Текст книги "Прогрессор галантного века"

Поиск жилья у Сашки затянулся и, в конце концов, ему пришлось заночевать в соседней деревне, верстах в пяти от Покровского. Крестьянская семья, приютившая его, очень дивилась на невесть откуда взявшегося немца, который объяснялся на дикой русско-немецкой смеси, но достал из торбы добрую жменю гречки, заплатил за ее приготовление и съел на ночь с удовольствием (остатков хватило на завтрак всей семье). Кроме того каждому ребятенку, коих было в семье девятеро, он дал по петушку на палочке! Впрочем, спать немцу пришлось в бане, так как на лавке в доме к нему сразу сползлись клопы.

При первых признаках рассвета отчаянно зевающий Сашка оседлал свою Машку, развешал по бокам ее ружье, пистолеты и шпагу и потрусил к Покровскому, где еще со вчерашнего дня надыбал скрытный пункт наблюдения. Он едва успел: только залег за Машку, как из дворца к конюшне повалили охотники и стали седлать в утренних сумерках своих коней (в основном с помощью конюхов). Княгиня снабдила его подзорной трубой, и он с удовольствием стал разглядывать озабоченное и оттого по-новому симпатичное личико Ксении, которую выхватил наметанным взглядом даже среди развернувшегоя сумбура. Но вот всадники в сопровождении легавых потянулись из ворот усадьбы и стали строиться вдоль дороги. Когда подтянулись последние, на крыльцо дворца вышла грандиозная в своем охотничьем костюме Елизавета и ее ближники, им тотчас подвели обвешанных оружием коней, подкинули в седла, и они пронеслись вдоль строя, сразу возглавив кавалькаду. «Пора и мне за ними, а то ведь убегут» – засобирался Сашка и поднял из-за пня Машку.

Вся орава проскакала вместе версты две, до обширного, покрытого водой и камышами болота, по краю которого и стала рассыпаться. Сашка вновь издалека выглядел Ксению и, держась в редколесье на избранной дистанции, стал двигаться параллельно ей. Вдруг на правом фланге цепи, где была императрица, загрохотали выстрелы, а потом вразбежку и по всему фронту. Охота на уток началась. Следивший за Ксенией Сашка видел, как она тоже подняла ружье и выстрелила над камышами. Потом совершила ряд манипуляций с ружьем (засыпка пороха меркой и трамбовка его пыжом, засыпка дроби меркой и вновь пыжевание), подняла, подождала, выстрелила, обрадованно закричала и опять приступила к зарядке. Этот цикл повторялся в ее исполнении раз за разом. «Вот это упорство!» – оценил студиозус. «Мне и смотреть-то уже надоело, а она шпилит и шпилит».

Часа через два после восхода солнца стрельба стала утихать, утки, видимо, встали на крыло и улетели из этого негостеприимного водоема. Всадники вместе с собаками стали выбираться к дороге. Неожиданно возле Ксении появился высокий молодой охотник и стал жестикулировать. Сашка припал к окуляру трубы, увидел раздосадованное лицо Ксении и перевел трубу на приставалу. «Жлоб, – враз оценил он мужика. – Хотя по одежке, видимо, сиятельный. Это что, он ее хватает что ли?». Сашка взлетел на лошадь, ударил ее каблуками под живот и помчался к болоту. На берегу он увидел катающийся клубок тел, спрыгнул на землю, но приметил боковым зрением возле лошадей еще двух молодых охотников, сноровисто забивающих пыжи в ружья. Сашка выхватил шпагу, рванул к ним и двумя резкими шлепками клинка заставил выронить ружья. Из их запястьев засочилась кровь, лица побледнели. «Если вмешаетесь, убью!» – внятно сказал Сашка, спихнул ружья в болото и побежал к борцам. Впрочем, мужик уже победил и, сжав мощной дланью обе кисти Ксении, стаскивал с нее штаны. Сашка вытянул его плоской стороной шпаги вдоль спины, а когда тот от боли и негодования оглянулся, ударил от всей души эфесом по темени. Тот повалился на свою жертву, но попаданец столкнул его ногой на землю. Бросив взгляд на подручных насильника («стоят как миленькие….»), он взял Ксению за руки и заставил сесть. По щекам ее побежали обильные слезы, губы задрожали, силясь выговорить какие-то слова, но вместо этого она зарыдала. Сашка посмотрел бешено в сторону свидетелей, вскочил на ноги и пошел к ним, держа в руке шпагу. Те попятились, желая, видимо, спрятаться за лошадьми, но он сказал грозно «Стоять!» и они замерли. Он подошел, посмотрел им поочередно в глаза, вспомнил, что по легенде он немец и велел низкорослому:

– Вязать его!

– У м-меня нечем….

– Снимать камзол, рубашка, делать ленты унд вязать!

– У меня рука болит, не могу….

– Делать нога, рвать здоровая рука, теперь вязать…. Ленты остаться, надевать камзол, подставлять свои руки. Шнеллер, шнеллер…. Теперь сидеть, думать о жизнь.

Тут он повернулся к Ксении и увидел, что она уже встала на ноги и приводит в порядок свою одежду. Сашка подошел к бездвижному телу и подержал пальцы на сонной артерии: пульс редкий, слабый, но был. «Теперь можно успокаивать девушку» – решил он и сказал:

– Майн фреляйн, я рад, что все остаться карашо. Глюпый думкопф! – пнул он бесчувственное тело.

Ксения оторопело посмотрела на Алекса, потом вспомнила, видимо, как клеила ему усы и слабо улыбнулась.

– Я Вам, сударь, очень благодарна. Если бы не Вы, эти негодяи уже утопили бы меня в болоте….

– Нет, нет, госпожа! – заорали связанные. – Таких целей у нас не было!

– А какие были? – грозно спросил немец.

– Никаких у нас не было, – сказал низкорослый и кивнул на лежащего. – Это ему захотелось княжну попугать….

– Кому ему? – не отступал немец.

– Он княжне знаком….

– Ваш светлость, кто это? – спросил немец.

– – Это Владимир Голицын, сын князя Бориса Васильевича….

– Что будем делать, ваш светлость?

– Пусть они остаются здесь, – сказала Ксения уже решительным голосом. – Помогите мне уехать.

Когда они удалились от болота на полверсты, Ксения, ехавшая бок о бок с Сашкой, вдруг повернулась к нему, обхватила руками за плечи и припала к груди, всхлипывая:

– Сашенька! Не отдавай меня никому! Пожалей!

Заскорузлое сердце бывалого юбочника ворохнулось в груди и сжалось в сладкой тоске. Он стал на автомате поглаживать спину и плечи несчастной девушки и вдруг заговорил:

– Я и не хочу отдавать, Ксенечка, не хочу! Ты моя славная девочка, моя! Мы с тобой как брат и сестра….

– Я не хочу быть тебе сестрой! – запротестовала княжна. – Хочу быть женой, любить тебя и рожать от тебя детей, которые будут такими же многознающими и благородными….

– Ксения! Ты ведь знаешь, что у меня любовь с твоей матушкой….

– Пусть! Но я ей признаюсь в своей любви к тебе, и она от тебя отступится….

– Ох, Ксения…. Ты забыла, что носишь княжеский титул, что у тебя полно родни, которая не допустит свадьбы с худородным, никому не известным иностранцем и к тому же протестантом….

– Многие иностранцы, живущие в России, приняли православие…. Или тебе оно очень не нравится?

– Не нравится, – вдруг выпалил Сашка. – Хотя я и английских пасторов не люблю. По-моему, и попы и пасторы дурят людям головы. Ты уж прости меня за эти слова….

– Сашенька….Так ты подобен Эпикуру и Демокриту, которые не верили в богов?

– Ксения! – спросил потрясенный Сашка. – Кто тебе рассказывал об этих древних философах?

– Мьсе де Пюи, – смутилась княжна. – Я много крамольного от него узнала. Он пытался таким образом меня увлечь, склонить к любви…. Но тут появился ты и всех затмил.

            Глава десятая. Приглашение, от которого нельзя отказаться

К вечеру того же дня Ксения и Сашка вернулись домой. Княгиня очень удивилась, но услышав рассказ дочери о нападении, всплеснула руками:

–Чуяло мое сердце, что с тобой там может что-то случиться! Не зря я Сашеньку послала! Защитник наш единственный!

И пала на грудь Сашке. Тот стоял и лупал глазами поверх головы княгини на Ксению. Та красноречиво молчала.

– А что императрица? Сильно гневалась на Голицына?

– Я ей не сказала об этом случае. Просто отпросилась с охоты, пожаловалась, что плечо прикладом отбила. Голицын же при мне там не появился.

– Ну и ладно. С их родом поссориться – навек полсотни врагов нажить. Мы на этого паскудника иную управу найдем, будет случай.

В начале мая двор императрицы засобирался в Петербург. Сама она уже уехала (любила стремительно, налегке передвигаться), но вдруг Бельским принесли от нее записку с приглашением в столицу. «Хочу еще посмотреть на тебя и дочь твою вблизи». Начались хлопоты по переезду. Первым делом Елена Петровна навестила брата-канцлера (который еще завершал московские дела), и тот обещал снять достойный ее звания дом. Стали было увязывать мебеля (которые в те времена возили за собой, в том числе и императрица), но тут вмешался Сашка и порекомендовал купить мебель в столице или нанять сразу меблированный дом. Бестужев подтвердил, что так сделать можно и впервые посмотрел на «учителя» с подобием уважения.

К тому времени из учителей у Бельских остались Алекс и де Пюи: при этом второй исключительно для тренинга первого. Переезд Алекса был сочтен само собой разумеющимся. Он, наконец, вспомнил про рессоры, походил по окрестным кузням, но лишь в одной встретил природного энтузиаста, который вник, загорелся, сходил сам к дому Бельской, сделал все обмеры кареты и наметил места крепления. Через 5 дней от него прибежал мальчик с известием, что заказ сделан. Сашка вместе с княгиней подъехал к кузне в карете и мастер со своим подручным споро закрепили под ней рессоры. Княгиня велела кучеру сделать пробный проезд по улице туда-сюда, приятно удивилась плавному ходу, одарила «Сашеньку» счастливой улыбкой и выплатила кузнецу обещанную сумму. Сашка отвел кузнеца в сторонку и сказал:

– Думаю, ты понимаешь, какую жар-птицу сейчас в руках держишь? (Мужик закивал). Можешь делать рессоры впредь от своего имени, но советую спрятать их в прямоугольный деревянный кожух – чтобы зеваки прохожие полагали, что это просто толстая деревянная балка. Потом кто-то кожух разобьет и обман выяснится – но за это время ты карет 30-50 своими рессорами снабдишь и деньги за них получишь изрядные. Так?

– Так, батюшка.

– Ну, наживайся, да княгиню Бельскую благодари. Может, когда еще чего ей исправишь.

– Здрав будь, добрый человек. Век не забуду твоего ума и доброты.

Сборы заняли две недели. Свободная от них княжна настояла, что ее знания по истории и географии все еще не на высоте и потому встречи с Алексом на уроках продолжила. Сашка обучал ее на полном серьезе, но княжна почему-то многие его рассказы встречала взрывами смеха. «Людовик 14 стал из жантильного кавалера унылым блюстителем нравов? Ха-ха-ха!». «Лжедмитриев было три и каждому из них люди верили? Ха-ха-ха!». «У Владимира, крестившего Русь, было 800 наложниц? Как у турецкого султана? Ха-ха-ха!». «Залив по-русски губа, а мыс – нос? Ха-ха! А лбом что-нибудь называется? Обтесанная ледником скала? Ха-ха-ха!». При этом у нее появилась потребность часто прикасаться к Саше (наедине она стала называть его именно так), брать его за руку, а также просить вынуть из ее глаза ресничку, дунуть ей в уши от сглаза (?) и даже почесать между лопаток (самый кайф!).

Их идиллия была прервана сообщением княгини, что все к переезду готово и надо ехать. Однако следовало дождаться сообщения от Бестужева о найме для них дома, а его пока не было. Тут княгиня вспомнила, что обещала устроить Алексу проверку его владения шпагой и пригласила на обед своего давнего приятеля, графа Андрея Толстого (бывшего в ее памяти хорошим фехтовальщиком). Тот приехал, с удовольствием откушал, а также полюбезничал с попавшей в фавор к императрице Ксенией, удивился ее образным знаниям европейской истории и согласился оценить поединок на шпагах двух учителей княжны. Княгиня пригласила его пройти в класс, но граф улыбнулся и предложил провести бой во дворе: так сказать, в реальной обстановке.

Сашка и Антуан вышли с учебными шпагами на центр земляного двора, изъезженного колесами карет и изъязвленного копытами лошадей (хоть и приглаженного отчасти метлой дворника) и встали в позицию – так, чтобы солнце светило им сбоку. По сигналу графа поединок начался и француз, верный своей натуре, резко пошел вперед, производя финты и реальные выпады. Сашка, впрочем, его приемы давно изучил и стал уклоняться от каскада атак глубоким маневрированием по всей площадке, успевая бросать взгляды на землю, чтобы не споткнуться. Хитрый француз продолжил атаковать со стороны солнца, на что Сашка ответил контратакой с оппозицией (то есть силовым отведением его шпаги гардой) и последующим пируэтом, в результате чего против солнца оказался де Пюи. Воспользовавшись секундным ослеплением противника, Сашка тоже провел серию выпадов и прогнал француза назад метров десять. Тот успешно отбивался, но вдруг упал назад, зацепившись каблуком за какую-то неровность. Он сразу перекатился в сторону и вскочил на ноги со шпагой наизготовку, но Сашка знал, что успел бы его проколоть на земле.

Он дал ему развернуться боком к солнцу и ввязался в обмен выпадами, переводами, батманами и захватами. При большей длине рук его шансы на укол были предпочтительнее, но француз не даром ел свой хлеб. Надо было рискнуть, и Сашка сделал шаг, резкий выпад (не достигший цели), стал как бы падать, но вдруг толкнулся передней ногой, выпрыгнул снизу с вытянутой шпагой в направлении противника и ткнул клинок в туловище. Ксения не удержалась, на французский манер захлопала в ладоши и крикнула «Шарман!», Елена Петровна поддержала «Молодец!», а граф улыбнулся, подошел к Сашке, потрепал его по плечу, сказал «Классический флэш!» и протянул золотой 5-рублевик. Сашка растерялся, посмотрел на княгиню (она чуть кивнула) и с поклоном взял монету.

            Глава одиннадцатая. И вот столица!

Дорогу в столицу одолели за 10 дней. Княгиня ехала не спеша, нагрузив сундуками кроме кареты еще две телеги и взяв с десяток служанок и слуг, в том числе Соцкого (де Пюи получил окончательный расчет, а также крупную премию за подготовку Алекса и, похоже, утешился). По пути кортеж сворачивал то к одному поместью, то к другому, в которых жили родственники или приятельницы Бельской, и там путешественников встречали неизменно с русским хлебосольством. Сашку княгиня представляла «эсквайром из Ливерпуля», который путешествует по России из любознательности и согласился быть попутчиком Бельских в трудной дороге. Приятельницы кивали и «пронзали» юношу взглядами, пытаясь понять его истинную роль меж путешественницами. Он оставался верен себе, в приличествующий момент овладевал застольной беседой, и вскоре хозяева начинали хихикать, а то и до слез хохотать над его байками и анекдотами. Впрочем, один раз ночевали в заезжей избе, где им категорически не понравилось, и потому еше две ночи спали в карете, завернувшись в шубы (дворня, естественно, на телегах и под телегами).

Наконец, прибыли в Петербург и направились на Фонтанку близ Апраксина переулка, где стоял нанятый дом (ближе к центру, извинялся в письме Бестужев, свободных домов не было). Дом двухэтажный, достаточно большой, но княгине сначала не понравился. Что делать, придется обживать. Впрочем, век куковать она в нем не собиралась – зимой вместе с Елизаветой снова в Москву. Сашка тоже осмотрел все комнаты, удовлетворился качеством воды из Фонтанки и решил-таки обустроить в господской половине ватерклозет, а также горячий душ. Просматривая интернет, он наткнулся как-то на оригинальную идею водяного насоса – в виде металлической бочки, установленной на верхнем этаже (до высоты 6 м над уровнем близрасположенного водоема). В нее наливают небольшое количество воды (2 литра), под ней разводят огонь (например, в маленькой печурке), вода закипает и горячий воздух выходит из нее – через шланг в верхней крышке бочки, а нижний конец шланга погружен в водоем. Когда пробулькивание воздуха в воде прекращается, огонь тушат, бочка начинает остывать и понемногу засасывать воду в бочку (для заполнения 200-литровой бочки достаточно часа). Сливной бачок готов (если врезать в него еще выпускной патрубок). По такому же принципу устраивается душ – только нижний конец шланга опускается в другую бочку, наполненную уже согретой водой (на кухонной печке нижнего этажа). Простота исполнения ему так понравилась, что он идею насоса запомнил.

С благословления княгини Сашка заказал изготовление двух сливных железных бочек с патрубками и одной простой, медных ванны, душевого рожка и дугообразно изогнутого сливного патрубка для стульчака, а также большого набора труб из черной жести для слива вод и пошив двух длинных брезентовых рукавов-шлангов. Ну а стульчак и септик соорудили собственные мужички. Через декаду после приезда Сашка, отчаянно волнуясь, провел «испытание» ватерклозета и перевел дух: вода исправно бежала в стульчак, нигде не подтекала да и вони никакой не чувствовалась! Еще через пару дней была оборудована ванная комната, которую тотчас взялась опробовать княгиня – и как же она радовалась, как одаривала ночью своего никем не превзойденного изобретателя и мужчину!

Да, хоть Ксения и призналась матушке, что влюблена в Сашу, та уступать его дщери и не подумала, разумно полагая, что блажь эта у нее пройдет. Вот закружится в придворной жизни и череде балов да маскарадов, завяжет новые знакомства, а там предложения о замужестве последуют. Да и вообще: может он и «сквайр», но разве ровня княжеской дочери? Хорош, что там говорить, но не ровня. Ну, а пока желательно не оставлять их наедине – только и всего.

А их жизнь в самом деле переменилась, после того как они явились в Летний дворец императрицы. Та первым делом их отечески отругала, за то, что не спешили на ее приглашение. А затем представила список праздников, поездок и балов, на которых им желательно быть. Числились там, впрочем, и богомолья в монастырях – к счастью непродолжительные. И закружились барыньки в «вихре удовольствий», после которых у Елены Петровны жутко гудели ноги (благо, ванная в доме ожидала!), а у Ксении все чаще болела голова.

Сашка же балдел. Он впервые оказался предоставлен самому себе и, покончив с обустройством быта, стал просто гулять по столице (благо денежку кое-какую Елена ему выдала), заглядывая в разные ее уголки. В одном оружейном магазине ему приглянулись трехствольные пистолеты и короткоствольный штуцер, в другом – хищно изогнутая польская карабела (в перспективных планах Крылова стояло научиться фехтовать саблей) – но покупать их он пока не стал. В магазине картографическом долго стоял перед развешанной на стене картой современной Европы и вот ее все-таки купил – для Ксении (ну и сам поизучает, конечно). Зашел в парикмахерскую, где ему предложили сделать самую модную прическу «а ла Катоген». Завис он здесь на два часа, после которых его подвели к зеркалу, и он увидел в нем типичного французского аристократа середины века: два ряда локонов на висках (накладка, конечно) и зачесанные назад собственные волнистые напудренные волосы, хвостик которых перевязан черной лентой. Ну, блин, Бред Питт и Джонни Депп в одном флаконе! Молодец, куафюр, держи монету!

Дело было к обеду, и Сашка решил посетить трактир, уже примеченный им на Невском проспекте, который держал, естественно, француз, мсье Шарден. Внутри было свободно, комфортно и публика приличная, хоть немногочисленная. А главное он услышал характерный стук шаров слоновой кости, доносившейся из соседней комнаты. Здесь есть бильярд, замечательно! Сашка в своем Можайске им очень в школьный период увлекался и достиг известности – в узком кругу, конечно. Но грешить тоже надо в определенной последовательности: сначала чревоугодие, потом игра на деньги (в то, что играют здесь не на фанты, он не сомневался). Вот и метрдотель с предложением столика и меню. «Ну-ка, удиви закормленного студента…. Уже удивил: в меню названия как по-французски, так и по-русски! Ага, супы: de julienne (овощной с мясом), de poissone (рыбный), au fromage (сырный) и еще 10 названий, уже более специфических. Ну, рыбный не хочу, сырный может быть на любителя, тогда жульен! А вторые блюда? Десятки названий! Так…. так.... Устриц поопасаюсь, фуа гра пропущу…. Пусть будет фондю бургиньон (кусочки говядины, обжаренные в масле), к ним, конечно помме де терре, то есть картофель, ну и попробую тушеные артишоки – авось не отрава. Вино? А ну его на фик, еще не вечер и женщин рядом нет. Вот кофе закажу – посмотрим, как его в этом веке готовят. Все, пожалуй»

Весьма довольный обедом (и артишоки заценил и кофе, а пикантное мясо! А суп, всем супам суп!), Сащка вошел в бильярдную и встал у стены. На него тотчас зыркнули другие зрители числом три, а двум игрокам было, конечно, фиолетово. Одеты все на первый взгляд прилично (четыре гражданских, один офицер), но на второй заметна подержанность и одежд и лиц, оживляемых преимущественно азартом. Сашка перевел взгляд на бильярд и чуть улыбнулся: русский вариант игры уже в ходу. Но тотчас поморщился: «Лузы широковаты, борта и поле жесткие, на киях нет нашлепок. Придется заказать стол привычной конструкции, ну а кий с нашлепкой сделаю только себе: пусть голову поломают, почему у меня удары более замысловатые. Потом пригляделся к технике игроков: что ж, ничего особенного, накатов и оттяжек почти нет, обводок тоже (оно и понятно, без нашлепки кий просто прямолинейная палка). В ходу тихие удары на точность, толчки кием только в центр шара. Но подача кия у обоих игроков ровная и глазомер отличный. Так что я погожу с ними играть этими деревяшками, уроют и денежки заберут». Дождавшись конца партии, он сделал общий поклон компании и вышел вон.

            Глава двенадцатая. Пресс вельможи

В конце июля Бестужев-Рюмин неожиданно напросился к сестре на обед. Елена Петровна закатила, конечно, целый пир: с токайским вином и блюдами из разрекламированного ее любезным Сашенькой французского трактира в большом ассортименте, в том числе с устрицами, фуа-гра и артишоками. Алексей Петрович все попробовал, похвалил, а особенно восхитился гигиеническим оборудованием дома. Княгиня не удержалась и указала на Алекса Бартона, английского дворянина, который по своей доброте временно опекает ее семейство. Канцлер посмотрел внимательно на опекуна двадцати одного года, выразил ему благодарность от всего рода Бестужевых и вдруг спросил (правда, с запинками, подбирая слова):

– What …. Couty are You…. from? (Из какого графства Вы родом?)

– Im from Lancashire, – на автомате ответил Сашка и задним числом испугался.

Бестужев хмыкнул неопределенно и вновь спросил:

– Who is your father?

– My father Esquire Tomas Barton. Our estate is located near the city of Liverpool (Мой отец сквайр Томас Бартон. Наше поместье находится вблизи города Ливерпуль) – ответил более уверенно Сашка, который репетировал ответы на подобные темы.

Бестужев вновь покосился на англичанина и сказал по-русски:

– Как-то непривычно звучит твоя английская речь для моего уха….

– Мы в Ланкашире говорим не так, как жители Лондона, со своим акцентом, – нагло заявил Сашка.

– Ты и по-русски непривычно говоришь, хотя и складно, – пробурчал вельможа. – Где научился?

– Меня купец архангельский учил с 10 лет, – озвучивал свою сказку попаданец. – Он случаем оказался в Ливерпуле и там прижился.

– Неисповедимы пути твои, господи, – вздохнул Алексей Петрович. – Я ведь тоже в Англии чуть не остался. Правда было это лет 40 назад. С тех пор я и язык английский подзабыл. Читать еще умею, а говорить и на слух понимать сложно.

И вдруг переменил тему: – А на какие деньги ты живешь в России?

«Вот гад! – озлобился внутри Сашка. – В самую слабину бьет, иезуит». Вслух же сказал: – Отец дал мне для путешествия по России небольшую сумму, Я ее волей случая утратил, но на всем пути моем от Архангельска к Москве и Петербургу встречались добрые люди, которые мне помогали, а я был рад помочь им. Тем до сих пор и жив.

– Ты мне – я тебе. Понятный принцип. Но состояния таким образом не наживешь, да и ненадежен этот доход. Какие еще языки знаешь? – вновь сменил вектор разговора канцлер.

– Немецкий язык, но нетвердо.

– И писать можешь?

– На всех трех языках, хотя русское письмо мне плохо дается, люди пишут совсем не так, как говорят

– Есть такой грех. Это издержки церковно-славянского письма, монашеского. Попы и говорят-то так, что с трудом поймешь. Не желаешь ли, сударь, послужить на благо России?

«Вот и предложение, от которого, блин, нельзя отказаться! – приуныл Сашка, которого пока в жизни все устраивало. – Стану увиливать – напустит своих клевретов и те быстро меня разоблачат. Если же соглашусь, авось в моем «прошлом» не будут копаться….». И сказал, как в воду прыгнул: – В России ко мне все благоволят, потому было бы не благородно отказать ее канцлеру в своих услугах. С тем условием, что они не пойдут во вред моей родине, Великобритании.

– В этом я тебя успокою, Россия и Великобритания – союзники в европейских делах.

– Но чем я могу помочь? До сих пор я выполнял скромные обязанности учителя….

– Вот об этом, сударь, мы с тобой поговорим в моей канцелярии. Завтра тебя устроит? Часов в десять?

Вечером и Елена и Ксения наперебой подбадривали помрачневшего Алекса и сулили ему золотые горы на службе у Бестужева, но потом тоже пригорюнились, предчувствуя скорую разлуку. Кончился вечер тем, что они как встарь напелись втроем русских песен, одна другой заунывнее. Ночью же княгиня и плакала и впадала в сладострастие мазохистского рода, а потом призналась, что беременна. «Уж на третьем месяце. А ведь я не думала, что родить могу, и лекари мне то же говорили! Но бог пособил, через тебя, Сашенька! Ты не сомневайся, мальчик коли будет, я его воспитаю как княжеское дитя, а люди пусть думают, что хотят. Титул же он себе заслужит! А девочке такое приданое выделю, что графы свататься к ней в очередь будут!»

Ровно в десять утра (время сверил по часам, недавно подаренным княгиней) Сашку провели к кабинету канцлера. Секретарь вошел в дверь и тут же вышел, пригласив посетителя.

– Здравия желаю, Ваше сиятельство, – вполне почтительно произнес Сашка и с легким изяществом поклонился.

Сидящий за столом канцлер смотрел на него безмолвно и насмешливо (?). Сашка внутри стал сдуваться.

– Хорош, – сказал, наконец, вельможа. – Врет и не краснеет.

Сашка с усилием заставил себя вопросительно поднять бровь.

– Нет, просто идеал для дипломатической работы, – рассмеялся канцлер. – У меня таких молодцов нет.

После этих слов он позвонил в колокольчик, из-за широких портьер вышли два полицейских, крепко взяли Сашку за руки и выдернули из ножен шпагу.

– Отпустите его пока, – распорядился Бестужев, – и ждите в коридоре.

Потом он обратился к стоящему столбом попаданцу: – Я собрал о тебе все сведения. Ты самозванец и вор, и теперь дорога тебе на каторгу. Ибо государыня наша зело милосердна и смертную казнь за любые преступления отменила.

Сашка продолжал стоять, уже немного возрождаясь: «А ведь тебе, дядя, что-то от меня надо…. Послушаю что»

– И теперь молчишь? На дыбу просишься?

– Молчу, потому что преступлений против людей за собой не припоминаю, – молвил Сашка.

– Это самозванство не преступление? Выдавать себя за дворянина? За это раньше не токмо голову рубили, но и пытке лютой предавали!

– Разве мало в России было иноземцев, которые себя за дворян выдавали? Служили они и учителями и офицерами, и никому до этого дела не было. Лишь бы пользу приносили….

– Вон как ты повернул…. Морочишь голову моей сестре и мне до этого дела быть не должно?

– Женщины любят обманываться, Вы не находите? Тем более я ни на титул, ни на деньги княгини не претендую.

– Так чей ты все-таки сын? И не ври, что иностранец, так русским языком они не владеют….

– Я не знаю, господин граф. Меня после рождения стали возить из поместья в поместье и даже по разным странам. Отца я не знал, да и матушку плохо помню, был в руках у нянек, гувернантов и учителей. По здравом размышлении я решил, что отец мой какой-то русский дипломат, который прижил меня от простолюдинки и пожалел отдавать ее родственникам.

– Хм, может быть правдой…. Но как ты оказался в Москве, совсем один и голый?

– Я давно тяготился такой жизнью и просил передать неизвестному благодетелю свое желание стать самостоятельным. В конце концов, он отправил меня с доверенным слугой в Москву, по адресу, который был известен Федору. Но в одном из переулков на нас напали грабители. Федор пытался сопротивляться, его убили, раздели и сунули в прорубь. Меня же просто раздели и плетьми прогнали….

– Как то это сомнительно. А почему представился англичанином?

– Не знаю. По наитию. Немцев на Руси много, англичан мало. Думал, так ловчее будет: своей настоящей фамилии я ведь не знаю

– А имя свое?

– Имя свое. Все так и звали меня: Саша или Александр.

– Ты смотри, вывернулся. А я думал, что прижал крепко. Значит, не ошибся, агент из тебя получится ловкий.

– Агент? – натурально удивился Сашка.

– Агент, агент. Ты сейчас бродяга без проезжей грамоты и целиком зависишь от моей воли. А воля моя будет такова: послужи мне и государыне для блага России – там, куда я тебя пошлю. А коли справишься, статус твой будет пересмотрен. Ты православный?

– Нет, меня крестили в лютеранской вере, но я к религии равнодушен. Так сложилось.

– Вот же нехристь. Но для тайного агента это даже хорошо: можно в любой церкви притворяться верующим.

Тут Бестужев прервался, походил немного по кабинету и сказал: – Сейчас поедешь с сопровождающим в саксонскую миссию, к секретарю по имени Функ и передашь ему от меня записку. Он определит тебя в число своих людей, даст условное имя и оформит на него документы. Потом подготовит, проинструктирует и отправит, куда необходимо. Задание тебе скажет наш резидент на месте. Не подведи.

Он вновь прозвенел колокольчиком, и полицейские вошли в комнату.

– Отдать ему шпагу и более не беспокоить. А тебе, сударь, желаю здравствовать.

– Домой мне можно заглянуть?

– Домой? Пока ты не приобретешь статус, доступа к Бельским тебе не будет. Сестре я сам все расскажу.

Глава тринадцатая. Кое что о секретных агентах 18 века и событиях его середины.

Следующую неделю Сашка сдавал «зачеты» секретарю Функу: по фехтованию шпагой, стрельбе из штуцера и пистолета, выездке, бегу, плаванию, борьбе, драке на кулаках, лазанью на крыши и ходьбе по ним, проникновению в дом, маскировке, изменению внешности…. Он (иногда ужасаясь) со всем справился, но потом началась проверка знаний немецкого и английского языка, и тут Сашка «подсел»: их у него явно не хватало. Пришлось сначала зубрить наиболее употребимые слова, а потом беседовать с учителями, читать, писать и снова беседовать…. Метод Бенни Льюиса, блин! Впрочем, вскоре восстановились подзабытые школьно-институтские знания, и вместе с ежедневной говорильней и читальней это дало эффект: в начале осени Сашка уверенно балакал на обоих языках в объеме около 1000 слов. Впрочем, он и не должен был изображать немецкого или английского аборигена, достаточно их понимать и чтобы тебя понимали….