Текст книги "Выстрел в спину. Обречен на победу"

Глава десятая

Наступила ночь. Лева с Анной уже два часа сидели в сквере. Сопровождавшая их оперативная группа расположилась в машине, из которой пустынные улицы и сквер просматривались отлично.

Старший группы – капитан Свиридов дремал на переднем сиденье, водитель тоже дремал. Молодые лейтенанты Люся Котлова и Виктор Болтянский наблюдали за Гуровым и Аней.

А в сквере Анна в который раз взяла у Левы сигарету, закурила и устало сказала:

– Да не знаю я, где он, ей-богу, не знаю.

– Не лгите, знаете. – Лева тоже мусолил сигарету, но не зажигал ее. – Я считал вас сильной, а вы трусливый, жалкий человечек. Сказали бы честно: знаю, но вам не скажу, и точка. Правду выговорить пороху не хватает?

Задуманная Левой операция началась прекрасно. У Наташи он пробыл лишь несколько минут, договорился, что будет звонить, и ушел. Он боялся, что Анна не захочет с ним встретиться, но девушка согласилась.

Два с лишним часа Лева уговаривал Анну сказать, где находится Кунин. В начале разговора Лева имел психологический перевес, так как с инспектором уголовного розыска девушка разговаривала впервые и терялась. Был момент, когда она уже готова была признаться, и Лева почувствовал это, но, видимо, допустил ошибку, и Анна сдержалась. Затем прошло время, девушка собралась, снова видела в Леве лишь долговязого парня, а не представителя власти, и успокоилась. Он понимал, что с каждой минутой теряет позиции, и уже готов был сдаться, когда вспомнил любимую присказку своего начальника Трофима Ломакина. Никогда не убеждай женщину логикой, часто повторял старый сыщик, для женщины важна не логика, а психика, честолюбие. Лева предпринял последнюю, отчаянную атаку.

– С официантом в ресторане вы наглы и храбры. Официант вам ответить не может. А меня испугались. Нос повесили, бубните одно и то же.

Анна раздавила сигарету ногой, резко подняла голову, посмотрела в глаза.

– Ну, так что ж? – подзадорил Лева. – Все? Кончился порох в пороховницах? – Он встал и поклонился.

Анна кусала губы, молчала. Лева расхохотался ей в лицо.

– Вот так! С официантом проще – он беззащитен. А вот попробуйте со мной быть храбры. Вот, мол, знаю, да не скажу.

– Знаю! – Анна вскочила. – Знаю и не скажу! – Она резко повернулась и пошла по аллее.

Лева крикнул ей вслед:

– И бегом?! – Он не двигался с места, понимал, либо заставит ее остановиться, либо проиграл, – Страшно, аж невмоготу?

Аня остановилась и повернулась.

– Да кто тебя боится? Кто?

– Жанна д’Арк! – Лева вновь рассмеялся, стоял, к девушке не подходил.

Тогда она сделала навстречу к нему несколько шагов, Лева сел на скамейку, достал сигареты.

– Закуривайте и успокойтесь.

– Что вам от меня нужно? Что вы ко мне пристали? – Она устало вздохнула.

– Коля недавно вам позвонил?

– Позвонил, – с вызовом ответила Анна и повторила: – Позвонил. Только вам я ничего не говорила и больше ничего не скажу. Один на один, недоказуемо. Презумпция невиновности, – выпалила она скороговоркой весь запас юридических знаний.

Лева молчал. Он вспоминал огромного следователя прокуратуры и молчал. Сначала Анна смотрела на Леву с вызовом, на-ка, мол, выкуси. Через минуту она отвернулась, а еще позже тихо сказала:

– Ну, я пойду… – И не двинулась с места.

– Один на один вам со своей совестью оставаться сейчас не советую, так как нет у вас никакой презумпции невиновности, – медленно, подражая следователю, скучным голосом говорил Лева. – А есть вина, пока она маленькая, расти та вина будет не по дням, а по часам. Судить вас будут не по кодексу, а по совести. От совести никуда не денешься. Будет Коля сидеть десять лет, все время вас будут судить. Коля вернется, он судить станет. Он вам любовь, а вы ему подлость и трусость. За что же вы его так? Веснушки у него, недотепа он, конечно. Он вас любит, верит, позвонил, помощи искал, а вы?

Анна сидела сгорбившись, при последних словах выпрямилась, спросила:

– А мне? А мне выдать его?

– Липкое словечко подобрали, – Лева заметил, как Анна украдкой взглянула на свою ладонь, где были написаны какие-то цифры. – Выдавать не надо, а позвонить следует, – он взял ее руку, взглянул. – Позвоните: сто пять – тридцать четыре…

Анна выдернула руку. Последние две цифры стерлись, но Лева уверенно сказал:

– Прекратите цирк. Я могу позвонить дежурному по городу, назвать номер, через минуту установят адрес, через пять там будет оперативная группа. Вместо явки с повинной – арест. Наказание удваивается.

Анна плакала. Лева закурил. Наконец девушка поднялась, они вышли из сквера, остановились у телефонной будки.

– Что я ему скажу, ну что? – Аня всхлипнула.

– Соедините меня, я поговорю сам, – ответил Лева. Аня послушно вошла в будку, набирая номер, всхлипывала и бормотала: – Он не как вы, он хороший, добрый… не убивал он никого… Алло? Коля? Нет? Аня это, Аня. Позовите, пожалуйста, очень, очень прошу. – Она разрыдалась, и Лева забрал у нее трубку.

– Анюта? – услышал Лева мужской голос.

– Здравствуй, Николай, говорит инспектор уголовного розыска Гуров, – Лева говорил громко, четко выговаривая слова. – Я мог бы просто арестовать тебя, но решил сначала поговорить.

– Анюта, за что? – пробормотал Кунин.

– При чем тут Анюта? Я знаю твой телефон, значит знаю адрес. Зачем тебе арест, Николай? Думай, ты же мужик, черт тебя подери! – Чувствуя растерянность и нерешительность Кунина, Лева говорил жестко, не давая возможности опомниться: – Оденься и выходи на улицу. Сейчас же оденься и выходи на улицу. Ты хочешь, чтобы у людей, которые тебя приютили, были неприятности? Оперативная машина в трех кварталах от вашего дома. Я хочу тебе добра, Николай, Нина Петровна, Михалыч, все хотят тебе только добра. Ты понял меня?

– Все равно вы арестуете меня, – ответил Кунин, – там или здесь? Какая разница?

– Я не арестую тебя, Николай. Даю слово, что я не арестую тебя, – сказал твердо Лева. – Выходи, я тебя встречу, и мы поговорим. Ты понял?

– Хорошо. Только не у дома. Я не хочу, чтобы видели.

Лева облегченно вздохнул. Как определить место встречи, не выдав, что адрес Николая неизвестен? Лева вспомнил первые цифры номера. Сто пять, значит Пролетарский район.

– Николай, подойди к зданию цирка. Тебе ведь недалеко.

– Рядом, – тяжело выдохнул Николай.

– Знаю, что рядом. Только не валяй дурака, – сказал Лева.

– Чего уж теперь. Через десять минут буду.

Лева повесил трубку и побежал. От того места, где он сейчас находился, до цирка было совсем не рядом. Назначая встречу, он этого не учел.

Аня бежала рядом. Лева забыл про девушку. Она бежала за ним и спрашивала:

– Куда? Куда, где он?

Машина с опергруппой двигалась следом. Капитан Свиридов проснулся, вытер ладонью широкое лицо и сказал:

– Во дает, коллега.

– Может, подвезти его? – спросил водитель.

– А мы побежим? – Свиридов усмехнулся. – Прости, возраст не тот. – Он увидел частника, который запирал «жигули», и сказал: – Притормози, – вылез из машины, хлопнул молодого мужчину по плечу. – Здравствуйте, уголовный розыск.

– Здравствуйте, – ответил хозяин «жигулей».

– Помогите нам. – Свиридов указал на Леву и Аню. – Видите, двое белуг. Догоните их и подвезите, куда попросят. И ни гу-гу. Ясно? Тогда я не стану проверять, чем от вас пахнет.

Мужчина испуганно икнул, сел за руль и рванул с места.

Анна начала отставать, когда ее обогнала машина, взвизгнула тормозами, и водитель громко спросил:

– Тренируетесь или куда надо? Подвезу.

Лева молча прыгнул в машину, втащил Анну и, задыхаясь, сказал:

– Цирк.

– Это уж точно, – ответил водитель.

– Повезло, – Анна откинулась на сиденье, – как нам повезло.

– Это уж точно, – повторил водитель, глядя в зеркальце на «Волгу», которая шла следом.

Когда они остановились у здания цирка и Лева полез в карман, водитель запротестовал:

– Никогда. Дружеская услуга.

– Большое спасибо. – Лева вышел из машины, помог вылезти Ане, оглянулся.

– Пожалуйста. – Водитель резко развернулся и мимо «Волги» рванул в обратную сторону.

Лева с Аней только успели отдышаться, когда с противоположной стороны улицы к ним направилась темная фигура. Человек попал в свет уличного фонаря, и Лева узнал Кунина. Конюх двигался медленно, еле ноги волочил. Аня хотела пойти навстречу. Лева ее остановил:

– Сам, пусть он подойдет сам.

Кунин поравнялся с афишей, на которой был изображен атлет. Его богатырские плечи и театральная улыбка резко контрастировали с жалкой, поникшей фигурой конюха.

– Пришел, богатырь? – Лева демонстративно сунул руки в карманы.

– Пришел. – Николай взглянул на Аню. – А ты…

Он не успел договорить, рядом остановилась «Волга», через секунду капитан Свиридов и лейтенант Болтянский держали Кунина за руки.

– Что это? – Аня закрыла ладонями лицо.

– Уголовный розыск, – спокойно ответил Свиридов. – Кунин Николай Васильевич, вы задержаны. Ордер на арест вам будет предъявлен в Управлении внутренних дел. Садитесь в машину.

– Стоп! – Лева стоял, подняв пистолет.

– Лейтенант Гуров, я…

– Не знаю, – резко прервал Свиридова Лева, – отойдите оба к стене.

– Дурак, – пробормотал Свиридов, но к стене отошел.

– Анна, проверьте у него документы, – командовал Лева.

Аня подошла, посмотрела предъявленное ей удостоверение и прочитала:

– Капитан милиции…

– Дайте сюда. – Лева взял удостоверение, проверил, вернул Свиридову. – Извините, товарищ капитан. Служба. – Он убрал пистолет и, хотя отлично все понимал, спросил: – Что произошло?

Кунин остался под охраной лейтенанта, капитан с Левой отошли в сторону.

– Выполняя приказ, я все это время сопровождал вас, – сказал капитан. – Теперь, когда убийца задержан, это уже не имеет значения. – Он внимательно смотрел Леве в лицо, чуть не подмигивал, явно предполагая ударить по рукам и покончить дело миром.

– Я выполняю приказ полковника Турилина. Найти Кунина и склонить его к явке с повинной, – ответил Лева. – Не мешайте мне.

– А я обязан охранять вас, старший лейтенант Гуров…

– Выполняйте свое задание и не мешайте мне выполнять свое, – перебил Лева.

Капитан смотрел в глаза, но взглядом не встречался. Как ему это удавалось, неизвестно.

– Лев Иванович, – ухмыляясь, произнес он миролюбиво. – Убийца найден вами – задержан вами и нами. Договорились?

– Нет, – Лева отрицательно покачал головой, жестом подозвал Аню и Николая. – Ко мне обратилась студентка университета Анна Полякова и сказала, что ей звонил ее знакомый Николай Кунин. Он просил ее помочь встретиться со мной, чтобы явиться в милицию с повинной. – Он посмотрел на Аню и Николая. – Так это было или не так?

– Так. Слово в слово, – ответила Аня, Николай лишь кивнул и продолжал смотреть себе под ноги.

Свиридов молча повернулся и направился к машине. Усевшись рядом с водителем, он подождал, пока сядут подчиненные, и сказал:

– Сопляк, дурак чертов.

– Гуров молодец, – возразил лейтенант, – ему с Куниным еще работать.

– Много ты понимаешь…

– Я понимаю, что хорошо и что плохо, товарищ капитан, – ответил лейтенант.

– Домой, товарищ капитан? – спросил водитель.

– Домой? – Свиридов откашлялся. – Мы обязаны охранять этого… – он чуть было не выругался, – этого… Гурова.

– Значит, за ними? – равнодушно спросил шофер и двинул машину вдоль тротуара, по которому шли Лева, Анна и Николай.

– Все так и напишешь, – говорил Лева, – ты меня понял?

– Понял, – ответил Кунин.

– Скажи человеку спасибо, – Анна дернула Кунина за рукав.

– Спасибо, – послушно сказал Николай и махнул рукой. – Больше, меньше, какая разница?

Всю ночь Гуров беседовал с Куниным, но ничего нового установить не сумел. Конюх твердил упрямо: ударил спьяну, ни о каком тотализаторе понятия не имею. В чем виноват – виноват, больше добавить нечего.

Утром они вместе позавтракали в буфете управления, затем приехали в прокуратуру. Следователь попросил Леву зайти часика через три и отпустил его.

Теперь следователь, конечно, вытащит из Кунина все, рассуждал Лева, направляясь на ипподром. Наивный, несколько растерянный взгляд, добродушная улыбка, недотепа в каждом движении, неужели все притворство? Играет Кунин или он такой на самом деле? Видимо, он убил Логинова. Видимо, рассуждал Лева. Сомнения он оставлял для Константина Константиновича, который терпеть не мог категоричности, пока следствие не закончено.

Можно построить две версии.

Кунин лишь изображает простачка. Цель ясна. Поняв, что на него, как говорится, вышли, он пытается свести все к непредумышленному преступлению, без заранее обдуманного намерения. Плюс явка с повинной.

Кунин действительно трусливый беззлобный парень. Тогда провисают билеты тотализатора и более чем странный заезд Логинова перед убийством. Непомерно высокая выдача за фаворита Гладиатора. Однако, если Кунин такой, каким он выглядит, ему не придумать столь хитрой в своей простоте истории и уж тем более не взять чужой вины на себя. Все было так, как он рассказывает, а билеты и заезд – хвост другой истории, которая пока никому не известна. Убил Кунин, но Крошина выбрасывать из дела пока нельзя. В этом Лева уверен. Каким-то краем Крошин здесь замешан.

Утром, когда Лева доложил результаты, Турилин, делая строгое лицо и не скрывая при этом, что доволен, сказал: два дня на отдых, коллега. Полковник терпеть не мог слово – отгул. Рабочий день ненормированный, переработки быть не может и отгуливать не за что. Отдохнуть же человеку надо.

Через служебный вход на ипподром Лева прошел уверенно. Одноэтажные длинные здания конюшен, запах сена, земли, фырканье лошадей, стук их копыт. Главное же, неторопливость и обстоятельность окружающей жизни действовали успокаивающе. Пистолет Лева снова уложил в сейф и сейчас снял пиджак, набросил его на плечи. Он непроизвольно пошел медленней, чуть вразвалочку. Вот и тренотделение Григорьевой. Сумрачно, прохладно. В проходе никого, из денников доносятся уже знакомые звуки: шорохи, сопение, глухой удар в деревянную перегородку. Лева просунул руку сквозь прутья, похлопал Гладиатора по шелковому крупу, рысак повернулся, ткнулся мягкими губами, обнажил зубы.

– Балуй, – Лева шлепнул его по губам, – нет у меня сахара, Григорий.

Обиженный рысак отошел в угол, Лева с удивлением смотрел вдоль пустой конюшни, прошел дальше, заглядывая в денники. Рогозин и два молодых наездника сидели в комнате Григорьевой. Она стояла. Увидев Леву, перестала говорить.

– Здравствуйте, – Лева поклонился, хотел протянуть руку, но неожиданно почувствовал, что этого делать не стоит. – Я помешал? – Он не смотрел на Нину, обращался к Рогозину.

Старый конюх исследовал его ботинки, брюки, плечи и грудь, уперся в глаза.

– Прискакал? Что скажешь?

– Не понимаю. – Лева развел руками, взглянул наконец на Нину и только тогда сообразил, что здесь уже известно об аресте Кунина и сейчас данное событие обсуждалось.

– Ты что же, сучонок, наделал? – Рогозин поднялся. – Ты кого в смерти Лексеича винишь, сукин сын?

Лева залился румянцем, Нина резко сказала:

– Михаил Яковлевич, сейчас же…

– Не надо, – перебил ее Лева, отстранил воинственно выпяченную грудь Рогозина, неторопливо повесил пиджак на спинку стула и сел. – У меня мама не собака, Михаил Яковлевич, а женщина, доктор наук, извините за нескромность.

От такого буквального толкования слов Рогозина, главное же, от укоризненного тона, всем стало неудобно. Лева перехватил инициативу и продолжал:

– Кунина никто не арестовывал, даже не задерживал. Он явился с повинной сам. Я не люблю, когда мне не верят. Желающие могут с Куниным сегодня увидеться и поговорить лично.

– Серьезно? – спросила Нина обрадованно.

– В таких вопросах я не шучу, Нина Петровна, – сухо ответил Лева. – В свободное время объясните своим сотрудникам, что с работниками милиции рекомендуется разговаривать в ином тоне. В противном случае вам придется искать не одного конюха, а двух.

– Испугал. – Рогозин снова поднялся. – Двухлетка к столбу скачет.

Лева не обращал на него внимания и смотрел на Нину. Девушка молчала. Рогозин вдруг ссутулился, махнул рукой и хотел выйти. Лева его остановил:

– А извиняться за вас Нине Петровне поручаете?

Рогозин повернулся, хотел сказать резкое, злое, но только выдохнул и забормотал:

– Прости, прости, не со зла я, с обиды, – и быстро вышел.

– Не мог Колька человека убить, – не поднимая головы, сказал Виталий Тенин. – Верно, Нина Петровна?

Нина ему не ответила, посмотрела внимательно на Леву и спросила:

– Кофе сварить, Лев Иванович?

– Спасибо большое, Нина Петровна. Покрепче, пожалуйста.

Нина включила плитку, взяла кофемолку. Молодые наездники встали.

– Приборку делать, Нина Петровна? – спросил Семин.

– И горчичники Леньке на грудь поставьте. На пятнадцать минут.

Когда ребята вышли, Нина взлохматила Гурову волосы. Он задержал ее руку, прижался щекой, поцеловал шершавую ладонь. Кофе пили молча, Нина смотрела на бледное лицо Левы, все хотела сказать, что ему пора идти домой и выспаться, но не решалась. Уж очень это прозвучало бы сентиментально, да и какое она имеет право на подобные советы – ведь он наверняка не послушается, сделает по-своему. В комнате появился Рогозин, в костюме, с влажными и тщательно причесанными волосами, и тихо сказал:

– Переодевайся, Нинок, к Кольке пойдем. – Он кивнул Леве на дверь.

Они вышли, подождали, пока Нина переоденется, и направились в прокуратуру. Лева не был уверен, что следователь разрешит свидание, и по дороге позвонил по телефону. Следователь молча выслушал его путаные объяснения и свидание разрешил, сказав, что Кунин все еще здесь, в кабинете, они заканчивают и ждут гостей.

Увидев Рогозина и Григорьеву, Кунин сначала вскочил, затем плюхнулся назад в кресло, съежился. Следователь выбрался из-за стола, пожал гостям руки, пригласил садиться. Рогозин уселся напротив Кунина, привычно, с ног до головы, оглядел его и сказал:

– Рассказывай. – Он держался как хозяин в этом большом строгом кабинете.

Следователь, который продолжал стоять, одобрительно кивнул и взялся за графин с водой.

– Как же это, Коля? – спросила Нина. – Не верю я, ты не мог…

– Придержи, Нинок, – строго остановил ее Рогозин, нацепил свои очки в металлической оправе, наклонился к Кунину. – Ты или не ты?

Кунин несколько раз молча кивнул.

– Я, – выдавил он с трудом.

Рогозин снял и протер очки, покачал головой и неожиданно горячо заговорил:

– Не мог ты, Никола. Никак не мог. Их, – он кивнул на следователя, – обмануть можно. Меня, старого, можно. Лошадей обмануть нельзя. Они же твою доброту чуют. Уговорили тебя здесь, запугали, скажи. Я ничего не боюсь, до Центрального Комитета дойду.

Лева хотел остановить старого конюха, но следователь пригрозил ему пальцем и довольно кивнул.

– Ты не бойся, парень. Тут же ясное дело, – продолжал Рогозин, – им убийцу найти необходимо, ты подвернулся, тебя и запрягли. Мне, старому, правду скажи. Ну?

– Не надо, Михалыч, – ответил Кунин. – Никто меня не запрягал. Сам я, все сам. Убить меня мало. Все водка.

Рогозин вновь снял очки, зачем-то протер их, вздохнул. Следователь взял со стола протокол допроса, протянул Рогозину.

– Можете прочитать.

Старый конюх читал медленно, останавливаясь, смотрел на Кунина, качал головой. Прочитав лист, Рогозин протянул его Нине.

Лева со следователем отошли к окну. На вопросительный взгляд Гурова следователь ответил:

– Он врать не умеет. Совершенно. Говорит только правду. Горе какое, горе. Парень-то хороший, добрый.

– Хорошие и добрые людей не убивают, – сердито ответил Лева. – Нашли кого жалеть.

– Тебе не жалко?

– Нет.

– Меняй профессию, Лев Иванович. Настоятельно рекомендую, меняй. Иначе разберутся в тебе и выгонят.

Следователь смотрел сердито, даже зло. Лева сначала растерялся, взяв себя в руки, ответил:

– Без рекомендаций обойдусь, уважаемый Николай Тимофеевич. Я по делу вам больше не нужен?

– Вы мне такой и по делу и без дела не нужны, – переходя на «вы», сказал следователь. – Сейчас возьмете Кунина, понятых и выедете с ними к Кунину домой. Изымите у него пиджак, в котором он был в тот вечер, и найдите подкову. Он забросил ее где-то неподалеку от своего дома. Вы мне данную подкову найдите обязательно.

– Постараюсь, Николай Тимофеевич. – Лева кивнул и отошел.

Следователь извлек знаменитый платок, вытер лицо и шею, тяжело шаркая, вернулся к столу. Рогозин закончил читать, уже не смотрел на Кунина, встал.

– Я его, мерзавца, тогда в сбруйной попонкой прикрыл, чтобы не видали пьяного. Убийцу вроде спрятал. Бывайте, – он протянул следователю корявую ладонь.

– До свидания, Михаил Яковлевич.

– Давайте без свиданий.

– На суде-то встретимся, – следователь пожал Рогозину руку.

– Тюрьма, значит, – утвердительно сказал Рогозин.

– Тюрьма, конечно, – согласился следователь и обратился к Нине: – Нина Петровна, мне нужна характеристика на Кунина.

– Хорошо. – Нина встала и неожиданно протянула Кунину руку. – До свидания, Коля. Страшное ты дело сделал, не прощу я тебе. – Кунин вскочил, нерешительно пожал протянутую руку. – Ты парень слабый, не свихнись там, – она кивнула на окно. – Вернешься, приходи. Я тебя на работу возьму.

Кунин кивал, плакал, все не отпускал ее руку, хватался как утопающий. Он прощался, прощался, прощался…

– Коли жив буду, дождусь тебя. – Рогозин Кунину руки не подал.

Гуров выполнил указание следователя, взял пиджак Кунина, отыскал подкову. В научно-техническом отделе провели соответствующие экспертизы и обнаружили на правом рукаве пиджака замытые остатки крови. На подкове тоже нашли кровь. Уголовный розыск свою миссию выполнил, дело продолжала прокуратура. Кунина арестовали. До суда он находился в городской тюрьме. Из Москвы прибыло теперь уже не нужное уголовное дело, по которому три года назад проходил Кунин. Дело хотели направить назад, но полковник Турилин не разрешил, приказав Гурову внимательно ознакомиться со всеми материалами. Не сейчас, так через год мы столкнемся с этим Крошиным, считал полковник. К встрече необходимо подготовиться.