Текст книги "Лекарство от жизни"

Веселов застыл, открыв от удивления рот. Ребята, что вошли вместе с ним, вообще превратились в каменные изваяния. Неизвестно, сколько бы они простояли на месте, если бы Веселов наконец не ухватился за дверную ручку. Гуров рассмеялся.

– Слушай меня внимательно, Саша, и запомни на всю жизнь, – проговорил сквозь смех Гуров, глядя в недоумевающее лицо капитана. – Я могу быть «товарищем полковником» у министра на официальном приеме. Пока мы выполняем одну работу, я – Лев Иванович. И ничего больше. Ясно?

Веселов кивнул, облегченно вздохнул и улыбнулся. Он представил молодых парней, что пришли с ним. Обоим было чуть больше двадцати пяти, и оба были старшими лейтенантами. Голубоглазый – Тяжлов, а черноволосый – Багаев. Гуров поздоровался с обоими за руку и предложил сесть.

Полковник обстоятельно ввел в курс дела своих новых подчиненных и объяснил их задачи. Тяжлов показался Гурову парнем более сообразительным, и он отправил его на Большую Спасскую и в Докучаев переулок, поспрашивать у жителей, не видел ли кто вишневую «пятерку». Дело было почти безнадежным, но поискать следовало.

Веселов должен был съездить к Артемовой, узнать у нее адрес склада, где работал ее сын, и выяснить, кому этот склад принадлежит. Заодно ему требовалось узнать, какие отношения были у Артемова с работниками склада и начальством.

Багаеву достались автосервисные центры. В его задачу входило выяснить, не обращался ли кто с просьбой восстановить разбитую машину. Тоже сизифов труд, но следователь прокуратуры потребует отчет и по нему. Себе же Гуров оставил визит к вдове Калачева.

Гуров выпроводил оперативников из кабинета и задумался. Если следовать логике, то дело Артемова можно было уже закрывать. Почти все детали преступления были разложены по полочкам. А на этой этажерке для прокурора оставалось только одно место, да и то в самом уголке. Неизвестен лишь водитель «пятерки». Да это и не особо важно, поскольку показания свидетелей говорят о том, что на дороге произошел несчастный случай либо самоубийство.

Теперь любой следователь вправе написать заключение по делу, типа: «В состоянии аффекта, вызванного скорее всего травмой психики после лечения от алкогольной зависимости, Артемов убил Калачева и покончил жизнь самоубийством». Все предельно ясно, даже водителя искать особо усердно не будут.

Нравится это Гурову или не нравится, но дело придется закрывать. Если, конечно, не всплывут какие-то новые факты. Вот о них полковнику и предстояло позаботиться. Он уже собрался уйти, как вновь зазвонил телефон.

«Они что, следят все за мной, что ли?» – недовольно удивился Гуров и снял трубку.

– Лев Иванович, это с каких пор ты ДТП у нас заниматься стал? Или тебя теперь в наше ведомство переводят? – замначальника управления ДПС города Москвы, полковник Волков раскатисто рассмеялся в трубку. Они с Гуровым были знакомы давно и уважали труд друг друга. – Хлеб, значит, у нас отбираешь.

– Да подожди ты тараторить. Сам знаешь, что это не мой курятник, – прервал его шутовские стенания Гуров. – О каких ДТП речь идет?..

– А ты что, наездом в Докучаевом переулке не занимаешься? – Голос Волкова погрустнел. – Значит, опять облажался! Сидит у меня тут «чайник» один все утро. Говорит, что человека в Докучаевом переулке сбил, а я никак не найду, куда его передать. Меня в вашей конторе уже с телефона на телефон загоняли. И ты туда же, друг называется!..

– Да не трынди ты! – Гуров едва выкроил секунду, чтобы вставить слово. – Когда это я друзей в беде бросал? Отправь его под конвоем ко мне, а тут уже сами разберемся.

– Ну, Иванович! Ну просто груз с плеч снял! – пробасил Волков и тут же понял, что Гуров пустяками не занимается. Раз он расследует ДТП, до дело серьезное. Гурову бы эту уверенность!

– Эй, Лев Иванович, подожди-ка! – запоздало заорал в трубку Волков. – С тебя магарыч…

Но Гуров его уже не слушал. Он положил трубку, обрадовавшись, что это мутное дело с убийством Калачева заканчивается само собой.

Глава 2

Гуров приехал на работу отглаженный, отутюженный и сверкающий лаком новых парадно-выходных ботинок. Черный двубортный итальянский костюм сидел на нем как влитой, а кипельную белизну рубашки подчеркивали вычурные серебряные узоры узкого черного галстука.

Полковник и так приходил на работу всегда подчеркнуто аккуратный и неплохо одетый, но сегодняшний лоск светского льва был от начала до конца затеей Марии. И все началось вчера вечером.

Перед концом рабочего дня Гурова вызвал к себе Орлов. Помня утренние слова начальства о вечернем отчете, полковник захватил со стола папку с делом Артемова и пошел к Орлову. По дороге в кабинет Гуров обдумывал то, как преподнести генералу свои соображения о бредовости убийства в Докучаевом переулке. Но высказать их он не успел.

– Ну я и не сомневался! – проговорил Орлов, осмотрев полковника с головы до ног и хитро прищурился. – Ты у нас и после ночи в засаде будешь выглядеть как кинозвезда. А я и сам уже старый стал и одеваюсь не по-современному, да и галстук мой тебе всегда не нравился, – генерал усмехнулся, вспомнив старую неприязнь Гурова к его манере завязывать галстук. – В общем, ты у нас и пойдешь.

Увидев удивленное лицо Гурова, генерал едва не рассмеялся. Он постарался напустить на себя начальственный вид, но это у него не очень хорошо получилось.

– Пойдешь, пойдешь. Сегодня в министерстве пресс-конференция, и от нашего главка потребовали человека. Мои седины пожалели и разрешили самому не приезжать. – Орлов, не скрывая злорадства, смотрел на полковника. Он прекрасно знал об отношении Гурова к журналистам, но сам их любил не больше. – Да не сверли ты меня своими глазищами. Как ни крути, а кроме тебя мне послать некого. Не отправлю же я к ним Станислава в его дурацкой футболке! К тому же пресс-конференцию на всю страну показывать будут…

Это был приговор. Возражения Гурова никто слушать не собирался. Мало того, стоило ему открыть рот, как Орлов его перебил:

– Значит, как у начальника МУРа людей просить, так на это Петр Николаевич расстарайся? А как старого человека уважить, тут желающих нет? Я еще, между прочим, Лева, твой начальник. Так что считай это приказом…

Вот и пришлось Гурову два часа сидеть под светом юпитеров и отвечать на дурацкие вопросы. Одно хорошо, что замминистра явно желал стать телезвездой и сконцентрировал на себе все внимание журналистов. Гурова с его немногословностью очень скоро оставили в покое. И он до конца конференции, говоря театральным языком, просто «отбывал номер».

На беду полковника, Мария была занята только в первом акте и пресс-конференцию смотрела от начала до конца. Она прекрасно знала о «любви» Гурова к подобным мероприятиям и не съязвить просто не могла. Иначе это была бы не Мария Строева.

– Милый! – протяжно проговорила она, едва Гуров переступил порог, и соблазнительно улыбнулась. – Ты на экране такой сексуальный!..

Именно она утром с ехидной улыбочкой заставила Гурова вырядиться, словно на прием к президенту. Для этого Мария специально встала раньше мужа и даже начистила ему ботинки.

– Левушка, ты у нас теперь звезда экрана, так что одевайся подобающе! – проговорила Мария, и Гурову ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он махнул на все рукой, решив, что отыграется позже…

Гуров выбрался из своего «Пежо» и почему-то недовольно посмотрел на сверкающие ботинки. Идти в душный кабинет не хотелось, и Гуров достал из кармана сигарету и закурил. Он прислонился к сверкающему боку автомобиля и смотрел на милиционеров, снующих по двору взад-вперед. На него оглядывались, здоровались, но с расспросами не подходили.

Гуров уже собрался идти к себе, когда во двор заехал служебный «рафик». Он остановился около гуровского «Пежо» и исторгнул из своего душного чрева муровскую опергруппу. Старшим у оперативников был уже немолодой майор Липченко, знакомый Гурова, и полковник подошел поздороваться.

– Здравствуй и ты, Лев Иванович! – тяжело отдуваясь, проговорил майор, вытирая пот со лба. – Люди в Москве от жары с ума все посходили. Вот только что от одного такого приехали.

– Да? И что там? – из вежливости спросил Гуров, совершенно не интересуясь разговором.

– Псих. Кто еще?! – глубоко вдохнув, ответил Липченко. – Накинулся с монтировкой на коммерсанта, а когда водитель на помощь подоспел, то этот псих из окна седьмого этажа выпрыгнул…

– Ну-ка расскажи поподробнее! – Глаза Гурова мгновенно вспыхнули нескрываемым любопытством.

Особо майору рассказывать пока было нечего. В восемь утра некто Сысоев, владелец небольшой авторемонтной мастерской на Кожевнической улице, вышел из своей квартиры на Большой Ордынке. Лифт не работал, и Сысоев пошел вниз пешком. На седьмом этаже на него напал неизвестный с монтировкой в руках и начал избивать.

Этот тип успел нанести четыре удара, прежде чем на крики Сысоева подоспел его водитель. По словам шофера, он увидел мужчину с монтировкой в руке и лежавшего на полу Сысоева. Мужчина его тоже заметил и в ту же секунду выпрыгнул в окно.

– Вот такие пироги, Лев Иванович, – вздохнул Липченко. – Хрен его знает, как все на самом деле было. Сысоев в больнице, без сознания. Нападавший в морге, а водителя пока толком не допросили.

– Допрашивать ты будешь? – спросил Гуров и, увидев утвердительный кивок, попросил: – Не торопись пока с допросом. Дождись меня, будь другом! Я быстро…

Не обращая внимания на недоумение Липченко, Гуров развернулся и бегом бросился в главк. Словно мальчишка, он проскакивал один пролет за другим, едва успевая извиняться за тычки, что раздавал зазевавшимся сотрудникам. В кабинет Орлова Гуров ввалился без доклада. Верочка, секретарь генерала, только проводила его удивленным взглядом – таким Гурова ей еще видеть не приходилось.

– Петр, – проговорил вместо приветствия Гуров, едва закрыв за собой дверь, – майор Липченко сейчас с вызова приехал. Мне нужно, чтобы ты у него дело забрал и мне передал.

– Здравствуйте, я ваша тетя! – оборвал его генерал. – Кто-то только вче-ра жаловался, что у него работы много, а МУР пусть сам со своими делами разбирается…

– Ну, во-первых, я не жаловался, – в свою очередь оборвал начальника Гуров. – А во-вторых, то, чем Липченко сейчас занимается, к убийству Калачева имеет непосредственное отношение.

Орлов откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на полковника. Он, естественно, не мог знать, что за дело было поручено Липченко, но вот Гурова знал давно. Уже не в первый раз настырный сыщик поступал вопреки здравому смыслу и неожиданно для всех добивался исключительных результатов. Орлов поднял телефонную трубку.

– Верочка, принеси нам, пожалуйста, кофе, – проговорил он и посмотрел на Гурова. – Если я тебя вчера правильно понял, то дело Артемова можно закрывать и передавать в прокуратуру. Что у нас сегодня изменилось? Сон вещий приснился?

– Нет, с господом богом по дороге на работу столкнулся! – огрызнулся Гуров и сел напротив генерала. – Я тебе вчера говорил, что слишком гладко все с Артемовым выходит? Часто тебе убийцы попадались, которые жертву поджидали, расправлялись с ней, а затем и сами на себя руки накладывали? Это только мужик по пьяному делу может жене голову проломить, а протрезвев, и себе веревочку приготовить…

– Лев Иванович, – перебил его Орлов, – ты у нас на старости лет демагогом становишься. Перестань мне параллели проводить и переходи к сути.

– Вот чтобы до сути-то добраться, мне и нужно у Липченко дело забрать, – словно на ребенка, посмотрел на генерала Гуров. – Час назад на Большой Ордынке произошло схожее преступление…

Полковник пересказал Орлову то немногое, что услышал от майора. Гуров не старался приукрасить факты или, наоборот, скрыть что-то. Он говорил сухим казенным языком, надеясь, что Орлов прекрасно поймет его сомнения.

Общая линия обоих преступлений была очевидна и новичку в деле сыска. Неизменное самоубийство было их завершающим звеном, но и профессионализм исполнения покушений был одного уровня. То есть нулевого. Наверняка если покопаться, то найдутся и другие совпадения.

Орлов слушал Гурова не перебивая. На его лице, сменяя друг друга, проскальзывали скептицизм, недоумение, задумчивость и, наконец, откровенная ирония. Генерал глотнул из чашечки едва теплый кофе и вздохнул.

– Лева, конечно, все, что ты рассказал, интересно, – наконец проговорил он. – Но, мне кажется, разбираться с этим нужно не сыщику, а психиатру. Кстати, могу порекомендовать. В Москве черт знает сколько случаев суицида в год происходит, и что? Попытаться и в них контекст совпадений поискать? Или каждое сведение счетов за уши подтягивать к другому? Эдак можно и до писания диссертаций докатиться. Ладно, ладно! – добавил Орлов, заметив, что Гуров порывается что-то сказать. – Знаю я, что ты парень настырный. И уж если вобьешь себе что в голову, это оттуда и топором не вытесать. Что тебе от меня-то нужно?

– Петр Николаевич, – ирония начальника задела Гурова. – Я прошу вас передать мне из МУРа дело о покушении на убийство коммерсанта Сысоева. Если необходимо, могу изложить свою просьбу в письменном виде.

– Эвон как заговорил, – хмыкнул генерал. – Лева, брось обижаться. Послушай старшего товарища – ерундой ты голову себе забиваешь. Мог бы себе хобби и получше придумать…

Орлов посмотрел на застывшего Гурова и тяжело вздохнул.

– Что с тобой делать? – Такая постановка вопроса заставила даже Гурова, старательно разыгрывающего оскорбленное самолюбие, улыбнуться. – Скажешь Станиславу, что я тебе дал три дня на твои фантазии. Пусть он один, как пчелка, пашет, пока ты дурью маешься. Только не жалуйся потом, что Крячко над тобой издевается! Кстати, группу Веселова пока можешь у себя оставить. А теперь иди с моих глаз долой!

– Слушаюсь, господин генерал-лейтенант, – нарочито официально ответил Гуров и поднялся со стула.

– Мог бы и спасибо старику сказать, – пробурчал себе под нос Орлов, глядя в спину уходившему полковнику. Тот обернулся в дверях.

– Благодарствую, ваше высокопревосходительство! – рявкнул Гуров и поклонился в пояс, распрямился и щелкнул каблуками.

– Совсем мужик дуреет, – вздохнул Орлов. – Может, тебя в санаторий отправить? С пенсионерами в шашки играть?..

Но Гуров его уже не слышал. Он равно не сомневался как в том, что генерал не воспримет его предположения всерьез, так и в конечном итоге переговоров. Собственно, Гуров и сам не до конца понимал, почему он так к этим двум инцидентам прицепился. Грызло что-то внутри, и все!

Полковник галантно поклонился Верочке и вышел из приемной. Первым делом следовало опросить свидетелей происшедшего на Большой Ордынке, а уж затем заняться анализом данных. Вниз Гуров спускаться не стал. Он позвонил из своего кабинета Липченко и попросил того переслать всех людей.

– Ты уж извини, что дело у тебя из-под носа выхватил. Они у меня тут по другому проходят, – попытался оправдаться Гуров, но этого и не требовалось.

– Бог с тобой, Лев Иванович! – Липченко обрадованно засопел в трубку. – Мне-то проще. В такую жару бумажек поменьше писать придется…

На этом и расстались. Гуров позвонил Веселову и пригласил его к себе. Сияющий, словно медный пятак, капитан вошел в кабинет через пару минут. Веселову импонировала работа с таким известным сыщиком. Саша еще в детстве увлекался детективами и до самозабвения зачитывался Конан Дойлом. Он невольно сравнивал Гурова с всемирно известным персонажем великого писателя и находил немало общего. Вот бы посмеялся Гуров, если бы об этом узнал.

– Саша, – попросил его полковник, – лети в архив и востребуй все убийства по Москве за последние полгода, совершенные с нанесением множественных телесных повреждений. Знаю, что их будет немало, но уж ты расстарайся. Думаю, как девочек уговорить, тебя учить не надо?

– Сделаю, Лев Иванович, – ответил Веселов и, чуть помявшись, спросил: – А что мы ищем?

– Если бы я знал, Саша. Если бы я знал, – Гуров вздохнул и уткнулся носом в дело Сысоева, что принесли от майора за минуту до появления Веселова.

Собственно, ничего нового, что могло бы пригодиться при опросе свидетелей, в материале не было. Те же факты, плюс описание расположения тела самоубийцы, кое-какие фотографии, отпечатки пальцев с монтировки да предварительное заключение врача о полученных Сысоевым травмах.

У коммерсанта оказались сломаны несколько ребер, рука и повреждено основание черепа. Если были правильны предварительные выводы доктора, то ничего смертельного в травмах Сысоева не было. Жить он будет, правда, со скаканьем по лестнице ему придется несколько повременить.

«Интересно, зачем водитель Сысоева поднимался наверх, на седьмой этаж?» – подумал Гуров, и в это время открылась дверь.

В кабинет заглянул сержант из дежурки и доложил, что привел свидетелей. Полковник уже собрался пригласить первого, но в дверь ввалился Крячко. Он был в своих повседневных джинсах, «найковских» кроссовках и аляповатой бело-синей майке. Увидев разодетого Гурова, Станислав театрально застыл в дверях.

– Разрешите войти, товарищ полковник? – гаркнул он с порога и закрыл за собой дверь. Крячко сделал картинный жест рукой, обводя помещение, и заговорил елейным голоском: – Уважаемые господа, посмотрите нашу звезду экрана на рабочем месте. Вот такие они, трудолюбивые работники российского сыска! Строгие, элегантные и преданные делу…

– Хватит паясничать, болтун, – с усмешкой оборвал его Гуров. – Говори, зачем пришел, да проваливай. Меня люди ждут.

– Вот вам, товарищи, и результат! – не успокоился Крячко, обращаясь к невидимой аудитории. – Стоило человека один раз по телевизору показать, и он себя Брюсом Уиллисом возомнил. Товарищ полковник, я как-никак у вас в подчинении. Соизвольте распоряжения на сегодняшний день сделать.

– Кончай, Стас, – на этот раз Гуров не улыбнулся. – Это уже становится не смешно.

Крячко вздохнул и уселся на стул напротив Гурова. Он достал из кармана пачку «Мальборо» и закурил. Гуров не шелохнулся, ожидая продолжения.

– Ладно, Лева, – Станислав выпустил дым в потолок. – Меня уже и без тебя нашлось кому в известность поставить о твоем новом увлечении. Рассказывай теперь, что за элитный клан убийц ты откопал. Поделись со старым другом.

– Ой, что-то много вас, старых друзей, вдруг отыскалось, – проворчал полковник и добавил: – А если серьезно, Стас, ничего я не откопал. Разве что одни предположения.

– Лева, ты же сам мне часто говоришь, что лгать грешно, – Крячко подозрительно посмотрел на Гурова…

После пяти минут безрезультатных препирательств Крячко обиделся. Он считал, что такой ерундой, как эти неумные покушения, Гуров заниматься никогда бы не стал. Станиславу казалось, что полковник придумал себе это расследование в качестве ширмы, а сам тайком раскапывает золотую жилу. Он не хотел верить никаким объяснениям Гурова и в конце концов плюнул.

– Ладно, конспиратор! – проговорил Крячко уже в дверях. – Мудри сколько хочешь, дело твое, – и ушел, хлопнув дверью.

Перед тем как начать опрос свидетелей, Гуров вызвал Тяжлова и Багаева. Как это глупо ни звучит, но в кармане брюк человека, напавшего на Сысоева, уже в морге обнаружили удостоверение работника трамвайного депо ь 6 на имя Гришина Василия Андреевича.

Этот факт был не менее удивителен, чем его самоубийство после неудавшегося покушения. Гурову еще не доводилось видеть преступника, идущего «на дело» с документами в кармане. Если, конечно, убийство было не преднамеренным. Вот только не прогуливался же Гришин по лестнице с монтировкой в руке?

В отчете Липченко был и еще один интересный факт. Медику пришлось взбираться на седьмой этаж пешком и таким же образом спускать вниз Сысоева, поскольку лифт в здании не работал. Не бог весть какое небывалое событие, но Гуров решил проверить и это.

Он послал Тяжлова в дом на Большой Ордынке, узнать причину поломки лифта, а заодно побеседовать с соседями. Может, кто-то вспомнит интересный факт. Разговор с женой Сысоева тоже выпал на его долю. Багаеву же достался визит в депо и выяснение всего, что касалось личности Гришина. Домашний адрес, привычки, манера общения с людьми и тому подобное.

Растасовав таким образом всю группу Веселова, Гуров приступил к опросу свидетелей. В этот раз их оказалось гораздо больше, чем при убийстве Калачева, хотя большинство людей видели только падение Гришина из окна. Поблизости от места преступления оказались только водитель да старичок-ветеран с девятого этажа.

Вот со старичка Гуров и решил начать.

Опрос свидетелей затянулся до второй половины дня, и к его окончанию Гуров изрядно утомился. Выматывала не сама процедура дознания, а бесконечные сетования старушек и немолодых женщин на хулиганство на улице, бездействие милиции и воровство властей. Пожалуй, только лишь один ветеран отвечал на вопросы четко и по существу, словно рапортуя боевому командиру.

Когда последний свидетель покинул кабинет, Гуров облегченно вздохнул и оценил плоды совместного труда. Картина получилась довольно ясная. Впрочем, она мало отличалась от убийства Калачева.

Счастливое появление водителя Сысоева на седьмом этаже объяснилось просто. Дело в том, что он каждое утро покупал на углу Зацепы и Большого Строченовского переулка свежее молоко и привозил его Сысоеву на завтрак. Только после этого водитель с коммерсантом ехали на Кожевническую в мастерскую.

Сегодня утром обнаружилось, что кто-то проколол передние колеса сысоевской машины. Водителю пришлось спешно бортировать их, поскольку запаска в багажнике была только одна. С помощью соседа он справился с этим за полчаса, но к Сысоеву все равно опоздал. Вот и бежал бегом на восьмой этаж, в квартиру к хозяину, чтобы побыстрей доставить молоко.

На некоторое время у Гурова возникла версия причастности водителя к покушению на Сысоева. Вполне могло случиться так, что водитель вместе с Гришиным пытались прикончить оного, но помешал ветеран, спускавшийся с десятого этажа. Тогда-то водитель и мог помочь Гришину выпрыгнуть с седьмого этажа. Эта версия выглядела бредовой, но сразу отбрасывать ее Гуров не хотел.

Приехавший к концу допроса Тяжлов дорисовал картину, расставив все точки над «i». Из разговора с женой оперативник узнал, что из-за опоздания водителя Сысоев нервничал и решил отправиться на работу на такси. Она просила мужа подождать еще десять минут, но Сысоев ее не послушался.

Тяжлову удалось отыскать и свидетельницу самого покушения. Ею оказалась девятилетняя девчонка, что как раз в это время собиралась в школу. Она услышала какой-то грохот на лестнице и выглянула за дверь из любопытства. Девочка увидела, как Гришин бьет Сысоева, и захлопнула дверь. Естественно, что после этого ребенка в школу не пустили.

Версия о причастности водителя отпала сама собой. Тем более что и ветеран сказал, что расслышал, как на крики кто-то бежал снизу. Пока смелый старичок спускался по лестнице, все уже закончилось, и он застал водителя около неподвижного Сысоева да разбитое окно. Собственно, это домыслы ветерана о том, что водитель помог Гришину выпрыгнуть, и были причиной возникновения у Гурова такой версии.

Еще одним достижением Тяжлова был нож. Оперативник нашел его около электромотора в будке лифта после того, как узнал о причинах его поломки. Как оказалось, кто-то взломал замок на будке и обрезком трубы застопорил подъемный механизм. Мотор лифта от этого сгорел, и от Тяжлова потребовали взыскать его стоимость с «диверсанта».

Гуров не сомневался, что взыскивать будет не с кого. Тяжлов привез с собой обрезок трубы и сломанный нож и отдал их на экспертизу. Полковнику было ясно как дважды два, что на обоих предметах найдут отпечатки пальцев Гришина. К тому же Гуров не сомневался, что именно этим ножом были проколоты колеса сысоевской машины.

Преднамеренность покушения на убийство была очевидна. К тому же при такой его подготовке не могла идти речь о сведении счетов. Да и какие счеты могут быть у слесаря трамвайного депо и владельца автомастерской? Конечно, исключать этот вариант с лета было глупо, поэтому Гуров выкинул его из головы до возвращения Багаева.

Круг замыкался, как и в случае с Артемовым. Причем покушение совершено без видимых причин. Хотя и подготовлено было лучше. Убийца скрыться и не пытался. При первой же угрозе задержания он покончил жизнь самоубийством. На этом все и заканчивалось.

Гуров вспомнил слова Крячко об элитном клане убийц и усмехнулся. Действительно, где-то в Китае существовал такой клан. Его члены были в высшей степени профессиональны и выполняли заказы безукоризненно. В случаях редких провалов они никогда не давались в руки правосудия живыми, мгновенно убивая себя. Глупо было проводить параллели. Ни Артемов, ни Гришин профессионализма не проявили. Да и какой у нас в России может быть клан? Наши киллеры были или «быки» из подворотни, или подготовленные еще в органах ГБ одиночки. Причем ни у одного из тех, кого вычисляла милиция, и мысли не возникало о том, чтобы тихо уйти из жизни, не принося больше вреда окружающим. Они скорее стали бы палить из ствола во все стороны с криком: «Подходите, суки! Все равно живым не дамся!»

И все же уверенность в том, что оба преступления связаны одним и тем же контекстом, крепла у Гурова с каждой минутой. Если среди данных, что собирает Веселов, удастся найти еще прецеденты, то полковник может праздновать победу и над скептиком Крячко, и над ворчуном Орловым.

Капитан выбрался из архива к двум часам. Он не стал стенать по поводу того, какую работу пришлось проделать. Гуров и сам заметил усталость в его глазах. Он отправил обедать Веселова с Тяжловым, а сам забрал у капитана дискету с информацией и пошел в приемную генерала.

Своего компьютера у Гурова не было. Он не хотел ходить по этажам и побираться, поэтому и решил воспользоваться машиной секретаря. Усевшись рядом с мягкосердечной Верочкой, напускавшей на себя строгий вид, чтобы соответствовать перед посторонними посетителями занимаемой должности, Гуров углубился в работу.

Информации оказалось действительно предостаточно. Сыщик поглощал кофе чашку за чашкой. Он настолько увлекся анализом, что даже не обращал внимания и на самого Орлова. Генерал дважды выходил из своего кабинета, качал головой, глядя на Гурова, и возвращался обратно.

К четырем часам нужный прецедент был найден. Он был только один в хаотическом нагромождении убийств на почве ревности, хулиганских нападений и прочей ерунды, но и этого Гурову хватило.

Три месяца назад несколькими ножевыми ранениями был убит банковский служащий. Этих ран вполне хватило для остановки сердца, но убийца не поленился и отрезал клерку голову. Свидетелей не было, и убийство осталось бы нераскрытым, если бы не счастливая случайность: парочка влюбленных, забравшихся в самый угол Ботанического сада, наткнулась на повешенного.

Чтобы опознать самоубийцу, какой-то оперативник предложил снять с него отпечатки пальцев, и оказалось, что именно эти пальчики были на ноже, брошенном рядом с трупом банковского клерка. То, что преступник покончил жизнь самоубийством, сомнения не вызывало. Следователь посчитал, что убийца сделал это в приступе раскаяния, и дело закрыли. Гуров решил забрать и этот случай в свою коллекцию.

Вернувшись в свой кабинет, Гуров застал там всю честную компанию во главе с полковником Крячко. Станислав как ни в чем не бывало восседал в гуровском кресле и слушал доклад Багаева.

– Ты уж извини, Лев Иванович, что я тут с твоими ребятами без тебя побеседовал, но картинка интересная вырисовывается. – Крячко поднялся, уступая Гурову место. – Боюсь только, что нам генерал ее даже в сортире прикрепить не позволит!

– Помолчи, остряк-самоучка, – предвидя новую волну ерничания, проговорил Гуров. – Сядь лучше в сторонке да послушай еще раз.

– Сяду на пенек, съем пирожок! – съязвил Станислав, но после этого затих и стал слушать.

Багаев выяснил достаточно, но ничего примечательного в собранных фактах не было. Родился, учился, женился и тому подобное. Сейчас живет с сожительницей, а двое детей от первого брака находятся в Ярославле вместе со своей матерью.

Единственным ярким фактом биографии Гришина был его беспросветный алкоголизм (тут Гуров насторожился). Первый раз Гришина пытались лечить еще при Михаиле Сергеевиче, отправив в ЛТП. Попытка успехом не увенчалась, и второй раз слесарь депо лечился сам. Он кодировался на год, пытаясь вернуть семью. Но после окончания срока кодирования на радостях запил и из запоя после этого выбирался редко.

Единственной причиной, по которой его держали на работе, были «золотые руки». В любое время и в любом состоянии Гришин был способен починить что угодно. От работы он никогда не отлынивал, и сердобольная председатель профкома устроила сбор средств на третье лечение Гришина. Нужную сумму собрали, и вчера абсолютно трезвый слесарь первый раз после лечения вышел на работу.

– Хорошая у тебя компания подобралась, Лев Иванович! – восхитился Крячко из своего угла. – Что ни убийца, так «синяк».

Гуров покосился на Станислава, но говорить ничего не стал. Действительно, ситуация складывалась глупо. Искал Гуров общее между двумя покушениями и нашел – оба преступника были алкоголиками. Очень ценный факт! Гуров поднял телефонную трубку и связался с архивом.

– Девочки, полковник Гуров беспокоит, – проговорил он, покосившись на Крячко. – Посмотрите, пожалуйста, дело трехмесячной давности по убийству клерка. Узнайте, не был ли преступник алкоголиком, и позвоните мне.

– Еще одного себе подобрал! – прокомментировал Крячко, едва Гуров положил трубку. – Слушай, может, перестанешь темнить и объяснишь нам, что происходит?

Гуров откинулся на спинку кресла и задумался. Крячко был абсолютно прав, требуя объяснений. Он-то знал из рассказа Орлова хоть что-то, а вот ребята из группы Веселова работали с закрытыми глазами. Хотелось этого или нет, но избежать объяснений не удастся.

– Ладно. Еще десять тысяч ведер – и золотой ключик у нас в кармане! – проговорил Гуров после затянувшегося молчания. – Сейчас мы имеем три покушения на убийство со странными обстоятельствами. На самом деле их может быть больше, но известны лишь те, где личность преступника была установлена.

Все три случая объединяет несколько общих черт. Во-первых, каждое покушение было совершено дилетантом, ранее к уголовной ответственности не привлекавшимся. Во-вторых, во всех этих покушениях отсутствует мотив. Ну, и в-третьих, каждый раз преступник после выполнения задуманного заканчивал жизнь самоубийством.

Зазвонил телефон, и Гуров прервал свои рассуждения. Глядя в лицо старого друга, Крячко окончил за него:

– А в-четвертых, все трое были конченые алкоголики…

Гуров положил трубку и утвердительно кивнул. Он подумал о том, что когда совпадений бывает больше двух, то это уже становится закономерностью. Здесь налицо было четыре, но никаких закономерностей, кроме повального сумасшествия, выявить не получалось.