Текст книги "Успеть раньше смерти"

ГЛАВА 3

Остаток дня прошел совершенно бестолково и тягостно. Гуров чувствовал себя так, словно находился на вокзале в ожидании поезда, точное время прибытия которого было никому не известно. Прочие гости вряд ли чувствовали себя лучше. Даже возможности прогуляться по окрестностям у них не было – после обеда разразилась гроза, пошел сильный и долгий ливень, и все были вынуждены засесть в темных неуютных помещениях «замка». Однако каждый старался развлечь себя чем мог. Правда, хозяина по-прежнему не было, да к тому же куда-то пропал «центр вселенной», господин Водянкин. Он исчез по-английски, ничего никому не объясняя. Но если прочие гости уже несколько освоились в обители живописца, то Гуров просто не знал, куда себя девать. Хорошо еще, заботу о Марии взяла на себя красавица хозяйка. Она появилась так же внезапно, как исчез Водянкин, и с обворожительной улыбкой предложила Марии «посекретничать» за чашечкой кофе. При таком раскладе Гурову на кофе надеяться было бесполезно, и он присоединился к мужчинам, которые спустились подальше от непогоды – в бильярдную и там, лениво катая шары, курили и развлекали себя хозяйским виски. Гуров вспомнил напутствие полковника Крячко и тоже влился в компанию.

Разочаровался он довольно быстро, потому что в центре внимания упорно пытался оказаться Владик, который, яростно орудуя кием, со злорадным смехом рассказывал истории из своего бурного южного опыта, которые почти все заканчивались одним и тем же рефреном: «И тогда я порвал его, как Тузик грелку!» Партнеры в основном помалкивали и только улыбались этим россказням – Щеглов добродушно, а блистательный Волин – презрительно и надменно. Все попытки Гурова перевести беседу на темы сегодняшнего дня окончились неудачей. Из вежливости мужчины поинтересовались работой Гурова, но, узнав о том, что он делает бизнес на игрушках, интерес быстро потеряли.

К ужину, однако, вышел Булавин собственной персоной, бодрый и сияющий. Видимо, кризис остался позади. Булавин шутил, произносил тосты и отпускал комплименты дамам, не забывая и о красавице жене. Обе дамы отвечали ему улыбками и шутливо просили уделять внимание и другим гостям. Булавина, впрочем, хватало на всех. Он благодарил за оказанную ему честь и обещал сделать все, чтобы гости чувствовали себя в «замке» как у себя дома.

В последнем Гуров сильно усомнился. Болезнь хозяина, непогода, странные отношения с некими нуворишами – все это сильно осложняло ситуацию и не располагало к спокойствию.

Человек, приехавший на «девятке», тихо и незаметно исчез. Улучив минуту, Гуров проверил пространство за воротами – «девятки» там уже тоже не было. Определенно врачи так себя не ведут. Для чего же появлялся здесь этот человек? Гуров немного поломал голову над этим вопросом, но потом решил, что здешние тайны его не касаются. Ему еще сильнее захотелось домой, в Москву.

Под вечер они сумели наконец уединиться с Марией в отведенной им спальне, в западном крыле дома, окна которой выходили в молодой сад, изрядно потрепанный дождем и ветром. Этот сад по всем правилам искусства пытался возвести садовник, работавший у Булавина еще и дворником. Возможно, финансовые возможности художника были все-таки не безграничны, а, возможно, кадровый аскетизм объяснялся тем, что Булавин брал на работу только тех, кому доверял на все сто процентов. Пока же сад зиял проплешинами, и не все дорожки и аллейки были доведены до совершенства.

– Завтра вечером будет, собственно, тот торжественный сабантуй, ради которого нас сюда и пригласили, – сообщила Мария Гурову. – Оказывается, Эраст пригласил также и городское начальство. Будет кто-то из комитета культуры, мэр и даже, по-моему, прокурор. Надеюсь, последний не раскроет твое инкогнито?

– Гори оно синим огнем, это инкогнито! – махнул рукой Гуров. – Никогда не ощущал себя так неловко, как в доме твоего родственника. Почему-то меня не покидает ощущение, что все мы тут играем в какую-то сложную игру, правила которой никому не известны.

– Мне самой чудится что-то в этом роде, – вздохнула Мария. – Только в соответствии с профессиональными наклонностями я кажусь себе участницей какой-то пьесы. Знаешь, мы сейчас долго говорили с Ириной, женой Эраста. Масса обаяния, душевности, белозубая улыбка, доверительные интонации – и ноль информации. Ну, кроме той, что она без ума от своего мужа и волнуется за его здоровье. Такое впечатление, будто я слушаю текст на прогоне. Сомневаться вроде бы неприлично, но я не верила ни одному ее слову.

– Ну да, браки между людьми разного возраста всегда вызывают подозрения, – согласился Гуров. – Но ведь бывает, что женщину покоряет личность мужчины, который гораздо старше ее, его талант; его надежность, наконец. Взять хотя бы наш брак...

– Ну что ты говоришь, Гуров! Это совсем другое! Со мной ты ведь в самом деле мог рассчитывать только на свои личные достоинства. Ты же не в состоянии содержать даже дворника – про повара я уже не говорю! Ты взял меня на голое обаяние, это же очевидно. А в этой женщине я угадываю какую-то фальшивую ноту...

– Знаешь, скорее всего, мы с тобой просто устали, – решил Гуров. – Перенервничали, устали, вот нам и мерещатся всякие скрытые помыслы. На самом деле нам в некотором роде оказали честь, пригласив на юбилей... Кстати, а что за юбилей – мы ведь этого так и не выяснили?

– Ну почему же? Сорок лет профессиональной деятельности, – улыбнулась Мария. – Это все-таки не полвека, поэтому круг приглашенных достаточно узок. Но совсем без торжества Эраст не может. Он очень тщеславен, хотя старается этого не показывать.

– Тем не менее, довольно странный подбор гостей, – заметил Гуров. – Ну, допустим, мы с тобой родственники. Ты к тому же – знаменитая родственница. Но Владик? Мне кажется, он мог оказаться здесь только случайно...

– Ты не прав. Эраст хорошо относится к этому молодому человеку. Он вообще любит помогать людям несмотря на свой непростой нрав. Ирина сказала, что он обещал пристроить Владика в Москве.

– Допустим. Но кто такой этот добряк, рубаха-парень Щеглов? Кто такой этот герой-любовник Волин? На искусствоведов они не похожи.

– Наверное, Эраст нуждается в их обществе, – пожала плечами Мария. – Хотя в разговоре Ирина говорила об этих двоих как-то мельком, словно о людях, которые действительно попали сюда случайно...

– Вот и я про то же. Зато не случайно сюда попал человек, который приехал на «девятке». Кажется, твой Эраст провел с ним немало времени. Мне подумалось, что тут и болезнь пришлась очень кстати. Вообще меня не покидает ощущение, что живописец не зря здесь поселился. Он ведет какую-то весьма насыщенную активную жизнь, никак не связанную с его основной профессией. Тебе не кажется? Какие-то нувориши, мэр, прокурор, «скорая помощь»...

– Если тебе интересно, то попробуй завтра спросить его самого, – предложила Мария. – Возможно, он посвятит тебя в свои планы.

– Да ну, неудобно, – отмахнулся Гуров. – Да и ни к чему мне это, по большому счету. Просто любопытство одолело. Тоже своего рода профессионализм.

– Наверное, какие-то проблемы, связанные с недвижимостью, – предположила Мария. – Такая солидная постройка вряд ли обошлась без каких-нибудь нарушений. А Эраст теперь подчищает концы, которые остались от прежних хозяев. Так часто бывает.

– Наверное, – пожал плечами Гуров. – Я же говорю, что это не наше дело. Но в целом я как-то не очень вдохновлен этой поездкой. И погода еще...

Действительно, погода не радовала. Снова пошел дождь. Гуров выглянул в окно и с неудовольствием уставился на мокнущий в сумерках сад.

– От этого пейзажа просто скулы сводит, – сказал он с досадой. – А если еще и вспомнишь, что на машине разбита фара... Кстати, наш благодетель господин Водянкин так и не сдержал своего обещания – никакого ремонта, никаких автомехаников... Похоже, так и придется самому решать этот вопрос.

– Утро вечера мудренее, – возразила Мария. – Сам видишь, что творится на улице. Завтра он наверняка сдержит свое обещание. Кстати, этот «Шевроле» его... И надо признать, Станислав Петрович повел себя благородно. Ни малейшего раздражения. Он даже ни разу не воскликнул: «О, моя машина!», что было бы совершенно естественно. Нет, он определенно благородный человек. А насчет пейзажа... Ты еще не знаешь, что прямо за забором расположено городское кладбище. Старое городское кладбище, на котором, правда, уже не хоронят, но тем не менее... Представь себе подобное соседство. Все-таки навевает некие философские мысли, согласись? Ирина слегка коснулась в разговоре этой темы. Как будто бы местные денежные мешки намерены затеять здесь большое строительство, а наш Эраст собирается им активно противостоять. Могилы предков и все такое... Точно ничего не знаю, но, кажется, конфликт именно в этом. Были такие намеки в разговоре. И тот черный внедорожник, встреча с которым едва не стоила нам пары месяцев на больничной койке, как раз имеет отношение к одной из строительных компаний. Видимо, и следующий гость, про которого ты говорил, тоже в этом замешан. Так что, как видишь, несмотря на возраст Эраст Леопольдович не сдается, подтверждает репутацию борца.

– Ага, вот значит, как! Ну что же, тогда становится понятным завтрашнее приглашение мэра и прокурора. Укрепление вертикальных связей. Хотя, наверное, не одна память о предках тут имеет значение. Мне бы тоже не понравилось, если бы в моем тихом уголке вдруг начали забивать сваи...

– Одно другому не мешает, Гуров! – миролюбиво сказала Мария. – Но наша роль здесь, видимо, тоже предопределена. Наверное, известная и любимая зрителями актриса Строева должна помочь раздобыть ключик к сердцу сильных мира сего – наверняка же здесь смотрели фильмы с моим участием.

– Да уж надо полагать! – усмехнулся Гуров. – А я все ломаю голову, почему вдруг Эраст так настойчиво стал зазывать тебя в гости! А у него свой сюжет в голове!.. Ну что же, доброму делу помочь не грех... Ах, дьявол, а это что такое?!

Гуров уже собирался опустить штору и отойти от окна, как вдруг среди растрепанных мокрых деревьев увидел человеческую тень. Человек явно перебрался во двор через высокий забор со стороны кладбища и теперь двигался через сад к дому. Его не смущали ни ливень, ни грязь под ногами. Он держался так невозмутимо, будто прогуливался по парку в солнечный полдень. Однако он вовсе не был беспечным и на окно спальни с приподнятой шторой внимание обратил. Гуров и Мария не зажигали в комнате света, но со двора при хорошем зрении даже в сумерках можно было различить, что кто-то стоит у окна. Неизвестный заметил Гурова и постарался тут же исчезнуть, прильнув к стволу ближнего дерева. Одет он был во все темное и наверняка бы слился с окружающим сумраком, если бы Гуров сразу не увидел его.

– Послушай, кажется, они легки на помине! Эти самые злодеи, покушающиеся на память предков, – с тревогой сказал Гуров, не оборачиваясь. – В саду торчит кто-то посторонний. Ты можешь себе представить, чтобы в такую непогоду человек пришел в чужой двор с добрыми намерениями? Я лично не могу.

Мария невольно приподнялась со своего места. Она сидела на расстеленной кровати, в воздушном пеньюаре. Ее великолепные темные волосы свободно рассыпались по плечам. Смутно белеющее в темноте лицо выражало тревогу.

– Надо предупредить кого-то! – неуверенно произнесла она. – Я слышала массу страшных историй про эти строительные корпорации. Они нанимают людей, которые занимаются поджогами и запугиваниями. А вдруг...

– Ты слишком много смотришь телевизор, – быстро сказал Гуров. – Такую махину сжечь сложновато, особенно в сильный дождь. Но в целом мне этот скромный товарищ не нравится. Сжечь у него, конечно, ничего не получится, но вот что касается второго пункта – запугать... Как-никак, а один раз «скорая» сюда уже приезжала. Здоровье у нашего юбиляра не самое крепкое. Мне кажется, я должен вмешаться.

– Что ты имеешь в виду, Гуров? – озабоченно поинтересовалась Мария. – По-моему, самым разумным будет найти кого-то из обитателей дома – возможно, управляющего – и сообщить ему о том, что происходит. Не собираешься же ты...

– Именно собираюсь! – возразил Гуров. – Пока мы будем бегать и искать управляющего, этот тип уже натворит дел. Да я и не собираюсь предпринимать ничего особенного. Просто открою сейчас окно и спрошу, что он тут делает. Вот увидишь, решимости у него сразу же поубавится, и он постарается побыстрее убраться отсюда.

– Смотри, Гуров, а вдруг это кто-то из обслуги? Или вообще кто-то из гостей? Мало ли какие у кого причуды?

– Вот и узнаем, – заявил Гуров, с треском распахивая раму окна и выглядывая наружу. – Эй, товарищ! Что мы тут делаем, а? Если заблудились, я могу подсказать дорогу!

Крупные холодные капли, подхваченные ветром, мигом вымочили его голову и плечи. Угрожающе загудел вымокший сад. Но все это было сущими пустяками по сравнению с тем, что произошло мгновением позже. Человек, притаившийся за деревом, чуть выступил вперед и сделал правой рукой вращательное движение, словно заводя какую-то невидимую рукоятку. В сумраке и в потоках дождя Гуров практически ничего не разглядел, кроме этого движения, но оно вызвало у него единственно верную реакцию, выработавшуюся в течение долгих лет преследований и единоборств. Мозг еще переваривал увиденное, а натренированное тело уже само нырнуло в сторону и вниз. Точно на тренировке, Гуров упал на вытянутые пальцы, и тут же в правую половину оконной рамы врезалось что-то твердое и стремительное как пуля. Осыпав Гурова осколками мокрого стекла, снаряд со свистом пролетел через всю спальню, ударился в стену, отскочил и развалил надвое высокую фарфоровую вазу, в которой благоухали садовые тюльпаны. Разбитая ваза рухнула на пол. Мария вскрикнула.

– Спокойно! – крикнул Гуров, одним броском поднимаясь на ноги. – Найди управляющего!

Он одним махом перекинул тело через подоконник и прыгнул вниз в глухой, пронизанный дождем сумрак. Сгоряча он совсем забыл, что давно переобулся в шлепанцы. Теперь эта ненадежная обувь подвела его. Поскользнувшись на раскисшей земле, Гуров упал. Но тут же, чертыхнувшись, вскочил и, сбросив с ног шлепанцы, бросился в погоню за незнакомцем. Мокрые ветки хлестали по лицу, в подошвы врезались какие-то мелкие острые камешки (откуда они здесь взялись?), а тот, кого он преследовал, имел уже приличную фору. Видимо, разбив окно, он посчитал на сегодня свою миссию выполненной и сразу ударился в бега. Гуров все еще бежал среди молодых деревьев, а тень незнакомца уже маячила возле казавшейся неприступной стены забора. Гуров торопился изо всех сил, и у него возникла надежда, что ограда и в самом деле окажется для беглеца серьезной проблемой. Об опасности он не думал. Человек, который бьет окна, вряд ли решится на что-то более серьезное. Обратное тоже, как правило, бывает верным. Гуров таким образом успокоил себя, но в глубине души у него ворочался червячок сомнения – предмет, который запулил в окошко незнакомец, был выпущен с такой силой и точностью, что сложно было считать эту акцию банальным хулиганством. Этот бросок был рассчитан на поражение, и лишь реакция Гурова спасла его от серьезных неприятностей.

Но все это пока отошло на второй план. Гуров думал лишь об одном – ему хотелось познакомиться с ночным гостем покороче. Сейчас он был в своей стихии, и даже непогода со всеми сопутствующими неприятностями не слишком расстраивала его. О последствиях он не думал совсем.

К его сожалению, незнакомец тщательно подготовился к своему визиту. Судя по всему, на ограде был укреплен специальный трос, по которому беглец в считанные секунды взобрался на забор, вытянул трос за собой и, не обращая никакого внимания на суетящегося внизу Гурова, точно театральный дьявол, провалился в темноту за каменной стеной.

Гуров немедленно повернул назад и помчался к дому. Обогнув его, он добежал до ворот и после некоторой заминки сумел отпереть калитку. У него еще оставалась надежда, что чужак прибыл сюда на автомобиле и, возможно, позабыл замаскировать номер.

Но, выскочив за пределы «замка», Гуров быстро убедился, что вокруг на протяжении как минимум километра не просматривается ни одного огонька и ни одной машины. Над дорогой выл ветер и закручивал спиралями дождевые потоки. Уже с меньшим энтузиазмом Гуров потрусил вдоль забора, чтобы найти место, где совершил проникновение незнакомец.

Он нашел это место, но ничего примечательного там, конечно же, не оказалось. Беглец давно «сделал ноги». Гуров в сердцах сплюнул и дернул себя за мокрые волосы. Он чувствовал себя так, будто его только что подло и беззастенчиво надули. Вокруг расстилались стремительно темнеющие пустоши, неподалеку угрожающе шумели какие-то заросли, совсем далеко за стеной дождя слабо переливалось сияние ночного города. Гуров стоял посреди этого великолепия насквозь промокший, босой, выпачканный и злой, как черт. Однако, подумав хорошенько, он призвал себя одуматься.

– В сущности, какое тебе дело до того, что здесь происходит? – сказал он вслух. – Мария была права – достаточно было поставить в известность управляющего. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Ты здесь всего лишь продавец игрушек, запомни это!

Гуров невольно хохотнул и повернул обратно. Наверное, выгляжу я до предела нелепо, подумалось ему. Еще не хватало, чтобы меня теперь подняли на смех. Муж знаменитой актрисы, который бегает по ночному саду в погоне за призраками. Это смешно.

Гуров не успел еще как следует обдумать этот аспект ситуации, как вдруг из-за угла на него выскочила накрытая огромным колпаком тень. На секунду тень озарилась ярким лучом карманного фонарика, но тут же свет опять померк.

– Да боже мой! – завопила тень голосом господина Водянкина. – Вы же схватите воспаление легких! Давайте же скорее под зонт!

Действительно это был Водянкин – в толстом халате, в резиновых сапогах и с широченным зонтом в руке. Вплотную подойдя к Гурову и прикрыв его сверху углом зонта, он воскликнул:

– Вы поступили очень необдуманно, дорогой мой! Нет, это положительно невозможно! А если бы с вами что-то случилось? Ваша очаровательная супруга рассказала такое... Разве можно? Выпрыгнуть в окно! Разве вы Подколесин? А если бы у этого негодяя, который забрался в сад, был обрез? Вы знаете, что всего две недели назад здесь на старом кладбище застрелили из обреза сразу двух человек? Убийцу до сих пор не нашли! А вы посреди ночи, в незнакомой обстановке...

– На кладбище? – переспросил Гуров, останавливаясь. – А кстати, где оно, кладбище?

– Да вот же, будь оно трижды неладно! – сердито сказал Водянкин, тыча рукой в сторону зарослей. – Выбрал, понимаешь, место! Мороз по коже! Я разубеждал его, но... Упрям, как тысяча ослов! Если вбил себе в голову какую-нибудь глупость, ни за что не отступится!.. Так вы не стойте, не стойте!.. Сейчас сразу горячую ванну, потом стаканчик чего-нибудь согревающего и к жене под бочок! И уж, пожалуйста, больше не устраивайте нам этих сцен в духе плаща и шпаги, ха-ха!.. Мы все так переволновались за вас... Меня чуть инфаркт не хватил, честное слово!

– Переволновались за меня? – удивился Гуров. – Почему за меня? Я посторонний. Вас разве не взволновало появление в саду чужого в такой час? Ведь не просто так он сюда забрался!

– Кто его знает, чего он сюда забрался? – рассудительно заметил Водянкин. – Положа руку на сердце, скажу, что на его месте я бы и сам сюда забрался. Взять есть чего. Думаете, это первый раз? Русский народ, он всегда чужое добро считает немного своим. Это во все времена так было, и сегодня ничего не изменилось. Мы не обращаем внимания. Если, конечно, дело коснется чего-то серьезного... Например, у Эраста два жеребца – подарок одного знатного араба. Стоят баснословных денег. Вот за них Эраст сам кого угодно растерзает. Как это Владик говорит – порвет, как Тузик грелку... Но в данном случае, я думаю, речь шла о какой-нибудь мелочи.

– Может быть, – спокойно сказал Гуров. – Хотя мне показалось немного странным, что мелкий воришка с таким мастерством и остервенением высадил в нашей спальне окно. Для вора поступок довольно неожиданный. Больше похоже на угрозу, по-моему.

– Вы думаете? – спросил, засопев, искусствовед. – А знаете, возможно, вы и правы. Эти наглые, без стыда и совести нувориши... Только не надо сейчас об этом, ладно? Эраст еще не пришел в себя после их утреннего визита. А завтра торжество. Нет, положительно сейчас не стоит об этом... Давайте пока как-нибудь с юмором, ладно?

Гуров обернулся. Теперь за каменной стеной ограды темного пятна старого кладбища не было видно, но его присутствие ощущалось и создавало гнетущее ожидание непонятной беды. Но, возможно, это просто сказывалось нервное напряжение последних часов.

– Ага, – согласно кивнул Гуров. – Я и сам подумал, что шум поднимать не имеет смысла.