Текст книги "Новый враг: Удерживая маску. Срывая маски. Маска зверя"

Зайдя в палату, пока на меня никто не обращает внимания, осторожно прикрыл дверь. И что же мне с тобой делать, Сейджун? Развернуться и уйти? Оно, конечно, можно и так, но сильные «ветераны» на дороге не валяются, а тут нате вам – и сильный, и бесхозный. Хотя… да не, Сверлу голову прострелили. Чудеса встречаются, но не так же часто. Главное, если Сейджун выберет своим новым хозяином меня, будет еще один преданный человек в команде. Причем преданность его не станет даже обсуждаться. Встречался я с подобными людьми. Жили они, правда, после этой встречи недолго, но с одним даже успел завести шапочное знакомство. В общем, Лесник был бы отличным приобретением, если бы не одно но – психолог из меня так себе. За счет жизненного опыта еще могу что-то, но я ж не многомудрым стариком помер, опыта того на сорок лет жизни всего. Да и опыт у Разрушителя тот еще. А Сейджун не пес, его растормошить и привязать к себе будет посложнее. Ай, да ладно, что я теряю-то, в конце концов?

– Удивил ты меня, Лесник, – произнес я, просто чтобы с чего-то начать. – Признаться, думал, что ты мертв. Наверное, и не я один.

И правда, кто еще может быть в курсе? Акеми? Что-то сомневаюсь я. Тогда бы она перевезла его куда подальше – преданные люди нужны не только мне, а Акеми девочка умная. Отдать его в мое пользование? Да вы шутите. С чего бы? Али ей не нужен еще один суперпреданный «ветеран»? Так что я, пожалуй, склоняюсь к тому, что про Сейджуна просто забыли, и здесь он оказался случайно. Посчитали мертвым и выкинули из головы, а он возьми да выживи. Если бы конфликт продолжился, про него наверняка бы поинтересовались, а так людей одолевали совсем другие проблемы. Например, чего бы ухватить побольше и подороже. Территорию получше выбить.

– Ты уже в курсе, что Сверло мертв?

Молчит. Глаза закрыты, и вроде как без сознания. Но я в монастырь уйду в тот момент, когда не смогу отличить того, кто в отключке, от того, кто притворяется. Хотя стоп, чуть фигню не ляпнул вслух. Мужик не притворяется, ему сейчас просто плевать на все. И на мои слова, и на этот мир в целом. Растормошить это тело можно, всего-то и надо начать хаять его бывшего хозяина, но отношение ко мне после этого у него будет… даже предполагать не возьмусь.

– Знаешь, – подошел я к его кровати, по дороге зацепив стул у стены. – Несколько лет назад, – сел я рядом, – у меня была собака. Породистый, сильный пес. Попал он ко мне уже будучи взрослым, и мне с трудом представляется, что там с ним произошло до меня. Когда я его нашел, он сидел на обочине дороги и ни на что не реагировал. Грязный, со свалявшейся шерстью, с опущенной мордой. Он не рычал, не гавкал, просто сидел и смотрел в землю. Если взять его за загривок и потянуть за собой, он безропотно пойдет, но стоит только отпустить, он тут же сядет и опустит морду. Абсолютная пассивность. Псу было плевать на мир, на то, что происходит вокруг, на себя самого. Знал бы ты, сколько теорий я выдвинул о его прошлом. А уж сколько мне потребовалось сил, чтобы вернуть его к жизни. Бранд… – сглотнул я ком в горле. – Самое преданное существо, которое было у меня в жизни, – после этих слов я замолчал, обводя взглядом палату. Не знаю, что еще сказать. – Я в курсе, что ты меня слышишь, но сомневаюсь, что притворяешься спящим. Скорей всего тебе просто плевать на все. Этим вы очень похожи с Брандом, когда я его нашел. Про тебя я был не в курсе, так что, можно сказать, тоже нашел. Правда, ты не пес… считай, что смотреть на потерявших волю к жизни мне просто неприятно. Прихоть. Так что давай, – поднялся я со стула, – приходи в себя. Я еще зайду, поэтому не смей на себя руки накладывать.

Кстати говоря, надеюсь, что не наложит. Буду почаще сюда наведываться, хоть и стыдно, что из-за Лесника, а не из-за Шотгана. Но в случае с последним мне стыдно еще сильней. Вот и причина навещать Хонду чаще.

Выйдя из палаты, пошел узнавать насчет Сейджуна. Как выяснилось, они тут даже не знают его имени, соответственно, никто не оплачивает его лечение. Это значит – чуть только мужика немного подлечат, тут же вышвырнут на улицу. Разбираться с оплатой прям тут не стал – тогда ведь придется его настоящее имя сказать, ну или хоть как-то обозначить свой интерес, а насколько это безопасно, я не знал. Отпечатков его пальцев в базе полиции нет, значит, не залетал, но опять же, всей картины я не знаю. Поручу Таро, делом больше – делом меньше… хех, справится.

Добравшись наконец до машины, покосился на соседнее сиденье, где лежала шкатулка, переданная мне Кагами. Вести серьезные разговоры со старым немцем было рановато, а вот навестить его просто так, вполне можно. А и «рановато» – понятие относительное, можно и поинтересоваться, что он вообще думает о Малайзии.

* * *

Зайдя обычным шагом в магазин, я слегка притормозил от увиденного. Как-то привык, что за прилавком либо Момодзи, либо сам Джернот Шмитт, а тут тот же Момодзи и некая молодая особа. Причем оба в похожих черно-красных костюмах. Раньше как-то не замечал у Момодзи рабочей одежды, всегда он был одет в повседневную, только с фартуком.

– Привет, Момодзи-сан, – поздоровался я.

Девушка еще раньше повернулась ко мне лицом, сложила руки у живота и сделала вежливый поклон. Ничего такого, стандартное действие работников. С Момо же я знаком достаточно долго и… достаточно близко, чтобы он не кланялся по поводу и без. Не подумайте ничего такого, мы не друзья-приятели, просто достаточно близко знакомы.

– Здравствуй, Синдзи-кун, – кивнул он мне в ответ. – Знакомься – моя сестра Танси Аки.

– Сакурай Синдзи, Танси-сан, – вежливо кивнул я.

– Приятно познакомиться, Сакурай-сан, – еще раз поклонилась она.

Лично я уже давно забил на попытки быть как все и отвешивать поклоны направо и налево. Раньше даже казусы из-за этого не раз случались, сейчас-то кому надо я не забываю кланяться. Да и то приходится признавать, что многие считают меня нагловатым или откровенным хамом. Но тут уж ничего не поделаешь, коробит меня от некоторых японских заморочек. Например, от поклонов совершенно незнакомым людям. Или слегка знакомым. Если же не «слегка», то уже и кланяться вроде как не надо. С моей колокольни, само собой. У меня эти прогибы как-то с детства ассоциируются с холопством, а уж на колени встать… Да, в Японии смысловая нагрузка таких действий другая, но уж что есть, то есть.

– А я уж было подумал, что ты девушку нормальную нашел, к себе подтянул, – усмехнулся я после обмена приветствий.

На что он скривился.

– Когда вам уже надоест шутить на эту тему?

Когда ты в ответ шутить начнешь. Но этого мы со Шмиттом тебе не скажем.

Был тут случай год назад, нашел он себе девушку. Сам я ее не видел, но Момо утверждал, что красавица писаная. И в этом она хороша, и там все здорово, и любим мы друг друга ну вот прям ах! В итоге – огнестрельное ранение при попытке ограбления. Догадайтесь, кто грабить пришел. Показательный момент, Момодзи мог и предать нанимателя, а получилось как в вестернах. Старый немец потом упоминал, что на записи с камер девка его помощника минут пять держала на мушке, пыталась уговорить помочь ей. Только вот не учла стерва, что даже под дулом пистолета он все равно успеет достать свою пушку и вышибить ей мозги через глаз. Момо хоть и не бахироюзер, но в тире зависает очень часто. Очень. Слава богу, рана не серьезная оказалась, да и вернувшийся из соседнего города Шмитт, немного офигев от ситуации, – а он наслушался про эту богиню, поверьте, побольше моего, – быстренько организовал Целителя, что самому парню было просто не по карману.

Вот с тех пор мы со Шмиттом и тормошим парнишку, чтоб совсем не закис. Может даже, не только мы.

– Да теперь уж пока не женишься, – усмехнулся я. – Герр Шмитт дома?

– Ага, – посмотрел он на лестницу, ведущую на второй этаж. – И даже не один. С внуком.

С шестнадцатилетним Нибори я даже встречался однажды. Ничего конкретного сказать про него не могу. Разве что на японца он не сильно тянет, при том, что и бабка, и мать у него из этой страны.

– Ммм… позовешь? Или мне лучше в другой раз зайти?

Вместо ответа он кинул взгляд на шкатулку в моей левой руке и просто кивнул, отправившись наверх. Вернулся через две минуты и, махнув на лестницу, пригласил:

– Можешь идти. Они там не сильно и заняты. В гостиной сидят.

Ну а сестра Момо за это время не вымолвила ни слова. Просто стояла статуей, изображая идеальную продавщицу. Видимо, все-таки есть какой-то опыт в подобной сфере услуг. Все они там под одну копирку.

Открыв дверь в гостиную, очередной раз за сегодня удивился. Слегка так. Дело в том, что парень, сидящий в одном из кресел, был точно не Нибори, а раз Момо сказал, что внук, получается, это Дэн Шмитт, его девятнадцатилетний брат, про которого я только слышал. А слышал я, что он недавно уехал в Германию, дабы прочувствовать, по словам Шмитта, разницу между двумя странами. И, видимо, прочувствовал, раз вернулся так быстро.

– Здравствуйте, герр Шмитт, – улыбнулся я старику. – Шмитт-сан, – легкий поклон парню.

– Здра-а-вствуй, Синдзи, – запнулся он при взгляде на шкатулку в моих руках. – Позволь представить тебе моего старшего внука – Шмитт Дэн, – произнес он его имя-фамилию на японский манер, то есть сначала фамилию, а потом уже имя.

Тем самым показывая мне, что Дэн, несмотря на деда, больше японец, чем немец.

– Приятно познакомиться, – кивнул я Шмитту-младшему, – Сакурай Синдзи, – и еще один поклон с дежурной улыбкой.

– Аналогично, Сакурай-кун, – встал он и немного поклонился, после чего сел обратно.

– Герр Шмитт, – повернулся я обратно к старику, – у меня сегодня не совсем обычный подарок, – приподнял я руку со шкатулкой. – Сможете отгадать, что это?

И, подойдя к вставшему старику, передал подарок Кагами.

– Хм, – заглянул он в шкатулку. Чуть больше минуты разглядывал содержимое, приближая, отдаляя и принюхиваясь. И вдруг резко поднял голову, глядя на меня. – Неужели… – и вновь уткнулся в шкатулку. – Похоже. Нет-нет, – посмотрел он на меня, – предположения есть, но угадать просто на глаз сложновато.

Я припомнил, что мне говорила Кагами. Ничего про «на глаз» там не было.

– Этот чай мне дала Кояма Кагами, – улыбнулся я чуть шире. Все-таки приятно удивлять знакомых. – Специально для вас.

– С чего это такая честь? – спросил он удивленно.

– Да как-то так, – усмехнулся в ответ. – Посмел обмолвиться, что в знаниях о чае вы, возможно, даже ее превзойдете.

– Это, конечно, лестно… что ж, придется постараться и не посрамить гордость семьи Шмитт. Так заваривать-то можно? – слегка наклонил он голову.

– Конечно, иначе смысл мне его сюда тащить было? Кстати, если угадаете, Кагами-сан сказала, что вас ждет кое-какой подарок. А так как чая у нее много… – развел я руками. – Сами понимаете. Побороться вам придется не только за гордость.

– Заинтриговал, парень. Заинтриговал, – произнес старик, медленно разглядывая шкатулку. – Подожди здесь, я быстро.

Глядя на почти убегающего из комнаты Шмитта, я думал о том, не испортит ли он чай, не зная его названия, а значит, и способа заварки? А вдруг там какие-то нюансы имеются? Видимо, это еще одна ступень испытания.

– Слышал, ты в Германию ездил, – обратился я к Дэну. Не сидеть же в тишине, пока старика нет. – И как оно там?

– Дед рассказал? – улыбнулся парень. – Любит он поворчать, как там плохо.

– А это не так?

– Ну… – слегка замялся Дэн. – Не так, как рассказывает дед. Если убрать различие культур, – качнул он в сторону головой, – все будет не так страшно. Да, где-то неприятно, но жить и работать можно.

– Хм. А учиться? – поинтересовался я. – Кстати, ты туда работать или учиться уехал?

– А дед не рассказывал? – переспросил Шмитт-младший.

– Да и я как-то не интересовался, – пожал в ответ плечами.

– Учиться, – ответил он, пару секунд помолчав. – Теперь придется заново устраиваться уже здесь, – вздохнул парень под конец.

– То есть, – приподнял я бровь, – ты здесь не в отпуске-каникулах-выходных?

– Нет, – поджал он слегка губы. – Просто я оказался глупей, чем сам о себе думал, и влип в неприятную историю.

– Самокритичненько, – протянул я.

– Врать себе – последнее дело, а врать другим о том, что и так является достоянием общественности, попросту глупо, – произнёс он. – Пусть эта общественность и берлинская. Но, что там произошло, не расскажу. Стыдно мне.

Довольно откровенно для японца. Если он такой по жизни, то и не удивительно, что парниша встрял там во что-то. Стоп, нет, нельзя судить людей по первому впечатлению.

Шмитт-старший вернулся только через двадцать минут. Девятнадцать с секундами. Все это время мы с Дэном болтали ни о чем. Просто легкая болтовня. Даже погоду в Берлине и Токио зацепили.

– Фух, – поставил поднос с тремя чашками чая старик. – Кагами-сан – страшный человек. Две заварки испортил, прежде чем понял, что к чему. Зато теперь могу дать четкий ответ, – присел он в кресло. – Угощайтесь, что сидите?

Поднявшись и взяв чашку с блюдцем, вернулся обратно в кресло.

– Забавно, – донеслось от Дэна.

Ну, во-первых, чай был желтым, а во-вторых, те темные гранулы, которые я видел в шкатулке, превратились в небольшие пучки белых цветков. Основная масса лежала на дне чашки, но и на поверхности плавало штук десять. Ну да, точно, десять.

– «Эльфийский цветок», он же «Арисанов снег», – просветил нас старший Шмитт. – Чай относительно новый, эксклюзив клана Акэти. Они выпускают всего пять килограммов в год, и до простолюдинов, вроде нас, ничего не доходит. Я о нем только читал, даже вживую ни разу не видел. Когда осознал, что ко мне в руки попало, чуть инфаркт не хватил… две заварки погибли, – закончил он, горестно покачав головой.

Кагами… и что у нее в башке творится?

– Ты это, Сакурай-кун, заканчивай с такими подарками, – встревоженно смотрел на старика Дэн. – Ты как сам-то, дед? Может…

– Нормально все, – отмахнулся Шмитт. – Успел отойти.

– Как скажешь, – поджал губы парень.

Не понял. Так он не привирал для красного словца? Реально чуть инфаркт не случился?!

– Спокойно, Синдзи, – усмехнулся старик, – все не так страшно. Это Дэн просто слишком заботливый.

Видимо, у меня на лице все написано было. Хотя – без всяких «видимо». Я прям чувствовал, как у меня брови где-то в районе челки сходятся.

– И я его поддерживаю, герр Шмитт, – покачал я головой в ответ.

На что он усмехнулся и сделал еще один глоток.

– А чай на любителя, – заметил старик в никуда. – Но мне нравится.

– Чай как чай, – произнес Дэн.

Неужто собрат? Я тоже ничего особенного про данный напиток сказать не могу.

– Кстати, – вспомнил я, – зачем вам еще одна работница? Будете расширяться?

– Это не мне, – ответил старший из Шмиттов, – это, вон, оболтусу, – кивнул он на Дэна.

– Не понял, – сознался я через секунду.

– Собираюсь открыть еще один магазин, и отдать его Дэну, Аки-тян будет ему там помогать. Ну а пока что пусть здесь опыта набирается.

– Круто, – покивал я парню. – Будет, куда энергию приложить, показать, на что способен.

– Знаешь, – скривился Дэн, – из твоих уст это как насмешка звучит.

– Что? – замотал я головой между парнем и его дедом. – Ты о чем?

– Если дед не врет, – вздохнул Дэн, – то ты владелец Шидотэмору, так?

– Ну да, – уже понял я, куда он клонит.

– И добился всего сам, – покачал он головой. – А мне все чуть ли не в подарочной упаковке предоставляют. Даже работницу.

– И? – приподнял я бровь. – Что такого-то?

– А ты не понимаешь? – чуть повысил он тон.

– Дэн, – покачал головой Шмитт.

– Ну владелец, ну сам добился, дальше-то что? – изобразил я иронию. – Шмитт-сан, это ты, кажется, чего-то недопонимаешь. Ради чего, думаешь, работает твоя родня? Твои родители, твой дед. Зачем вообще люди жопу рвут, уж прости за выражение, зарабатывая деньги, репутацию, связи? Ради себя? Так этот этап уже давно пройден. Вашей семье уже сколько-то там столетий, вы уже давно работаете на будущее. Кому, по-твоему, отдаст все, чего добился, твой отец? Мне, что ли? Я не знаю, где ты там наслушался подобных измышлений, но те, кто говорят, что ты ничего не добился сам, забывают, что и твой отец, и твой дед, и твой прадед – все они опирались на ресурсы семьи. И что? Семья Шмитт – никто, и звать вас никак? По-твоему, вы все ничего из себя не представляете? Да и эти говоруны, как правило, сами пустое место, и звать их никак. Дело ведь не в том, что ты получишь все готовое, а в том, как ты этим всем распорядишься. Тебя послушать, так африканские беспризорники, выживающие с малых лет только своими силами, это сверхлюди, перед которыми мы все должны склониться. Твои предки дали тебе возможность, и тебе же предстоит рвать жилы, чтобы дать возможность своим потомкам. Что тут такого постыдного? Знаешь, сколько раз я поминал своих родителей недобрым словом? Будь уверен, я совсем не прочь был принять их помощь – просто потому, что это родители. Это, черт возьми, их прямая обязанность. Тоже мне, «ничего не сделал». И слава богам, чтоб ты знал! Я бы не хотел, чтоб мои дети прошли через то же, что и я. И срать с высокой колокольни на всяких говорунов. Простите за выражение. Все мы когда-то начинали с нуля. Ты вот подумай, – вскинулся я после трех секунд тишины. – Подходит к тебе, ну скажем, твой ровесник и говорит, что ты сам ничего не добился, что, мол, ты обязан всем отцу. И что дальше? Если этот умник бедней тебя, то какого хрена он лезет? Пусть сам добьется чего-то сначала. Иначе все его заявления голословны. Ну а если он все-таки добился, то что он в свою очередь будет делать со своими детьми? Пошлет их куда подальше? Заберет богатства в могилу? Сомневаюсь что-то. Опять же – получается как-то лицемерненько, – дернул я подбородком. – Даже если ты кичишься своими родителями и их деньгами, даже в этом случае ты уб… п… – дважды сдержал я себя, – плохой человек, но все равно в своем праве.

– Довольно эмоционально и сумбурно, но прямо в точку, – заметил старик, когда я замолчал. – Мы работаем на будущее, и нечего воротить нос от помощи родни. Поверь, Дэн, это немного неприятно, когда твой внук говорит, что все твои труды никому не нужны и бессмысленны.

– Ладно, ладно, усовестили, – отмахнулся он от нас, слегка отвернувшись и махнув рукой. – Поработаю на будущих детей.

– О, кстати… – встрепенулся старик.

– У тебя уже девушка есть? – опередил я его.

Момодзи хорошо, а Момодзи и Дэн еще лучше.

* * *

Беркутов ждал меня на первом этаже отеля в небольшом ресторанчике.

– Мог бы и у Щукина меня подождать, – поздоровался я с ним за руку.

– Мне здесь комфортней, – ответил он.

– Надеюсь, – направился я к лифту, – ваш конфликт мне не аукнется?

– Между нами нет конфликта, – покачал головой Жень-Жень. – Просто не хотел сидеть с ним неизвестно сколько, дожидаясь тебя. Говорить нам, по сути, не о чем, все уже давно сказано.

Поднявшись на восемнадцатый этаж, нашли номер Щукина и, постучавшись, стали дожидаться хозяина. Дверь открыл внушительного вида старик. Сразу видно, в молодости ему не были чужды штанга и гантели, да и сейчас наверняка занимается. Мясистый нос, надбровные дуги чуть больше обычного, залысина с короткими седыми волосами, и густые усы с бородой. Тоже белоснежно-седые. Из одежды – черная рубашка со стоячим воротничком и такие же черные брюки.

– Мелковат, – произнес он, разглядывая меня. – Еще меньше, чем я думал.

У русских это что, национальная фишка – знакомиться со мной подобным образом?

– Зато попасть трудно, – процедил я.

– И не поспоришь, – хмыкнул Щукин. – Проходите, – посторонился он.

Зайдя, само собой, осмотрелся. Ничего так, респектабельно. Попали мы в гостиную, и из нее было всего два выхода – один, по-любому, в спальню, а второй – фиг знает. Усевшись в кресло, на которое махнул Щукин, стал наблюдать, как тот, в свою очередь, заполняет бокалы у бара. О, и стакан с соком.

– Наверное, стоит представиться по-людски, – протянул мне стакан подошедший старик. – Щукин Антон Геннадьевич, – передал он один из бокалов Беркутову, после чего сел в пустое кресло. – Боец ранга «мастер», стихия огня. Раньше принадлежал клану Дориных, ныне, как ты знаешь, уничтоженному, – замолчав, покрутил он у глаз своим бокалом с чем-то красным, после чего сделал глоток и продолжил: – Занимал должность главы первой тысячи до Беркута, – кивнул он на Жень-Женя, – после чего был назначен телохранителем одного из сыновей главы клана, но, как видишь, не уберег. После окончания войны принес клятву верности главе рода Тюниных, после его смерти свободен, как ветер в поле. Вопросы?

Помолчал, раздумывая.

– Чем занимался у Тюниных?

– В основном обучением тех, на кого укажет глава, но по факту всем понемногу.

То есть он не был телохранителем главы и не просрал второго подопечного. Это радует.

– Есть мысли, кто мог навести на вас артиллерию под Байкалом?

На этот вопрос он ответил не сразу, предварительно глянув на Беркутова и немного подумав.

– Нет. Из тех, кто знал координаты штаба, сейчас в живых только я, Беркут и старейшина рода Симоновых. Тогда он был главой, но смерть двух старших сыновей под той самой артиллерией сильно его подкосила. Он почти сразу после окончания войны… настоящего окончания, – уточнил он, – передал пост своему последнему сыну, а ему тогда чуть больше двадцати было. Беркутов? Не верю, он у нас фанатик, – на что сам Жень-Жень просто фыркнул. – Симонов? Видел бы, во что он превратился после Байкала, тоже не поверил бы. Я? – усмехнулся он. – Ну, как вариант. Правда, немного безумный – но вариант. Мало ли какую я обиду на Серегу затаил. Может, и правда был готов жизнь положить.

– Просто скажи прямо, что это не ты, – изобразил я усталость от его словоблудия.

– Не я, – усмехнулся он очередной раз, сделав глоток из бокала.

Не врет. Получается, тот самый Симонов? Как-то мне плевать на данный момент.

– Что ж, – покрутил я свой стакан в руке. – Пока вопросов больше нет. Тогда моя очередь рассказывать, так? Хм, – задумался я о том, что можно рассказать. – Сакурай Синдзи, шестнадцать лет. Ранг «ученик» в рукопашном и стрелковом бое. В десять лет остался без родителей, которые меня фактически бросили. При помощи соседей, которые меня подкармливали, протянул достаточно, чтобы втереться в доверие к хозяину одного из токийских клубов. На пару смогли поднять популярность этого клуба. Мужик оказался правильный, и в деньгах я особо не нуждался, правда, я начал копить на свое дело, и все вернулось, как было. Дело я все же открыл. После нескольких перестановок личного состава, пары смертей и кучи нервов все же смог называться хозяином в этой конторе. С тех пор причин для… перестановок не наблюдается. Рассчитываю на Герб в ближайшем будущем, насколько ближайшее – не знаю, но до старости ждать не намерен. Могу и сейчас, в принципе, кипеш начать, но тогда, боюсь, вы первые пострадаете.

– Мы сюда приехали не на жопе ровно сидеть, – подал голос Беркутов.

– Зачем ты сюда приехал, я уже не уверен, – склонил голову набок, – а вот гражданские хотят именно этого.

– Кхм, – замялся он.

– Смысл своих планов и чаяний я вам не скажу, рановато, но после Герба нацелюсь на клан.

– Кхе, – чуть не подавился Щукин. – Высоко берешь.

– Все реально, пояснять не буду, спроси у Жень-Женя. Я ему как-то объяснял.

– Было дело, – кивнул Беркутов.

– Главная проблема сейчас – это наша общая слабость. Даже для первого пункта, то есть Герба, а уж для клана там и вовсе… – махнул я рукой. – Впрочем… – задумался я. – Глаза стараюсь держать открытыми, может, и появятся новые варианты.

– Чем мне предлагаешь заниматься? – спросил Щукин.

– Пока не знаю, – пожал плечами, – уж больно неожиданно ты появился.

И только сейчас осознал, что общаюсь на «ты» с незнакомым человеком, который прожил больше, чем я в обеих жизнях, и пока он как минимум не работает на меня, это все же невежливо. Но старик первой же фразой в дверях настроил меня на такое обращение и ни разу не поправил. Даже намеком.

– Да как-то так получилось, – произнес он задумчиво, уставившись в свой бокал. – А скажи-ка мне, парень, есть ли у тебя враги?

– В целом, или насчет повоевать?

– И то, и другое, – ответил старик.

– Враги есть, я, правда, еще не знаю, кто они, но есть.

– Это как? – поинтересовался Щукин.

– На меня несколько раз напали, с жертвами, но кто это был, все еще выясняется.

– Понятно.

– Так вот, враги есть, есть и недоброжелатели, но с ними мне воевать сейчас не с руки. Зато есть одна мысль, которую надо обсудить всем миром, и если мы к чему-нибудь придем, то где-то через полгода-год… – замолчал я, обдумывая как об этом сказать, – можем ввязаться в войну. Полномасштабную.

– Эка ты… – аж крякнул Щукин. – Значит, говоришь, где-то война начнется?

– Да она постоянно где-то начинается, – усмехнулся я.

– Это да, – подтвердил дед. – Мир жесток, – и сразу без перехода: – Знаешь, почему я пришел к тебе?

– Могу только догадываться, – ответил я.

– Я родился в клане, как и несколько поколений моих предков, и я привык осознавать, что вокруг меня сплоченная команда. Большая команда. Почти семья. Монолитная, со своей гордостью и честью. Что-то, за что можно умереть без страха. А сейчас… – прошелся он взглядом по потолку. – А сейчас меня окружает один страх. Оставить после себя нечего, умереть не за что, а жизнь-то кончается. Я уже давно не тот живчик, что в молодости. Завести семью, смею надеяться, еще успею, но на кого я ее оставлю? Что я вообще могу ей дать? Последний год мне хоть раз в неделю, но снится Байкал. Иногда все повторяется, как было на самом деле, но гораздо хуже, когда я во сне спасаю главу клана… а потом просыпаюсь и сталкиваюсь с реальностью, – произнес он жестко. – Род Тюниных, куда я подался после войны, оказался не таким монолитным, как я рассчитывал. Они даже на семью с трудом тянут, что уж говорить о пришлом вроде меня. Это была просто работа, не более. Я просто дружил с главой «компании», только и всего, и, когда он сменился, оставаться там больше не было смысла. Я пойду к тебе, Сакурай, но ты должен понять – мне не нужна очередная компания, мне нужен монолитный род. Или, на крайний случай, команда. Поэтому не сочти за оскорбление, но если мне у тебя не понравится – я просто уйду. До этого можешь всецело располагать мной, мое тебе слово, выполню все, что скажешь. Если соберусь уходить, предупрежу заранее, неожиданностью это не будет. Но окончательное решение вот прям сейчас я принять не могу. Думаю, до этой твоей войнушки смогу определиться. Само собой, на какое-то особое доверие не рассчитываю и обижаться, если что, не буду, но обещаю молчать о том, что узнаю на службе у тебя. Даю слово.

– Пусть так, – кивнул я. – Посмотрим, что из этого выйдет. Завтра… – запнулся я. В принципе, почему бы и нет? Повод прогулять пару деньков у меня железный. – Завтра жду тебя на базе часам к шести. Жень-Жень объяснит, как добраться, ну или сам проводит, – глянул я на Беркутова.

– Принято, – кивнул в ответ Евгений Евгеньевич.

– Заодно и обсудим наконец мои мыслишки по поводу войны.

Завтра надо бы навестить Кагами, узнать, угадал ли Шмитт с чаем… потом можно и к самому немцу заскочить и все-таки поговорить без свидетелей. Хотелось бы уже после обсуждения со своими, но можно и так – вдруг подскажет чего, блесну знаниями на обсуждении. Да и если Шмитт угадал, завезу подарок. Определенно, пусть не пару дней, но завтра школу я прогуляю.