Текст книги "Вернуться живым"

– Ну, не такой уж и старый. Просто я заменщик!

– Самозванец. Это я заменщик! А тебе еще ходить до конца года – трубить как медному котелку.

– Я и не…

Внезапно наверху началась ураганная стрельба, и разговор прервался на полуслове. Шквал выстрелов слышался там, куда поднялся первый взвод.

– Серега! Острогин! Что у вас там творится? – заорал ротный по радиосвязи.

– «Духи»! Обходят со всех сторон! – откликнулся Острогин. – Мы на пятачке засели в старом эспээсе. Обложили нас твари со всех сторон. Спасайте! Быстрее!

– Ну, вот абздец! Приплыли! Вперед! В гору! Замполит – вперед! Все вперед! Бегом в гору! – диким голосом заорал Кавун.

Я сбросил мешок – мешает, с ним бежать тяжело. На середине горной дистанции меня обогнал худющий солдат – Ларионов. Лидер забега определился!

«Он же из пулеметного взвода и вроде должен быть позади, – мелькнула мысль. – Ведь его взвод ползет далеко позади!»

Я оглянулся. Пехота пыхтела, сопела, хрипела, чертыхалась, материлась, рычала. Лезли вверх. Пули пока не свистели. А сверху бой разгорался все сильнее, но нас этот огонь не задевал, видимо, «духи» подмогу, спешащую к окруженному взводу, не видели – мы были укрыты крутым склоном.

Ротный и арткорректировщик карабкались чуть ниже меня, громко матерясь от злости и от страха. Вдруг впереди грохнул короткий выстрел. Ларик оглянулся и, глядя мне в глаза, как заорал:

– Я его завалил! Грохнул!

– Кого?

– Здоровенного «духа»! Он за валуном валяется! – ликовал солдат, а потом почему-то шепотом продолжил. – Да он выскочил, гад, прямо на меня, а я первым успел выстрелить.

Я осторожно выглянул из-за груды камней – за валуном валялся крупный бородач в униформе и жутко хрипел.

«Ага! Больно, однако, мужику!» – подумал я злорадно.

– Сейчас я ему помогу!

Я осторожно высунулся, дал длинную очередь, начиная с места, где у него должны были быть причиндалы, и далее по груди, и контрольный выстрел в голову.

Бородач издал предсмертный рык, ноги ему вывернуло, и он затих. До трупа было всего метров семь. Еще чуть-чуть, и бородатый опередил бы нас и завалил, а там вся рота как на ладони. Собирай потом наши окоченевшие трупы третья рота. Сзади подполз «наркоша» Васька Владимиров.

– Ларик, с меня орден! Молодец! – пообещал я отличившемуся бойцу и спросил с восхищением и удивлением: – Как ты его умудрился опередить?

– Да он в этот момент оглянулся и что-то скомандовал, а я его и снял. А если б он за мгновение до того не обернулся? Верняк, нас бы всех уложил. Он, видно, командовал этими «духами».

Потеряв командира, остальные мятежники растерялись и залегли за валунами.

– Гранатами! Туда, за камни! – крикнул я обоим бойцам и швырнул свою гранату.

Бам-бам-бах-ах-ах! – взорвались гранаты, и тем же бахом ответило эхо в ущелье.

– А-а-а-аллах! Шайтан, – донеслись до нас яростные крики и жуткие стоны. Трата-та-та-та, щелк-щелк! В ответ на взрывы гранат раздались выстрелы мятежников. Пули защелкали вокруг нас и рикошетами от камней с визгом разлетались в стороны. Снизу выполз запыхавшийся ротный, подгонявший нескольких бойцов.

– Ну? Что тут? Доложи обстановку!

– Ларионов главаря «духов» завалил, я его добил! Остальные укрываются за валунами, – ответил я возбужденно.

– Молодцы! Молодец, замполит! Успел! Бери бойцов, пулемет и ползи выше к Сереге! Если собьют с высотки его, собьют и нас! И тогда будет как вчера! Понял?

Я коротко кивнул в ответ.

«Вот зараза! Опять я крайний! Мне, как всегда, не везет…»

– Васька! Мурзаилов! Ларик! Керимов! За мной! – скомандовал я бойцам, и сам пополз первым.

Мысли путались в голове. Все повторялось, как вчера. Теперь наша очередь? Отрежут яйца, отрежут головы! Похоже, нам всем пришел полный пиндец… А жить-то хочется!

Сил оставалось все меньше, а надо ползти, хотя ноги почти как ватные и легкая дрожь в руках. Внезапно навстречу из-за камня выполз перепуганный пулеметчик Хафизов. Руки и ноги солдата тряслись, словно в лихорадке. Повезло ему, что мы его нечаянно не подстрелили.

– Ты откуда? Где взвод? Где все?!

– Т-та-там, – ткнул он неопределенно пальцем в сторону и туда же отвел бегающие глаза. – Командир, я не знаю… Не знаю, где все…

– А ну назад! Бегом к взводу, сволочь! Застрелю!

Хафизов поплелся с нами, но все равно трусливо полз самым последним в нашей группе. Вдруг мы наткнулись еще на одного – сержанта Хайтбаева.

– Скотина, а ты почему здесь? Взвод воюет, а ты прячешься здесь!

Сержант забился, словно крыса, в щель между камнями, обняв автомат, и дрожал. Вождь «узбекской мафии» лежал с перекошенным лицом и трясся.

– Шлепну как собаку! Гадина! Назад к взводу!

– Не ори, лейтенант! Не пойду! Там смерть.

– На счет два ты труп! Раз… – И я с силой ткнул ствол автомата ему в нос.

Кровь тонкой струйкой потекла по губам и подбородку. Второй раз считать не пришлось. Злобно ругаясь и что-то шипя на родном языке, затравленно глядя мне в глаза, он выполз из своей щели. За следующим выступом лежал свернувшийся в калачик Алимов. Ну и дела! Да все азиаты тут спрятались! Рядом с Хайтбаевым лежал Колесо и, закрыв глаза, стрелял из автомата куда-то в небо. Этот хоть вел огонь…

– Колесников! Очнись! От тебя воняет! Обделался от страха? Почему взводного бросили, сволочи! Где Острогин и саперы?

Алимов трясясь, показал рукой в сторону груды камней:

– Взводный там…

Колесников в свою очередь залепетал несвязное в свое оправдание:

– Мы шли… мы не дошли… «духи» стреляли… обстреляли… не пройти… я хотел… отсюда бой ведем…

– Вижу, как вы героически воюете. И почему еще ваши героические жопы на кожу для барабанов не пустили? Лечь всем в цепь и начать вести прицельный огонь по «духам»!

Бойцы нехотя залегли и начали, превозмогая трусость, вести бой.

– Серега-а-а! – заорал я, пытаясь докричаться до приятеля.

– Ура замполиту! Родной ты мой! Вылез! Ник, я тебя люблю-ю! Я здесь! – заорал он издали в ответ. – Я тут в укрытии с саперами. «Духи» на нас давят! Ура! Живем!!!

– Наверное, живем. Сколько с тобой бойцов?

– Только два сапера. «Духи» с трех сторон залегли. Молотят, головы не поднять. Где мой взвод, не видел? Все узбеки разбежались. Ну не гады ли?

– Я их тут на пригорке собрал. Все живы. Обделались твои орлы! До укрытия, где засел Острогин, было метров тридцать, и приходилось громко орать, слегка высовываясь. Нас обоих это общение слегка подбадривало. А вот свистящие над головой пули настроение ухудшали. Меня трясло от волнения. Несмотря на дрожь, я снял бушлат и прополз по камням и колючей траве немного вперед – куртка мешала, сковывала движения. В бушлате я был заметен. А попробуйте меня заметить в сером горном костюме!

Я оглянулся и прикрикнул на солдат:

– Колесо! Будешь заряжать вместе с Алимовым магазины стреляющим! Васька! Ларик! Хафизов! Хайтбаев! Огонь! Держаться! Всем огонь! огонь!

По нам несколько раз выстрелили из гранатометов и «безоткатки». Одна из гранат прошла чуть выше над головами, другие взорвались в камнях, не долетев и не причинив ущерба. Не попали, мерзавцы! Это хорошо!

Вдруг с вершины, метрах в двухстах от нас, кто-то заговорил в мегафон.

– Шурави! Сдавайтесь! Не тронем. Сдавайтесь, а то все будете мертвый! Совсем-совсем мертвый! Сдаетесь – будете живой! Командир, сдавайся! Не тронем! Выходи! Мусулман, стреляй русский офисер!

Серега заорал в ответ:

– Иди сюда сам, попробуй, возьми в плен! Давай, друг, скорей! Вперед!

Под эти свои дикие вопли он вместе с саперами палил во все стороны. Стреляли мы, стреляли в нас, и горы отвечали эхом. Мы все постоянно что-то орали, и «духи» визжали и орали в мегафон.

Сайд Мурзаилов выполз на пригорок с ПК, взялся за дело, и душманы сразу приуныли. И Хафизов с ручным пулеметом, поборов страх, прикрыл правый фланг и чуть отогнал «духов» назад. Закрепились! Теперь нас им уже не сбить! Колесо и Алимов едва успевали перезаряжать магазины. Этот ад продолжался уже черт знает сколько времени. Голова гудела от грохота, и рот и нос заполнило пороховой гарью. Начало накрапывать. Но, несмотря на начавшийся дождь, нам было жарко. Все тело горело и пылало от возбуждения. Меня захватил боя – страх пропал. Горный костюм промок насквозь. Я что-то кричал, командовал бойцам, подбадривал, куда-то стрелял, переползал, швырял гранаты, вновь орал и стрелял. Вдруг автомат заклинило. Патрон перекосило! Я достал шомпол, разобрал автомат, чтобы выбить патрон. Не получалось! Вот зараза! Кто-то по ошибке зарядил в магазин патрон 7,62 вместо 5,45? И как он умудрился туда засунуть его?

– Бойцы! Не прекращать огонь! Я сейчас вернусь. Держаться!

Я сполз чуть вниз в укрытие и продолжил вышибать шомполом из ствола перекошенный патрон. Минут через пятнадцать удалось это сделать, и я с сожалением стал возвращаться на покинутую огневую позицию. Мне тоже страшно! Жить хочется! Вдруг навстречу выползли один за другим все мои бойцы.

– Куда! Назад! Сволочи! Парни, назад! Ползите обратно на горку!

– Товарищ лейтенант! Ты куда ушел? Одним нам там страшна! Сапсем страшна! – забубнил верзила Мурзаилов.

– Да тут я, тут! Сказал же – держаться!

– Мы испугались, – промычал Хафизов.

– А ну назад! Возвращаемся! Огонь! Всем вести огонь! Не отступать! В этот момент со стороны укрытия раздался топот сапог, зашумели камни, послышались крики:

– Свои! Не стреляйте.

К нам подбежал Сергей с саперами и завалился рядом с нашей цепью. Он громко заматерился.

– Вы куда все делись?

– А ты какого хрена сюда примчался? – возмутился я.

– Когда вы объявились, я обрадовался – ура, спасены! Да и «бородатые» чуть отползли и приуныли. Кричим, переговариваемся, душа поет, а как тебя не стало слышно и огневая поддержка стихла, «духи» вдруг как попрут. Во весь рост пошли в атаку – не таясь! Им же трупы и раненых вытащить надо. В одного верзилу я весь магазин выпустил, а он орет, идет и не падает! Стреляю, а он, скотина, не валится! Обкуренный? Уколотый? Боли не чувствует или заговоренный? Патроны почти закончились – вот мы и дали деру. Точнее, отступили.

– Много мы их перебили?

– Ник! Да черт знает! Там их целая лавина пошла. Человек двадцать-тридцать.

– Ладно, здесь будем держаться, пока сможем. Если собьют – крышка нам всем. Перестреляют как куропаток!

Снизу громко заорал ротный:

– Мужики, сейчас вертушки подойдут! Поддержат! Не отползать, держаться! Стрелять! Не отступать! Не бежать!

– Товарищ замполит! Патроны кончились, я снарядил все магазины, – пробубнил Колесо, дергая меня за рукав. – Запас в мешках кончился.

– Колесников! Надо говорить «товарищ лейтенант»! Пентюх! Чему тебя учили!

– А меня в Союзе учили подметать, землю копать, да строить дома. Я стрелял всего один раз в учебке и эти уставы ваши не изучал.

– Эх, вояка! Ладно, Колесо, ползи за патронами к ротному. Хватит болтать!

А «духи» тем временем продолжали поливать нас плотным свинцовым дождем. И с неба дождь уже не капал, а лил как из ведра. Душманы патронов не жалели и по-прежнему что-то кричали в мегафон, что-то обещали нашим азиатам. Мой автомат начал заедать от толстого слоя нагара, и при смене пустых магазинов на заряженные затворную раму приходилось досылать ногой. И после этого он, как это было ни удивительно, все равно стрелял! Да! Это вам не американская М-16! Та уже давно бы засорилась, закоксовалась и отказала…

В воздухе появился «крокодил». Вертолетчик явно не понимал, где и кто из нас внизу находится, что свои, чужие сверху одинаково выглядят. Мы дружно зажгли дымы и обозначили себя сигнальными ракетами. Заметили, поняли. «Ми-24» сразу радостно принялся утюжить господствующие над ротой высоты.

Дружное «ура» пронеслось над нашими позициями после первого залпа неуправляемыми ракетами. «Ура» заорал и я, и даже слезы радости брызнули из моих глаз. Спасены! Погонов и Гудков вытащили к валунам «Утес» и АГС и замолотили по противоположной вершине.

Однако наша радость была недолгой. По вертолету начали стрелять крупнокалиберные пулеметы, и вертолет, плюнув напоследок «нурсами», развернулся и ушел на базу.

Я шустро пополз в сторону ротного на четвереньках.

– Ваня! Куда он улетает? Что случилось?

– Летуны сказали, что у них топливо кончается…

– Другие прилетят?

– Это вряд ли. Из поддержки только вопли начальников по связи: мол, держись, Иван! Орут все: от комбата до комдива. А комдив только что меня сыночком называл и призывал держаться. Обещал – помощь идет…

– Какая?!

– Третья рота и разведвзвод. Но им плестись сюда самым хорошим ходом часа два-три.

– Что ж, вытащат нас, как мы вчера ту битую роту восемьдесят первого полка.

– Не паникуй, комиссар! Ползи обратно наверх. Чего тут околачиваешься? Держаться! Побежим – все ляжем вдоль склона. Давай назад к бойцам! И помни, что тебе яйца отрежут обязательно. Ха-ха-ха! Любят они, гады, замполитам яйца отрезать.

Да! Замогильный юмор ротного душевного спокойствия не прибавил. Захватив несколько пачек патронов у арткорректировщика, я выполз на левый край плато к своей группе. С другого фланга держится Острогин – беспрестанно стреляет и громко матерится. Возле него залег весь первый взвод, ведет огонь одиночными и изредка очень короткими очередями. Теперь мы стреляли, толком не видя противника за пеленой дождя. Смеркалось, дождь все усиливался. Стало заметно холодать. Это ведь горы! Постепенно поток воды превратился в мокрый снежок.

Чертыхаясь и сопя, на пятачок выполз Ваня Ковун с артиллеристом и призвал нас на совещание. Заползли в ямку сгрудились в кучу-малу.

– Мужики! Артиллерия бить прицельно не может – рота лежит вплотную с «духами»! – пояснил Кавун и дружески обнял нас с Острогиным за плечи. – Патроны вот-вот кончатся. АГС уже все гранаты расстрелял, в «Утесе» последние полленты, «мух» больше нет. Минут через двадцать стрелять будет просто нечем. Снежная пелена нас сейчас прикрывает, и «духи» толком ничего не видят. Я принес последний мешочек патронов, заряжайте магазины, сейчас пойдете в атаку!

Мы опешили и переглянулись. Этого я никак не ожидал.

– Ваня! Опять как вчера – в психическую?

– Надо сбить душманов с плато и вернуть эспээс. Тот, где ты, Сергей, час сидел. Необходимо сбросить мерзавцев вниз, и тогда артиллерия сможет точнее бить вокруг плато.

– В какую атаку? – удивился взводный. – Мы самоубийцы? С кем идти в атаку? Три узбека, я, замполит и Колесо?

– Мурзаилов со своим пулеметом? Это же ПК! Сила! Смотри, какой гигант-боец! Голыми руками всех «духов» задушит.

– Да у пулеметчика и половины ленты не осталось! – возразил Серега. – Тоже мне огневая поддержка…

– Оба сапера и Васька с вами пойдут! Надо, братцы, надо! А я, Степа, Ларик и артиллерист Блохин прикроем с фланга. Придавим огнем высотку слева.

– Взять только этот рубеж? Берлин брать не прикажешь? – с иронией уточнил я. – Почему я опять иду в атаку? Каждый день – иди в атаку, иди в атаку! Сколько можно?

– Крайняя атака! Взять СПС – и все! Ну, замполит, ну, шутник! – похлопал меня по плечу Кавун. – Закрепиться в камнях. И дальше никуда наступать не надо. Берлин не берем. Итак, беглым огнем каждый выпускает по магазину – и бросок вперед! Потом как подберетесь ближе, кидайте гранаты. Повторяю: пошуметь, как вчера!

– Гранаты… Всего одна граната осталась – «Ф-1», – замялся я. – Больше нет гранат. – Возьми еще две мои РГДшки. Больше нет. С богом, ребята! – ротный, подбадривающее, ткнул меня кулаком в бок и уполз.

Мы собрали бойцов, начали их инструктировать и готовиться к смертельной психической атаке. Серега схватил меня за руку и крепко сжал ладонь.

– Ну что, Ник? Рискнем? Деваться-то нам некуда. Ну что, вдохновляй солдат…

Я коротко изложил суть замысла командира роты и внес небольшую коррективу:

– Бойцы! Атакуем не в рост, а ползем вначале на четвереньках, а потом пригибаясь, короткими перебежками вперед, стреляем одиночными и короткими очередями. Оставить немного патронов, чтобы было чем добивать раненых «духов».

– Гы-гы! Ха-ха, – нервно усмехнулись солдаты.

В заключение тирады и я нервно рассмеялся.

– У кого есть штык-нож или лопатки – взять! Может, рукопашная будет, – поддержал мою пламенную речь Острогин.

– Ну дела! Блин горелый! Прощай, мама! – вымолвил Колесников.

– Не ссы, Колесо, все будет в ажуре, – недобро засмеялся Васька. – Авось прорвемся!

Штурмовая группа растянулась в линию, и мы проползли метров пять-десять. «Духи» монотонно вели ленивый огонь, видно, тоже экономили патроны.

– Ура! Вперед! В атаку! – заорал я что было сил. – Ура! Гады, сволочи, скоты! А-а-а! Ура! Бей их!

Сидя, лежа, с колена вокруг меня стреляли солдаты. Только Саид встал в полный рост и выпустил длинную очередь из пулемета, а затем, что-то выкрикивая по-таджикски, пошел вперед, не переставая стрелять. Мы с Сергеем, что есть сил, швырнули по гранате в «духовское» укрытие и, подгоняя солдат, бросились вперед к укреплению.

– Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!

– Ура-а-а! – вырвалось из девяти глоток.

В несколько прыжков мы одолели ровный участок на плато, не переставая стрелять, и добрались до гряды камней.

«Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка!» – стучала и вертелась в мозгу единственная связная мысль.

Рукопашная! Какой ужас! Сейчас предстоит зарубить или заколоть человека!

Морально я к этому часа три назад был не готов, но в этот момент заколол бы и зарубил любого попавшего на пути. Если меня самого не зарежут или не застрелят… Вот сейчас получим очереди в упор: в грудь, в живот, в голову – и мы все тут ляжем.

Но что это? Из камней огнем не отвечают, СПС молчит, но слышен шум осыпающихся камней внизу в ущелье. Они бегут! Не выдержали!

– Гранату! Гранату кидай вниз! – заорал на меня Серега. – Ник! Скорей бросай свою «эфку»!

Я метнул гранату в распадок. Бах-бах-ах-х! – эхом ответил гулкий взрыв. Штурмовая группа залегла на краю плато и принялась короткими очередями стрелять по сторонам и вниз в ущелье. Взводный пустил осветительную ракету, и мы заметили, как внизу по склону удалялись чьи-то силуэты. Они отступили. Ушли!

– Серега, будем жить! Спасены! – обнял взводного вне себя от счастья.

– Задушишь! Ник! Ура! Они удрали! Колесо, бегом к ротному и передай – «духи» ушли. Все ушли! Бегом, солдатик, родной ты мой!

Штурмовая группа заняла оборону. Оборону – это, конечно, громко сказано. Опросив солдат, выяснили, что патронов у всех штук по пятьшесть на ствол. У меня – пять, у Сереги – три, у Васьки – семь, у саперов – ни одного, у узбеков тоже пустые магазины, для ПК последних три патрона в ленте. Гранат нет, и «подствольники» уже давно без гранат. Да, знай душманы, при каких обстоятельствах мы атаковали, а они отступали, наверняка вернулись и взяли бы нас голыми руками! Зарезали бы минут через десять всех.

– Офицеры и бойцы стояли и на краю обрыва радовались жизни. Подбежал ротный, весь занесенный снегом. Пурга усиливалась, и капитан стал похож на Деда Мороза.

– Мужики! Орлы! Герои! Занять круговую оборону! Саперам и первому взводу правее, Мурзаилов иди к ГВП, ваш пост будете там – левее, где главарь убитый лежит.

– А где мы разместимся? – спросил я Кавуна. – Внизу?

– КП роты в центре. Второй взвод выдвинем тоже вверх, туда – откуда мегафон орал, а третий в центре, рядом с нами.

Через полчаса рота собралась на плато и расползлась по задачам. Снег валил сплошной стеной, не было видно ни зги, ближе пяти метров – черная тьма. Этот снег стал нашим спасением, чудом и несказанным везением! Душманы не подозревали, как они были близки к победе. Хотя кто знает, может, и у них боеприпасы кончались, да и, судя по кровавым следам, раненых нужно было уносить. Бродя по вершине, я с трудом нашел свой промокший бушлат. С каждой минутой становилось все холоднее и холоднее. Мороз!

– Офицеры! Доложить, какие потери во взводах! – дрожащими от мороза губами скомандовал Кавун.

– В первом потерь нет, – ответил Острогин.

– Во втором нет ни раненых, ни убитых, – радостным голосом пропел Ветишин.

– У меня все целы, – коротко изрек замерзший Голубев. От мороза нос Сизого стал натурально сизым.

– За третий взвод доложу я сам – тоже без потерь! – констатировал ротный и подвел итоги боя: – Приданные саперы и артиллеристы живы, рота без потерь! Вот это да! Мы молодцы! Такой бой выдержали, и ни единой царапины! «Духов» было гораздо больше! Чудеса! Так я в Бога начну верить!

– Что слышно о помощи? – спросил Острогин. – Идет? Не торопится?

– А никого не будет! Разведвзвод и третья рота где-то заблудились в пурге, видишь, как метет! Комбату сообщили, что не видят, куда топать. Ракеты бесполезно пускать – не разглядеть.

– Настоящая снежная буря поднялась! – согласился Острогин. – И кто бы мог подумать несколько часов назад на солнцепеке. А сейчас как на севере!

– Замполит, не надо теперь тебе ехать в отпуск в Сибирь! – хохотнул Иван. – Тут как в тундре, и мы сейчас можем все замерзнуть! Час от часу не легче. Бойцам спать не давать! Положить всех кучнее, пусть греются. Тормошить и теребить. Охранению меняться через час, пусть ходят по периметру попарно. Главное – не обморозиться. Что с боеприпасами?

– У меня нашелся полупустой магазин и граната, – ответил я.

– У меня лишь два патрона, – осклабился Голубев.

И у каждого бойца боеприпасов было не больше магазина. Как отбиваться, если на нас попрут? «Мух» не осталось, пулеметы без патронов, АГС с четырьмя выстрелами!

– Да… дела… – подвел грустные итоги ротный. – В эфир об этом не сообщаем, боюсь, вдруг информацию «духи» перехватят. Но если они утром полезут нас прощупать, то мы даже налегке до своих не добежим – очень далеко. Артиллерист! Организуй беспокоящий огонь по вершине над нами и огонь по обоим ущельям! Поработай с батареями!

– Понял! Сейчас сделаю привязку и попробую артиллерию нацелить точнее, – ответил старший лейтенант Блохин.

На ночь мы укрылись с Кавуном в его спальнике, свой мешок в пурге я так и не нашел. Половина вещей роты осталась на склоне, и сейчас под снегом отыскать их было невозможно. Как все быстро поменялось! На смену жаркому бою пришла пытка стужей. Дожить бы до рассвета!

Всю ночь офицеры по очереди бродили по высоте, будили солдат, трясли, толкали – не спать, не спать! Сон на морозе – это практически неминуемая смерть или сильное обморожение. Ужасная метель продолжалась всю долгую ночь, и эта ночь казалось бесконечной.

Я дрожал всем телом, сна ни в одном глазу, был только страшный пронизывающий холод. Снег и ветер, сырая обледенелая одежда. Эти муки становились невыносимы. Тело ломило, суставы скрипели от сырости. Лишь к рассвету сон все же сморил, и я провалился в него, словно в пропасть.

Утром ветер разогнал тучи, и яркое солнце без малейших помех начало отогревать наши промерзшие тела и души. Вершина ожила – нет больше недавних мучений! Потеплело, пригрело. Теперь мы могли почувствовать себя туристами в Альпийских горах! Только очень усталыми и голодными.

Солдаты принялись окапываться, строить укрепления, разыскивать потерянные в снегу вещи. Нашелся и мой брошенный на бегу вещмешок, а недалеко от него станок от АГСа – вчера гранатометчики стреляли без него, прямо с рук, уперев в камень.

Внизу в ущелье виднелся небольшой кишлак, в который вечером отступили «духи». Никакого движения в нем не было видно. Затаились? Хотя, вероятнее всего, душманы смотались оттуда еще до рассвета.

Второй взвод Кавун поднял повыше по склону, а первый спустил пониже. Систему обороны создали, но патронов-то, как и прежде, нет. Несколько минут боя, и нас сметут с хребта как пыль.

– Ваня! Что сказал Подорожник? – спросил я ротного после сеанса радиосвязи.

– Да ни хрена хорошего! Велел сидеть и не отходить с задачи! Держать оборону! Обещает, что скоро прибудут разведчики с боеприпасами. Третья рота в буране ушла куда-то в сторону и теперь собирает заблудившихся.

– Как же так? Ведь Женька не зеленый пацан – опытный офицер!

– Кто их знает. Может, заблудились, а может, испугались. В принципе, я думаю, реальная опасность миновала. «Духам» не до нас: они лишились главаря, есть раненые и убитые. Боеприпасы за два дня боев тоже, наверное, на исходе. Поскольку они не знают, что с патронами в нашей роте совсем жопа, думаю, они сегодня не сунутся. И они поняли, что мы не трусы, а боевое подразделение! Два дня подряд им даем прикурить!

– А вертушки? Почему к нам вертолетом помощь не забросить?

– Вертолетчики после обстрелов из пулеметов и ПЗРК не хотят сюда соваться. Тем более у нас нет особых проблем – ни убитых, ни раненых нет. Сейчас позавтракаем и будем наблюдать за окрестностями, греясь на солнышке. Я же говорю, горный курорт! Мать его так!