Текст книги "Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий"

3.1. Надэтнические религии.

По мере развития социально-имущественного неравенства, разрушения племенного коллективизма, становления государственных образований и распространения письменностей, в отдельных регионах формируются новые сложные религиозные учения и культы, постепенно приобретающие н а д э т н и ч е с к и й характер: ведизм (древнейшая религия Индии), буддизм (и ламаизм как его тибето-монгольская ветвь), зороастризм, христианство, ислам. Новые религии, отвечавшие духовным исканиям людей на сломах истории, проникнутые жаждой религиозного идеала, с растущим вниманием к личностному и индивидуальному, обладали огромной притягательной силой. Они становились духовным началом, способным объединить многие народы.

Новые религии обладали книгами, в которых содержалось Откровение Бога, переданное людям через пророков, а также учение о Боге, о мире, вере, спасении. Книги, вмещавшие Откровение, почитались священными (сакральными[7]7
  Сакральный (от лат. sacer, sacri – священный, святой; магический; таинственный) – священный, относящийся к религиозному культу и ритуалу (обряду).


[Закрыть]). Нередко сакрализировался и язык, на котором было записано Откровение. Сама закрепленность новых религий на письме, в святых книгах, на языке необычном, непохожем на обиходную речь, была мощным фактором убеждения и, в глазах древних людей, придавала учениям надежность, истинность, а может быть, и вечность.

Вокруг новых религий, их священных вероучительных книг, апостолов, которые обращались не к одному «своему» племени, а к людям разных племен, постепенно складываются надэтнические культурно-религиозные миры, выходящие за пределы этнических и государственных объединений: индуистско-буддийский мир Южной Азии, конфуцианско-буддийский мир Дальнего Востока, зороастризм на Ближнем и Среднем Востоке, христианство, ислам. Три самые крупные надэтнические религии – буддизм, христианство и ислам – принято называть м и р о в ы м и религиями.

В средние века именно культурно-религиозные миры (а не государства и не этнические общности) определяют политическую карту мира. Каждый такой мир включает множество этносов, объединенных одной религией, общим надэтническим языком своего вероучения и общей книжно-письменной культурой. В те времена конфессиональные различия между группами населения обладали большей значимостью, чем различия этнические, языковые или государственные. Не случайно большинству войн (в том числе гражданских и династических) приписывали религиозный характер – достаточно вспомнить о крестовых походах, войнах католиков и протестантов, газавате.

3.2. Пророческие и апостольские языки.

География надэтнических религий совпадала с границами распространения вероисповедных текстов на языках, которые были или становились надэтническими и приобретали культовый характер. В истории культуры языки, на которых, волею судеб оказалось в п е р в ы е изложено или записано, а впоследствии канонизировано то или иное религиозное вероучение, стали называть «пророческими» (‘профетическими’)[8]8
  От греч. prophetes – пророк, прорицатель, толкователь оракула; prophetikos (впервые в Новом Завете) – пророческий.


[Закрыть] или «апостольскими» (‘посланническими’) языками. Таких языков немного.

У индусских народностей первым культовым языком был ведийский язык[9]9
  Один из трех древнейших индоевропейских литературных языков; на нем в XV—XI вв. до н.э. были написаны первые в индийской культуре тексты – «Веды» (религиозные гимны, заклинания, жертвенные формулы) и «Упанишады» (учение о мире).


[Закрыть] и позже близкий к нему санскрит; у китайцев, японцев, корейцев – вэньянь (язык сочинений Конфуция) и письменно-литературный тибетский; у народов, исповедовавших в древности и раннем средневековье зороастризм, – авестийский язык[10]10
  Один из древнеиранских языков, сейчас мертвый. В первой половине I тысячелетия до н.э. на нем были написаны священные книги зороастризма – «Авеста».


[Закрыть]; у мусульман (арабов, тюрков, иранских народов) – письменно-литературный арабский язык (язык Корана) и классический персидский. Апостольские языки христианских народов Европы – это греческий и латынь, у православных славян и румын, кроме того, есть свой первый культовый язык – церковнославянский (старославянский), на который были переведены в 60—80-е гг. IX в. святыми Кириллом и Мефодием священные тексты. Что касается русского языка, то его статус определяется православными богословами как с в я т о о т е ч е с к и й язык, поскольку на нем в XIX в. создана обширная богословская литература, возрождавшая «святоотеческий дух», – в сочинениях Феофана Говорова (Затворника), епископа Игнатия Брянчанинова, отца Иоанна Кронштадского (см. подробно: Флоровский, [1937] 1991, 393—400).

Не все профетические языки обязательно являются надэтническими. Это зависит от распространенности соответствующей религии. Так, поскольку иудаизм – это религия одного народа, то языки библейских пророков (языки Ветхого Завета[11]11
  «Ветхий Завет» – это традиционное христианское наименование первой древнейшей части Библии; в иудаизме соответствующие книги называются «Танах» (сложносокращенное слово, составленное из первых звуков названий основных частей еврейской Библии).


[Закрыть], XI – III—II вв. до н.э.), т.е. древнееврейский и арамейский[12]12
  Несколько ветхозаветных книг (II и III «Книги Маккавеев», III «Книга Ездры») были написаны по-гречески, однако они не вошли в иудаистический религиозный канон (о понятии канонических текстов см. §54, 56; о внеканонических библейских книгах см. §61, 62).


[Закрыть], – это не надэтнические языки, но, конечно, профетические. С другой стороны, надэтнический характер того или иного пророческого или апостольского языка – это его не изначальная черта, но сложившаяся исторически, по мере распространения среди разных народов соответствующих религиозных текстов (о профетических языках см. также §106).

Своеобразие языковых ситуаций в средние века в значительной мере обусловлено существованием надэтнических религий с их особыми языками, которые в большинстве случаев не совпадали с местными народными языками. Поэтому в самых разных регионах Европы и Азии складывался особый вид культурного двуязычия, которое образовывали, с одной стороны, надэтнический язык религии и книжно-письменной культуры (близкой к религиям), а с другой, – местный (народный) язык, который обслуживал обиходное общение, в том числе отчасти и письменное (подробно см. §107).

Конфессиональные надэтнические языки, т.е. в сущности м е ж д у н а р о д н ы е языки средневековья, создавали достаточные возможности для коммуникации в границах своих культурно-религиозных миров. Коммуникативная значимость надэтнических языков становится особенно очевидной, если принять во внимание другую существенную черту языковых ситуаций средневековья – сильную диалектную дробность языков.

Как известно, феодальная эпоха – это пик диалектных различий и обособленности. Так отражается в языке феодальная раздробленность, слабость экономических связей в условиях натурального хозяйства, общая оседлость жизни. Интенсивная миграция племен и смешение языков первобытной поры если и не прекратились, то уменьшились. Образовались государства с более прочными границами. При этом границы многочисленных диалектов в целом совпадали с границами феодальных земель.

Вместе с тем в феодальную пору складываются и наддиалектные формы общения – к о й н е[13]13
  Койне (от греч. koine dialektos – общий язык) развивались на базе одного или нескольких диалектов, преимущественно как средство устного общения, например, на ярмарках, в крупных торговых и ремесленных центрах.


[Закрыть]. Позже на основе койне формируются народные (этнические) л и т е р а т у р н ы е[14]14
  Литературный язык – это язык, осознаваемый обществом как «правильный», образцовый (в отличие от диалектов, городского просторечия, жаргонов). Следует различать понятия «литературный язык» и «язык художественной литературы». «Литературность» литературного языка – это правильность; она создается оппозицией «нормативная – ненормативная речь». «Художественность» языка художественной литературы создается его эстетической и изобразительно-выразительной направленностью. Нередко для выразительности в художественном тексте используются просторечные слова и формы, диалектизмы, арготизмы, профессионализмы, канцеляризмы и т.п.


[Закрыть] языки – такие, как хинди, французский, русский (в отличие от надэтнических культовых языков – таких, как санскрит, латынь, церковнославянский).

Взаимодействие надэтнических культовых языков и народных языков в процессах сложения новых литературных – это одна из интереснейших и богатых последствиями страниц в истории книжно-письменной культуры народов и еще один важный аспект во взаимоотношениях языка и религии.

В целом в средние века зависимости между религиями и языками особенно разнообразны и глубоки. В сравнении с современной культурой для средневековья характерно более пристальное и пристрастное внимание к слову. Все это черты культур, развившихся на основе религий Писания.

В послефеодальном мире становится все более очевидным раздельный, взаимно автономный характер основных социальных измерений человека и общества – языка, этничности, конфессиональных и государственных характеристик.

Большинство народов сохраняет традиционную для своей истории религиозную ориентацию – в качестве одного из самых глубоких духовных и культурных измерений общества и человека. Вместе с тем, с развитием опытного знания и рационализма, религия перестает быть господствующей формой общественного сознания, усиливаются процессы секуляризации[15]15
  Секуляризация (от позднелат. saeculum – мирской, светский, в противоположность монашескому) – обмирщение жизни общества и частной жизни человека.


[Закрыть]. После Великой французской революции 1789—94 гг. и особенно в XX в. в разных странах Европы и США растет обособление церковной и светской жизни: происходит отделение церкви от государства и школы; свобода вероисповедания включается в число конституционных прав гражданина; за разными конфессиями признается равный юридический статус; распространяются веротерпимость и религиозный плюрализм.

4.1. Секуляризация и расцвет этнических литературных языков.

В развитии языковых ситуаций процессы секуляризации сказались в том, что двуязычие культового (книжно-письменного) и народного языков, столь обычное для феодальной поры, постепенно преодолевается. Народные языки становятся основными языками школы, науки, книжно-письменной культуры. На них переводятся религиозные книги. Постепенно и в литургии (богослужении) классические культовые языки уступают место народным языкам[16]16
  Иначе в арабо-мусульманском мире: язык Корана (классический арабский) здесь до сих пор сохраняет статус главного языка. Особый случай также и Русская Православная Церковь, допускающая богослужение только на церковнославянском.


[Закрыть].

В целом языковое развитие в Новое время проходит под знаком расширения коммуникации на народных литературных языках. С одной стороны, этнические языки вытесняют конфессиональные надэтнические языки из сферы религии и смежных областей «высокой» культуры.

С другой стороны, литературные языки, как наддиалектные формы общения, вытесняют, поглощают диалекты, нивелируют своеобразие городского просторечия. В результате литературные языки Нового времени выходят за рамки письменного общения: в сферу правильного (нормативного) употребления включается и такая важная коммуникативная разновидность языка, как обиходное общение, т.е. разговорная речь. Так социальная интеграция общества, характерная для послефеодальной истории, обусловливает растущее языковое единство этнического коллектива.

4.2. Является ли язык обязательным признаком этноса?

Старинный синкретизм значений ‘язык’ и ‘народ’ в слове язык, восходящий еще к старославянским текстам, известен языкам различных семей: индоевропейским (например, лат. lingua ; см.: Фасмер, IV, 550—551, со ссылкой на А.Мейе и А.Вайяна), финно-угорским (причем не только финскому или венгерскому, но и коми, марийскому), турецкому, некоторым языкам Африки. Эта семантическая двуплановость говорит о тесной связи понятий «язык» и «народ» в сознании людей: один народ – это те, кто говорит на одном языке, а язык – это то, на чем говорит народ, он объединяет народ и отличает его от других народов. Действительно, этнический и языковой принципы группировки народонаселения во многом совпадают и взаимосвязаны.

Однако полностью они совпадали только во времена родовых общин. В дальнейшем этнические процессы (состоявшие в объединении ряда этносов в новые, более крупные и, наоборот, в разделении крупных этносов на несколько более мелких) и сходные процессы в истории языков часто не совпадали по времени, а иногда и по направлению. Тенденция к постоянному укрупнению этнических единиц проявляется в истории народонаселения с большей определенностью и силой, чем конвергенция (сближение) языков.

Нередко один народ использует не один, а несколько языков. Так, в современной Швейцарии, которая является государством швейцарской нации, сосуществуют четыре языка: немецкий, французский, итальянский и ретороманский. Два языка – английский и ирландский – используют ирландцы. На двух сильно различающихся финно-угорских языках – мокшанском и эрзянском – говорит мордовская нация.

В мире широко распространена асимметрия и другого рода: один язык используется несколькими или многими народами. Так, на английском языке говорят англичане, американцы, канадцы, австралийцы, южноафриканцы; в 19 странах Африки английский признан официальным (в ряде случаев – наряду с каким-нибудь другим языком); он также является вторым официальным языком Индии (после хинди). На немецком говорят немцы и австрийцы; на испанском – в Испании, 20 странах Латинской Америки и на Филиппинах; на португальском – в Португалии, Бразилии; в 5 африканских государствах португальский является официальным языком. Три южнославянских народа – сербы, черногорцы и боснийцы – говорят на сербском языке. В Российской Федерации на карачаево-балкарском языке говорят два тюркских народа – карачаевцы и балкарцы; один язык у кабардинцев и черкесов – кабардино-черкесский (иберийско-кавказская языковая семья). Языковые ситуации в Африке, Азии, Океании еще дальше от однозначного соответствия «один этнос – один язык».

В количественном соотношении языков и народов на Земле наблюдается резкая асимметрия: языков значительно больше, чем народов. Большая Советская Энциклопедия (3-е изд.) определяет количество языков в интервале от 2,5 до 5 тыс.[17]17
  100-процентное расхождение вызвано трудностями разграничения языка и диалекта, в особенности для бесписьменных образований. Общее количество языков и диалектов на Земле около 30 тыс. (см.: Языки и диалекты мира: Проспект и словник. M.: Наука, 1982. С. 11).


[Закрыть] В то же время разных народов на Земле (по данным на 1983 г.) около 1 тыс. (Брук, 1986, 90). По-видимому, в дальнейшем диспропорция между количеством языков и количеством народов мира будет возрастать.

Таким образом, в этно-языковых ситуациях Нового времени язык не может рассматриваться как бесспорный определитель этноса.

Обязательным и достаточно четким признаком этноса является этническое самосознание, т.е. п р е д с т а в л е н и е некоторой группы людей о себе как о н а р о д е. Этническое самосознание – это самоопределение (самоидентификация) народа: группа людей считает себя народом, т.е. такой общностью людей, которая отличается от других народов и иных человеческих общностей (сословий, партий, союзов государств).

4.3. Этносы и религиозная принадлежность.

Если в эпоху древних государств и средних веков этно-языковые различия между людьми и странами заслонялись вероисповеданием, то в Новое время среди народов Европы, Америки, Южной и Восточной Азии, в Африке к югу от Сахары этничность («национальность») осознается как более весомое, более информативное измерение, чем конфессиональная принадлежность. Однако не так в исламском мире: вероисповедание понимается мусульманами как главная, определяющая черта человека или этнической общности.

Современные этносы наследовали ментальные и культурные традиции своей религии, однако эти традиции носили и носят преимущественно н а д э т н и ч е с к и й характер. Однонациональные религии (такие, как иудаизм евреев, синтоизм японцев или армяно-григорианская церковь Армении) – достаточно редкое явление. Обычно одну религию исповедуют несколько или много народов.

Таковы прежде всего основные мировые религии (буддизм, христианство, ислам) и некоторые локальные религии, вышедшие за пределы одного этноса (например, индуизм исповедуют не только в Индии, но и в Непале, Шри-Ланка, Индонезии; конфуцианство, кроме Китая, – также в Корее, Таиланде; зороастризм – в Иране и Индии). С другой стороны, в современном мире достаточно обычно сосуществование в рамках нации нескольких конфессий. Так, среди белорусов и украинцев есть православные, католики, униаты, протестанты; среди венгров – католики, протестанты (кальвинисты и лютеране), православные; среди египтян – мусульмане, христиане (католики, протестанты, униаты). Исключительное конфессиональное многообразие характерно для США, где зарегистрировано 260 церквей (точнее, деноминаций), в том числе 86 из них насчитывают свыше 50 тыс. последователей (Брук, 1986, 115).

Конфессиональное единство народа сохраняют испанцы, итальянцы, литовцы, поляки, португальцы, французы, хорваты (в основном католики); датчане, исландцы, норвежцы, шведы (лютеране); греки, болгары, русские, румыны, сербы (в основном православные).

В некоторых культурах один человек может исповедовать несколько религий. Например, в Китае, в зависимости от времени года и суток, характера религиозной настроенности или потребности, верующий обращается то к Конфуцию, то к практике даосизма или буддизма. В японском религиозном сознании уживаются синтоизм и буддизм.

Очевидно, что вероучениям, которые могут сосуществовать в сознании одного человека, должна быть присуща высокая веротерпимость. Действительно, буддизм даже при зарождении, отличала редкая для восходящих религий толерантность. История буддизма не знает религиозных войн. Ни один храм чужой религии не был разрушен последователями Будды[18]18
  О ненасильственном распространении буддизма, например, в Японии см.: Конрад, 1980, 30—31; характерно и отсутствие конфронтации в н у т р и раннего японского буддизма: его отдельные течения не «боролись» друг с другом.


[Закрыть]. Веротерпимость буддизма (разумеется, в сочетании с собственно вероучением) способствует его привлекательности в современном мире. Буддизм позволяет, допустим, католику или лютеранину, не порывая с верой родителей, исповедовать и учение Будды. Вот почему буддизм, вопреки официальной статистике, считают иногда самой распространенной религией в мире (ср., например, Борхес, 1992, 360)[19]19
  По расчетам проф. Р. Чиприано (приводимым в работе: Гараджа, 1995, 309), в 90-е гг. число последователей самых крупных религий было таким:
  христиане – 1 624 млн.
  мусульмане – 860 млн.
  индуисты – 656 млн.
  буддисты – 310 млн.
  Ср. существенно меньшие цифры, приводимые в справочнике: Народонаселение: Энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 1994. С. 380—383.


[Закрыть].

В отличие от буддизма, теистические религии (иудаизм, христианство, ислам) не допускают принадлежности одного человека двум конфессиям сразу.

Таким образом, применительно к историческим (письменным) эпохам религию не приходится рассматривать в качестве этнообразующего, тем более этноразделяющего фактора. Однако в содержательном плане (в сфере смыслов, идей, образов, представлений) вклад религий в формирование культуры и менталитета народа огромен (подробно см. §7, 11—12).

4.4. Конфессиональный признак в самоидентификации государств.

В Европе и Америке сейчас нет государств, которые определяли бы себя по конфессиональному признаку (в отличие от Ирана, Мавритании и Пакистана, в официальное название которых включено слово исламский). Нет и межгосударственных объединений по религиозному признаку (за исключением Организации исламской конференции, куда входят 43 афро-азиатских государства и Организация освобождения Палестины). Вероисповедание все более становится частным делом человека, как и конфессии – независимыми от государства объединениями верующих. Поэтому вероисповедная принадлежность перестает быть внешней, формальной приметой определенного статуса государства или лица.

В новое время процессы образования государств направляются преимущественно национальным, а не религиозным фактором.

Нередко, однако, и сейчас вероисповедание может становиться основой объединения или, напротив, разъединения людей. Например, в Боснии и Герцеговине (сербская по языку республика бывшей Югославии) мусульмане считают себя особым этносом (боснийцы-мусульмане) именно по конфессиональному признаку. Конфессиональные различия во многом определили конфронтацию 1991—95 гг. хорватов (католиков) и сербов (православных); столкновения ирландцев (католиков) и англичан (протестантов) в Ольстере; нескольких христианских (арабских) и нескольких мусульманских (также арабских ливанских и палестинских) общин в Бейруте.

Таким образом, на современной карте мира расселение людей различных вероисповеданий в целом соответствует исторически сложившейся географии религий и не совпадает с границами языков, этносов и государств.

Две картины мира: языковая семантика и мифолого-религиозное сознание

Язык и религия, с точки зрения философии (точнее, онтологии, чей предмет составляют «наиболее общие сущности и категории сущего»), относятся к категориям духовной культуры человечества. Это две формы общественного сознания (наряду с обыденным, или массовым, сознанием, моралью и правом, искусством, наукой, философией, идеологией), т.е. два о т о б р а ж е н и я мира в сознании человечества. Язык и религия, представляя собой два разных образа мира, заключают в себе разное содержание, или разное з н а н и е о мире – разное как по объему и характеру информации (составляющей это знание), так и по роли и месту этого знания в структуре общественного сознания (см. §8).

5.1. Методологический экскурс о пользе семиотики.

Самые существенные и при этом сопоставимые черты в содержании языка и религии могут быть охарактеризованы в терминах семиотики[20]20
  Термин семиотика (от греч. semeion – знак, признак) употребляется в двух основных значениях: 1) знаковая (семиотическая) система; 2) наука о знаках и знаковых системах, включая как системы связи в мире животных, так и разнообразные естественные и искусственные семиотики, используемые в человеческом обществе, например, этнические (естественные) языки, мимика, жесты; ритуал и этикет; музыка, танец, кино и другие виды искусства; специальная символика в математике, физике, химии, шахматах, на географических картах; язык («правила» построения и чтения) чертежей и схем; алгоритмические языки программирования; гербы, флаги, опознавательные знаки судов, знаки различия военных и других людей в униформе; знаки дорожного движения, морская сигнализация и др.


[Закрыть] и общей семантики[21]21
  Семантика (от греч. semantikos – обозначающий) – 1) значение, т.е. все содержание, любая информация, передаваемые языком или другой знаковой системой или какой-либо единицей, отдельным знаком той или иной семиотики (словом, жестом, цифрой, эмблемой и т.д.); 2) наука о значениях (междисциплинарная лингво-семиотическая и логико-психологическая область исследования).


[Закрыть], т.е. при трактовке языка и религии в качестве знаковых систем и при обсуждении того, какого рода содержание (какие типы или классы значений) заключено в каждой из рассматриваемых семиотик. Семиотика позволяет увидеть в языке и религии два разных способа о б щ е н и я, т.е. две коммуникативные системы, два языка, обладающие своим содержанием и своими возможностями передавать, сообщать это содержание.

Зачем нужен такой взгляд – как бы «с птичьего полета», связанный с обобщением и абстрагированием и, следовательно, чреватый опасностями отрыва от живой конкретности наблюдаемых объектов? По-видимому, именно высота «птичьего полета» дает ту широту обзора, которая позволяет понять принципы, самую суть. В разнообразных, внутренне сложных и пестрых объектах, с множеством разноплановых черт, свойств, характеристик, семиотика позволяет выделить главное и существенное.

Познавательная ценность семиотического подхода состоит в следующем: 1) принимается во внимание существенный функциональный аспект соответствующих объектов – их коммуникативное назначение; 2) в каждом семиотическом объекте различаются план содержания и план выражения; 3) в каждой семиотической системе различаются два онтологических уровня: а) набор семантических возможностей; б) реализации возможностей в конкретных коммуникативных актах. В процессах общения те достаточно общие семантические возможности, которые составляют содержание соответствующей семиотики, конкретизируются, т.е. обогащаются индивидуальными смыслами, связанными с конкретным коммуникативным актом (с психологией и взаимоотношениями участников, их актуальными целями и другими условиями коммуникации).

Применительно к языку последнее противопоставление («набор возможностей – их реализация в актах общения») достаточно очевидно: во многих этнических языках имеется два разных слова для обозначения этих разных аспектов в предмете лингвистики: есть язык (т.е. общий для всего языкового коллектива набор значений и средств их выражения) и есть речь (использование этих общих возможностей в индивидуальной речевой деятельности, т.е. в конкретных коммуникативных актах). Ср. лат. lingua и oratio, франц. langue и parole, англ, language и speech, нем. Sprache и Rede, белорусск. мова и мауленне, польск. jezyk и mowa и т.д. Со всей отчетливостью и методологическими следствиями противопоставление языка и речи было раскрыто Фердинандом де Соссюром в его «Курсе общей лингвистики» (1916), самом знаменитом (цитируемом) лингвистическом сочинении XX в. (см. русский перевод в издании: Сос-сюр, 1977).

Применительно к религии оппозиция «набора семиотических возможностей» и «их реализаций в актах общения» предстает как противопоставление с и с т е м ы (той или иной религии в качестве комплекса идей, установлений и организаций) и отдельных фактов религиозного поведения индивидов, отдельных явлений, событий, процессов в конкретной истории соответствующей религии. Эвристическую, познавательную ценность этой оппозиции – т.е. различения сущности и ее проявлений, инвариантной основы и ее индивидуальных вариаций – трудно переоценить.

Семиотический подход к феномену религии находит все большее признание не только при исторических объяснениях отдельных ритуалов, словесных формул или изображений, но в самой т е о р и и религии. Так, американский социолог Роберт Белла определяет религию в качестве особой системы коммуникации – «символической модели, формирующей человеческий опыт – как познавательный, так и эмоциональный» в решении самых главных проблем бытия (Белла, [1968] 1972, 267).

5.2. Языковое значение: между представлением и понятием.

План содержания языка (языковую семантику) включает два класса значений: 1) значения слов (лексическая семантика); 2) значения грамматических форм и конструкций (грамматическая семантика). В сфере языковой семантики есть значения более и менее абстрактные (например, грамматическая семантика в целом более абстрактна, чем лексическая), значения более и менее рационально-логические (ср., с одной стороны, термины, а с другой, междометия), есть значения четко очерченные (три, глаз, бежать, деревянный) и субъективно растяжимые (несколько, почтение, предпосылка, перемещаться, заманчивый), эмоционально-экспрессивные, субъективно-оценочные (дрыхнет, голодуха, жмот, душенька) и безоценочные, эмоционально нейтральные (спит, голод, скупой, девочка). Однако в целом по своей психологической природе языковые значения достаточно однородны. В процессах отображения мира лексические значения занимают срединное положение между представлениями как формой наглядно-образного знания и понятиями как формой абстрактно-логического мышления. Большая часть лексических значений – это общие для носителей языка (надындивидуальные) и достаточно устойчивые п р е д с т а в л е н и я о предметах, свойствах, процессах и других «клеточках» или фрагментах внешнего мира. В отличие от понятий, лексические значения содержат менее точное, менее глубокое или концентрированное знание о явлениях мира, отображенных в значениях слов (впрочем, за исключением значений терминов: план содержания термина – это именно понятие).

По своему содержанию семантическая система языка ближе всего к обыденному (массовому) сознанию (подробнее см. §6).

5.3. Многообразие форм религиозного знания (образы, логика и иррационализм, мистика).

План содержания религии (т.е. мифолого-религиозное сознание) включает ряд компонентов, имеющих различную психолого-познавательную природу. Это такие компоненты: 1) вера как психологическая установка принимать определенную информацию и следовать ей («исповедовать»), независимо от степени ее правдоподобности или доказанности, часто вопреки возможным сомнениям; 2) мифопоэтическое (наглядно-образное) содержание; 3) теоретический (абстрактно-логический) компонент; 4) интуитивно-мистическое содержание. При этом в любые эпохи религиозное содержание в той или иной мере проникает во все другие формы общественного сознания – в обыденное сознание, искусство, этику, право, философию, поэтому в реальности психологические формы существования религиозных представлений более разнообразны и многочисленны, чем названные основные виды. Порядок, в котором они перечислены, не отражает ни хронологии их формирования в конкретных религиозных традициях (этот порядок может быть разным), ни значимости отдельных компонентов в структуре целого.

Разнообразие психологической природы религиозного содержания обусловливает его особую «проникающую» в сознание силу. Как заметил Роберт Белла, «передаваемые религиозные символы <…> сообщают нам значения, когда мы не спрашиваем, помогают слышать, когда мы не слушаем, помогают видеть, когда мы не смотрим. Именно эта способность религиозных символов формировать значение и чувство на относительно высоком уровне обобщения, выходящего за пределы конкретных контекстов опыта, придает им такое могущество в человеческой жизни, как личной, так и общественной» (Белла, [1968] 1972, 268).

В разных религиях один и тот же содержательный компонент может иметь различную психологическую форму. Например, представления о Боге в одних религиях выражены в мифопоэтическом о б р а з е Бога, т.е. принадлежат уровню наглядного знания, сюжетно и пластически организованного, а потому правдоподобного, согретого эмоциями. В другой религии (или религиях) – совсем иная картина: Бог – это прежде всего и д е я (концепция, догмат Бога), т.е. знание, принадлежащее уровню абстрактно-логического мышления.

В порядке иллюстрации можно указать на различия в представлении Бога (Абсолюта) в раннем христианстве и раннем буддизме. Так, в основе христианского религиозного сознания до патристики[22]22
  Патристика (от греч. pater, лат. pater – отец) – сочинения христианских мыслителей II—VIII вв. н.э. («отцов церкви»), написанные на греческом и латинском языках и составившие догматику христианства. В отличие от Ветхого и Нового Заветов, представляющих собой христианское Священное Писание, патристика – это Священное Предание христианства.


[Закрыть] лежали именно образы, мифопоэтические предания о Иисусе Христе – картины и сюжеты Священной истории. Позже патристика дополнила христианское сознание новыми компонентами абстрактно-теоретического и доктринального характера: теологией[23]23
  Теология – (греч. theos – Бог, logos – слово, учение) – богословие, система религиозного теоретического (умозрительного) знания о Боге, его сущности и бытии, действиях, качествах, признаках; богословские системы строятся на основе Св. Писания. По мнению С.С. Аверинцева, о теологии в строгом смысле слова можно говорить только применительно к вероучениям чисто теистических религий, т.е. иудаизма, христианства, ислама (Аверинцев, 1970).


[Закрыть], философией, социально-политическим учением, а западноевропейская схоластика средних веков внесла в христианство правила формально-логического «вывода» теологических утверждений из Св. Писания.

Если у истоков христианства были мифопоэтические предания, наглядные, эмоционально насыщенные, художественно-выразительные и поэтому легко проникавшие в душу простых людей, то ядро религиозного сознания буддизма или даосизма, напротив, составляет мистико-теоретическая доктрина, концепция, идея: «четыре благородные истины» и следствия из них в буддизме; мистический символ «дао» (всеобщий природно-этический закон) в даосизме. Мифопоэтические, образные представления в этих религиях появляются позже и принадлежат периферии религиозного сознания (Померанц, 1965, 143).

Абстрактно-теоретический компонент религиозного сознания в разных традициях может быть существенно различным по соотношению в нем умозрительного (рассудочно-логического) и иррационалистического начал. В наибольшей степени логизирована христианская, особенно католическая, догматика и теология. В иудаизме и исламе учение о боге в меньшей мере отделено от религиозных этико-правовых принципов и концепций. В буддизме, конфуцианстве, даосизме, дзэн-буддизме всегда были сильны традиции иррационализма, стремление к сверхчувственному и надлогическому постижению Абсолюта.

«Бог или истина намного глубже мысли или эмоциональной потребности», – писал индийский религиозный мыслитель и поэт Джидду Кришнамурти (1895 или 1897—1985), оказавший серьезное влияние на религиозно-философские поиски Запада, прежде всего на экзистенциализм. Отвергая «организованные религии» с их церковной иерархией, регламентированными культами и стройной теологией, Кришнамурти сознательно избегает определенности в употреблении даже самых ключевых терминов. Г.С. Померанц писал о «логическом хаосе» и «принципиальной импровизации» в его сочинениях: «То, что утверждает Кришнамурти, не имеет точного имени и называется им по-разному (истина, реальность, целое, Бог); иногда два слова сознательно ставятся рядом („реальность или Бог“)»…Отдельное слово и отдельное высказывание в глазах Кришнамурти вообще не имеют цены: «Понимание приходит в пространство между словами, в интервале, прежде, чем слово схватывает и оформляет мысль… этот интервал – безмолвие, не нарушенное знанием; оно открыто, неуловимо и внутренне полно» (цит. по работе: Померанц, 1965, 139—140).

В структуре религиозного сознания каждой религии в той или иной мере присутствует мистический[24]24
  Мистика (греч. mystikos – таинственный) – 1) происходящее в экстазе (трансе) прямое, т.е. без посредников (жрецов, шаманов, священнослужителей, медиумов) общение или даже единение человека с Богом (Абсолютом); 2) учения о мистическом общении с высшими силами и мистическом познании.


[Закрыть] компонент, однако эта мера может быть существенно различной. С одной стороны, во всякой религии имеется, по представлениям верующих, та или иная с в я з ь, контракт, соглашение, договор между людьми и высшими силами (этот момент связи отражен в самом общем и древнейшем смысле слова религия[25]25
  Восходит к лат. religo – воссоединять, связывать вместе, привязывать, заплетать (этот же корень в словах лига, лигатура, т.е. дословно – ‘соединение, связка’); слово religio в значениях ‘религия, богослужение, святость’ известно уже латыни.


[Закрыть]). Именно в этой связи заключается психологическая основа или стержень религии. Как писал У. Джеймс, «уверенность в том, что между Богом и душой действительно установились какие-то сношения, представляет собой центральный пункт всякой живой религии», а самое обычное и массовое проявление такой связи – молитва – это, по словам Джеймса, «душа и сущность религии» (Джеймс, [1902] 1993, 363, 362). Однако, с другой стороны, в большинстве случаев людям совсем не очевиден двусторонний характер этой связи: человек молится, но не слышит, что отвечает ему Небо.