Текст книги "Узники утлого челна"

7. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Наталья

Утром в четверницу Наталья Кондакова вновь проснулась в аховом настроении.

Предстоящий день, по заведенному давно распорядку посвященный административным приемам, обещал быть весьма хлопотным. Уже на десять часов назначена встреча с двумя или тремя руководительницами провинциальных приютов. Опять посыпятся опостылевшие просьбы и разъяснения, но такова уж должность предводительницы Ордена, и никуда от нее, распроклятой, не деться.

Хвала Сварожичам, хоть ежеседмичный большой молебен Додоле состоялся вчерась!..

Потом надо будет распорядиться, чтобы наняли кровельщика – след залатать прохудившуюся крышу обительской конюшни. Опосля обеда принять нескольких купцов. Да еще отслужить каждодневный, краткий молебен Заступнице. Да заглянуть в лечебницу… Как там, кстати, больной незнакомец? Ага, вот еще что… Надо пристроить к работе его дочку. Или племянницу?..

Наталья вспомнила страх на лице девицы, вздохнула, выбралась из постели и принялась за утренний туалет.

Теперь она вообще не сомневалась, что встречала ночную гостью раньше.

Вот токмо где?.. Может быть, девица уже бывала в обители? Или встречались в каком-нибудь из столичных особняков – Наталье приходилось время от времени беседовать с женами великородных. Дочери Додолы – любой словенской женщине пусть и не первые подруги, но и врагинями их назвать негоже. В конце концов, всех нас объединяет одно – наши дети.

Наталья скрипнула зубами.

О детях вспоминать не стоит, а то настроение станет и вовсе безрадостным… Так где же я видела эту девицу? Нет, не вспомнить…

Едва она приняла душ и перебралась в личный кабинет (имелся еще административный, для орденских хлопот), дежурная принесла завтрак и свежие «Куранты» – предводительница любила просматривать за едой новгородские газеты. Намазав маслом булочку и взявшись за порцию пшенной каши с сухофруктами, Наталья листала «Куранты».

Великий князь принял посла Балтии. Так… Великая княгиня посетила школу ткачих и подарила ученицам… Из-за хорошего урожая цены на пшеницу и рожь падают. А вот на кофе – из-за неурожая в Африке – растут. Ну, мы кофе не пьем… В столицу прибыл новый русский посланник. Это нас вообще не касается… Тайна убитого в Ключграде волшебника по-прежнему не раскрыта. Ну и прах с ними – как с оной тайной, так и с самим волшебником! Хотя, вестимо, жалко парня. Родителям-то горе какое! Растили, поили, кормили ребенка, пусть и будущего волшебника… Стоп! Не надо о детях, милка, Велес вас возьми со всеми вашими потрохами!

В дверь постучали.

Наталья оторвалась от газеты:

– Прошу вас!

Вошла Ива Алюшникова.

– Здравы будьте, мама Ната!

Наталья кивнула, помешивая ложечкой чай.

– Будьте и вы здравы, Ивушка! Что привело вас ко мне в этакую рань?

Ива развела руками:

– Дело вот в чем, мама Ната… Не ведаю, так ли уж это важно… Наш ночной гость – волшебник.

Наталья чуть не выронила чашку.

Обладатели Серебряного Кольца ввек не появлялись в стенах обители. По крайней мере, с той поры, как здесь оказалась Наталья.

– Ужель волшебник? Вы не ошиблись, милка?

– Нет, мама Ната. Когда мы перенесли его в палату, я решила проверить, и мне показалось… Вы же знаете, мне не слишком дается определение аур, еще не научилась. Но ныне утром, заглянув к больному, я обнаружила у него на персте Серебряное Кольцо. И сразу побежала к вам…

– Подождите-ка, подождите… По-моему, ночью я не видела никакого кольца. Я, правда, не присматривалась…

– Его и не было. А теперь есть!

– Выходит, больной надел его уже в палате?

– Да, если приходил в себя. Сейчас он по-прежнему без сознания… А может, это сделала его спутница. Ночью она оставалась с ним какое-то время наедине.

Наталья хотела было немедленно послать за ночной гостьей, но тут же остановила себя: случившееся требовало размышлений.

Все-таки не каждый день в обитель попадают заболевшие чародеи!.. Но по этой же причине много времени для размышлений не имелось.

– Ладно, милка. Сделаем так… Осмотрите нашего больного еще раз, повнимательнее. И передайте девице… как ее?.. кажись, Забава?.. что я жду ее в половину десятого, в главном кабинете.

Ива ушла. А Наталья задумалась.

На первый взгляд, больной чародей в обители – это не так уж и плохо. Можно в качестве платы потребовать, чтобы он обучил основам своего мастерства Иву Алюшникову. Вряд ли согласится, вестимо, но попытка – не пытка, а деньги не убегут… Однако с другой стороны, больной чародей – странное явление. Ввек не слышала, чтобы чародеи болели так, что сознания лишаются, а к ним не вызывают лекаря. У них же у каждого имеется свой лекарь, не бедные люди, известное дело!.. Мда-а-а, очень странно! Нет ли тут какого злого умысла? К примеру, попытки проникнуть в стены обители с какими-либо намерениями… Может быть, лучше вызвать земского врача и переложить необходимое лечение и прочие заботы на плечи государства?

Наталья допила остывший чай и отставила чашку.

Но какие могут быть у Колдовской Дружины злые намерения? Для чего чародею проникать в стены обители? Ведь Орден опекает сама Великая княгиня, и вряд ли братья-волшебники решатся на что-либо серьезное. Тем более что против Ордена они токмо на словах, а на деле существование наше приносит им одну лишь пользу – это уж мне ведомо хорошо! Этакие вот жмурки-салки… Сколько колдунов с червоточинкой выбраковали из Дружины мои девицы! Да тут впору требовать с Кудесника вознаграждение! К примеру, чтобы обучил Иву Алюшникову основам своего мастерства…

Наталья улыбнулась дикости последней мысли.

Ладно, думайте не думайте, а начинать надобно с разговора. Может эта Забава что-нибудь прояснит!

И приняв решение, она отправилась в каждодневный обход своего хозяйства.

8. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Забава

Светушка подошел к ней, наложил на чело руки.

Забава тут же затихла, аж дыхание затаила. Кожу на челе слегка покалывало. Но не как морозцем, потому что холодом и не пахло. И не как иглами, ибо было не больно. Наоборот, очень приятственное щекотание!

– Ой! – сказала Забава. – Какие у вас теплые руки, люба мой ненаглядный.

Светушкина десница перетекла на висок. Шуйца повторила движение.

А у Забавы по спине мураши побежали.

– Прошло? – спросил Светушка.

– Нет еще! – поспешно солгала Забава – ей очень хотелось, чтобы мураши еще немного погонялись друг за другом.

Светушка понял, что она лжет, ибо поморщился. Тем не менее промолчал.

И она по гроб жизни была благодарна ему за это молчание. Но надо ведь и честь знать.

– Не болит уже… – Она с сожалением вздохнула. Мураши разбежались. – Спасибо вам!

Пришла темнота. Пришла и ушла…

Вера слушала Забавины обвинения с широко раскрытыми глазами. А когда Забава закончила, сказала:

– Послушайте… По-моему, я не давала повода к подобным подозрениям.

– Да?! – Забава чуть было не потеряла дар речи. Но справилась с собой. – А зачем вы уединялись с ним днем? А почему он пригласил вас ныне гулять? А с какой стати вы любезничали за ужином?

– О Боже! – Вера возвела очи горе. – Вы погубите меня своей ревностью! Днем чародей лечил меня от амнезии…

– Знаю я вашу амнезию! – оборвала ее Забава. – Вся ваша амнезия у вас между ног!

Вера прикрыла лицо обеими руками и затрясла головой.

– О Боже! – Она опустила руки: в глазах ее стояла такая боль, что Забаве стало стыдно. – Я повторяю: днем чародей лечил мою память. И кое-чего добился… Гулять я пошла потому, что уже несколько дней просидела взаперти. А его любезное поведение за ужином яснее ясного говорит, что постепенно мне удается изменить его отношение к женщинам. И когда я уйду отсюда, он уже не сможет быть таким, каким был раньше. Его любезное обращение переберется на вас…

– Вы уйдете отсюда?!

Гостья улыбнулась:

– Конечно уйду. – Она тряхнула пшеничными кудрями. – Сегодня ваш хозяин заставил меня окончательно вспомнить, что я колдунья. А значит, мне не нужно от мужчины того, что нужно обычным женщинам. И вам нечего беспокоиться о том, что у меня между ног…

Темнота…

Светушка бездвижно лежал на столе, а девица-лекарица накладывала ему на виски пронырливые лапки.

Забава хотела оттолкнуть мерзавку, но руки вдруг засопротивлялись. И все тело засопротивлялось.

Будто она попала в густой сахарный сироп, который нипочем не хотел выпускать ее из липких объятий.

Впрочем, она бы справилась и с сиропом, и с девицей, но ведь предводительница очей с нее не сводила. Только шевельнитесь – и в миг отправитесь за ворота, в темную ночь и лютую неизвестность.

Но тут пронырливые лапки оставили в покое Светушкину голову.

– Не могу понять, что с этим человеком, – сказала мерзавка. – Хотя, по-моему, непосредственной угрозы его жизни нет.

«Знамо дело, нет, – подумала Забава. – Разве можно от вас правды дождаться? Все лекари одинаковы! Не волнуйтесь, сударыня, мы обязательно вылечим вашего мужа! А его не лечить надо, его защитить надо. От самого себя! Потому что от других он и без вас защитится… Однако про рану Светушкину говорить не след. Иначе мы тут же вылетим из обители!»

Мерзавка сделала шаг в сторону; сияние газовой светильни коснулось ее лица, и Забава ошалело захлопала глазами: перед ней стояла летошняя лахудра Вера. Заколотилось сердечко, гнев заполнил опустевшую душу. Самое время вцепиться мерзавке в волосы.

Но тут светильня погасла – наверно, лахудра решилась спастись колдовством…

А потом Забава проснулась.

Где-то в темноте, далеко-далеко, на самом краю подлунной, горланили утренние петухи. Словно желали привлечь внимание новгородцев к скрывающейся в столичных подполах велесовой гвардии. А мары не спали, мары ждали. И готовы были ждать сколь угодно. Все равно ваш чародей, милка, отправится на погост, к Марене! Кишка у него тонка, у вашего распрекрасного чародея!..

– Ну нет! – сказала им Забава. – Ввек сего не дождетесь, злыдни проклятые!

И проснулась снова, на этот раз – по-настоящему.

В окно рвался розовый свет Денницы.

Петухи по-прежнему горланили, шля ей привет. Но теперь и за дверьми слышался неопределенный шум.

Похоже, хозяева уже проснулись. Возможно, мыли в коридоре полы. Или разносили завтрак незваным гостям.

Забава откинула одеяло, села, огляделась.

Ночью, когда предводительница разрешила им остаться в обители, Забава тут же превратилась в резиновую куклу, из которой выпустили воздух. Решимость и целеустремленность сбежали навсегда. Она почти не помнила, как ее привели сюда, как она разделась и легла. А уж о комнате и говорить нечего – Забава бы немедленно уснула, буде бы ее бросили даже в темницу… Ладно, хоть Серебряное Кольцо успела Светушке надеть!

«Темница» оказалась невелика, но с умывальником и небольшим платяным шкафом. А вот стола не было. Вернее, был, но письменный, похожий на тот, что стоял в Светушкином кабинете. За такими столами не едят, а думают. По-видимому, завтраки здесь гостям не разносили – пожалуйте в общую трапезную, сударыня. Все как в детстве, в родимом борисовском приюте… Ну, ладно, в трапезную так в трапезную!.. Вспомним детство, вспомним приют. И мать Заряну…

В дверь постучали. Не по-хозяйски, прямо скажем, – робко и чуть слышно. Будто боялись разбудить…

Забава накрылась одеялом, крикнула:

– Войдите, я не сплю!

Порог переступила ночная девица-лекарица.

– Здравы будьте, сударыня. Как вам спалось?.. Меня величают Ива.

В розовом свете утра девица уже не казалась столь похожей на летошнюю Веру, как почудилось Забаве в полумраке приемного покоя. К тому же, она была лет на десять моложе лахудры.

– Спасибо, Ива! Величают меня Забава. А спалось прекрасно. Для служанки, чей хозяин едва не отправился к Марене, лучше не бывает…

– Так это ваш хозяин, оказывается? – Лицо девицы расцвело приветливой улыбкой. – Ну, марам-то до него покамест ни в жизнь не добраться. Я его непременно вылечу. Меня считают справной руконаложительницей. Многих из хворобы вытащила, и хозяина вашего вытащу.

Взгляд карих глаз был невинен, как у… Забава и сама не знала, кому мог бы принадлежать подобный взгляд. Во всяком случае, отнюдь не девице, которая по-настоящему осознает красу, коей ее одарили боги. А уж тут Сварожичи расщедрились – индо зависть берет!

– Одно мне не понятно, – продолжала Ива. – Ныне утром, зайдя в палату, я обнаружила на персте больного Серебряное Кольцо. Вчерась его не было… Скажите, Забава, ваш хозяин – волшебник?

Забава опустила голову:

– Волшебник. А кольцо с его перста сняла я.

– Зачем?

– Побоялась, что волшебника ваша предводительница и на порог обители не пустит. Вот и пришлось соврать…

Ива понимающе кивнула:

– Значит, волшебник… И что же с ним случилось?

Забава пожала раменами:

– Не ведаю… Я, Ива, совсем дюжинная девица. О волшебниках ведаю очень немного… А вы, значит, колдунья?

– Да, начинающая. – Ива подошла к окну, раздернула занавески. Повернулась к Забаве, глянула чистыми очами. – Надеюсь стать справной ведьмой. – Чело ее омрачилось. – Вот только не повезло, девицей родилась. Мужчинам проще, для них и школы существуют. А нам… – Она вздохнула. – Полжизни бы отдала за то, чтобы родиться мужчиной!

«О Додола-заступница! – изумилась Забава. – Сколь же вы наивны, голубушка моя! Разве ж можно болтать о таком, перед совершенно незнакомым человеком?! Хотя, что с юницы, да еще воспитанной додолками, взять?.. А кстати, с каких это пор юницы, воспитанные додолками, мечтают стать колдуньями! Проворонили воспитательницы…»

– Ладно! – Ива махнула десницей. – Как вы думаете?.. Сможет ваш хозяин чему-нибудь научить меня?

Ага, вот где ваш интерес! Что ж… Мудрые люди говорят: «Не лишайте убогого надежды»…

– Вестимо, сможет. Мой хозяин – один из лучших. И по характеру, к слову, не самый ерепенистый. Знамо дело, веревки из него не совьете, но буде найдете подход… Все возможно в подлунной.

Девица просияла. И тут же озаботилась:

– Ой, разболталась я!.. Мама Ната… Предводительница велела вам явиться к ней в половину десятого. Одевайтесь! Я зайду через четверть часа и провожу вас. Сначала в трапезную, а потом к предводительнице.

Девица ушла.

Ну что ж, сказала себе Забава, поднимаясь. Пришла пора держать ответ.

9. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Наталья

Девица вошла в кабинет несмело, аки невеста в дом жениха. Ручки сложены под персями, глазки настороженные…

– Звали, мать предводительница?

– Звала, милка! Присаживайтесь.

Девица так же несмело угнездилась на краешке стула, стрельнула глазами по сторонам, оценивая убранство кабинета.

Наталья встала, обошла гостью кругом.

Да, очень симпатичная. Мужики, наверное, так и вьются… И, похоже, с большим норовом. Вон каким взглядом ответила. Будто не она у меня, а я у нее на допросе. Вот такая у меня могла быть дочка…

– Кто вы, милка, такая?

Взгляд девицы погас.

– Вы меня не помните? Я – Забава Соснина. Семь лет назад вы приезжали в Борисов-на-Онеге, мать Заряна представляла вам своих учениц.

И Наталья вспомнила.

Точно, была там эта девочка… Однако как изменилась! Постойте-ка, постойте, ведь именно ее, помнится, Заряна пристроила в служанки к чародею Смороде. Ужель Мокошь привела сюда…

– Вы – служанка чародея Светозара Смороды?

– Да, – тихо пробормотала девица.

– И этот больной, которого мы приютили, – ваш хозяин?

– Да, – ответила девица еще тише.

– Что с ним случилось?

– Он ранен.

– Ранен?!

Несостоявшаяся мать в Наталье мгновенно умерла. Зато вновь проснулась предводительница Ордена дочерей Додолы.

Раненый чародей – это вам не жмурки-салки. Это необходимость немедленно вызвать стражу! Это возможные политические последствия. И не известно еще, полезные ли Ордену…

– Зачем вы привезли его сюда? У всякого чародея есть собственный врач…

– Мы ехали из-за города, когда это случилось, – затараторила чародеева служанка. – Я побоялась, что домой его не довезу. Обитель Ордена была ближе всего…

Гостья явно врала, и Наталья уже хотела вывести ее на чистую воду, но страх в девичьем голоске был таким неподдельным…

– Ну-ну, милка, успокойтесь. Вашему чародею ничего не грозит.

Гостья подняла заблестевшие глаза:

– Правда?

– Правда. Он спит. В нашей лечебнице неплохие лекарицы.

Девица улыбнулась сквозь слезы, и Наталья вдруг поняла, что эта Забава испытывает к своему хозяину самую настоящую, благословенную Додолой, женскую любовь.

Однако чувства чувствами, а голова – головой! Служанке – свое, а предводительнице Ордена – свое…

– Что с ним такое случилось? Порезался Ритуальным Ножом?

Забава шутки не приняла:

– Я… не ведаю. Его ранили в шуйцу. Должноть, шпагой… Он – любитель такого оружия.

– Кто ранил?

– Не ведаю. – Голос девицы задрожал.

– То есть, вы не видели?

– Не видела.

Наталья нацепила на лицо успокаивающую улыбку:

– Я бы на вашем месте немедленно отвезла его домой и вызвала к нему домашнего лекаря. Мы вряд ли способны предоставить ему надлежащий уход. – И тут же продолжила жестко: – Вот только непонятно мне, милка, с чего бы это персона подобного ранга отправилась за город не в своей карете, а на городском извозчике… Может, и вовсе след стражу вызвать?

– Я прошу вас… – Голос Забавы вновь дрогнул от страха. – Не надо стражи! – Забава широко распахнула глаза. – Ему грозит опасность! Стража не поможет!

И Наталья поняла: на этот раз девица не врет.

Что-то с этим Смородой все-таки неладно.

– Какая такая опасность может грозить чародею?

– Может! И вообще… – Забава помялась и вдруг выпалила: – Я спала с ним! У меня будет от него ребенок! Я прошу вас!

Она несомненно опять врала, но Наталью это уже не трогало.

Вестимо, приютить чародея в обители Ордене стало бы не самым дюжинным поступком, но, с другой-то стороны, и ничего противозаконного в этом нет.

Всей Словении известно, что додолки – добрые мягкие женщины, они готовы помочь любому и всякому. Ведь именно Семаргл ненавидит Додолу, сама же Додола никогда ахово к своему брату не относилась. В конце концов, обязанный своим здоровьем Ордену волшебник – это тоже не салки-жмурки. Но… Но от раненых шпагой колдунов все-таки лучше держаться подальше, тем более – от столь высокопоставленных. Он же, небось, с самим Кудесником на короткой ноге. Здесь и Великая княгиня может не защитить!

– Я прошу вас!!! – взмолилась гостья.

Наталья встала:

– Передайте сестре Иве адрес чародеева врача. Мы немедленно вызовем его сюда и передадим раненого на его попечение. Врач пусть и со стражей разбирается, коли потребно будет. Вы же… – Наталья помедлила. – Вы, буде пожелаете, можете остаться в обители. Работа у нас найдется.

Девица тоже поднялась, выпрямилась. Глаза ее полыхнули гневом.

– Ввек не останусь тут! Скорее сдохну под забором. – Она стиснула руки так, что хрустнули персты, и подбоченилась. – Лучше к Марене, чем в вашу обитель! А вы… А вы еще пожалеете! Додола вас накажет!

– Ступайте прочь! – ответила Наталья величественно.

Забава, высоко вздернув подбородок, удалилась.

А Наталья, тут же выбросив ее из головы, принялась готовиться к встрече с руководительницами приютов. Ей было грустно, но решение свое она считала единственно правильным.

Впрочем, окромя грусти, ей мешало еще что-то, стучалось в мысли, и никак его было не поймать…

Без нескольких минут десять, когда пришло время перебираться в административный кабинет, на пороге без приглашения возникла Ива Алюшникова.

– Мама Ната! Я полностью осмотрела больного волшебника. Оказывается, он ранен.

– Я уже ведаю о том, – сказала Наталья.

И плевать мне на его рану, хотела добавить она, но почему-то спросила:

– Что с ним случилось?

– Странная рана, мама Ната… Кабы она не была совершенно сухой, я бы сказала, что его укусила собака.

– Вот как? Действительно странно… Чтобы волшебника укусила…

И тут Наталью аки перунова стрела поразила.

То, что стучалось в мысли – полузабытое, ранее никогда не требовавшееся знание, – всплыло вдруг в ее памяти.

Она пошатнулась, вцепилась в крышку стола, опустилась в кресло и чуть слышно прошептала:

– Великое Прорицание… О Додола-заступница!

Сестра Ива расслышала только «О Додола-заступница!» и бросилась к предводительнице:

– Что с вами, мама Ната? Вам ахово? Нужна помощь?

Однако Наталья уже справилась с собой:

– Нет. Со мной все хорошо. Ступайте. Хотя нет… – Она помедлила, собираясь с мыслями. – Позаботьтесь, чтобы, окромя нас двоих и ночной дежурной, никто в обители не знал о нашем больном. А о служанке его я сама позабочусь. Я имею в виду нашу ночную гостью.

– Хорошо, мама Ната.

Ива вышла.

А Наталья велела объявить дожидающимся приема, что оный переносится на одиннадцать часов.