Текст книги "Убийство по расписанию"

Глава 3

К тому времени как Лев Иванович вернулся в кабинет, отчеты криминалистов и патологоанатома лежали на его рабочем столе, как и обещал генерал. Верный друг и напарник Гурова полковник Стас Крячко восседал на подоконнике и лениво жевал бутерброд.

– Есть хочешь? – вместо приветствия спросил он.

– Как слон, – ответил Гуров и потянулся за бутербродом, любезно предложенным ему. – Куски не слабые. Сам стряпал?

– Да уж не в столовке по акции купил, – проговорил Крячко, ухмыльнулся, весьма довольный похвалой, и осведомился: – Как дела на служебном фронте?

– Дельце из службы спасения подкинули, – устраиваясь в кресле, сообщил Гуров другу.

– Наслышан. Висельники теперь твоя прерогатива?

– Жертва насильственной смерти моя прерогатива, – поправил приятеля Лев Иванович. – Странная история. И свидетель есть, и подозреваемый в наличии, и жертву без документов за три часа опознали. Только что-то мне подсказывает, что намучаемся мы с этим висельником.

– Мы? Разве дело передано в наш отдел? Я так понял, что за успех расследования отвечаешь лично ты.

– Вечно ты, Крячко, отделиться норовишь, – поддел Стаса Гуров. – Смотри, скоро одного меня в отделе оставят. А тебя спишут за ненадобностью.

– А вот и не спишут, – отмахнулся Крячко, хищно поглядывая на очередной бутерброд. – Генерал меня в обиду не даст. К тому же куда ты без меня? С вдовой и то не справишься.

– Уже, – заявил Гуров.

– Что это значит? Ты ездил к вдове? Без меня? – возмутился Крячко. – Да как ты мог! А еще друг называется. Я самое интересное из-за тебя пропустил.

– На самом деле все весьма печально. Представляешь, она его ждет, хочет лучшей новостью за последние двадцать лет поделиться, а он в петле висит.

Гуров вкратце другу рассказал историю с бессонницей Татьяны Шаниной, упомянул и о том, как прошла процедура опознания.

– Да, история, – протянул Крячко. – Может, и к лучшему, что меня там не было.

– Давай бумаги разбирать, – предложил ему Гуров. – Так мы с тобой быстрее план дальнейших действий разработаем.

– И убийцу на электрический стул отправим, – пошутил Крячко.

Гуров фыркнул и приступил к изучению отчета криминалистов и патологоанатома. Особой информации он из этих документов не получил. Как сыщик и предполагал, смерть наступила в результате удушения, но на балку Шанина кто-то подвесил, когда он уже был мертв. Место фактического убийства еще предстояло определить, а пока следовало довольствоваться тем, что есть.

Человек висел на автомобильном тросе нового образца. Это была цветная тканевая лента, в основе которой лежали резиновые жгуты. К балке трос был пристегнут карабином. Под весом покойника тот пошел вверх, веревка удлинилась, и тело провисло почти до самого основания моста.

Следов насилия патологоанатом не обнаружил, кроме следа от той веревки, которая фактически удушила жертву. В отчете он написал, что жертва, скорее всего, не оказывала никакого сопротивления.

Это было странно. Пусть не сразу, но в итоге инстинкт самосохранения должен был заставить Шанина бороться. А вот поди ж ты, ничего подобного не случилось.

В связи с этим обстоятельством патологоанатом тщательнейшим образом проверил все биологические материалы на предмет наличия химических веществ, способных затормозить естественные реакции организма, но таковых не нашел. Никаких препаратов Шанин перед смертью не принимал. А также не ел, не пил и не курил.

Ботинки, отсутствующие на теле, криминалисты нашли в пятистах метрах, в кустах под железнодорожным мостом. Там же, чуть дальше по дороге, был обнаружен автомобиль марки «Ниссан», принадлежащий Шанину.

Читая про автомобиль, Гуров чертыхнулся. Задержись он в отделе, пробили бы авто по базе ГИБДД, получили бы и имя, и адрес.

В институт ему все равно пришлось бы ехать, собирать информацию. Но в этом случае он мог бы намного более продуктивно провести беседу с теми самыми сотрудниками координационного центра. Тогда у Гурова была бы фора. Он знал бы о смерти Шанина, а парни-координаторы – нет. Тогда они наверняка откровенничали бы куда охотнее. А так кого заставишь всю подноготную про покойного открывать? Умер уже человек, незачем прах тревожить. Так думает большинство людей, знакомых с жертвами насильственной смерти.

В «Ниссане» следы борьбы отсутствовали, зато отпечатков пальцев там набралось на две лаборатории. Криминалисты предположили, что Шанин вел весьма активную общественную жизнь и катал на своем авто всех подряд. Либо он не особо заморачивался с уборкой. Склонялись они к первой версии, так как в целом в салоне оказалось довольно чисто для начала октября.

Все собранные отпечатки эксперты прогнали по базе данных, но ни одного совпадения не нашли. Ничего больше ни криминалисты, ни патологоанатом Гурову предоставить не смогли.

Зато от дежурного по управлению поступила информация, что субъект, задержанный на мосту, заговорил. Теперь он сам активно просится на допрос.

Закончив с бумагами, Лев Иванович отправился в камеру для допросов.

Стас остался на месте. Генерал, как и мечтал Крячко, вспомнил про дело, завершенное накануне, и велел представить отчет по полной программе не позднее четырех часов дня. Как водится, бумажную работу Стас отложил на неопределенный срок, так что вместо допроса засел корпеть над подбивкой материала.

Гуров смог как следует рассмотреть арестанта только в допросной. Конвой привел его туда через пару минут после того, как сыщик обосновался в этом помещении. Мужчина довольно высокий, под метр восемьдесят, возраст за сорок, плечистый, но весь какой-то нескладный. Кустистые брови нависают над вдавленными глазницами, подбородок выдвинут вперед, крючковатый нос в красных прожилках алкоголика. Взгляд исподлобья заставляет собеседника чувствовать себя неуютно. Длинные пальцы с воспаленными костяшками, которыми тот хрустит не переставая.

«Отталкивающий вид, – решил про себя Гуров. – Такого в темном переулке встретишь, от страха обделаешься».

Держался этот тип спокойно, без суеты и волнения. Вошел, позволил снять с себя наручники, сел на стул, как ему было предложено, и сложил руки на столе. Взгляд его уперся в переносицу сыщика, там до конца допроса и остался. Только хруст костяшек выбивался из общей картины полного спокойствия, но Гуров склонялся к тому, что это скорее дурная привычка, чем выражение волнения.

– Назовите вашу фамилию, имя и отчество, – представившись сам, проговорил полковник.

– Разделкин Александр Иосифович, – ответил задержанный.

– Возраст, род занятий, место проживания? – выдал сразу несколько вопросов Гуров.

– Сорок шесть полных лет, проживаю по месту постоянной регистрации в районе Коньково, на улице Профсоюзной, дом номер семьдесят пять, корпус один. – Этот ответ прозвучал как-то заученно.

– Род занятий? – повторил Гуров вопрос, который Разделкин оставил без внимания.

– А это так важно? – брови арестанта чуть поднялись, выражая недоумение.

– Гражданин Разделкин, вы так просились на допрос, что я не смог вам отказать. А что теперь? Вы решили задавать вопросы вместо меня? – Гуров повысил голос.

– Временно безработный, – нехотя ответил Разделкин.

– Причина отсутствия работы?

– Не нашел подходящей.

– Назовите место предыдущей работы, – настаивал Гуров.

– Сеть продуктовых магазинов «Магнит у дома», грузчик, – выдавил из себя Разделкин. – Проработал полгода, стали зажимать зарплату, уволился. С тех пор нахожусь в поиске.

– На какие средства живете?

– На личные сбережения.

– Из каких средств складывались эти сбережения?

– Я вроде как не в налоговой, – заявил Разделкин.

– Отвечайте на вопрос! – потребовал Гуров.

– Была возможность, откладывал. Так пойдет?

Лев Иванович понял, что про сбережения Разделкин правдивого ответа не даст, и сменил тему.

– Гражданин Разделкин, что вы делали сегодня в пять утра на Дорогомиловском мосту? – задал он новый вопрос.

– Прогуливался, – ответил тот. – Вернее, я не на мосту гулял, а под ним. На него я уже потом побежал. Думал, успею.

– Успеете что? – уточнил Гуров.

– Спасти его.

Разделкин слегка подался вперед и принялся выкладывать свою версию случившегося.

Накануне вечером он поехал в центр на прогулку. Зашел в спортбар, посмотрел пару футбольных матчей. Затем бармен переключил телевизор на бокс, а это был любимый вид спорта Разделкина. Он засиделся слишком долго, пропустил последнюю электричку и решил прогуляться пешком. До дома дойти не надеялся, возраст не тот, но часть дороги осилить мог запросто. К тому же дома его никто не ждал, так что торопиться было особо некуда.

Прогуливался Разделкин якобы без всякой цели, шел в том направлении, в котором ноги несли, оказался у этого самого моста, встал на набережной и просто смотрел на мост. Потом он понял, что устал, решил посидеть перед дальней дорогой, спустился чуть ниже и увидел человека, висевшего на балке моста, да так низко, что запросто мог достать ногами до опоры.

Разделкин с минуту наблюдал за ним, но человек не двигался. Тогда Александр помчался наверх, надеясь успеть оказать помощь.

Когда Разделкин стоял внизу, ему казалось, что этот человек хотел спрыгнуть с моста, но передумал, а вернуться обратно не мог, сил не хватало. С того ракурса, откуда Александр смотрел, ему не было видно веревку. Взбежав на мост, он понял, что ошибся, и все же попытался его спасти. Бывали случаи, когда человек возвращался к жизни после довольно продолжительного нахождения в петле. По расчетам Разделкина выходило, что этот бедолага провисел на балке не так уж и долго.

Разделкин добежал до человека, обхватил его за лодыжки и приподнял. Добраться до веревки он не мог. Карабкаться по металлическим балкам было небезопасно, а ничего острого или режущего при себе у Разделкина не было. Так он стоял и удерживал тело на весу, пока руки его слушались. Александр пытался говорить с этим человеком, пробовал выдернуть его из петли, но все попытки оказывались напрасными. Мышцы устали, он выпустил тело из рук, опустился на корточки, какое-то время передохнул и снова приподнял висельника. Ему показалось, что тот еще дышит.

Долго удерживать вес человека он не мог, поэтому решил подставить ему под ноги спину, а потом набрать службу спасения. Но, как назло, телефона в кармане у него не оказалось. Уходя на прогулку, он оставил его в квартире. Тогда Александр просто поставил ноги висельника себе на спину и стал ждать, когда кто-то заметит, что происходит на железнодорожном мосту, и вызовет помощь.

Потом нагрянули омоновцы, скрутили его, поволокли в машину и привезли сюда.

Гуров слушал рассказ Разделкина и никак не мог определить, какое впечатление он на него производит. Вроде бы все логично, вполне объяснимо. Ночные прогулки одинокого человека, не имеющего работы и компании для проведения досуга. Его реакция на увиденное. Даже тот факт, что телефона у Александра под рукой не оказалось, выглядел вполне правдоподобно. Все же Гуров чувствовал, что Разделкин с ним далеко не откровенен. Что-то он недоговаривает, пытается скрыть какие-то моменты этой истории.

Виновен ли этот человек? Действительно ли он хотел помочь или испугался того, что натворил, и попытался исправить ошибку?

Этот вопрос оставался без ответа. На большую откровенность Разделкина рассчитывать не приходилось. В итоге Гуров объяснил этому субъекту, что ввиду сложившихся обстоятельств ему придется посидеть в камере еще некоторое время. Оказалось, что насчет этого у Разделкина возражений не было. Мол, проверяйте, выясняйте. Торопиться мне совершенно некуда.

Когда Гуров вернулся в кабинет, Стаса Крячко там не было. Лев Иванович предположил, что тот домучил-таки отчет и понес его генералу.

Он вызвал к себе капитана Жаворонкова и поручил ему собрать всю возможную информацию по Разделкину.

– Сделать это желательно как можно быстрее, – проговорил Гуров. – Пока у меня не будет информации по Разделкину, двигаться мне некуда, а время, сам знаешь, самый важный фактор в раскрытии преступления.

Жаворонков ушел, а Гуров задумался.

«Что еще я могу предпринять, пока жду результатов? Снова поехать в институт, пообщаться там с коллегами Шанина? Вдруг Татьяна права, и у профессора все же появилась подруга, а у нее есть ревнивый муж или бывший воздыхатель? Эта версия – практически классика жанра, так почему бы не проверить ее?

Или же отправиться в район Дорогомиловского моста и попытаться найти новых свидетелей? Никто не знает, сколько в столице любителей ночных прогулок, таких, как Антонов и Разделкин.

Понятно, что на календаре первое октября, но по факту погода в этом году москвичей балует. Дожди не заливают, ветра не свирепствуют, да и температура воздуха вполне пригодная для эпизодических прогулок».

Гуров бросил взгляд на часы и увидел, что стрелки приближались к четырем.

«Ого, сколько времени я провозился», – удивился полковник.

Он чуть подумал и решил отправить на набережную ребят из отдела.

«Пусть потрудятся, ноги разомнут, а я сгоняю в НИИ, побеседую с кем-то из профессорского состава. Может, что и накопаю. Ну а оттуда можно будет и домой отправляться».

Перед тем как ехать, сыщик позвонил Славику и спросил, есть ли на месте кто-то из профессорского состава, можно ли будет с кем-то обсудить производственные дела Шанина. Славик заверил полковника в том, что преподавательский состав он сможет лицезреть вплоть до семи часов вечера. Раньше, мол, никто из сотрудников НИИ через проходную не проходит. Еще Славик дал ему пару дельных подсказок по поводу того, с кем Шанин общался особенно тесно.

Таких персон оказалось не так уж и много. Славик упомянул младшего научного сотрудника Костюшкина, которого Шанин опекал последние три года, еще Вишнякова, его секретаря или помощника по связям с общественностью. Назвал он и пару профессоров, с которыми Евгений Иванович время от времени встречался в неформальной обстановке. Это были Николай Никандров и Узморский с чудным именем Аврелий.

С таким уловом сыщик уже мог развернуться.

Оказавшись в знакомом холле, Гуров сразу предъявил дежурному охраннику удостоверение и заявил, что находится при исполнении, так что время тянуть не стоит. Этот парень оказался не таким дотошным, как предыдущий, выписал визитеру временный пропуск и обошелся без доклада начальнику охраны. После этого он услужливо подсказал сыщику, куда тому следует идти, чтобы встретиться с профессором Никандровым.

Согласно инструкции, Гуров поднялся на третий этаж, прошел по длинному коридору, пару раз повернул налево и оказался в тупичке с единственной дверью. На ней красовалась табличка с надписью «Лаборатория профессора Никандрова».

Лев Иванович подергал за ручку. Дверь оказалась заперта. Он постучал, но ответа не последовало.

«Вот тебе и раз, – подумал полковник. – Что же мне теперь делать? Где искать профессора?»

Выручил его все тот же Славик. На звонок он ответил мгновенно, будто сидел и ждал вызова. Он попросил сыщика никуда не уходить и отключился.

Прождал Гуров минут пятнадцать, зато в итоге получил вместо одного сразу двух профессоров. Никандров и Узморский пришли вместе.

Никандров запустил всех в помещение лаборатории, устроил в комнате отдыха и начал разговор первым.

– Это правда? То, что сказал нам Славик? – спросил он. – Жени Шанина действительно больше нет?

– Да, это так, – ответил Гуров.

– Славик сказал, что его убили. Как такое возможно?

– Это нам и предстоит выяснить, – заявил Гуров. – Собственно, за этим я и приехал.

– Думаете, это кто-то из наших? – подал голос профессор Узморский. – Об этом не может быть и речи! В институте работают люди исключительной порядочности.

– Да брось ты, Аврелий. Навуходоносор, по-твоему, порядочный человек? Или, может, Лева Строев? – возмутился Никандров. – Это я еще про группу Васечкина молчу.

– Ты занимаешься подменой понятий, – принялся философствовать Узморский. – Одно дело – защита интересов рабочей группы, и совсем другое – противоправные действия.

– А откуда мне знать, разграничиваются ли критерии порядочности у того же самого Строева, или он во всех областях жизни ведет себя недостойно, – настаивал Никандров. – Вполне вероятно, что ради защиты тех самых пресловутых интересов рабочей группы этот тип не остановится перед устранением препятствия.

– Профессор Шанин являлся препятствием для Строева? – вклинился в полемику Гуров.

– Нет, что вы! – заявил Никандров. – Это всего лишь рабочая версия. Для примера, так сказать.

– Так! Давайте изначально определимся, – категорично заявил Гуров. – Времени у меня в обрез, так что прошу выдавать только ту информацию, которая имеет отношение к Евгению Шанину и подтверждена фактами. Я могу на вас рассчитывать?

Профессора сконфузились и принялись рассыпаться в заверениях, что впредь станут говорить только о том, что имеет отношение к делу. Разумеется, только факты. На этом они и порешили.

Гуров начал задавать конкретные вопросы, а профессора то врозь, то поодиночке отвечали на них.

Профессор Шанин, по мнению коллег и друзей, являлся примерным семьянином. Предположить, что у него вдруг появилась пассия, казалось им невозможным. На этом сошлись оба профессора.

Относительно сотрудников, находящихся в его подчинении, Шанин вел довольно строгую политику. Сачковать и отлынивать, работая над его проектами, не удавалось никому. С лентяями он расставался безжалостно, но серьезных конфликтов с уволенными сотрудниками у него не возникало. Как правило, сотрудники с ленцой сами от него убегали. Вообще, по мнению коллег, работать в группе Шанина было непросто. Зато те люди, которые задерживались там хотя бы на год, оставались в команде надолго.

Другой аспект профессиональной деятельности Шанина, а именно поиск и привлечение инвесторов под свои проекты, проходил в стороне от глаз коллег-профессоров. Но о том, что эта деятельность приносила ощутимые результаты, знали все. У Шанина в запасе всегда имелись один-два инвестора, готовых подписаться под его исследования. Один только проект всероссийского фестиваля науки чего стоил. Под крышей НИИ ядерной физики в дни его работы собирались представители почти всех регионов страны. Это обходилось недешево. Большую часть расходов несли инвесторы, завербованные Евгением Шаниным.

Изменения в его поведении профессора отметили особо. Да, в последнее время Женя стал раздражительным, нетерпимым к ошибкам подчиненных. Теперь он больше времени проводил в лаборатории, в одиночестве, часто отказывался от встреч в неформальной обстановке и вообще вел себя недружелюбно.

Друзья-профессора списывали раздражение коллеги на непростую ситуацию в семье. Все знали, что супруга Шанина страдает бессонницей, и помочь ей не может никто из тех медицинских светил, которых с упорством мамонта отыскивал Евгений.

Но ни один из профессоров не мог предположить, что понадобилось Шанину на Дорогомиловском мосту, кто мог желать ему смерти и почему он ни разу не обмолвился о реальных проблемах, пока еще был жив. По какой причине Евгений впервые за долгие годы покинул стены НИИ в неурочное время, его коллеги тоже не знали.

Про инвесторов профессора посоветовали Гурову поговорить с Вишняковым, помощником Шанина. Они подсказали сыщику, где его найти, и распрощались с ним.

Лев Иванович отправился в восточное крыло здания, где обитал помощник Шанина. Плутал он долго, пока не встретил смышленого парнишку, который согласился довести его до места.

Вишняков расположился в кабинете профессора и разбирал бумаги. Приход полковника Гурова его смутил. Узнав, кто перед ним, он начал оправдываться, сказал, что вторжение в кабинет руководителя обусловлено крайней необходимостью. Новость о смерти профессора уже облетела все этажи. На Вишнякова посыпались всяческие жалобы, требования представить дополнительные отчеты, гарантии и просто план дальнейших действий. А что может он, простой помощник великого светила? Да практически ничего. Вот и пришлось ему копаться в бумагах покойного, не дожидаясь, пока тело опустят в землю.

Хорошо еще, что инвесторы пока не в курсе. А как только узнают, тут и начнется полнейший ажиотаж. Как он будет отчитываться перед ними за освоенные денежные средства? С неосвоенными проще. Разослал отказы во все организации, перечислил деньги физическим и юридическим лицам и забыл о них. Но ведь многие проекты уже проплачены. Кто будет заниматься их завершением? Неужели младший научный сотрудник Костюшкин? Но ведь он совершенно не подходит для этой роли.

– Неужели это человек настолько плох? – вклинился в монолог Вишнякова полковник. – Почему вы так считаете? Ведь по какой-то причине профессор Шанин выбрал Костюшкина себе в ученики. Или как у вас это происходит?

– Да не выбирал он его, – в сердцах бросил Вишняков. – Ситуация так сложилась. Иначе Шанин никогда в сторону Костюшкина даже не посмотрел бы.

– Поподробнее можно? – попросил Гуров.

– Зачем? Неужели вы думаете, что сможете что-то изменить?

– Эта информация может понадобиться мне в ходе расследования, – пояснил Гуров.

– Надеетесь, что это Костюшкин Шанина на тот свет отправил? – осведомился Вишняков. – Было бы неплохо. Избавиться от Костюшкина, я имею в виду. Конечно, смерть Шанина для всех невосполнимая утрата, но если это поможет освободиться от трутня Костюшкина, то большая часть научных сотрудников НИИ сможет считать смерть профессора не напрасной.

– Да объясните вы, в конце концов, чем вам так насолил этот Костюшкин! – Гуров уже не на шутку рассердился.

– Чем? Ладно, расскажу, но предупреждаю, что ни в каких инстанциях повторять сказанное не стану, а спросят, откажусь от всего.

– Идет, – согласился Гуров, полагая, что если возникнет такая необходимость, то он сумеет убедить Вишнякова изменить первоначальное решение.

Особой оригинальностью эта история не блистала. В один из крестовых походов за головами инвесторов профессор Шанин познакомился с бизнесменом Костюшкиным. Денежки у того водились в неограниченном количестве, но в нагрузку к ним имелся сын, студент МГУ. Знаниями этот мальчик, мягко говоря, не блистал. Шанин подозревал, что он попал в элитное образовательное учреждение исключительно благодаря финансовой поддержке любящего отца.

Если бы бизнесмен Костюшкин пошел напролом и сразу предложил Шанину взять своего бесперспективного сынка под крыло, то профессор наверняка отказался бы. Плодить в ученой среде недоумков, которых там и так слишком много, он не собирался. Но бизнесмен Костюшкин не на пустом месте свои миллионы заработал. В отличие от сына, голова у него варила как надо, и в бизнесе он разбирался покруче Рокфеллера.

Этот господин проявил нешуточную заинтересованность в продвижении проектов Шанина, тем более что сфера научных исследований профессора оказалась весьма перспективной. Он много лет работал над проектами удешевления энергии во всех ее видах. Кому же не захочется вложиться в такое перспективное дело? Костюшкин так и поступил.

Когда проект заработал в полную силу, он и подкатил к Шанину с предложением взять сынка под личную опеку. Тот сопротивлялся сколько уж мог. Но над проектом нависла реальная угроза заморозки ввиду приостановки финансирования, и сопротивление Евгения Ивановича было сломлено.

Надо отдать ему должное. Поначалу Шанин добросовестно пытался вылепить из малоумного Костюшкина что-то более-менее подходящее для научной работы. Он таскал его на конференции, заставлял штудировать специальную литературу, выполнять определенные обязанности в личных проектах. Но выше должности младшего научного сотрудника, для которой было достаточно иметь диплом о высшем образовании, опубликовать один научный труд за пять лет и получить должность в научно-исследовательском институте, подтянуть данного субъекта профессор не смог.

Даже просто до научного сотрудника, где достаточно было отработать три года в том же исследовательском институте, при жизни Шанина Костюшкин недотянул. И вот теперь он претендует на место профессора. Как такое вообще могло прийти ему в голову? Он ведь не имеет ни ученой степени, ни звания, даже аспирантуры за плечами у него нет.

Возмущению Вишнякова не было конца. Он теперь надеялся лишь на то, что на проекты Шанина охотников найдется достаточно. Причем не только в стенах их института.

Потом Гуров перевел разговор на личные дела Шанина. Как он проводил свободное время, где бывал, с кем встречался?

На такие вопросы Вишняков отвечал крайне неохотно. Сыщику было видно, что данная тема ему неприятна. Лев Иванович немного подождал, да и спросил в лоб, что конкретно смущает Вишнякова. Почему он не желает говорить о личной жизни профессора?

Тот чуть помедлил, а потом все-таки ответил:

– Знаете, для меня вторгаться в личное пространство профессора все равно что по могиле его ходить. Вы ведь не просто так задаете такие вопросы, верно? Вы пытаетесь найти что-то, что позволит вам искать преступника в кругу приближенных Шанина, надеетесь услышать нечто такое, что охарактеризует моего работодателя с неприглядной стороны. С кем он конфликтовал, кого недолюбливал, кто не особо уважал, а то и ненавидел его. Быть поставщиком подобной информации довольно неприятно.

– Я вас понимаю, но ведь и ситуация непростая. Главная цель всех моих вопросов состоит в том, чтобы найти преступника, задержать его и привлечь к ответу. Ради этого стоит пожертвовать личным комфортом, вам не кажется? – так же рассудительно произнес Гуров.

– Пожалуй, – подумав, согласился Вишняков. – И все же того, что вы ждете, я вам не скажу. У меня просто нет подобной информации. Мы с профессором общались исключительно на профессиональной почве. Секретов своих он мне не поверял, проблемами не делился. Что же касается его морального облика, то тут можете не копать. Только зря время потратите.

– Благодарю вас за помощь, – сказал Гуров и поднялся. – Еще одна просьба, если можно.

– Слушаю вас. – Вишняков, только что расслабившийся, снова напрягся.

– Если в документах, которые вы разбираете, вам попадется что-то такое, что, по вашему мнению, будет иметь интерес для следствия, то не сочтите за труд, позвоните мне. – Сыщик достал визитку и положил на стол перед Вишняковым.

Тот взял в руки белый картон, прочитал номер телефона и ответил:

– Если это случится, то я непременно позвоню вам.

На этом Гуров и Вишняков расстались.

Дальше на очереди у полковника стояла встреча с младшим научным сотрудником Костюшкиным. Где его искать, подсказал ему Вишняков.

– Если не застанете его в первой лаборантской, у девчат из долгосрочного проекта, то ищите в ресторане, расположенном на противоположной стороне улицы. В других местах он практически не бывает, – сказал он, и Гуров его советом воспользовался.

В лаборантской к этому времени почти никого не осталось. Две женщины средних лет торопливо вносили какие-то данные в компьютерные базы. Они явно мечтали поскорее закончить работу и уйти домой. Остальные работники уже ушли.

Гуров спросил, не приходил ли к ним Костюшкин.

Услышав это, женщины переглянулись, и одна из них ответила:

– В ресторане ищите, на другой стороне улицы. Он сегодня туда Светлану повел.

– Светлана, это кто? – уточнил сыщик.

– Лаборантка новая. Два месяца всего у нас, – проговорила женщина. – Молодая, но ушлая, спасу нет.

– Ушлая, это как?

– Да вот так! Увидела Костюшкина, расспросила девчат, что да как, учуяла перспективу и давай перед ним хвостом вертеть. А этот дурень и рад. Девки-то на него и с папашиными деньгами не больно вешаются, а тут красотка сама выбрала.

– Костюшкин, значит, не красавец, – поддержал беседу Гуров.

– Какой там красавец! – Женщина усмехнулась. – Ростом с морковку, лицо красное, глазки свинячьи.

– Хватит болтать, работать надо! – оборвала ее вторая сотрудница. – Чем языком молоть, лучше пальцами быстрее шевели.

Женщина надулась и замолчала.

Гуров попрощался с дамами и покинул кабинет, пересек улицу, вошел в зал ресторана и огляделся. Описание женщины-лаборантки оказалось на удивление точным. Свинячьи глазки и красное лицо в совокупности с малым ростом, который не скрывали ни ботинки на высокой подошве, ни высокий стул, позволили сыщику без труда узнать младшего научного сотрудника Костюшкина.

Девушка, расположившаяся за стойкой бара справа от него, была поистине красавицей. Длинные русые волосы с едва заметным стальным оттенком, восторженно распахнутые небесно-голубые глаза, губки-клубнички, идеальный маникюр и длиннющие ноги, обтянутые нейлоном телесного цвета с искрой. Завершали эту дивную картину дорогие классические туфли на высоком каблуке и кожаная сумочка-клатч в тон им.

Костюшкин и Светлана составляли весьма колоритную пару. Взгляды посетителей ресторана невольно обращались на них. Они были недоуменными, озадаченными, а порой и откровенно пренебрежительными.

«Жуткая физия! С таким кавалером в общественном месте стыдно появляться», – читалось на лицах женщин, обращенных на Костюшкина.

«А красотка-то что надо. С такой хоть на выставку, хоть на парад», – говорили взгляды мужчин, рассматривающих девушку.

В каждом из этих взглядов единодушно читалось понимание того очевидного факта, что пара эта долго никак не продержится. Выкачает эта девица из парнишки как можно больше денег и свалит.

Лев Иванович прошел к стойке, встал спиной к посетителям и обратился к младшему научному сотруднику:

– Гражданин Костюшкин?

– Кого это интересует? – весьма невежливо пробурчал тот.

– Полковник Гуров, уголовный розыск, – представился сыщик. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов относительно насильственной смерти вашего руководителя профессора Шанина. Поэтому вам придется покинуть это заведение.

– Прямо сейчас? – Костюшкин бросил взгляд сожаления в сторону Светланы.

– Да, прямо сейчас, – проговорил Гуров. – Боюсь, вашу встречу придется отложить. – Последняя фраза была обращена к девушке.

Та утомленно зевнула, потрепала Костюшкина по колену и томным голосом заявила:

– Не расстраивайся, дорогой. Иди с этим злым полицейским, а я буду ждать тебя в гостинице. Вы ведь ненадолго его украдете? – Этот вопрос она адресовала Гурову.

Тот не удостоил девушку ответом, жестом указал Костюшкину на выход, дождался, пока тот спустится с высокого стула, и повел его к выходу.

У самой двери младший научный сотрудник оглянулся. Светлана успела заказать себе второй бокал коктейля и теперь лениво оглядывала зал. Костюшкин нахмурился. Оставлять девушку в баре он не хотел, но и заставить ее покинуть место, где на пять женщин приходилось десять мужчин, не мог. Пришлось ему бросить сердитый взгляд на полковника и продолжить следовать за ним.