Текст книги "ЦРУ против СССР"

Уникальным держателем арсенала «стиля и методов», конечно, не связанных с «открытыми правительственными попытками» подрывать государственный и общественный строй других государств, является Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов.

От УСС к ЦРУ

Ранняя история ЦРУ в Соединенных Штатах окутана клубком благостных легенд, намертво затянутых вокруг пламенной заботы о «национальной безопасности». «Своим существованием ЦРУ может считать себя полностью обязанным внезапному нападению на Пирл-Харбор и послевоенному расследованию той роли, которую сыграла разведка (или ее отсутствие) в том, что нашим вооруженным силам не удалось получить соответствующего своевременного предупреждения о готовящемся нападении Японии» [86]86
  Цит. по: Д. Уайз, Т. Росс. Невидимое правительство. М., 1965, с. 99.


[Закрыть], – объявила в 1955 году комиссия Г. Гувера, занимавшаяся реорганизацией американского государственного аппарата. Мнение по тамошним меркам сверхавторитетное, комиссией руководил экс-президент США.

Г. Трумэн, в президентство которого и было создано ЦРУ, всецело солидаризировался с этим выводом. Он сообщил в мемуарах, оконченных в 1956 году: «По сей день я часто думаю, что, если бы в то время информация, поступавшая правительству, координировалась, было бы значительно труднее, если бы это вообще оказалось возможным, для японцев преуспеть во внезапном нападении на Пирл-Харбор. Ведь в те дни военным не было известно все, что знали в госдепартаменте, а дипломаты не имели доступа к сведениям армии и флота».

После второй мировой войны положение президента стало совсем плачевным, жаловался Трумэн. «Необходимая ему информация поступала от различных ведомств. Военное министерство имело свое разведывательное управление – Джи-2, у флота своя разведка – управление военно-морской разведки. С одной стороны, госдепартамент получал информацию по дипломатическим каналам, с другой стороны – министерства финансов и сельского хозяйства имели собственные источники информации из различных частей мира о валютных, экономических и продовольственных проблемах. В войну ФБР вело некоторые операции за рубежом, и в довершение всего Управление стратегических служб (УСС), созданное президентом Рузвельтом и отданное под руководство генерала Уильяма Д. Донована, собирало за границей информацию. Разнобой в методах получения информации свидетельствовал, на мой взгляд, о дурной организации» [87]87
  H. Truman. Memoirs. Years of Trial and Hope, N. Y., 1965, v. 2, pp. 74, 73.


[Закрыть].

Трумэн и выправил дело, основав в 1947 году в рамках реорганизованного высшего государственного руководства Центральное разведывательное управление в прямом подчинении Совету национальной безопасности (СНБ). В официальной истории ЦРУ, написанной в 1975 году для нужд сенатской комиссии Ф. Черча, сказано:

«В законе (о создании ЦРУ) функции ЦРУ определялись очень неопределенно… На управление возлагались пять главных функций: 1. Давать рекомендации СНБ по вопросам, касающимся национальной безопасности. 2. Вносить рекомендации в СНБ о координации разведывательной деятельности различных ведомств. 3. Соотносить и оценивать разведывательные данные и обеспечивать должный доклад их. 4. Выполнять „функции, представляющие общий интерес“. 5. „Выполнять иные функции и обязанности, касающиеся национальной безопасности, которые СНБ сочтет необходимым указать…“ Тень катастрофы в Пирл-Харборе довлела над мышлением политиков, определявших цели централизованной разведки. Они считали, что ликвидируют условия, в которых оказался возможным Пирл-Харбор, – существование раздерганной разведки на военной основе, которая, используя современную терминологию, не могла отличить „сигналов“ от „шума“, не говоря уже о том, что не была в состоянии дать их оценку вышестоящим инстанциям».

Сказано складно, с точки зрения поверхностной логики сомнений не вызывает. Вашингтон собрался на войну с Советским Союзом и, естественно, озаботился упорядочить разведку. Все правильно. В той же официальной истории ЦРУ подчеркивается:

«Генезис Центрального разведывательного управления в мирное время восходит к Управлению стратегических служб (УСС) периода второй мировой войны. В результате напористости и целеустремленной решимости организатора и первого начальника УСС Уильяма Д. Донована эта организация стала первым независимым американским разведывательным ведомством, создав в организационном отношении прецедент для ЦРУ. Функции, структура и особые навыки ЦРУ были в значительной мере почерпнуты у УСС» [88]88
  Final Report of the Select Committee to study Governmental operations with respect to Intelligence Activities. U. S. Senate. Washington, 1976, v. 4. pp. 15, 7, 4.


[Закрыть]. Тоже правильно. Но только вот какой вопрос: если УСС и форма для отливки слепка – ЦРУ, то зачем потребовалось разбить эту форму за два года до основания ЦРУ, точнее, 20 сентября 1945 года, когда УСС было ликвидировано приказом Трумэна? Зачем президент собственными руками создал трудности, для преодоления которых, по его словам, и пришлось учредить ЦРУ? Что, в этом отношении он был слеп в 1945 году и прозрел в 1947 году?

Недоуменных вопросов бездна, и для ответа на них уместно обревизовать сжатым образом наследие, оставленное УСС в поучение и как руководство к действию для послевоенных американских спецслужб.

Что бы ни утверждали ревнители чистоты американской «демократии», Соединенные Штаты к началу второй мировой войны были в избытке укомплектованы самыми различными службами шпионажа и контршпионажа. В этой сфере Вашингтон всегда предпочитая перебрать, не считаясь с неизбежными организационными издержками и материальными затратами. Они знали свое место и неплохо обслуживали текущие нужды государства. Так, вероятно, Соединенные Штаты и прошли бы через огненную грозу второй мировой войны, если бы руль государственного корабля держал человек меньшего калибра и с меньшей склонностью к тайной политике, чем Франклин Д. Рузвельт, нашедший себе понятливого партнера по делам потаенным – Уинстона С. Черчилля. Хотя по разным причинам (Черчилль – ввиду ограниченности ресурсов Англии, а Рузвельт – ввиду решимости с наименьшими потерями для США ввести мир в «Американский век»), оба положили гранитной основой своей политики стремление добиться победы над державами «оси» минимальной ценой для своих стран. К победе этой они стремились прийти во всеоружии, не растратив людских и материальных ресурсов в ходе вооруженной борьбы, с тем, чтобы продиктовать обескровленному миру свою волю. Наученные российским Октябрем 1917 года, Рузвельт и Черчилль понимали, что повторение кровопролития первой мировой войны для США и Англии – а развитие военной техники к 1939 году оставило бы далеко позади его масштабы – может оказаться роковым, привести к коренным социальным сдвигам. В конечном итоге и эту войну породил тот же строй – капитализм.

Путеводная звезда самой разнообразной тайной деятельности в рамках большой стратегии этих стран – добиться ослабления и уничтожения держав «оси» прежде всего руками других. Теоретически, как добиться этого, секрета для Вашингтона и Лондона не составляло – действовать традиционными методами политики «баланса сил»: двое дерутся, третий радуется. Но вот методы! Тут много труднее…

С началом второй мировой войны Черчилль в воевавшей Англии и Рузвельт в невоевавших Соединенных Штатах стали изыскивать средства к достижению этой цели. За быстро растущей военной мощью англоязычных держав и в ее непроницаемой тени куда стремительнее развертывался потенциал для тайных операций. Многие самые секретные шифры держав «оси» оказались раскрыты криптографами западных союзников. Дешифрованные документы из германских источников докладывались Белому дому и Даунингстрит, 10, под кодовым названием «Ультра». Была поставлена эффективная служба дезинформации на самом высшем уровне, дабы подтолкнуть противника на желательные действия или воспретить проведение им опасных для Англии и США планов. Причем сделать так, чтобы врага ставить на гибельный для него путь, одновременно внушая, что он-де соответствует его лучшим интересам!

Английская разведка Интеллидженс сервис делилась своим необъятным опытом политических интриг и ставила на ноги соответствующие подразделения американских спецслужб. Подразделения такого рода постепенно создал и возглавил друг Рузвельта генерал Донован, до войны процветавший юрист с Уолл-стрита. Коль скоро сильнейшей державой Старого Света, противостоявшей агрессорам, был Советский Союз, то наша страна оказалась в фокусе внимания Вашингтона и Лондона, стремившихся, не спрашивая хозяев, распорядиться нашей мощью в своих интересах. Расчеты эти, в конечном счете, строили на песке, но от этого отнюдь не убывало рвение, скажем, Донована, отвечавшее его кличке «дикий Билл».

Начало Великой Отечественной войны Советского Союза оборвало подготовительную работу. Нужно было торопиться анализировать противоборство Советского Союза с европейскими державами «оси», с тем чтобы Вашингтон мог прийти к своевременным выводам и спланировать собственную политику. В компетентном исследовании вопроса подчеркивается: «Нападение на Россию сделало для него (Рузвельта) политически возможным назначить Билла Донована своим координатором информации» [89]89
  W Stevenson. A Man Called Intrepid. The Secret War. The Authentic account of the most decisive intelligence operations of World War 11 – and the superspy who controlled them. N. Y., 1977, p. 279.


[Закрыть], о чем было объявлено исполнительным приказом президента 11 июля 1941 года. Первоначально было избрано самое туманное название «координатор» (термин УСС появился 13 июня 1942 года), чтобы как сбить с толку врагов, так и обезоружить многочисленное ревнивое разведывательное сообщество, разгневанное и недоумевавшее по поводу появления соперника, а недовольными оказались 8 ведомств: ФБР, Джи-2, военно-морская разведка, разведка госдепартамента, таможенная служба министерства торговли, секретная служба министерства финансов, иммиграционная служба министерства труда, федеральная комиссия связи, занимавшаяся и радиоперехватами.

Они не могли взять в толк, что УСС, формально подчиненное комитету начальников штабов, а в действительности президенту, – орган стратегической разведки, подрывной работы и «черной» пропаганды, а все перечисленные ведомства оставались на своем прежнем положении, если угодно, тактической разведки, каждое только в своей сфере. Самое важное, добытое ими подлежало анализу УСС. Негодованию многотысячной армии военных разведчиков не было пределов, они почитали кощунством, что военных вопросов касаются руки каких-то штатских профессоров!

Но власть есть власть, и с ней нельзя не считаться, исполнительный приказ президента возложил на ведомство Донована «сбор и анализ всей информации и данных, которые могут иметь отношение к национальной безопасности». Р. Клин, начинавший в УСС и дослужившийся до заместителя директора ЦРУ, через три с половиной десятилетия отметил в книге «Тайны, шпионы и ученые» (1976 г.):

«Положение, гласящее „сбор и анализ всех данных“, многозначительно и, разумеется, отражает дух той разведки „из всех источников“, который вдохновлял Донована, Аллена Даллеса, УСС и ЦРУ… В приказе был также изобретен термин „национальная безопасность“, который жив и по сей день и является удобным оправданием значительной части разведывательной деятельности и равным образом служит туманным оправданием почти всего, чего желает президент» [90]90
  R. Cline. Secrets, Spies and Scholars, Washington 1976, pp. 75_76.


[Закрыть].

Точнее, то, чего желает правящая элита в США. Создание УСС было важным этапом организационного оформления того, что называют «невидимым правительством», или «истеблишментом», в этой стране. В стенах руководящих органов УСС собралось немало представителей подлинных хозяев страны – богачей и сверхбогачей. Собрались, конечно, не для того, чтобы просто копить «информацию», а чтобы на основании оценок ее специалистами (в первую голову первоклассной профессуры, взятой в УСС) действовать – обеспечивать свои классовые интересы методами тайной войны. Патриции взялись служить себе. Обозревая генезис УСС, публицист Г. Уиллс подчеркнул, что генеалогическое древо ведомства в определенной степени восходило к английской Интеллидженс сервис:

«Генерал Донован ставил новую организацию по образцу английских специальных служб… Тайны, как добиваться единомыслия в рамках тайного отборного корпуса, переходили от угасавшего к молодому империализму. Первые подразделения УСС проходили подготовку в Канаде… УСС было собранием „высокорожденных“. Здесь во время войны профессора вновь встретились со своими прежними самыми способными (и самыми богатыми) студентами. В УСС служили П. Меллон и его зять Д. Брюс вместе с сыновьями Дж. Моргана, отпрыском Дюпонов и Д. Диллоном. Чины получались легко (каждый из четырех сотрудников УСС был офицером), а военную дисциплину подчеркнуто игнорировали… Общий знаменатель для них – успешное продвижение. Впоследствии из УСС вышли, по крайней мере, двадцать послов» [91]91
  G. Wills. The CIA from Beginning to End, «The New York Review of Books», January 22, 1976, pp. 23 – 26.


[Закрыть].

В УСС потянулись некоторые русские эмигранты – внук Л. Н. Толстого Илья, князь С. Оболенский и другие. На связи УСС с правительством был старший сын Ф. Рузвельта Джеймс. В ведомстве трудилось немало юристов, обслуживавших крупнейшие корпорации. Когда известный в те времена публицист Д. Пирсон сообщил, что УСС «состоит из банкиров с Уолл-стрита», Донован принял это как должное и не протестовал.

Возникновение УСС было, помимо прочего, показателем коренной ломки ведения государственных дел на высшем уровне в США. За фасадом «демократии» в эти годы оформляется структура подлинной власти. Все это было вызвано к жизни чрезвычайными обстоятельствами второй мировой войны, в которой теперь принимал участие Советский Союз. Американские патриции не могли не понимать, что участие социалистического государства в вооруженной борьбе против держав «оси» неизбежно приведет к усилению демократии во всем мире. Учреждение УСС ярко свидетельствовало об их озабоченности будущим.

Очень проницательный американский историк А. Вульф попытался в общих чертах обрисовать подоплеку и цели тогдашних забот Вашингтона о проведении политики тайными методами (разумеется, не только через УСС):

«Создавшаяся атмосфера способствовала возникновению ощущения перманентного кризиса, который превратил представления о свободе речи и самоопределении в устаревшие. Они стали „роскошью“, по выражению сенатора Фулбрайта, пусть неудачному, но совершенно правильному. Поставив теории Льва Троцкого с ног на голову, новые государственные деятели вели дело в будущем к перманентной контрреволюции, многие из них, в сущности, копировали теории Троцкого, не понимая этого. Наилучший способ использовать преимущества войны заключается в том, чтобы всегда иметь войну, особенно если окажется возможным сделать это с минимальным участием в военных действиях.

Идеология перманентного кризиса стала ключевым элементом в изменении ценностей патрициев вместе с изменениями общих настроений. Большинство историков согласны, что важнейшей датой трансформации было 19 июня 1940 года, когда Рузвельт назначил двух патрициев-республиканцев в свой кабинет. Один из них, Генри Л. Стимсон, ставший военным министром, был человеком старомодных убеждений, но его роль не в том, что он делал сам, а в том, каких людей он подобрал делать это. Через Стимсона такие люди, как Р. Ловетт, X. Банди, Дж. Макклой, стали служить государству. Они проповедовали новую мораль, согласно которой допустимы любые меры в пользу «национальной безопасности», лишь бы они были действенными. Без них двойственное государство не могло бы существовать, ибо их аристократизм служил прикрытием злонамеренной политики, часто имевшей в виду убийства. Их двойственная мораль, по замечанию Р. Барнета, «заключалась в том, что они начисто не придерживались личного морального кодекса, занимаясь государственными делами» [92]92
  A. Wolfe. The Limits of Legitimacy, N. Y., 1977, pp. 182 – 183.


[Закрыть].

Сказанное имеет прямое отношение к УСС, ибо именно такая «мораль» отличала ведомство, работавшее в тесном контакте с Пентагоном, где трудились названные Вульфом люди. Всех их в УСС и Пентагоне намертво связывали незримые, но очень прочные, пожизненные узы. Пытаясь проследить эти связи, исследователь вступает на очень зыбкую почву, ибо затрагиваются высшие тайны американской правящей элиты. С разумными основаниями можно утверждать: рекрутский набор на высшие государственные посты объявляется много раньше, чем избранные занимают кабинеты в офисах. По одной версии, сообщенной журналом «Эсквайр» в 1977 году, первые шаги к своей карьере избранные делают уже в привилегированных университетах. В Йельском университете, например, выпестовавшем немало будущих деятелей УСС и Пентагона, обратил внимание журнал, «почти полтораста лет существует общество „Черепа и костей“, самое влиятельное тайное общество в стране и, возможно, одно из последних… Спросите-ка Аверелла Гарримана, есть ли в подвале некоего здания, похожего на гробницу, саркофаг, где он, молодой Генри Стимсон и молодой Генри Люс лежали в гробу и повествовали четырнадцати другим членам Ложи общества о тайнах своей юношеской жизни… Член общества военный министр при Рузвельте Стимсон, плоть от плоти американского правящего класса, назвал время, проведенное в гробнице, самым важным в его образовании. Никто, однако, из них не расскажет обо всем этом, ибо они связаны клятвой молчать до гроба» [93]93
  D. Rosenbaum. An Elegy for Mumbo Jumbo, Esquire, September 1977, p. 85.


[Закрыть].

Признание в юношеских грехах и грешках, надо думать, самая невинная часть ритуала членства в этом обществе, именующем себя масонским. От членов требуется полное доверие друг к другу, а для этого нужно быть искренним до конца, преодолев естественное смущение, раскрыть перед ними даже интимные стороны жизни. Но дело много важнее – уже в университетах молодые люди объединяются в рамках, если угодно, ордена единомышленников и верны этому единству всю жизнь. Фигурально выражаясь, «отделы кадров» этих учреждений лишь штемпелюют пригодность кандидатов, уже проверенную в студенческие годы. По этому критерию, вероятно, Стимсон в описанном случае подбирал, скажем, перечисленных лиц, которым вверялись ответственные посты. Свой корпоративный дух они принесли и на государственную службу.

Сам Стимсон на посту военного министра руководил, помимо официально обозначенных и обширных функций, делом первостепенной важности для успеха в тайной войне – в его ведении была служба дешифровки вражеских кодов, в которой были заняты многие тысячи людей. Как так, спросит читатель, искушенный в истории международных отношений между двумя мировыми войнами, ведь Г. Стимсон навсегда вошел в нее как поборник, если угодно, «чистоты» в дипломатии. Не кто другой, как он, будучи государственным секретарем при Г. Гувере в 1929 году, уничтожил пресловутый «черный кабинет», где перехватывалась и дешифровывалась переписка других правительств. Эта хрестоматийная история, повторяющаяся в бесчисленных американских трудах, в изложении специалиста Д. Кана выглядит следующим образом:

«Когда Стимсон узнал о существовании „черного кабинета“, он решительно осудил всю затею. Он считал: это низкое занятие – подглядывание в замочную скважину с грязными намерениями, нарушение принципа взаимного доверия, на котором он строил свои личные дела и политику. Так оно и есть, и Стимсон отверг мнение, что патриотизм целей оправдывает эти средства. Он был убежден – США должны быть праведны, как сказал позднее: „Джентльмены не читают переписку друг друга“. Посему Стимсон прекратил финансирование „черного кабинета“ из средств госдепартамента».

После рассказа об этом бесчисленные благонамеренные авторы повествуют о золотом веке «наивности» в ведении политики Вашингтоном и о других вещах столь же возвышенных, как и малоправдоподобных. На деле же после упражнений Стимсона в высокой принципиальности, дополняет Д. Кан, «стоило Г. Стимсону прекратить финансирование „черного кабинета“, как командование армии решило укрепить и расширить работу по расшифровке кодов. Была создана Служба разведки связи» [94]94
  D. Kahn. The Codebreakers, London 1978, pp. 6.


[Закрыть].

Вот что произошло в действительности. А со второй половины 1940 года Г. Стимсон по иронии судьбы оказался шефом обширной американской системы радиоперехватов и дешифровки. Вверенные ему подразделения и аналогичные учреждения, находившиеся в ведении флота, передавали добытые материалы Белому дому, а с созданием УСС анализировались и там.

Франклин Д. Рузвельт полагал, что отныне сможет, зная карты противника, в определенной степени направлять его действия. Во многом он преуспел, хотя и потерпел фиаско в самом начале. Тому доказательство – Пирл-Харбор.

Итак, шел год 1941-й. Советский Союз сражался с Германией и ее европейскими сателлитами. В Вашингтоне не могли не знать, что агрессоры, в первую очередь Япония, заносят руку и на пока не воевавшую Америку. Знали, помимо прочего, и из перехваченных и дешифрованных данных потенциальных противников. Какие же выводы сделало правительство Ф. Рузвельта? Конечно, поддерживать противников держав фашистской «оси», дравшихся и за национальную безопасность Соединенных Штатов.

Но вот замечание У. Бакли, человека весьма просвещенного в тайных делах. В прошлом работник ЦРУ, мультимиллионер, один из прочнейших идеологических столпов «новых правых», ныне руководитель подрывных радиостанций «Свобода» и «Свободная Европа». В общем, по критериям американской элиты все при нем, потребное для нынешних правителей США. Этот Бакли как-то сказал, думаю, что обмолвился, сорвалось все-таки с языка, а именно:

«Известное замечание Стимсона 1929 года о том, что джентльмены не вскрывают переписки других лиц, было бы уместно при ином состоянии мира, однако угроза коммунизма делает для нас настоятельно необходимым прежде всего сделать мир безопасным для самих джентльменов» [95]95
  «The New York Review of Books», January 22, 1976, p. 31.


[Закрыть].

В той тяжелейшей в истории человечества войне правители США стремились уничтожить своих непосредственных противников – державы «оси», но одновременно подорвать силы доблестного союзника – СССР. По понятным причинам вторую по непосредственной военной значимости, но первостепенную по классовым соображениям задачу пытались решать в основном тайными методами.

Ф. Рузвельт перед лицом нараставшей угрозы милитаристской Японии не видел ничего зазорного в том, чтобы отвратить нападение остервенелых токийских военных лордов на США, соблазнив их походом против СССР. Эту задачу он пытался решить в сложных переговорах с Японией на протяжении почти всего 1941 года. Мне довелось рассказать обо всем комплексе проблем в книге «Загадка Пирл-Харбора», вышедшей двумя изданиями в СССР в шестидесятые годы, переведенной и выпущенной в социалистических странах (в Венгрии, например, она выдержала четыре издания), а также в Японии. Всплеск интереса к Пирл-Харбору в США в 1981 году, то есть в сорокалетнюю годовщину, привел к появлению многих новых книг и рассекречиванию массы американских документов. Из последних видно, что Пирл-Харбор подготовила японская агрессия и промахи Белого дома, где самоуверенно решили, что США во всеоружии секретных служб вольны формировать развитие событий.

В самом деле, по сей день в США дебатируется вопрос о причинах внезапности японского нападения на Пирл-Харбор 7 декабря 1941 года. Рассекреченные в 1981 году в США около полумиллиона страниц документов дают возможность продвинуться в понимании большой стратегии Рузвельта – попытаться отвратить неизбежную японскую агрессию от США. Он затеял очень сложную игру, опираясь на казавшееся ему полным знание намерений врага – ведь в Белом доме читали шифропереписку Токио. С холодной расчетливостью Рузвельт смело вел свою игру, одновременно создавая впечатление, что связан по рукам и ногам внутренней обстановкой в США. В Токио поверили. Рассекреченные среди этих документов японские материалы «ныне просто увлекают, – заметил английский историк Дж. Костелло. – Из них видно, что японцы относили покладистое отношение Рузвельта (в переговорах с ними) за счет возрастающего воздействия кампании изоляционистов».

Вот это представление о неких внутренних силах, будто бы ограничивавших возможности Рузвельта (представление, созданное им самим!), подогрело тех в Токио, кто очертя голову решился на войну против, как им казалось, политически разъединенных Соединенных Штатов. Своей «покладистостью», имевшей в виду растолковать тогдашнему правительству Тодзио, что перед ним открыты иные, многообещающие перспективы, Рузвельт навлек беду на Соединенные Штаты. Ибо военная аксиома – ударить по слабейшему врагу, каким в свете сказанного предстали перед японскими руководителями США по сравнению с Советским Союзом, сорвавшим гитлеровский блицкриг и уверенно отражавшим натиск вермахта.

Не вдаваясь в детали, можно уверенно утверждать – в Токио судили по реальным фактам, а не руководствовались их интерпретациями, которые пытался навязать японским политикам Рузвельт, взявший себе в помощники для этого Черчилля. Уже на основании первого ознакомления с рассекреченными в 1981 году документами Костелло заключает: «Президент и премьер-министр затеяли колоссальную игру, от которой зависели судьбы всего Тихоокеанского бассейна. Преисполнившись уверенности, что разведывательные материалы заблаговременно предостерегут их ото всех враждебных действий, они считали, что сумеют вести Японию на нитке дипломатии. При ретроспективном взгляде это оказалось одним из крупнейших стратегических промахов западных союзников в годы второй мировой войны» [96]96
  J. Costellо. Why America was taken by surprise. «The Sunday Telegraph», November 22, 1981.


[Закрыть].

Потом выяснилось, что далеко не все японцы доверяли шифропереписке по радио, не все коды в 1941 году сумели разгадать американские криптографы и т. д. Рузвельт, наверное, сделал надлежащие выводы на будущее из прискорбной истории. В наследие историкам остались бесконечные споры по поводу образа действий президента, которые оживились в 1982 году неожиданным открытием. Оказалось, что в 1940 году Рузвельт записывал беседы в Белом доме. Микрофон был вмонтирован в настольную лампу на столе президента, а довольно громоздкое по тем временам экспериментальное оборудование находилось в подвале Белого дома. Профессор Д. Бутоу опубликовал эти записи, касавшиеся, помимо прочего, политики США в отношении Японии. Последовала небольшая буря в американской печати, припомнили никсоновский Белый дом и Уотергейт, журнал «Тайм» вскользь заметил о вновь открытом, «что это еще одно доказательство: нет героев перед звукозаписывающей аппаратурой» [97]97
  «Time», January 1982, p. 31.


[Закрыть].

Так. Только встают новые вопросы, на которых нет ответа. Бутоу настаивает, что «Рузвельт вовсе не преследовал злоумышленные цели в стиле Макиавелли, звукозаписывающая аппаратура никогда не использовалась как ловушка для кого-либо». И вообще, подчеркивает он, она действовала каких-нибудь 11 недель [98]98
  The FDR Tapes, «American Heritage», February – March 1982, p. 15.


[Закрыть]. Близкий в свое время к президенту Никсону У. Сафайр мстительно припомнил в статье в «Нью-Йорк таймс», озаглавленной «Грязные дела Рузвельта»: «Глава ведомства, из которого выросло ЦРУ, генерал У. Донован предостерегал своих сотрудников в 1942 году (об этом рассказал мне один из них), чтобы они были сдержанны во время бесед в кабинете президента, ибо там „все записывалось“ [99]99
  «The New York Times», January 17, 1982.


[Закрыть]. Значит, «11 недель» – легенда. Но главное в другом. По личным мотивам никсоновец У. Сафайр приоткрыл завесу тайны – УСС, надо думать, было одним из инструментов, при помощи которых Рузвельт вел пресловутую игру, приведшую к Пирл-Харбору. Провалились все – президент и великие умы из УСС – ведомства Донована.