Текст книги "Порочная невинность"

– Она скончалась прежде, чем я успел хоть что-нибудь с ней обсудить. – Такер рывком встал со стола. – Это все, что я имею сказать! А если у вас возникнут дополнительные вопросы, вы приедете в «Сладкие Воды» и зададите их мне. Увидимся попозже, Берк.

Берк подождал, когда захлопнется дверь.

– Агент Бернс, я знаю Такера всю мою жизнь. И заявляю вам, что, как бы он ни бесился насчет Эдды Лу, он не смог бы ее убить.

На это Бернс ничего не ответил и просто выключил магнитофон.

– Не правда ли, как удачно, что я могу относиться ко всему этому объективно? А сейчас, шериф, нам пора навестить похоронное бюро. Вот-вот должен прибыть патологоанатом.

Такер был сыт по горло. Он ничего дурного не сделал, жил себе собственной жизнью и что же в результате получил? Помятые бока, распухший глаз и новость, что его подозревают в убийстве!

А все женщины виноваты! Если бы Эдда Лу не прижималась к нему всякий раз, когда он заходил в магазин Ларссона, он бы и не подумал с ней встречаться. Если бы Делла не запилила его тогда, он бы не поехал в город, не зашел бы в кафе, и Эдде Лу не удалось бы выплеснуть на него свою злобу. А если бы эта Уэверли не забрела на пруд, то не увидела бы, как он, «взволнованный и расстроенный», сидит на берегу.

Господи боже! Он имел-таки основания выглядеть «взволнованным и расстроенным»…

При мысли об Эдде Лу у него все внутри переворачивалось. Пусть она была сколь угодно лукавая, хитрая и коварная, смерти она не заслуживала. Но, черт побери, почему же ему-то приходится за это отдуваться? Сидеть и терпеть, как этот напыщенный янки достает его своими вопросами и изучает своим особым следовательским взглядом? Даже не столько следовательским, сколько высокомерно-столичным, язвительным, жгучим, как крапива на заднице?

И эта Кэролайн Уэверли смотрит на него точно таким же взглядом! Она, наверное, с удовольствием сообщила агенту ФБР о том, как наткнулась на грязного южанина, замышляющего убийство на своем родном болоте.

Проскочив на метр поворот к дому Макнейров, Такер так резко затормозил, что колеса завизжали. Да, ему необходимо сейчас же, немедленно поговорить кое о чем с этой герцогиней!

Подняв за собой шлейф гравия, Такер не заметил, как следом за ним свернул пикап. Подбитые глаза Остина недобро сверкнули, когда он увидел, как красные огоньки автомобиля исчезли в кустах подъездной аллеи, а губы растянулись в ухмылке.

Остановившись у обочины, он выключил зажигание, положил ключи в карман и нагнулся за банкой с гуталином. Посмотрев на свое отражение в зеркале заднего обзора, Остин намазал черным лицо и натянул как следует камуфляжный берет. С заднего сиденья он достал «ремингтон вудмастер» и проверил магазин. Все еще улыбаясь, одетый с головы до ног в камуфляж, он вылез из машины. За поясом у него торчал остро наточенный охотничий нож.

Кэролайн не возражала против одиночества. Хотя Сьюзи ей очень нравилась, но энергия этой женщины, бьющая ключом, довела Кэролайн почти до изнеможения. Кроме того, она не верила, что кто-нибудь ворвется к ней среди ночи и убьет ее во сне. В конце концов, она здесь человек чужой, и никто не знаком с ней настолько близко, чтобы желать ей зла. Подумав немного, она убрала ружье и пистолет, не собираясь когда-либо пускать их в дело.

А чтобы доставить себе удовольствие, Кэролайн взяла в руки скрипку. Со времени приезда она играла только один раз и теперь с наслаждением провела ладонью по гладкому, отполированному дереву, коснулась струн. «Это не тренировка, – подумала она, натирая канифолью смычок. – И не концертное выступление». Это был один из тех порывов, которые ей так часто приходилось подавлять. Сейчас она будет играть для самой себя!

Закрыв глаза, Кэролайн положила скрипку на плечо. Голова и тело автоматически приняли нужное положение – так женщина принимает ту самую, единственную позу, соблазняя возлюбленного.

Она выбрала Шопена – из-за красоты мелодии и легкой печали, которая соответствовала теперешнему ее настроению.

И, как всегда, музыка заполнила собой все пространство души.

Теперь Кэролайн не думала о смерти, о страхах. Не вспоминала о Луисе и его измене, о родных, которых потеряла, или о тех, без которых привыкла обходиться. Она не думала и о музыке. Она ее просто чувствовала.

Музыка была как слезы. Именно так почему-то подумал Такер, выходя из машины и направляясь к крыльцу. Не жаркие слезы, порожденные страстью, но тихие и саднящие. Смешанные с кровью души.

Никто не мог подслушать подобные мысли, но Такер все равно смутился. В конце концов, это всего лишь скрипичная музыка, для высоколобых! Даже не хочется носком отбивать ритм… Но от этих плывущих из окна звуков переворачивается сердце. Черт возьми, действительно переворачивается, и даже мурашки по коже пробегают!

Такер постучался, но так тихо, что сам едва расслышал стук. Тогда он нажал на ручку двери, с удивлением обнаружил, что она не заперта, двинулся на эти волшебные звуки – в парадную гостиную.

Кэролайн стояла посреди комнаты, лицом к окнам, поэтому он увидел ее в профиль, с головой, слегка наклоненной к скрипке. Она играла с закрытыми глазами, а улыбка на ее губах была такой же задумчивой и прекрасной, как эта музыка.

Такер не мог сказать почему, но он понимал, что вот такое, особенное сочетание звуков изливается прямо из ее души. И, как еле слышный вопрос, повисает в воздухе.

Такер сунул руки в карманы, оперся плечом о косяк и позволил себе уплыть по течению мелодии. Все это было очень странно и совершенно чуждо его натуре. Он видел перед собой женщину, такую спокойную, такую ненавязчиво привлекательную, такую соблазнительную – и при том этот соблазн не имел в себе ничего сексуального!

Она перестала играть, музыка перелилась в тишину, и Такер почувствовал острое, почти болезненное разочарование. Если бы он был поумнее, то выскользнул бы из дому и, пока она еще ничего не видит затуманившимися глазами, снова постучал.

Вместо этого, повинуясь импульсу, Такер захлопал в ладоши.

Кэролайн сильно вздрогнула, напряглась, глаза ее залил страх, но затем в них проглянуло оскорбленное чувство и раздражение.

– Что вы, черт побери, здесь делаете?

– Я стучал, – и он так же передернул плечами и слегка улыбнулся, как в тот вечер у пруда. – Вы, наверное, слишком увлеклись, чтобы расслышать меня.

Кэролайн опустила скрипку, но держала смычок, как кинжал.

– Возможно, я также не хотела, чтобы меня беспокоили.

– Признаться, я об этом не подумал. Видите ли, я всегда любил музыку. Правда, больше рок и блюзы, но вы тоже здорово играете. Немудрено, что вы этим можете заработать на жизнь.

Кэролайн, не сводя с него взгляда, положила скрипку.

– Очаровательный комплимент.

– Просто откровенное замечание. Знаете, вы мне напомнили одну мамину безделушку – жемчуг в большом куске янтаря. В жизни не видел ничего прелестнее – и печальнее. Одинокая жемчужина, которой никогда не выбраться наружу. И когда вы играли, я вспомнил об этой жемчужине. Вы всегда играете печальные песни?

– Я играю то, что мне хочется в данный момент.

Его ссадины за последние несколько дней набухли и потемнели, вид был какой-то бесшабашный и, во всяком случае, не внушающий доверия. И в то же время он был похож на маленького мальчика, при виде которого женщине всегда хочется приложить к его кровоподтекам что-нибудь прохладное – например, свои губы…

– У вас был повод войти ко мне в дом без приглашения, мистер Лонгстрит?

– Вы можете называть меня просто Такер. Потому что я намерен звать вас Кэролайн или Кэро. – Его зубы блеснули в усмешке. – Ведь именно так называла вас Мисс Эдит? И мне это имя нравится.

– Но вы не ответили на мой вопрос, – нахмурилась Кэролайн.

Такер отстранился от косяка.

– Вообще-то, у нас так принято заезжать друг к другу по-соседски, без приглашения. Но у меня была важная причина заглянуть к вам. Вы не предложите мне сесть?

Кэролайн надменно вскинула голову.

– Нет!

– Черт побери, чем вы злее, тем больше мне нравитесь. Просто какое-то извращение.

– Вы и в других отношениях извращенец?

Такер хмыкнул и присел на валик дивана.

– Сначала нам надо с вами познакомиться, прежде чем углубляться в такие материи. Вы, наверное, слышали, Кэролайн, что я легко схожусь с женщинами, но у меня есть тут свои принципы.

– Какое облегчение узнать это! – Кэролайн постучала смычком по ладони. – Так какова цель вашего посещения?

Такер положил ногу на ногу и, судя по всему, чувствовал себя так же свободно, как гончая в тени деревьев.

– Господи, ну до чего же мне нравится ваша манера разговаривать! И вы такая холодная и прекрасная… как персиковое мороженое. А я как раз персиковое особенно люблю.

Она чуть не улыбнулась, но тут же строго поджала губы.

– Знаете, мне не очень сейчас интересны ваши предпочтения. А кроме того, я совсем не в настроении развлекать гостей. У меня были трудные два дня.

Такер сразу перестал улыбаться.

– Да, я представляю, как вам было тяжело. Ведь это вы нашли Эдду Лу.

– Ну, думаю, ей пришлось гораздо тяжелее…

Такер внезапно вскочил, вынул сигарету и зашагал по комнате.

– Вы здесь живете всего несколько дней, но, очевидно, уже наслышаны обо всем?

Несмотря ни на что, Кэролайн вдруг на мгновение почувствовала симпатию к этому человеку. Так трудно уберечь свою личную жизнь от посягательств досужих языков! Это она знала на собственном опыте.

– Если вы хотите сказать, что слухов здесь не меньше, чем испарений от болот, я спорить не стану.

– Я не могу помешать вам думать то, что вы обо мне думаете. Но все же хотел бы высказаться.

Кэролайн удивилась:

– Не понимаю, почему вас интересуют мысли на этот счет.

– Потому что вы с такой готовностью доверили их этому янки в начищенных ботинках!

Кэролайн молчала. Как ни странно, она совсем перестала его бояться. То, как он ходил взад-вперед, свидетельствовало не о злобе и раздражении. Он был явно подавлен и огорчен.

Она успокоилась достаточно, чтобы положить на стол и смычок.

– Если вы говорите об агенте Бернсе, то я ему рассказала лишь о том, что видела. Вы же были на пруду.

Такер резко, как от удара хлыстом, вскинул голову.

– Да, черт возьми! Но неужели у меня был такой вид, будто я собираюсь кого-то убивать?

– У вас был достаточно разъяренный вид, – парировала Кэролайн. – Но я понятия не имела, что вы замышляете, и ни слова не сказала об этом следователю.

Такер остановился, обернулся и сделал шаг к ней.

– Но если вы думаете, что это я так обошелся с Эддой Лу, тогда почему же вы стоите здесь, а не спасаетесь бегством?

Кэролайн гордо вздернула подбородок.

– Я смогу о себе позаботиться. А так как я не рассказала полиции ничего особенно опасного для вас, то не вижу причин, почему вы должны причинить мне зло.

Он сжал кулаки.

– Леди, вы смотрите на меня так, словно я – грязь, которую вы только что брезгливо соскребли со своих каблуков! А я не привык, чтобы на меня смотрели подобным образом. Так что если вы…

– Не смейте мне угрожать!

Кэролайн разозлилась не на шутку, внезапно обнаружив, что стоит с ним лицом к лицу.

– Я знаю тот тип мужчин, к которому вы принадлежите, Такер. Вы просто не можете пережить, что я не лезу из кожи, желая привлечь к себе ваше снисходительное внимание! Когда женщина не смотрит в вашу сторону, потому что вы ей совсем не интересны, это невыносимо для вашей мужской гордости. А когда кто-то, вроде Эдды Лу, начинает проявлять к вам излишний, с вашей точки зрения, интерес, вы стараетесь от нее отделаться. Тем или иным способом.

Да, это было похоже на правду, и Такер почувствовал себя уязвленным.

– Детка, женщины приходят и уходят. И это мне чертовски безразлично. Я по ним не тоскую, но, черт возьми, это не значит, что я их убиваю! Ну а что касается кожи, из которой вы не лезете… Господи боже!

Кэролайн успела только коротко вскрикнуть, когда Такер неожиданно схватил ее и швырнул на пол. Она едва не задохнулась, когда всей тяжестью он упал на нее. Она слышала выстрел, но подумала, что это ее голова раскололась о дубовый паркет.

– Что это вы задумали?

– Тише! Лежите, не вырывайтесь, черт побери!

Лицо Такера почти касалось ее, и Кэролайн почувствовала в его взгляде страх. Но, может быть, здесь был какой-то хитрый умысел?

– Если вы сейчас же не слезете с меня…

Но что Кэролайн собиралась предпринять в следующую минуту, так и осталось неизвестным, потому что она услышала второй выстрел, и в диванной подушке, как раз над их головами, задымилась дыра.

– Господи боже мой! – Она изо всех сил вцепилась в его плечи. – В нас кто-то стреляет!

– Наконец до тебя дошло, детка.

– Что нам делать?!

– Мы можем и дальше так лежать в надежде, что он уйдет. Но он не уйдет.

Такер вздохнул и вдруг коснулся лбом ее лба каким-то странно интимным движением.

– Вот ведь дерьмо! Он настолько с ума спятил, что способен и тебя убить, считая, будто творит волю божью.

– Кто?! – Она стукнула его по спине. – Кто это?

– Папаша Эдды Лу.

Такер чуть-чуть приподнял голову. В сложившихся обстоятельствах он, к сожалению, не мог уделить большего внимания тому, что рядом с его губами был яркий, сочный и такой доступный сейчас женский рот.

– Отец убитой женщины? И он сейчас в нас стреляет?

– Да нет, главным образом – в меня. Однако его не огорчит, если попутно зацепит и тебя. Я как раз вовремя оглянулся и увидел в окно, как он целит мне промеж глаз.

– Но ведь это безумие! Нельзя стрелять людям в окна…

– Я обязательно доведу это до его сведения, если представится шанс.

Такер видел только один выход из сложившейся ситуации, но содрогался при мысли о нем.

– Послушай, у тебя есть ружье в доме?

– Да, моего дедушки. Оно в кабинете – напротив, через холл.

– Прекрасно. Я попробую пробраться туда, а ты оставайся здесь и затаись.

Кэролайн послушно кивнула.

– Хорошо. – И тут же уцепилась за его рубашку. – Ты хочешь его застрелить?!

– Бог милостив; надеюсь, не придется.

Он по-пластунски, используя диван как прикрытие, подполз к середине комнаты и, задержав дыхание, преодолел открытое пространство. Добравшись до порога и решив, что он достаточно далеко от Кэролайн, чтобы в нее не попала пуля рикошетом, Такер крикнул:

– Остин, сукин сын, ведь в доме женщина!

– Моя дочь тоже была женщиной! – И еще одна пуля сорок четвертого калибра вдребезги разнесли стекло. – Я тебя убью, Лонгстрит! Настало время воздаяния господня! Я убью тебя, а потом раскромсаю на кусочки, как ты раскромсал Эдду Лу.

Такер прижал к глазам тыльную сторону руки.

– Но ты же не хочешь ранить леди.

– Не знаю, леди она или очередная твоя тварь-потаскушка. Бог направляет руку мою! Ибо сказано: «Око за око». Гнев господень испепелит тебя. Смерть во искупление грехов.

Пока Остин цитировал Священное писание, Такер на животе прополз через холл в кабинет, а очутившись там, схватил «ремингтон». Пока он потными руками заряжал ружье, к горлу подступала тошнота от мысли, что, наверное, придется пустить его в ход. Затем Такер подобрался к окну, отодвинул жалюзи и пролез в отверстие.

Следующий выстрел заставил его, пригнувшись и бормоча молитву, броситься в кустарник.

Остин занимал выигрышную позицию, стоя меньше чем в двух ярдах от крыльца и опираясь спиной о единственный клен. Пот катился градом у него по лицу, на спине хлопчатобумажная рубашка тоже взмокла от пота. Он взывал к Иисусу, подкрепляя молитвы и угрозы ружейным огнем. Все стекла по фасаду дома уже разлетелись в мелкие осколки.

Конечно, он мог ворваться в дом и сразу прикончить Такера. Но этого ему было мало. Он страстно и неотступно желал заставить его мучиться. Он больше тридцати лет ждал возможности отплатить кому-нибудь из Лонгстритов сполна. И вот наконец такая возможность представилась.

– Я отстрелю тебе яйца, Такер. Всю твою машинку отстрелю, коей ты так похваляешься. Воздам за все прелюбодею и развратнику! Отправишься в преисподнюю без своих причиндалов. И на то воля божья. Ты слышишь меня, язычник, грешник богопротивный? Ты слышишь, что я тебе говорю?

Такер даже испытал некоторое сожаление, когда приставил ствол ружья к левому уху Остина.

– Слышу, слышу, кричать нет необходимости… – Он надеялся, что Остин не заметит, как ружье дрожит в его руках. – Положи оружие, Остин, или я сейчас всажу тебе пулю в голову. Поверь, мне это будет нелегко. Ты-то умрешь, а вот мне придется выбросить свою почти новую рубашку.

– Я тебя убью! – зарычал Остин и попытался повернуть голову, но Такер ткнул ему ружьем в ухо.

– Только не сегодня. Сегодня ты этого не сумеешь. А ну-ка, отбрось ружье, затем отстегни пояс с ножом. Давай, только медленно и осторожно.

Остин все еще колебался, и Такер еще раз ткнул его в ухо. Ему вдруг привиделось нечто странное: как он протыкает стволом всю голову насквозь, и тот выходит в другое ухо…

– Да, я не очень хороший стрелок, но с такого расстояния, пожалуй, даже я не промахнусь.

И Такер вздохнул с несказанным облегчением, потому что Остин наконец отбросил ружье в сторону.

– Кэролайн! – крикнул Такер. – Позвони-ка быстренько Берку и скажи, чтобы он немедленно приехал сюда с буксиром. А потом принеси мне веревку.

Как только пояс упал в грязь, Такер ногой отшвырнул его.

– Ну а теперь, что ты там болтал насчет моих причиндалов, Остин?

Через две минуты Кэролайн осторожно вышла из дому, неся в руках бельевую веревку.

– Он едет. А я только…

Голос ей изменил, когда Кэролайн посмотрела на человека, растянувшегося на траве. У него было грязное от пота и каких-то черных потеков лицо, мощное тело, похожее на танк, и сильные ноги, напоминающие железные рычаги. И несмотря на то, что это Такер стоял над ним, уперев ствол ружья Остину в затылок, именно Такер казался уязвимым и тонким, как зубочистка.

– Я принесла веревку, – сказала Кэролайн, хотя ее голос походил скорее на жалкий писк.

– Хорошо. Детка, ты сможешь подойти к нему со спины?

Облизнув пересохшие губы, Кэролайн с опаской, на большом расстоянии, обошла Остина.

– А как ты… Я хочу сказать, он ведь такой большой!

– И рот у него тоже большой. – Такер не смог удержаться, чтобы не дать Остину небольшого тычка в бок. – Он так громил и поносил грешников, суля огонь и пепел, что не слышал, как один из них подобрался к нему сзади. Ты умеешь стрелять?

– Да, – решительно ответила она и, поглядев на ружье, добавила: – Немного…

– Немного – это хорошо. Правда, Остин? Она сумеет тебе отстрелить какой-нибудь жизненно важный орган, если ты чересчур активно пошевельнешься. Нет на свете никого опаснее женщины с заряженным ружьем! Даже если эта женщина – янки. Так вот, Кэро, ты целься ему прямо в голову, пока я его буду связывать.

Такер вручил ей тяжелое ружье, и они обменялись взглядами, в которых выражалась безудержная, почти сумасшедшая радость. В это мгновение они были самыми близкими друзьями.

– Целься вот сюда, детка. Нет-нет, не в меня. И слушай: если он хоть немного пошевелится, то просто нажми на курок. А затем закрой глаза, потому что выстрелом ему оторвет голову. А я не хочу, чтобы ты видела эту отвратительную картину.

И Такер подмигнул Кэролайн, давая знать, что его предупреждение предназначается только для Остина.

– Ладно. Но у меня немного дрожат руки. Надеюсь, я не нажму курок просто так, нечаянно.

Такер ухмыльнулся и наклонился, чтобы связать Остину руки.

– Главное – постарайся быть начеку, Кэро, никто большего от тебя не ожидает. А я сейчас свяжу тебя, Остин, как борова. Веревка подходящая. – Он сделал петлю и затянул мускулистые бедра Хэттингера. – Должен сказать, мне не нравится, что ты разнес вдребезги все стекла у этой леди. И испортил ее диван фирмы «Давенпорт». А насколько мне известно, Мисс Эдит очень гордилась своим «давенпортом».

Отступив, Такер снова взял ружье у Кэролайн.

– Дорогая, ты не принесешь мне пивка? У меня в горле пересохло.

Кэролайн безумно захотелось расхохотаться.

– Я не держу в доме… пива. Но у меня есть вино, немного «Шардоннэ», – захлебываясь от волнения, сказала Кэролайн.

– Но это тоже очень заманчиво.

– Да, конечно… заманчиво!

Кэролайн стала подниматься по ступенькам, но внезапно у нее закружилась голова, она решила немного постоять, оглянулась и увидела, как Такер достает сигарету.

– Слушай, зачем ты это делаешь?

– Гмм? – он поморщился, зажигая спичку.

– Зачем ты каждый раз отрываешь кончик?

– О! – Такер глубоко затянулся с видимым удовольствием. – Хочу бросить курить. И мне кажется, я нашел подходящий способ. Недели через две я сокращу время курения и количество выкуренного вдвое! – Он улыбнулся, все еще бледный и неотразимо привлекательный. – Налей мне этого «Шардоннэ» в большой стакан, ладно?

– В самый большой!

Кэролайн прерывисто вздохнула, услышав наконец вой сирены, и побежала в дом.