Текст книги "Записки комсомольского активиста"

2.3. Трудовая закалка

Начало моей трудовой биографии созвучно нашумевшему тогда фильму «Друг мой Колька», половина действия которого проходит на территории автомобильной базы. После окончания школы, как и у большинства сверстников, передо мной встал вопрос, что делать дальше. Еще несколько месяцев назад это беспокоило меня гораздо меньше. Давно было решено поступать в военное летное училище. Я все еще посещал школу юных парашютистов, занимался вольной борьбой, увлекся бегом на длинные дистанции. На медицинской комиссии в военкомате был поставлен диагноз – сердечная аритмия. Видно, перегрузки подросткового периода дали о себе знать. В направлении в летное училище было отказано.

Моему отчаянию не было конца: как поступить?! Пришлось брать себя в руки. Задача стояла во временном трудоустройстве. Лучшим вариантом была автобаза, где работал отец. В отделе кадров оформили учеником слесаря, да и рабочих по этой специальности не хватало. И уже 2 июля 1968 года, меньше чем через десять дней после получения аттестата зрелости, я вышел на работу. Объединенная автобаза обслуживала строительные организации города, а также районы области по перевозке грузов. Начальник автобазы Николай (Наум) Ильич Поляков, в прошлом шофер, имел авторитет как у руководителей города и области, так и у водителей.

Первый трудовой день растянулся почти на 12 часов. Меня направили помогать трудолюбивому шоферу-немцу, который на часы и не смотрел. Целый день мы потратили на замену резины на его МАЗе‑205. Сначала снимали колеса, поочередно перекатывали их в цех переработки, выписывали и получали новую резину на складе, монтировали и устанавливали баллоны. Работа была тяжелой, но интересной, и я не заметил, как прошел день. Около 8 вечера к нам подошел отец, вернувшийся из командировки по районам. Он спросил меня, что я тут делаю. О неудачном прохождении комиссии я никому не говорил, все считали, что я буду поступать в вуз. Но теперь отцу, а потом и всем остальным, пришлось все объяснить.

Рабочий день в автобазе начинался с 8 утра, а вставать нужно было еще раньше. До работы пешком нужно было идти почти час, это если следовать разработанному мной маршруту. Толкаться в автобусе у меня желания не было, да и ходьба полезна для укрепления здоровья. Обычно я вставал около 6 утра, вслед за отцом, а иногда мы вместе шли на работу. На первых порах он советовал присматриваться к тому, что делают другие. После того, когда сдам на разряд, меня определят в одну из бригад. А пока я помогал всем и учился: снимать, разбирать, собирать и регулировать агрегаты – сцепление, коробки передач, передние и задние мосты, карданные валы и многое другое. Как и все слесаря, ходил в рабочей спецовке, с вечно черными от мазута руками.

Экзамен на разряд был сдан в положенные сроки, и меня перевели в бригаду слесарей во вторую автоколонну, где начальником был ровесник отца Константин Раковец. Основной парк машин здесь составляли дизельные автомобили – МАЗы и КрАЗы, позже влились еще и незамысловатые и юркие венгерские «думперы». Коллектив колонны ждал завершения строительства ремонтного цеха, который должны были сдать к новому, 1969 году. Вскоре наша бригада в полном составе перешла в новый цех, где удобно размещались различные мастерские, кузница. В нашем распоряжении были смотровые ямы, тельферы, автокары, а главное – просторные раздевалки и душевые кабины. Фактически мы были хозяевами всего этого производственного помещения.

Начальником цеха назначили молодого инженера Дмитрия Пашко, вчерашнего шофера, закончившего учебу в вузе. Опытными шоферами, прошедшими войну, были наш мастер Иван Васильевич Искра и бригадир Николай Иванович Лесовой. Они сменили баранку на новый статус по выходе на пенсию. Работать с ними было легко, потому что оба досконально знали свое дело. А трудно – потому что выражения «не получается» они просто не знали. Поэтому мы, молодые слесаря, вполне добровольно оставались и после смены, чтобы завершить начатую работу. На эти мелочи никто внимания не обращал.

Рядом со мной работали такие же молодые по возрасту ребята, мои одногодки. Женя Айтжанов, Слава Терехов, Виктор Потапенко пришли в автобазу, как и я, после окончания школы. Чуть постарше нас были Коля Шевчук из пригородного совхоза, а также давний друг по бараку Ромка Лебольд. Вскоре к нам присоединился и Андрей Берг, с которым мы быстро сдружились. В апреле 1970 года Андрея призвали в армию. В нашу бригаду устроился его друг и одноклассник Николай Мельников, который подошел ко мне и сказал, что хочет со мной познакомиться по рекомендации Андрея Берга.

Бригада обслуживала мощные и крупные машины, которые заправлялись соляркой, запах которой чувствую и сейчас. Для ремонта МАЗов и КрАЗов требовалось иметь силенку, что порождало много шуток. Шоферá на язык народ острый, и когда мы просили их в чем-то подсобить, серьезно советовали больше есть каши. Среди них были сын и зять А. Ф. Думанского – земляка, приютившего нашу семью по прибытии в Актюбинск. Однако Николай Думанский и Михаил Науменко, как и все шоферá, больше бывали в рейсах, на линии. Кроме того, они были намного старше, и общались мы от случая к случаю.

Бригада автослесарей жила дружно. Мы с удовольствием постигали и передавали друг другу азы автослесарного дела. Приходилось выезжать и на линию, чтобы помочь заменить какой-то отказавший или сломавшийся в дороге агрегат. Мы чувствовали себя хозяевами положения и всерьез воспринимали похвалу старших по возрасту и опыту людей, называвших нас специалистами. Всей бригадой ходили обедать в столовую автобазы, часто ограничиваясь пирожками да кефиром-ряженкой. После смены дружно спешили под струи горячей воды в новеньких душевых, чтобы быстрее добраться до дома, где ждали встречи с родственниками и друзьями. Так прошел первый год работы в этом трудовом коллективе.

Весной 1969 года я получил новый отказ медицинской комиссии в направлении в авиационное училище. Неудачной оказалась и попытка поступить в Харьковский автодорожный институт (ХАДИ). Особо меня это не очень смущало. Зато я побывал в полюбившемся мне Харькове, встретился с двоюродным братом и сестрой Метельскими. Александр работал на заводе, а Галя сдавала вступительные экзамены в педагогический институт им. Г. Сковороды. Конкурс в пединституте оказался намного выше, и она его не прошла, зато с этими же оценками сестру приняли в Харьковский государственный университет.

В Харькове познакомился с ребятами, приехавшими из разных уголков Союза. Мы часто бродили по большому и красивому городу, любовались его видами, посещали кинотеатры и городские парки, особенно сад им. Т. Г. Шевченко. В центре города тогда часто выставлялись огромные фото с сюжетами с мест событий на полуострове Даманский, где против китайских захватчиков впервые были применены мощные советские ракетные установки «Град». В результате китайских притязаний на него в период со 2 по 15 марта 1969 года погибло 58 и было ранено 94 советских пограничника.

В сводках мелькали имена солдат и офицеров – начальников пограничных застав, старшего лейтенанта Бубенина, лейтенанта Ивана Стрельникова, старшего сержанта Бабанского, ефрейтора П. Акулова и других пограничников. Захваченные в плен, они подвергались жесточайшим пыткам и только потом казни. Говорят, что одна из заповедей военнослужащего китайской армии до сих пор звучит: «Не обращаться плохо с пленными». Какой смысл они вкладывали в это понятие, неизвестно. И делали это те, о ком мы вчера еще пели: «Русский с китайцем – братья навек».

В открытой печати и сегодня отмечается, что дружба с Китаем в одночасье потеряла актуальность после знаменитого «секретного» доклада Никиты Хрущева на ХХ съезде КПСС. Эта речь, зачитанная 25 февраля 1956 года, стала не только предвестницей будущего распада СССР, но и была причиной событий, случившихся ровно – практически день в день – тринадцатью годами позже, весной 69‑го. Никто не знает, что испытали мои сверстники, защищая границы нашей Родины. Объективная реальность и сейчас учит нас, что как бы мы ни дружили с соседями, свои рубежи всегда нужно держать в порядке. Подтверждают это и печальные примеры разрушенной дружбы между народами бывшего СССР.

После неудачной попытки поступить в вуз я вернулся в родной город и продолжил работу в автобазе. Тогда же записался на платные курсы радистов-операторов в ДОСААФ, что давало возможность освоить навыки в обслуживании радио– и телеаппаратуры. Одним из преподавателей был мастер радиоспорта СССР Анатолий Фалалеев, недавно вернувшийся из армии. Он много рассказывал о службе в Туркестанском военном округе (ТуркВО), о событиях в Ташкенте, о землетрясении в древнем городе. Для его восстановления привлекались войска и добровольцы из всех республик СССР. Сорок лет спустя и мне довелось воочию убедиться в масштабах проведенных в те годы работ.

Занятия в радиошколе ДОСААФ проводились два-три раза в неделю по вечерам. Осваивать азы работы на телеграфном ключе, отправки сигналов азбуки Морзе помогали Анатолий Быховец, Валентина Дрога и др. Наш преподаватель вскоре стал начальником этих курсов, и по его инициативе на всех обучающихся оформили допуск к секретной работе по форме 2. В будущем это сыграло определенную роль в моей армейской карьере. До окончания курсов оставалось месяца три, как ситуация вдруг осложнилась.

Всех призывников, работавших в автохозяйствах города, военкомат обязал бесплатно обучить на шоферов на курсах ДОСААФ. Меня это известие не радовало, а ссылки на то, что уже учусь в ДОСААФе и давно знаком с управлением автомобилем, никто не принял во внимание. Военкомат победил. И я стал слушателем сразу двух курсов ДОСААФ одновременно. В автобазе меня перевели во вторую смену. Работать в новом режиме нравилось, появилась самостоятельность в действиях и решениях. Стоял лучший сезон для работы транспорта. Водители прилагали все усилия, чтобы ремонт прибывшей в цех машины завершить уже к утру.

В качестве стимула они часто оставляли сетку с кое-каким провиантом, а то и бутылкой вина или чего покрепче. Спиртное нас мало интересовало. Все бутылки и часть закуски мы сплавляли бригадиру и мастеру. Они периодически осуществляли контроль за нашей работой и консультировали при необходимости. С переходом в вечернюю смену мы узаконили за собой право выгонять машины из бокса на стоянку. Это могло стать правилом, если бы не один курьезный случай.

Эдик Аль, один из дворовых друзей, попросил устроить его к нам в автобазу для подработки. Он учился в железнодорожном техникуме в одной группе с моей сестрой и вскоре начал работать с нами в вечернюю смену. Как-то раз он неудачно попытался выгнать машину из бокса и снес топливный бак. До поздней ночи всей бригадой мы ставили бак на место, выполнив все работы по исправлению деформации вплоть до покраски. Хорошо, что руководство уже уехало по домам на служебном автобусе. Однако водитель деформацию заметил, пожаловался, и контроль за нами был усилен. Такие происшествия случались редко, а для нас с Эдиком тот случай на долгие годы стал предметом теплых воспоминаний.

Занятия на курсах шоферов проводились ежедневно в утренние часы. Один из инструкторов по вождению относился к курсантам чуть свысока. Он постоянно делал всем какие-то замечания, порой обзывал обидными словечками. После одного такого случая я остановил машину и пошел пешком в ДОСААФ. Инструктор был смертельно перепуган и ехал вслед за мной, уговаривая забыть это приключение. А я просто опаздывал на работу в свою смену и никому ничего не собирался рассказывать. Все обошлось мирным путем. Но права я все же получил только со второй попытки сдать экзамен по вождению. На все мои учения в ДОСААФе ушел почти год. Весной 1970 года оба диплома были получены, и надо было попытаться реализовать свой новый потенциал.

В автобазе пошли навстречу, и уже в апреле 1970 года я был переведен на работу подменным шофером. Моим первым автомобилем был «газон» – так называли ГАЗ‑51, выпуск которых в СССР начался еще в 1946 году, а последний из них сошел с конвейера 2 апреля 1975 года. До сих пор не забуду переполнявших меня чувств от поездки в первый самостоятельный рейс в поселок Яйсан Мартукского района. В основном работать пришлось на разных объектах быстро растущего города. С гордостью вспоминаю, что Дворец спорта, Дом пионеров, футбольный стадион и многие жилые дома содержат часть перевезенных и мной грузов.

Однако опыта недоставало, из-за чего случались ситуации, с которыми легко справился бы любой опытный водитель. Выручали лишь смекалка и наблюдательность. Однажды пришлось чуть не вручную выгружать машину с раствором, от которого на стройплощадке отказались, когда я задержался с обеда. Поднять отяжелевший кузов механизму было не под силу, и мне пришлось выгружать раствор лопатой, пока подъемник наконец не сработал. Другой раз в летний июньский день захотелось искупаться в Илеке в районе кирпичного завода. Какое-то время машина стояла, и без того слабый аккумулятор отказал. Вспомнились советы отца и опытных водителей, что дистиллированную воду может заменить чистая родниковая. Сколько было радости, когда аккумулятор заработал и мой «газончик» завелся.

2.4. Ребята с нашего двора

Два года, предшествующие призыву в армию, сплотили группу наиболее близких по духу ребят из нашего двора. Мы образовали свою «великолепную семерку», стараясь проводить вместе как можно больше свободного времени. Работали мы в разных местах, а кто-то еще только заканчивал школу. Поэтому все мы с большим нетерпением ждали выходных дней, чтобы реализовать заранее намеченную программу совместного отдыха. Зимой это были лыжные вылазки на туристическую базу или в пионерские лагеря. Летом мы совершали походы на природу пешим ходом или на велосипедах. Чаще всего это были походы на Илек или на Карагалу. Поездки на пляж или на рыбалку всегда проходили весело и с небольшими приключениями, что осталось в памяти до сих пор.

Постоянными участниками походов были Серик Айтуев и Юрка Мукасов. Сдружились мы и с братьями Александром и Василием Патудиными, чему способствовал Саша Скачков, сын друзей нашей семьи. Он был помладше нас, и с братьями Патудиными я раньше жил в одном дворе. Заводилой в группе был Серик Калиматов по прозвищу Комиссар, позиционировавший себя старшим по возрасту. Его хорошо знали во дворах других микрорайонов города, что иногда выручало всех нас. Но к нему всегда находились какие-то претензии от тех же друзей, и чаще нам приходилось защищать самого Комиссара. В одной из таких разборок, выбивая направленный на меня нож, я сильно поранил пальцы левой руки. Шрамы на них сохранились на всю жизнь, а тогда пришлось целый месяц сидеть на больничном. Нет худа без добра, и я посвятил это время подготовке к экзаменам в вуз.

Коллектив «семерки» был интернациональным. Братья Патудины были русскими, их отец – из семьи первых местных переселенцев, а мама – коренная москвичка. Судьба свела их родителей в годы войны, когда старший Василий Патудин служил в сформированной в Актюбинске 312‑й стрелковой дивизии, защищавшей столицу. Серик Айтуев совмещал в себе русско-казахские корни. Отец его был казахом из Акмолинска и повстречал его русскую маму, землячку самого Ломоносова, на Севере, тоже во время войны. Наполовину казахом был Серик Калиматов – отец был из Каракалпакии, а мама – из местных казахов. Юрка Мукасов был башкиром по отцу, а его мама была татаркой. Эдик Аль – немец, мама привезла его с братьями в наш город из Новосибирской области, куда в военное время была депортирована вместе с родственниками.

Зимой и осенью мы по возможности собирались у кого-то дома. Инициатором таких встреч обычно был Комиссар, чьи родители часто уезжали на родину отца в Каракалпакию. На одной из них мы познакомились с Надей Чабановой, родом из Акбулака, которая мне симпатизировала. Она работала воспитателем детского сада и училась в недавно открытом педагогическом институте, жила здесь у своей сестры, в том же подъезде, что и наш друг. Наше с ней первое свидание состоялось в день 100‑летия города. Мы отправились гулять по вечернему Актюбинску после танцев у только что открытого кинотеатра «Октябрь». Столетие города в Актюбинске отмечали в конце мая 1969 года, и очень широко. Мы с друзьями активно включились в мероприятия этого праздника. Запомнились спортивные соревнования на стадионе «Актюбрентеген», а также факельное шествие молодежи из старой части города в микрорайоны.

Сразу на нескольких площадках проходили праздничные концерты. Один из них шел на площади перед недавно открытым широкоформатным кинотеатром «Октябрь». Часть мероприятий транслировалась по Центральному телевидению, чем мы несказанно гордились, пытаясь разглядеть себя в кадрах хроники.

Примерно раз в месяц всей компанией мы наведывалась в городской драмтеатр. Мне удалось заманить туда друзей под предлогом культурного общения. Нам нравилось посещать театральный буфет, где в антракте можно было выпить рюмку коньяка. Вскоре походы в театр стали важной частью нашего совместного времяпрепровождения.

Другой традицией стали походы в местные рестораны, тем более что к тому времени мы все уже работали. Ресторанов в городе было не так уж и много, а поводом для их посещения часто было совместное с друзьями празднование дня рождения кого-то из нас. Один такой визит запомнился надолго. Связан он был с моим 18‑летием и закончился дракой в автобусе, а затем и доставкой всей нашей группы в городской отдел милиции. Зачинщики той драки имели при себе ножи, на них возбудили уголовное дело. Нас с миром отпустили, но осадок от этого сохранился. Иногда дни рождения, да и другие праздники мы отмечали дома, когда родители предоставляли такую возможность.

Одно из таких мероприятий было связано со встречей нового, 1970 года и состоялось в нашей квартире. Мы с сестрой остались дома на хозяйстве, так как родители уехали в отпуск к родным на Украину. Посоветовавшись, мы решили пригласить моих друзей и ее подруг на этот вечер. В последний момент отказался прийти Миша Шелудченко, который часто появлялся в нашем дворе. Он хорошо играл на гитаре и нравился девушкам, в том числе и моей сестре. Родители поручили ему быть дома с младшей сестрой, так как тоже собирались встречать праздник за пределами города. Рая Шелудченко была ровесницей моей сестренки, и мы уговорили их вместе прийти на это мероприятие, а о том, что из этого потом вышло, речь дальше.

Новогодние дни, а затем и весенние пролетели быстро. Очередной отпуск летом я вновь решил использовать для поступления в вуз.

Военкомат оценил мою настойчивость в стремлении поступить в летное училище и направил на операцию, чтобы удалить гланды. Это могло улучшить показатели на медкомиссии, но, увы, результат был все тот же. Врач посоветовал не терять время и поступать в авиационный институт, а там варианты стать летчиком найдутся. Реализовать этот совет я решил попытаться в том же Харькове, где был авиационный институт (ХАИ).

Накануне отъезда в Харьков мой друг по двору Серик Айтуев изъявил желание поехать со мной. Его одноклассница Люся Миляшевич хотела поступать в театральный институт и направлялась туда же. Такой дружной компанией мы и отправились в путь. Люся поселилась в общежитии своего вуза, а мы с Сериком – в общежитии ХАИ, что в районе лесопарка. С его последнего этажа можно было любоваться панорамой всего города. Но нам и так было о чем задуматься. В случае провала на экзаменах нам с другом, как и всем нашим сверстникам, предстояло идти в армию. Осень была не за горами. В тот период события на советско-китайской границе уже несколько нормализовались, и все же…

Абитуриенты, прибывшие из Москвы, Норильска, других городов России и населенных пунктов Харьковской области, были нашими сверстниками. Нам с Мишей, приехавшим из Новосибирска, достались кровати с солдатскими звездочками, что стало предметом шуточек соседей по комнате: мол, наше армейское будущее предрешено. Мы вместе ходили на подготовительные курсы и в столовую. Этажом ниже под нашей комнатой жили пять девушек, одну из которых звали Викой, остальные были Татьянами. Мы завели дружбу с девушками из группы «ЧеТаВи», обменялись с ними адресами, а по вечерам катались на трамвае и посещали танцплощадки в городских парках. Одна из Татьян приехала из Алма-Аты, и уже в скором будущем нам предстояла встреча в казахстанской столице.

Свои документы я отослал заранее, и мы с Сериком были в разных потоках, что его устраивало, давая возможность получить информацию. Но и это не помогло. Неожиданно для нас на втором экзамене в театральном институте провалилась Люся Миляшевич, а вслед за ней и Серик. В тот день я сдавал уже последний вступительный экзамен, но решил не ждать результатов конкурса, и уже на следующий день мы отправились обратно в родной город. Месяц спустя из приемной комиссии ХАИ пришло письмо, где сообщалось, что мои баллы позволяют стать студентом вечернего или заочного отделения института. Но жизнь уже строила для меня другие планы.

По возвращении в Актюбинск Серик решил отдохнуть перед армией, Люся делала попытки трудоустройства. В автобазе свободных машин не было, и мне предложили поработать слесарем, в период уборки урожая рабочих рук не хватало. Друзья подсказали, что водители требовались и в организацию рядом с нашим предприятием. Там меня приняли на работу, а через день отправили в командировку в целинный Комсомольский район.

Для начинающего водителя эта командировка была хорошей школой. В поездку мы отправились вместе с Василием Эльцессером – прорабом управления «Казсантехсельстрой». Он был старше меня и прежде тоже работал шофером, поэтому постоянно указывал, что я что-то делаю не так, как надо. Мне это надоело, пришлось проявить характер и посоветовать самому сесть за руль и ехать куда нужно. По приезде на место все более-менее образумилось и вошло в твердый и насыщенный распорядок, от которого отклониться было невозможно.

Каждый день с шести утра до шести вечера мы с прорабом выезжали по хозяйствам этого и близлежащих районов. Он проводил проверку готовности сдаточных объектов, где наша организация обеспечивала тепловодоснабжение. После работы прораб отдыхал, а я с шести до двенадцати часов ночи, как и все другие водители, был привлечен на уборку урожая. В тот год урожай в нашей области и по всему Казахстану выдался на славу. Иногда приходилось захватывать и третью смену, поддавшись на уговоры сельчан помочь в заготовках сена и соломы. В итоге не раньше полуночи, а иногда и в два-три часа ночи я наконец добирался до постели, чтобы с утра начать все заново.

В конце сентября меня вызвали в городской военкомат на призывную комиссию, о чем сообщила мама, пригласив на телефонные переговоры. Из района отпускать не хотели, так как местный райисполком на время уборочной страды изъял паспорт. Выдали его мне не сразу, да и то под расписку. Из-за этого я опоздал на самолет, а затем и в военкомат. Пришлось писать объяснительную и дать новую расписку, что на областную комиссию явлюсь вовремя. Все это страшно перепугало маму, которую в военкомате предупредили, что за подобные штучки во время призыва могут и посадить. Слава богу, все обошлось, и я ненадолго вернулся на свою работу в целинный район. А спустя еще три недели мы с прорабом выехали домой в Актюбинск – он по завершении дел, а я по повестке облвоенкомата. Стоял конец октября, шел снег с дождем.

Все трасса была разбита груженными зерном машинами. Некоторые из них застряли в грязи, да так и стояли вдоль обочины, ожидая, пока кто-то их вытащит. На своем ГАЗ‑63 мы уверенно двигались в нужном направлении. Прораб вдруг сказал: «Ну вот, теперь ты прошел испытание дорогой и стал настоящим водителем». Мы посмеялись над прошлыми ситуациями, да и за эти два месяца успели сдружиться. Он пожелал мне успешной службы в армии и скорого возвращения в родные места.

Мир тесен, и много лет спустя я получил от Эльцессера привет через супругу, которая работала с моей женой на одном предприятии. Я передал свой привет и благодарность за полученные от него уроки. По жизни мне часто везло на людей, у которых было чему поучиться. А тогда, поздней ночью, мы с небольшими приключениями по дороге наконец приехали в город. Родители успели переехать в новую трехкомнатную квартиру. С друзьями по старому двору мне пришлось среди ночи разыскивать их дом.

Утром, отмыв машину от грязи, я сдал ее новому хозяину и отправился на призывную комиссию в областной военкомат. Вечером к нам домой на короткие проводы собрались родственники и немногие друзья. Была среди них и Надя Чабанова, которая пришла с Кларой – сестрой Комиссара. На мой вопрос, будет ли она ждать меня из армии, девушка ответила отрицательно. Вскоре она вышла замуж и уехала из города. С Раей Шелудченко на тот момент дружба в полной мере еще не завязалась. Так что грустить по мне в родном городе, кроме родителей, особо было некому. А 1 ноября 1970 года я уже был в эшелоне призывников, который помчал меня прямо в армию.