Текст книги "Блокада Ленинграда. Три страшных года в документах с комментариями"

ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ

по прямому проводу Маршала Советского Союза

К. Е. Ворошилова с командующим 54-й армией Маршалом

Советского Союза Г. И. Куликом [72]72
   Стилистика документа приведена без изменения. – Прим. Н. Л. Волковского.


[Закрыть]

13 сентября 1941 г.

У аппарата маршал Кулик. Здравствуйте, очень рады, что установилась прямая с вами связь.

Первое: В течение 4-х дней хочу пробраться к вам, и своим хозяйством перешел в наступление на фронте: справа – по берегу Ладожского озера; слева – железная дорога, идущая [на] Мга. 10, 11, 12 [сентября] имели продвижение в среднем 2–3 километра. 11 сентября противник подбросил из района Тосно, Любань до одной танковой дивизии и решил сорвать наше наступление на запад, нанося удар [из] района Турышкино, Муя в направлении Вороново. Обеспечивающая с юга главную группировку армии 286 сд не сдержала противника, и он прорвался в район Вороново. Во второй половине дня одиннадцатого, весь день двенадцатого и сегодня идут ожесточенные бои в Поречьи, Хандрово, Михалево, Вороново по уничтожению прорвавшихся танков и пехоты. Только вчера к исходу дня мы имели здесь переход инициативы в наши руки. Было здесь уничтожено и захвачено 17 танков, полностью отбита танковая атака противника. Очень много трупов, захвачено много имущества и вооружения, в том числе десятки противотанковых пушек. Сегодня с рассвета противник вновь перешел в наступление западнее Вороново, вновь возобновил атаки в северном направлении, пытаясь сорвать наше наступление на запад. Сейчас идет на этом направлении жестокий бой, но атаки все отбиваются, и думаю к исходу дня повторить вчерашнюю историю, то есть отбить все атаки противника и перейти в этом районе в контрнаступление с задачей отбросить его ударную группировку на юго-запад. Сил и средств в этом районе достаточно для выполнения задачи. Одновременно противник сильно укрепил район Синявино и рабочие поселки № 5 и № 1. В этом районе действует почти полностью 20-я мотодивизия. На синявинском направлении 12-я мотодивизия в районе Мга и южнее 21 пд и новая танковая дивизия наступали в районе Турышкин. То есть в направлении нашего главного удара мы имеем полностью одну пехотную дивизию, одну мд и две тд противника. Очень сильно этот район прикрыт зенитной артиллерией. Противник решил сдержать наше наступление для соединения с вами. Это положение сегодня не позволило оказать вам содействие [для] удара на Шлиссельбург, так как я решил полностью разгромить противника, сидящего у меня на фланге.

Кроме того, сейчас восстанавливаются 128 гсд, 21 тд, 311 сд, для которых имеются маршевые батальоны, чтобы сделать их боеспособными дивизиями, так как они представляли из себя нумерацию и только. Думаю, через пару дней ликвидирую группировку, нависающую у меня на левом фланге, и начну действия на соединение с вами. Одновременно сейчас иду [в] наступление на противника на своем левом фланге. Овладев Посадников Остров, Нов[ые] Кириши, дальше имею задачу выйти [в] район Тур, обеспечить удар с юга на Волхов. Это задача минимум, а смотря по обстоятельствам, заставить противника подумать также за свой тыл. Здесь у меня действует полностью 2 сд, усиленная танковым батальоном, и поддерживает с востока Лыков. Одновременно бросил одну кд на Погостье для действия по тылам противника [в] направлении Мга. Вот общая обстановка армии. Причем противник в районе Посадников Остров и треугольника железных дорог перешел [к] исключительно стойкому сопротивлению, окопался, и приходится брать каждый отдельный окоп штурмом, вплоть до штыковой атаки. В плен не сдаются, фактически истребляем 18 мд, обороняющуюся в этом районе. Правда, несем и сами потери. Сейчас думаю сам лично выехать в этот район.

Два слова о бывшей 48-й армии. Вы, наверное, получили приказ о ее ликвидации. По моему заключению, она из себя не представляла никакой боевой силы. 128 сд, пополненная наспех, причем в бою, маршевыми батальонами без артиллерии, без пулеметов, плохо управляемая командиром дивизии, и почти не было штаба дивизии, причем все время наступавшая (шаг вперед – два шага назад), совершенно не принимавшая никаких мер по закреплению захваченного, то есть не окапывалась, поэтому трудно было верить, что она занимает и что будет через час, и случившееся 7–9 сентября в отношении Шлиссельбурга – этого нужно было ожидать. Люди врут, обманывают друг друга. На бумаге все хорошо, а на картах вензеля, в особенности в том числе и у нашего с вами приятеля, а на деле, когда проверишь, совершенно другое. Поэтому захват Шлиссельбурга нужно отнести за счет общего вранья и незнания дел высших начальников, как обстоит дело на месте. И они меня обнадежили, что в этом районе все обстоит благополучно, а я как раз в период, когда армия сосредоточивалась, выехать на место не мог и доверился штабу 48-й армии и его командующему, что они не допустят противника в направлении Шлиссельбург. [Я] был целиком занят организацией перегруппировки для захвата станции Мга. Я бы мог в этот период бросить одну сд, которая бы не допустила захвата Шлиссельбурга. Правда, это неприятная история, но я вам хотел доложить точную правду. В отношении поддержки вашей просьбы [на] действия нашей авиации – я согласен, но нужно организовать сопровождение истребителями. До территории вашей я буду сопровождать своими истребителями, а потом перехватывайте своими истребителями до цели бомбометания, иначе понесем большие потери, так как у меня 11 сентября мои авиаторы немного прозевали, и девятка наших СБ моментально была уничтожена противником. Я понимаю и вместе с вами переживаю трудности ваши, но считаю, что пускать бомбардировщики без истребителей это равносильно послать на расстрел противником наших бомбардировщиков. Теперь в отношении всего того, что идет к вам. Здесь скопилось очень много имущества всякого, и все рвутся к вам. Я приказал колесное не пускать западнее реки Волхов до соединения с вами, так как оно забивает очень скудные дороги и маневр действующих войск.

В отношении вооружения и всего того, что можно отправить водой, т. Шиловым делается. Им оказывается полная помощь для отправки. В отношении маршевых батальонов имеются указания Генштаба использовать [их] для пополнения частей бывшей 48-й армии и потерь моей армии, но если возможно отправить водой, то я согласен, в ущерб себе, дать вам, но боюсь, что если мы их отправим водой, то противник их потопит. Я не хотел бы, чтобы у вас возникла мысль, что я стою на большой дороге и все забираю себе. В отношении Цветаева у меня возникает опасение, что он серьезно может дать отпор противнику.

Лично его не знаю, но, судя по его действию, есть опасения за наш фланг и тыл, поэтому принял меры: выбросил один полк кавалерийский на р. Паша, который бы вел разведку и прикрыл направление к Лодейному Полю и хотя бы вовремя сообщил о появлении противника. Вот все, что я мог сказать. Прошу информировать о вашем положении.

ВОРОШИЛОВ. Сейчас, Григорий Иванович, будем отвечать. У аппарата рядом со мной командующий Ленинградским фронтом тов[арищ] Жуков и начальник штаба фронта тов[арищ] Хозин, оба вчера прибывшие [в] Ленинград. Мы все трое считаем главнейшей вашей задачей в оказании боевого содействия войскам Ленфронта: мощным ударом опрокинуть противника на вашем правом фланге и, овладев Шлиссельбургом, бить врага [в] направлении Мга и далее на запад. Это первое.

Второе: В связи с этой основной задачей нам кажется ваше личное присутствие и руководство этими операциями крайне необходимы, и поездка Ваша на левый фланг сейчас несвоевременна.

Третье: Слияние 48-й с вашей 54-й [армией] мы считаем совершенно правильным.

Четвертое: Не сомневаемся, что вы и товарищи вместе с вами работающие сделаете все от вас зависящее, чтобы противостоящего 54-й армии противника уничтожить и в кратчайший срок соединить свои силы с войсками Ленфронта для дальнейшего разгрома противника.

Пятое: Ваше беспокойство за свой правый фланг и тыл, который прикрывается Цветаевым, совершенно естественно, и нам кажется, что Вы должны уделять этому участку свое внимание. Однако повторяю, главная Ваша задача – концентрировать все силы на ближайшую задачу – уничтожение противника в р[айо]не Шлиссельбурга и Mга.

Шестое: Обстановка на нашем фронте в двух словах следующая. Противник, 11 и 12 сентября прорвав укреп[ленную] линию Красногвардейского УР у Красного Села, оттеснил наши части, которые в настоящее время заняли фронт Ропша, Константиновка, Александровка, Пушкин. [На] направлении Федоровское, что на Московском шоссе к р. Ижора, противник вклинился небольшими силами и пытается расширить прорыв. Вот коротко о нелегкой обстановке на нашем южном секторе обороны г. Ленинграда. Отсюда ты поймешь всю серьезность и крайнюю необходимость максимально быстрого и эффективного содействия твоей армии этому участку нашего фронта. На остальных направлениях фронта ничего существенного не произошло.

Седьмое: Вопросы перевозок грузов, что для нас является, безусловно, чрезвычайно важным, мы будем улаживать через Шилова, которому просим оказывать всяческие содействия.

Восьмое: Авиация нашего фронта, разумеется, должна подчиняться только одному хозяину, т. е. командованию Ленфронта, и всякое «позаимствование» для тех или иных операций должно обязательно согласовываться с нами. Вот, Григорий Иванович, все заключения. Еще раз просьба действовать напористее и без замедлений. Противник, хоть и весьма нахален, все же истрепан до крайности и бить его не только должно – но и можно без особых усилий, если ваши и наши командиры дивизий, полков, батальонов и рот за это возьмутся под нашим руководством, он рухнет.

ВОРОШИЛОВ, ЖДАНОВ, ХОЗИН, ЖУКОВ

ЦАМО РФ. Ф. 217. Oп. 1221. Д. 174. Л. 41–57.

Подлинник

Нежелание принимать ответственность и сталкиваться с ее последствиями приводило к тому, что практически вся иерархия армии старалась переложить вину на «низшие чины»: Сталин – на командующих фронтами, они – на командующих армиями. Кулик поступает так же, более того, уверяя высшее начальство, что он бы не допустил подобных промахов, если бы был вовремя информирован об обстановке. К тому же он делает акцент на том, что докладывает «точную правду». Однако сам демонстрирует привычное для того времени фантастическое отношение к ходу боев. Говоря о тяжелых штыковых сражениях, ликвидации 48-й армии, захвате Шлиссельбурга, он тем не менее хочет переходить к наступлению. Подобный настрой поддерживает и Ворошилов, считая, что противника «можно [бить] без особых усилий», что никак не соотносилось с действительностью и говорило скорее об отсутствии у командования четких планов. Однако ситуация для окруженных войск становилась критической, что объясняло желание «с наскока» отвоевать Шлиссельбург. К примеру, у Ворошилова даже не возникло желания отправить на помощь Кулику части, которые к тому моменту уже отошли за Неву. Командующий Ленфронтом предстает в документе тем, кем его считали в армии, – статистом, пересказывающим мысли других генералов [73]73
   Волкогонов Д. А. Указ. соч. С. 273.


[Закрыть].

Отдельные контратаки действительно имели место – в основном за счет героизма бойцов, а не гениальности командования; и общую печальную картину первого этапа войны это нисколько не меняло [74]74
   Там же. С. 166.


[Закрыть]. Примечательно, что Кулик уже через полгода будет осужден и лишен звания маршала за провалы на Южном фронте.

ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ

по прямому проводу Маршала Советского Союза

Б. М. Шапошникова с командующим войсками Ленинградского

фронта генералом армии Г. К. Жуковым

14 сентября 1941 г. 03 ч 15 мин

ШАПОШНИКОВ. Здравствуйте, Георгий Константинович! Не откажите рассказать обстановку на вашем фронте и какие мероприятия вами принимаются для восстановления положения. Все.

ЖУКОВ. Здравствуйте, Борис Михайлович! Докладываю обстановку. Обстановка в Южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу. К исходу сегодняшнего дня противник, развивая прорыв тремя-четырьмя пехотными дивизиями и до двух танковых дивизий, вышел на фронт Новые Сузи, что южнее Пулково 2 км, Финское Койрово, северная окраина Константиновка, Каупилово, Горелово, Аннино, Капорская Ропша, Глядино и развивает наступление в северном направлении. Район Красногвардейск и дороги, идущие с Красногвардейска в Пулково, также занимаются противником. Таким образом, на этом участке фронта положение очень сложное. Это положение усугубилось тем, что у командования в районе Ленинграда не было никаких оперативных и тактических резервов. Сейчас приходится приостанавливать наступление и развитие прорыва случайными отрядами, отдельными полками и вновь формируемыми рабочими дивизиями. К исходу сегодняшнего дня мною организована на путях движения противника система артиллерийского огня, включительно до привлечения морской, зенитной и прочей артиллерии. Собираю минометы и думаю, к утру смогу на основных направлениях подготовить плотный заградительный огонь. Для взаимодействия с пехотой, которую к исходу дня расположили на вышеуказанном рубеже, привлекаю всю авиацию фронта и КБФ и, кроме того, собираю до сотни танков непосредственно на южной окраине Ленинграда. На линии Мясокомбинат, Рыбацкое, Морской порт развертываю дивизию НКВД, которую усиливаю пока 100 орудиями. Имею в виду в дальнейшем собрать еще не менее 100 орудий. Вот все по обстановке непосредственно под Ленинградом.

На фронте 8-й армии организую удар с целью выхода на Кингисеппское шоссе с тем, чтобы ударом во фланг и тыл оттянуть часть группировки его, [во] взаимодействии с 55-й и 42-й армиями в дальнейшем ликвидировать красносельскую группу противника. Переход в наступление 55-й и 42-й армий рассчитываю провести не раньше 17 числа. Раньше не могу, так как сейчас нет сил. Думаю собрать их за счет вывода из группы Астанина 70-й и 90-й дивизий. Думаю собрать дивизий пять, если удастся в течение двух ближайших дней вывести Астанина. Если не удастся вывести Астанина к этому времени, буду собирать хотя бы три дивизии. Удар на взаимодействие [75]75
   Так в документе. Имеется в виду «на соединение». – Прим. Н. Л. Волковского.


[Закрыть] с Куликом буду готовить, но провести его могу только после ликвидации красносельской группировки противника.

На остальных участках фронта ничего существенного не произошло. Мною принято в Ленинградском фронте всего 268 самолетов, из них исправных только 163. Очень плохо с бомбардировщиками и штурмовиками: имеется ПЕ‑2–6 самолетов, ИЛ‑2–2 самолета, АР‑2–2 самолета, СБ – 11 самолетов. Такое количество не обеспечит выполнения задачи. Очень прошу товарища Сталина дать хотя бы один полк ПЕ‑2, один полк ИЛ‑2. Все.

ШАПОШНИКОВ. Генеральный штаб докладывал вам [с] утра 12 сентября, когда прорыв только наметился. Затем на сегодняшний день, к сожалению, произошли события, повлекшие за собой перенос поля действий [к] Пулковским высотам. Для меня не ясно, что же делала пулеметная и артиллерийская оборона самого Красногвардейского УР. Получается так, что как будто этого УР и не было. Конечно, сейчас надо считаться с той обстановкой, которая сложилась на вечер 13 сентября. Считаю, что принятое вами решение, прежде всего, организовать артиллерийскую завесу является единственно правильным. Ленинградский район имеет столько артиллерии, что вполне возможно создать непроходимую завесу. Что касается контратаки 8-й армии, то дивизии ее наступают разрозненно, контратаки ведутся на широком фронте, и вы сами понимаете, что для того, чтобы остановить прорывающиеся четыре дивизии противника с танками, конечно, тоже ослаблены. Нужно все же массированный пехотный и артиллерийский удар, и я думаю, что за счет обороны на правом фланге 8-й армии и в центре сгруппировать силы для удара на ее левом фланге на Кингисеппском шоссе, как вы это и задумали. Не знаю, как удержится Красногвардейск, но держаться ему надо во что бы то ни стало, чтобы лишить противника путей подвоза.

Сейчас, конечно, центр всего внимания должен быть направлен на ликвидацию красносельского прорыва, а затем на взаимодействие с Куликом. Астанин, по-моему, обойдя Вырицу с востока, может уже выходить под прикрытием 90-й дивизии на свободное поле, а не вести изнуряющий бой за захват Вырицы. Накапливать резервы под Ленинградом необходимо, и я думаю, что в тылах фронта и разных узлах можно еще найти и людей, и оружие. Ставка просит вас ориентировать ее чаще по проводу и по радио о событиях на фронте. Вашу просьбу об усилении бомбардировочной авиацией незамедлительно доложу товарищу Сталину. Все.

ЖУКОВ. Все ясно, прошу только иметь в виду, как я уже вам доложил, что район Красногвардейска до р. Ижора и все пути, идущие через Красногвардейск на север, сданы противнику еще вчера, о чем, как мне известно, командованию доносилось. На Красногвардейском УР уровские части и гвардейские части серьезно не дрались, так как противник, прорвавшись перелесками, обошел части с фланга и с тыла, и под воздействием обхода противника 3-я дивизия полностью разбежалась. 2-я дивизия разбежалась частично. И вот в эту зияющую дыру устремился противник. Сейчас приходится принимать пожарные меры и наводить должный порядок в частях. Части 42-й армии дерутся исключительно плохо, и, видимо, настоящей борьбы и расправы с трусами и паникерами в этой армии не было. Думаю, в ближайшие дни наведем порядок и заставим драться как полагается. Если придется, не остановимся ни перед какими мерами. Все. Прошу вас подкрепить товарища Кулика двумя-тремя дивизиями, чтоб он мог нанести мощный удар. Это будет самая лучшая помощь фронту в создавшейся обстановке. С Куликом связь я держу по БОДО. Все.

ШАПОШНИКОВ. Я считаю, что Красногвардейск запирает дороги на север, и хотя противник обошел его с запада и вышел на дорогу Красногвардейск – Ленинград, все же удержание за нами Красногвардейска не позволит ему пользоваться шоссейными путями подвоза. У меня все.

ЖУКОВ. Красногвардейск вчера сдан противнику, как я вам доложил.

ШАПОШНИКОВ. У нас этого донесения не поступало. Было донесение только о занятии Большого Верева и выходе танков на дорогу Красногвардейск – Ленинград. Вот почему я вам и говорю насчет Красногвардейска. Может быть, скажете, как проходит линия фронта севернее от Красногвардейска? Теперь обстановка осложнилась и для Астанина с 90-й дивизией. Все.

ЖУКОВ. Линия фронта проходит: Веккелево, Горки, Пендолово, Александровка, Пулково. Астанина поведем на Слуцк. Относительно донесения у Красногвардейска, то прикажу Хозину разобраться, видимо, что-то с шифровкой и расшифровкой. Все. Будьте здоровы, Борис Михайлович.

ШАПОШНИКОВ: Пушкин в наших руках. Всего хорошего, Георгий Константинович. До свидания.

ЦАМО РФ. Ф. 217. Oп. 1221. Д. 174. Л. 58–69. Подлинник

Среди полного отрицания реальности твердая манера Жукова сообщать плохие новости заметно выделяется. Будущий маршал прямо говорит о сроках наступления, которые считает правильными, несмотря на его неуместную веру в контратаки. Однако Жуков, как и все, не считается с проблемами подготовки войск, списывая все на «трусов и паникеров». Примечательно, что в документе упоминаются скромные два Ил‑2, несмотря на совет Сталина интенсивно использовать их против танков. Стоит отметить, что командующий Ленинградским фронтом лучше осведомлен о состоянии фронта, чем Шапошников – начальник Генштаба, который отдает приказы. И все же Жуков был одним из немногих командиров, который мог прямо и резко отвечать Сталину, не боясь его гнева [76]76
   Волкогонов Д. А. Указ. соч. С. 331.


[Закрыть]. Впоследствии этот факт вместе с чрезвычайной популярностью «маршала Победы» приведет к его опале и «ссылке» в Одессу в качестве командующего военным округом.

ЗАПИСЬ ПЕРЕГОВОРОВ

по прямому проводу Верховного главнокомандующего

с командующим 54-й армией

20 сентября 1941 г. 23 ч 00 мин

ВОЛХОВСТРОЙ. У аппарата маршал Кулик.

МОСКВА. Здесь Сталин. Здравствуйте. Можете ответить на вопрос, который я вам поставил насчет подхода новых частей?

КУЛИК. Отвечаю. Здравствуйте. Сегодня подошли первые 4 эшелона, 161 [сд] идет темпом 10 [эшелонов в сутки], другие еще не появлялись.

СТАЛИН. Мы думаем включить всю вашу армию во главе с вами в состав Ленинградского фронта. Это необходимо для полной координации действий на вашем фронте. Надеюсь, у вас не будет возражений?

КУЛИК. Отвечаю. У меня очень плохая связь с Ленинградом. С Москвой связь полностью обеспечена. Лучше было бы, чтобы Генштаб увязал наши действия.

СТАЛИН. Но у Генштаба меньше связи с Ленфронтом, чем у вас. Генштабу очень трудно увязать ваши действия с действиями Ленинградского фронта. Как же быть?

КУЛИК. Считаю, увязку нужно произвести оперативным управлением [Генерального штаба]. Другого способа я не вижу. Управление в остальных вопросах моей армии будет трудно, пока не соединимся с Ленинградом. Когда соединимся, то я считаю правильным включение в Ленинградский фронт.

СТАЛИН. В таком случае, может быть, устроить так, чтобы в оперативном отношении вашу армию подчинить Ленфронту, а во всех других отношениях вашу армию считать подчиненной Ставке?

КУЛИК. Я считаю, до соединения оставить существующее положение.

СТАЛИН. Хорошо, подождем несколько дней. Просьба к вам представить сегодня же ваш план взятия станции Мга и соединения с Ленинградским фронтом с обозначением сроков продвижения по дням.

КУЛИК. Прошу разрешения представить завтра к исходу дня, так как я послал для рекогносцировки местности командиров, с учетом прихода новых дивизий.

СТАЛИН. Какая вам рекогносцировка нужна? Вам надо все силы направить на разгром противника в районе Мги и дальше.

КУЛИК. Я разведываю район Малукса и северовосточнее. Хочу найти фланг противника, чтобы [его] не терять.

СТАЛИН. В поисках флангов вы можете упустить время, а за этот период немцы могут взять Ленинград, и тогда никому не нужна ваша помощь. В эти два дня, 21 и 22, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами.

КУЛИК. Я имел в виду перейти в наступление после прихода новых дивизий, так как существующие силы оказались недостаточными. Точно не знаю, когда придут дивизии и танковая бригада. Только вернулся с боя. Целый день шел сильный бой за взятие Синявино и за взятие Вороново. Противник переходил несколько раз в контратаки и, несмотря на губительный огонь с нашей стороны (я применял сегодня оба [дивизиона] PC), ввел все резервы, но успеха не имел. На фронте сейчас противник заменил свои части, то есть 20-ю, 21-ю дивизии новыми 126-й и 122-й дивизиями и отдельной бригадой, которые дерутся гораздо [более] стойко, чем те, которые мы хорошо побили. Вчера, чтобы спасти свое положение, противник устроил парад своей бомбардировочной авиации (более ста самолетов компактно) и ударил по нашим тылам. Боевые порядки частей он не затронул, так как они очень близко подошли к противнику и фронт зигзагообразный.

СТАЛИН. Новые дивизии и бригада даются вам не для взятия станции Мга, а для развития успеха после взятия станции Мга. Наличных сил вполне достаточно, чтобы станцию Мга взять не один раз, а дважды.

КУЛИК. Докладываю, что наличными силами, без ввода новых частей, станции Мга не взять. За четыре дня боев у нас убыло около 10 тыс. убитыми и ранеными. Поэтому я сегодня приказал закрепиться на существующих позициях, зарыться в землю и завтрашний день приводить части в порядок и влить пополнение. Повторяю, что эти четыре дня боя были очень жестокими, где перемалывалась живая сила с обеих сторон, и противник уже к концу третьего дня боя заменил побитые дивизии новыми. Вот обстановка на данный момент.

СТАЛИН. Как видно, вы даете передышку побитому противнику. Этим вы укрепляете противника и затрудняете для ближайшего времени свое продвижение вперед. Это очень плохо. Давайте поскорее ваш план дальнейшего наступления с обозначением сроков продвижения. Какого числа представите план?

КУЛИК. 21 сентября к 20.00.

СТАЛИН. Представьте утром 21 сентября к 12 часам.

КУЛИК. Хорошо.

СТАЛИН. Всего хорошего. Сталин, Шапошников.

КУЛИК. Всего хорошего. Кулик.

ЦАМО РФ. Ф. 96а. Оп. 2011. Д. 5. Л. 120–123. Копия. Сверена с телеграфной лентой

Одной из важных проблем первого этапа войны являлось плохое состояние связи. Например, в некоторых подразделениях связные выполняли роль полевой почты, и приказы в район боевых действий поступали, если их физически успевали довезти. В других подразделениях были роты связи, которые прокладывали кабели и связывали офицеров со штабом. Такая неразбериха вызывала множество проблем с координацией войск и планированием операций, что лишь усугубляло военные поражения. Более того, Верховный главнокомандующий отказывался верить в необходимость пополнения войск, которые несли ужасающие потери. Любые попытки вразумить руководителя страны встречали яростное сопротивление, и командующие не решались продолжать споры. Подобные приказы Сталина только мешали готовить продуманные оборонительные операции, а также приводили к возникновению множественных «котлов», в которые попадали армии, не успевшие вовремя отступить.

Во время разговора с Куликом происходят ожесточенные бои в попытке высадиться на левый берег Невы в районе железнодорожной станции Невская Дубровка. Ставка определила амбициозные задачи: форсировать реку, создать плацдарм, а на следующий день перейти в наступление навстречу 54-й армии Кулика. Однако пехота увязла в долгих боях, и плацдарм был локализован немцами, которые быстро соорудили оборонительные линии и подтянули артиллерию. Безуспешные лобовые атаки с большими потерями продолжались на пятачке до его ликвидации немцами в 1942 году.