное, слышали о моем приезде. Нам с вами необходимо встретиться.

– Да… я догадывался, что вы позвоните… – откликнулся голос в трубке. – Что ж, давайте встретимся. Подходите, я вас жду.

Гуров не стал вызывать машину – здание администрации области находилось недалеко от Управления. И спустя четверть часа он уже входил в кабинет заместителя губернатора. Валерий Свистунов оказался на полголовы выше Гурова и, соответственно, крупнее. При этом в нем не было лишнего веса – одни мускулы и кости. «Ну, и силен ты, должно быть, братец», – подумал про себя Лев. А вслух сказал:

– Мы расследуем убийства, совершенные в вашем городе. В частности, речь идет о смерти журналиста Сергея Угрюмова. В материалах, которые остались после журналиста, мы нашли и ваше имя. Вы, вероятно, догадываетесь, по какому поводу он вами интересовался…

– Трудно не догадаться, – ответил Свистунов. – Эх… Видимо, все же придется подавать в отставку. Я все надеялся избежать… Но теперь…

– А что «теперь»? – удивился Лев. – В связи с нашим расследованием ничего не изменилось. Нас ведь интересует не ваша… особенность, нас интересует убийство. И ничего больше! Вот скажите: вы знали, что Угрюмов собирает на вас материал?

– Знал, конечно, как же не знать? Мне говорили мои… друзья. Они, конечно, здорово испугались.

– Но чего? Ведь сейчас это уголовно не преследуется…

– Да они не за себя испугались – за меня, – объяснил Свистунов. – Оно, конечно, не преследуется, но пятно на репутацию – вон какое! – Он развел в стороны свои огромные руки, показывая, каких размеров будет пятно. – Как только узнают, мне тут больше работать нельзя будет. Сами понимаете, какие разговоры пойдут. А губернатору это надо? Придется уходить…

– Вы опять об огласке! – воскликнул Гуров. – Не о том говорите! Вы что, не понимаете, что вас подозревают в убийстве? Что вы, опасаясь этой самой огласки, пошли на преступление!

– Нет, отчего же, понимаю, – кивнул Свистунов. – Вы теперь, наверное, дело заведете… Меру пресечения выберете… А мне что арест, что отставка – все одно. Я особой разницы не вижу. Понимаете, для меня работа в энергетике – это вся жизнь. Я первые станции на Каме строил, первые высоковольтные линии тянул. Если мне здесь работать нельзя, то мне почти все равно, где находиться.

– Вы Угрюмова сильно ненавидели? – помолчав немного, спросил Лев.

– Мальчишку этого? Злость на него была, конечно, отрицать не буду. А ненавидеть – нет, такого не было. Я понимал: не он, так другой. Злость у меня на него была, да. Но рук об него я бы марать не стал. О покойниках плохо не говорят, но этот был такой… противный, знаете. Я его несколько раз видел на брифингах – и у нас, в правительстве, и на закрытых собраниях. Такой самодовольный, надутый… Нет, убивать его я бы не стал… не стал… – Свистунов тяжело вздохнул. За время разговора с сыщиком он сгорбился и словно стал меньше ростом. Взгляд был тусклым, безжизненным.

– Валерий Геннадьевич! – окликнул его Гуров. – Скажите, где вы были 16 июня нынешнего года? Напомню, что это была суббота. Если точнее, меня интересует время с пяти до одиннадцати часов вечера.

– А, это время, когда случилось убийство! – догадался Свистунов. – Понимаю. Ну, если суббота, то все просто: по субботам я обычно езжу с друзьями на рыбалку. У нас есть компания рыбаков, и мы выезжаем на базу, садимся в лодки – и за дело! Так что, скорее всего, я был там, с друзьями. Но я сейчас посмотрю на календаре, уточню. – Он полистал листки настольного календаря, прочитал записи и вдруг нахмурился: – Знаете, я вас ввел в заблуждение. Здесь у меня записано, что 14 июня я выехал для осмотра энергетического хозяйства в Каменский район. И 15 июня там же провел. В субботу, поскольку все дела были сделаны, отправился на рыбалку, и весь день рыбачил. А оттуда, с рыбалки, поздно вечером вернулся в Заречье.

– Насколько поздно?

– Да почти в полночь домой приехал.

– Вы с кем-то из местных рыбачили?

– Нет, один. Я эти места знаю, провожатых мне не нужно. Машина у меня своя, опять же ничья помощь не нужна. Так что я весь день провел в одиночестве.

– И никто вас там, на рыбалке, не видел?

Свистунов на минуту задумался, затем покачал головой:

– Нет, наверное, никто. Во всяком случае, я никого не видел.

– А сколько ехать из Заречья до Каменска?

– Часа два – два с половиной. Это смотря с какой скоростью ехать.

– Да, смотря с какой скоростью… – задумчиво повторил его слова Гуров. – Плохо дело, Валерий Геннадьевич!

– Почему же плохо?

– Выходит, что у вас нет ничего похожего на алиби. С утра субботы до полуночи вы находились там, где вас никто не видел, и никто не может засвидетельствовать, что вы в это время сидели на берегу реки с удочкой. Между тем у вас была машина, и вы имели возможность вернуться в Заречье и организовать убийство Угрюмова. Кстати, а какая у вас машина?

– Машина у меня марки «Ниссан», – ответил министр.

После такого ответа напряжение, охватившее было Гурова, спало.

– «Ниссан»? – переспросил он. – Это хорошо, что «Ниссан». Это аргумент в вашу пользу…

– Да, но эту машину я приобрел только в этом году, – пояснил Свистунов. – А до этого у меня шесть лет был старенький «Опель».

– Вот как? – протянул Лев. Его вновь охватило тяжелое предчувствие. – А цвет у него был случайно не черный?

– Нет, темно-синий. Но если чуть запылится, кажется, что черный. А что?

– Вы помните номер вашего «Опеля»?

– А он у нового владельца и остался, этот номер. Сейчас разрешают так делать, – объяснил министр. – Я, когда продавал машину, оставил номер новому хозяину. Номер «А545УЕ».

– А кому вы продали «Опель»?

– Вас фамилия покупателя интересует? Но я ее уже не помню. Продал – и продал. Дело же еще в феврале было.

– Ладно, покупателя мы узнаем, – сказал Гуров. – Это несложно. Вот ваше положение гораздо сложнее. Значит, сделаем так. Я сейчас вам выпишу повестку. По ней вы завтра явитесь к нам в Управление, и там с вас снимут показания. Расскажете обо всем, что связано с журналистом Сергеем Угрюмовым. Учтите, вам придется ответить в том числе и на вопрос, причастны ли вы к убийству указанного журналиста. И поймите, Валерий Геннадьевич, – вы являетесь подозреваемым по этому делу. Вам нужно искать аргументы, чтобы снять эти подозрения.

Из здания администрации Гуров вышел с тяжелым чувством. Направляясь на встречу с заместителем губернатора, он был совершенно уверен в его непричастности к убийствам. Об этом говорила его интуиция, а Гуров привык ей доверять. Теперь же получалось, что интуиция его подвела. Валерий Свистунов имел мотив для убийства и имел возможность его совершить. А кроме того, в прошлом году он владел машиной, на которой, возможно, осуществлялась слежка за предпринимателем Касимовым. Это превращало Свистунова чуть ли не в главного подозреваемого в двух убийствах, и ему вполне можно было выбрать меру пресечения в виде заключения под стражу. Однако Гуров твердо решил ограничиться подпиской о невыезде.

А еще он вспомнил о риелторе Новичкове, которого он долго и безрезультатно допрашивал по делам об убийствах Конягина и Угрюмова. Придя в Управление, он первым делом выписал повестку этому Новичкову. Причем время явки обозначил уже спустя час. Так вообще-то не полагалось делать, но Гуров не испытывал в связи с этим никаких угрызений совести – риелтор его вчера, что называется, достал.

– Передай ему эту повестку, – сказал Лев, вручая бумагу нарочному. – И предупреди, что, если он вздумает не явиться в указанное время, мы его под конвоем доставим.

Он пригласил в кабинет Крячко и Березина – пусть они ведут допрос. Сам же решил только присутствовать в роли «злого полицейского». Новичков явился, опоздав всего на пять минут. Трое оперативников тут же усадили его на место допрашиваемого, сели напротив, и допрос начался.

В течение трех часов они не давали риелтору ни минуты передышки, требуя вспомнить все обстоятельства его разговоров с прокурором Конягиным и журналистом Угрюмовым, а также заставляя детально восстановить в памяти дни, когда произошли убийства прокурора и журналиста. Однако чем дальше шел допрос, тем яснее Гуров понимал, что Новичков тоже непричастен к обоим убийствам, просто характер у него скверный, конфликтный, и поэтому он вызывает подозрения в своей виновности.

Наконец Лев потерял к риелтору всякий интерес и решил закончить допрос. Новичков, за время допроса потерявший всю свою спесь, с радостью подписал протокол и поспешил покинуть Управление. Крячко и Березин также ушли по делам. А Гуров нашел в сейфе дело об убийстве Сергея Угрюмова и сел его изучать. Он читал дело так, словно впервые услышал об этом убийстве и знакомился со всеми обстоятельствами заново. А затем, закончив изучение пухлого дела, позвонил Наде Крупновой.

Журналистка откликнулась не сразу – как видно, была чем-то занята. Услышав, наконец, ее глуховатый низкий голос, Гуров представился и объяснил причину своего звонка.

– Вчера вы беседовали с одним из членов нашей оперативной группы, лейтенантом Соболевым, – сказал он. – Он мне пересказал вашу беседу, и она меня очень заинтересовала. По-видимому, вы знали Сергея Угрюмова лучше всех. Мне бы хотелось с вами встретиться и побеседовать о причинах гибели вашего друга, а также о других смертях, которые случились у вас в Заречье. Мне важны подробности, детали, которые знаете только вы. Вы не против такой встречи?

– Нет, я не против, – ответила Надя Крупнова. – Но вы, наверное, сейчас хотите? Я на данный момент очень занята – нужно срочно закончить и сдать редактору один материал, а через час буду свободна. Где мы встретимся?

– Я, конечно, мог бы предложить вам приятную встречу в кафе, за чашкой кофе или чая, – произнес Лев, – но боюсь, что наша беседа затянется, и тогда мы будем привлекать внимание. Да и вообще, в кафе вокруг много ушей, и некоторые из этих ушей могут быть излишне чуткими. Так что я бы предпочел встретиться там, где народу поменьше. Или у вас в редакции, или у нас в Управлении – выбор за вами.

– Пожалуй, я выберу ваше Управление, хотя место это довольно мрачное, – после некоторого раздумья ответила девушка. – Какой у вас кабинет?

– Кабинет 308. Пропуск я вам выпишу. Буду ждать.

Глава 10

Ждать ему пришлось дольше, чем рассчитывал Гуров. Надя пришла не через час, как обещала, а через полтора. «Впрочем, – подумал он, – для молодой девушки полчаса опоздания – не срок». Надя была не только молода, ее можно было назвать хорошенькой – среднего роста, темноволосая, с очень живыми карими глазами. Когда они оба уселись, она сказала:

– Честное слово, я не знаю, что еще могла бы вспомнить. Мне кажется, я рассказала вашему лейтенанту все. А он так прилежно все это записывал! Что еще осталось? Разве что про наши отношения… Но об этом мне не хотелось бы говорить. И потом, это не имеет отношения к делу.

– В действительности все может иметь отношение к такому делу, как убийство, – заметил Лев. – Самые неожиданные вещи. Но я не буду настаивать, я хотел поговорить вовсе не об этом, а о привычках, привязанностях Сергея. Его нашли на берегу пруда. Мне хотелось бы знать, это случайно или нет? Он часто там бывал?

– Да, Сергей любил в свободное время гулять в нашем городском парке, и всегда – возле прудов. Любил кормить уток. Специально покупал хлеб, чтобы это делать…

– Видите, вот и подробность, – оживился Лев. – А в деле она, между прочим, не отмечена. Видимо, убийца тоже об этом знал, поэтому и бросил тело Сергея в воду.

– Да, вода для него многое значила, – кивнула девушка. – Он любил сидеть возле фонтанов… Тут у нас есть ресторан с искусственным водопадом. И когда мы приходили в этот ресторан, он всегда выбирал столик рядом с ним.

– А второй момент, который не дает мне покоя, это записка, – продолжил Гуров. – Эксперты дружно утверждают, что она написана им самим. Что могло заставить его написать такой текст? Может, убийца его обманул? Обещал отпустить, не убивать, если он напишет именно так?

– Да, эта проклятая записка мне тоже не дает покоя! – воскликнула Крупнова. – Я все думаю, ломаю себе голову, почему он так написал. Но то, что вы говорите, это полный абсурд. Если убийца обещал его отпустить, зачем ему записка «Прошу никого не винить»?

– Может быть, убийца его запугал? Угрожал пытками, страшными мучениями?

– Вот это может быть, – задумчиво протянула Надя. – Сергей не терпел никакой боли. Даже какой-нибудь комариный укус его пугал. А уж если оса укусит – это приводило его просто в ужас. Я даже иногда смеялась над ним. Ведь он человек храбрый: делал такие разоблачения, вступал в конфликт с могущественными людьми, не раз получал угрозы – и по телефону, и по электронной почте, и ничего не боялся. А вот даже слабый ушиб его пугал. Да, под угрозой пыток он мог такое написать.

– Вы на следствии показали, что не заявляли о пропаже Сергея, потому что думали, что он уехал в Москву. А зачем он собирался в Москву?

– Он рассказывал, что связался с кем-то из московских коллег, который тоже занимается разоблачениями, – ответила Надя. – Что тот ему обещал интересный материал на нашего губернатора Матюхина. Что-то, связанное с виллой губернатора вблизи Сочи.

– Фамилию знакомого журналиста он называл?

– Называл один раз, но я забыла, – призналась девушка. – Хотя мне, как журналисту, неприлично в таком признаваться. Память должна быть хорошая, это необходимое качество. Но у меня память дырявая – если что-то не запишу, вскоре забываю.

– А вы уверены, что речь шла о Матюхине, а не о его заместителе Свистунове? – спросил Гуров.

– Вот в этом я совершенно уверена, – заявила Надя. – Речь шла именно о губернаторе.

– А о Свистунове он что же, раздумал писать?

– Нет, почему раздумал? Он продолжал собирать материал. Хотел, чтобы статья получилась хлесткая, чтобы о ней сразу заговорили. Причем не только у нас, но и в Москве.

– Выходит, Сергей любил известность, славу? Ему нравилось быть на виду?

– Да, надо признаться, славу он очень любил, – вздохнула Надя. – А кто из журналистов ее не любит?

– Ну, смотря какой ценой она достается, – заметил Гуров. – Вот вы стали бы писать о сексуальной ориентации какого-то человека? Влезать в его личную жизнь, угрожая ее разрушить?

– Нет, я бы, наверное, не стала, – покачала она головой. – Но Сергей был совсем другой человек. Я знаю, что он многим не нравился, что его даже считали подлым. Но он не был подлым, честное слово! Был даже добрым, заступался за коллег, когда на них наезжала прокуратура или когда их увольняли. Просто у него были свои представления о том, что можно писать…

– Давайте вернемся к вопросу об этой «московской поездке», – перебил Лев девушку. – Сергей часто о ней говорил? Он к ней готовился?

– Нет, с чего вы взяли? Он только раз и сказал. Помню, в четверг мы виделись, и он мне вдруг заявил, что вечером уезжает в Москву. Ну, и зачем едет, тоже пояснил, рассказал про Матюхина и его виллу. Я хотела его проводить, но вечером меня послали делать репортаж о сходе жителей «домов Лагутенко», так что проводить Сергея я не смогла. В пятницу ему позвонила, звонки проходили, но никто не брал трубку. И в субботу так было. А в воскресенье мне уже оператор отвечал, что номер недоступен. Тут я встревожилась. Буквально места себе не находила. Стала звонить своим московским знакомым, спрашивать, не появлялся ли Сергей в одной редакции, в другой. Но его никто не видел. Я еще понедельник так промучилась, а во вторник пришла в полицию и написала заявление.

– Да, все так… – произнес Гуров.

Он помнил материалы дела. Там значилось, что заявление от гражданки Крупновой поступило во вторник, 19 июня. Сразу начались поиски, и уже на следующий день тело журналиста было найдено.

– Как вы думаете, этот вызов из Москвы существовал в реальности? – спросил он. – Или Угрюмов заблуждался? Может, его кто-то обманул?

– Да, сейчас я сама так думаю, – согласилась Надя. – Мне кажется, кто-то его разыграл, вызвал на вокзал, а потом…

– Что?

– Не знаю. Каким образом он с вокзала попал в этот лес? Почему написал эту записку? Тут сплошные загадки. Вы только сейчас над этим задумались, а я с июня думаю. Все время вспоминаю последние недели, которые мы провели с Сергеем вместе. Стараюсь вспомнить людей, которые нас окружали. Не было ли среди них того, кто стал его убийцей? Но кроме одного рыжего мужика, никого особенного вспомнить не могу…

– Рыжего?! – воскликнул Гуров. – Вы говорите, что заметили вблизи какого-то рыжего мужчину?

– Да, это было, когда мы гуляли в городском парке, – объяснила Надя. – И я обратила внимание, что на противоположном берегу пруда стоит человек и смотрит в нашу сторону. Тут я вспомнила, что видела такую рыжую бороду, еще когда мы входили в парк.

– Вы сказали об этом Сергею?

– Да, я обратила его внимание на этого рыжего. Он взглянул, нахмурился. Сказал: «Мне кажется, я вчера тоже видел этого рыжего. Наверное, это «губер» прислал «топтуна» за мной ходить. А может, Свистунов. Ничего, мне не привыкать».

– А что, за ним и до этого следили?

– А как же! Всякие «кабаны», про которых он писал, то и дело устраивали за ним слежку. На него ведь и нападали два раза, вы знаете?

– Да, я смотрел в деле, – кивнул Лев. – Но те случаи были, кажется, давно?

– Первый раз его избили три года назад, а второй – через год после этого. Второй раз сильно избили, он месяц в больнице лежал.

– Он обращался в полицию?

– Конечно, обращался, да что толку? Наши «шерлоки» никого не нашли, да, кажется, и не искали.

– А тогда, в парке, когда вы заметили слежку, вы не попытались выяснить, кто этот человек? Не подошли к нему?

– Нет, мы пошли на другой пруд, где было больше уток, и Сергей стал их кормить, – ответила Надя.

– Выходит, ваш друг Сергей и правда был храбрым человеком, раз на него дважды нападали, а он продолжал свои разоблачения, – заметил Гуров.

– Да, я же вам говорила: он был смелый человек. Человек, который для получения нужной информации мог рискнуть, отправиться хоть на край света…

– Выходит, его можно было заманить куда-то, пообещав острую, эксклюзивную информацию? Это важно. Это может нам пригодиться. Скажите, Надя, лейтенант Соболев мне передавал еще один ваш рассказ. О какой-то фразе Сергея, которую он сказал незадолго до того, как его убили. Фраза, которую вы никак не можете вспомнить…

– Да, это так обидно! – воскликнула девушка. – Иногда мне кажется, что я вот-вот ее вспомню, но так и не удается. Он тогда сказал что-то важное, это я точно знаю…

– Там было какое-то имя? Или должность человека? Что-то конкретное?

– Да, да! Не имя, но что-то конкретное… Как же мне извлечь эту фразу из своей тупой головы? – И Надя экспансивно постучала себя по своей хорошенькой головке.

– Ничего, вспомнится в нужный момент, – успокоил ее Гуров. – И знаете, что может случиться? Окажется, что эта таинственная фраза вовсе не указывала на убийцу, что она была сказана совсем по другому поводу. Такое бывает. Скажите, а вы никому не рассказывали об этой загадке вашей памяти? О том, что Сергей сказал перед смертью что-то важное? Вы об этом только Соболеву говорили?

– Нет, почему же? Я на работе говорила. Не всем, конечно, но друзьям – да, друзьям говорила. У меня есть близкая подруга, Вера Павлова. Я ей многое рассказываю. И про Сергея она многое от меня узнала. Вот ей я говорила.

– Вера Павлова… – повторил Гуров и записал имя журналистки в свой блокнот. – А чем эта Вера у вас в редакции занимается, если не секрет?

– Почему же секрет? Она в экономическом отделе работает. По всяким совещаниям ходит, с предпринимателями встречается, пишет о развитии хозяйства области.

– Знаете, Надя, я бы вам советовал никому больше не говорить о странном провале в вашей памяти, – сказал Гуров. При этом он внимательно и очень серьезно посмотрел на свою собеседницу. – Очень бы вам это советовал! Понимаете, убийца Сергея, возможно, находится где-то в вашем окружении. Нельзя, чтобы он узнал, что ваша память хранит такое важное сведение.

– Вы что, серьезно? – удивилась девушка. – Вы думаете, что мне угрожает опасность?

– Да, я говорю совершенно серьезно, – кивнул Лев. – Как же вы не понимаете? Ведь никто не знает – вы сами не помните, что сказал Сергей. Может, это какой-то пустяк, а может, это имя убийцы. Разве он допустит, чтобы вы это вспомнили? Поэтому – никому ни слова об этой таинственной фразе. Договорились?

– Хорошо, я буду молчать, – пообещала Надя.