Текст книги "Zадача будет выполнена! Крымский котел"

Глава 7

Накрученная на ствол автомата здоровенная труба пламегасителя не только отлично скрывала огненный хвост выхлопа при стрельбе, но и гасила грохот выстрела. «Калаш» дернулся несколько раз, несильно толкая в плечо – минус еще двое укров.

– Первый, у нас все. Прием! – прошелестела рация в кармане на плече.

– Принято. Молодцы. Выставь пикет на дальнем конце, и начинайте стягивать трупы на плац, – приказал я.

Замысел штурма добробата сработал на все сто процентов, мы захватили расположение добровольческого батальона, не встретив даже малейшего намека на сопротивление. Даже двое бойцов, стоящих в карауле на КПП, и те были вдрабадан угашенные от выкуренной травы, так любезно подаренной им милейшим другом всех укров – Пашкой Сахаровым, по кличке Сникерс.

На территорию добробата мы зашли с трех сторон: моя группа зачищала жилой корпус, группа Завьялова зачищала навесы с техникой и боксы, отделение Метлы контролировало КПП и подъезды к нему.

Жилой корпус добробата – это двухэтажное здание бывшего санатория, которое украинские добровольцы приспособили под свои нужды. Приспособили, надо сказать, очень скверно, внутри была грязища, по сравнению с которой некоторые свинарники выглядят приличными отелями. Вонища стояла такая, как будто здесь жили не современные люди, а какие-то дикари, у которых табу на применение мыла и туалетной бумаги. Я реально пожалел, что не догадался надеть на себя противогаз. Он бы сейчас пригодился как нельзя кстати.

Первых бойцов противника мы встретили перед входом в здание: трое пьяных мужиков вяло пинали ногами своего сослуживца, выговаривая ему, что он, дескать, разговаривал с ними когда-то на москальской мове. При этом их совершенно не смущало, что сами они кричат и матерятся на том же самом ненавистном им языке. Их застрелила пара бойцов, идущих последними в нашей веренице. Несколько коротких очередей – и на земле лежит уже не один, а четверо. Смерть уравняла их языковые пристрастия, пусть теперь в аду решают, на каком языке отчитываться перед чертями!

Войдя в здание, сразу же разделились на две группы: первая, под моим началом, пошла чистить первый этаж, а вторая, под командованием сержанта Дыбова, по кличке Крест, выдвинулась на второй этаж.

Светя мощными фонарями и ослепляя попадавшихся нам на пути врагов, мы двигались вдоль коридора, поливая свинцом каждую комнату. Затворы автоматов стучали без умолку, время спрессовалось в густое желе, и за какие-то пару минут моя группа прошерстила все помещения и комнаты первого этажа.

На первом этаже было уничтожено сорок три вражеских солдата, на втором этаже, который считался «офицерским», – двадцать три украинских бойца, включая двух девок, которых там активно пользовали в свалке группового секса. Судя по татуировкам и крохам одежды на девахах, они были такими же «добровольцами», как и остальные солдаты противника.

Брать пленных мы не планировали. Зачем они нам? Толку от этих добровольцев меньше, чем с козла молока. В современную украинскую армию набирают всех без особого разбора, им уже давно неважно количество судимостей и за что мотали срок призывники, и порой неважно психическое состояние тех людей, которым «Ненька» доверит защищать свои интересы. И если по каким-то причинам человека не взяли в армию и ему пришлось идти в добровольцы, то можно сделать соответствующие выводы о его психическом состоянии или моральных принципах. Поэтому нефиг жалеть этих добровольцев, в конце концов, это солдаты регулярной армии несут службу там, куда их пошлет Родина, а доброволец – птица свободная и едет туда, куда ему тараканы в голове указывают, и если такой доброволец решил встретить свою смерть в Крыму, то почему бы ему не помочь.

В одной из комнаток, по размеру больше похожей на кладовку, застали двоих укропов. Поскольку дверь не открывалась, то ее подорвали гранатой, а потом еще одну и внутрь зашвырнули. То ли от взрыва, то ли они изначально были голые, но оба трупа, посеченные осколками, были полностью обнажены.

– Похоже, геи, – заявил один из моих бойцов, оглядывая трупы. – Вон одежда аккуратно сложена.

Я спорить не стал и отдал приказ выдвигаться на помощь группе Завьялова. Боксы для автотранспорта и навесы занимали намного больше пространства, чем жилой корпус, и укромных мест там было навалом, не хватало еще прозевать какого-нибудь укропа и получить потом очередь в спину.

Всю территорию добробата обыскали и зачистили за час с небольшим. Нашли еще несколько групп обдолбанных вояк, которые шкерились по углам, небольшими компашками распивая самогон или долбя косяк.

По итогу получилось, что в «минус» мы вывели сто двенадцать добробатовцев, еще двенадцать были вывезены Сахаровым в пьяном виде, и сейчас они, связанные, лежат где-то в укромном месте в ожидании своей участи. Жить им оставалось пару часов, как только операция вступит в активную фазу, их трупы сразу же дополнят общую картину.

До утра разбирались с захваченной техникой, надо было как можно больше машин поставить на колеса. Помимо этого, вывезли трупы украинских бойцов, погрузив их в кузов одного из «Тонаров». Их захоронят в общей могиле, чтобы создать видимость их пропажи в неизвестном направлении.

Уже под утро вызвал к себе командиров мобильных групп, ставя перед каждым из них возложенные на них задачи. Всего групп было шесть.

– Завьялов, – указал я пальцем точку на карте. – Выдвигаешься вот сюда со своей группой. Разместитесь скрытно, выставишь наблюдателей на вот этих направлениях. Ваша задача – вертушки или самолеты, которые прилетят к расположению добробата. Аэродромы у них здесь и здесь, с какого прилетят гости – нам неизвестно, но вы уж не прозевайте и сковырните хотя бы пару машин. Людей поставишь цепочкой, чтобы была возможность отстреляться несколько раз. Потом отходите вот к этой точке. Здесь намечен общий сбор. В эфире общаться только условными фразами на турецком. Обязательно на месте засады оставить упаковки из-под сухпайков и коврики для молитв, пусть думают, что стреляли турки. Если до четырнадцати ноль-ноль никого в небе не будет, уходите на точку сбора. Ясно?

– Так точно, – отозвался прапорщик, отмечая что-то у себя в блокноте.

– Сытин, теперь тебе, – начал я, как только прапорщик Завьялов вышел из помещения. – Твоя задача – заминировать подходы к добробату. Минируем дорогу в трех местах. Здесь, здесь и вот здесь, – указал я места на карте. – Вот здесь, – я показал точку на карте, – оборудуете огневую точку для «зушки». Подрывы закладок дистанционно. Понял? «Зушка» будет работать последней. Лишних бойцов уберешь с позиции заранее, возле зенитки оставишь только расчет и машину, чтобы они эвакуировались. Вот здесь точка сбора. В эфире трепитесь, как хотите, желательно побольше мата и развязной речи, чтобы выглядело как будто вы пьяные и обдолбанные. Понял?

– Понял. Можно вопрос?

– Валяй.

– Мины ставим из расчета уничтожения живой силы или техники?

– Без разницы. Ты видел, с чем тебе работать, вот сам и решай. Кто примчится нейтрализовать пьяных добробатовцев – нам неизвестно, но хотелось бы выбить как можно больше украинских спецназовцев. Поэтому предпочтение – уничтожить побольше импортной техники, на которой обычно разъезжают эсбэушники и наемники из западных частных военных компаний. Понял? На месте разберешься. Запомни только одно: в затяжной бой не ввязываться, отстрелялся издалека и отошел. И чтобы без потерь!! Потеряешь хоть одного бойца, я тебя лично вырублю и высушу! Еще есть вопросы?

– Никак нет!

Когда лейтенант Сытин, командир первого взвода, а по совместительству и главный сапер нашего отряда, вышел, в комнату зашел лейтенант Тонкин.

– Ильич, ну что у нас с «Градами»? Чем порадуешь?

– Особо не порадую, – вытирая промасленной тряпкой грязные руки, доложил лейтенант. – Машины можно только на буксире тягать, сами они не поедут. Отсюда мы по аэродрому отстреляться не можем, до ангаров с техникой два с половиной – три километра. Снаряды не встанут на боевой взвод. Поэтому их надо оттащить в поле на пару километров и стрелять оттуда. Заберем обе бээмки и по очереди оттащим их на снарке с «Тонаром», только надо будет кузов его тут оставить. Опять же непонятно, как их по земле волочь, дожди идут уже черт-те сколько, земля превратилась в сплошное болото. А на дороге их тоже не оставишь, потому что она идет вдоль аэродрома, и мы ничего от этого не выгадаем.

– Но ведь дорога загибается вот здесь, – я показал на карте, – и уходит строго на юг. Давай вот на этом отрезке и поставим «Грады». Отсюда получается около пяти километров до аэродрома. Этого хватит?

– Вполне, – кивнул лейтенант. – Сколько надо залпов дать?

– А сколько успеете за двадцать минут?

– С учетом корректировки первого залпа, то три-четыре полноценных залпа успеем дать. Нормально?

– Более чем, сколько останется неизрасходованных ракет?

– Около сотни.

– Их надо забрать с собой. Сможешь быстро разобрать один из «Градов», чтобы забрать с собой пусковые трубы?

– Хотите сделать партизанский вариант? Типа карманной артиллерии, как в свое время для вьетнамцев делали? С разборкой не обязательно заморачиваться, в боксах нашли несколько раздолбанных бээмок с целыми пусковыми блоками, я распоряжусь, парни снимут направляющие, и все провода, и пульты управления, что найдут. Но там стрельба возможна только «пистолетная», навесом, без прицела никак не получится.

– И не надо, – отмахнулся я. – Тебе задача ясна? Ильич, твой выход у нас основной, так что не подведи, надо, чтобы этот аэродром вместе с техникой и общагами перестал существовать. Понял?

– Так точно!

– Метла, – обратился я зашедшему следующим разведчику. – У тебя задача простая и одновременно самая сложная, ты и твои парни должны охранять группу бойца Пшенкина. Понял? Пшенкин у нас самый главный по работе с дезинформацией. От него сейчас очень многое зависит, и ему надо быть сразу везде и всюду. Возьмешь два «Хаммера» и мопед в кузов, и чтобы мотались между позициями, как белки в колесе. Сюткин будет все, что ему надо, снимать и фиксировать, а ты помогай. Ясно? Если все сложится, как надо, то от вашей работы будет больше пользы, чем от всех залпов «Градов» вместе взятых.

– Если Сюткин будет лезть на рожон и неоправданно рисковать своей задницей, можно ему затрещины отвешивать? – хмуря брови, спросил невысокий разведчик.

– Не можно, а нужно, – усмехнувшись, разрешил я разведчику. – Мало того, если будет риск захвата в плен, Сюткина и всю его группу в минус, а также всю технику так уничтожить, чтобы она не подлежала восстановлению. Ну, и сам при себе носи гранату, чтобы живым не попасться. Егор, сам должен понимать, что дело серьезное, и в случае чего с вами миндальничать не будут. А нам сейчас никак нельзя показать, что мы российские военные, нам кровь из носу надо столкнуть лбами турок и хохлов.

– Понятно, не маленький. Разрешите идти?

– Свободен, и позови сюда Рыжикова и Сахарова.

Сахаров передвигался с трудом, он хоть и принял все меры, чтобы совсем не упиться, но алкоголь взял верх над импортной химией и все-таки смог затуманить разум Сникерса. А вот Рыжиков выглядел молодцом: форма как с иголочки, «лифчик» набит магазинами, подсумки топорщатся от гранат, на голове легкий кевларовый шлем, в кармашке на плече – рация.

– Пашка, ты живой? – улыбнулся я.

– Все нормально, – Сникерс попытался сесть на стул, но промазал и плюхнулся задницей на пол, – все нормально!

– Я вижу. Ладно, твою группу я поведу лично, а ты пока отдохни. Рыжиков, смотри сюда, – я ткнул в точку на карте. – Вот здесь развилка двух дорог, по какой-то из них пойдет колонна вражеской техники. Идти будут быстро, гнать как на пожар. Надо заминировать развилку и устроить огненный мешок, но так, чтобы самим не пострадать. Работать издалека. Используйте все крупнокалиберные пулеметы ДШК, что мы здесь захватили. Стволы не жалейте, все равно с собой нам столько не утащить. «Утесы» прибережем до лучших времен, а ДШК можно и убивать до расплава ствола, только осторожней, чтобы никто не пострадал из своих от разорвавшегося пулемета. Взорвали минные закладки, скопом отстрелялись… и отошли. Понял? Отошли вот в эту точку. Здесь снова устраиваете засаду. Поэтому заряды ставь заранее, чтобы не копаться на месте. Второй раз работаете точно так же: подрыв, огненный накат и отход. Третий раз этот вариант не прокатит, поэтому отходите к точке сбора, вот сюда, – я указал место сбора на карте. Для каждой группы точка сбора была своя. – Вопросы?

– Что будет с пленными пьяными вражескими бойцами? – задал неожиданный вопрос Рыжиков.

– По сути задачи, стоящей перед твоей группой, вопросы есть? – проигнорировал я вопрос старлея.

– Нет.

– Олег, – обратился я к старлею по имени, – о судьбе пьяных и обдолбанных уродов не думай, лучше сделай так, чтобы у тебя не было «двухсотых» в группе. Понял? Никакого геройства и показной бравады, никаких благородных понтов и так называемой военной этики. Мы пришли сюда убивать, вычищать мразь, захватившую нашу землю. Взорвали, отстрелялись издалека и ушли. Не подведи, если затупишь и будут потери, то я тебя расстреляю. Понял?

– Понял, – после секундной заминки ответил старлей. – Но и вы учтите, что, когда мы вернемся на Большую землю, я все сделаю, чтобы вас привлекли к ответственности за нарушения международной конвенции о правилах ведения войны и за издевательства над людьми.

– Договорились, – легкомысленно отмахнулся я от угроз старлея.

– Может, по-тихому пристрелить его? – пьяно икнув, спросил сидящий с закрытыми глазами Сникерс.

– Зачем? – пожал я плечами. – Просто он еще пацан, который всерьез не нюхал пороху и витает в романтических облаках. Ничего, это скоро пройдет. Если выживет и вернется живым домой, то последнее, о чем он будет думать, так это о каких-то там международных конвенциях.

– Не скажи, вот такие вот целеустремленные и упоротые как раз и выживают, а потом еще и в генералы выбиваются. Так что сам подумай, нужны тебе будут проблемы в дальнейшем или нет.

– Сникерс, у меня после ранения и контузии какая-то фигня в мозгу, мне без таблеток долго не протянуть, – наливая настоявшийся кофе в кружку, ответил я. – Мне, как ни старайся, а больше полугода не прожить, так что плевать, в какие там генералы со временем выбьется старший лейтенант Рыжиков. Пей кофе и приводи себя в порядок, мне еще нужен стрелок в танк. С собой мы его забрать не можем, так что боекомплект придется отсюда отстреливать. До радиолокационного пункта и батареи «Буков» четыре километра открытого пространства. Достанешь?

– О-о-о!! Псих, как же долго я ждал этого момента! – вмиг протрезвел Сахаров. – Фигли там доставать!! Всех в капусту покрошу!

– Только сразу учти, что по первой моей команде выпрыгиваешь из танка и сваливаешь в укрытие! Чтобы не получилось, как в прошлый раз. Договорились?

– Договорились!

К девяти часам утра большая часть нашего отряда укатила с территории добробата. Здесь осталась только малая часть бойцов под моим непосредственным командованием. Надо было хорошенько все подготовить. Несколько раз проверили по карте, все ли получается. К обеду получили сигнал от группы Рыжикова, которая последней доложилась о полной готовности к началу операции.

Я еще раз осмотрел тела украинских добровольцев, которые были «разбросаны» взрывом вокруг подорвавшегося от собственной мины миномета, внес некоторые коррективы в положения трупов.

Вызвал Сюткина и приказал ему начинать трансляцию собранного материала через интернет. Пшенкин радостно отозвался, заверив, что все будет тип-топ!

Ну вот, значит через полчаса можно отдавать команду о начале огня. Операция «Магнит» входит в свою активную фазу, и 6 декабря 20… года станет для захвативших Крым вражеских сил черным днем календаря.

Глава 8

Шестого декабря в Украине отмечают День Вооруженных Сил, именно в этот день в незалежной чествуют армию и флот. Но еще 6 декабря 1941 года началось наступление РККА под Москвой, то самое контрнаступление под командованием Жукова, отбросившее немцев от Москвы. То самое наступление, которое заставило всех поверить, что враг будет повержен, а победа будет за нами!

Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер сказал, что 6 декабря 1941 года был «разбит миф о непобедимости немецкой армии». С наступлением лета Германия добьется новых побед, однако это не восстановит мифа о ее непобедимости. Надеюсь, что и 6 декабря 20… года нынешние фашисты, пришедшие на нашу землю, также запомнят надолго.

Старший механик Эмрах Озмен пребывал в благостном настроении, его душа пела и ликовала. Выстроенные на бетонном покрытии ударные вертолеты турецких ВВС Т129 АТАК и БПЛ Bayraktar ТВ2 внушали уважение и легкий трепет. В обязанности Эмраха как раз и входило обслуживание этих самых машин, он как никто другой знал, какую огневую мощь несут на себе эти боевые стальные птицы. На бетонном покрытии взлетной полосы красовались машины 171-й и 172-й авиационной эскадрильи 7-й главной реактивной базы. Перед вертолетами и беспилотниками выстроен весь личный состав. Над головами реяли флаги Турции, Украины и Великобритании.

На противоположной стороне взлетной полосы, там, где когда-то располагались ангары, стояли вертолеты трех эскадрилий итальянского 2-го армейского авиационного полка «Sirio». Двадцать шесть боевых машин «Мангуста», которые на самом деле были прообразом и фактически копией турецких Т129.

Итальянские военные в параде и награждении не участвовали, их со дня на день должны были перебросить в Харьковскую область Украины, где планировалось крупное наступление.

Отличное настроение старшего механика было вызвано не только созерцанием гордости ВВС Турции. Сегодня был знаменательный день, сегодня, 6 декабря 20… года, Эмрах Озмен был награжден командованием земельным участком площадью в сто дёнюм. Причем на этом участке имелся еще и дом с несколькими хозяйственными постройками. Вот она, истинная награда за тяжелый труд авиационного техника. Это вам не ежемесячная, пусть и отличная зарплата, это нечто другое. Это то, ради чего стоило жить.

Эмрах был родом из бедной семьи. У родителей Эмраха никогда не было возможности обзавестись собственной землею, да еще и в таком красивом месте, как Крымский полуостров. Дальние предки Эмраха были родом из Крыма. Когда-то давно, еще в прошлом веке, прадед Эмраха, в честь которого и нарекли будущего старшего техника 171-й эскадрильи, служил в составе восточно-тюркского соединения СС. Прадед Эмрах сражался с русскими, плечом к плечу с единоверцами из поволжских татар, Туркестана и Азербайджана. Он сражался достойно и храбро. Был тяжело ранен и эвакуирован в Турцию, где и остался жить после окончания войны. Несмотря на былые заслуги перед рейхом, прадед Эмрах всю жизнь был обычным пастухом, потому что на войне он лишился руки и никакой другой профессии так и не освоил.

Но теперь, когда турки вновь вернулись в Крым и скоро станут его полноценными хозяевами, все изменится, теперь здесь воцарятся другие порядки. Теперь здесь хозяевами жизни будут такие, как Эмрах. Старший механик горделиво расправил плечи, мысленно прочитывая в сотый раз строчки из наградного листа, где ему даровали сто дёнюм земли. Скоро время предвечерней молитвы – и Эмрах обязательно поблагодарит за дарованную ему землю, а также попросит, чтобы ему даровали еще земли и рабов. Причем рабов Эмрах хотел заполучить из славян, и чтобы было побольше молодых женщин. Техник на секунду сладострастно заулыбался, вспоминая, как недавно он с несколькими сослуживцами поймал в поле молодую местную девушку. Ох, и наигрались же они тогда с той глупышкой.

Приехавшие в гости к турецким военным украинские представители власти что-то горячо выкрикивали с трибуны, призывая международное сообщество не останавливаться на достигнутом и обязательно продолжить горячую фазу боевых действий против Российской Федерации, отбив исконно украинские земли – Краснодарский край и Ростовскую область.

Сейчас война затихла, приняв форму вялотекущего, позиционного «тупика», когда каждый из противников перегруппировывает и бережет свои силы, не желая их попросту растрачивать в мясорубке наступательных боев.

Эмраха такое положение на фронте целиком и полностью устраивало. Крым они захватили, землю ему дали, скоро он перевезет сюда всю свою семью, включая родителей и брата с сестрой. Места всем хватит, а если не хватит, то можно будет выгнать из их домов местных и поселиться там. Можно даже выгнать единоверцев из числа крымских татар, потому что многие из них не просто поддерживают партизан, а сами являются партизанами. Днем они тебе улыбаются и приглашают в гости, а ночью выкапывают свои «калаши», снаряжают фугасы взрывчаткой и активно воюют против своих же единоверцев. Почему местные татары не обрадовались, что их «освободили» из-под гнета русских, Эмрах так и не понял. Видимо, из-за того, что они долго жили бок о бок с кифирами и нахватались от этих ябанджи дурных привычек. Ну, Аллах им судья!

Где-то в стороне раздался протяжный звук выстрела. Эмрах узнал этот звук, так стреляет украинская система залпового огня «Град». Старший механик презрительно скривился: скорее всего, это базирующиеся по соседству вечно пьяные украинские добровольцы решили устроить по случаю праздника стрельбы. Ох уж эти дикие славяне, им лишь бы выпить, а потом что-нибудь сломать и разрушить. Одно слово – дикари!

Султан одинокого взрыва посреди взлетного поля вырвал Эмраха из его мечтательных и сладострастных размышлений. Старший механик инстинктивно упал лицом на шершавый бетон и прикрыл голову руками.

С интервалом в несколько секунд прогремел следующий взрыв, а потом еще и еще один. Уже через несколько мгновений взлетное поле крымского аэродрома превратилось в филиал ада.

Бетон, легкий алюминий вертолетных фюзеляжей и композит беспилотников разламывало на куски и разносило в разные стороны. Ураганный огонь и высокая температура сжирали людей, металл и камни без остатка. Высокие грязно-белые шапки взрывов целыми сериями возникали на противоположных концах аэродрома и двигались навстречу друг другу, сметая все на своем пути.

Эмрах вскочил на ноги и, громко крича от страха, бросился бежать прочь от этого огненного смерча. В голове яркой вспышкой пульсировали образы, навеянные воспоминаниями из детства, тогда ему отец пересказывал воспоминания прадеда, участвовавшего в войне с русскими. Прадед Эмрах утверждал, что самое страшное, что он пережил на войне – это обстрел советских реактивных минометов «Черная смерть». Сейчас старший механик турецких ВВС Эмрах Озмен прекрасно понимал своего прадеда.

Близкий разрыв реактивного снаряда швырнул обрюзгшее тело правнука рядового СС на остов горящего вертолета. Придя в себя, Эмрах с ужасом осознал, что от его тела осталась только половина. Низ живота был разлохмачен в кровавый фарш, ног не было совсем. Через минуту старший механик Эмрах Озмен умер. За секунду до того, как он испустил дух, ему привиделись мертвые глаза крымчанки, которую он недавно изнасиловал и убил со своими сослуживцами.

Ракетный налет на аэродром, на котором базировались четыре эскадрильи ударных вертолетов и две эскадрильи беспилотных летательных аппаратов, занял не больше двадцати минут. За это время по территории аэродрома было выпущено полторы сотни стодвадцатидвухмиллиметровых реактивных снарядов. Во время артналета сдетонировали топливные заправщики и арсенал авиационного боекомплекта. Вся техника, личный состав и приглашенные в честь празднования Дня Вооруженных Сил Украины гости были уничтожены.

В то же самое время, когда реактивные снаряды рвали в клочья вертолеты противника, их пилотов и техников, в шести километрах к северу, в расположенный там ракетно-зенитный дивизион попали первые снаряды, выпущенные из неподвижного танка Т-64, стоящего поблизости от расположения 10-го батальона территориальной обороны.

Всего по ракетно-зенитному дивизиону было выпущено шестнадцать осколочно-фугасных снарядов. Благо конвейерный механизм заряжания пушки позволял достигнуть скорострельности десять выстрелов в минуту. Т-64 отстрелял шестнадцать снарядов за три минуты. Все машины в зенитном дивизионе, включая две КШМ на базе автомобиля «Урал», были уничтожены. Ракеты, стоящие на «Буках» и хранившиеся в заряжающих машинах, сдетонировали, превратив расположение зенитчиков в море огня и дыма.

В 12:45 в штаб командования оперативно-тактической группировки «Крым» начали поступать сигналы о перестрелке между украинскими и турецкими военными. Раньше подобные инциденты уже случались не раз. Правда, подобного масштаба они не достигали, чаще всего все ограничивалось мордобоем, иногда переходящим в скорые перестрелки с применением ручного стрелкового оружия. Самый серьезный случай – наезд украинской БМП-2 на внедорожник с турецкими военными, тогда двое турок были задавлены насмерть, а пьяный украинский мехвод осужден на семь лет.

Первые сообщения об обстреле ракетами аэродрома командование проигнорировало. Во-первых, уж больно фантастической была новость, а во-вторых, в штабе уже начали достойно отмечать День ВСУ, тем более что на аэродром Бельбек, где базировалась основная группировка войск, прибыл внушительный десант украинских знаменитостей, чтобы выступить перед военными на праздничном концерте.

Примерно за час до этого в украинском сегменте интернета, на сайтах и страницах социальных сетей стали появляться одно за другим сообщения, подкрепленные видеороликами о бесчинствах турецких военных, виновных в гибели украинских солдат. В прямой эфир популярной радиопередачи дозвонился боец украинского батальона, дислоцирующегося в Крыму, и истошным голосом принялся вопить, что их тут режут и убивают, а командование их вообще продало за пачку сухарей.

В 13:30, когда стали известны подробности боестолкновения, к разгромленному аэродрому и уничтоженным позициям зенитчиков были высланы спасательные службы. К расположению 10-го батальона территориальной охраны направили звено ударных вертолетов Ми-24, а по земле туда отправили роту спецназа при поддержке бронетехники.

Первые пожарные машины и кареты скорой помощи добрались до уничтоженного аэродрома без проблем, а вот следовавшие за ними спецназовцы на бронетехнике попали в засаду.

В колонне, мчавшейся к расположению добробата, двигалось шесть БТР-80, три БМП-2 и два танка «Оплот». Спецназовцы перемещались на бронеавтомобилях семейства КрАЗ.

Первым шел бронеавтомобиль КрАЗ-MPV Shrekl. Со слов разработчиков «Шрека», его бронированное дно гарантированно выдерживало подрыв советской противотанковой мины ТМ-57. Мощность заряда мины равнялась семи килограммам тротила.

Бойцы из группы лейтенанта Сытина разместили найденные на складах добробата противотанковые мины на обочине дороги, а саму трассу заминировали более мощными фугасами, собранными из тротиловых шашек и снарядов.

Когда под передней осью «Шрека» прогремел взрыв, то машину, как детскую игрушку, отбросило в сторону, перевернув на бок. Следом прогремела серия мощных взрывов – это сработали четыре закладки, установленные под растрескавшимся асфальтом дорожного покрытия. Взрывная волна смела три бронеавтомобиля спецназа, а заодно и БТР. Не пострадавшая от подрыва техника тут же скатилась на обочину, где два БТРа мгновенно нарвались на старые советские противотанковые мины ТМ-57. Съехавший на противоположную обочину бронеавтомобиль КрАЗ «Кобра» тоже наехал колесом на мину. Взрывом переделанный в бронеавтомобиль пикап «Тойота» разорвало на части.

Сыпанувшие с брони и из автомобилей солдаты бросились кто куда, некоторые из них наступили на небольшие противопехотные мины. Вновь загромыхали взрывы, над дорогой пронесся вой раненых, крики боли и ужаса.

Судя по тому, что никто не стрелял из автоматов и пулеметов по украинским военным, те, кто устроил засаду, ограничились только минами.

БМП-2 и танк «Оплот», отставшие от более быстроходных собратьев и поэтому не попавшие под разрывы мин, синхронно остановились, а потом, свернув на обочину, заложили длинный вираж, чтобы объехать место засады как можно дальше.

По рации связались с командованием и сообщили о потерях. В штабе группировки зрела паника, командованне в лице трех бригадных генералов и генерал-майора не понимало, что происходит. С чего бы это майор Стыцько, командир 10-го добробата, неожиданно сошел с ума и решил развязать небольшую войнушку. Если внезапный артиллерийский налет на близлежащий к расположению добробата аэродром еще как-то можно было объяснить с точки зрения логики и здравого смысла, списав все на военный психоз и злоупотребление алкоголем и наркотиками, то вот на что списывать хитро спланированную минную засаду, в которой за считанные минуты был уничтожен десяток бронеавтомобилей, совершенно не понятно. Тут уж можно было поверить и в российских диверсантов, на которых обычно списывали проданную налево технику и самострелы личного состава.

«Оплот» и две БМП подобрали на свою броню уцелевших спецназовцев и, сделав крюк по полю, вновь выехали на дорожное полотно. Танк проехал по дороге около сотни метров, когда в трех метрах от него сработала минная закладка – ящик тротиловых шашек, поверх которого высыпали содержимое двух патронных цинков. Мощный взрыв, ураган поражающих элементов – и с брони танка и одной из БМП сметен десант. Тут же еще один подрыв, а потом еще один и еще. «Оплот» растянулся разорванной гусеницей.

Справа в поле торчал островок небольшой лесопосадки. Как только к застывшему танку и горящей БМП подъехали уцелевшие БТРы, со стороны этой лесопосадки ударила длинная очередь из спаренной зенитной установки ЗУ-23. Стальной кнут двадцатитрехмиллиметровых снарядов стеганул по броне бронетранспортеров, вскрывая их, будто консервные банки остро заточенным штык-ножом. Стрелок-наводчик не жалел стволов, расстреливая боекомплект длинными очередями. Несколько секунд – и два БТР встали как вкопанные, а уже через мгновение оба полыхали, как сухой стог сена.

Как только украинские военные получили реального врага, в которого можно стрелять, они тут же вступили в перестрелку. На скудную лесопосадку, из которой била «зушка», обрушился вал огня и свинца.

В нескольких километрах, низко прижимаясь к земле, над полем летели две пары ударных вертолетов Ми-24. За штурвалами вертолетов сидели польские пилоты, вертолеты тоже были из Польши. Сейчас в Крыму базировалась сборная солянка войсковых подразделений различных стран Западной коалиции. Самый большой контингент, не считая украинского, был из Турции, Польши и прибалтийской «тройки».