Текст книги "Записки путешественника. Всё включено"

Как проехать в Вильфранш

Страсть к путешествиям жила во мне с раннего детства. Когда мы проводили лето в Старом Петергофе самым желанным занятием был поход на Бельведер. Как только мы своим отрядом покидали территорию детского сада всё вокруг – цветы, поля, рощи, озёра – приобретало сказочные очертания. Это чувство живёт во мне всю жизнь.

Приехав в Бланес по туру и ни в чём не нуждаясь я быстро затосковал по путешествиям. Сначала я съездил в Барселону на корриду, потом на велосипеде проехал по шоссе вдоль берега моря. Необычайные красоты скалистых берегов манили меня всё дальше на север, на границу с Францией, в Перпиньян. В той же стороне находился Фигейрос, где жил когда то эпотажный Сальватор Дали. А потом я услышал рассказ туристов на пляже об их поездке в Андорру. Ездили они туда за дешёвым шмотьём и вернулись с набитыми мешками. Уже на следующий день я взял на прокат Пежо 406 и, подговорив соседку по столику в ресторане, бросился в путешествие.

Мельком взглянув на карту я решил убить двух зайцев, за пару часиков проехать в Андору по горной дороге, а возвращаться в Бланес через Перпиньян и по побережью моря. По карте крюк был не большой, но зато этот путь сулил больше приключений. Два раза по пути в Андорру я сворачивал не туда куда было нужно и оказывался в тихих горных поселениях испанцев, где жизнь протекала медленно и сладко, как густой пчелиный мёд. Горные пейзажи заставляли меня остановиться и полежать на склоне, любуясь живописными видами Испании. Часам к трём пополудни мы приехали в Андорру. Андорра как Андорра. Кто то когда то загнал людей высоко в горы и они здесь остались. Наслушавшись росказней про низкие цены мы бросились в магазины, но быстро поостыли и пошли перекусить в ресторанчик. Вид на ущелье, снежные вершины и горный воздух возбуждали аппетит. В Андорре люди обедали тем же, что и все. Мы съёли по бифштексу с овощами, но отказались от десерта и сказали андоррцам и испанцам «Адъёс».

По моим расчётам к ночи можно было добрться до Перпиньяна и провести там следующий день на пляже с говорливыми французами. На почтовой открытке я увидел форт, взбудораживший моё воображение. Решив, что кофе мы выпьем в кафе по дороге, я заправил свой Пежо бензином и нажал на акселератор. Стремительный бег моего болида продолжался не долго. Дорога начала петлять в горах такими виражами, подъёмами и спусками, что я сползал на тормозах как подросший щенок в чужой дом. Притормозив в очередной деревушке, чтобы уточнить дорогу, я с удивлением обнаружил, что люди говорят на французском. Моя спутница, видимо проклиная тот час, когда согласилась со мной поехать, взмолилась о чашечке чёрного кофе, который ждала с самого обеда в Андоре. Мы зашли в местный ресторанчик и попросили кофе. Хозяйка ресторана, абсолютно опереточного вида толстушка, объяснила мне на чистом французском, что до Перпиньяна ехать часов десять. Я подумал, что слабо знаю французский, всё не так понял и допив наспех кофе бросился в путь.

По тому как заложило у нас уши, я догадался что мы поднялись высоко в горы. После перевала дорога жуткими петлями начала спускаться вниз. В свете моих фар я вовремя различал поворот и со скрипом тормозов зависал над зловещим обрывом. Спутница сладко спала. Долго ли коротко ли, но дорога выпрямилась и я, возблагодарив Господа, понёсся вперёд к Перпиньяну.

Какое то время я ехал вдоль горной реки и увидел в лунном свете на её другом берегу огромное здание. По мостику я свернул к нему, надеясь, что это отель. Подъехав к центральному фешенебельному входу с потушенными фонарями я удивился отсутствию персонала и постояльцев. Часы показывали полночь. По моей коже побежали мурашки. Сцена их фильма ужасов. Не тревожа спящую спутницу я робко походил у входа и оцепеневшими руками открыл дверь. Вестибюль этого загадочного заведения был освещён слабым светом и зиял пустотой. В зловещей тишине шуршали ночные бабочки. Сделав несколько шагов я повернулся и выбежал на улицу. Мой одинокий Пежо 406 стоял под фонарём и грустно смотрел на меня фарами. Открыв дверцу я разбудил спутницу и она, сладко потянувшись и зевнув, простодушно спросила

– Что, приехали?

– Приехали… – буркнул я и включил зажигание.

Пежо легко завёлся и под моим чутким руководством поехал от этой загадочной Обители. Выехав на дорогу, я перекрестился и сквозь сжатые от страха губы сказал Марине, что свободных мест не оказалось. Спустя десять минут мы оказались в очередном горном городишке. Единственный местный ресторан был полон людьми, орущими пьяными голосами французские песни. Мест в гостинице не было. Вежливый месье посоветовал мне проехать по шоссе несколько километров в горы, где находился курортный городок на термальных источниках – Акс. Там полно гостиниц и огромный бальнеологический комплекс. На моей карте он с точностью хирурга показал то место, откуда я несколько минут тому назад унёс ноги от нечистой силы. Впрочем, может быть мне всё это только показалось. Но я решил обратно не возвращаться… Примета плохая.

Я снова летел по извилистой дороге, вдыхая ночной горный воздух и слушая шум реки через открытое окно. Когда глаза стали слипаться от усталости в фарах появилась табличка с названием ВИЛЬФРАНШ де КОНФЛАН

Через минуту другую перед нами выросли высоченные крепостные стены с башнями и раздался звон колокола. Чувство сказочного ужаса усилилось. Заехав в открытые крепостные ворота и очутившись в уютном дворике, я подумал, что мышеловка захлопнулась. По дворику шатающейся походкой прошла парочка. Задать им вопрос на своём ломаном французском я не решился, боясь их напугать новой немецкой оккупацией. После войны хоть и прошло шесть десятков лет, но кто знает? В светящихся окнах мелькали тени. Я с опаской вошёл и увидел консьержа за гостиничной стойкой.

– Эскё ву заве лё шамбр а куше?

– Уи, мсьё. Ву дезире келько шёз пур манже?

Радости моей не было конца. Мы нашли пристанище. Мы нашли пристанище в ночном горном ущелье. Нам подали вино и какие то булочки. Всё, что осталось после их французского воскресного дня. Моя спутница приняла всё произошедшее как должное. Я как чудо. Наступал третий понедельник сентября 1999 года.

Всю ночь, как только мы погружались в сон, в открытое окно ударяли в колокол часы на башне. В номере стоял густой запах табачного дыма ничем не выветриваемый. Но спали мы в кроватке сладко обнявшись и среди людей. Впрочем, кто это знает, что это были за люди. Может они людоеды и позавтракают нами. Но пока у них не проснулся аппетит мы решили поспать.

Семь ударов колокола возвестили о новом наступившем дне. Под окнами слышался людской гомон. Туалет оказался во дворе, а мыться пришлось в фонтане. За утренним кофе с горячими круасанами приветливые «людоеды» нам любезно рассказали, что мы находимся в горном районе Франции, в крепости Вильфранш, по преданию во владениях нечистой силы. Это порадовало. Крепость с маленьким городком в одну улочку была изумительно хороша в ярких лучах солнца. Ночью она мне понравилась меньше. Посмотрев на дневные хлопоты местных жителей и сделав пару фоток на память на фоне каменных стен мы быстро остыли к их промыслам и сломя голову бросились в Перпиньян. Бармен обещал нам часов шесть пути по достаточно ровной дороге.

Удивляло и радовало, что Пежо 406,взятый на прокат в захудалом испанском агентстве вёл себя изумительно. Под ровный гул его мотора мы добрались до очередного французского городка, название которого я даже не прочёл, и оттянулись в местном ресторане, как освободившиеся зэки. Я не смог отказать себе в глотке сухого красного вина под изумительный сырокопчёный окорок. Моя подруга собрала немного клубники на местном рынке и украсила ею десерт.

Дорога становилась всё прямей и шире и вскоре мы уже летели в потоке автомобилей, занимавших все четыре полосы. Перпиньян вилял улочками и моргал сфетофорами. Мы побродили по магазинам, выпили кофе и расспросив местных жителей поехали по дороге в Испанию. Через пять километров, на границе с Испанией мы нашли заветный форт с почтовой открытки. Это было потрясающе. Высоченные каменные стены вырастали прямо из моря. Мы сидели в ресторанчике напротив и не могли оторвать от него глаз. Даже свежие устрицы и белое вино не могли отвлечь нас от этого зрелища. Начало смеркаться. Мы неохотно тронулись в путь попрощавшись с милой и доброй Францией. Но мне не терпелось проехать по шоссе вдоль берега моря с отвесными скалами.

То ли отужинав устрицами, то ли вспомнив прошедшую ночь с несмолкаемым колоколом, каждый час бившим по голове, но моя спутница запросилась домой в Бланес. Я возмущённо протестовал. Это значило бы упустить главную цель путешествия – Фигейрос с его скалистыми берегами. Мои аргументы не убедили Марину и она продолжала настаивать на скорейшем возвращении в Бланес. Может быть её больше колокола пугала перспектива ещё одну ночь проводить со мной в одной постели. Это задело меня за живое и я заартачился. Марина спорить не стала, подошла к автостоянке и через минуту исчезла в сумерках с другим попутчиком.

Быстро стемнело. Настроение было испорчено. Одному ночевать и продолжать путешествие не хотелось. Спустя несколько минут я летел по широкому шоссе, выжимая из Пежо его последние силы. Вдали показались мерцающие огни Бланеса, где меня ждал уютный номер с широкой кроватью и морским бризом в открытых окнах.

На звтраке Марины не было. Наверное отсыпалась после многотрудного путешествия по французским Вильфраншам и Перпиньянам. Когда я не нашёл её и за обеденным столом, то решил заявить о пропаже в полицию. Спустившись в холл отеля через стеклянные витрины я увидел Марину со спортивной сумкой, садящуюся к испанскому мачо в белый кабриолет. Крутых и обрывистых скал Коста Дорадо я так и не увидел. Тогда в темноте их было трудно разглядеть, а утром я поехал в другую сторону.

Блюз

Если когда – нибудь ваши приятели пригласят вас провести отпуск на Коста-Дарадо – не отказывайтесь. Если вас уговорит поехать туда ваша подружка – тоже не отказывайтесь. Может быть вы случайно попадёте в Рай… Не надолго.

Однажды в 2000 году я не отказался и ни разу не пожалел об этом. Более того, один день из этой давней поездки сияет в моём сознании спустя много лет….

Мы жили в обычном отеле в Бланесе. Моя подружка, которая в ту пору добровольно скрашивала моё одиночество, уговорила меня провести майское праздничное безделье, которое наступало в России, в Испании, в Барселоне. Она разыскала в турагенстве две горящие путёвки по смешной цене и считала это главным привлекательным моментом в путешествии. Близость моря и солнечные ванны стояли у неё на втором месте.

Название города Барселона ассоциировалось у неё только с дуэтом Монсеррат Кабалье и Фредди Меркьюри на Олимпийских играх. Меня же этот город привлекал воспоминанием о любимом эпизоде из фильма Микеланджело Антониони «Профессия – репортёр» с Джеком Николсоном и Мари Шнайдер в главных ролях. Я даже не знал тогда, что смогу насладиться там за те же деньги ещё потрясающей корридой, морской рыбалкой и путешествием по Пиренеям.

Накануне перед ужином в ресторане случились танцы и летевший с нами в одном самолёте долговязый моложавый аид осмелился пригласить мою подругу на танец. Танец оказался очень медленным и они тесно прижимались низом изголодавшихся животов под заунывные стоны Тома Джонса о де Лайле. В знак протеста я отказался от еды и удалился в свой номер, огорчённо всматриваться с балкона в ночную мглу.

На следующее утро после завтрака мы молча поплелись на пляж и молча лежали под палящим солнцем. Я из последних сил показывал неприступность своего мужского характера. Морской бриз, на котором испанцы полоскали своих воздушных змеев, казался мне нервно-паралитическим газом. Время от времени моя подруга гладила меня по руке и сладкозвучно шептала «Ну, что ты?».

Осознав через некоторое время, что я не смогу её перевоспитать в ближайшее время, я заметил у берега небольшой катер, который перевозил людей из одного прибрежного городка в другой. Размахивая полотенцем и истошно крича я бросился к этому «морскому трамвайчику». Мы успели до его отплытия и устроились на корме. Катер сполз с песчаной отмели и устремился вдоль отвесных скал в ближайший от Бланеса – Лоррет де мар. Моя подруга ухватившись руками за поручни кормы выгибалась и поднимала ноги на манер балетных экзерсисов, отвлекая усатых туристов от красот побережья.

Новые туристы, взошедшие на борт катера в Лоррет де мар, смотрели на мою подругу так, словно они все приехали сюда только для этого. Их жёны шипели и дёргали своих мужей за усы, отвлекая их жадные взоры от её вращений бёдрами и взмахов ногами, вызывающе обтянутых белыми лосинами. Подруга заливалась озорным смехом и любовалась своим отражением в бирюзовых волнах.

За крутыми скалами появилась подковообразная бухта, один берег которой украшала старинная крепостная стена с башнями, а на другом теснились не высокие отели с уютными ресторанчиками. Капитан прибавил ходу и врезался носом катера в пологий берег огромного песчаного пляжа, возвестив всей округе своим прокуренным баритоном – Тосса де Мар.

Я спрыгнул на берег. Моя подруга медленно и манерно спускалась по узкому трапу с носа катера, держась за протянутые руки своих бесчисленных поклонников и выставляя вперёд свои груди, обтянутые розовой кофточкой с надписью «Что под этим?». Когда, потерявшие терпение туристки, дождались её сошествия на берег и ринулись карабкаться на борт, отставляя назад свои пышные бёдра, мы поплелись по песку пустынного полуденного пляжа в старый город.

Трое загоревших до черноты испанцев долго провожали нас своими взглядами, а потом, словно проснувшись, бросились к моей подруге, стали хватать её за руки и уговаривать полетать на парашюте за их быстроходным катером. Парашют валялся тут же на песке, как проколотый воздушный шарик, а катер лениво качался на прибрежных волнах. Улыбнувшись мне лукаво, она громко произнесла своё желание «Я хочу!». Я недоумённо пожал плечами и поплёлся под тень крепостных стен. Во мне вскипало желание схватить её за волосы и забросить на необитаемый остров. Это всё жара. Или вчерашний её танец живота с похотливым аидом. Ну пусть она улетит на необитаемый остров на этом полосатом парашюте… Я растаял от своего великодушия и гордо посмотрел окрест. Вокруг никого не было. Сиеста… А жаль.

Взойдя на вершину утёса по узким улочкам средневекового города с многочисленными лавками и мастерскими я увидел, как испанцы облачают мою подругу в парашютные ремни и готовят к полёту. На крутом обрыве стояла бронзовая женская скульптура, напоминавшая Венеру Таврическую и мою любимую Аву Гарднер. С оглушительным визгом моя подруга оторвалась от земли на разноцветном парашюте и понеслась в небеса за быстроходным катером. Полёт обещал быть долгим.

Когда я пришёл на пустынный пляж, испанцы-парашютисты спали в тени большого зонта, накрыв свои лица соломенными шляпами, не нарушая вековых традиций полуденной сиесты. Ни катера, ни парашюта с моей подругой на горизонте не было видно. Видимо её увезли на необитаемый остров.

На правах дальнего родственника я снял свои слаксы и положил их рядом со спящими испанцами, чтобы их не упёрли, пока я плаваю в море. Один из них приподнял шляпу и посмотрел на меня, но ничего обидного на испанском языке не сказал.

Погружая своё тело в прохладные морские струи, я не мог избавиться от чувства, что вернулся на свою, но вчера мною же проданную виллу и качать тут свои права уже поздновато. Окатившись в холодном душе и смыв морскую соль я тихо, не тревожа сон испанских мачо, одел свои слаксы и рубашку и поплёлся по тротуару вдоль крутого обрыва другого холма, где выстроились вряд отели.

Бары и кафе были пусты, как в специальном киношном пугающем сновидении из фильмов Ингмара Бергмана. Наконец из прозрачного прохладного сумрака одного из баров под названием «Черепаха» послышались россыпи жемчужных бусинок по клавишам рояля. Большие плетёные кресла и звуки блюза не оставили мне выбора и я устроился на террасе этого бара. Тут же появился загорелый юноша в белоснежной рубашке, чёрных брюках, подпоясанный, как передником, белой салфеткой, протянул мне карту, услужливо произнеся слово «сэр».

Я попросил виски со льдом и посмотрел на море. Солнце светило со стороны берега и море остужало его жар, натягивая на землю лёгкие прохладные сумерки. Официант принёс мой виски и беззвучно удалился в сумрак бара. На пустынной террасе я в одиночестве наслаждался морским пейзажем и полётами чаек. Вдали появился одинокий белый катер с разноцветным парашютом на длинном буксире. Звуки блюза ласкали мой слух. Бадди Гай пел своим чарующим пропитым голосом о чёрной ночи, которая спустилась и окутала его одиночеством

«Black night is fallin;

Oh how I hate to be alone

Black night is fallin;

Oh how I hate to be alone

Чёрная ночь опускается, о, как я не хочу оставаться в одиночестве…..

Беззвучно, беззаботно болтая ногами, проплыла прямо над моей головой на разноцветном парашюте моя подруга. Мачо на катере лениво тащил её вдоль берега, заходя на посадку.

Виски приятно жгло горло и стекало внутрь, разливая по телу дурманящий наркоз…

«I keep crying for my baby

And there ain; t another day is gone»

Я плачу о моей возлюбленной….и вот ещё один день уходит…

Моя подруга приземлилась на пляже и её подхватили своими жилистыми руками загорелые испанцы.

 
«I have no one to talk with
To tell my trouble to
My baby gone and left me
Someone tell me what more, what more can I do
Black night is fallin;
Oh how I hate to be alone
I keep crying for my baby
And there ain; t another day is gone»
 

Официант поставил на стол маленький светильник и спросил не хочу ли я ещё чего-нибудь, добавив, чарующий мой слух, рокот «сэррр». Бадди Гай грустил со мной о моём одиночестве, будто читая мои мысли. Мимо проплывали мои воспоминания. Какие счастливые дни я прожил и теперь мне не с кем об этом даже вспомнить.

Звуки блюза вибрировали и струились в воздухе. Бадди Гай, как молитву, повторял слова блюза

 
«I have no one to talk with
To tell my trouble to
My brother; s in Iraq
And I don; t know, don; t know what to do
Black night is fallin;
Oh how I hate to be alone
Keep crying for my baby
And there ain; t another day is gone»
 

Мне не требовалось точности перевода, я понимал всё с полуслова…

 
«У меня нет никого, чтобы поговорить с
Рассказать мои неприятности
Моя бэби ушла и оставила меня
Кто подскажет что еще, что еще я могу сделать
Черная ночь опускается
Ой как я ненавижу быть один
Я плачу о моей подружке… ещё один день прошёл.»
 

Моя подружка устало поднималась вдоль крутого обрыва берега по набережной Сан Рамона после долгого пикника на необитаемом острове и полётов в поднебесье. Пустой «морской трамвайчик» проплыл не останавливаясь. На берегу всё равно уже не было пассажиров. Пляж утопал в густых сумерках. Серп луны засверкал над морем.

Я подозвал официанта и спросил его – будут ли ещё катера в сторону Бланеса. Он ответил, что это был последний и до Бланеса теперь можно добраться только на машине или автобусе. Моя подружка устало развалилась в кресле и сказала, что заказывать ничего не будет, а просто послушает эту успокаивающую музыку и посмотрит на меня, а то она уже два дня меня не видела и скучает по терпкому запаху моего, раскалённого на солнце, тела… Тогда я спросил официанта найдётся ли в их отеле свободный номер с большой кроватью и с видом на море.

– Есс, сэр! Конечно, сэр! Лучший номер для вас, сэррр!

 
«Look at here
Goodbye baby
Oh God, I sure do hate to go
Goodbye baby, yeah
Oh God, I sure do hate to go»
 

Марсельские слабости

Путешествовать по Испании, Италии и Франции на машине, взятой напрокат – большое удовольствие. Есть, как всегда свои недостатки– тянет завернуть в разные города и веси. Легко ведь. Повернул руль и ты в другом городе. Так я свернул с трассы из Барселоны в Ниццу, чтобы заглянуть в Авиньон. Путь лежал через Марсель. Кроме того, что там снимали фильм «Набережная туманов» с Жаном Габеном и Мишель Морган я о нём ничего не знал. Но это не мало. Я решил заехать в Марсель и пообедать в одном их его ресторанчиков в старом порту. После тихих городков, встретившихся по дороге и погрузивших нас в свой домашний уют вроде Фигейроса и Перпиньяна, Марсель встретил нас шумом улиц и бурлящим потоком горожан. В старый порт мы попали быстро и уселись на веранде удобного ресторанчика с видом на корабли и яхты. Что ели. А что ещё можно есть в Марселе, да ещё в старом порту. Конечно омара. Немного устриц. И белое вино. Я по русскому обычаю позволял себе бокал вина за рулём.

После сытного обеда мы прогулялись по набережной и решили взобраться на вершину горы к храму, построенному в память погибших в морских кораблекрушениях. Вид оттуда открылся потрясающий. Масель лежал под ногами, как рассыпанный сахар. В храме я поставил свечу в память о погибшем лётчике Антуане дё Сент Экзюпери. В 1944 году его сбил фашистский истребитель. Они оба летели по заданию, но самолёт фашиста оказался на большей высоте и он спикировал на самолёт Антуана с кинжальным огнём. Спустя много лет в конце 1990-х марсельский рыбак случайно нашёл самолёт антуана дё Сент Экзюпери, заметив на большой глубине сверкание его браслета.

Там на вершине мы выпили кофе с пирожными и пустились в путь. До Авиньона мы блуждали долго и приехали туда ночью. На ощупь нашли маленькую гостиницу, выпили вина и, крепко обнявшись, уснули. Зато утром мы пили кофе в бистро на площади у Папского дворца. Это не передаваемо. Авиньон уютный среневековый город. Но Папский дворец – это чудо света. Я бы ещё колесил по городам Прованса, но мою спутницу тянуло в Ниццу, к порочным гуляниям. И заехав на часок в район Камарга, чтобы помянуть мои детские воспоминания о фильме Альбера Ламориса» Дикий конь» 1953 года мы устремились в Ниццу.