Текст книги "Цветы к сентябрю"

– Мы опять-таки не знаем, где он находился все это время, – вздохнула сиделка. – Может быть, куда-то уезжал?

– Но ведь рано или поздно все равно бы приехал! – я продолжала гнуть своё. – Он живёт не на необитаемом острове! И потом, он мог обратиться в полицию! Уж они-то знали, где я нахожусь! Все равно, ему кто-нибудь сказал бы об этом!

– Да, – женщина печально согласилась. – Тут вы, безусловно, правы. Может, никакого мужа и не было…

– Угу, – я угрюмо кивнула.

– Однако мы заболтались, – Полли взяла меня под локоть и повела прочь от окна. – Нам пора делать уколы, принимать таблетки…

– Может, не стоит этого делать?!!! – я буквально взмолилась. – Нет, правда, мне действительно намного лучше!

– Я все это прекрасно понимаю. Но распоряжение врача для меня – приказ. Вот, скоро соберётся очередной консилиум, там вас внимательно выслушают, обследуют и, если сочтут необходимым, определённые лекарства исключат. А, возможно, даже выпишут из нашей клиники.

– Хорошо, – я сдалась.

…Однако когда Полли ушла, я снова выплюнула таблетки и долго ломала голову, а не они ли причина того, что я всё постоянно забываю? Я их только день не принимала, а чувствую себя намного лучше, и в голове прибавилось ясности. Странная, абсолютно дикая, нелепая вещь – я нахожусь в больнице для того, чтобы мне помогли все вспомнить, а получается наоборот, так, что всё забывается…

Или у меня вновь разыгралось воображение? Наверное, самое рациональное – подождать ещё день и посмотреть, что будет завтра.

17 августа. Вечер

Сегодня произошло такое из ряда вон выходящее событие, что у меня до сих пор дрожат руки, хотя Полли говорит, что я проспала часа четыре, не меньше. Случилось то, чего я совсем не ожидала. Но, как бы то ни было, раз уж я начала писать дневник…

Начну с того, что утром я поймала себя на мысли – почему так долго не было приступов? Конечно, три дня – не срок, но если судить о том, что раньше боли мучили меня через день, мои сомнения вполне обоснованы. Неужели все дело в этих проклятых таблетках? Эта мысль так крепко засела в голове, что поначалу я даже ощутила мелкую тошнотворную дрожь. А вдруг всё это кем-то специально подстроено? Но зачем? Кому выгодно, чтобы я как можно дольше не могла вспомнить, ЧТО со мной произошло? Что, если я на самом деле перешла кому-то дорогу?

Задумавшись, я невольно ощутила, что всё проговариваю вслух и начала ругать себя за то, что совсем не контролирую эмоции.

Мои мрачные размышления были прерваны появлением Полли. Сегодня её было не узнать. Всем своим видом она излучала загадочность и таинственность, серо-зелёные, обычно строгие глаза так и светились желанием сообщить мне нечто важное. Настолько значимое, что она даже забыла поздороваться, а, как только очутилась в палате, торжественно подняла правую руку и магическим голосом произнесла:

– Вы не поверите в то, что я вам сейчас сообщу.

От такого вступления я на секунду лишилась дара речи.

– Только вчера мы об этом поговорили, – продолжала сиделка, – и, представьте, сегодня утром он появился! Нет, определённо в нашем мире ещё много загадочного и необъяснимого!

– Кто… он? – с трудом разлепив губы, выдохнула я.

– Он… – лицо Полли сияло, как начищенная медная монета. – Он, Николас, наверное, а кто же ещё?

– Мой муж? – я почувствовала, что пол уходит у меня из-под ног.

– А вот это он скажет сам, – рот женщины расплылся в улыбке до ушей.

– Он просил вам пока ничего не говорить, по-видимому, хочет сделать сюрприз…

– Ничего себе сюрпризик, – ошалело пробормотала я. – Так и с ума можно сойти.

– Ну-у, – женщина вытянула губы трубочкой и плавно взмахнула рукой, – я думаю, до этого не дойдёт. Если вы не сошли с ума после такой аварии… Однако, я заговариваюсь! Он ждёт в коридоре… Кстати, довольно деловой и обаятельный мужчина – к больным с таким положением, как у вас, попасть крайне непросто. А он буквально за десять минут сумел убедить администрацию, что ему это необходимо…

– Что, дал денег? – невольно вырвалось у меня.

Серо-зелёные глаза гневно сверкнули, но в следующую минуту Полли равнодушно пожала плечами.

– Все возможно, – уклончиво ответила она. – Судя по внешнему виду…

– Он богат? – мне не терпелось узнать, как можно больше.

– Похоже, что да. Одет, по крайней мере, довольно изысканно. И главное, со вкусом. Я что и говорю – такой обаятельный мужчина…

– Подождите, – я заметалась по комнате, уже не обращая внимания на болтовню сиделки. Какой кошмар, в этой комнате нет даже зеркала! Как я смогу привести себя в порядок? Тем более, если учесть, что я не видела себя целый год!

– Зеркало! – истерически закричала я. – Мне необходимо посмотреться в зеркало! Я даже не знаю, как выгляжу!

– Успокойтесь, прошу вас! – Полли даже покраснела от волнения. – Вы же понимаете, зеркало вам повесить никак нельзя, вы бы его тут же разбили!

– А сейчас? – я по-детски всхлипнула и укоризненно посмотрела на неё.

– Сейчас что прикажете делать?

– По-моему, у меня для вас кое-что есть, – женщина с озабоченным видом полезла в карман халата. – Вот, взгляните!

И она протянула мне небольшое зеркальце в изящной плетёной оправе.

Из маленького блестящего овала на меня смотрело чужое лицо. По крайней мере, раньше я его никогда не видела. В целом, оно производило более-менее благоприятное впечатление, хотя я ожидала увидеть дико горящие глаза с обрамляющими их зелёными или красными кругами и торчащие в разные стороны волосы. Но… причесаться и в самом деле не помешало бы…

– У вас есть расчёска? – спросила я настолько деловым тоном, что Полли невольно улыбнулась.

– Есть, – она достала из кармана халата небольшую массажную щётку. – Определённо, мужу вас был. И, скорее всего, старался исполнить любое ваше желание или каприз. Иначе откуда взяться ноткам, не терпящим возражения?

Я только хмыкнула, пожала плечами, взяла предложенную мне массажную щётку и начала причёсывать растрёпанную шевелюру.

– Нет! – Полли решительно её забрала. – Не так. Держите зеркало, я вас сама причешу.

Каким образом эта пожилая женщина научилась разбираться в модных причёсках, я так и не поняла. Буквально за несколько минут она взбила мои волосы, словно пену от шампуня и уложила так, что они накрыли голову объёмным, даже слегка светящимся куполом.

– Нравится? – с улыбкой спросила она.

Я довольно кивнула.

– Ну, всё, – лицо Полли снова приняло серьёзное выражение, хотя в глазах продолжали плясать задорные огоньки. – Теперь думаю, что могу позвать вашего таинственного незнакомца.

– Зовите! – я с улыбкой кивнула.

Полли вышла за дверь, и до меня донеслись приглушенные голоса.

«Кто же он всё-таки такой?» – мучительно подумала я.

Дверь резко распахнулась, и Он вошёл в палату. Я машинально оценила дорогой костюм, не менее дорогое элегантное чёрное пальто и стильные, до блеска начищенные ботинки. Посмотреть ему в лицо я почему-то постеснялась.

– Здравствуй, Джина! – раздался низкий, но приятный мужской голос.

17 августа. Ещё более поздний вечер

Отражая на страницах дневника то, что мне пришлось пережить, я была вынуждена сделать перерыв. Как только дело дошло до описания дневной сцены, я опять все живо представила, и у меня так сильно затряслись руки, что запершило в горле, и я разрыдалась. С мыслями я собралась только минут через сорок. Продолжение села писать через час.

Итак, вошедший поздоровался, назвав меня при этом по имени. Я невольно вздрогнула и в следующий момент в моей голове вспыхнула сверхновая звезда.

– Здравствуй, моя милая Джина! – уже более ласково повторил незнакомец.

Превозмогая тяжесть песка, которым налились веки, я всё-таки взглянула ему в лицо.

Нет!

Этого человека я раньше никогда не видела! На вид – лет сорок-сорок пять, но возможно и старше. Много седых волос на висках. Взгляд слегка усталый, но, тем не менее, жизнерадостный, уверенный в себе. Лицо слегка полное, но это его не портит, в уголках глаз притаилась сеточка морщин. Скорее всего, этот человек много улыбается. Вообще, Полли права – он весьма обаятелен и представителен. Только вот жуткий шрам на лице чуть портит общую картину… Похоже на след… Даже сразу и не скажешь, на след от чего…

В принципе, это пустяки. Пройдёт время, он побледнеет, исчезнет его красно-синяя одутловатость. И он уже не будет так бросаться глаза. В целом, этот мужчина производит впечатление сильного и властного человека, знающего, что он хочет и умеющего любыми путями добиваться намеченной цели. Только вот одна мысль не даёт мне покоя – где же он так сильно пострадал?

– Здравствуй, моя дорогая Джина, – в третий раз повторил незнакомец. Я проглотила сухой комок в горле и кивнула головой.

– Здравствуйте, – выдавила я.

Человек улыбнулся. Точнее, улыбка чуть тронула его пухлые губы, в основном, улыбнулись глаза.

– Наконец-то я нашёл тебя, девочка моя, – неторопливо произнёс он.

Я не успела сообразить, что ответить и поэтому лишь благодарно закивала головой. Незнакомец поискал глазами и, наконец, заметив больничный табурет, не спеша, на него опустился.

– Я так долго разыскивал тебя, милая моя, – печально произнёс он. – И, если честно, уже отчаялся найти.

В душе появился необъяснимый страх. Нет, это ощущение принёс не мой посетитель. Оно было чем-то большим, скорее всего, подсознательным нежеланием услышать нечто такое, что окажется не совсем приятным. Кем же всё-таки этот мужчина был в моей прошлой жизни?

– Кто-о вы-ы? – стараясь не стучать зубами, с трудом выдавила я.

– Ты, что, не узнаешь меня? – его брови поползли вверх. – Я – твой папа.

В моей голове взвился смерч, состоящий из окружающего мира. Комната поплыла перед глазами, кровать, на которой я сидела, заходила ходуном, а мой новоявленный отец разделился на несколько десятков себе подобных. Затем я почувствовала, что какой-то светящийся, сотканный из зыбкого тумана призрак постепенно вытесняет из сознания свет, и услышала, как отец громко звал на помощь. И вот, на грани соприкосновения с Неведомым и Необъятным – лёгкое прикосновение иглы шприца и мягкий, настойчивый голос Полли:

– С ней всё будет в порядке. Просто она слишком переволновалась. Сейчас ей надо немного отдохнуть. Приходите завтра. Пожалуйста.

18 августа

Сегодня мой отец появился вновь. Он зашёл в палату тихо и неторопливо, так, словно делал это каждое утро. Молча опустился на табурет и посмотрел на меня своим пронзительным, каре-зелёным взглядом.

– Как твои дела? – тихо спросил он. – Тебе лучше?

Меня вновь охватил озноб, зубы начали выбивать непостижимые ритмы. Параллельно я ощутила, что руки сами по себе комкают одеяло и подтягивают его к подбородку.

– Ты меня боишься? – его губы тронула улыбка, и сеточка морщин обозначилась в уголках утомлённых глаз. – Не бойся, я не причиню тебе вреда. Ты мне веришь, Джина?

Я хотела сказать что-нибудь в ответ, но вовремя поняла, что не получится, и просто кивнула головой.

– Хорошо, что веришь, – отец встал, подошёл к окну и, засунув руки в карманы брюк, начал разглядывать хмурый, по-настоящему осенний пейзаж. – А вот врачи долго не могли поверить. Мне кажется, они и сейчас остались при своём мнении, просто успокоились, потому что получили, что хотели.

Отведя левую руку в сторону, он недвусмысленно потёр подушечками большого и указательного пальцев.

– Ясно, – выдохнула я.

– Ну вот, – по голосу я поняла, что он опять улыбается. – Ты уже вступила со мной в диалог. Я понимаю, сразу всё не делается…

– Чем вы можете доказать, что вы мой отец? – скороговоркой выпалила я, но тут же пожалела об этом.

– А зачем мне что-то доказывать? – тихо ответил он вопросом на вопрос.

– Я сам об этом знаю и, думаю, этого вполне достаточно. Сейчас вот ты узнала и, не сомневаюсь, рано или поздно поверишь…

– Чему я всё-таки должна поверить?

– Тому, что я сейчас расскажу. Может быть, оно прозвучит не слишком правдоподобно, но, к сожалению, больше сказать нечего. Правда – всегда одна.

Меня вновь заколотило, я почувствовала, как закружилась голова. Где-то глубоко, на самом дне моего желудка, от станции отправления тронулся поезд, мерно покачивая вагонами и отстукивая колёсами попадающиеся на стыках стрелки. Состав уходил вдаль, в чёрную, бездонную пустоту, и к последнему вагону были прицеплены мои внутренние органы. Они тянулись за поездом туда, где не имелось пределов и границ. В предчувствии чего-то тяжёлого и неизбежного.

Удивительно, но отец, даже не повернув головы, понял моё состояние.

– Не стоит так нервничать, Джина, – глухо сказал он, и его голос показался мне пустым и бесцветным, как лишённая хлора вода. – Ничего жуткого я тебе рассказывать не собираюсь. Всё это время ты хотела узнать правду, а сейчас такой случай представился. Верно?

Я промолчала. Он, похоже, расценил мой жест, как знак согласия.

– Договорились, – он сделал паузу, и я подумала, что ему тоже нелегко говорить об этом. – Начну с самого необычного. Какой сейчас год?

– Две тысячи второй, – удивилась я.

– Вот именно. А совсем недавно я находился в три тысячи втором…

У меня перехватило дыхание, и невольно открылся рот. Потом первое потрясение прошло, и удивление сменилось гневом. Получается, что этот человек пришёл сюда не за тем, чтобы восстановить цепь потерянных звеньев моей Памяти, а для того, чтобы просто заморочить мне голову!

Только с какой целью?

Очевидно, я шумно засопела, потому что отец сказал:

– Подожди возмущаться, Джина. Согласись, в глубине души ты всё равно хочешь услышать эту историю до конца. Давай, ты меня спокойно выслушаешь, а потом уже будешь делать выводы.

Странно, но теперь я почувствовала, что передо мной – отнюдь не шарлатан. По крайней мере, он знает мой характер и чувствует перепады моего настроения.

– Хорошо, – согласилась я.

Отец тяжело вздохнул. Наклонив голову, он слегка ссутулился, и на мгновение показалось, что мне действительно знаком этот облик, я непременно видела его ранее. Не раз и не два, а много больше.

– Твоя мама умерла, когда тебе было восемь лет, – голос прозвучал сдавленно, и в нем слышалась такая скорбь, что я вздрогнула и почувствовала, как учащённо забилось сердце. Подозрения о том, что этот человек лгал, рассеивались с каждой минутой.

Он достал из кармана носовой платок, высморкался и продолжал:

– Что поделаешь, жизнь сплошь состоит из неприятных моментов. Мы остались вдвоём, и, конечно, я не мог дать тебе того тепла и ласки, которые даёт женщина. У меня все время было слишком много работы…

– А чем ты занимался? – я внезапно перебила его, даже не заметив, как перешла на «ты».

– Я возглавлял секретную группу учёных, работавших при правительстве. Мы проводили эксперименты по перемещению во времени. К тому моменту на планете установилась строгая иерархия власти, естественно, никто не хотел её терять. Нашей задачей было изучение будущего и выяснение состава правительства в последующие его периоды. Нужно было найти момент возможного государственного переворота, который мог привести к смене действующих лиц в политике, вырвать его из истории, вырезать, словно рудиментарный придаток, удалить, как аппендицит!

Он немного помолчал, и по тем еле различимым звукам, которые до меня донеслись, я поняла, что ему неприятно об этом говорить. Я не стала больше задавать вопросов, чтобы больше не прерывать его. Теперь во мне проснулось любопытство.

– Но меня лично интересовала ещё одна проблема – прошлое. То, что уже было, гораздо легче понять и оценить, нежели то, чего ты ещё не видел и даже не представляешь, что там может быть. Не скрою, финансовые махинации имели место – ведь я, как руководитель, занимался распределением средств, которые нам выделяли. Для моих опытов требовалось совершенно другое оборудование, и на него тоже нужны были деньги!

Но… это уже не имеет значения. Важно, что я достиг того уровня, которого хотел, я нашёл принцип разделения временных полос, сумел научиться управлять ими, перемешивать, тасовать, словно колоду игральных карт. В тот момент это было для меня величайшим удовлетворением!

В принципе, я всегда старался добиваться того, что задумал, такая уж у меня натура. Я, например, считаю, что нет людей, которые НЕ МОГУТ чего-то достичь, есть такие, которые просто НЕ ХОТЯТ что-то делать!

«Моя догадка была правильной, – мелькнуло у меня в голове. – Он привык достигать намеченной цели, невзирая ни на что…».

Отец словно прочитал мои мысли и улыбнулся.

– Кстати, ты точно такая же упрямая и целеустремлённая, ведь ты – моя дочь. Этому я учил тебя с самого детства. Но… мы немного отвлеклись.

Итак, выход в прошлое я нашёл. Теоретически. Оказалось, что для полного завершения эксперимента всё-таки необходим живой человек. Подходящей кандидатуры у меня не имелось, и я опять начал нервничать. И тут неожиданно свои услуги мне предложила ты.

– Я?

– Да, именно ты. Причём, ты упорно на этом настаивала. Причина, правда, у тебя была немного странная – ты рассказала, будто видела сон, из которого ты узнала, что скоро встретишь свою настоящую любовь. То есть, того мужчину, который будет, первым и, возможно, единственным в твоей жизни. Все женщины в душе так романтичны…

– А ты?

– А что я? – отец снова вздохнул. – Я, наверное, тоже. Иначе бы я никогда не стал подвергать риску родную дочь.

– Сколько мне было лет?

И сколько же лет тогда мне сейчас?

– Девятнадцать. Самый расцвет беззаботной молодости и желания любить. Долго, красиво и полноценно. В итоге, ты настояла, и я тебя туда отправил. Самое интересное, в тот момент я ощущал удивительное спокойствие, видимо чувствовал – с тобой ничего не случится.

Ты вернулась рассеянная, задумчивая и крайне замкнутая. На все мои расспросы отвечала без особой охоты, тускло и однозначно, мне ничего не удалось от тебя добиться, кроме того, что люди двадцать первого века практически ничем не отличаются от людей тридцать первого, даже носят почти такую же одежду. Мне стало грустно – неужели за тысячу лет развития цивилизация так и не сдвинулась с места? Ты поспешила успокоить меня, что мало с кем общалась, потому как в том месте, где сейчас находится наш дом, практически никто не живёт. Тогда я предложил тебе отправиться подальше, например, в центр густонаселённого города. Эту идею ты отвергла сразу, объяснив, что тебе очень понравилось именно то место, где ты была. И попросила снова направить тебя туда, только на несколько дней позже. Я не стал возражать – я слишком любил тебя и с детства привык исполнять твои капризы. По-видимому, это и называется синдромом потерянной матери…

Он тяжело вздохнул, достал из кармана сигарету и нервно повертел её между пальцев.

– Наверное, здесь нельзя курить? – спросил он, обернувшись ко мне в первый раз за все это время.

– Кури, – я почувствовала, что на моем лице появляется дурацкая улыбка. – Только открой форточку. А пепел можно стряхивать в цветочный горшок, я слышала, его иногда используют, как удобрение.

Отец улыбнулся и прикурил от миниатюрной, изящной зажигалки. Выпустив струйку голубоватого дыма, он вновь отвернулся к окну.

– Я вторично отправил тебя в этот мир. Получилось лучше, ты вернулась не такая грустная и задумчивая. Рассказывала, что познакомилась с девушкой примерно твоего возраста, что её зовут Дженни, и вы почти подружились. Я понял, что мой эксперимент набирает силу, и уже готовил материал для твоего нового задания…

Он выпустил ещё одну струйку и умолк. А я сидела на кровати и начинала понимать, что как бы я этого не хотела, я все равно ему верю. Не может человек так долго притворяться и лгать, придумывая всяческие небылицы. Да и зачем ему это? Если бы игра затевалась с какой-то корыстной целью, то оно ещё понятно. Возможно, у меня где-то всё-таки припрятано несколько миллионов? Я представила длинные ровные ряды туго перетянутых банкнот и улыбнулась.

Нет, определённо всё это чепуха!

Если бы я была настолько богата, вряд ли бы я передвигалась без охраны! А в тот злополучный день я была в машине одна…

Щёлкнул дверной замок, и на пороге возникла улыбающаяся Полли.

– Мистер, – елейным голоском прощебетала она. – Наверное, на сегодня вполне достаточно. Её не стоит слишком утомлять, она ещё слаба. Думаю, если вы продолжите завтра, ничего страшного не случится. Тем более, дорогу вы уже знаете.

– Да, да, конечно, – отец смущённо засуетился и выкинул окурок в открытую форточку. – Ни в коем случае сейчас нельзя делать ничего такого, что может отрицательно сказаться на здоровье Джины! Доченька, мы побеседуем завтра! И послезавтра тоже! Теперь впереди у нас много дней, а, раз уж нам суждено было встретиться, у меня лично нет никакого желания расставаться. Отдыхай, набирайся сил, продуктов я тебе привёз, они там, внизу, тебе их потом передадут…

Он вопросительно посмотрел на Полли.

– Завтра, – кивнула она. – С утра. Сегодня они пройдут соответствующую санитарную обработку.

– Завтра, – мужчина улыбнулся. – Моя дорогая Джина, мы с тобой снова увидимся завтра!

Он подошёл ко мне, быстро наклонился и поцеловал в лоб. Прикосновение губ было настолько мягким, что я почувствовала, как по телу пробежала лёгкая, волнующая дрожь.

– До завтра, дочка, – он посмотрел на меня слегка влажными глазами, повернулся и направился к двери.

Неожиданно я поняла, что меня так сильно мучает один вопрос, что я не смогу подождать ни до завтра, ни до вечера, даже ни одной минуты! Секунду я колебалась, думая, как лучше к нему обратиться.

– Эй! – позвала я тихонечко.

Он замедлил шаг.

– Николас!

Он остановился.

– Папа!

Он обернулся.

Теперь его карие с зелёными крапинками глаза не были влажными и грустными, они излучали мягкий, тёплый свет.

– Я тебя слушаю, Джина.

– Папа, – я почувствовала, что краснею до кончиков волос. – Я… я хотела у тебя спросить… А в той жизни, которая была до всего этого, – я обвела больничную палату смущённым взглядом, – у меня был муж?

Его губы тронула странная усмешка. Я могла поклясться, что он улыбался, но уголки его губ не поднимались, а опускались!

– Мы поговорим об этом завтра, – сухо сказал он. – Отдыхай, набирайся сил.

И не успела я открыть рот, как хлопнула входная дверь.

19 августа

Ночью спалось плохо, снилась разная ерунда, отчего я постоянно просыпалась. Поэтому, когда утром Полли зашла в палату, то сразу же отметила мой несвежий вид и помятую физиономию.

– Так нельзя, миссис Джина, – недовольно пробурчала она. – Если встречи с отцом неблагоприятно воздействуют на ваше самочувствие, я буду вынуждена ставить перед главным врачом вопрос о сокращении их количества.

– Нет, только не это! – почти что воскликнула я.

– Я вас прекрасно понимаю, – Полли положила руку на грудь. – Вы каждый день узнаете что-то новое, к вам возвращается память, а вместе с памятью возвращается жизнь. Но… слишком уж вы возбуждаетесь, и весь лечебный режим идёт насмарку. Постарайтесь как-то сдерживать свои эмоции, что ли… Иначе вы так долго не поправитесь. Вам здесь ещё не надоело?

– Надоело, – честно призналась я.

– Тогда тем более, – Полли сцепила руки на животе и внимательно посмотрела мне в глаза. – Послушайте меня, Джина. У вас всё в порядке, жизнь потихонечку налаживается. Вы обрели имя, вас, наконец-то, нашёл отец. Сейчас самое главное – поменьше волноваться. И все! Ещё максимум три недели, необходимые анализы, тесты – и… Вы – свободный человек и вновь сможете вступить в окружающий полноценный мир! Восьмого сентября вы уже навсегда покинете эти стены! Разве это плохо?

– Хорошо, – я в задумчивости потёрла подбородок. – Полли, мне кажется, что число, о котором вы сейчас сказали… Восьмое сентября… Что-то в моей прошлой жизни было связано с этим днём…

– Может быть, какой-нибудь семейный праздник, чей-нибудь день рождения? – высказала предположение сиделка. – Ваш, или вашей мамы, а, может быть, вашего отца?

– Может и так… Но у меня какое-то совершенно противоположное ощущение… День рождения, он связан с радостными и приятными хлопотами, а мне, наоборот, эта дата представляется темной и густой, как растаявшая на солнце вакса…

– Мне кажется, что вы преувеличиваете, – Полли махнула рукой. – У вас слишком разыгралась фантазия.

– Возможно, – согласилась я, а про себя подумала: «Нет, это не фантазия моя буйствует, я определённо чувствую – в этот день произошло что-то нехорошее».

Возникла пауза. Полли о чём-то задумалась, положив скрещенные руки на живот и пристально глядя вдаль. Я посмотрела в окно – нет, ничего нового, все тот же безрадостный серый пейзаж, та же печальная дымка пепла и наступающей осени.

«Дни поздней осени ругают постоянно, – неожиданно вспомнились мне строчки из стихотворения какого-то поэта, – мне нравится она…».

Подмечено абсолютно верно! Все мы нервничаем и брюзжим, когда остывает солнце, и вместе с уходящим теплом исчезают последние летние дни. Я тоже из этой породы. Но, стоит посмотреть на происходящее под другим углом, получается, что эта беспросветная мгла принесла мне лишь хорошие новости. Я, похоже, и в самом деле люблю осень, потому что отец нашёл меня, когда осень начала заявлять о себе. Действительно, всему своё время.

– Джина, – нарушила молчание Полли, – во сколько сегодня хотел подъехать ваш отец?

Ей явно хотелось перевести разговор на другую тему.

– Не знаю, – растерянно пробормотала я и тут же поняла, что у меня действительно нет никакой информации. – Он ничего не сказал…

– Я думаю, ничего страшного, – женщина попробовала улыбнуться, но у неё не получилось. – Я потом справлюсь внизу, на «ресепшн», может быть, они чем-то располагают…

– Не волнуйтесь, – я печально вздохнула. – Не стоит беспокоиться. Если сказал, что придёт, значит, так оно и будет. Просто вчера он как-то странно себя повёл, когда я спросила о замужестве.

– Я тоже это заметила, – согласилась Полли. – Сразу занервничал и даже слегка изменился в лице, хотя, судя по всему, человек он – выдержанный и умеет управлять эмоциями…

– А вдруг у него с моим мужем были проблемы? – предположила я. – Обычно тести и зятья редко могут найти общий язык.

– Все возможно, – согласилась женщина. – Не берите в голову, сегодня вы узнаете об этом более подробно.

Мы ещё немного помолчали.

– Кстати, – заметила Полли. – Ваш отец выглядит довольно моложаво. Как, по-вашему, сколько ему лет?

– Даже не могу предположить, – я пожала плечами. – Лет сорок, с чем-нибудь, наверное, ближе к пятидесяти…

– Вот и я о том же. Если учесть, что ему примерно сорок пять, а вам около тридцати… Сколько же ему было лет, когда вы родились?

Я отправил тебя в прошлое в девятнадцать лет…

Поражённая внезапной догадкой, я уставилась на неё, словно увидела в первый раз. Но тут же другая, более трезвая мысль вытеснила возникшее подозрение. Я быстро взяла себя в руки.

– Возможно, он просто хорошо выглядит, – уклончиво ответила я.

Как я могла объяснить этой женщине, что точный возраст моего отца невозможно установить! Вероятно, он был таким десять лет назад, когда только что провёл первые эксперименты и стартовал на мои поиски? Наверняка, сейчас он уже намного старше и голова вся седая. Я смотрела на Полли и знала, что она меня не поймёт. Не поймёт и не поверит. Поэтому, даже не стоит пытаться что-либо объяснять.

Но возможно ли сейчас установить мой возраст?

Наступила третья пауза в нашем сегодняшнем разговоре, на мой взгляд, самая долгая и неприятная. Мы смотрели друг на друга, и каждый думал о своём, но вслух сказать этого не решался.

Ситуацию разрядил щелчок дверного замка, и в палату заглянула женщина в белом халате, которую я раньше никогда не видела.

– Полли, вас к телефону, – смущённо пробормотала она и кивнула мне. – Извините. Здравствуйте.

– Интересно, кто это может быть? – засуетилась Полли. – Обычно на работу мне звонят крайне редко.

– Может, муж? – улыбнувшись, предположила я.

– У меня нет мужа, – сухо отрезала женщина и захлопнула за собой дверь.

Я осталась одна и почувствовала себя ужасно неловко. Какая же я всё-таки дура и постоянно лезу туда, куда меня не просят! Совершенно очевидно, что своим бестолковым замечанием я расстроила, в принципе, неплохого человека. Надо будет обязательно извиниться.

Дверной замок щёлкнул вновь. Появилась Полли. В правой руке она держала изящную радиотелефонную трубку.

– Это вас, – она натянуто улыбнулась. – Ваш отец.

Отец! Я почувствовала, что на спине начались тараканьи бега. Что могло произойти? Почему он звонит, когда обещал приехать?

Дрожащими руками я взяла белый кусок пластмассы.

– Да… – выдавила я деревянным голосом.

– Джина! – послышался далёкий, печальный голос. – Здравствуй, дочка!

– Здравствуй, папа! – поспешно ответила я. – Что-нибудь случилось?

– Ничего серьёзного, – он немного помолчал. – Просто неожиданные деловые встречи. Я сегодня, наверное, уже не смогу заехать…

– А вечером? – я почувствовала, как у меня одновременно заныли виски, зубы и поясница. – Приезжай вечером, когда освободишься!

– Не знаю, – его голос стал совсем сухим и шершавым, как избитый пустынными ветрами песок. – Я постараюсь, но не обещаю… Сегодня у меня был тяжёлый день. Я потому и звоню, чтобы ты не волновалась…

– Понятно, – в уголках глаз появилась горячая жидкость. – Ладно, папа, ничего страшного, конечно, дела есть дела. А завтра… завтра ты придёшь?

– Непременно! – песок голоса приобрёл ровный, приятный цвет охры. – Завтра я приду обязательно!

– Договорились. Я тебя буду ждать… Целую, пап!

– Целую тебя, моя девочка…

– Папа! – я изо всех сил закричала в трубку, боясь, что нас сейчас разъединят.

– Да? – теперь его голос был уже рядом.

– Папа… извини…, я просто хотела задать тебе один вопрос…

– А завтра нельзя?

– Нет, лучше сегодня. Я думаю, не такой уж он и…

– Что ж, спрашивай, – песок голоса вновь стал сухим и потёк тонкой, шуршащей струйкой.

– Что в нашей семье означает восьмое сентября? Что это за день?

Он на какое-то время замолчал, и я поняла, что он озадачен этим вопросом, по крайней мере, в данный момент к нему не готов.

– Папа! – тихонько позвала я. – Ты меня слышишь?

– Да, конечно, слышу, дочка! – он словно очнулся. – Обычный день, ничем не отличающийся от остальных. День в начале осени…

– Это понятно, – нетерпеливо перебила я. – Я бы хотела знать, ЧТО он означает ДЛЯ НАШЕЙ СЕМЬИ?

– Да тоже ничего особенного. Разве что своеобразный канун семейного праздника…

– Какого праздника?

– Твоего. Девятого сентября у тебя, Джина, день рождения.

20 августа

Вчера вечером в палату доставили папины подарки, но я так устала, что перебирать их не было сил. Только сегодня утром, почувствовав себя отдохнувшей, я решила, что сейчас – самое время.

С детским восторгом я разглядывала яркие красочные этикетки на разнообразной формы банках и полупрозрачных, приятно шелестящих пакетах. Честно говоря, полностью забыв мир, существовавший ранее, я и не думала, что в нем существует столько всевозможной вкуснятины.