Электронная библиотека » Николай Зайцев » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Город шаманов"


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 18:53


Автор книги: Николай Зайцев


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3

Я потянулся в кровати, просыпаясь. Во рту стойко держался вкус брусники. Руки уперлись в синюю раму койки. Глаза смотрели на серебряные шишечки, вспоминая ночь. Увы, не помнил, как после брусничного ликера добрался до постели. Лежу раздетый до нижнего. Тепло. Светло. Хорошо отдохнул и выспался.

В комнате кашлянули. Посмотрел, в дверях стоит верный Прохор с подносом хлеба и стаканом крепкого чая. В сюртучке. Отутюженный, наглаженный. В накрахмаленной белой рубашечке. Причесал седые лохмы свои на пробор. Красавец, а не дядька. Женить его что ли? Улыбнулся. В ответ Прохор свел сердито брови.

Вздохнул:

– Только не начинай!

– Барин. Чай.

О, нет. Последняя стадия нелюбви, когда меня дядька «барином» называет.

– Я же просил – не начинай. Можно рассолу? – а вот здесь помягче, без нажима, старик любит обходительность и когда его так ласково просят.

– Рассола нет, – категорично заявил дядька.

– Прохор! – вскричал я, окончательно приходя в себя. – Мне без рассола никак нельзя! У меня же внутри огонь! А я тебе не дракон, чтобы пламенем дышать!

– Прикажете платить за рассол золотом?

– Это за огурцы то? – опешил я, сбавляя напор.

– За рассол. Сколько будут стоить огурцы мне неведомо! Север, барин, тут. Забыли, куда приехали? Ничего нет, кроме снега! Злой климат, добрые люди. Есть кислая брусника. Говорят, помогает. Первое лекарство! Она у них от всего. И всегда есть на столе – цинги боятся. Будете?

Я почувствовал в горле бруснику и с трудом сглотнул горечь. Поморщился. Скривился и замахал отрицательно головой.

– Знал, что не будете. Чаю, барин?

– Спасибо, Прохор, не откажусь. И возьми себе двойное жалованье за этот месяц.

– Премного благодарен, Иван Матвеевич, – расцвел дядька, подходя ближе. – Газету? Ей правда неделя сроку. Свежая, говорят.

Я покосился на мятый пожелтевший от жира сверток. Отрицательно покачал головой.

– Не серчай, Прохор. Честно, другую жизнь начинаю.

– Это какую же? Зимняя охота что ли? Знаю. Проходили. Друзья вас приносили с охоты не раз.

– Спортивную. Никакой охоты, Прохор. Клянусь! Только спорт! Без алкоголя. Друзей у меня тоже нет. Только ты!

– О, как!

– Я серьезно! Готовь лыжи!

– Лыжи?! Лыжи? В своем ли вы уме, барин? Там же темно и холодно.

Я мельком глянул в окно. Серый день без солнца. Небо затянуто свинцовыми тучами. Не очень удачный день для новой жизни, но я был полон решимости.

– Сейчас пробегусь на лыжах. Потом плотный завтрак. Затем чтение – приготовь мне журналы на немецком, финском. Фехтование. Обед. Английский, норвежский – без книг, найди мне достойного собеседника. Стрельба. Ужин. На ночь французский роман, теплое молоко с круассанами, письма и вуаля – ранний сон. Завтра дела. Один день поживу, как человек. Расслаблюсь и отдохну.

– Про молоко я узнавал. Тоже нет. Даже за золото. Про круассаны на кухне слышали, но предлагают пироги с палтусом или ватрушки с брусникой. Всё свежее и вкусное. Сам ел и не мог оторваться! Может быть начнете с завтрака? Каша готова. Бесподобная! Пшено с брусникой и пироги с палтусом.

Я прислушался к себе и понял, что кашу сейчас организм не примет. А уж бруснику-то я навсегда запомню! И точно никогда и ни с чем есть не стану.

– Прогулочный костюм и лыжи, Прохор. Новая жизнь не ждет.

Прохор сокрушенно помотал головой.

Уже во дворе, когда я прыгал, разминаясь и громко ухая, пытаясь хоть как-то согреться, у дядьки моего с ветераном-инвалидом состоялся презанятный разговор. Одетые оба в заячьи тулупы, в натянутые по брови косматые шапки, они как-то сочувственно смотрели в мою сторону и громко шептались. Инвалид курил козью ножку, сплёвывая махорку в снег, а Прохор сердито натирал лыжи, готовя их к пробегу.

– Занятные лыжи, – говорил один.

– Лыжи, как лыжи. Беговые.

– Уж больно узкие. Зачем ломали? Как с таких стрелять-то? Падать будет!

– Ничего не ломали, с Англии заказывали.

– Господи, чудны дела твои. С Англии! У извергов?! Да вон лопарей попросите, они первые лыжники, такие вам лыжи сделают – все завидовать будут. А то уж ваши лыжи смешны больно.

– Не смешные, а беговые.

– От кого бегать?

– Ни от кого, а для чего.

– Ага, – протянул инвалид и затянулся. – А тулуп где? Замерзнет барин. И куда он в ночь собирается? Метель будет. Обрубок, как крутит на погоду! Или охота чудная ждет?

– Не замерзнет.

– Замерзнет, – со знанием дела протянул ветеран. – Без тулупа жизни нет, – и тут же спохватился, – а ружье где?

– Не надо нам ружье!

– Как ни надо! А волки? У подпоручика Хватова дробовик возьми! Чудно стреляет, словно гаубица! Подпоручик даст! Добрейшей души человек.

Прохор отставил лыжу и недобро посмотрел на собеседника. Расстегнул свой тулуп, стал тыкать кожаной портупеей.

– Смотри! Револьвер с зарядами! Отстреляется барин, случись чего!

– И от медведя? – тут же оживился инвалид. – Или же убежит? На лыжах своих сказочных. Запорхает по воздуху. Только от медведя не убежать. Не слыхал я про такое. Бить его надо рогатиной. Может и гаубица не помочь. Револьвер точно не поможет.

На заднем дворе закукарекал петух. Глухо и нерадостно. В последний раз.

– Да откуда тут медведи зимой! Они же спят.

– Ну, так не все! Вот, окаянный ты! На всё ответ имеешь. Какой-нибудь, да не спит! А знаешь, кто страшней медведя?

– Кто?! – вскричал дядька. Осерчал старик. Меня же чужой разговор забавил. Стал делать круговые движения тазом. У инвалида расширились глаза.

– Росомаха, вестимо кто. Что ж ты не знаешь ничего? Как спрыгнет с дерева на плечи, так головы и нет. Вот тут гаубица бы подпоручика и пригодилась. Они пороховые газы чуют за версту. Понимают! Хитрые твари, и нюх у них очень отменный. Людей на раз едят. А твой барин, чудной. Звери таких любят.

– Плетей захотел?! – не на шутку рассердился Прохор.

– Да я не со зла! Прости, Господи. Неужто инвалида плетьми?

– За языком следи! Не чудной он, контуженый. На Балканах турок били, досталось.

– Поди ты…

– Прохор, лыжи! Пробегусь верст десять, вернусь огурчиком.

– Иван Матвеевич! Револьвер ваш! В кобуре пирожки с рыбкой жирной! В лес далече не заходите! Тут крутитесь! Что б я видел! Слышали, метель скоро! – Прохор суетился рядом, пока я прикладывал поудобнее портупею на спину и усмехался.

– Барин! Темнеет здесь быстро! Глазом не моргнете! Да еще и метель случится может! – подал голос с крыльца инвалид. – Не стойте под деревьями, берегитесь росомах.

Я махнул им лыжной палкой. Улыбнулся поприветливей, чтоб не выглядеть в конец контуженным и заскользил вперед.

* * *

– Что же вы, Ваня, такой неспортивный у меня, – заливалась звонким смехом Оленька, пытаясь набрать скорость на коньках. Нереальная трудность ей никак не удавалась, потому что приходилось тащить меня под руку. На деревянном помосте весело бухал барабаном оркестр и злил меня еще больше. Казалось, весь парк смеется надо мной. Но я не терял лицо и улыбался, хоть и продолжал выглядеть коровой на льду.

– Да вы, Оленька, не представляете, как вам с кавалером повезло. Я же в полку по джигитовке[6]6
  Джигитовка – скачка на лошади, во время которой ездок выполняет гимнастические и акробатические трюки, военно-прикладной вид конного спорта.


[Закрыть]
всегда призовые места занимал. Самый, что ни на есть олимпиец! Почти.

– Небось третьи места?

– По рубке, так и вторые!

– Вы бы лучше по конькам вторые места занимали, а то нас даже студенты обгоняют, – смеялась Оленька, и я больше не сердился на барабан и разноцветные флажки, глядя на раскрасневшуюся красавицу. В уме же четко чертилась таблица по пунктам, что надо в первую очередь освоить: коньки, беговые лыжи, теннис. Армия осталась позади, вливаться в новую жизнь придется быстро.

– Через неделю станем крутить пируэты на зависть этим студентам, даю слово чести.

– Ой ли? Ну для начала попробуй догнать меня! Ка-ва-лер.

Глава 4

Катание меня взбодрило. Городок быстро растаял и исчез за спиной. Крепкий наст держал прекрасно не только лыжника, но и оленью упряжку, случайно попавшуюся мне на тракте. Двое лапландцев закутанные в меха долго смотрели в мою сторону, вывернув головы. А я, разозленный таким чужим вниманием, ускорился и попытался их преследовать. Тщетно, конечно. Один из оленеводов взмахнул длинной палкой, и упряжка оленей быстро ушла вперед.

Не все местные жители спят в вежах. Зря градоначальник на них наговаривал. Разъездов же нет никаких, лучше бы об этом думал – ни людей, ни цивилизации. Хотя сейчас меня это только радовало: сказочная тишина накрывала меня порогом таинственности и одиночества.

Я улыбнулся и решил немного покататься со снежных горок. Крутые сопки манили к себе, обещая незабываемые ощущения. Увлекся. На третьей или пятой улетел кубарем в снег да так, что еле выбрался. Настроение подпортилось. Устал, видно, и потерял координацию движений. Пора возвращаться. Постоял у елей, вытряхивая из себя снег. Проверил револьвер, съел пирожок. Действительно, вкусно. Спасибо тебе, Прохор. Остальные доем дома, темнеет, надо выбираться. Огляделся, просчитывая маршрут. Решил срезать путь через большое озеро, так быстрее. Нечего зря людей волновать, Прохор, он такой, может и гарнизон поставить. Ему-то что, краснеть потом мне.

Кроме трех белых куропаток, выпорхнувших практически из-под лыж, и заячьих следов, другой живности я не увидел.

На белое полотно озера вылетел пулей, скатываясь с крутого склона и не теряя темпа заскользил вперед, оставляя позади себя редкую поросль карликовых березок и под стать им мелких елок. Небо потемнело, хмурясь сплошными серыми облаками. На открытом пространстве сразу появился колючий ветер, угостивший меня пригоршней льдинок в лицо. Стало холоднее, и чтобы хоть как-то согреться – я ускорился, прикладывая максимальные усилия, стараясь побыстрее покинуть неприятное место. Тело заработало пружиной. Раз, два, раз. Толчок. Еще быстрее! Сажень через сто ритм спал, но не от того, что я сильно устал, а из-за лыж, которые потеряли ход. Скольжение сходило на нет.

Я присмотрелся к деревянным полозьям и увидел странное налипание мокрого снега. Лыжи становились чугунными! Они собирали на себя мокрый снег, превращаясь с каждым шагом в ледяные чушки. Страх сжал душу, стоило оглянуться назад и увидеть свою лыжню. На хорошо проложенных четких линиях появилась характерная желтизна озерной воды. След тянулся за мной давно.

– Стой. Не паникуй, – сказал я вслух своему трепещущему сердцу. Страх начал сжирать мозг, который отказывался понимать, как среди холодной зимы озеро до конца не замерзло. Это же суровый север! Здесь птицы замерзают на лету. Ноги задрожали, останавливаясь, и сразу лыжи стали заливаться водой.

– Мама, – пробормотал я, передергиваясь всем телом и пятясь назад. Однозначно, вперед путь закрыт. Там погибель! Но и назад лыжи не хотели скользить. Значит надо разворачиваться к далекому берегу. Главное двигаться и не стоять на месте.

– Начали! – отдал я команду ногам, и они послушно стали разворачивать лыжи. Лед держал! Может всё получится, зря я паниковал. Да, действительно: у страха глаза велики! Сейчас миную опасное место, обойду стороной и вернусь на свою прежнею лыжню, а там по следу обратно домой. Пускай длиннее, но безопасней. К ночи вернусь.

Я заулыбался, предвидя волнения Прохора. Знал бы он, какой я страх испытал! Хорошо, что всё получается. Главное, без паники и держать контроль. Я сильный, и должен справиться. Я молодой. Я почти олимпиец.

Правая нога, топя полностью лыжу, ушла в воду по колено.

– Черт! – я испуганно ругнулся, изо всех сил дергая конечностью, заваливаясь кулем на бок. Крепление лыжи не выдержало и отпустило ногу из тисков. Не веря в удачу, я перевернулся на живот и раскинул руки и ноги как можно шире, оценивая ситуацию. Если меня не утащило сразу в воду, значит у меня есть шанс или нет? Сердце бешено колотилось. Свинцовое небо вдавливало в озеро, но я не тонул и воды подо мной было не много. Надолго ли? Я словно лежал на ней.

– Господи, за что?! Я же жил праведно. Посмотри сейчас на меня. Не дай мне так умереть. Не дай, прошу тебя. Лучше пулю в голову, чем пойти на лыжах кататься и утонуть в озере. Это же не по чести! Меня же Оленька не простит. Она меня ждет. Я жениться на ней обещал. Мне в экспедицию надо! Я не могу сейчас утонуть, никак не могу! Я хочу жить, – последние слова я уже просипел севшим в миг голосом. Зубы застучали от страха, норовя откусить язык.

Пошел снег, и я прикрыл глаза. Услышал меня Господь и дал знак? Сейчас проверю.

Хрипло хохотнул. Теперь-то что делать? Как проверять? Я боялся пошевелиться, но надо с чего-то начинать, и я стал медленно подтягивать левую ногу. Рука дотянулась до крепления, и пальцы ощупали ледяные тесемки, намертво сросшиеся с ботинком. Вода моментально превратилась в лед! Значит, скоро и моя очередь? Если я не утону в воде, я превращусь в ледышку?

Снять лыжу не представлялось возможным. Пальцы быстро деревенели, не добиваясь никакого результата.

Как маменька говорила? Надо видеть во всем положительное? Отлично, теперь у меня появилось надежное грузило.

Надо двигаться. Левая нога осталась согнутой в колене, а правой я попытался упереться в снег и лед и оттолкнуться. Не получилось. Ботинок ушел в воду. Я замер, позволяя себе только бешено моргать, ожидая дальнейшего краха льда под собой. Долгие секунды ничего не происходило. Значит отталкиваться носком ботинка не получится. Коленями? Я медленно согнул правое колено и почувствовал, как оно ушло в воду. Сердце заколотилось, больше не подчиняясь мне. Под щекой холодным пятном поползла вода, наполняя меня ужасом и паникой. Я не мог ползти! Я не мог двигаться! Я сейчас пойду ко дну! Я сейчас умру. Спокойно, спокойно. Давай без истерик, институтка. Это голос паники. Соберись. Что еще не пробовал использовать? Плечи и локти. Я представил, что вишу на турнике и попробовал подтянуться. Получилось. Сдвинулся. Теперь вперед, подальше от опасного места. На двадцатом подтягивании я тяжело задышал. Воздуха не хватало и мне пришлось сделать вынужденную остановку. В глазах потемнело. Могут быть тут рядом люди? Я закричал. Громко и надрывно. Быстро охрип. Безнадежно. Потом вспомнил про револьвер, кобура на спине не должна намокнуть, но так сильно шевелиться не рискнул, вдруг провалюсь, а это всё-таки последний шанс. Вперед.

После следующих пятидесяти подтягиваний, я понял, что утонуть – это не самый плохой способ смерти. Глаза ничего не видели. Грудь не могла вдохнуть. Носок ботинка по-прежнему не мог упереться и при упоре о лед тонул в воде.

Силы стали медленно уходить. Я чувствовал, как они вытекают из тела в стужу. Замерзаю? Как же так? А Оленька? Ради нее я сделал еще пять рывков вперед, помогая себе руками и тяжелой лыжей. С каждым разом толкать ее становилось всё труднее. Еще три ради Прохора. Пауза. Глаза перестали видеть. Сплошной черный круг и какая-то серость по краям. Сколько ни моргал, но зрение вернуть не смог. Надо отдохнуть. Достать револьвер в кобуре на спине. Пришло время. Собираюсь и терплю неудачу: нереально несгибающимися пальцами вытащить оружие. Кожа кобуры задубела, и замок клапана не открывается. Очередная трудность. Пальцы зубьями граблей царапали спину. Попробую снять портупею. Надо только отдохнуть, ведь я лежу на замке ремня и добраться до него будет непросто. Сначала перерыв. Я ведь заслужил отдых, правда? Я ведь молодец, столько уже прополз и до сих пор не провалился под лед. Тяжелые веки сами собой закрылись.

– Господи, – простонал я, – только не засыпать.

Ради маменьки надо постараться и сделать десять рывков вперед. Десять рывков, ради материнской любви, работая плечами. Ты же боевой офицер, вперед!

Всего десять, и после каждого такого рывка я подолгу замирал, ожидая провала в ледяную воду.

Теперь я себя уже не слышал: ни боли, ни холода, ни биения сердца. Умереть так нелепо и в такой некрасивый неясный день. И где?.. Видно, я действительно сильно провинился перед Богом. Мысль меня обеспокоила. Я стал вспоминать все свои грехи, продолжая ползти дальше, и через некоторое время понял, что подо мной снег без воды. Выполз из шуги, сало или снежуры, откуда только они взялись и зачем их придумала природа, как насмешку? Над такими, как я? Что ж, весело получилось. Хорошо, что остались позади. Радоваться бы, да не могу. Медленно помахал рукой перед глазами. Ничего не вижу. Зрение не возвращалось. Мокрая шерстяная перчатка превратилась в ледяной корсет, в котором еще шевелились пальцы, но сломать и размять твердую ткань они уже не могли. Еще немного прополз и принялся с правой руки снимать перчатку, активно помогая зубами. Освобожденные пальцы сразу стали стыть на ветру и никак не хотели сжиматься в кулак, сколько я их не разрабатывал. Не теряя напрасно время, приподнялся и потянул портупею, придвигая кобуру ближе к шее. Со второй попытки достал револьвер и взвел курок. Распухший палец с трудом влез в спусковую скобу и, кажется, ломаясь в суставе, нажал на спуск.

Выстрела не произошло. Пружина замерзла? Да, не должна. Я покрутил барабан о плечо. Взвел курок и, вытянув оружие перед собой, помогая второй рукой, надавил на сломанный палец и спуск.

Выстрел прогрохотал в тишине громом.

Я удовлетворенно кивнул. Теперь, пока шевелюсь, надо сделать еще одно дело. Быстро, благо в сознании. Перевернул револьвер и рукояткой стал сбивать лед на креплении лыжи. Успокоился лишь тогда, когда лыжа спала с ноги. Интересно, вместе с ботинком? Жаль, не вижу. Увлекательные занятия забрали последние силы и украли жажду к жизни, но зато я не чувствовал грузила. Впрочем, как и всё остальное.

Я откинулся на спину. Попытался рассмотреть небо. Черный круг в глазах не уходил. Я чувствовал, как снег падает на лицо и не тает. Вяло потряс рукой, пытаясь вытряхнуть из ладони револьвер. Не получилось, кажется ствол вмерз в кожу. Поползти? Да. Хорошая мысль. Ноги согнулись в коленях и сделали первый толчок. Тело сдвинулось. Отличное начало. Я решил повторить процедуру, опять сгибая ноги, но распрямить их уже не смог. Колючая снежинка упала в открытый глаз, больно-то как, и веки рефлекторно закрылись. Так стало намного лучше и спокойнее.

– Как глупо то всё, – тихо сказал я Прохору, когда он склонился надо мной, – новая жизнь закончилась одним днем. Правда?

– Да, барин. Замечательно покатались на лыжах, – ответил старик и лизнул меня в щеку.

Глава 5

Треснуло.

Я встрепенулся, приходя в себя, и полный ужаса открыл глаза, ощущая, как медленно погружаюсь в воду. Лед наконец-то проломился, превращаясь в кинжальные осколки края могилы. Не выдержал моего веса и отдал мрачной пучине – тёмно-жёлтая вода накрыла тело и сомкнулась, гася сознание.

Ушел под воду.

Но. Я жив. Почему?

Глаза видели на черном фоне маленький пятачок звездного неба. Подернутая дымкой луна равнодушно взирала на меня строгим ликом. Пятачок приблизился. Круг увеличился. Я смотрел вверх и видел сквозь отверстие дымохода ночное небо.

Ясно. Брежу. Непонятная картинка. Двойственная. Сейчас пройдет.

Я закрыл веки и, прежде чем открыть, осторожно вдохнул в себя, ожидая сто литров ледяной воды, но никак не воздуха. Вместе с кислыми и горькими чужеродными запахами в легкие вошел легкий аромат костра. Открыл глаза и увидел, как дым выходит через отверстие вверху, искажая призрачные звезды. Непроизвольно замычал, оценивая новую обстановку. Из увиденного явно выделялись искривленные шесты, потемневшие от времени, обмотанные шкурами оленей и какими-то тряпками, отдаленно напоминающие куски брезента. Эта грязная материя и составила картину. Привела меня к мысли, что нахожусь я в юрте или в веже, в зимней времянке кочевников. В очаге тихо потрескивали дрова. Вот что включило моё сознание. Дым не застаивался и не только уходил вверх, но и низко струился к узкой щели у входа.

Тепло, даже жарко. Особенно с правого бока, показалось, что меня придавили мешком, полным угля. Так и сгореть недолго. Надо выбираться из шкур. Я зашевелился, откидывая верх с груди и замер пораженный, созерцая на своем торсе женскую голову с длинными прядями черных волос. Кто-то на мне, уютно устроившись, безмятежно спал, взяв своим телом в плотный капкан. Я увидел матовую кожу шеи, плеч и попытался сглотнуть. В горле запершило и дыхание перехватило, когда я решил представить на себе голую женщину. Тщетные усилия ни к чему не приводили. Фантазия не работала. Я ощущал только жар от чужого тела, но никак ни формы.

Мне даже показалось, что у женщины нет конечностей, пока чужая голая рука медленно не выплыла из-под шкуры. Уверенно не нашла край. И не натянула себе на голову, а заодно и на меня, плохо выделанную оленину. Укрытый по глаза, я похлопал ими, свыкаясь с появившейся темнотой, и усиленно зашевелил носом, стараясь сдвинуть вонючую шкуру.

Тщетно.

Сейчас бы кофейку с глазуньей, прожаренной с двух сторон, и тост с вишневым вареньем, да и знакомиться можно будет.

– Прохор, – на всякий случай прохрипел я, предвкушая завтрак. Кто знает? В последнее время я много пил, может и занесло меня на лапландский погост, а там и в вежу, надеюсь, к не совсем старой бойкой знахарке или грудастой травнице. Человек я по натуре любознательный. Всегда любил поговорить про всякие травы и порошки.

На призыв среагировали. Слева зашевелились шкуры, и я искренне удивился очередному соседу: Прохор даже в моем младенчестве спал или в ногах, или на полу. От такой наглости снова перехватило горло и стало трудно дышать.

Я хмурил брови, глядя на шкуры, готовый к легкой брани. Длинная шерсть медленно вздымалась и росла в объеме, увеличивая фигуру до нереальной высоты. А вместе с ней душа моя, напротив, пропорционально уменьшалась в размерах, сжимаясь от нахлынувшего страха. Холодок побежал по телу от подбородка и потерялся в коленях, сводя их в легкую судорогу. Я почувствовал, как волосы на голове зашевелились. Вставали дыбом. Глаза вылезли из орбит, впуская в себя чужое звездное небо и луну. Мохнатая шкура медленно и осторожно поднялась чуть ли не до потолка. А потом резко дернулась! И ко мне повернулась огромная голова косматого чудовища. Не теряя быстрого темпа, близко наклонилась. Не добро и не зло стала разглядывать разноцветными глазами. Теперь хищник не торопился. Наслаждался каждым мигом. Медленно поворачивал голову под разными углами, рассматривая мою трепещущую душонку и словно примерялся к предстоящей трапезе. Готовый откусить побольше. Чужой взгляд сверлил и парализовывал душу, выкачивая стойкость и мужество. Огромный черный нос в паре дюймов от моего лица с шумом втянул в себя воздух и, не сдержавшись, громко чихнул, забрызгивая меня соплями и слюнями. Северные животные меня явно не любили. В ужасной разинутой на миг пасти я увидел огромные белые клыки. И уже готов был потерять сознание, как из-под шкур спокойно вынырнула женская рука. Точно нашла звериную морду, цепко сомкнулась на ней и потянула куда-то вниз и в бок от меня, явно не беспокоясь о последствиях. Чудовище послушалось, сократилось в размерах, исчезая из видимости и вновь превращаясь в теплые шкуры. Куда делись исполинские размеры? Бугорки. Сердце заходилось от страха.

Эта же рука бесцеремонно потрогала моё лицо, вытерла его мягкой ладошкой, размазывая что-то липкое и неприятное по гусиной небритой коже щек. И снова натянула природное покрывало по самые мои глаза.

Да, да. Спать. Хорошая мысль. Разумная. Всё привиделось: лапландские черноволосые женщины, использующие мою грудь в качестве подушки; матерые волки с годовалого теленка; вежа с кривыми шестами.

Абсолютно ничего не было.

Однако новые запахи никуда не ушли, пока я не упал в бездну лихорадочного сна.

И легко вернулись, стоило мне вынырнуть из небытия. Принюхался. Псиной воняло меньше, но меня не проведешь, я знал, где кроется опасность и был крайне осторожен, стараясь ничем не выдать своего пробуждения. Прислушался к миру, не раскрывая глаз. Стало намного холоднее, и пахло варевом. Сразу сглотнул и, больше не таясь, дернулся.

Должного внимания на меня никто не обратил.

Странно – реакция должна быть сразу. Я ведь проснулся!

В веже, помимо меня, находилось два человека. Один у очага, другой у входа. Каждый по-своему занят. Первый возился с мешком из дубленой кожи, развязывал тесемки. Второй, словно только и ждал моего пробуждения, своеобразно затянул песню. Непомерная вибрация каждой ноты была настолько сильна, что не давала уловить тон. Звук закачался в воздухе вежи, падая вниз и взлетая вверх. Лопарь прикрыл глаза, меняя грудные звуки на горловые, затягивая бесконечное «лы».

Кажется, только один я обеспокоился, готовый как следует напугаться. Девушка у очага спокойно достала из мешка серой муки и бросила в котел, подумав, она добавила в него ягод.

– Только не брусники, – шепотом попросил я, но просьба была не услышана – лопарь поднес ко рту щепку и по веже звонко разнесся первый удар варганы. Звук накрыл, оглушая. Не успел отойти от него, как лопарь без паузы затянул своё «лы».

Я обреченно откинулся в шкуры. Придется послушать местную музыкальную самодеятельность, тем более деваться всё равно некуда. Я же не в Праге, а люди стараются. Только вместо наслаждения, с каждой новой волной звука и ударом в сознание прочно вселялась неведомая до этого тревога и тоска. Я чувствовал, как она запускает свои холодные и мерзкие щупальца, плотно обволакивая дух и разум. Чтобы отвлечься, посмотрел вверх, в дыру, разглядывая привычное небо. Увидев знакомые звезды, обрадовался и сказал:

– Большая медведица, здравствуй.

– Здравствуй, – раздался голос рядом. Я встрепенулся. Рядом сидела на корточках девушка. Не отвечая на мою улыбку, она поднесла к своим губам длинный половник и медленно попробовала варево. Темные глаза внимательно наблюдали за каждым моим движением. К унылому «лы» добавилось первое слово песни. Кажется, певец торжествовал. Я поморщился. Девушка, сделав свою оценку и не теряя грациозности, вернулась к очагу и заколдовала над котлом.

Была ли дикарка красива? Не знаю. Не уверен. Немного грязной, да. Молодой и сильной женщиной, тоже да. Что-то во мне дернулось – древнее и могучее, захватившее сразу мозг и тело. Ненавидел себя в такие минуты. Всегда взывал к разуму. Призывал к ответственности. К рациональной оценке ситуации. Но вся логика математического мышления исчезала, зачахнув под первобытными инстинктами. Необычная и своеобразная дикая красота впилась мне в подкорку сознания, запоминаясь навсегда и порождая желание. Частые темные веснушки на коже нисколько не портили лицо девушки, а, наоборот, делали ее только ярче, подчеркивая глаза. Каждое движение тела очень женственное, грациозное и плавное. Величественное! Так держать половник не каждая сможет. Специально что ли для меня старается? Так ведь я уже и так задавлен инстинктами!

А ещё сразу стало понятно, что ценность здесь не я. Надо прояснить ситуацию. Чужая дерзость меня озлила.

Я кивнул, соглашаясь сам с собой, и сказал:

– Меня зовут Иван. Я – штаб-офицер[7]7
  Штаб-офицер (от нем. Stabsoffizier; англ. Field officer) – наименование категории старших офицерских чинов в русской армии.


[Закрыть]
, и меня ищут.

Я бы мог не говорить ничего. Сильно значимые и весьма весомые слова заглушила протяжная древняя песня, и они растворились каждой буквой в дыму костра, поднимаясь к отверстию в конусе вежи. Я их увидел! Белый дым букв медленно растворялся в вытяжке ветра. Вот «а», вот «ш». Последняя исчезла большая «т». Она цеплялась за края дыры углами и никак не хотела вылетать из вежи. Как только тональность немного опустилась и стало тише, я снова попытался заговорить:

– Я хочу одежду, и меня надо как можно скорее доставить в гарнизон или вызвать оттуда подмогу. В городе люди, войска и медицина.

В песне появилось новое слово. Злое. Ругательное. Я явно различил его: «юльквик». Девушка, поигрывая резным черпаком, любуясь орнаментом ручки, тихо и зловеще произнесла:

– Шиши[8]8
  Юльквик, шиши – враги, шайки вооруженных людей.


[Закрыть]
, – словно подпела.

Лопарь взял высокую ноту, а потом заиграл на варгане. Я вздохнул, снова опускаясь в шкуры. За наигранным моим спокойствием и безразличием скрывалась настоящая паника, основанная на тревоге. Боевой опыт мне подсказывал, что я в очень непростой ситуации. Пальцы непроизвольно стали сжиматься в кулаки. Чужие слова я четко различил. Дикари шишами называли шайки вооруженных людей. А в данном контексте под этой шайкой подразумевался городской гарнизон, и я еще умудрился признать себя его офицером. Тело мелко затряслось. Но теперь не от страха, а скорее от выброса адреналина. Одним лопарем и девушкой меня точно не испугаешь. Однако дрожь не уходила. Я попытался закутаться в шкуры и прикрыл глаза, наблюдая за врагами в щелочки. Не переставая петь, лопарь взял в одну руку деревянную миску, а в другую большой нож в ножнах и выскользнул из вежи в темноту. Я сразу начал действовать. Попытался сесть, но голова закружилась, и я облокотился о шкуры, быстро говоря:

– Сударыня, призываю вас к вашему дикому разуму. За гибель столь доблестного офицера, как я, ваш погост сожгут со всеми оленями, вежами и семьями в них. Одумайтесь. Я вижу, что вы меня понимаете. Здраво оцените ситуацию и помогите мне! Не доводите войска до крайностей! Действовать надо быстро, пока ваш певец не привел подмогу!

Девушка равнодушно посмотрела на меня. Помешала в котле. Сказала:

– Лопарь кормит оленя. Олень кормит лопаря.

– Это замечательно, – согласился я с очевидным. – Если не хочешь мне помочь, а я смотрю, ты хочешь! Хотя бы скажи ему, чтобы перестал петь! Пожалейте мою голову! Она сейчас разорвется!

– Это красивая песня. Твоя. Под нее танцует зима. Ее слышит луна и звезды.

– Её слышу я, и мне становится хуже.

– Сейчас тебе ничто не угрожает. За тобой придут.

– Придут? Правда? А когда?

– Придут. Скоро, – сказала странная девушка. – Но ты не будешь готов. Ты никогда не будешь готов, когда за тобой будут приходить. Вы называете это своим крестом. Таков твой крест.

– Это хорошо, что за мной придут. Очень хорошо, – пробормотал я и снова откинулся в шкуры. На душе стало спокойнее. Значит, всё-таки вызвали подмогу. Пение приблизилось. В вежу ввалился снежный ком. Перед собой лопарь бережно нес миску. Девушка отложила половник и приняла деревянную чашу. С секунду смотрела в нее, что-то нашептывая, потом осторожно подсела ко мне.

– А где ваш волк? – спросил я у неё, стараясь понравиться и загладить вину. Скрытый конфуз меня угнетал. Спросить хозяев про их животное – это точно будет считаться хорошим тоном. Даже у таких дикарей, как эти.

Девушка наклонила голову и внимательно посмотрела на меня. Чаша замерла в ее руках. Лопарь снова заиграл на варгане. И мы долгие секунды смотрели друг на друга, не моргая. Варган закончился. Он запел и стал подыгрывать себе ударами бубна. Интересно, что-то новое. Я хотел приподняться и разглядеть диковинный инструмент, но девушка остановила мой порыв взмахом руки и сказала:

– У нас нет волка.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 4.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации