Текст книги "Карнавал в Венеции"

Нина Бомонт
Карнавал в Венеции

Глава первая

Венеция, октябрь 1767 года, первый день карнавала

Кьяра украдкой нащупала тонкий кинжал, спрятанный за поясом широкой юбки. Острие слегка поцарапало ладонь, но ей стало не так страшно, когда человек, словно клещами сжимавший ее руку, свернул с ярко освещенной площади Сан-Марко на темную и узкую улочку, где едва могли бы разойтись двое прохожих.

Человек явно торопился и оставил без внимания ее едва заметный жест. Вскоре они остановились перед потрескавшейся от влажности почти неприметной дверью, и он дважды стукнул по ней кулаком.

– Пришли, – сказал он, мельком взглянув на Кьяру.

– Ты сказал, что отведешь меня в дом богатой и знатной синьоры. – Кьяра вырвала руку и приготовилась либо бежать, либо пустить в ход свой кинжал – смотря по обстоятельствам. – Знатная синьора даже близко не подойдет к такому убогому дому.

Незнакомец обернулся и взглянул на девушку. В свете тусклого фонаря, висевшего над входом, ее кожа казалась землистой. Но он видел девушку днем и знал, что ее щечки похожи на золотистый абрикос. Взгляд ее ярко-синих глаз был настороженным, однако страх отсутствовал.

А девчонка с характером, подумал он. Он оставит ее себе и заработает на ней неплохие деньги. А когда она станет ему не нужна, сутенеры, обитающие в темных закоулках Венеции, с радостью помогут от нее избавиться. Правда, он вдруг почувствовал что-то вроде угрызений совести, но быстро их подавил, как только представил свою дочь, неподвижно лежащую в постели, несмотря на дорогие снадобья, которые ей прописывают доктора.

– Я привел тебя куда нужно. Это казино синьоры Джульетты Бальдини, вдовы синьора Луиджи Бальдини. – Поскольку он говорил правду, то без особого труда придал уверенность своему голосу. – Будь ты венецианкой, – продолжал он, – то знала бы, что синьор Бальдини был очень богат. И знала бы, что знатные дамы принимают гостей в своем дворце лишь по официальным поводам. А с друзьями они встречаются вот в таких небольших домах, как этот, где гости могут вести себя непринужденно и развлекаться в более интимной обстановке. – Его губы сложились в усмешку. – Разве тебе это неизвестно? Или ты врешь и не обладаешь никаким даром ясновидения.

– Я вижу то, что мне дано увидеть. Иногда я вижу много, а иногда – почти ничего. Если я – ясновидящая, это еще не значит, что мне известно все.

– А тебе, крошка, и не обязательно знать все. – Незнакомец рассмеялся, и его смех гулко отозвался в пустынном проулке.

Ей и на самом деле лучше знать поменьше, подумал он и снова схватил Кьяру за локоть.

– Все, что от тебя требуется, – это предсказать кое-кому судьбу. Точно так, как ты это делала сегодня днем на площади. – Плечи Кьяры были закутаны в старую черную шаль, но шея и верхняя часть груди над вырезом блузки оставались открытыми, и незнакомец не мог скрыть своего оценивающего взгляда. – И будь полюбезней с гостями синьоры Джульетты.

Дверь со скрипом отворилась, на пороге появился дворецкий в дорогой, зеленой с золотом ливрее и с канделябром в руках.

– Опаздываешь, Манелли. Синьора Джульетта уже начала терять терпение. – Дворецкий повернулся и стал подниматься по узкой лестнице.

Кьяра, все еще не выпускавшая из рук кинжала, позволила втолкнуть себя в небольшую прихожую.

Обстановка – круглый стол на гнутых ножках, обитые красным бархатом стулья, дорогие свечи в золоченых канделябрах – свидетельствовала о том, что дом, скорее всего, действительно принадлежит знатной даме. Откуда-то сверху доносились смех и звуки мандолины. Пахло кофе, духами и растопленным воском.

Кьяра подумала о нескольких серебряных монетах, которые она сегодня заработала и спрятала в кошельке, привязанном к поясу. За сегодняшний вечер ей тоже пообещали вознаграждение. Так что она сможет оплатить пребывание своей сестры на небольшой ферме близ Падуи. А самое главное – это еще на один шаг приблизит ее к отцу, и месть, которая была смыслом ее жизни последние два года, наконец свершится.

– Отпусти руку, – тихо сказала она тому, кого дворецкий только что назвал Манелли.

Тот посмотрел на Кьяру и неожиданно увидел, как изменился взгляд девушки: он будто бы остекленел.

Жадность и жестокость – вот что увидела Кьяра, глядя на Манелли, но, присмотревшись пристальнее, поняла, что тот испытывает боль и беспокойство. Перед ее внутренним взором предстала молодая женщина, которая, сев в постели и протягивая руки, сказала: «Папочка».

Кьяра моргнула и сосредоточила взгляд на мужчине.

– Не беспокойся. Твоя дочь поправится. – Увидев, как глаза Манелли засветились отчаянной надеждой, она улыбнулась. – Поверь мне. Я это видела.

С этими словами Кьяра пошла наверх вслед за дворецким.

* * *

Глупая болтовня Джульетты страшно раздражала Луку Дзани. Он отвернулся и, перекинув одну ногу через подлокотник дивана, стал машинально пощипывать струны мандолины. Из соседней комнаты доносилось позвякивание монет, и он уже подумывал, не присоединиться ли к игрокам. Может быть, партия в «фараона» с высокими ставками развеет его скуку и поможет ему избавиться от апатии, которая не покидала его с тех пор, как он приехал в Венецию.

Однако лень, которой, казалось, были заражены все венецианцы, взяла верх, и он так и остался сидеть. Из-под полуприкрытых век он лениво рассматривал золоченую лепнину на потолке, а перед его мысленным взором расстилалось безбрежное синее море.

Он скучал по свежему, чистому морскому воздуху, но у него не было сил оторваться от удовольствий этого праздного города, где никто ни о чем, кроме развлечений, не думает.

Соблазны и чувственные удовольствия подстерегают тебя здесь на каждом шагу, думал он, и кажутся нормой жизни, почти единственной реальностью. А ведь он приехал в Венецию с определенной целью – выступить перед Большим советом от имени адмирала Анджело Эмо и потребовать больше кораблей и людей для борьбы с пиратами. И тот человек в маске, который подошел к нему на площади и заговорил с ним о свободе и возрождении Венецианской республики, тоже был из реальной жизни.

Краем глаза Лука увидел, что Джульетта встала и собирается уходить; он вздохнул с облегчением. Она была красива, а в постели столь же искусна, как высокооплачиваемая куртизанка, но уж слишком утомительна. Изящное рубиновое с бриллиантами ожерелье, которое Лука намеревался преподнести Джульетте в качестве «отступного» подарка, уже несколько недель лежало у него дома, но он почему-то медлил, надеясь, что все разрешится как-нибудь само собой.

Кто-то тронул Луку за плечо, и тот в недоумении обернулся, но возле него никого не было.

Выпрямившись, Лука оглядел комнату. В дальнем углу дремал в кресле какой-то старец. Напротив него двое молодых людей в масках были заняты таким пылким флиртом, что, казалось, забыли, что они не одни.

В дверях Джульетта разговаривала с каким-то крупным мужчиной и высокой молодой девушкой в цветастой юбке. И снова Луке почудилось, что кто-то до него дотронулся, но на сей раз он мог бы поклясться, что это была женская рука и она прикоснулась к его груди чуть повыше сердца.

Он отложил в сторону мандолину и поймал взгляд девушки. Она смотрела на него с нескрываемой враждебностью. Удивившись этому, Лука встал и подошел к Джульетте.

– Что здесь происходит? – поинтересовался он, все еще глядя девушке прямо в глаза. Эти глаза были цвета воды в Адриатическом море, но они пылали такой ненавистью, с какой Лука еще ни разу в жизни не сталкивался.

– Эта цыганка – ясновидящая. Она предскажет судьбу нашим гостям, а потом… – усмехнулась Джульетта, – потом их развлечет. Не правда ли, дорогой, это что-то новенькое?

Но Лука пропустил слова Джульетты мимо ушей. За свои двадцать семь лет он нажил немало врагов, однако еще никогда не сталкивался с такой неприкрытой ненавистью, даже когда в ход шли мечи или шпаги.

В первый раз за много недель он почувствовал интерес к жизни. Эту загадку стоит разгадать, подумал он. Тем более что она связана с женщиной, внешность которой достойна кисти Тициана. Лука оглядел ее всю, и его приятно поразило полное отсутствие притворства.

Черные кудри, рассыпавшиеся по плечам, совершенно очевидно не были знакомы с притираниями, которыми пользовались венецианки, чтобы осветлять свои волосы, как того требовала мода. Губам цвета спелой клубники не нужна была помада, а золотистой коже – пудра. В довершение всего вместо мушки на щеке была явная грязь.

Лука снова взглянул в глаза девушки. Они были странно неподвижны и обращены куда-то мимо его лица. Это еще больше его озадачило.

Нет, он непременно должен разгадать эту загадку.

* * *

Это он. Трудно поверить, но она узнала светлые волосы цвета спелой пшеницы, хотя и не завитые и не напудренные по моде, а схваченные на затылке черной лентой. И точеный, совершенный профиль.

Кьяра даже тряхнула головой, чтобы прийти в себя. Она, должно быть, ошибается. Неужели ей так повезло и судьба свела ее с человеком, которого она ненавидит? Ненавидит даже больше, чем своего отца.

Но тут он повернулся, и она поняла, что не ошиблась. В целом свете не могло быть других таких губ, изгиб которых обещал и блаженство, и страдания. Так, наверно, выглядит Люцифер, подумала она. Падший ангел, который предпочел править в аду, чем прислуживать в раю.

Кьяра смотрела, как он встает и идет к ней, и вопреки здравому смыслу не могла не восхититься его красотой. Кьяра снова нащупала рукоятку кинжала, спрятанного за поясом юбки. Однажды она уже пролила кровь этого человека. Кинжал поможет и еще раз. Но не сегодня.

Кьяра смотрела на него, и неожиданно будто чья-то рука отодвинула в сторону ненависть внутри нее, и она услышала голос. Внутренний голос, иногда призывавший ее погрузиться в призрачную область ощущений и образов и заглянуть в душу стоящего перед ней человека.

И она увидела свет. Чистый свет, подобный лучам восходящего солнца. Она думала, что увидит тьму и зло, но их не было. Видимо, это какая-то уловка, хитроумный трюк, чтобы ослепить ее, решила она. Но тут за спиной человека, внутри которого был свет, появились очертания темного силуэта. Она узнала его – те же совершенные черты лица, та же стать. Но этот силуэт окружала темная аура, такая явственная, что она могла бы потрогать ее руками.

Стало быть, он владеет секретами черной магии, решила она. Он хотел ослепить ее своим сиянием, чтобы она не увидела его темную душу. Но ему не удастся ее обмануть – она уже увидела зло.

Усилием воли она заставила себя вернуться в реальный мир. Мужчина все еще глядел на нее. В его взгляде было не простое любопытство. Он смотрел так, как мужчина смотрит на женщину.

Однако в ту ночь в цыганском таборе на окраине Тосканы она была свидетельницей того, как этот человек надругался над ее сестрой. Дьявольский огонь и похоть светились тогда в его взгляде.

Сейчас этот взгляд был другим. Угадывавшееся в нем вожделение было более утонченным, притягательным. И невидимыми щупальцами оно коснулось Кьяры прежде, чем та успела это понять и защититься.

– Что ж, начнем!

Визгливый голос Джульетты прервал размышления Луки. Он увидел, как необычный свет в глазах цыганки померк. Но за секунду до того, как она снова посмотрела на него с ненавистью, мужчина заметил, что ее взгляд смягчился, словно он каким-то образом тронул в ее душе струну, созвучную его собственным ощущениям.

– Сними свою ужасную шаль. – Капризный тон Джульетты вызвал у Луки раздражение. Вообще он заметил, что это чувство возрастало уже несколько недель. Видимо, настало время подарить Джульетте рубиновое ожерелье и расстаться с ней. – Тебе бы следовало ее отмыть, Манелли, – продолжала выговаривать Джульетта, размахивая перед носом Кьяры веером из слоновой кости и искусно расписанного пергамента. – Впрочем, кое-кому эта дикарка может и понравиться. Ты уж постарайся, Манелли, чтобы она понравилась моим гостям. Я полагаюсь на тебя.

Манелли сдернул шаль с плеч Кьяры и подтолкнул ее в комнату, где в ожидании чудес уже собралась большая компания гостей.

Джульетта, взяв Луку под руку, хотела отвести его в сторону, но он не сдвинулся с места.

– По-моему, ты слишком заинтересовался этой девчонкой, дорогой. – Джульетта надула накрашенные губы.

– А разве не этого ты хотела? – удивился Лука. – Разжечь любопытство своих гостей?

– Но ты же не гость, ты…

Лука приложил палец к губам Джульетты, призывая ее помолчать, и стал наблюдать за цыганкой. Окружившие ее гости протягивали к ней ладони и все разом просили предсказать судьбу.

– Я не гадаю по ладони.

При звуке ее голоса Лука вздрогнул: для юной девушки он был низким и хрипловатым, но как нельзя лучше подходил цыганке, которая привыкла проводить ночи в открытом поле у костра.

– Я не могу видеть всей вашей жизни. Вы можете задавать вопросы, и если мне будет позволено увидеть ответы, вы о них узнаете.

– Да она мошенница, – прошипела Джульетта. – Манелли и лиры от меня не получит.

Неожиданно от группы гостей отделился некто в длинном черном плаще и плотно прилегающей белой маске, закрывавшей две трети лица. Капюшон из черного кружева ниспадал на плечи, так что было невозможно определить, скрывается под этим нарядом мужчина или женщина.

Человек приподнял треуголку в знак приветствия и слегка поклонился.

– Скажи мне, покорится ли когда-нибудь женщина, которую я люблю? – Вопрос был задан скрипучим шепотом.

Лука увидел, что взгляд цыганки снова остекленел, а сама она застыла в полной неподвижности. Казалось даже, что она перестала дышать.

Прошло несколько минут. Девушка тяжело вздохнула, и отсутствующее выражение исчезло.

– Женщина, которую ты любишь, покорится тебе не один раз. Но она никогда не отдаст своего сердца.

– Почему?

– Потому что ее сердце принадлежит только ей одной.

Человек в плаще жестом показал, что он не верит.

Кьяра пристально посмотрела в глаза, сверкнувшие в разрезах маски.

– Ни один мужчина не будет любить вас так, как вы сами себя любите, синьора.

Манелли вцепился в плечо Кьяры и, наклонившись к ее уху, предупредил шепотом:

– В Венеции никто не смеет раскрывать тайну маски.

Кьяра сбросила руку Манелли и с отвращением отвернулась: от него противно пахло луком и дешевым вином.

– Тот, кто не хочет знать правду, пусть не задает вопросов.

– Оставьте бедную девушку, – промолвила маска, и на сей раз голос был явно женским. – Она сказала правду.

Женщина рассмеялась и, протянув Кьяре золотую монету, повернулась и направилась к выходу.

В комнате воцарилась тишина. Все узнали голос, но никто не решался открыто это объявить. Он принадлежал сказочно богатой и эксцентричной синьоре Лауре Парадини, которая постоянно нарушала все условности и без того весьма терпимого в вопросах морали венецианского общества. Лаура Парадини пережила трех мужей, тогда как половина аристократок Венеции была вынуждена уйти в монастырь из-за недостатка склонных к браку мужчин.

Одобрение синьоры Парадини послужило знаком для присутствующих, и они окружили цыганку, требуя немедленно ответить на их вопросы.

Однако Кьяра растолкала гостей. Ей необходимо поговорить с этой женщиной. Когда Кьяра проникла в сущность синьоры Парадини, она явственно почувствовала присутствие своего отца. Кьяра не увидела его, но он там был.

Ей во что бы то ни стало надо узнать, была ли эта женщина знакома с ее отцом. Возможно, это ключ к разгадке.

– Синьора, – окликнула Кьяра женщину в плаще, увидев, что та уже спускается по лестнице. – Пожалуйста, подождите.

– Возможно, мы с тобой еще встретимся, но сейчас я тороплюсь проверить, правильно ли твое предсказание. – Синьора махнула рукой и сбежала вниз.

– Что ты себе позволяешь? С ума сошла? – Манелли схватил Кьяру, видимо опасаясь, что она сбежит.

Кьяра вырвалась из рук Манелли и вернулась к гостям. Она разыщет эту женщину, поклялась себе девушка, а через нее найдет отца – после того, как осуществит свою месть.

Судьба оказалась к ней благосклонной. Кьяра отыскала взглядом в толпе гостей высокого светловолосого мужчину. Да, она отомстит, и гораздо раньше, чем надеялась.

Лука стоял, скрестив на груди руки и прислонившись к стене, обитой тончайшей кожей с золотым тиснением. Целый час он не спускал глаз с цыганки, наблюдая, как она, раз за разом, погружается в какие-то неведомые глубины и при этом взгляд ее останавливается, а тело застывает, словно у мертвой. И всякий раз после этого она изрекает нечто, что потрясает толпу, ибо это оказывается правдой.

Лука всегда считал себя просвещенным прагматиком, который не верит в сверхъестественные силы, и поэтому не сомневался, что здесь кроется какой-то обман.

Непонятно только, почему она смотрит на него с такой ненавистью? Может быть, ему удастся подобрать к ней ключик? Он признался себе, что цыганка волнует его, и ему это нравилось.

– Нет, ты говоришь неправду, – раздался истеричный голос. – Я передам тебя инквизиции.

Джульетта подбежала к бившемуся в истерике гостю и принялась его успокаивать:

– Мой дорогой Савини, не стоит так расстраиваться из-за слов глупой цыганки. – Джульетта взяла его за руку, одновременно указав Манелли глазами на Кьяру. – Не думаете же вы, что все ее прорицания – святая истина? У меня есть предложение, как нам решить эту проблему.

Лука смотрел, как искусно Джульетта справилась с неприятной ситуацией: Савини явно успокоился, а гости принялись пить кофе с бренди и сплетничать, будто ничего особенного не произошло. Тем временем Манелли увел Кьяру в соседнюю комнату.

Оторвавшись от стены, Лука последовал за ними.

Глава вторая

– Ты что, сошла с ума? – орал Манелли. – Как ты смеешь говорить о таких вещах, как алхимия!

Лука вошел и так тихо прикрыл за собой дверь, что ни Манелли, ни цыганка его не услышали.

– Что такое ал-алхимия? – Кьяра запнулась: слово было ей незнакомо. – Я сказала лишь о том, что видела. А я увидела человека, который опускает черный камень в сосуд с жидкостью и ждет, когда тот превратится в золото.

– Господи, помолчи! – Манелли прижал ладони к ушам. – Одно то, что я тебя слушаю, делает меня виновным в глазах инквизиции.

– Если ты не хотел, чтобы я говорила правду, зачем привел меня сюда? А теперь отдай мне деньги, которые обещал, – потребовала цыганка и протянула руку.

– Ты явно помешалась. – Манелли покрутил пальцем у виска. – Ты могла навлечь на мою голову инквизиторов. Даже самые храбрые робеют при одной мысли о темных подвалах Дворца дожей. И после этого ты… смеешь требовать деньги?

– Ты обещал мне заплатить за предсказание.

– Не получишь! И будь благодарна за то, что это единственная неприятность, которую я тебе доставлю.

Кьяра посмотрела на Манелли в упор. Ярость жила в ее душе с самого детства, с тех пор, как она поняла, что отец обращается с ее матерью хуже, чем со служанкой. Сейчас она вспыхнула, словно пламя, взметнувшееся из тлеющего костра от порыва ветра. Ее рука непроизвольно легла на рукоятку кинжала, но ей и в голову не пришло им воспользоваться. Против этой жабы у нее найдется другое оружие.

– Если ты меня надуешь, тебе это даром не пройдет. Знаешь, что делают цыгане с теми, кто их обманывает? – низким угрожающим голосом спросила Кьяра.

Побледнев, Манелли отступил и скрестил указательный и средний пальцы от сглаза и, запинаясь, пробормотал, отводя взгляд:

– Если ты сделаешь то, что обещала, я тебе заплачу.

Кьяра сдвинула брови. Если он вздумает провести ее, она…

– Оставь нас, Манелли. Я хочу поговорить с девушкой.

Кьяра и Манелли вздрогнули от неожиданности и, словно их потянули за веревочки, разом обернулись.

– Но, синьор! Синьора Джульетта…

– Предоставь синьору Джульетту мне. – Выражение лица Дзани, помимо его воли, стало холодным и жестким. – Пошел вон!

Манелли встретился с ледяным взглядом синьора Луки Дзани, и на лбу у него выступила испарина. Но все же он не сразу подчинился приказу, так как уже испытывал на себе жестокий нрав синьоры Джульетты.

Но тут Лука услышал, как дверь за его спиной распахнулась и вошла Джульетта под руку с Савини.

– Что ты здесь делаешь, Лука? – спросила она.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, дорогая, – ответил Лука, но смотрел он на Савини. А тот не сводил с цыганки плотоядного взгляда. – Или ты привела сюда Савини, чтобы он мог расплатиться с этой девушкой за то, что она сказала правду?

Только сейчас Кьяра поняла, что происходит и зачем ее привели в эту комнату: старое пугало с выпученными глазами хочет овладеть ее телом. И все остальные намерены способствовать этому.

Она подавила крик возмущения и страха, готовый вырваться из груди. Словно дикий зверь, окруженный со всех сторон охотниками, она замерла. А потом бросилась бежать.

Лука, стоявший к ней спиной, каким-то шестым чувством понял ее намерение. Резко обернувшись, он преградил ей дорогу, схватил обеими руками и безжалостно стиснул в объятиях. Кьяра попыталась вырваться, но тот держал ее слишком крепко.

Однако Кьяра была полна решимости вырваться. Этот изнеженный франт, щеголь в шелку, парче и кружевах – воплощение зла и жестокости, но он трус. Однажды он сумел от нее улизнуть.

Она изо всей силы ударила Луку локтем в живот, но он лишь тихо чертыхнулся и еще крепче сжал ее. Кьяра продолжала биться и, неожиданно наклонившись, впилась зубами ему в руку.

Тут Лука отбросил все попытки сохранить самообладание и, схватив цыганку за волосы, дернул так, что у нее искры посыпались из глаз.

– Да успокойся же ты! – прорычал он. – Я не сделаю тебе ничего плохого.

– Нет! – закричала она. Воспоминание о дьявольском блеске его глаз в ту ночь почти два года тому назад придало ей новые силы. – Отпусти меня! – Цыганка сумела вырваться и, прежде чем он успел увернуться, вонзила ногти ему в щеку.

Терпение Луки лопнуло. Как клещами он сдавил ее руки и так резко завел их назад, что она вскрикнула от боли. Одной рукой он сковал ее запястья, а другой обхватил за шею и прижал к себе.

Кьяра затихла. Силы разом покинули ее. Но тут она увидела свет. Не веря себе, девушка пыталась разглядеть темный силуэт. Напрасно.

Очнувшись, Кьяра встретилась с ним взглядом. Глаза Луки были черными, как ночное небо, в золотистых крапинках, похожих на крошечные огоньки. И взгляд, против ее ожидания, был не злобным, а вполне доброжелательным, даже веселым.

– Ну, – смеясь спросил он, – решила наконец сдаться?

Жизнь научила Кьяру хитрости: иногда лучше уступить, чтобы потом ударить с удвоенной силой. Поэтому она потупила глаза, притворившись, что покорилась.

– Я не сдалась, – тихо сказала она. – Просто подчиняюсь грубой силе.

– Мудрое решение. Если я тебя отпущу, ты попытаешься снова меня как-нибудь покалечить?

Кьяра кивнула.

– Посмотри на меня.

Он взял девушку за подбородок и обратил к себе ее лицо. Когда их взгляды встретились, она почувствовала, что ненависть куда-то исчезает. Как ни старалась она удержать ее, свет, словно кокон, окутавший этого человека, ослеплял.

Лука заметил страх в ее глазах.

– Не бойся. Я не причиню тебе зла. – Он было немного ослабил тиски, но она тут же зашевелилась, и Лука снова крепко сжал ее руки. – Придется тебе потерпеть, пока я не удостоверюсь, что ты не убежишь, – несмотря на мягкость тона, в голосе звучал металл.

– Ты сказал, что отпустишь меня!

– Так и случится, – улыбнулся он, – но сделай одолжение, побудь со мной еще немного. – Он опустил руку и крепко прижал Кьяру к себе.

– Какая трогательная сцена! – В притворном восторге Джульетта захлопала в ладоши. – Я и не подозревала, дорогой, что тебе нравится насилие, а то бы давно оказала тебе такую услугу. Однако, – она ударила сложенным веером по ладони, – я полагаю, пришло время заняться делом.

– А я полагаю, что самое время синьору Савини удалиться, – отозвался Лука. – Я слышал, что Большой совет начинает работу рано утром.

– Но вы обещали… – запротестовал Савини.

– Уверен, вы неправильно поняли. – Улыбка, появившаяся на лице Луки, скорее напоминала волчий оскал. – Синьора Джульетта имела в виду, что все, происшедшее здесь сегодня вечером, останется в тайне.

– Сплетни все равно пойдут. Вы же знаете, как венецианцы любят позлословить, – возразил Савини. – Самое малое, что вы можете сделать, это…

– Доброй ночи, синьор, – прервал его Лука, почувствовав, как девушка замерла.

Бросив на Луку разъяренный взгляд, Савини выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

– Что ты натворил! – Джульетта была вне себя. – Что за игру ты затеял?

– Не терплю, когда действуют принуждением. Особенно по отношению к беззащитным людям. – Неожиданно до Луки дошла ирония собственных слов, и он отпустил Кьяру.

Вот наглец, подумала Кьяра. Заявляет, что противник принуждения, а сам… Она слишком хорошо помнит, как он обошелся с ее сестрой, силой заставив покориться. И ей никогда не забыть страх, застывший в глазах Донаты. Ненависть снова вспыхнула в сердце Кьяры.

– Ты начитался философских трактатов из Франции, дорогой. И, похоже, поверил всему тому вздору, что в них написан: о душевной чистоте дикарей и правах человека. – Джульетта была не на шутку рассержена. – Пусть Манелли отведет ее туда, где нашел.

– Спасибо, синьора, синьор, – поняв намек, отозвался Манелли. Он так грубо схватил Кьяру за руку, что почти оторвал рукав блузки. – Пошли, пошли.

– Отпусти! – Кьяра попыталась вырваться, но мясистые пальцы Манелли впились ей в руку.

Все еще борясь с Манелли, Кьяра взглянула на Луку. Она его ненавидит. Придет день, и она его убьет. Но сегодня он был к ней добр. И девушка заглянула в его черные глаза, моля о помощи.

– Манелли, ты не слышишь, что она сказала? Сейчас же отпусти ее!

– Но, синьор, она принадлежит мне.

– Ты хочешь сказать, что она твоя рабыня?

– Нет! – воскликнула Кьяра в ужасе от одного этого слова. – Я не рабыня! Я никому не принадлежу!

Манелли взглянул на Джульетту, и та ему еле заметно кивнула.

– Да, синьор, она моя рабыня.

Кьяра билась в руках Манелли. Неужели это происходит с ней? – думала она. Нет, это просто страшный сон, сейчас она проснется.

– В таком случае, – сказал Лука, – я ее у тебя покупаю.

Не веря своим ушам, Кьяра в ужасе смотрела, как Лука опустил руку в карман своего парчового жилета.

– Этого будет, пожалуй, маловато за такую отличную рабыню, – сказал Лука деловым тоном, разглядывая монеты на своей ладони. – Ты ведь не откажешь мне в небольшой ссуде, дорогая?

– Ч-что? – прошипела Джульетта.

Лука, словно получив согласие, расстегнул на шее любовницы застежку ожерелья из крупных аметистов, обрамленных жемчугом, и без предупреждения бросил его Манелли.

Манелли отпустил Кьяру и на лету поймал ожерелье обеими руками. А потом, точно крыса, которую преследуют кошки, выбежал из комнаты.

Джульетта в бешенстве набросилась на Луку, а Кьяра отступила назад.

– Как ты смеешь меня оскорблять! – взвизгнула Джульетта. – Что ты себе позволяешь!

– Я никогда не буду твоей рабыней, – сказала Кьяра низким, чуть хрипловатым голосом, и Луке послышались в нем страстные нотки. Но он оставил ее слова без внимания и сосредоточился на своей любовнице.

– У тебя есть глаза и уши, моя дорогая. Разве не очевидно, что именно я себе позволяю? – Губы Луки изогнулись в самодовольной усмешке, свидетельствовавшей о том, что ему не раз приходилось утихомиривать строптивых женщин. – Я покупаю себе рабыню.

– Можешь делать все, что тебе взбредет в голову, но не в моем присутствии.

– Ничего особенного я не сделал, – пожал плечами Лука. – Умерь свой пыл, дорогая.

– Только не говори, что собираешься лечь с ней в постель. – У Джульетты задрожали губы. – Ты мой любовник! Как ты можешь так со мной поступать!

– Любовник, да, возможно, но не бессловесный обожатель, поклявшийся служить тебе вечно. – Лука уже не старался сдерживаться. – Ты с радостью согласилась стать моей любовницей без всяких условий или обещаний с моей стороны.

– Позже поговорим, – стиснув зубы, процедила Джульетта. – Мне надо вернуться к гостям.

– Лучше в другой раз, моя дорогая. – Определенно настало время расстаться с Джульеттой, подумал Лука. Он пошлет ей рубиновое ожерелье завтра же. – Сегодня я не в настроении разговаривать.

– Понимаю. – Джульетта перевела взгляд с Луки на цыганку. Спрятав сжатые кулаки в складках платья, она сказала как можно более непринужденно: – Желаю приятных утех, дорогой. Только не забудь смыть ее запах, перед тем как вернешься ко мне в постель.

Бросив презрительный взгляд на Кьяру, она гордо удалилась.

Наступила такая тишина, что Кьяра слышала собственное дыхание. Лука не сводил с нее глаз.

Кьяра сосредоточилась, пытаясь увидеть, что же происходит в его разуме. Почему она не только не видит там зла, но даже не чувствует его? Ведь оно должно там быть. Лишь неясная тень промелькнула и пропала в ярком свете.

– Подойди поближе.

– Нет. – Она вздернула подбородок. – Я не раба.

– Я сказал, подойди! – В мягком голосе снова появились стальные нотки. – Если бы ты знала меня лучше, то поняла бы, что я не из породы терпеливых.

Кьяра не увидела в нем зла, но почувствовала его силу. Все же она решила ей противостоять. Бросить ему вызов – вот ее единственный шанс.

– Я свободная женщина, и у меня нет желания лучше тебя узнать.

Выражение его лица почти неуловимо изменилось. Теперь он похож на Люцифера, подумала Кьяра, и недоволен тем, что происходит в его царстве. Внезапно девушку охватил страх, да такой сильный, что перехватило дыхание.

– Я свободна, – повторила она. – Ты не можешь меня заставить делать то, чего я не хочу. Разве что ты пустишь в ход свою сверхъестественную силу.

– Ошибаешься! Я перекупил тебя у Манелли. И да будет тебе известно, в Венеции рабство все еще вполне законно.

– Зато незаконна продажа того, что тебе не принадлежит, – смело парировала Кьяра, хотя внутри у нее все дрожало. – Я не собственность Манелли.

– Нет? А почему я должен тебе верить? – Говоря это, Лука дивился своему необъяснимому упрямству. Почему он мучает эту девушку? Ведь он купил ее для того, чтобы отпустить на свободу. У него в жизни не было рабов. Сама мысль о рабстве была ему отвратительна. Но сейчас желание удержать цыганку напоминало, скорее, одержимость.

– Я не лгу.

Она была напугана. Лука видел, как сильно билась голубая жилка у нее на шее. Но она бросила ему вызов с решимостью, на которую не всякий мужчина способен. Он даже почувствовал к ней уважение. Но оно все сильнее вытеснялось внезапно вспыхнувшим вожделением.

– Неужели? Разве ты не женщина?

– Да, я женщина, но ни одно лживое слово не срывалось с моих губ.

Он стал медленно к ней приближаться, и сердце Кьяры забилось отчаяннее. Она отступила на шаг, но сзади оказалась стена. Бежать было некуда, и она взглянула на него в упор.

Цыганка была красива. Но привлекали в ней не только прелестное лицо и соблазнительное тело, а еще какая-то необузданная страстность. Лука испытывал не просто влечение, но мощное непреодолимое притяжение.