Текст книги "Двойной дуплет"

– Да, я. Но «вкладывал деньги» – это громко сказано, Лев Иванович. У Виктора была своя доля в «Романтике». И это, пожалуй, все… Но постойте. Я до сих пор не возьму в толк… – С каждой минутой Храмов все больше обретал уверенность в себе. Гуров чувствовал это по тому, как зримо менялась мимика его собеседника, его жесты, осанка. – С чего бы этим делом заинтересовалось угро? И не кто-нибудь, а два сыщика в звании полковников. Витя покончил с собой… Или нет?

Гуров едва заметно улыбнулся уголками губ. С такими личностями, как сидящий напротив него Михаил Храмов, ему не раз доводилось встречаться по долгу службы. Словосочетание «уголовный розыск» сначала повергает их в откровенное замешательство, порой даже граничащее с паникой, но когда они понимают, что им не собираются заламывать руки и цеплять на них жесткие браслеты, просыпается природная наглость и чувство вседозволенности. Храмов был еще тем орешком. Впрочем, человек с другим складом характера вряд ли стал бы заниматься игорным бизнесом – просто не выдержал бы конкуренции. Интересно, насколько покойный Климентьев был схож со своим приятелем и коллегой?

Крячко, в голове у которого в этот момент наверняка роились аналогичные мысли, вроде как случайно прошел до окна, выглянул на темную улицу и развернулся. Теперь он стоял лицом к напарнику и за спиной у Храмова. Готовился в случае крайней необходимости применить физическую силу. Гуров прекрасно знал, что, возникни эта самая необходимость, Стас не станет особо миндальничать с этим типом.

– Ситуация немного изменилась, Михаил Владимирович, – напористо произнес Гуров. – У нас есть основания полагать, что Виктора Климентьева убили.

Его блеф достиг желаемой цели. В глазах Храмова мелькнуло нечто похожее на испуг. И даже, как показалось полковнику, некая ожесточенность.

– Убили? – Храмов машинально взял со стола чашку с остывшим чаем, сделал небольшой глоток, но на место ее не вернул. Ему потребовалось чем-то занять руки. – Кто?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Вы… Вы хотите сказать?.. Я что, под подозрением?

Гуров поймал себя на мысли, что ему приятно наблюдать возвращение Храмова в прежнее растерянное и испуганное состояние. То, которое владело им в первые минуты их появления.

– А почему бы и нет, Михаил Владимирович? – смакуя каждое свое слово, сказал полковник. – Под подозрение может попасть любой. А вы работали с покойным, у вас были общие дела. Возможно, не совсем чистые…

– Да какие дела?!

Произошло именно то, чего так добивался Гуров. Остатки внутреннего самообладания оставили Храмова, и он взорвался. Он даже предпринял попытку вскочить с табурета, но в ту же секунду тяжелая рука Крячко легла ему на плечо, пригвоздив к месту.

– Какие дела, Лев Иванович? – Игорный воротила заметно сбавил обороты, быстро оглянувшись на Крячко. – Виктор работал у нас бригадиром. Да, я не отрицаю, что на начальном этапе, когда я только создавал «Романтик», он по старой дружбе помог мне с финансами. Вложился, так сказать, в бизнес… Ну, понятное дело, имел с этого процент. Или, как это говорится, дивиденды, но в остальном… Все чисто. Да вы сами можете съездить в «Романтик» и убедиться в искренности моих слов. Поговорите с администраторами, с персоналом.

– Я поговорю, – заверил его Гуров. – Непременно поговорю, Михаил Владимирович. Но пока я разговариваю с вами. Вы лично заправляете всеми делами в «Романтике»?

– В основном. – Храмов теперь старательно подбирал слова, все еще нервно вертя в руках чашку с холодным чаем. – Все, что касается крупных вопросов. Но у меня есть и заместители, которые… То есть они могут решать что-то и самостоятельно. Это административный аппарат…

Гуров кивнул головой. Встретившись с хмурым взглядом Крячко, он сделал для себя вывод, что напарнику тоже все меньше нравится это дело, за которое их уговорил взяться Орлов. Что, если Ирина все же права в своих подозрениях? Однако полковник не спешил ставить телегу впереди лошади. Такое было не в его правилах.

– Непонятно одно, Михаил Владимирович, – негромко сказал он, будто обращался не к Храмову, а просто рассуждал вслух и анализировал собственные мысли. – Если Виктор Климентьев был одним из тех, кто так или иначе участвовал в становлении вашего бизнеса, почему он довольствовался ролью бригадира игровых автоматов? В то время как у вас, по вашим же собственным словам, есть администраторы, замы…

Храмов поджал нижнюю губу, отчего его лицо приобрело еще более комичный оттенок.

– Я думаю, об этом следовало бы спрашивать не меня, а самого Виктора. Когда он был жив, разумеется…

– А вы сами, значит, не спрашивали его?

– Спрашивал.

Злополучная чашка вернулась-таки на столешницу, а руки хозяина квартиры исчезли в объемных карманах его махрового банного халата.

– Ну и?.. – поторопил Храмова Гуров.

– Витя говорил, что он не создан для руководящих должностей. Он предпочитал более спокойное существование… – Храмов осекся и тут же поспешно добавил: – Это были его собственные слова.

– Ясно.

Гуров взглянул на часы. До открытия ночных заведений, в том числе и «Романтика», оставалось еще более полутора часов. Как раз хватит на то, чтобы они со Стасом могли заехать куда-нибудь перекусить. А дальше… Дальше им придется нанести еще один визит, но уже по месту работы покойного Климентьева.

Крячко вышел из-за спины Храмова. Ему все стало понятно по глазам напарника. Михаил Владимирович облегченно вздохнул и позволил себе расправить напряженные плечевые мышцы.

– Лев Иванович, – тихим голосом произнес он, и Гурову показалось, что в эту секунду у Храмова даже исчезла присущая ему хрипота. – Не поймите меня неправильно, но мне не хотелось бы, чтобы вся эта история как-то отразилась на репутации моего заведения… Может быть, удастся этого избежать?..

– Вы пытаетесь со мной договориться? – Полковник вскинул брови.

Храмов не уловил в его голосе сарказма.

– Ну, если это возможно…

Гуров поднялся на ноги.

– Давайте вернемся к этому вопросу при нашей с вами следующей встрече, – сухо сказал он. – Но я уже сейчас могу совершенно точно заверить, что договор этот будет не таким, каким его видите вы.

Храмов стиснул зубы, а в его стальных глазах появился недобрый блеск. Это обстоятельство тоже не осталось без внимания Гурова.

Глава 3

– Сейчас умников развелось – пруд пруди. Чего только не выдумают. Козлы!

Воспользовавшись своим брелоком-открывалкой, Парфенов распечатал очередную бутылку пива и передал Алексахину. Тот молча взял ее и лениво перевел взгляд на экраны мониторов, стоящих по левую руку от него.

Глазки многочисленных видеокамер, находящихся в каждом из игровых залов «Романтика», фиксировали последние приготовления служащих и охранников к вечернему открытию заведения. Жизнь шла своим чередом, и он, Евгений Алексахин, молодой человек двадцати шести лет, чувствовал себя в общем течении этой жизни очень вольготно. А что еще нужно? Работа не пыльная, прибыльная, времени свободного навалом. Деньги всегда на кармане, достаточные для того, чтобы расслабиться от души. Да, и телки, надо признать, особо не привередничая, сами липнут как мухи. Эти создания за версту настоящего мужика чувствуют. А настоящий мужик – это, как известно, тот, кто может себе позволить если не все, то очень многое.

Алексахин самодовольно хмыкнул.

Парфенов, высокий худощавый тип лет на десять старше своего приятеля, выглядел не так стильно и не пользовался такой популярностью у противоположного пола. Не будучи красавцем по природе, он умудрился усугубить свою внешность еще и несколькими грубо выполненными неэстетичными татуировками: перстни на пальцах и змея с разинутой пастью, тянущаяся от правого плеча вдоль шеи к основанию черепа. Всех этих красот, оставшихся еще с зоны на теле Дмитрия Парфенова, или Костыля, как его величали в недалеком прошлом, не мог скрыть даже дорогой темный костюм, белоснежная рубашка и тонкий, почти как шнур, синий галстук. Два года неволи внесли свои коррективы в образ мышления Дмитрия, в его манеры и поведение.

– Че ты сказал? – Он глотнул пива, рыгнул и уставился большими навыкате глазами на Алексахина.

– Да нет, ничего, – добродушно ответил тот, держа в одной руке предложенную ему бутылку, а пальцами другой машинально поигрывая гладким продолговатым корпусом своего мобильного телефона. – Это я о своем, Дим. Не обращай внимания. Так что ты там говорил про умников?

Оба сотрудника так называемого руководящего аппарата казино «Романтик», как всегда перед открытием, расположились в кабинете Парфенова, смежного с апартаментами часто отсутствующего на своем рабочем месте шефа. Судя по времени, последний и сегодня не планировал почтить заведение своим присутствием. Впрочем, оно и к лучшему. В отсутствие Храмова Парфенов чувствовал себя более свободно и вольготно. У того непременно находились какие-то вопросы, требующие немедленного решения. Как следствие, дополнительная головная боль, беготня. А так… Без Храмова работа протекала размеренно. А бывший зэк по прозвищу Костыль ничто не ценил так, как собственное спокойствие и душевное равновесие.

– Я говорю о том, – неторопливо продолжил он, поглаживая ногтем большого пальца стеклянное горлышко бутылки, – сколько всякого жулья сейчас развелось. И ведь головастые ребята попадаются, Женек. Слыхал последнюю фишку?

– Какую фишку?

– До нас пока не докатилось, а вот в Питере, я слышал, три дня назад взяли за задницу двух ушлых гавриков. Знаешь, до чего додумались? У них был радиоуправляемый магнитный шарик. Один делает себе ставочки на рулетке, а напарник тусуется в сторонке, неприметно так, и контролирует движения своего сраного шарика. Их, может, и не взяли бы никогда, но, как обычно, жадность фраера сгубила. – Парфенов потянулся в карман пиджака за сигаретами. – Ну, сорвали раз куш, ну, два… Зачем же наглеть? Нет, все им мало, кровососам. Еще, еще!.. А дальше, сам понимаешь, привлекли внимание. Тут их и цап-царап за одно место.

Парфенов расхохотался. Раскатисто, от души. Будто наглядно представил себе картину того, что произошло в одном из питерских казино. Сигарета легла ему в рот, и он одним щелчком зажигалки подпалил ей кончик. Затянулся. Отставил пиво в сторону.

– Но все равно лихо придумано? Да?

– Лихо, – согласился Алексахин. – Только ведь это не ново. Я о таких фокусах слышал.

Парфенов окинул развалившегося в глубоком кресле приятеля презрительным взглядом, запрокинул голову и выпустил дым в потолок.

– Ты совсем не сечешь, о чем я тебе толкую, Женек? – почти покровительственно спросил он. – Где-то слышать – это одно. Ну, в книжках там, в кино… А это реально. Говорю тебе, в Питере. Под боком у нас, фактически. Вот появились бы такие засранцы у нас в «Романтике», тогда бы ты по-другому запел. А то «слышал»!

Двумя большими глотками Алексахин прикончил бутылку пива и отставил ее на пол, небрежно утер влажные губы тыльной стороной ладони. Все еще поглядывая на экраны монитора, он заметил на одном из них изображение девушки-крупье. Ее звали Марина, и после трудового дня, вернее, ночи, она нередко посещала личные апартаменты Евгения Алексахина. По его личному приглашению, разумеется. Штучкой Марина была еще той. Во всяком случае, именно так отзывался о ней сам Алексахин. Сейчас экранное изображение туго затянутого в синюю короткую юбку аппетитного зада Марины вызвало на губах Евгения похотливую улыбку. Сегодня надо будет непременно пригласить красотку на чашечку кофе с коньяком со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Ну, хорошо, Дим. – Алексахин с трудом вернул взгляд на своего собеседника. Надо признаться, тема предложенного разговора его не слишком увлекала, но не конфликтовать же с Парфеновым на этот счет. Уж если последнему приспичило поболтать, как это частенько случалось… пиши пропало. – Это я все понял. А как они запускают свой магнитный шарик? В игру, я имею в виду. Договоренность с крупье?

– Ха! – торжественно выпалил Парфенов, сияя при этом, как начищенный самовар. Он будто сам изобрел махинацию с «послушным шариком» и теперь испытывал гордость первооткрывателя. – Ха, братишка! Не угадал, короче. Крупье в данной комбинации такой же лох, как и все остальные. Пацаны меняли шарик прямо во время игры. Они сами признались в этом на допросе. Я смотрел по телику.

– Каким образом?

– А хрен его знает, – засмеялся Парфенов. – Но здорово, да? Говорю же тебе, фокусников развелось, как…

– А по-моему, это лажа, – со знанием дела заявил Алексахин. Он осторожно и неторопливо выудил из внутреннего кармана пиджака серебряный портсигар и мягко опустил его на подлокотник кресла. Все так же без лишних движений раскрыл его. Десять ароматно пахнущих сигарет с девственно белым фильтром лежали аккуратным рядком, придерживаемые сверху тонкой эластичной резиночкой. – Мало ли чего они там сказали на допросе. Прикрыли соучастника, и все.

– Какого соучастника? – не понял Парфенов.

– Крупье.

Ногтем указательного пальца Евгений сдвинул резиночку в сторону и высвободил из общего ряда одну сигарету. Зажал фильтр губами. Закрыл портсигар и бережно вернул его на прежнее место. Прикуривать он не торопился. Как и от всего прочего в этой жизни, от употребления никотина Алексахин стремился получать максимум удовольствия. Наслаждался каждым мгновением.

Парфенов презрительно скривил губы.

– Много ты понимаешь, Женек, – с чувством превосходства сказал он. – Станут они тебе прикрывать какого-то крупье…

– А почему нет?

– Да на кой черт он им упал?! Он же не организатор и не кореш им. Тут, напротив, выгоднее было бы свалить все на него к ядрене фене, и нет базара… Я зуб тебе даю, что ловкачи эти вдвоем работали. Залетели в Питер, как водится, и…

Продолжить развитие своей версии случившегося в одном из питерских казино Парфенову не позволил неожиданно взорвавшийся трелью телефонный аппарат на журнальном столике. Дмитрий опустил окурок на краешек пепельницы, нагнулся и снял трубку с аппарата.

– Казино «Романтик». Главный администратор у аппарата, – как можно солиднее представился он и дружески подмигнул при этом Алексахину.

Оба они прекрасно знали, что звонить на этот телефон мог только один человек – Храмов. Так оно и оказалось. Однако Михаил Владимирович совершенно не оценил фиглярство одного из своих подручных.

– Я рад, что ты уже на месте, Дима, – пробасил хозяин «Романтика», и Парфенов легко уловил в его голосе нервные нотки. Ничего хорошего это не предвещало. – Просто замечательно. Женя тоже с тобой?

– Да, он здесь. А что такое, Михаил?

– У нас проблемы, Костыль. – Парфенов знал, что величать его по старой лагерной кличке Храмов мог, только если находился в крайне нервном состоянии. – У вас менты на горизонте еще не появлялись?

Парфенов почувствовал, как в груди у него неприятно похолодело. На людей его образа жизни и мышления слово «менты» оказывало приблизительно такое же действие, как красная тряпка на быка. Ладонь, в которой находился корпус мобильного телефона, покрылась предательской испариной.

– Менты? – растерянно переспросил он. – Нет, не были. А что за менты?

– Из уголовки. Дело серьезное, парни, – голос Храмова звучал на фоне уличного шума. – Подробнее расскажу все при встрече. Я сейчас подкачу к черному ходу. Уже минут через пять-шесть. Спуститесь вниз. Оба.

На этом Храмов, не прощаясь, отключил связь. С минуту Парфенов сидел молча и без движений, как мраморное изваяние, и напряженно вслушивался в отрывистые короткие гудки. Из ступора товарища вывел Алексахин.

– Чего там случилось? – Он подался вперед и слегка ткнул Дмитрия кулаком в отставленное колено.

Парфенов убрал телефон и резко поднялся на ноги. Отметив его реакцию, Алексахин тоже вскочил. Он был почти на голову выше коллеги. Парфенов нервно огляделся, заметил истлевшую почти до основания сигарету на краешке пепельницы и живо затушил ее об стеклянное дно.

– Храмов ждет нас с тобой внизу. У черного хода.

– А почему у черного?

Все благостное расположение духа, владевшее им на протяжении сегодняшнего вечера, слетело с Евгения, как по мановению волшебной палочки. Нештатные ситуации не предвещали ничего хорошего.

– У нас какие-то проблемы. – Парфенов поправил тугой узел галстука, прошелся вперед и зачем-то критически осмотрел свое отражение в высоком напольном зеркале. – Ничего конкретного он не сказал. Дескать, все при встрече. Но упомянул ментов. И это нехорошо, Женек. Очень нехорошо. Поверь мне, менты – они как стервятники. Слетаются только на запах падали. Если это, не дай бог, связано… Впрочем, ладно. Пошли вниз. Храмов сейчас все расскажет.

Мужчины покинули административный кабинет, прошли влево по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору и достигли низкой белой двери с надписью: «Только для сотрудников». Парфенов вынул из кармана связку ключей, выбрал из общего набора нужный и отомкнул им замок. Сразу от двери вниз вела металлическая лестница. Парфенов, а следом за ним и Алексахин зашагали вниз, гулко ступая по сделанным из ребристых прутьев ступеням. Миновав четыре пролета, они остановились еще перед одной дверью, похожей на ту, что была наверху. Ее Парфенов также отпер ключом.

Серебристый «Хундай» Храмова уже был припаркован на противоположной стороне улицы, рядом с высотным панельным домом, растянувшимся почти на половину квартала. Уличные фонари тускло освещали пространство. Местечко с тыльной стороны «Романтика» не пользовалось популярностью среди населения и никогда не было особо оживленным. Храмов дважды моргнул фарами, привлекая внимание подручных. Впрочем, те и сами уже заметили автомобиль шефа и быстро зашагали через проезжую часть.

Парфенов потянул на себя переднюю пассажирскую дверцу, распахнул ее и проворно юркнул в полутемный салон, бок о бок оказавшись с владельцем «Хундая». Мягкий, почти бесшумный хлопок задней дверцы с той же стороны известил Храмова о том, что и Алексахин не стал задерживаться на свежем воздухе, предпочтя ему уютный салон престижной иномарки.

– Добрый вечер, Михаил Владимирович! – вежливо поздоровался он.

Храмов, облаченный в канареечный пиджак и такого же цвета галстук, повязанный поверх бежевой рубашки, мазнул по нему взглядом через зеркало заднего вида.

– Привет, Женя.

Затем он всем корпусом развернулся к Парфенову. В руке у Храмова дымилась тонкая сигара с мундштуком, источая неприятные для посторонних запахи.

– Значит, так, ребятки, коротко излагаю суть образовавшейся проблемы. Ко мне на хату заявились сегодня два полковника из уголовки. Дотошные и неприятные типы…

– Чего им надо было? – нетерпеливо выпалил Парфенов, приспуская боковое стекло со своей стороны.

– Они интересовались Климентьевым. – Храмов блуждал взглядом вдоль улицы, по которой редко проносились машины, а прохожих и подавно можно было заметить только в районе дальнего перекрестка. Вроде бы за их встречей не наблюдал никто из посторонних, что очень устраивало Михаила Владимировича. – Я не перестаю поражаться нахальству этого сукина сына. Он умудряется доставлять нам головную боль даже после своей смерти… И самое неприятное в том…

– Прошу прощения, Михаил Владимирович, – подал голос с заднего сиденья Алексахин. Он слегка нагнулся вперед, и его голова, попав в полосу света, проникавшую в салон автомобиля через лобовое стекло, практически вклинилась между Храмовым и Парфеновым. – Я, может, чего-то не понимаю. Но откуда вообще взялась такая проблема? Откуда появились волкодавы из уголовки? Ведь официальная версия гибели Климентьева – самоубийство.

– Я тоже так думал, Женя. – Храмов тяжело вздохнул. Сигара тлела у него меж пальцев, но за все время с того момента, как подручные сели к нему в машину, он не сделал еще ни единой затяжки. – Но они сказали мне, что теперь у следствия другая версия. Они намерены доказать, что Виктора убили.

– Убили? – Парфенов, казалось, подпрыгнул на сиденье, будто его ужалили в одно место. – Какого черта? С чего такое абсурдное предположение?

Храмов наконец затянулся, выпустил дым за окно, а затем, подумав секунду-другую, швырнул на тротуар и недокуренную сигару. Искры разлетелись в разные стороны. Двумя ладонями Михаил быстро провел по своему пухлому лицу.

– Знаешь, Костыль, сначала я тоже подумал, что это абсурд, но потом… Пока я ехал сюда, мне пришла в голову одна интересная мыслишка. В последнее время Витя много и часто говорил о расширении нашего бизнеса. Советовался со мной по этому вопросу. Возможно, он даже предпринял шаги в этом направлении. Самостоятельно. Или сообщил об этом не только мне. А расширение… – Храмов снова помолчал, неторопливо поглаживая пальцами обод рулевого колеса. – Любое расширение подразумевает под собой обострение конкуренции. И я подумал…

Парфенов не стал дожидаться окончания тирады, в которой Храмов пытался обоснованно высказать свои умозаключения. Начало темы было положено, а дальше Дмитрий мог догадаться и сам. Даже для него не составляло труда элементарно сложить два и два.

– Лист! – жестко произнес он, будто впечатывая это коротенькое слово в собственное сознание.

Храмов машинально качнул головой в знак согласия, хотя Парфенов в этот момент и не смотрел в его сторону.

– Если брать за основу тот факт, что Климентьева убили, то этот вывод напрашивается сам собой, – изрек он.

– Но это же война! – И без того широкие ноздри Парфенова раздулись, как у огнедышащего дракона. – Нам придется идти на «обратку». Мы просто обязаны! Иначе…

– Постой, – осадил его Храмов. – Не гони лошадей, Костыль. У нас нет никаких реальных доказательств. Поэтому давайте будем все-таки решать проблемы по мере их поступления.

– В смысле? – недоверчиво прищурился Парфенов.

– Пока никаких предъяв на этот счет Листу кидать мы не будем. – Храмов одновременно разъяснял свою позицию подручным и выстраивал линию дальнейшего поведения для себя лично. – С этим всегда успеется. Забьем «стрелку», поговорим. Может, менты нас на фуфло берут? Я, кстати, такой вариант тоже не исключаю. Потому и приехал… Сегодня они завалятся к нам в «Романтик». Это как пить дать. И, я так думаю, ты должен их встретить, Костыль, мило пообщаться, узнать, что там у них на уме и чем они вообще дышат. Понимаешь меня?

– Ты хочешь их замазать? – в лоб спросил Парфенов.

– Если получится, то да.

– Зачем? На нас при любом раскладе Витиной крови нет…

Храмов резко повернулся к нему лицом, и этот жест заставил Дмитрия невольно отшатнуться. Уж очень угрожающе выглядели в полумраке блеснувшие глаза шефа вкупе с его звериным оскалом.

– При чем тут кровь, Костыль? – грубо пробасил Храмов. – Ты хочешь, чтобы эти ушлые менты вытащили на свет божий всю подноготную? И по «Романтику», и по персоне самого Климентьева. Ты же не хуже меня знаешь, черт возьми, насколько нам нежелательно повышенное внимание со стороны органов! Так что давай обойдемся без твоих подсказок. Мне лучше знать, что делать. И план действий будет следующим… – Храмов снова помолчал, изучая через окошко улицу и акцентируя свое внимание на двух пьяных парнях, бредущих вдоль тыльной стороны казино. – Ты поговоришь с ними, постараешься выяснить, какой информацией они располагают в реальности, а где блефуют. Заодно, как я сказал, оценишь, что они за люди. Подойди к проблеме с точки зрения психолога. И если решишь, что полканы из уголовки не те люди, с которыми можно было бы разойтись по-мирному, цинканешь Женьку.

– А я что должен буду делать? – осторожно спросил Алексахин.

С каждым произносимым Храмовым словом Евгений чувствовал нарастающее внутри его беспокойство. К этим ощущениям добавлялась и не менее неприятная резь в области желудка. На уровне интуиции у Алексахина уже не оставалось сомнений в том, что сегодняшний вечер пройдет совершенно не так, как он его для себя спланировал. В новом варианте не будет места для приятного времяпрепровождения в мягком кресле с бутылочкой пива в одной руке и сигаретой в другой. В нем не будет места и для аппетитной задницы Марины. Вполне вероятно, что в нем вообще не будет ничего приятного.

– У тебя будет задача не такая дипломатичная, как у Дмитрия. – Храмов позволил себе усмехнуться и снова покосился на отражение Алексахина в зеркале заднего вида. – А если уж быть совсем точным, то в ней в принципе не будет никакой дипломатии.

– То есть? – напрягся Евгений.

– Если Дмитрий сочтет наших гостей особо твердолобыми, – охотно пояснил свою мысль Храмов, – тебе придется применить к ним метод силового воздействия.

Руки Алексахина предательски дрогнули. По большому счету, просьба шефа его нисколько не удивила. Ему и прежде приходилось выполнять подобные задания с подачи Михаила Владимировича. Для бывшего кандидата в мастера спорта по дзюдо, карьера которого рухнула по вине одной прекрасной и чересчур корыстолюбивой особы женского пола, это не представлялось серьезной задачей. Евгений догадывался, что во многом Храмов ценил его именно за это. Но в данном случае речь шла не о каких-нибудь зарвавшихся отморозках, качающих свои права на бильярде или за карточным столом. Тут шеф давал наколку на представителей правопорядка…

– Михаил Владимирович…

– Не бзди! – жестко осадил молодого подручного Храмов. – Не бзди, Женек. Я не прошу тебя убивать их. Или даже калечить. Их надо будет просто припугнуть. Понимаешь? Дескать, не стоит совать свой длинный нос куда не следует, парни…

Парфенов прищелкнул языком, и это мгновенно привлекло внимание Храмова к его персоне. Сокрушенно качая головой, Дмитрий достал из пачки сигарету и закурил.

– Мне не кажется эта идея благоразумной, Михаил, – с расстановкой произнес он, будто рассчитывая вдолбить каждое слово в сознание собеседника. – Злить ментов опасно. Ты хочешь избежать повышенного внимания к нашему казино, а то, что ты предлагаешь, вызовет обратную реакцию. Нападением на этих двух полканов мы натурально распишемся в своей виновности. На нас начнут вешать Витину смерть как нечто само собой разумеющееся.

– Ошибаешься, Костыль, – интонации в голосе Храмова стали особенно резкими. – Ты дуешь на воду, брат. Или нет… Есть другая поговорка. Не так страшен черт, как его малюют. Слыхал, наверное?

– Ты это к чему? – не понял Парфенов.

– А к тому, что все менты, мать их за ногу, одним миром мазаны. Они тоже живые люди. На хрена им под пули лезть неизвестно ради чего?

– Это их работа…

– Ой, да брось ты, – отмахнулся Храмов. – «Работа»! Наложат в штаны, и всего делов. Короче, все. Сворачиваем базар, братва. Возвращайтесь в «Романтик» и делайте то, что я сказал. А Лист у нас пойдет в программе под номером два.

Несколько сиротливых капель дождя упали на лобовое стекло «Хундая». Парфенов склонил голову набок и пристально посмотрел вверх. Небо полностью заволокло черными тучами, сквозь которые уже не проглядывало ни единой звездочки.

– Будет гроза, – коротко сказал он.

– Чего?

Храмов уже завел двигатель и опустил стеклопакет со своей стороны. Ему следовало поторопиться. Во-первых, сыщики из угро могли нарисоваться в казино в любую минуту, а во-вторых, прошло уже более получаса с тех пор, как он созвонился с Натальей и договорился о встрече на нейтральной территории. Девушка наверняка уже была на месте. Благо у нее, как и у самого Храмова, имелся собственный комплект ключей от квартиры на Чкаловской.

– Да нет, ничего. – Парфенов глубоко затянулся и выпустил изо рта ровный серовато-сизый клуб дыма. – Это я о своем. А так в принципе все ясно, Миш. Задача ясна, и хотя я ее не одобряю… Тебе виднее. Хозяин – барин, как говорится. Пошли, Женек.

Парфенов мягко, по-кошачьи выскользнул из салона автомобиля, и Храмову показалось, что его подручный слился с ночными сумерками. Будто растворился в воздухе. На общем фоне виднелся только тлеющий кончик его зажженной сигареты. Следом за коллегой машину Храмова покинул и Алексахин. Храмов окликнул его. Парень обернулся и склонился к боковому стеклу.

– Ты только смотри не переусердствуй, Женек, – напутствовал его хозяин. – Мертвые менты нам действительно ни к чему.

Алексахин лишь самодовольно ухмыльнулся в ответ.

– Что я, меры не знаю, что ли? Я же профессионал. Так что на этот счет можете не беспокоиться. Все будет в ажуре, шеф.

Парфенов уже перешел на противоположную сторону улицы. Из виду скрылся теперь и огонек его сигареты.

– Ладно, удачи! – Храмов воткнул первую передачу и утопил в пол педаль сцепления.

Алексахин распрямился, по привычке расправил свои широкие плечи и, заложив руки в карманы, зашагал прочь. Храмов наблюдал за его широкой удаляющейся спиной, пока та не скрылась во мраке. Только после этого он тронул машину с места. Тактично пропустил проскользивший мимо «уазик» медицинской службы и вывел «Хундай» на проезжую часть.

Усилием воли Храмов заставил себя выкинуть из головы все текущие проблемы: и дотошных ментов из уголовки, и погибшего Климентьева. Сейчас ему требовался совсем иной настрой. На Чкаловской в специально снятой им для определенных целей двухкомнатной квартире его ждала Наташа. В свое время, года два назад, Храмов свил это любовное гнездышко вовсе не для нее. Честно говоря, сейчас он уже и не смог бы вспомнить, для кого именно. За два года женщин у него сменилось немало, и каждая из них, естественно, проходила через Чкаловскую. Профотбор, как любил пошутить сам Храмов.

Последние три месяца у него была Наташа. Замужняя тридцатидвухлетняя женщина, не обремененная потомством, она устраивала Храмова во всех отношениях. В том смысле, что Михаил получал от нее не только усладу для тела. Муж Натальи Озерской, человек в определенных кругах известный как Рома-Шуст, был одним из людей Листунова. Во многом благодаря этому не совсем случайному стечению обстоятельств Храмову удавалось быть в курсе того, что творится в стане его конкурентов. Сегодня он также рассчитывал почерпнуть от Натальи возможную информацию и, следовательно, был вполне искренен, когда говорил Парфенову о своем намерении предварительно прозондировать почву.

Вскоре Храмов уже был на месте. Он не ошибся в своих прогнозах – Наташа ждала его в квартире.

– Прости. Я заставил тебя ждать. – Михаил скорчил гримасу, какую, как он считал, мог изобразить только он.

Озерская рассмеялась, тряхнув головой так, что ее густые каштановые волосы откинулись за спину. Она отошла в глубь тонущей в полумраке квартиры и остановилась возле дверного проема, ведущего в ванную комнату. На ней было красное короткое платье, плотно облегавшее точеную фигурку и открывавшее скульптурно вылепленные колени.

Наташа не была ни экзотически красива, ни чрезмерно сексуальна, но она была пикантна. Чертовски пикантна! С той дерзкой привлекательностью, которая заставляла останавливать на ней взгляд каждого встречавшего ее мужчину. Этого Храмов не мог не признать.