Текст книги "Чудеса на земле сказочной. Высшая школа сказкотворчества. Ступень 2"

Чудеса на земле сказочной
Высшая школа сказкотворчества. Ступень 2
Нина Валентиновна Изгарова

Редактор Салават Данилович Юсупов

Вёрстка и оформление Алла Николаевна Письменная

Публикация книги ТЦ Со-Творение

Иллюстрации Елена Николаевна Патанина

© Нина Валентиновна Изгарова, 2023

ISBN 978-5-0055-8319-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Когда душа требует волшебства и чуда рождается сказка. Она может появиться из костра, трещащего разноцветьем пламени, вынырнуть из грязного пузырящегося болота и даже из грушевого пирога, облитого темным шоколадом.

Вот в небольшое озеро упала звезда. Зазвенели, будто струны прибрежные камыши, зашептали свою сказку, вглядываясь в бескрайнюю завораживающую глубину черной бездны, усыпанную мириадами светлячков звезд. Глазастой луне что-то не понравилось в своем отражении, она отвернулась, спряталась за пологом облаков.

Камни на берегу съежились от холодных набегающих волн, теснее прижались друг к другу. Заухал филин и обветшалый куст качнулся, словно соглашаясь с птицей.

А рядом вздохнул лес, раздвинул свои лохматые лапы и показал огромный пень на опушке. Тот чувствовал себя если и не главным, то очень значимым в этом небольшом лесочке. Еще недавно он был мощным дубом и величаво взирал на окрестности. Кормил желудями кабанчиков, укрывал от зноя и дождей любителей побродить в поисках грибов-ягод.

Гордый и независимый лелеял молодые дубки, поднявшиеся из его семени. Молодая своенравная поросль пыталась убежать от всевидящего ока родителя, но всегда помнила те законы, по которым было велено жить. Немного уставший от своего авторитета, пень укрыл озябшую спину изумрудным мшистым пледом и прикрыл глаза, прислушиваясь к жизни своего мира. У него своя сказка.

Из яра захлопал в ладоши, захохотал старый дед леший, а кикимора остановилась, заглядевшись на смешливого старика, осунулась и разлилась туманом.

Смешиваются запахи, очертания, плеск воды, мысли Из воздушных пузырьков вокруг вышивается сказка.. Легкая цветистая узорчатость создает картинки и под дуновением ветра они волнуются, меняют свой облик.

Что будет, если смешать буквы с событиями и добавить волшебства? И выпить эту гремучую смесь. Только не залпом. Медленно перекатывать каждый лопающийся радужный пузырек – наслаждаться и слушать себя. А потом угостить этой смесью желающих.

– Вам какой? Дайкири? Коблер? Шоколадный?

Когда душа требует волшебства и чуда рождается сказка.

Кикимора болотная

Низкое серое небо давило к земле, казалось, не будет конца и края этой влаге, щедро льющейся с небес. Мелкие холодные капли барабанили, гуляли повсюду и по этой промокшей насквозь земле шагал Иван.

Он шёл на вопли и визг, давно доносившиеся с болота среди которых не мог разобрать ни слова. Шёл сквозь завывания ветра и истеричные раскаты грома, шёл, чтобы узнать у Кикиморы, что понадобилось ей в их небольшом тихом селе.

─ Где это видано, чтобы Кикимора Болотная по домам ходила и пакостила, ─ размышлял Иван, ─ ладно бы еще Домовая Кикимора хозяйничала, она тихая, помогает, за домом присматривает. А эта? На днях у Марфы всю пряжу не то, что спутала, в клочки порвала. У Василисы кринки с молоком вдребезги перебила, и печь углём перемазала, к Тимофею зашла – котов хвостами связала, запутала, да так, что обрубать узел пришлось.

А вчера на Глашку морок навела и младенца с люльки утащила, полено подсунула. Та теперь воет, куда бежать не знает. Это не шалость уже, а колобродство, разбой настоящий».

Что он скажет этой самой Кикиморе, что с ней сделает, Ваня не думал, просто его возмущало такое поведение. Дождь неожиданно закончился, и впереди показалось болото, зыбкое, ненадежное, обманное. Захлюпали под ногами кочки. Так-то недоверчивое к путнику днём, оно начало оживать в сумерки.

Знает Иван, что у болота хватка мёртвая ─ дёрнешься и глубже провалишься, вцепиться в ноги, и не отпустит, вглубь утащит. Медленно идёт, а тут ещё к громким спорам лягушек и жаб присоединились пришёптывания и стоны – не то Болотник шумит, не то ветер шелестит с камышом и рогозом забавляется.

─ Эй, Кикимора выходи, ─ стал звать Иван, ─ говори, зачем к нам в село шастаешь, озоруешь, да еще дитё украла. Верни подобру-поздорову!

─ А не то что будет? Ишь, пришёл тут защитник, расшумелся. Скучно мне, тоскливо, ─ откуда-то ─ с замшелого островка раздался хрипловатый голос, ─ вынянчу себе мальца этого, начнёт со мной по лесам, да болотам бегать, помощником будет.

─ Да кто ты такая, ─ рассердился Иван, ─ чучело болотное, отдавай мальчонку!

─ Сам такой, ─ обиделась Кикимора, ─ мне вредность не позволяет отказаться, да и не собираюсь!

Задумала она погубить юношу. Чего это какой-то человечишко её, Кикимору Болотную, учить вздумал, пусть с Домовыми Кикиморами беседы ведёт, а она, девка шаловливая, сумасбродная. Всё по ней быть должно.

─ Эй, ты, защитничек, поутру приходи. Потешь меня загадками. Отгадаю, не верну дитё, не обессудь, мой будет, ─ эхом разнесся по болоту её хохот, ─ да и тебе не поздоровится. А уж если не раскрою, не уразумею ответ ─ твоя взяла, верну малого.

Солнце медленно уходило за горизонт, тени стали большими. Всё так же квакали лягушки, шелестел камыш. Заухал филин. На болото надвигалась ночь. Иван вышел на сухое место, запалил костерок и задумчиво уставился на огонь. Загадок он знал множество, но и Кикимора, наверняка, не лыком шита. Уж больно хитра. Долго смотрел на огонь. Потом махнул рукой:

─ Будь что будет. Утро вечера мудренее. Однако, мальца я ей не оставлю. Виданное ли дело детей красть, да на болоте держать? Нет уж, пусть возвращает.

Темнота почти полностью захватила окрестности, тропинка к селу уже еле проглядывалась, скоро и эта возможность исчезнет ─ новолуние. Но юноша решил всё же ждать утро здесь, вблизи болота, мало ли какие планы у этой болотной нечисти.

Он так и сидел до рассвета, прижимая руками колени к груди, смотрел в одну точку. Что-то все время ускользало. Какая-то мелочь, но довольно важная. Казалось что, вот-вот, и поймает, но каждый раз, рука сжимала только воздух. Теплый, тягучий и сладко пахнущий ягодами, хвоей и мхом.

─ Ау, красавчик, что душа в дрёму провалилась, да так и спит, свернувшись в клубочек? – принарядившаяся Кикимора стояла почти рядом.

В волосы травы, да цветы вплетены. Из-под длинного платья с кувшинками виднеются босые пятки. Стоит, по сторонам зыркает, а в каждой руке по курице. Видимо опять ночью в селе была.

─ Ну, ─ говорит, ─ Иван, проверим какой ты ловкий, да умный. Давай свои три загадки загадывай. Не угадаю, верну дитёнка, а попаду в точку ─ не серчай, сам со мной пойдешь.

Огляделся юноша по сторонам, головой тряхнул, чему быть, того не миновать.

─ Ну, слушай, да ответ давай. Первая моя загадка: «Когда всё видишь, то её не видишь. А когда ничего не видишь, то её видишь». Что скажешь, красавица?

Растерялась Кикимора, но виду не подала. Переложила кур в одну руку, другой обмахивается, на солнышко всходящее смотрит.

─ Что-то пригревать стало, давай другую загадку, разом ответ скажу.

─ Слушай тогда: «Один брат ест и голодает, а другой – идёт и пропадает»

─ Давай третью говори, да я побегу, ─ кур отнесу и с ответом вернусь, ─ Кикимора в нетерпении переступила с ноги на ногу.

─ Что ж ты и эти ещё не угадала, а третью подавай! «Чем больше из неё берёшь, тем больше она становится». Какая твоя отгадка будет? ─ улыбнулся Иван.

Кикимора засмеялась заливисто, крутанулась на пятках, и исчезла. Вскоре она показалась в стороне, там, где опушка мёртвого леса-сухостоя была. На руках ребёнка держит и машет рукой Ивану призывно, иди, мол, сюда. Даже как будто младенца протягивает, отдаёт. Встала на поляне среди травы зелёной, а кругом незабудки, лютики кошмой стелются.

Ноги сами понесли Ивана к опушке. Идёт, как телок на поводке, а в голове туман. Словно прошлое, настоящее и будущее сливаются вместе там, на этой самой опушке. Где-то внутри понимает ─ чаруса это, обманка, травы да цветы сплелись на глади грязевого озера, вон и ненюфары на поверхности свои головки выставили.

Только ноги сами спешат, торопятся на этот тонкий ковёр наступить. Шагнул и сразу с головой ушёл в болотную грязь. А чаруса поколебалась и сомкнулась, новой жертвы ждёт.

Захохотала Кикимора Болотная, поправила травы, да цветы в волосах и в камышах скрылась.

─ Так ему и надо, ─ думает, ─ нечего в мои дела соваться.

Иван всё глубже и глубже погружается в топь, вроде бы кверху рвётся, а вниз затягивает и одна мысль в голове бьётся:

─ Чур, меня!

Глаза закрыл и на дно ушёл. Сколько он там пробыл неведомо, только Болотница свои владения проверять пошла. Вышагивает и ворчит себе под нос:

─ Ну, опять эта Кикимора заправляла здесь, чего ей в моём хозяйстве понадобилось? Кувшинки помяты, взбаламучено, ох неспроста всё это, неспроста!

Идёт травы поправляет, кочки потряхивает, Ивана заметила:

─ Вот тебе на! Топляк что ли новый? Непорядок! Не мной утоплен, не нужен здесь. Небось, эта шаболда, Кикимора, верховодила. Дождётся она у меня, ─ ухватила юношу и наверх вынесла, оттащила от чарусы подальше, ─ оживёшь, твоё счастье, а нет, так не обессудь. Некогда с тобой возиться, да и не моё это болотное дело потопленников спасать.

Лежит Иван на полянке, не шевелится. Солнце его припекает, ветер обдувает. Где-то рядом дятел стучит, сорока трещит.

─ Что ж ты на солнцепёке разлёгся? ─ лохматая рука потрясла юношу за плечо, затормошила, ─ ну и ну, эка тебя угораздило так вымазаться в тине, купался что ли?

Иван застонал, приоткрыл глаза и тут же закрыл. Рядом с ним стоял Леший:

─ Уснул что ли, мил человек?

─ Нет, не сплю, кажется, ─ одними губами прошептал Иван, ─ просто медленно моргаю.

Леший оттащил его в тенёк, почесал свою растрёпанную шевелюру и присел рядом:

─ Должно без Болотницы или Кикиморы не обошлось тут, шалят девки наши, а ты чего им поддался-то? У них глупые мысли редко запаздывают.

─ Не понял, как получилось. Кикимора дитёнка в селе украла, отдавать не желает.

─ Видать морок набросила. Забавляется всё, куролесит непутёвая. Проучи её, а то ведь житья не даст, ─ вздохнул Леший, ─ ну что, полегчало тебе? Тогда пойду, своих дел много.

Иван остался один. Как проучить Кикимору, отвадить от села. Ведь её место болото, а она по домам шастает. Медленно поднялся и побрёл в село, по дороге собирая чернобыльник. Дома долго рылся в кладовой, пока не нашёл нужные склянки.

Затем что-то смешивал с травой, кипятил, остужал и снова кипятил. Отвар получился прозрачный, тягучий, ароматный. Вылил его в бадейку, натянул на себя шкуру медвежью и зашагал к болоту. Идёт, по-медвежьи рычит, мелкота лесная из-под лап в разные стороны разбегается.

Поближе к болоту подошёл, затаился в малиннике, ждёт, не покажется ли Кикимора Болотная. Та недолго мешкала. Вышла с дитём на руках. Тут и Иван шагнул навстречу.

─ Откуда идёшь, косолапый, да ещё бадью несёшь? Где раздобыл?

─ Тебе что за дело, любопытная больно, как погляжу, ─ пробасил Иван.

─ Фу, какой невоспитанный, мог бы, и угостить, вон дух, какой ароматный!

─ Понюхала? Мимо проходи, не мешай. Лучше скажи, медвежат моих не видала?

Кикимора жадно посмотрела на бадейку и, не моргнув глазом, выпалила:

─ Да вон в овражек вроде провалились. Давай я посудину подержу, а ты загляни туда. Она положила ребёнка на траву и потянулась к сосуду.

Как только бадья оказался у нее в руках, Кикимора отхлебнула глоток, облизнулась и принялась, было, проворно пить, но медвежья лапа опустилась ей на голову и окунула лицом в бадейку. Жидкость потекла по волосам, коже. Кикимора взвизгнула и отскочила в сторону. На глазах её бледная кожа приобретала зелёный оттенок.

─ Что ты наделал, болван! Сколько ж мне отмываться? ─ и побежала к воде.

Но как бы она не старалась, и волосы и кожа оставались зелёными. Да мало ещё этого, не то от крика и воплей, не то от злости вытянулся нос, и лицо сморщилось.

Иван скинул медвежью шкуру, подхватил ребёнка и направился в село. Оглянулся на Кикимору:

─ Ты так красива, что страшно смотреть, теперь и впрямь на болото похожа! Навсегда зелёной и страшной останешься! Не будешь воровать, да людей обманывать, а то ещё и рога вырастут

Дорога к сказке

─ Любая женщина хочет новое платье, ─ грустно прошептала Ника, вглядываясь в зеркало, ─ но не каждая может позволить это себе, ─ прибавила уже громче.

Раздался тягучий мерный стрёкот и зеркало пошло мелкой рябью. Ника устало потрясла головой, отгоняя видение, но это не помогло. Зыбкие волны затягивали, хотелось смотреть на них, не отрывая взгляда. Из ступора её вывел шорох. На подоконнике открытого окна переминалась с ноги на ногу сорока.

─ Ну, что там, на хвосте принесла? ─ грустно улыбнулась Ника.

Та бойко замахала крыльями, сделав несколько кругов по комнате и, прокричав что-то, исчезла в зеркальной ряби. Зеркало выгнулось и застыло в ожидании. Ника закричала, швырнула в него плойку, которую держала в руках. Раздался грохот и мельчайшие осколки, словно капли воды брызнули во все стороны.

Ника стояла у подножия холма там, где звенел-плескался ручеек, омывая и без того уже круглые камешки. Краем глаза увидела маленькую жабу. Всплыли картинки из сказок: не то о царевне-лягушке, не то о Бабе Яге. Перед глазами поплыли лоскутки минувшей жизни, крутясь, и цепляясь друг за друга.

─ Заблудилась что ли? ─ заквакала жаба, ─ Тогда у тебя два решения ─ куда идти и кого с собой взять.

─ Да не заблудилась я, ─ начала было оправдываться Ника, потом опомнилась, что разговаривает с жабой и потрясла головой, ─ как…─ слова застряли у нее в горле.

─ Чего удивляешься? Сказочный ветер не знает преград, ─ проквакала жаба и прыгнула в заросли травы, ─ ищи своё место в жизни, ─ раздалось уже оттуда.

Небо внезапно треснуло в самой середине. Тонкая стрелка поползла по небосводу, стремительно распуская петельки. Трррр… Из образовавшейся дырки хлынул дождь.

─ Этого еще не хватало, ─ пытаясь укрыться в кустах, проворчала Ника, ─ ещё и промокла.

Послышались громкие голоса, и, ломая мокрые кусты, к ручью выскочили два странно одетых мужчины.

─ Ваше величество, Вы опять здесь! Папенька будет недоволен! Совсем промокли! ─ перебивая один другого, запричитали они, раскрывая зонт и подхватывая Нику.

─ Поставьте меня на место! ─ ничего не понимающая девушка хлопала глазами, тщетно пытаясь вырваться.

Но похитители, молча, продирались сквозь намокшие кусты по пологому склону холма. Миновали зубчатую стену, сад и опустили девушку на пол уже в замке. Низко поклонились и исчезли.

─ Ты опять бегала к ручью?! Сколько можно, несносная девчонка! ─ раздался грозный голос откуда-то сверху, ─ позоришь меня, барона фон Дервиза! Как простушка лазаешь по кустам, вместо того, чтобы сидеть с вышивкой и ждать женихов!

Ника непонимающе молчала. Абсурдность происходящего зашкаливала. Она ущипнула себя за руку, потеребила ухо, но ни замок, ни этот скрипучий голос не исчезли.

─ Понимаете, я…─ начала, было, Ника, ─ я совсем не та, за кого Вы меня принимаете.

─ Перестань, девочка моя! Это крёстная заморочила тебе голову сказками, вечно что-то придумает, ─ мужчина в бархатном камзоле и остроносых сапогах, помахивая плёткой, спустился вниз, ─ отправляйся в свои покои, детка, и не позорь наш древний род, не то прикажу тебя запереть.

Тут же, словно, из ниоткуда выскочила служанка, проводила Нику в комнату, усадила в высокое кресло и подала горячий напиток. Девушка не понимала что с ней, где она, как оказалась здесь и начала теребить служанку. Но та на все вопросы удивленно таращила глаза, мотая отрицательно головой, и, низко кланяясь, скрылась в одном из многочисленных коридоров.

Ника огляделась. Странно. Современная мебель и слуги. Барон и замок. Где она? Как попала сюда? Вспомнилась сорока, зеркало, плойка. У неё закружилась голова.

─ Ты здесь, красавица? ─ перед Никой стояла моложавая дама в шляпке и кремовом платье со шлейфом, ─ грустишь? Что, папенька опять завёл песню про древние корни и смирение?

─ Где я вообще? Кто вы все? Почему я здесь? ─ всхлипнула Ника.

─ Утри слезы, радость моя! Ты что действительно ничего не помнишь? Да… Тяжёлый случай, ─ дама повернулась к окну, ─ ну ничего, не страшно. Главное все живы и мы снова вместе. Продолжаем?

─ Объясните мне, пожалуйста, что происходит! Я скоро сойду с ума! Или уже сошла?! ─ зарыдала Ника.

─ Кому сказала, перестань реветь, ─ дамочка подтолкнула Нику к окну, ─ двигай вперёд, ─ и они тут же оказались в саду, ─ тссс… ─ прижала палец к губам, ─ я не слишком многое себе позволяю. Может, это ты слишком во многом себе отказываешь?

─ Но, ─ начала Ника.

─ Никаких «но», будешь много знать – очень расстроишься.

Они устроилась на зубчатой крепостной стене, поглядывая, как на безмятежной синеве небес оставляют росчерки облака, залюбовалась причудливым нагромождением горных кряжей, усыпанных какими-то мелкими цветочками. Казалось, что тишина напевает грустные песни. Совсем рядом, переминаясь с ноги на ногу, быстро застрекотала сорока.

─ Пора? ─ спросила её дама, ─ мы готовы!

Та бойко взмахнула крыльями, сделала над ними круг и, прокричав что-то не совсем внятное, полетела к лесу.

─ К бабуле, так к бабуле, ─ засмеялась дамочка, подтолкнула Нику вперёд и бодро зашагала по кочкам, нисколько не беспокоясь за свой шлейф и сапожки на каблуках.

Долго ли коротко они так шагали, но пришли к лесной избушке, мхом поросшей, в чаще затаившейся. На завалинке сидела подслеповатая бабка и щурилась на солнышко:

─ Это ты что ли, ошибка природы, леший, явился? Или кто другой припожаловал? Что-то не разберу, совсем нюх потеряла.

─ Бабулечка, это я, Ядвига! Девчонку привела, совсем её жизнь закружила, платье новое надо, ну знаешь то, что праздник в душе делает, с которым расставаться не хочется.

─ Ишь, лягушка, чего вспомнила, платье ей надобно волшебное. Сейчас люди без волшебства живут, не верят они в нас. У них и тканей то разных всех сортов, хочешь шубу шей, хочешь сарафан. Зачем им наши чудеса лесные надобны при жизни такой? Там свои радости городские имеются.

─ Не ворчи, бабуля, вспомни себя! Ну, пошьет она платье, жакет новый накинет, а радости то и нет, ─ зашептала тихонько женщина, ─ не простая девушка это, у неё в душе сказки живут, а наружу никак не выберутся. Из Зазеркалья Сорока привела, да нечаянно к барону в замок попала, а тот, как всегда, за дочку её принял.

─ Чего ты там путаешь, Ядвига, насочиняла тут про баронов всяких разных, ─ проворчала бабка, ─ помочь оно, конечно, надо бы, коли девка с разумением, только нет у меня платьев, кончились. А сундук, раритет этот, давно заклинило, чепуху выдает разную. Красивую, правда. Вот кикимор наряжаю, лешему рубаху красную достала, а чтоб волшебное… Нет, миленькая, не помощница я вам в этом деле.

Она горестно вздохнула и отвернулась.

─ Вот ты, лягушка, осчастливить девку хочешь, а спросила её, сама-то она чего желает? Может просто покрасоваться хочет, так это мы можем, враз соорудим красоту неземную. Она что немая у тебя? Или там, в Зазеркалье, все такие?

─ Что это вы про меня шепчетесь, не пойму никак? Она, ─ Ника ткнула в Ядвигу пальцем, ─ притащила меня сюда. А ещё, бабушка, ты её лягушкой зовешь. Ничего не понимаю.

─ Что понять ты, девица, хочешь? Что жизнь не сложилась ладно? Тоска душу гложет? Дни твои одноликие, обыденные. Всё-то у тебя есть: дом, семья, работа. А краски где в той круговерти серости и скуки? Живут люди так, гнездятся, не спорю. Но те, у кого сказка в душе зарождается иные совсем. Ты вот думаешь, платьишко поменяешь и полегчает? Нет, не такова ты!

─ Так что же делать то? Не пойму вас никак!

─ На мир по-другому глянуть, и платье своё, именное волшебное найти. Нелегко, конечно, внученька, будет, но поверь мне старой, отыщешь, жизнь поменяется, засияет и родным с тобой рядом тепло станет, да и другие от твоего света прозреют.

─ Где же искать, бабулечка? ─ напряглась Ника.

─ Знамо где, у Елены Премудрой. Дам я тебе в помощь клубок путеводный, мелок заговорённый, да лукошко. Найдешь ты в нём, все, что надобно будет. Только идти одной придётся, твоя это дорога.

Поблагодарила Ника и бабку и Ядвигу, бросила клубок под ноги, и он покатился по кочкам. Девушка поспешила за ним. Только через некоторое время переместился клубок обратно, а за ним и Ника вышла, чумазая, расстроенная.

─ Дела! ─ ухмыльнулась она, ─ и волшебство сбой даёт.

Клубок крутнулся на месте, направился в противоположную сторону и вскоре затерялся среди кривых стволов, оставив слегка примятый след. Ника побежала догонять, сокрушаясь в душе, что не занималась спортом. Красный хвостик нити казался маленькой змейкой, скользящей среди пожухлой травы и мха. Вот он нырнул под развороченный корень скорчившегося дуба и пропал.

Ника попыталась заглянуть в образовавшийся проход, на нее дохнуло чем-то знакомым и показалось, что там, в неоновом свете, подмигивает черным глазом клубок. Ника двинулась следом и растянулась.

─ Куда завёл, чудо лохматое? ─ позвала девушка.

Сверху на неё смотрело бездонное небо с бисеринами звёзд, глубокое, затягивающее. Вернулись звуки, которые в первый момент словно бы исчезли. Шелестела трава, стрекотали кузнечики, ветер перешептывался с листвой. Не то с озера, не то с болота донеслось громкое «ква-а-а!».

─ Вляпалась! Только куда не пойму?! Где я? Клубок потерялся! ─ и Ника двинулась на лягушачий крик.

Пробираться приходилось на ощупь. Луна спряталась, от звёзд толку особого не было, поэтому Ника постоянно путалась в траве, налетала на пеньки и кочки. Мох всё время проседал под ногами. Назойливо пищали комары. На подол налипла грязь. Путь всё время преграждали поваленные деревья, а длинные, изуродованные лишайником ветки цеплялись за рукава. Но туда, куда шла Ника, видимо нельзя было добраться известными тропами.

Выглянувшая луна осветила небольшое болотце. У бочажка сидела девушка и напевала себе под нос: «Выходи за поля с границами в лучших платьях с яркой окраской. Успокой себя девочка шёпотом. И смотри на мир изнутри», рядом с ней лежал клубок, и что-то еще, переливающееся в лунном свете

Она заметила Нику:

─ Платье ищешь? Молодец, что пришла, вот тебе ряски немного и ещё блестяшки возьми, ─ она подняла руку, зачерпнула пригоршню бисеринок-звёзд. Уложила их на дно корзинки, ─ кто знает, что в твоём деле пригодится.

Поднялась, потянулась и вот уже маленькая жаба исчезла среди камышей. Ника с клубком двинулись дальше, углубляясь в лес. Луна катилась встречать утро, начало светать. Клубок исправно бежал по какой-то ему одному известной тропке. Неожиданно закрутился возле неприметного пня и замер. Из-за кустов выглянул Лесовик.

─ К Премудрой ведёшь? ─ наклонился он к клубку, ─ ну коли так, ─ повернулся к Нике, ─ возьми подарочек.

И бережно уложил в лукошко горсть утреннего тумана, тонкие ниточки паутинок и первые нежные лучи солнца.

─ В добрый путь, сказочница! ─ помахал скрюченной лапой и скрылся из виду.

К полудню вышли на большую поляну. Порхали бабочки, носились стрекозы, пела зарянка. Застрекотала сорока, и рядом опустилась Жар-птица. Ника никогда не касавшаяся чудес так близко, замерла. Столько всего сказочного появилось в её жизни, что оно просто не вмещалось в голове.

─ Голова, чтоб платок носить, ─ словно читая её мысли, молвила птица, ─ а чудеса в душе живут. Чего там ещё не хватает в твоем лукошке?

Она махнула крылом и в корзинке зашуршали бабочки, стрекозы, божьи коровки, заалели ягоды и закивали головками цветы. В руках у Ники появилось пёрышко, оно закружило её в воздухе и опустило у большого расписного терема.

─ Ну вот, очередная явилась! Сколько вас развелось то вокруг!? ─ хмуро встретила её Елена Премудрая, ─ вчера только двоих ни с чем отправила, не справились девки. Погляжу на твоё умение, красотка! Разгадаешь загадки, покажу своё платье, а нет, так топай откуда пришла! ─ добавила сердито.

Ника поставила рядом с собой лукошко и уселась на траву. Ноги гудели от пройденного пути, мысли путались, а тут загадки какие-то. Но куда было деваться?

─ Носишь их много лет, а счету им не знаешь. Что это? Считаю до десяти. Не угадаешь – уходи. Один – два – три… ─ начала Елена.

─ Подожди, Елена, не так быстро. Волосы это! ─ вздохнула Ника с облегчением.

─ Ишь ты, угадала. Давай вторую. Чем их больше, тем вес меньше. Что это?

─ Это дырки, ─ выдохнула Ника.

─ Скучно с тобой, больно умная. Ну, смотри наряд, так и быть!

Она взмахнула руками, и на ней появилось платье, которое невозможно описать словами. Это был целый мир! Горы, с которых стекали кипучие ручьи, степи с быстроногими антилопами, леса непроходимые. Солнце и луна попеременно освещали то один край, то другой, звезды играли в прятки. Ника замерла. Вот это чудо чудесное! В таком платье и жизнь ─ сказка.

─ Насмотрелась? Иди в светёлку, там всё есть для шитья. Сотворишь диковинку – награжу, нет, так и уйдешь ни с чем.

─ Да я и шить то не умею, а тем более красоту такую мне в жизни не повторить! ─ поникла Ника, ─ я ж не Золушка, не Белошвейка.

─ Зачем повторять то? Своё диво создай, какое получится. Вижу, есть в тебе что-то, загляни в душу свою, там и ответ будет, ─ сказала так и по делам отправилась.

Пригорюнилась Ника, но в светёлку пошла, лукошко прихватила. Глянь, а клубочка нет. Как выбираться отсюда, подумала. Выгонит через три дня Елена Премудрая, а куда идти без поводыря неведомо.

Смотрит, на столе ткани разные разложены: и парча, и бархат, и муслин. А расцветки то, какие яркие! Даже в руки брать жалко, испортит ведь, отвечать придётся. Сидит, перебирает, а в душе сказка рождается, про миры непохожие, про красоту земную. Глянь, лоскуты хороводом пошли, да ладно так. В душе звучит сказка, вокруг идёт пляска. Повеселела Ника. Один лоскут взяла, с другим сложила, третий приладила. А тут из лукошка бабочки выпорхнули, стрекозы, букашки разные.

На наряд устроились, такой узор вывели, загляденье. Тогда Ника все из лукошка вытряхнула и давай прилаживать, словно буковки в слова складывать. Не платье, а сказка получается настоящая. Елена заглянула, ахнула:

─ Да оно моего краше! Вон и роса на листочках, паутинки, словно живые, а месяц серебристый, точно бусинки, звезды развесил! Говоришь неумеха?! Цену ты себе, девка, не знаешь, вот что! Ну-ка примерь теперь!

Ника попыталась стянуть старенькое платье, служившее ей верой и правдой долгие годы, но куда там. Сидело, как влитое будто вторая кожа. А на него не наденешь же эту красоту нежную?! Она жалобно посмотрела на Елену. Как быть? Та только усмехнулась.

─ Что жалко расставаться со старьем? Выросла ты из платья прежнего, не по тебе оно.

─ Что же делать? Как быть, Премудрая? ─ тихо молвила Ника.

─ Ну, дорогуша, что в сказках делают? Волшебничают! Разводи огонь, наполняй котлы водой.

Они споро натаскали воды и вскоре над котлами начал подниматься парок. Елена в каждый из трех кинула по щепотке трав, плеснула настойки и выжидающе уставилась на Нику. Та боязливо передернулась, но всё же подошла ближе. Где-то в пятке шевельнулось сомнение. А в ушах уже звучала не раз слышанная песня: «Успокой себя, девочка. Отпусти на четыре стороны. Не стремись казаться иной, отвыкай от слова «несчастья».

Она закрыла глаза и с мыслью, что мечты должны быть либо безумными, либо нереальными, а иначе – это просто планы на завтра, погрузилась в горячую, пахнущую мятой, сосной и чем-то еще до боли знакомым и родным, воду. А через несколько минут уже прохаживалась павой в своем новом платье.

─ Покрасовалась и будет, ─ недовольно пробурчала Елена, ─ снимай, да в короб уложи. Сама спать ступай, завтра дел полно. Честь тебе оказываю, помощницей у меня будешь.

─ Елена Премудрая, мне бы домой вернуться, ─ испуганно залепетала Ника.

─ Хочешь остаться при своём мнении? Держи его при себе. Ишь какая, платье соорудила и бежать, ─ фыркнула Елена, ─ сказала, останешься, значит, так тому и быть, ─ и уже шёпотом добавила, ─ умная больно, не хочешь по-плохому, по-хорошему будет хуже.

Ночью Нике снился страшный сон, как закрыла её Елена в светёлке, шить заставила наряды разные, а они такие уродливые выходят. Проснулась под утро в слезах и к окошку. В какую сторону бежать не ведает, клубок пропал, а домой хочется.

И вновь откуда-то донеслась тихая песня: «Выходи за поля с границами в лучших платьях с яркой окраской. Успокой себя, девочка, шёпотом. И смотри на мир изнутри. Он ответит тебе звонким хохотом. В нем так много взаимной любви».

Ника натянула новое платье, вынула мелок, что подарила бабка и, не таясь, пошла очерчивать им круг окрест терема, нашёптывая пришедшие на ум слова: «Помощь есть, да не про твою, Елена честь!»

Обернулась вкруг себя и очутилась дома перед зеркалом. Зарастающая дырища на его поверхности быстро сковывала стекло, зыбкие волны пошли рябью и исчезли. Из ступора её вывел шорох. На подоконнике открытого окна переминалась с ноги на ногу сорока, держа в клюве красочную книгу: «Никины сказки».