Текст книги "Христос"

Глава V.

«Царь иудейский» в евангелиях и «Великий царь» в «Житиях святых».

Возьмите в руки «Жития Святых» и посмотрите, каким из них начинается европейский новый год? На первой же странице текста вы прочитаете там:

1 января, святой Василий Великий.

Само собою понятно, что если вы не знаете греческого языка, то этот заголовок вам ничего не скажет. Но если вы припомните, что Василий по-гречески значит царь, то вы переведете это место так:

Начало xристианского года

1 января святой Великий Царь.

Почему же год у нас начинается с него? Кто этот «святой великий царь» православной церкви?

Начиная читать эту главу Четьи-Миней даже и по негодному ни на что (иначе я не знаю, как выразиться о нем) русскому изложению, где во избежание соблазна среди верующих выключены все появления чертей и другой нечистой силы, вы сейчас же увидите, что «святой великий царь» родился около 323 года при Константине I, что в момент распятия евангельского Христа ему было около 45 лет. А в евангелии Иоанна (8, 57) говорится, что на утверждение «Иисуса», будто он родился раньше Авраама, «богославные» («иудеи») отвечали ему: «Тебе нет еще и 50 лет, а ты говоришь, что видел Авраама?» Значит, Иисусу перед распятием не было 50 лет, а по «Житиям Святых» великий царь умер 50 лет от роду 1 января 379 года в «Городе Цезарей», где и родился.

Вы видите, что хронологически четьи-минейский святой великий царь почти совершенно налегает на евангельского «царя иудейского». Только по времени смерти «великого царя» в 379 году (за два года до Константинопольского собора христианских деятелей в 381 году) выходит, что он жил после «распятия» «царя иудейского» еще 12 лет и почти 9 месяцев, при чем время это было полно религиозных споров.

Посмотрим теперь, как налегают и географически оба царя друг на друга. Евангельский «царь иудейский» родился, говорят нам теологи, и умер в «святой земле» – Палестине, а четьи-минейский «святой великий царь», – говорят нам святцы, – родился и умер в Кесарии (т.е. Цезарьском городе). Таких городов, – говорят нам они, – было два. Римляне, будто бы, называли так малоазиатский захолустный городок Мазаки в Каппадокии, известный у греков под именем Евсевии, и, кроме него, «Стратонову башню» в Палестине, «укрепленную Иродом», т.е. царем-героем, служившую, – говорят, – местопребыванием местного римского наместника и пришедшую в упадок, будто бы, только в XIII веке и теперь лежащую в развалинах. Кроме того, мы никогда не должны забывать, что слово Кесария по-гречески означает просто: столица империи, или Царственный город.

Средневековой редактор «Житий Святых» истолковывает эту «Столицу» в смысле Мазаки, по мы можем и не соглашаться с его мнением и считать, что в первоисточниках дело шло о какой-то настоящей столице, где считались сидевшими и Давид и Соломон. Таким образом, мы можем признать, что и евангельский «Царь Иудейский» и «Великий Царь» святцев жили в одно и то же время и в одном и том же месте, т.е. представляют одно и то же лицо, по только в святцах рассказ о нем содержит несколько более правдоподобных биографических подробностей, совершенно отсутствующих в Евангелиях вплоть до момента столбования. А смерть «Великого Царя» 1 января 387 года делает нам понятным и то, почему христианский год в средние века установили считать не с весны или с осени, как в древности, а именно с 1 января. Рассмотрим же его биографию с этой точки зрения.

* * *

Сказание об основателе христианской литургии.

При исследовании древних документов огромное значение имеют оставшиеся в них лингвистические следы, и мне кажется, что, несмотря на частые применения этого метода этнологами, историки еще не оценили вполне первостепенной важности таких следов, особенно в применении к собственным именам древних полумифических деятелей.

Ведь в древности не было еще небесных патронов, в честь которых теперь даются международные имена, все имена были тогда национальными прозвищами, имевшими смысл, и они менялись при переходе от одного языка к другому и даже от одного возраста к другому. Даже и в чисто литературном творчестве каждому действующему лицу давалось тогда не имя, а соответствующее прозвище: Мудрец, Правдин, Глупец, Лжец и т. д., судя по свойствам их носителей, стоит только просмотреть классические комедии на их оригинальных языках.

Вот почему, считая древние биографии в значительной степени пополненными воображением, я прежде всего стараюсь везде выяснить значение их имен.

И тогда выходит следующее: христос по-гречески значит посвященный (т.е. по-нашему священник) и помазанник, так как посвящение сопровождалось помазанием головы благовонным маслом; значит, Василий Великий, как – посвященный по греческому ритуалу, имел несомненно звание Христа.

Слово Исус (ЕУШЭ) по-еврейски значит спасатель, врач, и такими одинаково описываются и «Царь Иудейский» и «Василий Великий». Значит, и «Василий Великий» имел право называться по-еврейски Исусом (т.е. целителем, спасателем), а отсюда и спасителем. Слово иудейский по-еврейски значит богославный (ИЕ-УДЕ), аналогично слову православный, это палестинское название православия.

Но если Василий Великий, как я уже говорил в начале этой главы, значит по-гречески великий царь, то не должно ли нас смущать здесь выпадение греческого определенного члена при его имени?

Нет. Такое выпадение есть общее правило, когда звание человека обращается в его собственное имя. Так, все мы говорим об основателе Германской империи: Бисмарк, хотя настоящая его фамилия фон-Бисмарк, т.е. из Бисмарка; все мы говорим об известной фаворитке Людовика XIV: ла-Вальер (долина), хотя первоначальное имя ее было де-ла-Вальер, т.е. из долины, да и это сокращенное имя после революции легко могло превратиться просто в Вальер. Так и на греческом языке «о-василевс», т.е. царь, как звание данного человека, могло легко сократиться при постоянном употреблении просто в Василевса, т.е. в собственное имя.

Очевидно, он был из царского рода, так как в Житиях Святых и отец его называется тоже Царь (Василий), а имя матери его было Приятнословная (Эмилия). Родился он, как и евангельский «спасатель», по нашему вычислению, около 333 года нашей эры, в конце царствования Константина, и тоже семи лет был отдан в учение. Он, как и евангельский «Великий Царь Иудейский», рано постиг всю философию (будто бы в пять лет) и с 12-летнего возраста учился еще в Афинах у «доброго советника» (по-гречески Ев-була), а также у «суточного» (Гемерия) и у «движущего» (Проересия) и скоро превзошел их всех. «Удивлялись, – говорят Четьи-Минеи, – учителя (как и книжники храма, в который был приведен, по Евангелиям, „Великий Царь Иудейский“) его разуму, усердию и чистоте житья. Его любимым товарищем был „Бодрствующий Богослов“ (Григорий Богослов), и вместе с ним учился цесаревич Юлиан, который потом был верховным императором Рима, Греции, Египта и Сирии. Софист Либаний был тоже школьным товарищем их обоих.

«К 15-летнему возрасту он изучил все астрологические (звездочетские) хитрости, и вот в одну ночь ему было небесное осияние, повелевавшее изучить также и божественное писание».

Оставив Афины, он ушел для этого в Египет (как и Иисус) к архимандриту Порфирию, у которого прожил один год, «питаясь водой и овощами». Затем он «ушел в город Святого Примиренья видеть тамошние чудеса» и после того снова возвратился в Афины. Там на собрании философов он так хорошо говорил, что на вопрос: «Кто это такой?» его бывший учитель, «добрый советник», не узнавший его, ответил: «Это или сам бог, или царь (Василий)». И тотчас, отпустивши всех остальных, он три дня беседовал с «великим царем», «ничего не ядуще».

«Никто, – говорил ему „Великий Царь“, как и евангельский Царь Иудейский (т.е. Богославный) своим ученикам, – не может служить двум господам», и «Добрый Советник», уверовавши на основании его слов в единого бога-отца и в воскресение мертвых, пожелал креститься и пребывать всю свою жизнь с «Великим Царем». Я думаю, что это был первый росток легенды о Симоне Петре.

«Они роздали свое имущество неимущим, – продолжает автор, – и, надев белые одежды, пошли в город Святого Примиренья. Проходя через „Контр-Столицу“, они вошли в гостиницу, где перед дверями сидел сын хозяина Филоксен, ученик софиста Ливания. Он взял для перевода стихи Гомера, но не мог переложить их на „риторский“ (латинский) язык и был от этого в отчаяньи.

И вот «Великий Царь» написал ему сразу три перевода и когда юноша понес их своему учителю, «тот, пораженный, прибежал в гостиницу, чтобы увидеть там переводчика», и, вероятно, последовал за ним.

Придя в город Святого Примиренья, они поклонились Единому богу и, явившись к тамошнему епископу Величайшему (Максиму), просили крестить их в Эридане (Иордане). И вот, когда «Великий Царь» вошел в воду, «на него снизошла как бы огненная молния, а из нее вылетел голубь, который, спустившись на реку, возмутил воду и улетел обратно на небо. А стоящие на берегу, видя это, убоялись великим страхом и прославляли бога».

Читатель видит сам, что это та же самая легенда, как и в Евангелиях о крещении Иисуса, только в Евангелиях она более разработана в деталях.

После этого «Великий Царь» пробыл год в городе Святого Примиренья, а затем ушел в Контр-Столицу (Самарию?), где был рукоположен в диаконы архиепископом «Заботливым» (Мелетием). «Оттуда он пошел в Царственный город, и накануне его прихода тамошний епископ Леонтий (лев) имел видение, что к нему придет вдвоем тот, кто будет в свое время Верховным Епископом».

«Он послал архидиакона и клирика к восточным воротам, сказав, чтоб встретили там двух странников и привели к нему».

При приходе к нему «Великий Царь» и «Добросовет», его спутник, оказались совершенно такими, какими они были в его видении, «и он, увидев их, прославил бога и, созвавши к себе всех именитых граждан города, поведал им это».

«Великий Царь» и в Царственном городе, который едва ли можно смешивать с Палестинской Кайсарией, вел такую же жизнь, какою перед этим он ее видел, обходя Египет, Палестину, Сирию и Месопотамию, у тамошних подвижников».

Вскоре умерли Леонтий и его преемник Гермоген, и архиепископом избрали Евсевия, человека добронравного, но не искусного в книжной премудрости.

«Он стал завидовать славе и знаниям „Великого Царя“, остававшегося и при нем учителем юношества, и „Великий Царь“ скрылся от него в пустыню, куда вызвал письмом и своего друга „Бодрствующего“ (Григория). „Тогда сошлось к нему – как и к Иисусу в пустыню – множество учеников, и мать его, оставшись вдовою, поселилась недалеко от него в селении. „Великий Царь“ и „Бодрствующий“ некоторое время учили в пустыне, а в городах возникли „многие ереси“, и из-за этого отец „Бодрствующего“ вызвал его к себе в город „Назианс“, а «Великого Царя“ вызвал архиепископ Евсевий в Царственный город бороться с арианами (евангельскими фарисеями)». Там, после смерти Евсевия, «Великий Царь», по указанию «святого духа», был возведен на архиепископский престол, и тут же он посвятил своего брата Петра в пресвитеры, а потом в августейшие (севастейские) епископы.

Его мать умерла в это время в 90-летнем возрасте, имея кроме него и Петра, еще третьего сына, тоже «Бодрствующего» (Григория), будущего епископа Нисского, дочь Макрину и других детей, «воспитанных в великой добродетели».

«Однажды „Великий Царь“, уединившись, молил Бога дать ему благодать, разум и Святого Духа и после шести дней впал как бы в исступление, а на седьмой день, когда он начал совершать свою литургию (литургия Василия Великого) и приносить бескровную жертву, «Добросовет» и все первейшие клирики увидели небесный свет, осенивший алтарь, и мужей в светлых одеждах, окруживших «Великого Царя». Видевшие это его преображение упали на свои лица, как апостолы при преображении Иисуса, проливая слезы умиления и славя бога. А «Великий Царь» велел сделать в память этого события золотого голубя и повесил его над престолом алтаря».

Отсюда мы видим, что учение о появлениях святого духа в виде голубя началось лишь со времен Василия Великого, т.е. с половины IV века.

После этого произошло с «Великим Царем» много чудес. «Когда он совершал однажды службу, один „иудей“ (т.е. по-русски – богославный) захотел проникнуть в тайну его служения и, войдя в церковь, вдруг увидел, что у „Василия“ в руках ребенок которого он разрезал ножом и причащал им верных (Ну, ни хрена себе! J.), . Причастился с ними и «иудей» и, унеся часть домой, увидел, что это были настоящее тело и кровь. Он показал их своей жене, и они оба, уверовавши, пришли к «Великому Царю» и приняли от него крещение со всем их домом».

«Всякий раз, когда „Великий Царь“ совершал таинство в своем алтаре, золотой голубь, которого он повесил над ним, как символ святого духа, троекратно сотрясался, а когда раз этого не случилось, „Великий Царь“, удивленный, посмотрел кругом и увидел, что один из диаконов подмигивает молоденькой женщине, стоявшей перед алтарем». Тогда он повелел повесить в дверях церковного святилища завесу и «запретил женщинам проникать за нее».

Император Валент, наследовавший «убитому Меркурием» Юлиану, смущал церковь арианством. Придя в Контр-Столицу, он хотел привести в арианство и самого «Великого Царя», посылая к нему бояр и дам. Но когда и дамы не помогли, его правитель (епарх) Модест призвал его к себе и «стал ему яростно грозить».

«Поразмысли до утра!» – сказал он, наконец, и доложил обо всем Валенту. Но тот на этот раз не только не велел принуждать «Великого Царя», но даже сам пришел к нему в дом. Там «Великий Царь» почти привел его к своей вере, но, когда Валент уехал в Контр-Столицу, ариане опять отвратили и возбудили его. Он осудил «Великого Царя» на изгнание [как раз в то время, когда, по моему вычислению, был суд «Морского Копьеносца» (Понтийского Пилата) над евангельским «Царем Богославных»], но, когда царь хотел подписывать приговор, вдруг произошло землетрясение, и письменная трость сломалась в его руке. Он взял (будто бы!) вторую трость, но и она сломалась, он взял третью, но и с ней случилось то же, и, кроме того, рука его так задрожала, что испуганный Валент разорвал свой декрет.

Однако, ариане (фарисеи) снова «озлобили его», и Валент послал к нему своего сановника «Воскресшего» (Анастасия), который привел его в Контр-Столицу на суд «Понтийского Епарха», – опять как Иисуса перед «Понтийского Пилата».

Тот тоже хотел привести его в арианскую веру и угрожал ему, как Пилат Иисусу, смертью.

Невольно ожидаешь, что далее пойдет евангельское описание избиения и столбования, но этот эпизод, как уже перешедший в «миф о Христе», оказался исключенным, и спасение «Великого Царя» объяснено не землетрясением и лунным затмением 368 года, к которому мы здесь подошли по времени, а другим чудом.

«В это самое время, – говорят Жития Святых, – вдруг заболел сын Валента в Галатии. Царица сказала своему мужу: „Это за „Великого Царя“. Освободи его от казни и попроси исцелить нашего сына“. Валент сделал по ее словам. И как только освобожденный от смерти „Великий Царь“ помолился, тотчас же выздоровел сын Валента».

«Тогда ариане (т.е. евангельские фарисеи), преисполнившись зависти, сказали Валенту: «И мы могли бы сделать то же самое». Они «прельстили его» окрестить исцеленного «Великим Царем» сына по их обряду, но едва они поднесли его к купели, как он умер на их руках».

Когда «Воскресший» рассказал об этом чуде (или, вернее, о воскресении из мертвых самого столбованного Валентом «Великого Царя») Валентиниану, брату и западному соправителю Валента, тот, изумившись, прославил Бога и послал «Великому Царю» много даров, на которые тот построил больницы и приюты в разных городах. Он исцелил также и заболевшего правителя Модеста, судившего его. А потом, когда вместо Модеста был назначен епархом Евсевий, родственник Валента, произошло такое событие.

В «Царственном городе» жила молодая и очень красивая вдова, по имени Вестиана, дочь сенатора Аракса. Епарх Евсевий захотел отдать ее насильно замуж за своего сановника, но она, не желая, убежала к «Великому Царю», который послал ее в монастырь к своей сестре Макрине. Не найдя беглой дамы ни в монастыре, ни в спальной самого «Великого Царя», посланные хотели его пытать. Тогда все жители «Царственного города» и их жены, с оружием и кольями, побежали к наместнику, чтоб его убить, и он, испугавшись, отпустилим «Великого Царя».

Затем в Житиях Святых следует такой рассказ, который я переведу почти без сокращения, чтоб сохранить его колорит.

«По свидетельству эллина Элладия, преемника „Великого Царя“ и самовидца его чудес, некий синклитик, именем Протерий, посещавший многие святые места, захотел отдать свою дочь в монастырь на служение Богу. Но диавол, исконный ненавистник добра, подстрекнул одного из слуг Протерия на чрезвычайное вожделение этой девицы. Обезумевший от любви слуга пошел к волхву и обещал ему много золота, если он ему поможет получить ее в жены.

– Я пошлю тебя к моему господину, дьяволу, – сказал волхв, – и он поможет тебе, если ты исполнишь его желание.

Слуга обещал сделать все, и волхв, взяв бумагу, написал дьяволу такое письмо:

«Владыка мой! Так как мне полагается отторгать христиан от их веры и приумножать твою часть, то посылаю тебе подателя этого письма, юношу, разженного страстью к одной девице, и прошу тебя оказать ему помощь, так как если ты исполнишь его желание, то прославлюсь и я и буду привлекать к тебе многих с еще большим тщанием».

Волхв отдал юноше это письмо и сказал:

– Иди ночью и встань на эллинской могиле. Подними мою записку в воздух, и к тебе тотчас явятся те, которые приведут тебя к дьяволу, и ты отдашь ему мое письмо.

Встав на гробнице ночью, юноша начал призывать бесов. Лукавые тотчас предстали перед ним и с радостью повели его к своему князю, который сидел на превысоком престоле с тьмой окружавших его нечистых духов.

Юноша дал ему записку от волхва, и дьявол, прочитав ее, спросил:

– Веруешь ли ты в меня?

– Верую, – ответил юноша.

– Отрицаешься ли своего Христа?

– Отрицаюсь. Дьявол подумал некоторое время и потом сказал:

– Часто вы, христиане, просите меня, когда вам нужна моя помощь, и с уверениями приходите ко мне. А когда я исполню ваше желание, вы отрекаетесь от меня и вновь возвращаетесь, к Христу, который по своей благости и человеколюбию обратно принимает вас. Теперь я перестал верить вашим словам. Напиши-ка мне на бумаге, что добровольно обещаешься быть моим во-веки веков и терпеть со мной вечную муку после судного дня. Тогда у меня будет расписка, и я представлю ее в судный день, а теперь исполню твое желание.

Юноша написал такое условие, и Душепагубный Змий послал к девице бесов, специально занимающихся любовными делами, и они разожгли ее непреодолимой страстью к юноше. Упав на землю, она начала кататься и умолять своего отца, чтоб отдал ее в жены любимому ею человеку, и угрожала ему, что иначе лишит себя жизни, и он, отец, ответит за нее в судный день.

– Что сделалось с моей дочерью? – воскликнул в ужасе Протерий. – Кто украл мое сокровище, прельстил мое чадо и помрачил свет моих очей? Не сведи меня, дитя, с печалью в ад, не посрами своего благородства, выйдя замуж за раба. Постригись в монастырь, куда я предназначил тебя!

Но она ни во что не ставила слова своего отца и повторяла одно и то же:

– Если ты не исполнишь моей просьбы, я себя убью. По совету родственников и друзей, Протерий попустил совершиться ее воле и, призвав слугу, освободил его, отдал ему в жены дочь и дал им много имущества.

Через некоторое время после того, как исполнилось это дьявольское воздействие, было замечено, что юноша не ходит в церковь и не причащается святых тайн.

Жена его исполнилась отчаянья. Упав снова на землю, она начала раздирать себе ногтями лицо, бить кулаками в грудь и вопить.

– Кто расскажет моему отцу об этом моем стыде? Увы, мне несчастной! Какая мне грозит погибель! Зачем родилась я на свет и зачем не умерла, родившись? Она побежала к «Великому Царю», восклицая:

– Помилуй меня, послушавшуюся бесовского совета! «Великий царь» призвал ее мужа, и тот рассказал ему подробно, как продался бесу за девицу.

– Не скорби об этом, – сказал ему «Великий Царь». – Бог человеколюбив и приемлет кающихся. Веруешь ли, что спасешься?

– Верую. Господи, – сказал он (как эпилептик евангельскому учителю, Марк 9, 21), – помоги моему неверию.

«Великий Царь» замкнул его (чтоб не утащили бесы) внутри священной ограды, велел ему молиться, и сам пребывал три дня и три ночи в неустанной молитве. Потом он пришел к юноше и спросил:

– Как чувствуешь себя, мой сын?

– Я в великой беде, – ответил тот. – Не могу переносить страшного бесовского вопля, видений, стрел и избиения меня камнями. Они держат в руках мою расписку и кричат: «Ты сам пришел к нам, а не мы к тебе!»

– Не бойся, – сказал ему «Великий Царь», – только веруй. И, подкрепив его немного пищей, перекрестил снова и запер.

После нескольких дней он опять пришел и спросил:

– Как себя чувствуешь, сын мой?

– Отдалились от меня их вопли и угрозы, а самих бесов уже не вижу более.

«Великий Царь» снова дал ему немного поесть и, замкнув его, ушел. На 14-й день он, придя, задал ему тот же вопрос?

– Как чувствуешь себя, мой сын?

– Хорошо, – отвечал юноша. – Я видел тебя боровшимся с дьяволом и одолевшим его.

«Великий Царь» вывел тогда юношу из заточения, призвав весь церковный причт и благочестивых людей вне храма и сказал:

– Прославим, братья, нашего человеколюбивого бога, который хочет принять обратно погибшую овцу. Надо нам всем молиться, чтоб посрамить врага наших душ.

Он совершил всенощную, постоянно возглашая: «господи, помилуй!». А утром повел юношу в церковь с общим пением псалмов и церковных гимнов. Но дьявол бесстыдно пошел за ним, желая вырвать юношу из рук «Великого Царя».

– Пресвитер божий! – завопил юноша. – Помоги! не отдавай меня!

Но дьявол с таким нахальством ополчился на него, что терзал и самого «Великого Царя».

– Бесстыдный душегуб! Начальник тьмы и пагубы! – сказал ему «Великий Царь», обернувшись. – Недостаточно ли тебе твоей собственной погибели? Зачем не перестаешь преследовать созданий моего бога?

– Обижаешь ты меня, обижаешь, «Великий Царь»! – возопил дьявол во всеуслышание.

– Да запретит тебе, да запретит тебе господь, дьявол! – сказал ему «Великий Царь», удерживая юношу.

Но дьявол все кричал:

– Обижаешь ты меня, «Великий Царь!» Не я к нему пришел, а он ко мне, и он дал мне расписку, которую я теперь держу в моей руке и представлю в судный день.

– Поднимите все свои руки к небу! – сказал «Великий Царь» и ответил дьяволу: – До тех пор не опустят мои люди своих рук, воздетых к небу, пока ты не отдашь мне расписку! И он велел всем, поднявшим руки, неустанно кричать:

– Господи, помилуй! Много часов все кричали, держа руки поднятыми, и вот дьявол не мог более этого вынести. По воздуху, на глазах всех, пронеслась расписка юноши и упала прямо в руки «Великого Царя».

– Твоя это расписка? – спросил он.

– Моя, – ответил юноша. «Великий Царь» разодрал ее на части перед всеми и, причастивши юношу и наставивши его, вручил его жене, неумолчно славословившей и благодарившей бога».

Мы видим здесь уже дальнейшую средневековую разработку первичной христианской демонологии, при чем «Великий Царь» из основателя христианства сделан уже лишь основателем христианской литургии и, таким образом, нежданно-негаданно стал последователем самого себя. Все, что смог тут сделать дьявол, это сосватать жениху девицу, предназначенную первоначально для монастыря, и больше ничего!

А вот и еще рассказ от имени того же Элладия:

«Однажды „Великий Царь“ был осиян божией благодатью и сказал своим ученикам:

– Идите за мною, и вы увидите славу божию. Он повел их из города, не говоря никому куда. А в это самое время за городом в селе сидел в своем доме пресвитер «Воскресший» (Анастасий), с «Богорожденной» (Феогнией)», которая сорок лет считалась всеми его бесплодной женой. Но она не имела детей только потому, что оба втайне пребывали в ангельском безбрачии.

«Воскресший» тоже имел на себе святого духа и сказал Феогнии:

– Я пойду на поле возделывать землю, а ты, госпожа-сестра, укрась дом, и в 9 часов дня, зажегши свечи, иди навстречу «Великому Царю», который хочет нас посетить.

Она удивилась его словам, но сделала приказанное. Когда «Великий Царь» был уже недалеко, она встретила его и поклонилась до земли.

– Здорова ли ты, Богорожденная? – спросил ее он. Она ужаснулась, слыша, как он назвал ее по имени, не видев ни разу, и сказала:

– Здорова, святой господь.

– Где брат твой «Воскресший»? – спросил он.

– Не брат он, а муж мне, – ответила она. – Он ушел на поле возделывать землю.

– Нет, он дома, не трудись искать его в поле, – ответил ей Великий Царь. – И он не муж тебе.

Она ужаснулась еще более, увидев, что «Великий Царь» знает все, и, трепеща, упала к его ногам, говоря:

– Помолись за меня, грешную, пресвитер бога, потому что я вижу в тебе великие и чудные вещи!

«Великий Царь» помолился о ней перед всеми, и когда вошел в дом, то все убедились, что муж ее оказался уже там. Увидев «Великого Царя» и целуя его ноги, он сказал (как в Евангелии):

– Откуда мне сие, да прииде святитель господа моего ко мне?

– Пойдем в церковь и совершим служение богу, – ответил ему «Великий Царь» и приказал «Воскресшему» служить литургию. Тот отрицался, говоря:

– Меньший благословляется от большего.

Но «Великий Царь» сказал ему:

– Присоедини послушание к другим твоим добродетелям. И вот во время возношения святых тайн, все увидели, как святой дух в огненном видении сошел с неба и окружил «Воскресшего» своим сиянием.

По выходе из храма все пошли в его дом, где он предложил им пищу.

– Скажи мне, откуда у тебя средства к жизни и как ты живешь? – спросил его «Великий Царь».

– Я грешный человек, – ответил «Воскресший». – Имею две пары волов. На одном пашу сам, а на другой паре мой наемник. Доход с одной идет на прием странников, а с другой – на уплату податей. Моя жена трудится вместе со мною и прислуживает мне и странникам.

– Зови ее твоей сестрой, – ответил «Великий Царь», – потому что такова она для тебя. Расскажи мне о твоих добрых делах.

– Ничего доброго не сотворил я на земле, – ответил ему «Воскресший».

Но «Великий Царь» сказал ему:

– Пойдем и посмотрим.

Он повел его к одинокой хижине в поле и сказал:

– Отвори дверь.

– Не входи туда, Священнослужитель бога, – ответил ему «Воскресший», – там нет ничего, кроме ненужных для дома вещей.

– Из-за них-то я и пришел к тебе, – сказал ему «Великий Царь», и когда «Воскресший» снова не захотел исполнить его приказания, он сказал:

– Откройтесь, двери! – и они открылись сами собой. Войдя в хижину, все увидели там прокаженного, у которого многие члены уже отгнили и отвалились. Никто о нем не заботился и не знал, кроме самого «Воскресшего» и его сестры.

– Зачем ты хотел утаить от меня это твое сокровище? – спросил «Великий Царь».

– Он гневлив и досадителен, – ответил «Воскресший», – и я боялся показать его тебе, дабы не погрешил он каким-нибудь словом против твоей святости.

– Добрый подвиг делаешь ты, – сказал ему «Великий Царь». – Оставь и меня послужить ему в эту ночь.

Он остался один с прокаженным, все время пребывая в молитве, а утром вывел его вон совершенно здоровым».

Не находим ли мы и в Евангелиях о чудесном исцелении прокаженного «Великим Царем Иудейским»? И если легенда обставлена там другими деталями, то не свидетельствует ли это лишь о том, что оба рассказа о чудесной врачебной деятельности «Великого Царя» создались параллельно друг другу, а не переписаны один с другого?

Прочтем теперь чудо и в другом роде.

Ефрем Сирин, услышав в своей пустыне о чудесах «Великого Царя», молил бога, чтоб он показал ему его хотя бы в видении. В ответ на это ему был показан огненный столб, вершина которого касалась неба, и голос с неба сказал ему:

– Ефреме, Ефреме! Каким видишь ты этот огненный столб, таков и есть «Великий Царь».

Взяв с собой переводчика, так как сам он не знал греческого языка, Ефрем отправился в Царственный город на праздник богоявления, чтоб посмотреть такого человека. Еще издалека он увидел «Великого Царя» и его спутников, идущих в церковь в светлых одеждах.

Он повернулся к переводчику и сказал:

– Думаю, что всуе мы трудились, брат мой! Этот человек не таков, каким я видел «Великого Царя».

Войдя в церковь, он стал тайно в одном из темных углов и размышлял в себе:

– Не могу поверить, чтоб он был тот огненный столб. «Великий Царь», зная о его присутствии в мыслях, призвал своего диакона и сказал:

– Иди к западным дверям церкви. Там найдешь ты монаха в углу вместе с другим, молодым и малобородым человеком и скажи первому:

– Иди в святилище, верховный епископ зовет тебя.

Архидиакон, раздвинув с трудом народ, дошел до Ефрема и передал ему приказание. Ефрем же, узнав через переводчика о его словах, ответил:

– Ты ошибся, брат мой. Мы чужестранцы и неведомы твоему епископу.

Диакон пошел сказать это «Великому Царю», который читал тогда присутствующим людям священное писание, и Ефрем видел, как огненный язык говорил из его уст (как в Апокалипсисе у Иисуса) .

Окончив чтение, «Великий Царь» снова послал архидиакона к Ефрему:

– Скажи тому монаху: господин Ефрем! Войди в святой алтарь, тебя зовет верховный епископ.

Услышав свое собственное имя, Ефрем удивился и, совершив коленопреклонение, сказал:

– Воистину велик ты, «Великий Царь»! Воистину ты огненный столп, воистину святой дух глаголет твоими устами!

Но он подошел к нему только, когда служба окончилась и когда «Великий Царь» вошел в сосудохранилище. Он поцеловал Ефрема и сказал:

– Хорошо, что ты пришел, отец мой, изгоняющий бесов. Ефрем причастился святых тайн из рук «Великого Царя» и потом, во время трапезы, сказал:

– Святейший отец! Прошу у тебя одной благодати: я знаю, что бог дает тебе все, о чем ты просишь. Умоли же его, чтобы дал мне дар говорить по-гречески.

– Большого ты просишь, но пойдем в храм, – ответил ему «Великий Царь» – и помолимся об этом, ибо написано: «он сотворит волю боящихся его, услышит их молитву и спасет их».

Они молились в церкви несколько часов, после чего «Великий Царь» сказал Ефрему:

– Почему ты не приемлешь пресвитерского посвящения? Ты его достоин.

– Я грешный человек, – ответил ему Ефрем по-сирийски.

– Сотворим еще поклонение, – сказал ему «Великий Царь». И когда они лежали ниц на земле, он положил свою руку на голову Ефрема и произнес молитву диаконского поставления. И тотчас Ефрем воскликнул на чистом греческом языке:

– Спаси, помилуй, наставь и сохрани нас, боже, твоею благодатью!

Так исполнилось писание: «тогда вскочит хромой олень, и ясен будет язык заикающихся», – заканчивает древний повествователь свою легенду. Но это же пророчество было и о Христе.

Таков первый зародыш легенды об огненных языках апостолов и о сошедшей на них способности говорить на иностранных диалектах. Здесь Ефрем напоминает апостола фому.

Когда беззаконный царь Валент был в Победном Городе (Никее по-гречески), – продолжают свои рассказы Жития Святых, – к нему приступили ариане-фарисеи. Они просили отнять у православных тамошную соборную церковь и отдать ее их сборищу. Злой царь Валент исполнил это и отошел в Царь-Град.

Благочестивые же пошли к «Великому Царю» с воплями и рыданиями, рассказывая о нанесенной им обиде.

«Великий Царь» утешил их своими речами и, отправившись в Константинополь, сказал императору:

– В судах живут царская правда и честь, а ты судил неправильно, изгнав православных из святой церкви и отдав ее злославным.

– Опять приходишь ты на досаду мне! – воскликнул Валент. – Пойди-ка к ним сам и попробуй-ка рассудить ариан и православных так, чтобы и те и другие были довольны!

Взяв письмо об этом, «Великий Царь» возвратился в Победный Город и, призвав ариан, сказал:

– Вот император дал мне власть сотворить правый суд между вами и православными. Поступим же так: придите вы, ариане, и вы, правоверные, затворите спорную церковь и запечатайте ее двери, одни своими и другие своими печатями. Приставьте крепких сторожей, и пусть достанется церковь тем, при чьей молитве откроются двери.

– А если не откроются ни при ком? – спросили ариане (фарисеи).

– Тогда да будет церковь ваша, – ответил им «Великий Царь».

Эти слова понравились арианам, а православные скорбели за «Великого Царя», говоря, что он решил не по истине, а по страху императора.

Ариане молились три дня и три ночи, но не было им никакого знамения. Они взывали: «Господи, помилуй!». Но ничего не было в ответ, и на четвертый день они ушли со стыдом.

А «Великий Царь», собрав всех своих сторонников с их женами и детьми, пошел сначала в церковь мученика Диомида, совершил там всенощное бдение, и лишь утром отправился к запечатанной соборной церкви.

– Поднимите руки к небу, – сказал он, когда все были пред ее дверями, и возглашайте непрестанно: «господи, помилуй!».

Когда все сделали это и замолчали, он перекрестил три раза дверь, и вот тотчас произошло землетрясение, пошатнулись косяки дверей, сломались печати, и царские двери сами раскрылись, как от сильной бури, и ударились своими створками о стены.

Бесчисленное множество ариан, увидев это чудо, отказались от своего злоучения и примкнули к правоверным.

Валент, узнав об этом преславном чуде, испугался, но ослепленный злобой все же не обратился к истинной вере и потому погиб злою смертью. После раны, полученной им при поражении его войска во Фракии, он бежал и скрылся в плевнице, а его враги, окружив его, зажгли ее стены, и он перешел из ее огня прямо в огонь неугасимый в тот же год, как умер и Великий Царь (378 г.).

Для меня несомненно, что рассказ о споре за соборный храм и о его разрешении «Великим Царем», навеян землетрясением, действительно бывшим в последние годы царствования Валента, что было объяснено наказанием его за неверие в новое религиозное учение. Не идет ли здесь речь о том землетрясении, которое в Евангелиях отнесено ко времени неудачного столбования «Спасателя», когда, как говорится там, завеса храма разорвалась от верхнего края до нижнего?