Текст книги "Воин Не От Мира Сего"

– А нам что, твою бабу здесь теперь два дня сторожить, что ли? – выразил свое недовольство Круглов. – Развяжется и начнет опять буянить.

Патологоанатом немного подумал и высказал свое предложение:

– То, что она злопамятная стерва, не понаслышке знаю. За то, что одолели ее, отомстит, как пить дать – отомстит…

– Тогда проще убить ведьму? – перебил Алексей. – На костре например.

– Нет, не получится, она же из большой восьмерки, у них иммунитет, несгораемые они, как птица феникс, Аглая только пуще обозлится, – уверенно ответил Фердинанд, словно сам проверял. – Да и привык я к ней, с ней свой век и дожить хочу.

– Страшная же, да к тому же старуха, как можно? – не поверил своим ушам прапорщик, думал, что освободил ученого от доли незавидной, а тут такие страсти.

– Это она, когда из себя выходит, – ужасная такая, да в полнолуние, спит когда, а когда все в норме – она «длинноногая опытная блондинка с роскошной грудью», мечта любого мужика, – Фердинанд закатил глаза. – И вы думаете, я все это променяю? Нет уж.

– Тогда что делать? – поинтересовался Круглов.

– Договор заключить.

– Типа – она нас не тронет, а мы в обмен ей души свои?

– Нет. Тут другое. У нас сосед есть, тот еще упырь. Он по ночам приходит к нам под окна и буянит. Аглаи домогается. Никакого сладу с ним нет. Так вот ежели вы с ним справитесь, я думаю, Аглая успокоится.

– А сама что же, ведьма не в силах буяна отшить?

– Боится она его, он ее подругу соблазнил, а во время этого самого не удержался и укусил ту за шею, вампир хренов. – Фердинанд помахал кулаком в сторону леса. – Так, оказывается, укушенная ведьма всю силу теряет, только жажда крови остается. Бродит теперь как неприкаянная, от солнца прячется. А злодею этому любые проклятия хоть бы хны, на него свое сильное наложено. Вот и трясемся иной раз по ночам, когда этот охальник приходит. Хорошо хоть терем заколдованный, а то давно бы нам обоим тут места мало было.

– Короче, обстановка ясна. – Круглов в раздумье потер подбородок. – Если мы валим этого Казанову, твоя баба на нас зла не держит.

– Слово патологоанатома! – Ученый приложил руку к сердцу. – Она еще вам спасибо скажет. Да и люду простому службу сослужите, – заискивающе улыбнулся Фердинанд.

Против такого довода Круглов устоять не мог, он тоже был немного альтруистом. Они спустились в горницу и «обрадовали» спутников Круглова, что те тоже идут охотиться на вампира, на что сатир выставил ноту протеста, то есть грустно взвизгнул. Затем были проведены переговоры со связанной волшебным образом Аглаей, на которых были достигнуты соглашения по недопущению с чьей-либо стороны агрессии по отношению друг к другу. После этого слегка контуженная ведьма была развязана и отправлена готовить ужин. Отужинав, сообщники распределились следующим образом. Ведьма была отправлена за пополнением запасов чеснока, ее бойфренд засел у себя в «пыточной» за сооружение радиобомбы, а Круглов с остальными сели планировать операцию. Из доклада, который они услышали из уст ведьмы, стало известно, что логово упыря находится недалеко от их терема, в пещере, каменные врата в которую в дневное время сомкнуты. Ворота эти отпираются в полночь, дабы выпустить на волю для черных и грязных дел кровожадного и любвеобильного Мичуру. Поэтому вариант с проникновением в логово в дневное время и уничтожением спящего противника, предложенный, естественно, Фавнусом, был отклонен пока как непроверенный, и принято предварительное решение сделать у ворот засаду, дабы ошеломить ничего не подозревающего ворога и соответственно быстро и без шума ликвидировать данного субъекта. После принятия решения компания прикинула возможные методы защиты и нападения. Их оказалось не так уж много. Три нательных крестика, броневая шкура и чеснок – оборонительное вооружение, и осиновые колья – оружие возмездия. Ввиду отсутствия святой воды (где же ее взять в доме у ведьмы), вернувшаяся с чесноком Аглая предложила им зажигательное зелье (не спиртное, но тоже очень горючая жидкость, вроде «коктейля Молотова»). Ночью, в лесу, при разборках с вампиром это лучше чем ничего, справедливо предположил Круглов и взял всю бутыль. Братья были отправлены за осиновыми кольями и вскоре вернулись, неся длинные жерди, обструганные и остро заточенные, всем четверым по одному.

Свои можжевеловые посохи монахи оставили на сохранение в ведьмовском чулане. Фавнус запротестовал было против насилия над вампиром, решив остаться в тереме, но, увидев, как облизнулась, глядя на него, Аглая, понял это по-своему и, вздохнув, принял пику из рук воинственного Архипа. Круглов вынул крестик из-за пазухи поверх тельника и повесил дольку чеснока на веревке на шею. Братья Лычко проделали то же самое, только вместо дольки навесили на себя уже ожерелья из чеснока и в котомки его на всякий случай припрятали. Бледный сатир собирался на операцию дольше всех. Он не просто тянул время. Сначала он обернулся броневой шкурой. Затем опоясался чесночными головками, нанизанными на веревку, отчего стал похож на революционного матроса в пулеметных лентах, и уже после этого, несмотря на то что он был по своим взглядам политеистом (многобожцем), привязал к своей осиновой пике поперечину, сделав своеобразный крест, и встал в строй.

Проверив экипировку молодцев, Алексей иронично крякнул и «протрубил поход».

Провожала, махая им платочком, только необыкновенной красоты блондинка. Федю решили не отвлекать.

Глава 7
Операция «Ж», или Последний козырь

– Это полная «Ж», – изрек Алексей, прибыв на место будущего происшествия.

Импровизированный крестный ход во главе с сатиром, с самодельным крестом над головой, стоял у подножия каменной скалы. Берлога кровососущего донжуана располагалась в сильнопересеченной, испещренной оврагами местности с вывороченными из земли деревьями, поэтому найти ее не составило особого труда. Не пришлось даже прибегать к помощи волшебного многофункционального клубка-указателя. Кто разметал здесь кустарники, камни и деревья, задумываться не хотелось. Круглов, проведя рекогносцировку места предстоящей операции, обошел вокруг скалы и выявил вход в пещеру, мастерски замаскированный под каменную скальную глыбу. Ни на «сим-сим», ни на «сезам» ворота не среагировали. Других заклинаний Алексей и тем более его спутники не знали. Таким образом, как и предполагали, захват врасплох дрыхнувшего Мичуры не получился. Группа карателей стала готовиться к бою. Близнецы, всю дорогу мужественно хрустевшие чесноком, еще раз проверили остроту осиновых кольев и принялись выполнять поручения Командира. Перво-наперво ими было подобрано одно из уцелевших, на вид наиболее прочное, дерево вблизи входа в логово, которое стало важным звеном в цепи растяжек, сдержек и противовесов, направленных на деморализацию и локализацию действий противника. Попросту говоря, древесный ствол стал своего рода пружиной, которая должна была затянуть на горле ненасытного упыря петлю волшебного клубка, также привязанного к обломку камня на вершине скалы, готового в нужный момент упасть на голову супостата. Таким образом решалось несколько задач: а) как уже говорилось, ошеломление, а может, даже нокаут противника (если камень попадет куда надо); б) попавший в силки вражина не сможет сбежать от органов правосудия в лице команды Круглова и тем самым укрыться от возмездия; и «ж») (сейчас объясню, почему третий пункт под литерой «ж») запутавшийся в растяжках вампир, если вдруг все пойдет не так как надо, не сможет своевременно начать преследование тех самых «органов», то есть при полной «ж» у наших карателей будет время смыться с места происшествия.

После подготовки многоуровневого капкана Алексей расставил номера расчета засады по местам. Братья Лычко, благоухающие чесночным духом, притаились по бокам от входа в пещеру, сатир, как «наиболее подготовленный боец», был отправлен от греха подальше на вершину скалы с зажигательным зельем. В его обязанности входило по команде «Огонь!» метнуть бутыль вниз и… все. Это был его полезный максимум. Сам Алексей спрятался за поваленным деревом прямо напротив каменного входа. Себе он отвел скромную роль главного героя этой, как он мысленно назвал, операции «Ж». Почему мысленно? – да чтоб никто не обгадался или не догадился.

Окончание приготовлений совпало с заходом светила за кромку леса. Ярило спешило на покой, не желая оставаться свидетелем тех разборок, которые должны были здесь вскоре произойти. С наступлением темноты лес затих и насторожился, от затаившихся пришельцев попахивало не только чесноком, но и неприятностями, хотя и пока непонятными для кого. Именно это и настораживало. Засадники сидели тихо, лишь на скале изредка раздавалось демаскирующее чиханье. Сатир до сегодняшнего дня не знал, что у него аллергия на чеснок, в принципе он и сейчас не осознавал, от чего ему нехорошо, но легче от этого ему не становилось.

Наконец, когда ожидание уже грозило перерасти в чуткий тревожный сон, из леса донеслось мрачное уханье. Одно, два, семь, одиннадцать, двенадцать – филин «пробил» полночь, и раздался грохот открываемых каменных ворот и рев зевающего чудовища.

– «Это начало», – подумали, напрягаясь, Круглов с близнецами.

– «Это конец», – подумал сатир, почувствовав внезапную слабость, в очередной раз чихнул и совершенно случайно выронил бутыль.

С этого момента сказать, мол, что-то пошло не так, будет не совсем правильно, точнее будет сказать, что все пошло никак: ни как предполагал прапорщик, ни как ожидали остальные участники операции. А как же все-таки пошло это «никак»?

Бутыль со смесью, ударившись о выступ скалы, вопреки самым мрачным ожиданиям сатира не разбилась, а покатилась, подпрыгивая, к кромке выступа и сорвалась вниз. Фавнус, метнувшийся за снарядом, не рассчитал скорость, а вместе с ней и инерцию своей, какой бы то ни было, массы тела, не удержавшись у обрыва, покатился по склону догонять зажигательное зелье. От всего того, что было, на скале остался сиротливо лежать только осиновый кол. Более прыткий сосуд, ударившись о раскрытые врата пещеры по баллистической траектории, перелетел через голову недоумевающего вампира и разбился аккурат у его ног. Разлившаяся жидкость ярко вспыхнула и осветила округу, явив взору все еще недоумевающего упыря хитрые силки по его черную душу. Подоспевший сверху, на удивление молчаливый и не такой прыткий, как бутыль, сатир ударился со всего маху в спину Мичуры и повалил того вместе с собой в горящую лужу разлитого зелья. От ведьмовского огня вампира бросило в жар, вскочив на ноги, злодей зарычал было от гнева, но визги сатировского ужаса, вляпавшегося броневой шкурой в смесь, перекрыли его рев, заставив вздрогнуть от неожиданности. Братья Лычко, ослепленные ярким светом колдовского зелья, выскочили из укрытий на помощь Фавнусу и одновременно попались в старательно растянутые ими же силки. Тут, казалось бы, и сказке конец, но сработавшие от монахов растяжки сорвали со скалы предпоследний козырь карателей – огромный валун, сорвавшись вниз, перекрыл вход в пещеру, а вместе с ним и пути отступления вампира, разозлив того еще больше.

Пылающий кровопийца, расставив руки, бросился на запутавшегося ближнего к нему Архипа, но чесночный перегар воинственно ругавшегося монаха заставил его отступить, а запах горящего чеснока, которым был обвешан сатир, так и вовсе вскружил ему голову, в самом дурном смысле этого слова. Окруженный болтающимися в силках и горящими врагами, источавшими убийственный для него чесночный аромат, горящий вампир нашел единственно верный выход. Почти по отвесной скале он стал взбираться на «крышу дома своего», то есть на скалу. Почти добравшись до вершины, он посмотрел вниз, где продолжали бесноваться его враги, и, ухватившись за край карниза, подтянулся на руках вверх. Когда его лицо оказалось над выступом, последнее, что он увидел в отблесках пламени, была стремительно приближавшаяся ему навстречу нога в шнурованном ботинке с высоким берцем. Это был последний козырь диверсантов. Уже в полете, теряя сознание, Мичура выплюнул изо рта несколько острых осколков и встретился с землей.

Когда к любвеобильному Мичуре вернулись его обостренные чувства, пожар у входа в его апартаменты уже сменился на уютно потрескивающий поленьями костер. Перед ним, связанные по рукам и ногам, сидели насупленные от полученной от Командира взбучки монахи, держа осиновые колья около его груди. Круглов, сидя возле костра, отчитывал горестно вздыхавшего Фавнуса. Сатиру неимоверно повезло – из всех бед, что его постигли в эту ночь: падение со скалы, прямое столкновение с вампиром и попадание в огонь, – он вышел практически невредимым, если не считать нескольких ссадин и обгоревшей на копытах шерсти. Всему виной его броневая шкура, которой он весьма предусмотрительно обернул себя. Но, несмотря на это, от суровой критики он не ушел. За подобные трюки Круглов обещал рассмотреть Фавнуса на аттестации и исключить из разведотряда, без испытательного срока на исправление. Единственным оправдательным аргументом, которым безуспешно пытался апеллировать сатир, было: «Ну все же нормально закончилось».

Очухавшийся Мичура прервал эмоциональный монолог прапорщика с элементами ненормативной лексики и переключил его внимание на свою персону. Алексей подошел к вампиру и заставил его подняться. Мичура был примерно одного роста с ним, внешне, может быть, несколько симпатичнее, если не брать в расчет распухших от пинка губ, а физически развит не ахти, но прапорщик осознавал, что сила у подобных субъектов не от тренировок на тренажерах, поэтому совершенно не заблуждался насчет физподготовки вампира. Он наблюдал, как этот «человек-паук» карабкался по практически неприступной стороне скалы. Хорошо что после начавшейся заварухи Алексей просчитал возможные варианты и выбрал правильный из них, своевременно сменив свою позицию. Так бы они в два счета упустили и выгодную позицию, и упыря, и создали бы себе проблем на всю оставшуюся ночь.

– Ну что, Казанова, как самочувствие? – поинтересовался прапорщик у пленника.

Мичура хотел было грозно послать его подальше, но даже себе на удивление только профыркал что-то непонятное:

– Пофол фы ф зас! (Что должно было означать гордое – пошел ты в зад!).

Только сейчас он почувствовал непривычную пустоту во рту и вспомнил, как что-то выплевывал во время недавнего полета со скалы. Да, то были его зубы, включая два огромных клыка, которые и делали из него ненасытное к любви и крови чудовище. Лишившись своих проклятых зубов, а с ними еще доброй кучки простых, в основном резцов, верхних и нижних, он лишился львиной доли своей черной силы.

Вообще по идее выбить клыки вампиру считалось делом невозможным, да и никому подобное посягательство даже в голову не приходило, а тут с одного удара, и так результативно. Вот что значат долгие годы тренировок.

– Не понял. Это на каком ты? – переспросил Круглов, нахмурясь, похожего языка он не знал. Вместо ответа Мичура раскрыл рот, приглашая заглянуть внутрь. Обнаружив вместо зубов множество мелких осколков, торчавших из распухших десен, Алексей догадался, на каком языке с ним начал общаться упырь, и ухмыльнулся.

– Понятно! Обойдемся без толмача.

С трудом разбирая фырканье и шепелявенье пленника, Алексей уяснил для себя, что некогда кровожадный Мичура с этой минуты простой беззубый больной человечек, не более вредный окружающему миру, чем, к примеру, тот же сатир, а может, даже и менее. Разобравшись, что вся сила у упыря была в проклятых клыках, единственно, что он смог добавить ко всему:

– Твое счастье, что ты не Кощей какой-нибудь Бессмертный, а то пришлось бы нам тебе кое-что другое разбивать или отрывать вовсе, а так еще смысл жизни не совсем потерян.

На военном совете, куда сатир не был допущен, было решено оставить Мичуре жизнь. Даже кулачники-близнецы, не раз разбивавшие в кровь лица противников, глядя на опухшую морду вурдалака, понимали, что он и так уже достаточно наказан. Но прежде чем окончательно объявить свою волю, Круглов все-таки провел следственный эксперимент. Сначала он заставил упыря прикоснуться губами к кресту, который на время эксперимента предоставил один из братцев. Морщась, то ли по привычке, то ли от боли, Мичура исполнил приказание, поцеловав крест, и вопросительно уставился на своего победителя. Но этого Алексею показалось мало, и он в качестве своеобразного «контрольного выстрела» заставил братьев Лычко скормить поверженному злодею оставшийся чеснок. С горем пополам, пополам со слезами Мичура выполнил и это условие. И в этот раз ему тоже не поплохело. Отсюда уже Алексей сделал вывод, что своей цели операция, под кодовым названием «Ж», достигла, разрешил развязать бывшего упыря-рецидивиста и отпустить на все четыре стороны. Поняв, что над ним не издевались, а проверяли таким образом, обрадованный тем, что за былые грехи ему не сидеть на осиновом колу, шепелявый фырчун Мичура, которому больше некуда было идти, пригласил Круглова с товарищами по работе в свой склеп, где вопреки ожиданиям Алексей, отодвинув при помощи братьев скатившийся валун, обнаружил вместо пыльного гроба шикарную двуспальную кровать с балдахином и в который раз удивленно подумал, как все-таки сказки и триллеры отличаются от реальности, пусть даже такой, в какой он оказался.

С рассветом, еще раз проинструктировав Мичуру по правилам поведения, Алексей со своими горе-«тимуровцами» отправился к дому на утиных ножках, где их ждали с вестями.

Глава 8
Искушение и наказание

«А свадьба, свадьба пела, пела, пела и плясала…» – примерно такими словами можно было выразить происходящее в доме на утиных ножках после возвращения отряда прапорщика Круглова. Фердинанд, к тому времени закончивший сборку радиомины, счел возможным выпить по случаю дня независимости от вампирской агрессии, и делал он это так же «качественно» и «на совесть», как, по его словам, он сделал устройство смерти для мертвых. Аглая в их отсутствие тоже без дела не сидела: стол в избе ломился от яств и пития. Сама она, осушив за здоровье прапорщика и компании пару чарок самоваренного зелья, в красном облегающем платье, под пьяные крики сожителя и одобрительные аплодисменты Алексея, эдакой знойной испанкой кружила по прибранной хате в волнующем, даже можно сказать эротическом танце, то и дело бросая на Круглова жгучие благодарные взгляды. Сам Леха, однажды уже испробовавший похожего зелья на Лубянке, пить отказался, но братьям Лычко, смотревшим на него преданными глазами, кивком головы разрешил испробовать дурманящего напитка. Насупленный же сатир, предварительными жесткими инструкциями заранее предупрежденный о запрете пьянства, похотливо наблюдая за бесновавшейся ведьмой, в знак протеста ел кислую капусту, пытаясь таким образом обратить на себя внимание. Через полчаса к Аглае присоединился развеселый Фердинанд. Захмелевшие близнецы затянули свой любимый молодецкий богатырский рэп, по очереди читая речитативом былицы и совместно затягивая припевы.

 
Е-о-у, е-о-у, послушайте мое-у, —
 

затараторили монахи, растопырив пальцы

 
На дворе трава,
На траве дрова,
Не руби дрова,
Коль в бою братва.
Коль в бою братва,
Им помочь сперва
Щит и булава,
На челе «шишак»,
Наша рать права,
Будет сломлен враг!
 
 
В чистом поле у реки рубят сук мужики,
От зари и до зари рубят их богатыри.
Порубите их, братки, порубите.
Аки львы в бою рыча, вы рубите их сплеча,
Защитите отчий дом, защитите.
 
 
На дворе трава,
На траве дрова,
Наша рать жива?
Наша рать жива!
Но стоит едва,
Пусть летит молва,
Радости слова:
Боле нет врага!
С плеч их голова,
Свернуты рога!
 
 
За деревней у реки на пирушке мужики,
От зари и до зари пьют медок богатыри.
Отдыхают мужики, отдыхают.
Коль закончилась сеча, чарку осушат сплеча,
Веселятся мужики, не скучают.
 
 
На дворе трава,
Мужики в дрова.
Ты не тронь «дрова»,
Пусть поспит братва… —
 

и далее в таком же духе.

Вдруг из тени стола в круг вышел пьяный сатир. Круглов удивленно вскинул бровь, когда же это парнокопытное успело так нализаться, ведь приглядывал за ним, это певцы-близнецы отвлекли ненароком, ну да ладно. Фавнус же, разгоряченный зельем и красоткой-ведьмой, задал такую чечетку, что и сдержанный Алексей не выдержал и с криками «давай, давай, наяривай» забарабанил похожую дробь по столу. Братья Лычко также повыскакивали из-за стола и пустились, подбадриваемые Командиром, по избе вприсядку. Запыхавшийся Федя вернулся за стол «на дозаправку», а Фавнус, круживший вокруг ведьмы, предложил научить ее новому танцу – сиртаки, но как он ни «старался», по мысленному разумению Круглова, видевшего по телевизору, как должен исполняться сиртаки, сатир все время сползал на какую-то похабную ламбаду, пытаясь облапить сзади Аглаю, и в конце концов изгнанный ею, тоже вернулся за стол. Архип и Антип еще некоторое время «полезгинили» вокруг ведьмы и присоединились к застольной компании.

Неугомонная Аглая, крутанувшись на каблуках, в один миг переоделась волшебным образом в прозрачные штанишки и топик. Исполняя что-то среднее между танцем живота и цыганочкой, то есть ритмично подергивая своими средним и верхним ярусами, она откровенно пожирала томным взглядом невинно улыбавшегося прапорщика. Наконец она остановилась и, хлопнув в ладоши, в то же мгновение оказалась почти голышом, лишь подобие фигового листа и лоскут материи, вместо трусиков и бюстгальтера, слегка прикрывали ее пах и большую упругую грудь. Алексей, хрустевший огурчиком, оторопел от такого фокуса. Он посмотрел на остальных зрителей, дабы убедиться, что и они немало удивлены колдовским стриптизом, но наткнулся на полное с их стороны безразличие к происходящему.

Братья Лычко, откинувшись на бревенчатую стену и держа в руках недопитые чарки, посапывали в унисон друг с другом. Здорово перебравший Фердинанд, по-хозяйски развалившись на столе, тривиально погрузил лицо в грибной салат из сыроежек и, причмокивая, пускал пузыри. Фавнус, в свою очередь, скромно в углу стола уткнувшись мордашкой между окорочками запеченной курочки, также пребывал в объятиях Морфея. Круглов не верил ни в случайности, ни в подобный фарт и подозрительно уставился на соблазнительную ведьму. Бесстыже качая крутыми «лопесовскими» бедрами, колдунья обошла стол и приблизилась к Алексею.

– Я хочу отблагодарить тебя по-особому, – Аглая провела по его небритому лицу ладошкой, подымая не только настроение. – Пойдем в опочивальню, богатырь, – прошептала она ему на ухо и потянула за руку.

Круглов, видя, какой оборот принимает пирушка в его честь, предложил ведьме перед ее «благодарностью» выпить, так сказать, на брудершафт. Наполнив два кубка зельем, красотка села прапорщику на колени. Взяв со стола один кубок, она подала его Алексею, который – ах, растяпа! – неосторожно выронил его из рук. Томно облизываясь, Аглая игриво погрозила ему пальчиком, встала и, нагнувшись за кубком, выставила напоказ свою «джейлопу», дразня своего спасителя. Засмотревшись, Круглов чуть не забыл подбросить в ее кубок приготовленную таблетку из своей аптечки. Наполнив кубок вторично, Аглая и Алексей выпили на брудершафт. Круглов так торопился испить горячительное зелье, что, в отличие от кудесницы, «нечаянно» промахнулся и вылил содержимое своего бокала за левое плечо, и нечаянно (уже по-честному) облил прикорнувшего с краю Фавнуса. Сатир даже не шелохнулся, а Аглая, закусив икоркой, полезла целоваться к Круглову.

– Тсс! – поднес палец к ее губам Алексей, ласково отстраняя их от своего лица. – Иди в спаленку, готовься, я уже иду.

Горящая желанием ведьма выпорхнула в опочивальню расстилать любовное ложе. Алексей посмотрел на булькавшего Кранкэнштейна, затем на часы и, вздохнув, направился вслед за Аглаей.

Ведьма, лежа на пуховой перине с закрытыми глазами, сладко зевнула и совсем не по-девичьи захрапела. С каждым вздохом Аглая уменьшалась в размерах, превращаясь в горбатую уродливую старуху. Как и говорил Фердинанд, в моменты, когда она не могла себя контролировать, ее колдовские чары спадали, являя миру ее истинную натуру.

Несмотря на аппетитный соблазн, Круглов все-таки пересилил вожделение и сделал непростой выбор, остальное доделала маленькая таблетка снотворного из спецаптечки, с помощью которой в его мире можно было усыпить добрую половину батальона противника. При виде Аглаи «во всей красе» Алексей еще раз уверился в правильности своего решения и, чтобы окончательно не расстроиться от ее вида, заботливо укрыл ведьму чуть ли не с головой. «Никто и никогда, вы слышите, никогда, до сегодняшнего дня и после, не скажет, что прапорщик Круглов геронтофил», – гордо подумал Алексей, возвращаясь в горницу, где почивали его спутники.

Несмотря на оклики и похлопывания по щекам, спавшие красавцы продолжали дремать на своих местах. Покружив в раздумье по комнате, Алексей, проанализировав ведьмовские танцы, остановился и, крикнув «Рота, подъем!» – хлопнул в ладоши. Попытка увенчалась успехом, и пускай не таким, как если бы заклинание было произнесено в казарме, но все же началось какое-никакое движение. Архип и Антип потянулись, разминая затекшие конечности, попутно расплескивая остатки вина. Фердинанд оторвал голову от миски с салатом, еще не совсем понимая, где он (видимо, этого и впрямь сморило от «перебора»). Фавнус же свое возвращение из объятий небезызвестного Морфея обозначил чавканьем, пожирая куриные ножки.

Оклемавшийся Кранкэнштейн по убедительной просьбе Круглова предоставил собранный им аппарат.

Излучатель или, точнее, радиобомба, смонтированная ученым, по форме напоминала запаянный стальной ящик величиной с буханку хлеба, с ребристой поверхностью стенок. В центре одной из стенок ящика находился тумблер, защищенный прозрачным стеклом.

– Точно, сработает? – искоса посмотрел на Кранкэнштейна Алексей.

– А то! Все, что надо сделать по прибытии на место, – объяснил принцип действия излучателя ученый, – это разбить окошко, включить тумблер и смотаться оттуда поскорее, а то всем места мало будет.

– Тяжелый, – приподнял ящик Круглов.

– Но и пылевлагонепроницаемый, противоударный, с несколькими степенями защиты… – Кранкэнштейн парировал один недостаток своего детища множеством достоинств. – Кстати, я реле времени в него впаял, так что у вас будет пара минут до выхода прибора на полный режим излучения.

– Ой, смотри, Федя, – перебил его Алексей, засовывая прибор в ранец сатиру, – не сработает – пеняй на себя.

– Сработает! – уверенно ответил ученый. – А где, кстати, Аглая, кто видел?

– Спит в опочивальне, кажись, – буркнул Леха, он-то знал, что та от полученной дозы может проспать не один день, хотя кто его знает, военная фармацевтика на ведьмах-то не экспериментировала. – Не надо, не буди ее, умаялась она тут с нами.

– Пусть спит, – согласился ученый и сразу же перешел к делу: – Могу добавить, что некроботы в дневное время из пещеры не выходят, а ближе к закату у них сбор в центральном ангаре, где находится парасинхрофазохрон и смонтированы основные элементы лаборатории для подпитки энергосгустками второго порядка, так как у них живая биоаура отсутствует, им необходимо…

– Нам лекции про своих зомбей читать не надо, – нетерпеливо поглядывая на закрытый занавесками вход в опочивальню, вновь перебил его Круглов. – Конкретно, по существу еще что-то есть?

– В общем, – поспешил добавить Фердинанд «конкретное, по существу», – вам осталось самое простое – забраться внутрь горы и включить радиобомбу, когда все некроботы будут в лаборатории.

– А еще принцессу мимоходом спасти, – наморщив лоб, невесело добавил прапорщик. – Действительно пустяки.

Не затягивая прощание с «чудовищем и красавицей», отряд покинул гостеприимный с недавних пор дом на утиных ногах и продолжил свою миссию.