Текст книги "Деньги или закон"

Николай Леонов
Деньги или закон

Пролог

Загородное шоссе упиралось в ворота парка, в глубине которого и находился особняк одного из самых богатых людей России Ильи Ильича Турова, президента банка… Впрочем, здесь мы и остановимся; перечислять его должности – бумагу переводить, да к тому же ничего в конце концов не разберешь, тем более не запомнишь: председатель… президент… вице-… глава… сопредседатель… Таких должностей у него было значительно больше, чем пуговиц на одежде обычного человека.

Налоговая инспекция должна была бы держать ради контроля над финансами бизнесмена специальное подразделение, но не держало. Секретарь вовремя подавал декларацию о доходах, девушка из инспекции смотрела на нее, как смотрит сельский житель на дорогу в город: она бесконечна, теряется в клубах пыли, да и чего на нее смотреть, все ясно, до конца все равно не дойдешь.

Девушка вместе с бумагами получала флакон в сафьяновой коробочке, исписанный золотом. Из чужих слов она понимала только одно: «Париж». Сколько получал старший налоговый инспектор, никому ведомо не было.

Извозчик щелкал бичом, коляска катилась в парк.

Дело происходило в наши дни, но посыльного ждало не суперавто, а запряженные в коляску лошади. Правда, случись здесь человек сведущий, он бы определил: цена каждого рысака значительно выше цены сверкающего «Ягуара».

Ворота парка были массивные, литые, их украшали чугунные клыкастые звериные головы, ворота открывались и закрывались бесшумно, словно шелковые портьеры. При воротах стояла охрана в штатском.

Широкое шоссе за оградой уползало в тень парка, разветвляясь дорожками; но цветы были экзотические, причудливые. Даже гладиолусы, и те казались прибывшими издалека.

Парк – смешанный лес, мощный, будто его посадили сотни лет назад – дубы и березы, – все это уверенно произрастало на ровной, густой, как ковер, траве.

Гуров ехал в коляске, с наслаждением опустив руку в плотную, яркую, шелковистую траву – она скользила меж пальцев. На лужайках били небольшие фонтанчики, время от времени поднимаясь высоко и пышно. Гуров недавно был в Анталии, где парки содержались идеально, но подобной красоты и ухоженности не встречал.

«И здесь убивают, – подумал полковник, – дрянь люди… А угодья великие. И как это их не истребили? Топоров не хватило?»

Гуров увидел знакомую картину: две «Волги» с мигалками и правительственные черные монстры, иномарки в неисчислимом количестве. Среди машин стояли и прогуливались люди: поблескивали лысины, седины, набриолиненные головы.

Гуров поморщился: по закону на месте происшествия должны находиться пятеро: прокурор, следователь, эксперт, врач и он, сотрудник розыска. Но здесь скопилось человек сорок, все суетились, мешали друг другу.

Гуров шагнул к крыльцу. На мраморной лестнице в неестественной позе лицом вниз лежал мужчина, судя по всему, он был давно мертв.

Глава первая

– Лев Иванович, ты словно гость на именинах, на которые тебя никто не пригласил, – пошутил генерал-лейтенант Орлов, друг и непосредственный начальник сыщика.

– Эх, Петр Николаевич, – ответил Гуров. – Все затоптали, перекопали, теперь решили на прокуратуру и ментов свалить.

– Остынь, Лева.

– Вот, Лева, а не «Лев Иванович».

– Ну, ты уже понял? – Орлов потер красное бугристое лицо. – Брата хлопнули, а сам жив.

– Ладно, мне тут делать нечего, пойду чайку попью.

– На веранде накрыто, – сказал Орлов.

– Служебный пес на кухне ест. Когда собираемся и где?

– У меня, часа через два.

Гуров кивнул, пошел искать черный ход.

Подошел полковник Крячко, друг и подчиненный.

– Ты ничего не приметил? – спросил Гуров.

– Под ноги смотреть – пустое дело, здесь полк прошел, на крышу не поднимался, но и ни к чему: они вошли через парадный вход, ничего не ломали.

– Ладно, – сказал Гуров. – Поеду домой, помоюсь и переоденусь.

* * *

Первое совещание по делу – всегда самое бестолковое и говорливое, мало конкретики и много предположений. На этот раз помощник прокурора Федул Драч проявил характер. Высокий, худой, с носом, похожим на клюв хищной птицы, резкий, прямой, двадцать лет в помощниках – он никого не боялся и говорил что думал.

– Сейчас мы определим направление работы, создадим группы, договоримся о связи. Следователи пишут на мое имя, оперативники – на имя начальника главка генерал-лейтенанта Орлова.

Поднялся Орлов.

– Лев Иванович, забирай своих людей, к ночи подготовь план мероприятий, согласуй с прокуратурой.

Когда столпились в дверях, кто-то негромко проговорил:

– Недолго билася старушка в злодейских опытных руках!

* * *

Гуров открыл дверь кабинета, следом вошел Крячко, спросил:

– Чего изволите?

– Ищи Котова и Нестеренко.

– Да ведь бывшие…

– Неважно. Они прирожденные сыщики, а брать из МУРа неизвестно кого я не собираюсь. Теперь докладывай.

– Когда я приехал на место, там уже работала группа МУРа. Врач писал первичное заключение. Выстрел произведен в спину из «Макарова», пуля прошла насквозь, ее обнаружили в одном из деревьев, стреляли с восьми метров, умер сразу. Вскрытие, как говорится, покажет. Использован глушитель.

– Точно, прямо в сердце, – заметил Гуров.

– Убийца перед выстрелом стоял твердо, следы четкие.

– Сколько человек ночует в доме?

– Сегодня пятеро: служанка, дворник, дворецкий, брат хозяина (его и убили) и невеста убитого. Слуги приходят к девяти, это когда хозяина с хозяйкой нет, если ночуют, распорядок иной. – Крячко взглянул на Гурова. – Выводы? Как всегда: и в хрущевке, и во дворце берет всегда свой.

– Что в сейфе?

– Примерно миллион валюты, коробочки с камушками. Есть тайник, но он пуст.

– Ты не выяснил, почему такие деньги в домашнем сейфе?

– Не у кого выяснять.

Коротко постучав, пришли сутулый, внешне похожий на третьеразрядного карманника, отставной подполковник Григорий Котов и отставной полковник-розыскник, высокий, с выправкой строевого офицера, Валентин Нестеренко. Уволили их под горячую руку уже много лет назад, работали они в частном сыскном агентстве, иногда помогали Гурову. Предлагали им вернуться, все звания, регалии, выслугу восстановить, но «хлопцы» косо глянули друг на друга и отказались. И дело не в том, что Гуров, обычно работающий по особым заданиям, денег никогда не просил, но умел сделать так, что средства на бензин и врачей у группы имелись. Деньги нужны, против правды не попрешь, но оперы привыкли к Гурову и Крячко, знали, лишнего писать не заставит, а на слово всегда поверит.

Пришел заместитель начальника МУРа генерал Соболь.

– Дерьмовая публика, – сказал Крячко, – одни рожи, и все приказывают, красуются. Зачем столько начальства приезжает – театр абсурда.

– С осмотром успели? – спросил Гуров.

– Основное успели: «пальчики» сняли, следы сфотографировали, слава Богу, начальство позже навалилось.

– Хозяин где?

– В реанимации. Он позже приехал, прошел в кабинет, сейф был открыт, ключи в замке. Мужик в кресло опустился, – я, честно, подумал, – растерялся человек, а врач пульс пощупал, приказал кардиограмму сделать, и увезли.

– Ключи изъяли? – спросил Гуров.

– А то… Неродные, но выполнены классно, в замке ни одной царапины.

– Как проникли?

– Парк обнесен забором, внешних повреждений нет, сигнализация не сработала. Подкоп не обнаружен, окна, двери в полном порядке.

– Цвет московского розыска в сборе, – усмехнулся Гуров. – Грех не поднять это дело.

– Сдается мне, – задумчиво сказал Крячко, – тут дело семейное.

– Да… Хозяин прошел мимо мертвого брата, не остановился, – покачал головой Гуров, – а увидел открытый сейф и отправился в реанимацию. Что взяли из сейфа? Я не политик и не финансист, но мне известно, кто такой Туров. И я не знаю, что может этого человека остановить.

* * *

Илья Ильич Туров, которого за глаза все называли Туром, был среднего роста, с непропорционально большой головой, покрытой рыжими короткими волосами, держала голову могучая шея, переходящая в широкий торс, при длинных сильных руках и коротковатых мощных ногах. При всей, казалось бы, своей внешней несуразности он был если не красив, то интересен, скорее даже значителен. Создавали такой образ огромные, широко расставленные глаза, неукротимая мощь и энергия, исходившие от этого человека.

Русь богата людьми неординарными, настойчивыми, упорными. Самый давний, дореволюционный Тур был как раз из них. К 17-му году он владел во Владивостоке тремя мануфактурными магазинами, а когда все рухнуло – дожидаться конфискации не стал, собрал в специально сшитый холщовый пояс накопленное золотишко – пятьсот империалов с профилем царя, купил на всю семью хорошую липу и лихо протырился в европейскую Россию, осев неподалеку от Новгорода.

Наступил нэп, дедушка удвоил состояние, но в 29-м приказал товарищ Сталин нэпу каюк – и дедушка снова обзавелся подделкой, благо рабоче-крестьянская милиция взятки не чуралась со дня своего основания. Перебрались под Москву, дед поселил семейство в брошенную развалюху и стал регулярно ходить на все горлопанские собрания. Это дало свой ожидаемый результат: в 1932-м, когда старшему сыну исполнилось уже семь лет, дедушку под чужой пролетарской фамилией приняли в РКП(б) и открылась ему невиданная дорога. К началу войны с немцами дед был одним из самых уважаемых в районе людей, руководил совхозом имени товарища Ворошилова. Совхоз был свиной, полезный, поэтому мобилизации дед благополучно избежал.

Старший сын, которому в 41-м исполнилось шестнадцать, был воспитан в традициях новизны и свято чтил советскую власть. Но это только до тех пор, пока дед на смертном одре не раскрыл всю подноготную и передал мешок с золотыми царскими профилями. В этот миг понял Тур-средний, что у всякого умного человека есть две жизни: одна – напоказ, с красными флагами и глупыми речами с трибуны, а вторая – истинная, с деньгами, возможностями зарабатывать влегкую новые, не кручиниться и максимально соблюдать осторожность. Тур понял: все, кто выбился в люди, живут именно так, не высовываются, как в трамвае, чтобы не оторвало руку или голову.

В 1955-м у среднего тоже родился сын. Потом родилось еще два сына и дочь, но старший оставался любимым. Образование ему было дано как бы и обыкновенное, школьное, и хотя парень не вылезал из троек и максимум четверок – аттестат папаня умудрился сделать самый замечательный. В 1972 году младшенький поступил в Московский дипломатический институт у Крымского моста.

Окончил с отличием (было ли в этом отличном дипломе участие отца – неизвестно, история умалчивает), но от дипломатической карьеры сразу же отказался и под удивленными взглядами профессорско-преподавательского состава отправился в пенаты, в тот самый район, где дед и отец заведовали своим совхозом. Отправился не куда-нибудь, а в райком партии, инструктором.

Работал младший Тур истово – в том смысле, что всегда и везде был на виду у начальства, всегда и вовремя организовывал баньку с хорошим после нее столом и девочками (училки начальных классов подрабатывали охотно), поэтому всего за пять лет прошел извилистый путь от третьего секретаря до Первого. Здесь дали открылись невиданные – что там всякие жалкие третьи секретари посольств и даже Первые. В посольстве все схвачено, там работает служба безопасности и разгуляться не слишком возможно, в районе же Первому не указ никто!

Жизнь омрачилась – да и то не надолго – внезапной смертью отца. Директор совхоза был моржом и как-то нелепо утонул в проруби. Говорили, что в достаточно нетрезвом виде, но младший в это не верил, он очень любил отца. Похоронили торжественно, рядом с дедушкой. Но предаваться скорби времени не было, шел 85-й год, в партию влез Горбачев со своей перестройкой, и младший понял, что наступает финал, надо принимать скорые меры. Он их и принял: проталкивая самые первые, робкие начинания местных «новых», он приумножил мешок с профилями до двух тысяч штук – это уже было кое-что.

В 1988 году Тур познакомился в одной из служебных командировок в Москву с ответственным работником ЦК КПСС. Они понравились друг другу взаимно, работник пару раз наведался в район и однажды перед отъездом, после небольшого фуршета, таинственно объявил Туру, что тот избран партией для специального задания. Суть дела объяснил в самых общих чертах: когда настанет некий день, Туру привезут некий предмет. Он, Тур, обязан будет сохранить этот предмет до лучших времен и вернуть только по паролю.

Ответственный отбыл. Тур уже стал забывать о разговоре, но тут неожиданно заявился курьер и передал безо всякой расписки тяжелый металлический чемодан 60х60х40. «Что в нем?» – поинтересовался Тур, курьер многозначительно возвел очи и посоветовал в сейфе райкома не держать. Тур отнес чемодан домой и закопал в подвале.

В 1991-м все рухнуло. Еще пять лет Тур ожидал востребования чемодана, но так и не дождался. Партии больше не было, крикливых тунеядцев, засевших на набережной Москвы-реки, Тур таковой не воспринимал. В тот же год он прочитал в газетах, что знакомец со Старой площади выбросился из окна головой вниз. И рассудил справедливо, что ждать больше нечего.

И тогда однажды ночью спустился в подвал своего дома, запер дверь и аккуратно отрезал боковину автогеном. То, что увидел, ударило в голову, словно литр водки, выпитой натощак: чемодан был наполнен бриллиантами, рубинами и сапфирами, мелькали и крупные изумруды без оправы, главной в этой коллекции оказалась платиновая диадема с драгоценными камнями – такого Тур и в музеях не видел, хотя бывал в них не так уж и часто. Из потрепанной книжечки, оказавшейся на дне чемодана, Тур узнал, а скорее понял, догадался, что сокровища эти были некогда реквизированы у высших слоев и использовались для разного рода партийных взяток коммунистическим режимам «третьего мира».

Время начиналось лихое, и Тур золотишко свое сумел из чемоданчика переправить в швейцарские банки, а небольшая солидная фирма распродала сокровища на различных аукционах. У Тура образовался солидный счет в банке.

Надо отдать должное Илье Ильичу, он нравился людям, ему верили, человек был светский, сказывалось образование. Он считал каждую копейку, но в нужный момент умел сделать благотворительный взнос. Пожертвует всего пятьдесят тысяч, и уж об этом кому надо известно. Будучи в Германии, дважды крупно и удачно играл на бирже. Слух разнесся мгновенно, Тура пригласили в дом крупного бизнесмена, где за чашкой кофе, обсудив проблему вложения денег в российскую экономику, предложил немцам создать корпорацию и командировать его, Илью Турова, в Россию, где он, разобравшись с обстановкой на месте, докладывает свое мнение.

Тур понимал, что немцев интересует русский рынок, да только страшно к нему подступиться.

– Да, это опасно, и я знаю, насколько опасно. Если господа готовы рискнуть, я поеду, разберусь, найду частных партнеров.

– У вас имеются знакомые в правительстве?

Тур поднял свои голубые глаза на говорившего и ответил:

– Уважаемый господин, в России важнейшие вопросы решают не министры, а стрелочники.

Никак не могли понять слово «стрелочник». Туров обаятельно улыбнулся и сказал:

– Хорошо, приведу другой пример. Вопросы в банке решает не совет директоров, а кассирша.

Некоторое время все молчали, затем заговорили тоже все вместе.

– Господа! Господа! Не следует решать чужие проблемы. Я сказал, что полечу в Россию, возможно, привезу толковое предложение.

* * *

Тур нашел место толкового вложения денег, руководителя, который хотел дела, а не только денег.

Сделка прошла успешно, о подобных прибылях бизнесмены и мечтать не могли.

С того дня Илья Тур зашагал по финансовой лестнице семимильными шагами. Он считался за рубежом, и был на самом деле, лучшим советником по всем торговым вопросам, касающимся России. Случалось, он, выслушав вопрос, говорил, что данных людей или компанию он не знает. Что означало для последних смертный приговор.

Вскоре он купил небольшую юридическую контору, где работали две миловидные девушки и мужчина среднего возраста. Иногда к Илье Туру заходили клиенты, порой такие визиты согласовывались за несколько месяцев. Клиенты не спешили, решались вопросы больших денег.

Говорят, может и лгут, что однажды за тридцатиминутную консультацию Илья Тур получил миллион долларов.

* * *

Почти в любом сложном уголовном деле наступает пауза, когда неизвестно, что делать, и оперативники топчутся на месте.

Крячко и Гуров сидели друг против друга, не зная, чем себя занять, когда позвонили из прокуратуры. Станислав снял трубку. Вечно недовольный голос Драча произнес:

– Здравствуй, Станислав. Гуров на месте?

– Здравия желаю, Федул Иванович, – кивнул Гурову на параллельный телефон.

– Здравствуйте, чем порадуете? – спросил Гуров.

– Вы сыщики, вы и радовать должны. Гуров, врачи дают пятнадцать минут на разговор с Туровым. Мне там делать пока нечего, бумаги, протоколы, ограниченное время. Поговори ты.

– Как с моей идеей, что из сейфа взяли нечто? – спросил Гуров.

– Твоя идея, ты и распоряжайся, – ответил Драч и положил трубку.

* * *

Они шли по коридору больницы, словно по Дворцу бракосочетания. Мария была в темно-серебристом, почти черном платье до пола и, конечно, на высоченных каблуках, с одной, но поистине уникальной, розой в руке. Лицо строгое, сосредоточенное, чертовски красивое. Гуров взял с собой эту женщину – некогда она была любовницей, теперь стала почти женой – прицельно: полагая, что склонный к красивым бабам Тур станет словоохотливее. Сестра отодвинула дверь просторной одноместной палаты:

– Илья Ильич, к вам гости.

Тур сидел в кровати, сунув подушку под спину, и голова его казалась еще больше, и похож он сейчас был на льва.

– Здравствуйте, Илья Ильич, – Мария улыбнулась.

– Ничего себе! – он повел широкими плечами, казалось, сейчас прыгнет.

– Разрешите представить вам лучшего сыщика России, отличного парня Гурова Льва Ивановича.

Тур протянул Гурову руку, вложив в рукопожатие силу, склонил набок голову:

– Здравствуй, что-то ты припозднился. Или я тебе не интересен?

– Интересен, еще как интересен, – Мария придвинула стул ближе к кровати, села. – Я сутками только и слышу, как он с вами разговаривает.

– А чего сейчас молчит?

– Стеснительный.

– Что пропало из сейфа? – неожиданно спросил Гуров.

Тур даже качнулся.

– Как этот предмет выглядит, я должен знать, что ищу.

– Кто убил Игоря? – Тур облизнул губы.

– Его не вернешь, а что вернуть можно и нужно?

– Золотой диск, размером с те, что у музыкантов, вечно название забываю. Он хранит все мои записи, все, о которых никто не должен знать. Но снять информацию с него невозможно. Я без диска, что солдат без ружья и даже без сапог.

– Теперь об Игоре. Кого из знакомых знаете?

– У Игоря были обширные связи, а мы с ним дружны не были.

– Но круг его общения вам известен?

– Рулетка, карты, женщины. – Тур закрыл глаза и сразу стал некрасивым.

– Ладно, на сегодня все, – Гуров поднялся.

– Стоп, мы еще не обсудили, как вам помочь. Деньгами.

– Мы денег не берем.

– Тогда как сделать, чтобы ты и твои сотрудники занимались только моими проблемами?

– Это просто. Пришли секретаря, обсудим. – Гуров усмехнулся.

– Завтра приходи! – крикнул вслед Тур, лег и закрыл глаза.

* * *

Группа Гурова насчитывала уже двенадцать человек и в кабинете помещалась с трудом. Начальник МУРа предложил выделить на Петровке специальное помещение, но Гуров отказался.

– Чем позже на нас обратят внимание, тем лучше.

– Кому надо, он с тебя взора не сводит, что-нибудь новенькое есть? А! – Генерал махнул рукой. – Ну, удачи вам, сыщики. Меня министр о тебе пять раз спрашивал. – Он попрощался и ушел.

Информация о близких, знакомых и малознакомых Туровых скапливалась в папке, каждую страницу Гуров внимательно изучал. Для финансовых партнеров и противников Тура существовала другая папка.

На следующий день после разговора с Туром в больнице в Министерство пришел секретарь магната. Здороваясь со сравнительно молодым, лет сорока, модно одетым человеком, Гуров сказал:

– Костиков Владимир Владимирович? Здравствуйте, дверцу шкафа приоткройте, повесьте пальто на угол, садитесь, излагайте.

– Мне приказано обсудить с вами, каким образом мы вам можем помочь. Финансово. Я весь внимание. – Костиков открыл блокнот, приготовился записывать.

– Это проще простого, – сказал Гуров. – Милиция оказывает охранные услуги любым предприятиям, в том числе и частным. Вам нужна охрана?

– Собственно… – растерялся Костиков. – У мэтра уже как бы и есть…

– Речь идет не о «быках» вашего «мэтра», – усмехнулся Гуров. – Речь идет о «крыше», понимаете? Мы с вами заключаем договор. Вы – работаете. Мы – охраняем вашу работу. Деятельность.

– А… из рук в руки? Как бы… Ну, мы вам даем – и все?

– Это уголовщина, мой милый, в чистом виде. Если бы я не был знаком с вашим «мэтром» – я бы вызвал сейчас людей и за покушение на дачу взятки вас бы… Понимаете?

– О… Как бы… Да! – воскликнул Костиков. – Так что же делать?

– Сейчас вы зайдете к секретарю Управления. Нашего. И заполните несколько бланков. Сумма…

– Да, именно! – обрадовался Костиков. – Мэтр приказал начать именно с суммы!

– Сто тысяч, – отчеканил Гуров.

– Рублей? – захлопал ресницами Костиков.

– Долларов, – сухо бросил Гуров. – Я должен расшифровать – на что именно пойдут деньги?

– О, нет-нет, – зачастил Костиков. – Я памятливый. Я понял: на нашу… То есть – на охрану деятельности.

– Вы все правильно поняли. Идите.

* * *

Через два часа в кабинете собрались Станислав, Котов, Нестеренко, водитель Светлов, тоже в прошлом оперативник, и два парня из МУРа, которые, по мнению Крячко, работу знали. Тихон и Михаил, они держались вместе, и звали их Тиша и Миша.

– С деньгами хреново, – заявил Станислав, – и машина нужна еще одна. Тур договор заключил?

– У тебя какой-нибудь результат имеется? Деньги, машина, за что, спрашивается? – спокойно возразил Гуров.

По тому, как оперы переглянулись, Гуров понял, что результат имеется. Он долго смотрел на Станислава, тот морщился, словно от зубной боли:

– Нам показалось, что Туров попал в поле зрения.

– ФСБ? – напрягся Гуров.

– Если бы… На всякий случай мы слонялись около дома Турова.

– И?

– Вдруг – четыре машины, одна за другой. Две с мигалками.

– Кто это был?

– По номерам установили. Основные принадлежат конкурентам Турова: один Рябов, другой Рудин. Бизнесмены хорошей руки.

– Охрана, конечно, вооруженная… – сказал Гуров.

– Пистолеты-пулеметы «борз».

– Вас обнаружили?

– Ну что вы, Лев Иванович… – вмешался Светлов. Из-за имени-отчества его звали Чапаевым. – Мы же не дети.

Светлов знал Гурова со дня появления того в МУРе и всегда разговаривал запросто, но на этот раз почему-то нарушил традицию.

– Если бы они зацепились – нас бы через три дня похоронили с оркестром, – сказал Крячко. – В общем – у нас конкуренты. Они не хуже нашего пасут Турова, а вот что это означает – я пока не знаю.

– Они ищут электронщика, который может вскрыть компакт-диск. Кто его взял, они, как и мы, не знают. Боссы, за которых вы уцепились, подобными делами не занимаются. Наружку снять. А что делать, я пока тоже не знаю. – Гуров резко поднялся. – Я отлучусь часа на два, вы отпишете все подробно.

В коридоре его догнал Крячко.

– Ты меня извини, хочу напомнить, госпиталь под наблюдением, вход через санитарное отделение, или как оно называется, в общем, где трупы таскают.

– Спасибо, – Гуров похлопал Станислава по плечу и пошел к лифтам.

* * *

Тура осматривал заведующий отделением, взгляд у профессора был подозрительный. Увидев Гурова, доктор возмущенно выгнул брови, но Илья Ильич его опередил:

– Смилуйтесь, доктор, не считая вашего искусства, благодаря этому человеку происходит мое чудодейственное выздоровление.

– Здравствуйте, – профессор поклонился. – Вы врач?

– Я милиционер, – ответил Гуров, и от этого признания злость куда-то исчезла, он даже улыбнулся.

– Совершенно не похожи. Вы тут все какие-то нестандартные.

Неожиданно Гуров спросил:

– Профессор, вы последние дни никого не брали на работу?

– Мы не работаем, а лечим людей, – назидательно начал профессор, но тут же замялся. – Мне удалось заманить анестезиолога. Звезд с неба не хватает, но в настоящее время…

– Он обслуживает данного симулянта?

– По мере надобности, – профессор кивнул Гурову и вальяжно вышел из палаты.

– Ты этого новенького знаешь? – спросил Гуров.

– Я уколов боюсь и на докторов не смотрю. А ты что сделал с моим секретарем? Он заикаться начал.

– Значит, так! – Гуров хлопнул ладонью по кровати. – Сто тысяч ты даешь. Мы купим машину, останется цела – вернем. Если кто из ребят погибнет, семье выплатишь по совести. Теперь главное. Немедленно называешь мастера, который работал с твоим сидиромом. Даю слово, если мы дискету найдем, заглядывать в нее никто не будет, нам твои дела не нужны. Нам твой мастер нужен, потому что его твои дружки Рябов и Рудин шибко ищут. Нам лучше не гоняться за ними, а на месте ждать. У него какая семья, квартира?

– Одинокий, квартира трехкомнатная, приличная.

– Он общительный, друзья к нему заходят, родственники есть?

– Нормальный мужик, с людьми ладит, живет в достатке, но дома ничего не держит. – Тур прищурился. – А почему я тебе должен верить?

– У тебя другого выхода нет, будешь уклоняться, я уйду.

– Запоминай, – и Тур продиктовал телефон и адрес мастера. – Скажешь, что ты от Илюшки. Не от Тура или от Ильи Ильича, а именно от Илюшки. Тогда он тебя как человека примет. Его самого только Толиком зови и никак иначе. Деньги тебе в десять вечера принесут. Ну, с Богом.

– Обожди. Тут новенький врач появился, не нравится мне это. Я тебе опера приставлю, но ты и сам будь начеку. Укол сделают, ты им расскажешь то, что сам давно забыл. Ты мужик здоровый, заподозришь неладное – бей по шприцу. Воду из-под крана пей, и чтобы при тебе сестра наливала.

К концу рабочего дня Гуров получил оформленные туровские деньги – за вычетом НДС и прочих налогов. Подумал: «Смешные времена. МВД и уголовщина – едины, как народ и партия». Затем Гуров позвонил Толику, который жил на Малой Бронной в старом солидном доме.

Хозяин снял трубку после четвертого гудка, ответил удивленно, явно ему звонили редко.

– Здравствуй, Толик, тебе Илюшка поклон просил передать, – сказал Гуров.

– Спасибо, как его здоровье?

– Оклемался мужик. Бог его здоровьем не обидел. Встретиться надобно, ты меня к себе на Бронную не пригласишь?

– Хорошему человеку всегда рад, захвати пузырек, я чего-то неважно себя чувствую, не хочу на улицу выходить.

– Это можно, – в словах Толика Гуров почувствовал подвох, разгадывать не стал. – Я сейчас и буду, – Гуров положил трубку. – Голос у него молодой, думал, он старше будет, – сказал он сидевшему напротив Станиславу.

– Как же тебе Тура уломать удалось? Что деньги даст, я не сомневался, а вот мастера…

– Слова надо знать, Станислав. Для каждого человека свои слова требуются.

– Ясное дело, повезло. Давай я тебя подброшу, я дом посмотрю, покручусь там, мало ли что.

В машине Крячко неожиданно сказал:

– Ты знаешь, не нравится мне сестренка нашего клиента: молодая женщина, фигура в норме, красавицей, правда, не назовешь. А приданое? Да будь она на одной ноге и без глаза, вокруг нее мужики должны биться, как мухи на навозной куче. А у нее две подруги, а мужики вроде случайных прохожих, появится на вечерок-другой и исчезает.

– Может, лесбиянка? – предположил Гуров.

– Я даже книжку специальную достал, изучил вопрос. Вчера я из своей старой клиентуры отыскал профессионалку, хочу сегодня к мадам подвести, проверить.

– Молодец, Станислав, вопрос требуется прояснить. Но ведь у них тоже свои симпатии, антипатии имеются, – сказал Гуров.

– Да, но масть они угадывают точно.

– Останови около магазина, мне бутылку надо купить, и жди.

* * *

Толик оказался симпатичным мужчиной лет сорока с небольшим, примерно ровесник Гурова, только невысоким и с животиком. Поздоровались. Гуров, извинившись, обошел квартиру, увидел на входной двери мощную цепь. Довольно кивнул.

Сыщик выставил на стол бутылку водки «Довгань», хозяин одобрительно хмыкнул, убрал в холодильник, вынул запотевшую бутылку «Смирновской». Гуров, увидев, что в морозилке таких бутылок несколько, не удержался, спросил:

– Извини, Толик, к чему весь цирк с водкой?

– Не знаю, Лев Иванович, вроде все слова ты правильно сказал, но загадал. Если бутылку принесет, значит, действительно знает Илюшку, а ежели виски или что подобное, сызнова проверять будем.

Хозяин ловко накрыл на стол, не просто, с изыском. Пододвинул Гурову массивный стул, спросил:

– Ну, как он? Мне не ведено к нему являться, обговорили заранее.

Гуров перекрестился, он стал замечать, что крестится все чаще, раньше в шутку, сейчас вроде серьезно.

– В храм ходишь? – поинтересовался Толик.

– Захаживаю, по-серьезному не бываю, – ответил Гуров.

– А сам крещеный и верующий, – убежденно сказал Толик. – Только ты сам того еще не знаешь. С годами придет.

– Ты говоришь, словно в отцы годишься, – сказал Гуров.

– Возраст не годами мерится. Ну, за здоровье раба Божьего Ильи, – Толик ловко опрокинул рюмку. – Слушаю тебя, господин полковник.

Гуров прищурился, глянул на хозяина внимательно, о службе и звании разговора не было.

– Не держи в голове, Лев Иванович, – хозяин налил по второй. – Один живу, люди разные заходят, случается, деловые разговоры ведут, твое имя упоминали. Илюшка, как всегда, верный ход сделал, тебя точно определил. Не знаю уж, где правда, а где былины о тебе плетут, но ты в большом уважении у братвы. Отвлекся я, слушаю.

Гуров изложил историю кратко, точно, объемно.

– Значит, полагаешь, ищут меня? Захватят, пытать будут? – спросил хозяин, выпивая свою рюмку.

– Тобой серьезные люди заниматься начнут. Сделают укольчик, сам расскажешь.

– Супротив науки не попрешь. Может, мне в деревню уехать?

– Что ты мне про воров рассказал, молодец, а что они тебя знают – очень плохо: тут ни деревня, ни Кремль, ни Мавзолей не укроют. Им хорошо заплатят, везде достанут. А кроме того, мне парни, которые за тобой придут, нужны. Я тебя попрошу принять на постой двух ребят. Они в задней маленькой комнате устроятся, ты их слышать не будешь.

– У меня там мастерская… Ну, придумаю что-нибудь.

– Соседям скажешь, брат приехал, но говори про одного, их не различат, да и выходить они будут редко, и по одному.

– Мне такое в радость, скучно живу, бывает у меня одна, да и то не часто, – сказал Толик повеселевшим голосом – водка делала свое.

– И еще, как на улицу собрался, квартирантов предупреди, один раньше тебя выйдет.

– Господин полковник, вы готовитесь словно к войне. – Толик снова выпил, не закусывая, и сыщик опытным глазом определил, что мастер пьющий.

– Ты, Толик, с приятелями на улице или в кафе выпиваешь? – спросил он.

– Редко, однако случается. Живу-то один, скукота.