Текст книги "Падение, или Додж в Аду. Книга первая"

– Потому что столько людей подпишется на их услуги… – сказала Зула.

– Что у них будет огромный счет в банке, масштабные обороты и все такое, – согласился Корваллис.

– Что ж, как человек, знавший Криса Вейла, когда у него с головой все было в порядке, предположу, что ничего из этого он на веру не принял, – сказал Стэн.

Корваллис кивнул:

– Когда ты это прочтешь, то увидишь, что, по сути, там сказано следующее: если ко времени смерти Ричарда «Эфрата крионикс» будет существовать, и если она будет финансово состоятельной, и если за это время не изобретут лучшей технологии сохранения останков, то валяйте, действуйте по инструкциям и везите Доджа в большой эфратский холодильник.

– А если хотя бы одно условие не будет выполнено… – начал Стэн.

– То все осложняется, – сказал Корваллис.

– Как будто оно изначально было просто, – пробормотала Зула.

Корваллис придвинул к себе распоряжение об останках и долистал до нескольких последних страниц, напечатанных стандартным «палатино»:

– Сложно в том смысле, что у меня мозги начинают плавиться. Но я уверен, ты разберешься.

– К вашим услугам, сэр, – ответил Стэн.

По счастью, через несколько минут к ним присоединилась женщина, которая представилась юрисконсультом больницы. Легко было догадаться: она узнала, что в реанимацию приехал адвокат больного, и зашла выяснить, в чем дело. Возможно, прыти ей добавило то, что больной – знаменитый миллиардер, а его адвокат – старший партнер фирмы «Ардженбрайт-Вейл». Она оказалась моложе, чем можно было ожидать, и не такая холеная, как большинство женщин в ее профессии; католичка, феминистка и заботливая мать с дипломом Брауновского университета, согласно Миазме. Эсме Херлбат. Любительница вязанья и скалолазания. Несколько минут ушло на то, чтобы представиться и ввести Эсме в курс дела. Доктор Тринь повторил то, что все остальные уже знали о состоянии Доджа. Корваллис тем временем перерывал Миазму в поисках дополнительных данных об «Эфрата крионикс».

К тому времени, когда разговор возобновился, ему было что добавить:

– «Эфрата» получила много денег от таких, как Додж. Почти сразу они заморозили несколько тел, что, вероятно, тогда считалось удачей, но дальше должны были постоянно держать холодильники включенными. Несколько обиженных эвтропийцев подали против них иск, который практически разорил фирму. Она так и не достигла намеченных финансовых показателей. Крах доткомов усугубил ситуацию. В две тысячи третьем они провели реорганизацию. В качестве первого шага отрезали головы и кремировали тела.

– Извини, ты не мог бы повторить? – попросил Стэн.

Эсме Херлбат, которая вошла в комнату с явно настороженным видом, теперь слушала как завороженная.

– На этот момент в криохранилище находилось одиннадцать тел, – сказал Корваллис, переводя взгляд на экран, чтобы проверить данные. – Контракт, который эти одиннадцать подписали при жизни с «Эфрата крионикс», содержал оговорку. Там говорилось, что останки надлежит хранить замороженными либо другим способом, на усмотрение «Эфрата крионикс», наиболее отвечающим цели будущего воскрешения.

Эсме подняла руку, как отличница в первом ряду.

– На усмотрение? На единоличное усмотрение? – спросила она.

– Да, – подтвердил Корваллис, взглянув на экран.

Краем глаза он видел, что Стэн и Эсме выразительно переглянулись.

– На этом основании, – продолжал Корваллис, – «Эфрата крионикс» объявила, что для воскрешения нужна только голова. Или, если идти дальше, только мозг. Тело, по сути, ни к чему. Общество, которое разработает технологию, способную полностью восстановить мыслительные функции замороженного мозга, уж точно сумеет вырастить новое тело из ДНК. Так что для экономии «Эфрата» обезглавила одиннадцать замороженных тел и поместила головы в куда более компактный холодильник.

– Оттяпали лишние расходы! – восхитился Стэн, похоже, временно запамятовав, на чьей он стороне.

– Что это означает для нас сегодня? – спросила Зула.

Стэн придвинул к себе распоряжение о медицинском уходе и принялся его листать, особо внимательно проглядывая раздел, составленный его бывшим коллегой Кристофером Вейлом. Продолжая читать, он ответил несколько рассеянно:

– Полагаю, Зула, это будет зависеть от того, что мы обсуждали минуты две назад… состоятельна ли компания… какие сейчас есть технологии…

– Смотря как понимать состоятельность, – ответил Корваллис. – Согласно интернету…

– Который, как мы знаем, никогда не ошибается, – вставила Эсме.

– Да. Согласно интернету, отрезанием голов они выиграли всего три года. Затем они дошли до того…

– О господи, теперь вспомнила. Это мелькало в новостях, – сказала Эсме. – Энергетическая компания грозила отключить им энергию за неуплату. Они утверждали, что дать мозгам оттаять – все равно что совершить убийство. Ситуация была патовая.

Стэн буквально хлопнул себя по лбу:

– Боже. Поверить не могу, что Додж связался с такими людьми!

На что и Корваллис, и Зула глянули на него с немым вопросом: «Ты хоть представляешь, с какими людьми он вообще вел дела?»

Стэн, не замечая их взглядов, продолжал:

– Но, по крайней мере, теперь все ясно с их состоятельностью.

– Смотря что ты имеешь в виду, – сказал Корваллис, гугливший по ходу разговора. – Была заключена сделка. Их захапал один из первоначальных эвтропийцев. Элмо Шепард.

– Из тех обиженных, которые раньше подавали на них в суд?

– Именно так. Шепард был главным инициатором иска. Он утверждал, что «Эфрата крионикс» присвоила некую интеллектуальную собственность, которая должна быть в общественном достоянии, – опенсорсный продукт первоначальных эвтропийцев.

– Погоди, я знаю, кто такой Элмо Шепард. Черт, да я с ним встречался, – сказал Стэн. – Вроде бы он клиент нашего филиала в Кремниевой долине.

– Он заработал какие-то деньги на Ай-Пи-О и стал венчурным капиталистом, – продолжал Корваллис. – По большей части инвестиции в обычный ИТ-сектор, насколько я понимаю, но сохранил побочный интерес к технологиям продления жизни.

– Так что случилось, когда он их «захапал»? – спросила Эсме.

– Он создал новую компанию под названием «Эфрата лайф шеринг». – Корваллис перестал быть автономным участником разговора и сделался передатчиком того, что имелось в Миазме. – Создал на собственные деньги. И провернул сделку – приобрел «Эфрата крионикс» на корню. «Эфрата крионикс» теперь стопроцентно дочерняя компания ЭЛШ, базирующейся в Президио, Сан-Франциско, штат Калифорния.

– То есть формально «Эфрата крионикс» состоятельна? – спросила Зула. Она быстро отвечала на сообщения, блокировала телефонные звонки и очевидно проигрывала битву с электроникой, претендующей на ее внимание.

– Пока Эл Шепард закачивает в нее деньги, трудно утверждать противоположное, – сказал Стэн. – Но в документе есть не только это. Остается вопрос, действительно ли технология ЭЛШ лучшая на сегодня.

– На единоличное усмотрение ЭЛШ? – спросила Эсме.

Стэн позволил себе изобразить легкое самодовольство:

– Не-а. В стандартном контракте, который подписали Эфратские Одиннадцать – те, чьи головы оказались в холодильнике, – стоит слово «единоличное», но Крис Вейл, дай ему бог здоровья, вычеркнул его в документе, который подписывал Додж.

– То есть у нас есть выход, – сказала Зула.

Эсме открыла было рот, но передумала и скрестила руки на груди.

– Тут есть что сказать, – ответил Стэн. – Уверен, мы можем заявить, что отрезать Доджу голову и запихнуть ее в холодильник – не лучшая на сегодня технология, если вообще когда-нибудь была лучшей.

Зула ответила кивком. Корваллису пришлось проглотить неприятное чувство. Позже он сядет с Зулой и Элис Фортраст и напомнит, что, если дело дойдет до суда и придется спорить с адвокатами Эла Шепарда, «Ардженбрайт-Вейл» очень хорошо на этом заработает. Впрочем, гугля, он наткнулся на новые факты, которые опять все меняли.

– Стоп, – сказал он. – Там уже не головы в холодильнике. ЭЛШ пошла дальше.

– Я готов, – мгновенно отозвался Стэн.

И вновь Корваллису немного не понравился его тон. Единственно важный вопрос, готова ли Зула. Однако уже было ясно, к чему все идет. Стэн понемногу прибирал дело к рукам. К тому времени как Элис Фортраст сойдет с самолета, он полностью овладеет ситуацией и будет готов представиться как семейный адвокат Фортрастов.

Зула с Эсме загадочно переглянулись. Своего рода женская солидарность.

Корваллис снова поймал взгляд Зулы и дождался ее кивка.

– Теперь, когда у нас есть облачные вычисления, куда дешевле хранить биты, чем части тела в холодильнике, – сказал он. – Несколько лет назад ЭЛШ, на свое единоличное усмотрение, сочла, что по-настоящему важен только коннектом – связи между нейронами в мозгу. Они взяли одиннадцать голов и отсканировали их мозг. Свели его к данным, а данные загрузили в облако.

– А где теперь сами мозги? – спросила Эсме. Поскольку второй башмак должен был рано или поздно упасть.

– Сканирование – деструктивный процесс. – Корваллис, говоря, читал с экрана. «Деструктивный» звучало относительно мягко, но он не видел причин выражаться со всей жестокостью. – К концу сканирования не осталось ничего, что можно было бы считать мозгом. По утверждению ЭЛШ, то, что все-таки осталось, захоронено надлежащим образом. Кремировано. Прах возвращен ближайшим родственникам.

– И с тех пор, как ЭЛШ перешла на эту технологию, были ли еще такие? – поинтересовался Стэн.

– О чем ты? – спросил Корваллис.

– Такие как Ричард, – подсказала Зула.

Стэн кивнул:

– Люди, которые подписали контракт с «Эфрата крионикс», а умерли, когда у компании уже начались неприятности.

– Если и были, в интернете о них ничего нет. – Корваллис промотал назад. – Правда, в одной из статей говорится, что ЭЛШ по просьбе некоторых клиентов вернула деньги и расторгла контракт.

– Но не Ричарду, – сказала Зула.

– Этого мне узнать неоткуда, – ответил Корваллис.

Зула сделала большие глаза:

– Си-плюс. Опомнись. Это Ричард. Ты правда думаешь, что он стал бы заморачиваться?

– Нет, – признал Корваллис. – Додж не стал бы заморачиваться. Если вообще не забыл про этот контракт.

– Итак, я вижу для себя несколько пунктов, – объявил Стэн. – Если родные не против, я свяжусь с ЭЛШ и выясню, действует ли еще контракт. Тогда вам предстоит решить, как быть дальше. Мне кажется, нам стоит побольше выяснить про этот… как ты его назвал… который связи в мозгу.

– Коннект… коннектом, – сказал Корваллис, запнувшись на слове так, что все удивленно на него поглядели. Потому что какая-то часть мозга в этот самый миг выкинула сообщение «ой, блин».

– Все в порядке, Си-плюс? – спросила Зула.

Он немного устыдился, что именно она выражает сейчас заботу о его состоянии.

– Хм, извините. Просто странная связь, простите за каламбур.

– Связь с чем? – спросила Эсме, которая оставалась с ними исключительно из интеллектуального любопытства.

– Должен объяснить, что я работаю в… что я технический директор… компании, специализирующейся на облачных вычислениях. Здесь, в Сиэтле. И один из наших клиентов…

– Давай угадаю, – сказала Зула. – «Эфрата лайф шеринг».

– Не совсем, – ответил Корваллис. – Но у Элмо Шепарда целая свора компаний, которыми он руководит из Президио. Некоторые коммерческие. Другие – скорее мозговые центры, исследовательские институты, все такое. Он очень интересуется Сингулярностью. Это…

– Я знаю, что такое Сингулярность, – перебила Зула.

– Я не знаю. Вы меня просветите? – сказала Эсме. Они с Зулой каким-то невербальным образом заключили между собой союз.

Зула, кивнув, объяснила:

– Это вроде как вера в то, что когда-нибудь мы загрузим свой мозг в компьютеры и обретем вечную цифровую жизнь.

– И как из этого получается Сингулярность?

– Прибавьте закон Мура, – сказал Корваллис.

– Это который про то, что компьютеры становятся все быстрее и быстрее?

– Экспоненциально. Считается, что души, загруженные в кремний, будут супербыстрыми и супермощными, а живые биологические мозги упразднятся.

– Все равно не понимаю, при чем тут Сингулярность – это же вроде слово для черных дыр?

– Смысл в том, что все произойдет мгновенно, – объяснила Зула.

– И Эл Шепард в это верит, – подытожила Эсме.

Стэн сидел, закрыв руками лицо. Вся его поза говорила: «Когда этот маразм перестанет крепчать?»

– Некоторые другие его компании созданы для исследования различных явлений, связанных с Сингулярностью. Одно из этих явлений – коннектом. У него их несколько. Послушайте, тут я вступаю на тонкий лед, поскольку не могу разглашать подробности отношений «Нубиланта» с клиентами.

– Но по твоему лицу очевидно, что Эл Шепард хранит коннектомы Эфратских Одиннадцати на серверах твоей компании, – сказала Зула.

– Если кого-нибудь не утомила ирония событий, – добавил Корваллис, – его, возможно, порадует, что наш самый большой серверный парк находится на востоке штата Вашингтон, неподалеку от Эфраты.

– Где дешевое электричество и много воды для охлаждения, – сказала Зула. Она была геолог по образованию.

– Кажется, я теряю нить разговора, – призналась Эсме.

– Это либо по-настоящему хорошо, либо по-настоящему плохо в смысле того, насколько я смогу быть полезным, – ответил Корваллис. – Поспрашиваю и выясню, удастся ли мне выйти на кого-нибудь из людей Элмо Шепарда в Президио.

– Или на самого Эла, – сказал Стэн. – Полагаю, ему это будет небезынтересно.

4

Разговор заглох, поскольку всем стало ясно, что прямо сейчас они Доджа отключать не будут. Доктор Тринь ушел заниматься теми больными, кому еще можно было помочь. Эсме раздала визитные карточки, обменялась со всеми телефонными номерами и тоже ушла. Комнату пора было освобождать для семей других пациентов, поэтому Стэн, Зула и Корваллис переместились в гостиничный кафетерий. Оттуда каждый поехал своей дорогой: Стэн к себе в офис изучать документы, Зула домой, Корваллис на работу.

Разговор приостановили до второй половины дня, но пауза затянулась, и возобновился он только на следующее утро. Эти сутки Корваллис провел в мучительной неопределенности. Пока нет свидетельства о смерти, Додж юридически не умер, а значит, душеприказчик не требуется. Душеприказчиком (или, более современно и политкорректно, личным представителем) предстояло быть Корваллису. Он потратил какое-то время на то, чтобы узнать свои обязанности, но от юридических формулировок заболела голова. Да и основную его работу никто не отменял.

К десяти вечера в Миазму как-то просочилось, что Ричард Фортраст в реанимации, и мир Корваллиса взорвался. В следующие шесть часов о сне и отдыхе не могло быть и речи. Миазма иногда ведет себя так, будто у каждого мужчины, женщины и ребенка на земле есть соцсети и штат пиарщиков на круглосуточном дежурстве. Корваллис не мог бы ответить всем, даже будь он вправе что-нибудь говорить.

Следующий раз все собрались в номере люкс старой, но очень приличной гостиницы в двух кварталах от больницы. Корваллис немного знал Элис Фортраст и догадывался, что гостиницу выбрала не она. Элис из демонстративной экономии и презрения к порядкам больших прибрежных городов остановилась бы в самом дешевом мотеле возле аэропорта. Зула упредила этот шаг: заранее сняла номер и просто отвезла Элис в гостиницу, куда от дома, где жили Зула, Чонгор и София, можно было дойти пешком. Родственники в Айове наверняка дивились, почему Зула не уложила тетю у себя на диване или, к слову, в пустующей квартире Ричарда. Однако Корваллис понимал ход ее мыслей. Семье нужен штаб рядом с больницей, некая нейтральная территория. Согласиться на конференц-зал в «Ардженбрайт-Вейл» значило бы фактически отдать себя в лапы юристам. За кухонным столом в квартире Зулы и Чонгора не обо всем можно говорить, если София будет вертеться под ногами и требовать объяснений. Оставалась гостиница.

К тому времени как Корваллис привез туда Джейка Фортраста, младшего брата Ричарда, Зула уже набила холодильник молоком, йогуртом и другой едой, чтобы Элис не писала в «Фейсбук» возмущенные посты о стоимости гостиничных заказов в номер. Чонгор взял несколько дней за свой счет, чтобы заниматься Софией и освободить Зулу. Корваллис предупредил в «Нубиланте», что в ближайшие дни будет недоступен – мог бы и не сообщать, поскольку его коллег с утра захлестнуло волной освещения трагического события в соцсетях. Номером первым в Реддите стояло короткое видео с Доджем, снятое каким-то ребенком за считаные минуты до несчастья. Корваллис долго крепился, потом не выдержал и все-таки посмотрел. Додж вполне благодушно отнесся к юному поклоннику и снял наушники, чтобы его слышать; можно было даже различить тихую музычку, когда ее не заглушали проезжающие по мокрому асфальту машины. Корваллис думал, что видео его доконает, однако неожиданно нашел в нем странное утешение и даже посмотрел несколько раз. Напоминая себе, каким был Додж, готовясь к жизни без Доджа.

Корваллис только что забрал Джейка Фортраста на вокзале. Тому было под пятьдесят – последний ребенок немолодых родителей, много младше двух братьев и сестры. Он жил на севере Айдахо в поселении единомышленников – крайних либертарианцев с религиозным уклоном. Там у него были жена и выводок детей. Он не мог водить машину за пределами ближайшей округи, поскольку не получал прав, считая, что не дело государства их выдавать. Вчера, узнав новость, он как-то добрался до вокзала в Кёр-д’Алене и сел на поезд, пришедший с семичасовым опозданием. Они с Корваллисом пересекались раньше и ладили куда лучше, чем можно было ожидать, исходя из разницы в образовании, круге общения, политических и религиозных взглядах. Поездка от вокзала заняла минут пять, поэтому Корваллис не успел ничего толком объяснить, только сообщил, что состояние Ричарда без изменений. Джейк был почти совсем лысый, с проседью в лохматой русой бороде. Он приехал в практичной одежде на фланелевой подкладке, какую носил у себя в поселке каждый божий день, занимаясь своей работой, то есть изготовлением деревянной мебели и строительством бревенчатых домов. Выражение, с которым он оглядывал роскошный вестибюль гостиницы, Корваллис истолковать не смог. Лифт, обшитый изнутри полированным деревом, по крайней мере дал ему на чем остановить взгляд.

Элис Фортраст – вдова Ричардова старшего брата, Джона, и матриарх разветвленной семьи, жила на ферме в северо-западной Айове. Она была на восьмом десятке, но выглядела моложе своих лет. Стриглась коротко, волосы, теперь уже совершенно седые, не красила. Когда Корваллис вошел, она улыбалась Зуле, показывая собственные зубы, не сказать что идеальные. Они вспоминали какой-то забавный поступок Ричарда, но при виде Корваллиса и Джейка сразу посерьезнели, как будто их застукали на шалости. Джейк обнял Зулу, надолго прижав ее к себе, а с Элис обнялся символически – она лишь привстала в кресле, но, правда, улыбнулась ему, не размыкая губ и жмурясь, чтобы удержать слезы.

Хотя они были знакомы, Зула представила Корваллиса на случай, если Элис забыла его имя. Вдруг кратковременная память у нее уже не очень, да и вообще, для некоторых все азиаты на одно лицо. Впрочем, Элис кивнула и сказала:

– Конечно, я помню, Додж рассказывал про вас и ваши римские забавы.

Она имела в виду его необычное хобби.

– Но он еще и… – начала Зула.

– Конечно, я знаю, что Си-плюс замечателен не только этим. – Она повернулась к Корваллису: – Иначе Ричард не назначил бы вас своим душеприказчиком, ведь правда?

Хорошо. Значит, кто-то ее уже просветил.

Элис продолжала:

– Хочу вам сказать, Ричард, что бы про него ни говорили, прекрасно разбирался в людях, и раз он вам доверял, то и мы вам доверяем. К тому же я вижу самые разные причины назначить душеприказчика не из родни – человека непредвзятого.

– Что ж, мне очень жаль, что сейчас мы встретились по такому поводу, – сказал Корваллис. Фразу он приготовил загодя, и прозвучала она соответственно. Так что дальше пришлось импровизировать. – Спасибо за ваши слова.

Зула и Элис по-прежнему смотрели на него, словно ожидая продолжения.

– Для меня они много значат, – попробовал Корваллис.

Обе женщины, видимо, сочли это подходящим завершением того, что он силился сказать.

– Я буду стараться, – продолжал он, не в силах закрыть рот. Кажется, это было уже лишнее, потому что они немного напряглись.

Его спасло своевременное появление Стэна, который прибыл вместе с адвокатом помладше.

Встреча в верхах теперь собрала кворум. Элис, Зула и Джейк были ближайшими родственниками Ричарда. Говоря без обиняков, достаточная критическая масса, чтобы выдернуть из розетки Ричардов ИВЛ. Корваллис присутствовал в роли душеприказчика, в которую еще не вступил, адвокаты прибыли, и их время пошло. Элис с полным равнодушием к юридическим порядкам и почасовым ставкам настояла, чтобы все выпили кофе. По прикидкам Корваллиса, она потратила оплачиваемого времени примерно на тысячу долларов, прежде чем позволила разговору подойти к деловым вопросам. Чувствуя, как в голове тикает счетчик, Корваллис отпил кофе (очень плохой) и оглядел номер, стилизованный под жилище богатой пожилой дамы. Разумеется, Элис Фортраст и была богатой пожилой дамой, но он подозревал, что ее собственный дом обставлен совершенно иначе.

Молодого адвоката звали Маркус, он родился в Шейкер-Хейтс, окончил Пенсильванский университет, где изучал философию и увлекался греблей. Промыкавшись два года в миссисипской глубинке по линии «Тич фор Америка»[8]8
  Некоммерческая организация, привлекающая выпускников колледжей и университетов для преподавания в бедных районах США.


[Закрыть], он поступил в Стэнфордскую школу права. У него красавица жена корейского происхождения и полугодовалый ребенок, и они на днях покупают псевдотюдоровский дом с тремя спальнями в районе Квин-Энн, сильно запущенный, но будет замечательный, как только уберут асбестовую теплоизоляцию системы отопления в подвале – работа, для которой они прямо сейчас ищут исполнителей. Все это Элис у него выспросила, а под конец, словно невзначай, заставила Маркуса сознаться, что он специализируется на структурировании транзакций в ИТ-индустрии, а про семейное право ничего не знает и в жизни не составлял завещаний. Прежде чем до Стэна (который почти все время разговора отвечал на сообщения в телефоне) окончательно дошло, в какую ловушку угодил его молодой коллега, ему самому пришлось сделать аналогичное признание. Когда уже ничего было не исправить, он заверил Элис, что Кристофер Вейл прекрасно разбирался в этих вопросах.

Элис огорченно покачала головой, как мамаша, поймавшая сына на вранье. Вчера во время перелета из Омахи она заплатила пятнадцать баксов за беспроводной интернет и, надо полагать, все три часа изучала карьеру и образование Криса Вейла. Никаких свидетельств, что он разбирался в завещаниях, при этом не обнаружилось.

– Вчера я попросила Зулу отправить отсканированное завещание Ричарда нашему семейному адвокату в Айове, – заявила она. – Он, может, и адвокат в маленьком городишке, но, скажу я вам, составил множество завещаний. Это значительная часть его практики, и он нашел три ляпа на первой же странице. Новичковые ошибки, так он выразился.

Она снова покачала головой.

Стэн отложил телефон и сидел красный как рак. Маркус обратился в слух.

– Знаете, как, на мой взгляд, это выглядит? – продолжала Элис. – Додж позвонил вашему Крису, что хочет составить завещание, и тот сказал себе: «Я не хочу упускать моего миллиардера, я уж как-нибудь справлюсь сам. Хитрое ли дело – составить завещание?» И он написал первый и последний такой документ в своей карьере. Не сомневаюсь, что намерения у него были самые лучшие, но он напортачил.

– Элис… – начал Стэн.

– Кое-кто назвал бы это преступной халатностью, – сказала Элис.

Эта женщина – кобра, мысленно отметил Корваллис.

Больше всего ему хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте. Он покосился на Зулу. Та глянула в ответ с непроницаемым видом. Добро пожаловать в семью, Си-плюс.

– Ладно, что было, то сплыло, – вздохнула Элис. – Завещание составили абы как, а Додж подписал, потому что ему недосуг было вникать, и тут мы ничего поделать не можем. Тот, кто это сделал, уже не с нами, и нет смысла терзать его угрозами и попреками. Я не Додж. Я всегда внимательна и буду требовать от «Ардженбрайт-Вейл» более высоких стандартов в том, что касается компетенции и оплаты.

– Да, мэм, – выдавил Стэн.

Однако тут зазвонил телефон. У Корваллиса. Стэн, чувствуя, что звонок его спас, вздохнул и глянул на Си-плюса.

– Извините, – сказал тот, вынимая телефон из кармана рубашки.

Он глянул на высветившееся имя, глянул снова, затем развернул телефон так, чтобы все могли прочесть: Эл Шепард.

– Я бы посоветовал не принимать звонок прямо сейчас, – быстро произнес Стэн. Потом глянул на Элис, словно ища ее одобрения. Она смиренно отвела взгляд, что вроде бы его успокоило. – Ты уже говорил с мистером Шепардом?

– Нет, – ответил Корваллис. – Только с его подчиненными.

– И каков общий тон? – спросил Стэн.

– Повышенное внимание к ситуации. Не то чтобы особо благожелательный разговор. Ощущение, что адвокаты напротив говорящего безмолвно подают знаки.

– Что ж, – начал Стэн, – теперь, когда мы познакомились немного поближе, этот звонок позволяет нам плавно перейти к делу. Если позволите.

– Прошу, – сказала Элис.

– Но первый вопрос: что говорят врачи?

– Без изменений, – ответила Зула. – Мы должны принять, что наступила смерть мозга и она необратима.

При последних словах она быстро посмотрела на Джейка. Тот заметил ее взгляд и вскинул руку.

– Я уже изложил свои взгляды по этому поводу, – сказал он. – Только Бог может забирать жизнь. Для Него все возможно – в том числе и полное выздоровление Доджа. Покуда душа остается в теле, Ричард жив не меньше, чем любой за этим столом.

Стэн, выдержав уважительную паузу, кивнул и пророкотал лучшим своим адвокатским баритоном:

– Спасибо, Джейкоб. Зула говорила мне, что вы можете занять такую позицию. Я хотел бы продолжить со всем уважением к вашим религиозным воззрениям.

– Очень признателен, сэр, – сказал Джейк.

– Я – юрист, – продолжал Стэн, – и, как я уверен, адвокат Элис в Айове первым бы вам подтвердил: распоряжение о медицинском уходе, или, как его иногда называют, завещание о жизни, не обязательно учитывает религиозные взгляды и мнения членов семьи.

– Это мне известно, – ответил Джейк. – И в любом случае я тут в меньшинстве.

Он посмотрел через стол на Элис и Зулу, которые твердо встретили его взгляд.

– По условиям распоряжения о медицинском уходе, подписанного вашим братом, аппараты искусственного поддержания жизни следует отключить без дальнейшего промедления. Однако сделать это следует с соблюдением определенного технического протокола, направленного на сохранение мозга. А благодаря дополнительным оговоркам, которые Крис Вейл очень тщательно предусмотрел, – при этих словах Стэн наградил Элис выразительным взглядом, который та не соблаговолила заметить, – если «Эфрата крионикс» финансово несостоятельна либо появилась лучшая технология, у нас есть выход.

Элис кивнула:

– И, по словам моего адвоката, один из главных недостатков документа – этот выход никак не уточняется.

– Затруднительно, – мягко произнес Стэн, – точно указать альтернативную методику сохранения мозга, до которой еще никто не додумался. Единственный способ составить подобный документ – сделать явным намерение подписавшего лица, то есть Ричарда. А оно, очевидно, состояло в том, что если на момент его смерти будет существовать технология, способная обеспечить будущее возвращение к жизни, то эту технологию следует применить. Если же технологий будет несколько, он вполне разумно хотел лучшую – а не то, что в этот конкретный день постарается всучить «Эфрата крионикс».

– Но кто решает, какая технология лучше? – спросила Зула.

– В конечном счете решение принимаете вы – ближайшие родственники. Никто не может его оспорить. Не предусмотрено наказаний за неверный выбор.

Джейк подался вперед:

– Минуту назад вы сказали, что завещание о жизни не учитывает религиозные взгляды родных.

– Вы не можете поступить вопреки завещанию, – сказал Стэн, – но в той мере, в какой вы добросовестно стремитесь выполнить желание Ричарда, у вас есть некоторая свобода.

– Я хочу сказать, что мы не специалисты в нейробиологии, – заметила Зула.

– Так найдите специалиста, – ответил Стэн. – В Сиэтле полно авторитетных…

– Готово, – перебил Корваллис.

Все посмотрели на него.

– Вернее, в процессе, – объяснил Корваллис. – Дело в том, что года два назад несколько лучших программистов Корпорации-9592 ушли в Уотерхаузовский институт мозга. С одним из них, Беном Комптоном, я по-прежнему в дружеских отношениях и взял на себя смелость к нему обратиться.

– Это Уотерхауз из заумного кибербанка? – спросила Элис. – Тот самый Уотерхауз?

Она имела в виду одного из местных ИТ-филантропов, предпринимателя, участвовавшего в одной из первых криптовалютных авантюр, которая каким-то образом переросла в серьезное финансовое учреждение.

– Тот самый.

– Извините, если задаю глупый вопрос, но зачем институту мозга программисты, делавшие компьютерную игру?

– Геймификация, – сказала Зула.

– Да, – подтвердил Корваллис. – История долгая, и я с удовольствием объясню. Суть в том, что в науке возникают задачи, очень трудные для компьютеров, но легкие для людей. Если превратить эти задачи в увлекательную игру, в интернете найдется много желающих решать их бесплатно. Сотрудники Уотерхаузовского института мозга уперлись в такую задачу и решили ее геймифицировать – для чего переманили наших самых классных программеров.

Элис завела глаза к потолку:

– Ладно. У вас есть друзья в авторитетном институте мозга. В этом городе, если я правильно поняла.

Корваллис кивнул:

– Меньше чем в миле отсюда. Я связался с ними и рассказал о Ричарде, которого они все, к слову, любят. И спросил, знают ли они что-нибудь на эту тему. Упомянул, что в ЭЛШ несколько лет назад отсканировали одиннадцать замороженных мозгов. И они – люди из Уотерхаузовского института – ответили, что это точно не самая передовая на сегодня методика. Каждый день появляются куда более совершенные.

– Тогда почему ЭЛШ их не применяет? – спросила Элис.

– Я могу просто нажать кнопку «перезвонить» и поинтересоваться у самого Эла Шепарда, – сказал Корваллис. – Но, похоже, тот ответит, что эти технологии никогда не проверялись на людях. Только на мышах.

– На мышах, – повторила Элис.

Фортрасты отреагировали на слова Корваллиса по-разному. Элис – скептически; возможно, она недоумевала, зачем он вообще упомянул технологию, не имеющую к ним никакого отношения. Джейк покачал головой, возмущаясь глупыми занятиями ученых: мышиные мозги они сканируют! А вот Зула сообразила сразу.

– Сколько лет? – спросила она.

– Что? – не поняла Элис.

– Сколько лет до того, как они сделают такую аппаратуру для человеческого мозга?