Текст книги "Грех совести"

Ростов-на-Дону

Банная эпопея была позавчера, а уже сегодня Алла летела в самолете на гастроли в Ростов на Дону. Отлежаться после бани ей не дали. Не успела перешагнуть порог собственной квартиры, как злой телефон накинулся, что было мочи и заорал разными голосами. Звонили все кому не лень. Подружки, знакомые, ребята из коллектива. Но тут позвонили еще и из «Росконцерта» и предложили неожиданные гастроли в Ростов на Дону, а потом и в Севастополь. Туда планировался другой коллектив, но произошло ЧП, у кого-то кто-то помер и коллектив застревал в Москве на какое-то время. Нужна была равнозначная замена, вот и предложили их коллектив, как не самый плохой. Ну и кто бы отказался, когда все коллективы сидели без работы в связи с громким словом Перестройка?

В самолете Алла всегда садилась в кресло в самом конце салона, если там были пустые места. Там она думала и дремала. Почему-то под монотонный гул самолета думалось лучше всего, периодически погружаясь в дрему. Сегодня она тоже думала. Думала про Сашу, как мелькнувшую по горизонту ее жизни комету, про генерала, удивительного человека вдруг возникшего ниоткуда. Генерал ей нравился по-настоящему. Он был какой-то надежный и действительно настоящий. Правда, она по сегодняшний день не могла разобраться внутри себя, было у нее что-то с генералом или нет? Он вел себя так, как будто было все! Она не стала его в этом разубеждать, так же как и себя. Если он хотел, чтобы было, пускай так и будет. Но у женщины всегда было внутренне чувство, которое точно сообщало ей, что же было. Ниточка какая-то протягивалась, что ли? Или биополя завязывались узелочком на память, или где-то глубоко внутри тебя появлялось ощущение, что этот человек тебе уже не чужой. А вот этого у нее с генералом и не произошло. Не было такого чувства. С Сашкой было, а с генералом не было.

Уже три дня, как генерал появился в поле ее зрения и не собирался оттуда исчезать. Он звонил каждый час, смешил ее по телефону всякими вольностями и затягивал в кровать. Но в кровать-то у них и не получалось. То телефонная белиберда с утра и до вечера, то теперь вот эта гастрольная поездка на целых две недели…

В коллективе тоже отношения были не совсем понятные. С одной стороны, ребята нормальные, почти все, кроме барабанщика Петруччио, а с другой – они какие-то странные. Ведут себя, как бабы. В коллективе сплетни захлестнули все мыслимые и немыслимые горизонты, а главным болтуном выступал все тот же барабанщик. Славке Берзину он завидовал что ли? А все остальные слушали, повторяли и тоже завидовали? Или злились на него? Непонятно. Но сами же его распустили, все позволяли, чего же теперь злиться? Мода у них в коллективе странная. Вечером Славка обходил все номера своих музыкантов и рассматривал женский контингент, заводимый в номера на ночь. Та, которая понравилась, выбиралась сразу же. Он тут же отсылал своего же музыканта погулять по улице, даже не удосужившись увести дамочку к себе.

Конечно же, это хамство полнейшее, но они же сами позволили такое хамство возвести в постоянку? Сами. Ну и что теперь обижаться? На кого? На самих себя? А потом ходят по номерам и Славке кости моют. И так привыкли мыть, что теперь и друг другу моют. И ей тоже, наверное, моют. Интересно, что они про нее говорят? Наверное, говорят, что страшная и старая. Это точно. А что еще они могут говорить? Она на них не злилась. Что можно взять с советского артиста, у которого жизнь и так шибко неказиста. А ничего. Они же слабые мужики, только и всего. Они же не бабы. В постсоветской действительности сильными оказались только бабы. Значит, нужно простить слабому полу, мужикам, и их глупость, и бабью любовь к сплетням. Нужно просто прикалываться внутри себя на этих никчемных и непотребных мужиков. Слабый пол…

Может, правда попробовать Славку в кровать затащить? Может, он тогда не будет на нее бросаться, как макака на банановое дерево. Не будет придираться по любому поводу и ругаться из-за каждой зацепки, как продавщица времен застоя. Хотя, с другой стороны, можно действительно какую-нибудь заразу поймать. Но не может же Славка не соблюдать элементарные правила гигиены? Должен быть чистый. Так ей, по крайней мере, казалось…

В аэропорту их встречал местный администратор Володя. Нормальный администратор, только какой-то нудный и скучный человек. Каких сейчас только не повылезало из непонятно каких закромов, вот раньше были администраторы, так администраторы! Не чета сегодняшним.

Пока грузились в автобус, Володя ходил сзади за ее спиной и все нудил и нудил, пока не достал до печенок. Она смотрела на Володю, смотрела, а потом решила его немножко подрессировать. А что? Если мы не расскажем про наших корифеев, не потыкаем носом молодежь, то кто же еще уму разуму научит? Это решение требовало участия всего коллектива, поэтому она взялась подбадривать и Володю, и ребят, вызывая на общий разговор.

– Володенька! Что вы такой ску-у-у-чный, как водопроводная труба. Льете воду в одну сторону, на сток. А надо жить как-то веселее. И себя за штаны в светлое будущее и нам настроение поднимать. Артисты люди особенно ранимые. Надо к артисту относиться хорошо! Встречать его улыбкой и ласками. Он и так бедный, жизнью прижатый к кулисам до переломанного носа и хронических соплей. Вы должны вспоминать наших старых администраторов и учиться у них.

– Да я готов учиться, только где они? – промямлил Володя и повесил на лицо выражение начитанного умника.

– Да! Жаль, что вам их уже не увидеть. Ребята! Вы хоть помните, какие были раньше администраторы! – неожиданно сама для себя разгорячилась Алла. – Помните? Слава, а ты?

– Ну а как жа ж! Артист для администратора был с большой буквы Артист! Он его любил и уважал! Я, например, еще застал Эдика Смольного! Вот это был администратор!

– Да! Эдик это да! А какие примочки он устраивал? А! Хотите, расскажу?

– Давай, трави! – с заднего сидения выкрикнул Петя барабанщик.

– Во! Пожалуйста! Трави! Сейчас даже разговаривать разучились! Забыли закулисный жаргон. Берлять, друшлять, сурлять… Ладно. Травлю. Хотите, я вам расскажу про знаменитые стадионы Эдуарда Смольного и что это такое! Рассказать?

– Рассказать, рассказать!

– Хорошо! На примере одного большого сборняка. Начиналось это все так. Брался среднестатистический город, например Самара, или Саратов, или Волгоград или тому подобное. В него приезжал господин Смольный и направлял свои стопы в Исполком данного города.

– А почему в Исполком? – спросил кто-то.

– А потому! Если убедить Власть и переманить на свою сторону, никакие запреты и «органы» не страшны! На что только не сподвигал Эдик Смольный местного высокого чиновника! Мог доказать, что белое – это черное, а черное – это белое, или что Первый Секретарь города Саратова есть Принц Монако, только монакцы об этом еще не знают, а сам секретарь не залезал в архивы и плохо помнил свое «генекологическое» древо!

– А для чего? – подыграли из чрева автобуса с юморной интонацией.

– А ему нужно было получить разрешение на «чес», – подхватила Алла интонацию. – Это совершенно гениальное изобретение советской эстрадной школы и многие флагманы этого движения сейчас незаслуженно забыты, так же, как и Эдуард Смольный!

– Эдик Смольный!!! Это звучало так гордо! Это был Адмирал Советской эстрады! – вставил Славик. – Как он воровал! Как воровал!!! И как гениально! И что характерно, воровал не только для себя! Его пытались посадить, как господина Фунта (уж не молод был детина), при Сталине, при Берия, при, кто там еще после них был? Я уже всех и не помню. То есть при всех, ну и конечно при Брежневе. Просто в те времена это называлось воровством, а так работал весь мир.

– Тогда бедному нашему артисту, отпахавшему трех-четырех часовой концерт и принесшему в казну не один миллион рублей с него, платили голую ставку. Ставка составляла семнадцать рублей и сорок копеек у Народного артиста, а у простого саксофониста, или там у гитариста – три рубля восемьдесят копеек, – дополнила Алла.

– А Эдик так не думал. Он думал, что Артист это звучит ГОРДО и вознаграждаться должно не СТЫДНО!!! Наша Алла тоже может ого-го, но она могла бы быть его ученицей ну, скажем, второго класса. А теперь представьте, на какие подвиги мог воодушевить больших партийных начальников наш уважаемый Адмирал Советской Эстрады, опираясь на наши знания про Аллюнчика? А? Представляете? Отвечаю! На любые! – не унимался Слава.

– Ты меня хвалишь или обзываешь, я что-то не поняла?

– Конечно, хвалю! Ты у нас главный таран эстрады! А для нас вообще незаменимый человек!

– Тогда не перебивай! Так вот. Сватовство, считайте, состоялось. Теперь город должен был чуть-чуть повариться в своем соку… усваивая рекламные афиши. А затем начиналось самое главное. За десять дней до начала фестиваля с какой-нибудь потрясающей афишей, связанной или с названием города, или с историей, или с годовщиной от… или с близлежащей датой, или что либо экзотическое вроде поддержания порабощенных негров в Уганде или Чаде, приезжал наш Адмирал. И за десять дней поднимались дивизии, танки, вертолеты, конная милиция, или что там было в городе конное? Пионеры и школьники, ветераны, местные фольклорные коллективы, или не фольклорные, или духовые, и вообще, все что было в этом городе… Участвовали («заряжались») все площадки, включая самые небольшие. Смысл в чем (а суть в чем?) – а в том, чтобы каждый житель города посмотрел фестиваль, то есть попроще – деньгу в кассу принес!

И вот начиналось само действо! Начиналось прямо с утра. Все площадки города, большие и маленькие, все жители его просыпались под музыку. Она гремела бравурными маршами, фольклорными русскими перепевками и частушками приличного содержания. Духовые оркестры, фольклорные коллективы, детские хоры, местная художественная самодеятельность озвучивала улицы очумевшего от нахлынувшего счастья и музыки, тихого провинциального городка эпохи Развитого Социализма. И радость, для которой нет предела, утихомириваясь на улицах, переливалась в помещения, с началом грандиозного концерта, я бы даже сказала Концертища! Он начинался одновременно на всех этих «заряженных» сценах. Не успел, например, Николай Караченцов отпеть в ДК «им. Ленина» (а ДК «им. Ленина» был в каждом уважающем себя захолустье, даже если это колхозный сарай), на одном конце города, как тут же мчался на поджидавшей его у входа в ДК «Волге» на другой конец города в ДК «им. Калинина». Оттуда на стадион, навстречу ему мчался наш вечный Д’Артаньян, Михаил Боярский, или певица Толкунова. А затем на открытый стадион. А затем на закрытый стадион. А затем на какой либо завод, где цех побольше и народу набежит соответственно.

– И так все участники и по кругу, и по кругу… а Эдик дирижирует, – не унимался Славка. – Но это еще не все! На открытом стадионе, как на самой большой площадке, которая еще и, как правило, надстраивалась и увеличивалась в посадочно-стоячих местах, начиналось… Летали вертолеты и самолеты, оттуда сыпался, прямо на очумевшие и оглохшие с раннего утра, головы зрителей, десант. По стадиону проходили полки, часто переодетые под сорок первый год. Шли танки, потому что без освящения нашей Великой Отечественной и Священной никакой партийный шишка не рискнул бы своей шкурой и карьерой, читай – партбилетом… Следом за всем за этим на стадион вылетали тройки. Шли заслуженные хлеборобы и механизаторы, пионеры и школьники. Заслуженные пенсионеры и ветераны. И так далее и так далее… Во все это были вкраплены бриллиантами Звезды Советской Эстрады, и Цирка! Вы же знаете, что Советский цирк циркее всех цирков! Первой, второй, третьей. Были и пятой, десятой величины и НЕ звезданутые. Всякого народу было, ну очень много! – воодушевленно рассказывал Слава, блестя глазами.

– А по центру футбольного поля, как правило, строилась концертная площадка, на которой стояло пару-тройку сводных хоров, – подхватывала эстафету Алла. – Перед ними, или вокруг, в зависимости от сценария, танцевало танцевального народу, который двигался по кругу, во всяко-разно-национальных и современных костюмах. А во главе всей этой цветовой какофонии гремел голос Эдуарда Смольного:

– А сейчас на зеленое поле стадиона выезжают на лихих скакунах наши знаменитые «Неуловимые мстители»! Встречайте их бурей аплодисментов!!! Уррра-а-а!!!

И толпа орала на весь стадион задыхаясь от счастья!

– Ну а если выходили или выезжали на таком же лихом скакуне или каком-нибудь забугорном открытом «Кадиллаке», в то время полузапретные Алла Пугачева или Валерий Леонтьев, тут уж и говорить не о чем…

– Ал! А помнишь самую знаменитую хохму, которая была у Эдика с одним самым знаменитым артистом?

– Ты про Него? – и Алла подняла палец вверх.

– А про кого? Конечно про Него! – и Славка тоже поднял глаза к небу. Называть не будем. Именно в одну такую компанию в городе Волгограде это и произошло. Эдик, как всегда, кричал в микрофон и на весь стадион:

– Дорогие товарищи!!! Приветствуем нашего горячо любимого… без имени… УРРРА-А-А!!!

– Ну, стадион, конечно, бурно приветствует, опять же задыхаясь от счастья! – Алла опять взяла инициативу в свои руки и очень эмоционально стала рассказывать дальше. – Тут на дорожку стадиона вылетает тройка лошадей, впряженная в старинную бричку. А в бричке стоит ОН с микрофоном в руке. Он начинает петь, и вдруг на дорожку выскакивает Эдик Смольный. Бричка как раз мимо проезжала. Эдик выхватывает из толпы зрителей девочку с самым громадным бантом, какой только был на всем этом стадионе и с таким же громадным букетом и сует ее ЕМУ в руки. Тот, бедный, от неожиданности чуть микрофон не проглотил. А девочка, то ли бантом, то ли букетом сбивает несчастному накладку на голове и она съезжает на один глаз. ОН не может ее поправить, в одной руке у него микрофон, в другой ребенок с громадным букетом и таким же бантом. Накладка норовит съехать на нос, а ОН пытается задвинуть ее микрофоном обратно на темечко… Какое уж тут пение? Хотя наша знаменитость с такой луженой глоткой, про которую Валентин Гафт правильно сказал:

– Как нельзя остановить бегущего бизона, так нельзя остановить поющего… ЕГО… – и тот чуть с нот не сбился…

А зритель, он как рот еще с утра распялил, так и сидел музыкой оболваненный и оглушенный. Он ничего и не понял, и не удивился, за этими бантами и букетами. Но что творилось за кулисами!!! За кулисами артисты повально катались по земле от хохота…

– ОН не разговаривал с Эдиком несколько месяцев… – закончил рассказ Славка, вылупив для наглядности глаза из орбит, и покатился со смеху.

Автобус тоже укатывался до самой гостиницы.

– Вот о чем болтают артисты, находясь в движении между пунктом А и пунктом Б, а не о флирте. Кошмар!!! А по нормальной, зрительской теории должно же быть наоборот! – подытожила Алла, выходя из автобуса около гостиницы прямо в лицо Володе.

А о чем в это время думают новые администраторы, интересно бы узнать…

Остров зеленый

Аллино дорожное внушение имело свои последствия. После первого концерта Володя подошел к ней за кулисами и, скромно потупив глаза, пригласил всех на шашлык, на берег Дона прямо после концерта.

– Я уже все заказал. Нас там ждут.

– Как ждут? Скоро же уже ночь надвинется.

– На юге ночь надвигается поздно. А потом. Именно ночью и есть самый кайф! Поехали.

– Ну, раз так, спрошу у ребят, – выдала Алла, хотя прекрасно знала свою актерскую братию. На халяву поедут все и даже девчонок постараются прихватить. Ночь, полночь, утро, не имело значения.

Она оказалась права. Набился полный автобус, включая девчонок. Алла всегда садилась в автобус последняя, потому что самые «блатные места» в автобусе были впереди, на соседнем с водителем месте, справа по ходу движения. Старая артистическая примета гласила: если в артистическом автобусе кто-то ехал на этих местах, значит, он был в коллективе самый главный. Алла была не самая главная, она это знала, но и за блатное место сражалась долго, пока не отвоевала.

Она вошла, внимательно окинула автобус взглядом, зацепила количество девиц, кто с кем уселся, и кивнула водителю головой. Можно было ехать. Веселить эту публику она не собиралась, поэтому уселась на свое место, молча уставилась в окно на проплывающий мимо город, мелькающий в глаза осколками сверкающего, заходящего солнца из оконных стекол, и стала слушать затылком все, что происходило сзади…

– А хотите, я вам расскажу про место, куда мы едем? Место удивительное и даже где-то мистическое, – приступил Володя к процедуре веселения.

– С привидениями? – спросил кто-то из музыкантов.

– И с привидениями. И с другими, прямо чисто мистическими примочками…

– Я обожаю привидения! – это подал голос Славик. – А привидения у вас мужики только есть или есть и местные красавицы?

– У нас там всяких хватает. Так рассказывать?

– Давай! Давай! – подали голос с конца автобуса.

– Так вот, – загадочно начал Володя, – место, куда мы едем, называется остров Зеленый. Хотя и мало похож на остров, потому что к нему идет наплывной мост. Это главная ростовская зона отдыха. Между прочим, самое тихое место в Ростове-на-Дону. В-Ростове-Папе. – Володя сделал голосом ударение на слове «папа», как бы выделил его с большой буквы. – Там у нас никто и никогда не дерется.

– Привидений боятся?

– Может, и привидений. Кто его знает? Но, во всяком случае, это место, где все друг друга любят.

– Мы для этого и взяли с собой девчонок. Да-а-а-а! Для любви, – это уже был голос Гоши, бас-гитариста.

– Ну так вот. Зеленый пытались заселить три раза еще с довоенного времени, но каждый раз прямо какая-то мистическая сила все останавливала. Сначала решили построить железнодорожный тоннель. А когда проект был готов, вдруг из Москвы скомандовали – отбой. Второй раз Сталин объявил на юге нашей страны стройку века – оздоровительные комплексы на берегу и опять что-то где-то только по нашему острову не срослось – изменили прямо на стадии готового проекта. А должно было быть несколько санаториев и пионерских лагерей. Третий раз весь Зеленый засадили тополями, озеленяли равнинный юг России. От тех тополей остались только палки-елки. Не прижились, хотя в Ростове тополя растут лучше, чем где. Даже во время войны он вел себя странно. Его охраняла одна рота, от которой осталось три человека, а немцев было тьма тьмущая, но не смогли взять.

– Так вот тогда привидения и сработали. Тоже Родину защищали. По-своему.

– Я не знаю, что там сработало, но, одна-а-а-ко…

– И это все? Ты про привидения расскажи!

– Дело тут не в привидениях. Дело в другом. В какой-то отдельной мистике!!! Еще до войны, когда мой папа был пацаном, на острове что-то удивительное происходило. Где-то в тридцатые годы как-то рыбаки на баркасах пристали к острову, чтобы переночевать, а на зорьке перегородить Дон сетями. Ночью начался дождь, рыбаки и отправились под кусточки, в глубь острова, а баркасы отчалили домой. И вдруг что-то как ухнет, и дерево около них рухнуло, как подкошенное, а из-под дерева облако всплыло, светящееся! И поплыло медленно, медленно… Они от страху чуть не того! А потом еще несколько деревьев так же рухнуло, со спецэффектами и по рыбацким плащам дождичек вдарил. Только похож он был не на дождь, а на град и, что характерно, не таял! Во-о-о-о!

– А они там перед этим не напились, случаем?

– Какое напились! Они до самого утра зубами стучали от страху. А когда за ними вернулись все пять баркасов и причалили к этому берегу, то двое были без сознания, а остальных мутило, шатало, они задыхались и жаловались на боли в груди! А один просто поседел! Во так вот!

– И что же это было?

– А кто его знает. Только потом на острове НКВД маячило, и въезд на остров перекрыли. Но наши-то пацаны были любопытные и на остров пробрались-таки. Так вот. Они нашли там ямищу метров двадцать на двадцать и мелкую крупу по всей земле, похожую на металлическую. А когда затушили костер, около которого грелись, то эти крупинки спаялись в сплав, похожий на свинец. Тяжеленный такой кусище. Мой папаня сделал из него грузило для удочек, но когда забросил в речку, грузило всплыло! Они тогда тоже так сильно испугались, что даже никому из взрослых не рассказали.

– Так что же все-таки там случилось, объясни толком?

– Говорят что там в тридцатые годы летающая тарелка упала.

– Да-а-а! Так у вас там не привидения! У вас там инопланетяне ночами шалят!!!

– Как я люблю инопланетян! У меня еще ни одной инопланетной бабы не было! – с хохотом выговорил Слава. – И что? Есть шанс сегодня поиметь?

– Вы зря так шутите. Я вам это все серьезно рассказывал. Не зря потом на острове сложилась какая-то своя атмосфера что ли. Никто и никогда там не дрался и даже не ругался. Что-то другое стало происходить. А некоторые там видели предсказания. Или прошлое, или будущее…

– Это как это? – спросил кто-то из ребят.

– Я сам-то не видел ничего такого, но тот, кто видел, как правило, только намеками рассказывали. Помалкивали, в основном. Но мой сосед как-то что-то видел. Из запойного проходимца после одной-единственной ночи вдруг стал таким праведником и насквозь положительным, что жена года два к новому мужу привыкала. А вы смеяться!

– Да ты не обижайся. Мы тоже все на полном серьезе понимаем. Но от предсказания или от бабы с планеты ИКС не откажемся. Да? Ребята?

– Конечно! – загалдели все хором.

Алла прослушала все краем уха, но история ей понравилась. Действительно. А вдруг из кустов выйдет какой-нибудь мен с хвостом или со щупальцами? Алла представила вдруг, как бы она повела себя в какой-нибудь суперситуации? Действительно. Если есть такой удивительный остров и на нем всякое разное происходит, может, и с ней что-то может произойти? Вот было бы прикольно!..

Шум на поляне стоял приличный! Не успели добраться до поляны, не успело солнце зависнуть над водой, чтобы красиво и правильно упасть за горизонт, а шустрые артисты уже успели поднять себе настроение. Шашлыки, да еще под раскрепощающие крепкие напитки, всегда имели тенденцию расслаблять народ. Алла не лезла со своими шуточками, считала ниже своего достоинства быть шутом для своих коллег артистов. Она была сегодня очень серьезной дамой. Изображала администратора при исполнении. От этого ей было даже немного скучновато и тянуло в мечты, поэтому она взяла полбутылки шампанского, шампур и передвинулась поближе к воде, на бревно, отполированное задами до блестящего состояния, провожать затухающий день. Природа всегда расслабляла и настойчиво звала ее к себе. Тем более на берегу большой русской реки, в таком экзотическом месте…

Сегодня все радовало и глаз, и душу… Лениво лоснилось падающее за кромку воды солнце на маленькой заводи, убегая лучиками на большую воду, через широкую реку. Неторопливо уплывал в золотистую даль меркнущего дня, превращавшегося в вечер, голубоватый, прослоенный чистым воздухом дымок костра. Вода казалась какой-то ленивой и от этого глицериновой. Сонно плескалась рыба. Звезды рождались прямо на глазах на темнеющем небе и начинали змеиться по этой ленивой воде, пронзая кинжалами чернеющую лакированную гладь. На глади медленно раскачивался зажигающимися огнями город напротив. Он грустил вместе с ней, но только как-то светло и прозрачно. Было жаль, что луна зависала с противоположного берега острова и не могла дополнить ленивую красоту своей льющейся золотом дорожкой. Вода отражала только огоньки с противоположного берега и мелкими волнами тихо набегала на песок у самых ног. Было такое впечатление, что этот остров оторвался и отплыл от города, что он украден из «Тысячи и одной ночи», так разглаженно выглядела река Дон в своей середине и ближе к противоположному берегу. Казалось, что это даже и не река, а густая взвесь, коктейль, на котором качался город, тихо отплывая в глубины мироздания…

Было бы очень тихо, и может быть, мистически жутковато, если бы не гвалт, который производили сидящие за деревянным столом ребята на симпатичной полянке, имитирующей русскую избу и примочки при ней, включая телегу с горшками. Они разговаривали, стараясь перекричать друг друга и что-то доказывая, но быстрее всего спор происходил из-за трактовки какого-нибудь анекдота. Володя тоже лез в разговор и пытался перекричать всех со своей версией. Наконец-то и его услыхали. Наверное, его версия и правда была еще смешнее, потому что конца его слов не было слышно за гомерическим хохотом, который заразительно отозвался внутри нее и почти позвал за стол, но она остановила сама себя прямо за зад.

«Сиди! – приказ был жестким. – Куда кости потащишь? Это тебе даже не генерал. Там не на кого производить впечатление. Ты для них старая чувырла».

– Ну и что ты тут одна сидишь? – голос сзади был Славкин. – На кого-то обиделась?

– На кого мне обижаться? На тебя, что ли? Вроде бы не за что. Так?

– Та-а-ак. Я тебе не насолил до такой степени, чтобы дуться и сидеть отдельно, хотя солил каждый день, честно говоря, но по чуть-чуть.

– А кто кричал за кулисами, что у меня мозги куриные и я не способна задом шевелить?

– Это когда это я так кричал?

– А вот недавно, в Нижнем?

– Ну-у-у-у! Это я просто так кричал. Пытался чуть-чуть надавить. А ты бы не кричала, когда концерт на носу, аппаратура не работала и ремонтировать некому!

– Во-первых, на меня нельзя надавливать, потому что можно нарваться на ответные крикливые неприятности. Я такая! А во-вторых, я к вашей аппаратуре не имею никакого отношения! Я администратор. Я должна заделывать концерты, следить за билетами, гостиницей…

– И за рабочими. Правильно?

– Не совсем правильно. Рабочие в мою компетенцию не входят.

– А куда же они входят? Куда? Кто должен следить, чтобы они не напивались в сосиску? Ты или я?

– Я не отдел кадров. Это не я их таких на работу нанимала.

– А я отдел кадров? Я му-зы-кант!

– Кант-музыкант. А я, вроде бы, как погоняло!? Это я должна отгонять рабочих от бутылки? Может, мне палку купить и ходить с палкой?

– Не палку, а скалку в самый раз бы подошло.

– Шути, шути. Но гонять их не я должна.

– Нет. Ты не должна. Но и попустительством заниматься не надо было.

– Это что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду Ярославль. Кто отпустил одного из грузчиков в магазин? Я или ты?

– Я отпустила за едой.

– А они притащили киру и ужрались.

– Хорошо! Во всем виновата я. Только я одна.

– Да нет. Не только ты. И я тоже еще тот фрукт. Заставляю тебя на пальчиках без пуант танцевать. Давай не будем ругаться из-за рабочих, а выпьем мировую. А?

– Хорошо. Давай. Я у вас в коллективе одна баба, могли бы и поберечь лишний раз.

– Но ты у нас такая! Такая! У-у-у-у-ух! Какая ты у нас! Мы за тобой, как за каменной стеной!

– И ты свои дурацкие слова берешь обратно?

– Беру! Я готов засунуть их в самое нехорошее место! Не то, что готов! Я уже засунул!

– Ладно. Пойдем лучше чокнемся и засунем в твой рот водочки.

– А тебе, как всегда, шампанского?

– А ты против?

– Да нет. Я готов наливать всегда, а тебе тем более!

– Надеешься споить к чертовой матери?

– Тебя споишь…

– А ты откедова про ета знаишшь?…