Текст книги "На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии"

В тот день конфедераты взяли Геттисберг. Однако сигнальщики Союза сумели добраться до ныне знаменитого холма Литтл-Раунд-Топ, который на протяжении двух следующих дней несколько раз переходил из рук в руки. К полудню 2 июля лейтенант Джером, опять оказавшийся в самой гуще боя, отправил с вершины холма в штаб такое донесение: «Повстанцы одолевают превосходящими силами, наши стрелки отступают. Лес в одной миле к западу от Раунд-Топ переполнен ими»[204]204
  Одно из ряда быстро последовавших друг за другом сообщений; цитируется по Брауну (J. W. Brown, The Signal Corps…, pp. 360–361).


[Закрыть]. Как ни многочисленны были конфедераты, они оказались вынуждены ограничить свои передвижения, чтобы их не заметили сигнальщики северян. В конце концов, несмотря на шквальный огонь, силы Союза взяли Литтл-Раунд-Топ. Бывший протеже Майера Эдвард Александер, в то время бригадный генерал, командовавший при Геттисберге артиллерией повстанцев, позже жаловался: «Эта проклятая маленькая сигнальная станция на вершине Раунд-Топ в тот день заставила один из наших дивизионов потерять более двух часов и, вероятно, почти настолько же задержала нашу атаку».

3 июля плотный огонь конфедератов от подножия холма сделал невозможным использование сигнальных флагов махальщиками Союза. Поэтому они каждые несколько минут отправляли в штаб верховых гонцов с донесениями[205]205
  Рапорт капитана Е. С. Пирса, который приводится у Брауна (J. W. Brown, The Signal Corps…, pp. 361–362). С ним в согласии находится полная ярких подробностей запись от 3 июля в дневнике одного из «махальщиков» Пирса, сержанта Лютера С. Фурста: «Встали затемно. Начали сигналить в направлении Геттисберга на восходе солнца. Удерживали нашу станцию весь день, но нам очень надоедали вражеские снайперы в Девлз Ден и поблизости от него. Приходится сидеть в укрытии, чтобы не попасть им на прицел. Громоздящиеся вокруг нас кучи больших камней служат хорошим укрытием. Сегодня вокруг нашей станции семь человек было убито и ранено снайперами, а от артиллерийского обстрела полегло несколько сотен. Почти до самого полудня вдоль всего фронта шла сильная перестрелка. Немного позже открыла шквальный огонь вся артиллерия с обеих сторон, осколки так и летали кругом. Многие полегли вокруг нашей станции, но мы сумели удержать связь. Схватка на правом фланге, говорят, была очень жаркой, но наши удержались и отбросили врага по всему фронту». Цитируется по Брауну (J. W. Brown, The Signal Corps…, pp. 362–364).


[Закрыть]. На других станциях вокруг Геттисберга сигнальщики демонстрировали свою решимость по-другому. Один капитан, станция которого находилась близ Кладбищенского холма, оставался на своем посту даже после того, как все остальные силы Союза вынуждены были отступить, взяв с собой и все оборудование для сигнализации. Находясь под огнем противника, но не утратив присутствия духа, капитан, которому необходимо было передать несколько важных сообщений, быстро вырезал себе шест и приделал к нему вместо флага простыню.

На следующее утро конфедераты начали отходить. Их план провалился отчасти по причине находчивости и стойкости «махальщиков».

___________________

В структуре управления войсками связь долгое время оставалась слабым звеном. Майер и его сигнальщики помогли изменить эту ситуацию – правда, ненадолго. Генералы не перестали использовать для целей связи разведчиков, шпионов и курьеров. К тому же у них были собственные телескопы, с помощью которых они могли получать прямую информацию. Быстро совершенствующийся электрический телеграф вскоре сделал ненужным телеграф оптический. И все же надо отдать последнему должное: простой метод Майера слил воедино исторические практики шифрования и воздушной сигнализации с быстро совершенствующимся искусством изготовления телескопов. Он стал способом связи командиров с их войсками, как широко разбросанными, так и скученными, что могло быть еще опаснее; он сделал возможным не только быстрый обмен информацией, но и быстрое реагирование.

После Гражданской войны, когда главным в парадигме национальной безопасности стала не победа, а предотвращение гибели людей и потери собственности, войска связи армии США – ими по-прежнему командовал Майер – взяли на себя обязанности национальной службы погоды. Среди прочих инноваций появились ежедневные метеорологические сводки, передаваемые по телеграфу по всей стране и вывешиваемые на местных почтовых отделениях, а также ежедневно публикуемые международные карты погоды. Главным в этой работе стало научное сотрудничество. Преемник Майера учредил в войсках связи научный и учебный дивизионы, консультировался с Александром Грэмом Беллом и астрономом Сэмюэлем Лэнгли, финансировал издание учебного пособия по метеорологии. Метаморфоза идентичности войск связи США при переходе от военного времени к мирному – образцовый пример способности к адаптации.

Кроме создания всемирной синоптической службы, войска связи армии США дали начало множеству новых технических разработок, которые теперь стали неотъемлемой частью военного дела: военной фотографии, бортовой радиотелефонии, аэрофотосъемке и воздушному картографированию, спутникам связи и даже (с помощью Уилбура Райта) военной авиации. Во время Первой мировой войны эти войска решали задачи боевой и разведывательной фотографии как за границей, так и на территории своей страны, с земли и с воздуха, сняв при этом десятки тысяч кадров и сотни тысяч футов кинопленки[206]206
  Рейнс (R. R. Raines, Getting the Message Through, pp. 131, 145. Гл. 5 и далее). В годовом отчете войск связи за 1914 год начальник службы связи, выражая чувства неуверенности и страха по поводу идеи сбрасывать бомбы с самолетов, предсказал: «Если будущее покажет, что атака с воздуха эффективна, как вполне может оказаться, то очевидно, что так же, как дождь, бомбы будут падать на виновных и невиновных, и можно предположить, что по этой причине на воздушные бомбардировки всеми цивилизованными людьми будет наложено табу и они будут запрещены – по крайней мере, на бумаге, в соглашениях и договорах».


[Закрыть]. Как писал историк развития средств связи Джозеф У. Слейд, к концу XX века войска связи превратились в «Ма Белл[207]207
  «Ма Белл» – шуточное прозвище компании AT&T, первоначально дочерней компании «Белл Телефон», намекающее на ее монопольное положение в телефонном сервисе США и Канады вплоть до 1981 года. Региональных «дочек», на которые ей пришлось разделиться в соответствии с антимонопольными законами 1982 года, прозвали «Бэби Беллз». – Прим. перев.


[Закрыть] с ружьем». Телескопы и бинокли, самолеты-разведчики, бомбы, спутники и телекоммуникации, война и астрофизика тесно переплетаются в постоянно изменяющихся функциях этих войск.

Во время Первой мировой войны главный инженер «Ма Белл» – AT&T перешел на службу в резервный корпус офицеров войск связи. С того времени гигантские корпорации стали неразрывно связаны с военно-экономической деятельностью. Планирование, прогнозирование и реализация производства военной продукции фактически породили некоторые из этих корпораций и умножили прибыли других. Сегодня не существует стандартизованных видов вооружений без производителей, изобретений без патентов, арсеналов без поставщиков – эти глобальные сети построены на взаимозависимостях, выгоде и ответственности. Устранение лишь одного поставщика, внезапное отсутствие в наличии лишь одного продукта могут нанести непоправимый урон стране или изменить ход войны.

___________________

Как многие другие секторы глобального промышленного рынка, точная оптическая промышленность началась с трудолюбивых и независимо мыслящих индивидов. Например, один адвокат и оптик-любитель, работая в своей домашней лаборатории в Эссексе, открыл главный секрет изготовления преломляющих линз, позволяющий минимизировать туманные цветные блики в изображениях, которые этими линзами строились, но не придал этому никакого значения. Он просто решал для собственного удовольствия оптическую головоломку[208]208
  См., например, Берти-Кинг (H. Barty-King, Eyes Right), рр. 15–53. Честер Мур Холл (9.12.1703-17.03.1771) – британский адвокат и изобретатель, изготовивший в 1729-м (по другим данным, в 1733 году) первую ахроматическую линзу и построивший с ней первый телескоп-рефрактор, свободный от хроматической аберрации. – Прим. перев.


[Закрыть].

Кривизна линзы определяет угол, под каким световые лучи будут изгибаться при прохождении через нее, и, следовательно, расстояние, на котором они сойдутся в фокус или разойдутся. Если поверхность линзы выпирает наружу, как пивное брюшко, линза называется выпуклой, и она собирает лучи в фокус. Если поверхность вдавлена внутрь, как подставленная чашечкой ладонь, линза вогнутая и будет рассеивать лучи в разные стороны. Если одна сторона линзы плоская, а другая искривленная, линза называется плосковыпуклой или плосковогнутой, а если искривлены обе стороны, она двояковыпуклая или двояковогнутая.

Цветовая проблема в линзовой оптике связана с очень простой особенностью клиновидного стекла. Треугольная призма изначально устроена так, что она расщепляет белый свет на составляющие его цвета, так что лучи каждого цвета выходят с другой стороны призмы под немного другим углом по отношению ко всем остальным. Двояковыпуклая линза – главный элемент телескопа – не слишком отличается от двух призм, склеенных друг с другом основаниями. Хоть она и не производит столь ярко выраженного цветового эффекта, как настоящие призмы, все же она фокусирует лучи разных цветов на немного различных расстояниях внутри трубы телескопа, что создает нежелательные цветовые искажения – хроматические аберрации, исправить которые можно, только вводя в систему коррекционные линзы. Чем толще двояковыпуклая линза, тем короче может быть сделана труба телескопа, но и тем более заметными становятся эти цветовые искажения. У отражательных телескопов такой проблемы не возникает, так как лучи всех цветов отражаются от зеркала под одним и тем же углом.

Проблема цветов начала решаться в 1758 году, когда произошли два события. Во-первых, один бывший лондонский ткач и торговец шелком, увлекающийся математикой, по имени Джон Доллонд, опубликовал в Philosophical Transactions отчет о своих опытах с линзовыми «сэндвичами», сложенными из двух различных сортов стекла, крона и флинта, которые проявляли несколько различные преломляющие свойства. Вторым событием было то, что Джон Доллонд подал заявку на британский патент на свой «сэндвич», назвав его ахроматическим объективом, «поскольку в нем ошибки, проистекающие из различной преломляемости света, равно, как и те, что происходят от сферичности поверхности стекла, превосходно исправлены».

По праву этот патент (выданный всего на четырнадцать лет) должен был бы получить адвокат Честер Мур Холл, о котором мы сказали выше. Но Холл не подавал заявки, а Доллонд подал. В течение следующего десятилетия сын Джона Доллонда Питер добавил к объективу третью линзу, устранив остаточные аберрации и создав идеальный «клаб-сэндвич». Никогда больше не придется делать телескоп длиной в пятьдесят футов, чтобы получать четкие и ясно очерченные изображения. Моряки Королевского военного флота скоро начали называть телескоп просто «доллондом»: «доллонды» стали стандартным элементом полевого военного снаряжения. И Джордж Вашингтон, и Наполеон (не говоря о капитане Куке, Фридрихе Великом, длинном списке членов британской королевской фамилии, отце Вольфганга Моцарта и множестве других) пропали бы без фирмы «Дж. Доллонд и сын», или, как она впоследствии стала называться, P&J Dollond Instrument Makers, главного поставщика точной оптики в течение всего XVIII и большей части XIX столетия.

Но доминирование Доллондов и Британии в этой области было не вечным. В 1846 году тридцатилетний оптик-технолог Карл Фридрих Цейсс открыл мастерскую в маленьком немецком городке Иена. Его предприятие вскоре превратилось в господствующую корпоративную империю в области оптического производства. А перед самой Гражданской войной американская компания «Элвин Кларк и сыновья» открыла свой оптический магазин в Массачусетсе. Большинство американских обсерваторий, построенных во второй половине XIX века, когда энтузиазм в области астрономии был на подъеме, обладало одним или более телескопами Кларка великолепной ручной работы, а во время войны компания продала военно-морским силам США почти двести дорогих подзорных труб[209]209
  Уорнер (D. J. Warner, Alvan Clark & Sons), p. 99: «[Между 1863 и 1865 годами] Кларки продали военно-морскому флоту по крайней мере 165 подзорных труб по цене от 25,75 до 35,00 долларов за штуку». Приводя эти суммы к долларам 1863 года (к 1865 году Гражданская война вызвала существенное снижение цен), мы получаем примерно 500–700 долларов 2016 года, если рассчитывать по покупательной способности, построенной на Индексе потребительских цен по калькулятору Measuring Worth, www.measuringworth.com.


[Закрыть].

Всем изготовителям прецизионной оптики требовалось чистое, прозрачное, высококачественное оптическое стекло в виде плоских блоков-заготовок, которые затем шлифовались и полировались такими мастерами доводки, как Элвин Кларк, который предпочитал на последних стадиях полировки пользоваться не тканью – она могла оказаться недостаточно мягкой, – а голыми пальцами[210]210
  Один знакомый Кларка, видевший его в 1885 года, вспоминает, что кожа на подушечках больших пальцев оптика была совершенно стерта оттого, что он полировал свои линзы пальцами: см. Уорнер (D. J. Warner, Alvan Clark & Sons), p. 27.


[Закрыть].

Стекло, материал, известный по меньшей мере со времен фараонов, изготовляется в основном из расплавленного песка, охлаждаемого в таком режиме, что стадии кристаллизации не наступает. Но оптическое стекло – совсем не то, из которого сделаны бутылки или бусы, и ни одна стеклодувная мастерская Древнего Египта его изготовить бы не смогла. И даже спустя столетия производители оконного стекла тоже не могли справиться с этой задачей, хоть некоторые и пытались. Как писал американский астрофизик Эбер Д. Кертис в конце Первой мировой войны, это «субстанция, которая отличается от обычного стекла почти так же сильно, как алмаз отличается от графита». (Годом позже Кертис проиграет знаменитый и широко освещавшийся в прессе спор о том, составляет ли Млечный Путь всю Вселенную, или туманные спиральные объекты, усеивающие ночное небо, являются другими галактиками, а размеры реальной Вселенной намного больше, чем до этого представлялось.)

Для изготовления качественного оптического стекла требуется большое количество горючего и хорошо управляемые специальные печи. Нужны тугоплавкие плавильные тигли, вещество которых не перемешается с огненным жидким стеклом, понизив тем самым его качество. Расплавленная масса в тигле должна быть хорошо перемешана. При выливании в форму поток должен быть таким, чтобы в нем не образовывались неоднородности. В процессе охлаждения необходимо принять меры против образования пузырьков, прожилок, внутренних напряжений и туманных пятен. Если ставится цель изменять параметры преломления в различных частях спектра, масса стекла может быть обогащена различными добавками: свинцом, барием, бором, натрием, серебром, ураном, ртутью, мышьяком. Главное: оптическое стекло должно быть максимально прозрачным и однородным[211]211
  Отдельной сложной проблемой является горючее. Например, в США во время Первой мировой войны «вопрос о горючем и газе для стеклоплавильных печей и других операций приобрел серьезное значение в связи с нехваткой угля зимой 1917/18 года. Когда осознаешь, что одна только стекловарная установка на фабрике компании Bausch & Lomb “съедает” 33 000 000 кубических футов светильного газа в месяц – этого количества хватило бы на нужды города с населением в 80 000 жителей, – тогда масштаб потребления горючего и трудности с его удовлетворением становятся понятны». Райт (F. Е. Wright, The Manufacture of Optical Glass), p. 288, archive.org/details/manufactureofoptOOunitrich. Подробное объяснение процесса варки стекла см. у Кэртиса (Н. D. Curtis, Optical Glass), рр. 77–85.


[Закрыть].

До самой середины XIX века крупные заготовки высококачественного оптического стекла считались большой редкостью и производители оптических инструментов платили за них огромные деньги [212]212
  Например, около 1820 года лондонский изготовитель оптических инструментов заплатил восемь гиней за «необработанный кусок флинтгласса диаметром около пяти дюймов» – см. Уотсон (F. Watson, Stargazer), рр. 183–185. Гинея – это фунт и один шиллинг; в пересчете на покупательную способность 2016 года (по Индексу розничных цен на www.measuringworth. com) восемь гиней составляют примерно 600 с лишним фунтов или около 1000 долларов. Но и оконное стекло стоило дорого, и с 1696 по 1851 год Британия взимала «глубоко непопулярный» оконный налог; см. «About Parliament: Living Heritage: Window Tax», www.parliament. uk/about/living-heritage/transformingsociety/towncountry/towns/tyne-and-wear-case-study/about-the-group/housing/window-tax/. В США вскоре после Гражданской войны начали разрабатывать каменноугольные бассейны и добывать природный газ, и как раз в тех же районах стали появляться стекловаренные заводы: в Пенсильвании, Огайо, Западной Виргинии.


[Закрыть]. Доллонд предложил проект объектива, который при условии его реализации обещал появление великолепного астрономического телескопа. Но обещать – не значит сделать. Проект – это всего лишь рецепт. Если у вас нет авокадо, вы не сможете приготовить гуакамоле.

На протяжении десятилетий потребности большей части Европы в оптическом стекле удовлетворяли всего две компании – братья Ченс в Бирмингеме, в Англии, и Parra Mantois et Cie. в Париже. В начале 1880-х годов центр изготовления стекла переместился в Иену, где Карл Цейсс и еще двое университетских ученых основали легендарное совместное промышленное предприятие. Старшим из этих ученых был физик Эрнст Аббе, который внес большой вклад в математические основания оптики – он, например, установил, что разрешение телескопа или микроскопа ограничено размером инструмента и длиной волны собираемого им света. До этого он уже сотрудничал с Цейссом в производстве усовершенствованных микроскопов. Младшим из ученых был молодой доктор-химик Отто Шотт, написавший диссертацию об изготовлении стекла. Метод проб и ошибок в этом деле больше не годился. Даже подмастерьям нужны были научные сведения, и оптики-мастера старались не пропускать университетских лекций.

Вместе эта троица расширила и без того большое оптическое предприятие Карла Цейсса и вдобавок учредила «Лабораторию техники изготовления оптического стекла»: Shott & Associates Glass Technology Laboratory. Вскоре после смерти Цейсса в 1888 году Аббе основал Фонд его имени: Carl Zeiss Foundation, который сегодня владеет компаниями Карл Цейсс AG и Шотт AG. Именно этому предприятию мы обязаны великолепным звездным проектором Цейсс Марк IX, возвышающимся в зале Космического театра в Нью-Йоркском планетарии Хейдена[213]213
  Цейсс показал свой первый оптический проектор для планетариев в 1923 года; в Планетарии Хейдена в Нью-Йорке цейссовский «проекционный планетарий» (собственный термин Цейсса) установлен со дня его основания в 1935 году.


[Закрыть]. Среди первых достижений корпорации Цейсс/Шотт были изобретение боросиликатного стекла с низким коэффициентом температурного расширения (этот материал известен под названием пирекс), апохроматического объектива (значительно усовершенствованного ахроматического объектива, сводящего световые волны всех длин в один фокус) и призматического бинокля массового производства. К началу Первой мировой войны компания Цейсса стала привилегированным поставщиком большей части «оптического снаряжения» – индивидуальных наблюдательных устройств, в число которых входили бинокли, дальномеры, панорамные артиллерийские прицелы и перископы подводных лодок[214]214
  Хейген (A. Hagen, Export versus Direct Investment…), 4, 1. п. 23. Во время Англо-бурской войны Цейсс поставлял британской армии бинокли; во время Русско-японской войны он поставлял их обеим сторонам.


[Закрыть]. Компания, однако, производила и отличное невоенное оборудование: астрофизикам были нужны ее большие телескопы-рефракторы нового поколения, фотографам – камеры, всем – микроскопы. В июне 1914 года в многочисленных отделениях фирмы Цейсса в Иене работало более 5000 человек. (В июне 1945 года оккупационные силы США переместили 77 ученых и администраторов Цейсса из Иены – находящейся на востоке Германии – на юго-запад; там, в Оберкохене, было основано дочернее предприятие Цейсса. В 1953 году правительство Восточной Германии прекратило все контакты с западными секторами, положив начало политике холодной войны. В 1991 году, вскоре после воссоединения Германии, воссоединилась и фирма «Цейсс».)

Несмотря на многочисленные достижения Цейсса, Аббе и Шотта, размер объектива оставался главной проблемой. Искривленная металлическая поверхность зеркала отражающего телескопа не могла быть отполирована с надлежащей точностью. Для тех, кому в XIX веке требовались все большие и большие стеклянные линзы, Элвин Кларк был, казалось, послан богом. Но в изготовлении стеклянных объективов телескопа-рефрактора имелись собственные трудности. Полировка при помощи голых пальцев несовместима с массовым производством, и вечная нехватка высококачественного оптического стекла ограничивала качество оптики телескопов. Наиболее серьезную инженерную проблему создавала работающая на изгиб тяжесть большой стеклянной линзы, закрепленной только по своему периметру, – линза деформировалась.

К счастью для астрофизиков, уже существовал зачаток лучшего решения. В 1835 году немецкий химик Юстус фон Либиг предложил посеребренное зеркало. Изготовленное осаждением тонкого слоя паров серебра на одну сторону полированной стеклянной пластины, оно давало прекрасное изображение и скоро стало принадлежностью каждого буржуазного дома. Спустя два десятилетия Жан-Бернар-Леон Фуко (да, тот, которого маятник) в сотрудничестве со штатным оптиком Парижской обсерватории усовершенствовал эту технику, дополнив ее местной переполировкой с целью исправления ошибок формы поверхности. Это позволило Фуко изготовить несколько отражательных телескопов все большего размера – вплоть до восьмидесятисантиметрового рефлектора, установленного в Марсельской обсерватории в 1864 году.

Сегодня рефлекторами являются все крупнейшие телескопы мира, и все они имеют зеркала с напыленным металлическим покрытием одной отполированной стеклянной поверхности. В то время как поперечник линзового объектива самого большого из существующих телескопов-рефракторов немного больше одного метра, диаметр зеркала крупнейшего из современных рефлекторов превышает 10 метров. В процессе изготовления находятся телескопы с диаметром зеркала около 40 метров. Размеры зеркал почти ничем не ограничиваются: с тыльной стороны зеркало поддерживается разгрузками. В результате, начиная с последних лет XIX века, рефлектор стал основным инструментом астрофизиков.

___________________

Однако в военной сфере все обстояло иначе. На протяжении почти всего XIX века военные стратеги и артиллеристы гораздо меньше, чем астрономы, беспокоились о том, где взять качественное оптическое стекло. Пехотная винтовка, которая могла поразить цель на расстоянии более мили, еще не появилась. Стрелки не пользовались укрепленным на стволе оптическим прицелом. Пушки времен Гражданской войны палили неприцельным огнем в сторону видимого в непосредственной близости врага; сражающиеся северяне и южане оценивали расстояние простым глазом и целились при помощи ватерпасов и отвесов, ошеломляя противника ураганным огнем. «Канониры быстро наводили свои орудия и палили из них, надеясь поразить какую-нибудь важную цель», – пишет подполковник Ф. Е. Райт в историческом обзоре, подготовленном им в 1921 году для артиллерийско-технического управления армии США.

К 1914 году наводчики, обеспеченные оптическими прицелами, могли уже поражать невидимые цели на расстоянии 50 000 ярдов; положения этих целей были заранее вычислены по карте. Оптические приспособления стали необходимыми. Лишенный их артиллерист, пишет подполковник, «почти полностью беспомощен в виду неприятеля; он не может как следует разглядеть цель <…> и его огонь почти не имеет смысла». Производство оптического стекла стало «исключительно важной отраслью промышленности». Эбер Кертис в 1919 году столь же категоричен: «Когда мы переходим от нужд мирного времени к потребностям государства, ведущего современную наукоемкую войну, роль оптического стекла возрастает от существенного элемента обсерватории или лаборатории до предмета почти столь же необходимого, как сильное взрывчатое вещество». Или, как сказал историк экономики Стивен Сэмбрук, «без оптики пушки молчат».

После всего этого вы могли бы подумать, что к началу Первой мировой войны каждое западное государство, имеющее индустриальную базу и привычку к ведению войн, уже истратило много денег на строительство заводов и фабрик по изготовлению собственного оптического стекла и оптического снаряжения, что его склады ломились от запасов сырья, горючего и товаров, что оно позаботилось о подготовке необходимых квалифицированных кадров и подписало договоры, гарантирующие устойчивые поставки оптики в его армию и флот? Ничего подобного.

Одним из просчетов Антанты[215]215
  Антанта – военно-политический блок России, Великобритании и Франции, созданный в качестве противовеса Тройственному союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии; сложился в основном в 1904–1907 годах и завершил размежевание великих держав накануне Первой мировой войны. – Прим. перев.


[Закрыть] было то, что ее основные страны целиком зависели от единственной фабрики, изготовлявшей все необходимое им оптическое стекло: «Лаборатория техники изготовления оптического стекла» Шотта была расположена в глубине страны, которой вскоре суждено было стать их противником в войне[216]216
  Как пишет Сэмбрук, хотя Британия и США сильно зависели от Шотта, природа этой зависимости, как до Первой мировой войны, так и во время нее, была сложной: «Иногда и, возможно, часто, она являлась в такой же степени результатом создаваемой Шоттом рекламы и растущей репутации продукции фирмы как “верха совершенства” в производстве стекла, как и реальной нужды в использовании шоттовского стекла. Многие сорта “нового йенского стекла”, введенного в употребление в 1890-х, были скопированы фирмой Parra Mantois и в меньшей степени братьями Ченс еще до 1914 года. Проблемы зависимости, которые возникли у Британии после 1914 года, были обычно вызваны тем, что изготовитель оптической системы уже спроектировал ее в расчете на использование, скажем, одного элемента, сделанного из шоттовского стекла, что не было скопировано каким-либо другим изготовителем. Выйти из положения можно было, либо все же скопировав шоттовское стекло, либо перепроектировав остальные элементы системы под то стекло, которое имелось в наличии» (Сэмбрук, электронное письмо Эйвис Лэнг от 6 декабря 2009 года).


[Закрыть]. Главным импортером шоттовского оптического стекла была Великобритания; вторым по величине – США. Подробные сведения о предприятии Шотта составляли коммерческую тайну. Несмотря на недавнюю череду войн и на предостережения, поступавшие от информированных людей[217]217
  Одно из таких предостережений можно найти в NAK ADM 116/3458, Aug. 27, 1915: в докладе Адмиралтейства (ADM) о ситуации с поставщиками стекла. В нем описывается состоявшаяся 13 июля 1912 года встреча Ричарда Глейзбрука, директора Национальной физической лаборатории, Третьего морского лорда (этот титул введен в 1904 году для обозначения Главного инспектора военно-морского флота Великобритании. – Прим. перев.) и начальника морского артиллерийского управления Британии. В 1911 году один «ведущий оптик» написал Глейзбруку, что линзы Шотта широко используются в оптических инструментах, поставляемых британскими изготовителями оптики Адмиралтейству, и что «в случае войны с Германией <…> прекращение поставок оптического стекла просто парализует оптическую индустрию». Спустя год Глейзбрук проконсультировался с «семью или восемью ведущими оптиками», которые считали, что «крайне важно» использовать немецкое стекло в «большинстве» инструментов Адмиралтейства и что британское и французское стекло «ненадежно» в смысле прозрачности и однородности. Возможно, ради получения дополнительных субсидий оптики немного преувеличили, но их предупреждение приняли всерьез, и в результате был образован комитет, целью которого стало сформулировать задачи для отечественных исследователей в этой области (Сэмбрук, электронное письмо Эйвис Лэнг от 7 декабря 2009 года).


[Закрыть], крупные западные державы, короли и парламенты которых на протяжении четырех столетий расходовали 30, 50, а иногда и 70 % своего годового бюджета на войны и вооружения[218]218
  Историки экономики различают «долю оборонных расходов» (военные расходы, выраженные в процентах общих расходов центрального правительства) и «груз военных расходов» (военные расходы, выраженные в процентах от ВНП, – значительно более широкая категория расходов, в которую входят все товары и услуги оборонного назначения в целом по стране). Историк экономики Джари Элоранта приводит много примеров военных расходов в терминах «доли оборонных расходов»: так, с 1535 по 1547 год в Англии она равнялась в среднем 29 %: с 1685 по 1813 год она составляла 75 % и ни в один год не опускалась ниже 55 %. В начале XIX века эта доля равнялась 39 %, а с 1870 по 1913 год – примерно 37 %. Во время Первой мировой войны среднегодовая доля оборонных расходов за 1914–1918 годы была огромна: в Англии 49 %, во Франции 74 %, в Германии 91 %: в США с 1917 по 1918 год она равнялась 47 %. Элоранта (J. Eloranta, Military Spending…), eh.net/encyclopedia/military-spending-patterns-in-history.


[Закрыть], не обратили должного внимания и не выделили средств на обеспечение собственного производства оптики в военное время.

И неизбежная расплата за это не заставила себя ждать.

Затронутые войной страны внезапно заметались в поисках способов удовлетворить свои насущнейшие потребности: не только в оптике, но и в химикатах для фотографии, в лекарствах, искусственных красителях, взрывчатых веществах – большинство этих товаров раньше беспошлинно импортировалось из Германии. И дело заключалось вовсе не только во внезапном прекращении импорта. Почти на пустом месте, из ничего, надо было создавать огромные армии, новые виды промышленности, новые материалы, новые методы и подходы. Война требовала массового производства бомб, радиоламп, почтовых голубей, аммиака, комбинезонов для летчиков, беспрецедентного количества авиационных двигателей, да и самих аэропланов. С 1903 по 1916 год в Соединенных Штатах была построена всего тысяча аэропланов, из них ни одного боевого, – а уже в конце мая 1917 года правительству США требовалось по 2000 самолетов и по 4000 двигателей в месяц, да еще по 5000 летчиков и 50 000 механиков в год[219]219
  Рейнс (R. R. Raines, Getting the Message Through), pp. 172, 191; Кертис (H. D. Curtis, Optical Glass), p. 81. Кертис подчеркивает роль Бюро стандартов федерального правительства в этих усилиях: «В мирные времена это было оживленное место, связанное с научными и промышленными исследованиями, почти такими же многочисленными, как исследования физических и химических университетских лабораторий; но в условиях войны персонал Бюро разросся почти до полутора тысяч человек, приехавших со всех концов Соединенных Штатов, работающих и экспериментирующих во всех связанных с военными нуждами областями науки».


[Закрыть]. Ажиотажный и требовавший немедленного удовлетворения спрос на оптическое стекло и оптическое снаряжение тоже достиг пика. Единственным выходом в этой ситуации было интенсивное сотрудничество промышленников, ученых, дипломатов, юристов-патентоведов, генералитета, снабженцев и производственников.

Что до Британии, до войны ее нужды могли быть удовлетворены несколькими процветающими отечественными производителями. Начиная с 1890-х, постоянным покупателем и лоббистом британских компаний, выпускавших прецизионную оптику, был Королевский Военно-морской флот; примерно спустя десятилетие к нему присоединилась и британская армия. Фирма Barr & Stroud Ltd, начавшаяся в 1888 году со случайного сотрудничества между инженером и профессором физики, к 1897 году сделалась единственным в мире производителем дальномеров. Вскоре она стала поставлять свою продукцию Японии и всем основным европейским державам, кроме Германии. Между 1903 и 1914 годами она заключила на 750 000 фунтов заграничных контрактов и на 450 000 фунтов контрактов с Королевским флотом и Военным министерством.

С началом войны часть сложившихся каналов поставки стекла оказалась перекрыта, другую их часть пришлось перестроить. Три британских производителя оптического снаряжения, специализировавшиеся на трех различных типах инструментов, прежде почти полностью зависели от поставок оптического стекла из Франции. Бирмингемская компания Chance Brothers, основанная в 1909 году вначале как производитель оконного стекла, изучила секреты изготовления стекла оптического и в августе 1914 года уже выпускала ежемесячно по тысяче фунтов отличной продукции. Но этого было совершенно недостаточно. В течение года Министерству обороны требовалось по 17 000 фунтов стекла в месяц, и британские стекловары чувствовали себя полностью связанными по рукам и ногам своей зависимостью от импортного сырья, часть которого к тому же шла – вы догадались – из Германии.

В середине 1915 года фирма Chance Brothers и департамент Оптического снаряжения и стеклянной продукции Министерства вооружений (первым директором этого департамента был автор лекций по физике, эксперт по вопросам оптики в целом и дальномеров в частности и бывший патентный поверенный, который, таким образом, воплощал в себе современный альянс науки и военного дела с промышленностью) наконец выработали соглашение о государственно-частном партнерстве. Правительство обеспечивало финансирование ученых и привлечение их к сотрудничеству, а Ченсы – высокий уровень условий труда и культуры производства, квалифицированный персонал и конкретный четко установленный объем продукции; после войны их фирма получала монополию на поставки для армии, но имела право использовать свое оборудование и для производства обычной коммерческой продукции. Это было взаимовыгодное соглашение. К концу войны компания производила ежемесячно более десяти тонн оптического стекла семидесяти различных типов.

Путь немецкой промышленности от предвоенного к послевоенному состоянию был более драматичным. До войны Германия в огромных количествах экспортировала не только превосходное стекло и оптику, но и сталь, химикаты и электротовары. Начиная с 1890-х годов она быстро настигала по объему экспорта Британию, чьим коньком были хлопок и уголь, так что в Британии росли опасения, что Германия вот-вот обгонит ее и отбросит назад. В 1897 году, когда компания Barr & Stroud открыла единственную в мире фабрику по производству дальномеров, Британия была главным экспортером мира с объемом экспорта 1,4 миллиарда долларов, Соединенные Штаты с их 1,2 миллиарда наступали ей на пятки, а Германия шла третьей: 865 миллионов долларов. К 1913 году объем экспорта Британии удвоился, а Германии – более чем утроился[220]220
  В 1913 году экспорт Британии составлял 3,1 миллиарда долларов, Германии – 2,4 миллиарда. Все цифры конвертированы в доллары США авторами по золотому стандарту. Нойбургер и Стокс (Н. Neuburger and Н. Н. Stokes, The Anglo-German Trade Rivalry…), pp. 187–188, 191–192.


[Закрыть].

Война и сопутствующее ей эмбарго, а затем поражение, мир и Версальский договор должны были резко остановить экономический рост Германии. Согласно условиям договора, подписанного в июне 1919 года, все коммерческие предприятия, вовлеченные в «производство, подготовку, складирование или проектирование вооружений, боеприпасов или любых прочих материалов военного предназначения», должны были быть закрыты. Как импорт, так и экспорт в Германию и из нее «вооружений, боеприпасов и военной техники любого вида» «строго воспрещались». За пределами жестко определенных дозволенных квот все германские вооружения, амуниция и материальная часть, в том числе «прицельные устройства» и «составные части» различных орудий (и то и другое может относиться к оптической сфере), надлежало безотлагательно «передать в распоряжение правительств Основных Союзных и Ассоциированных Держав[221]221
  Основные Союзные и Ассоциированные Державы (Principal Allies and Associated Powers) – полное название союза стран Антанты. – Прим. перев.


[Закрыть] для уничтожения либо приведения в нерабочее состояние».

Да, но что такое «материальная часть»? Этот вопрос не давал уснуть членам Военной межсоюзнической контрольной комиссии (Inter-Allied Military Control Commission – IAMCC), органа, который был учрежден Версальским договором для надзора за процессом разоружения Германии. Итак, по ночам они не спали, а целыми днями составляли списки подлежащего уничтожению имущества[222]222
  Окончательный список запрещенных и подлежащих сдаче материальных ценностей был представлен в виде «Синей книги», состоящей из тридцати трех разделов. Многие из перечисленных там предметов имели двойное назначение, и вскоре Германия оспорила слишком расширительное толкование многих пунктов списка, «доказывая, что включение в него таких предметов, как кухонные принадлежности и, что более важно, средства транспорта, не только нанесет урон экономике Германии, но и затруднит выдачу репараций союзникам, а к тому же создаст благоприятную политическую почву для появления большевизма». Шустер (R. J. Schuster, German Disarmament…), р. 41.


[Закрыть]. Доведенный всем этим до белого каления британский генерал-майор, заместитель директора подкомиссии IAMCC по вооружениям, позже писал:

Необходимы были четкие определения. Относится ли к «материальной части» полевая кухня? Или полевой госпиталь? Грузовик? И то, и другое, и третье можно использовать для гражданских целей. Когда вы должны назвать лопату лопатой, а когда «шанцевым инструментом»? Как провести различие между боевым взрывчатым веществом и «коммерческим»? Динамит, которым взрывают камень, столь же необходим саперу на войне, сколь и мирному рабочему в каменоломне. <…>

Наших категорий «матчасти» становилось все больше и больше, одно их перечисление уже занимало десятки печатных страниц. Каждый ее вид и подвид разросся до сотен отдельных статей. Один только список «оптических принадлежностей», от перископов до дальномеров, содержал пятьдесят две категории. Почти столько же насчитывал перечень «сигнальных материалов». Ив том и в другом случае многие из подлежащих уничтожению категорий изделий, такие как полевые бинокли, телефоны и радиоаппаратура, были безусловно двойственными по характеру, в одинаковой мере пригодными для войны и для мира.

Генерала-майора Дж. Г. Моргана и его сослуживцев по надзору за уничтожением вражеской матчасти не зря приводила в такую ярость необходимость решать, какие предприятия закрыть. Война истощила производственный потенциал Франции, а Германию оставила в целом невредимой. Более 7500 ее машиностроительных, электрических и химических заводов занималось производством военной продукции; но по состоянию на конец войны, как заявляла Германия, большинство было «переоборудовано» для выпуска продукции гражданского назначения. Зная, что мирный договор обязывал союзников разрешить Германии продолжать производство оговоренных объемов вооружений, и чувствуя, что не следует ограничивать способность Германии платить репарации, контролеры в конце концов приходили к решению «сохранить каждую фабрику и цех, которые могли <…> перейти на мирные рельсы. В итоге Германия сохранила каждый станок, даром что на нем когда-то вытачивались корпуса артиллерийских снарядов» – и, хоть генерал Морган об этом и не пишет, каждый оптический шлифовальный станок, на котором раньше шлифовались линзы для перископов, в том числе станки на заводах Цейсса. Вдобавок генерал и его коллеги обнаружили, что «огромные запасы вооружений, которые так и не были отражены в официальных документах, представленных нам немецким правительством, явочным порядком прятались и укрывались по всей Германии»[223]223
  Шустер (R. J. Schuster, German Disarmament…), рр. 63–64; Морган (J. Н. Morgan, Assize of Arms), рр. 35, 40. Германия просила, чтобы примерно восьмидесяти фабрикам было разрешено производить материалы военного назначения; IAMCC в конечном счете разрешила четырнадцати небольшим фирмам производить каждой по какому-либо одному виду вооружений. См. подробности уничтожения немецкого оружия: Шустер (R. J. Schuster, German Disarmament…), рр. 42–45. В то время как немецкий писатель Ганс Зеегер подчеркивает, что прецизионная оптика подвергалась широкомасштабному уничтожению, а не конфискации, некоторые историки, такие как Михаэль Букланд, утверждают, что вся эта Feinmechanik («точная механика») была бы заманчивой добычей для союзных завоевателей (электронное письмо к Эйвис Лэнг, декабрь 2009 года), а Морган указывает, что через несколько месяцев после того, как правительство Германии объявило, что все требуемое оружие им сдано, «лишь на одной фабрике были обнаружены сотни свежеизготовленных гаубиц», а «огромный парк тяжелой артиллерии» оказался «надежно укрытым в фортах Кёнигсберга»: Зеегер (Seeger, Militarische Fernglaser…), р. 32, английский перевод см. на www.europa.com/~telescope/trsg2. txt; Морган (J. H. Morgan, Assize of Arms), p. 35.


[Закрыть].

В общем, остановки экономического роста не получилось, разве что краткая передышка. В 1913 году компания Цейсса была одним из крупнейших бизнес-проектов Германии, ее суммарные активы втрое превышали активы Шотта, а вместе эти компании-близнецы твердо обосновались в первой сотне немецких предприятий. И «Цейсс» к тому времени был не просто немецким предприятием, а международным конгломератом: компания не только экспортировала свои продукты, но создала сеть иностранных торговых агентств, получила лицензии на производство своих товаров за границей (в частности, по такой лицензии работала оптическая фирма Bausch & Lomb, основанная близ Нью-Йорка немецкими иммигрантами) и открыла зарубежные заводы (в том числе один весьма прибыльный близ Лондона). Компания Шотта, работавшая по более простой бизнес-модели, тем не менее до войны экспортировала более половины всего изготовлявшегося ею стекла и примерно четверть оптического. Поражение в войне действительно ограничило эту международную экспансию – например, лондонское предприятие Цейсса было продано в 1918 году всего за 10 000 фунтов, а экспорт Шотта в Великобританию в 1920–1921 годах составлял всего 1 % против твердых довоенных 5–6 %. Но уже к середине 1920-х, несмотря на связанные с унизительным Версальским миром ограничения и рост тарифов, и «Цейсс», и «Шотт» снова заключали сделки с британскими компаниями[224]224
  Хейген (A. Hagen, Export versus Direct Investment…), p. 1. п. 6, 4–7, 11–12, 17-1. п. 25: Райт (F. E. Wright, The Manufacture of Optical Glass), Ch.l; Сэмбрук (S. C. Sambrook, The British Optical Munitions…), p. 54. В соответствии с данными Артиллерийско-технического управления (Ordnance Department), «образовательные и научно-исследовательские институты получили большую часть своего оборудования из Германии, и поэтому у американских производителей не было никакой мотивации к производству таких аппаратов. Эта зависимость от Германии в части научной аппаратуры поддерживалась и поощрялась беспошлинным импортом».


[Закрыть].