Текст книги "На берегу"

4

Я тоже умею быстро принимать решения, думала Дрю, выруливая с парковки паба. И я раскусила Сета Куина.

Уверенный парень и талантливый. Вероятно, одно подпитывается другим. А то, что за внешним лоском скрывается крутой характер, интригует, и он это отлично понимает.

И отлично этим пользуется.

Хорош собой. Худой, высокий. Потертые джинсы сидят на нем, словно влитые. Выгоревшие светлые волосы, прямые и, похоже, никогда не знавшие ножниц хорошего стилиста. Впалые щеки, яркие синие глаза. И яркость не только в цвете, а в том, как он смотрит, словно видит то, что недоступно никому другому. И даже объекту его внимания.

Его взгляд одновременно льстит, стимулирует и немного обескураживает.

И вызывает интерес. А если мужчина вызывает интерес, ты о нем думаешь.

Женщины для него, как краски на палитре. Он может нанести на холст любую. Флирт с блондинкой у стойки – этот флирт она заметила, как только вошла в бар, – тому доказательство.

А как он улыбался официантке, неизлечимо глупой Терри! Широко, тепло, дружелюбно, с легким намеком на интимность. Очень эффектная улыбка, но на нее, Дрю, это не действует. Мужчины, скачущие от женщине к женщине, ее не впечатляют.

Однако вместо того, чтобы ехать в свой прелестный тихий дом, она возвращается в магазин показывать ему квартиру на втором этаже.

Конечно, это разумно. Нет смысла оставлять помещение пустым. Но неужели он заставил ее потратить время и силы только из-за своего каприза? Раздражающая мысль.

Место для парковки нашлось легко. Прохладный весенний вечер, всего девять часов, а вокруг практически пусто; лишь несколько лодок, покачивающихся на якоре, да немного людей, видимо, туристов, фланирующих по набережной.

О, как же ей понравилась набережная! Она чуть не визжала от восторга, когда купила это здание для своего магазина, ведь в любое время дня она могла смотреть на залив и набережную, чувствовать влажный ветер и аромат моря.

Более того, она ощущала себя частью всего этого. И она добилась этого сама, на своих условиях.

Правда, было бы разумнее поселиться над магазином, но она хорошенько все обдумала и приняла решение не жить там, где работаешь. Удачный предлог, чтобы вырваться из городской суеты и поселиться в тихом доме у воды. В Джорджтауне она никогда не чувствовала себя хозяйкой.

Дрю свернула с Маркет на дорожку позади магазина, остановила машину, выключила фары, взяла сумку, но дверцу открыть не успела. Сет опередил ее.

– Довольно темно. Осторожнее.

Он взял ее под руку, повел к деревянной лестнице на второй этаж. Дрю высвободилась, открыла сумку, чтобы достать ключи.

– Спасибо, я прекрасно все вижу. Обратите внимание, здесь есть место для стоянки и отдельный вход.

– Да, я тоже прекрасно вижу. Послушайте… – На середине лестницы Сет остановил Дрю, положив ладонь на ее руку. – Просто послушайте, – повторил он, обводя взглядом темные дома с лужайками, выстроившиеся вдоль дороги. – Потрясающе, не правда ли?

Дрю улыбнулась. Она тоже восторгалась этой тишиной и прекрасно понимала его.

– Через несколько недель от покоя ничего не останется. – И снова Дрю подумала, что он видит нечто недоступное остальным. – После Дня поминовения сюда хлынут туристы и отдыхающие. Вечера станут длиннее, теплее, никому не захочется прятаться в домах. И это тоже здорово. Праздничный шум и гомон, в руке рожок с мороженым, а в голове не тикают, подгоняя, внутренние часы.

Сет повернулся к ней, и под пристальным взглядом его голубых глаз Дрю ощутила вспышку физического желания.

– Вы любите рожки с мороженым?

– Если бы не любила, во мне точно был бы какой-то изъян. – Она быстро преодолела оставшиеся ступеньки.

– В вас нет никаких изъянов, – прошептал он, засовывая большие пальцы рук в передние карманы джинсов.

Дрю отперла дверь, щелкнула выключателем, и, когда Сет вошел, нарочно оставила дверь открытой, как путь к отступлению.

И сразу поняла, что зря беспокоилась. Сет совсем забыл о ней.

Сначала он прошел к передним окнам, остановился, умудряясь выглядеть одновременно расслабленным и настороженным. И сексуальным. В драных джинсах и забрызганных краской кроссовках он выглядел более стильно, чем многие мужчины в костюмах за пять тысяч долларов.

Сет что-то забормотал, и Дрю моргнула, очнувшись от своих мыслей.

– Простите, вы что-то сказали?

– Что? А, прикидываю, как падает свет, как все расставить. – Он прошел к задним окнам, остановился в той же позе, опять что-то забормотал.

Разговаривает сам с собой. Ну, не так уж это и странно. Она тоже часто беседует сама с собой.

– Кухня… – начала Дрю.

– Не имеет значения. – Нахмурившись, он уставился в потолок – так напряженно и сосредоточенно, что Дрю тоже посмотрела наверх. Они несколько секунд молча разглядывали потолок, пока ситуация не показалась Дрю нелепой.

– Что-то не так с потолком? Меня уверяли, что крыша крепкая, и я точно знаю, что она не течет.

– Угу. Не возражаете против световых люков? За мой счет?

– Я… ну, не знаю. Наверное…

– Будет отлично.

Он снова прошелся по помещению, мысленно размещая холсты, краски, мольберт, стол для эскизов, полки для своих принадлежностей. Придется поставить диван или кровать. Лучше кровать – на тот случай, если он заработается допоздна, чтобы не тащиться домой.

– Хорошее помещение, – наконец сказал Сет. – Со световыми люками будет то что надо. Я беру.

Дрю вспомнила, что вообще-то пока не согласилась на световые люки, однако не смогла найти веских причин для отказа.

– Вы действительно быстро приняли решение. Не хотите увидеть кухню, ванную комнату?

– В них есть все, что положено?

– Да. Только не ванна, а душевая кабина.

– Я не планирую часто принимать ароматные ванны. – Сет снова прошел к окнам, выходящим на набережную. – Потрясающий вид.

– Да, замечательный. Конечно, это не мое дело, но полагаю, вам есть где жить, и выбор не маленький. Зачем вам квартира?

– Я не собираюсь здесь жить. Я хочу здесь работать. Мне нужна студия. – Сет повернулся к ней. – Я остановился у Кэма и Анны, и меня это устраивает. Со временем я куплю собственный дом, но только когда найду именно то, что хочу. Я приехал в Сент-Крис не погостить. Я вернулся навсегда.

– Понимаю. Значит, студия. Теперь ясно, зачем нужны световые люки.

Сет почувствовал, что она колеблется.

– Я лучше Терри. Ни шумных вечеринок, ни громких ссор, которыми она славится. И я всегда под рукой.

– Неужели?

– Что-то погрузить, перетащить, починить. Я не буду бегать к вам каждый раз, как потечет кран.

– Дополнительное очко в вашу пользу, – пробормотала она.

– Сколько еще не хватает? Мне действительно здесь нравится. Пора браться за работу. Как вы отнесетесь к шестимесячной аренде?

– Я планировала заключить договор на год.

– Шесть месяцев позволят нам в любой момент разбежаться, если кого-то что-то не устроит.

Дрю задумчиво поджала губы.

– В этом есть смысл.

– Сколько вы просите?

Она озвучила ежемесячные платежи и условие оплатить первый и последний месяцы после подписания договора аренды. И еще один месячный платеж как залог.

– Ух! Жестко.

Дрю улыбнулась.

– Терри меня рассердила. Вы расплачиваетесь.

– Не в первый раз она мне дорого обходится. Привезу деньги завтра. У нас семейное торжество в воскресенье, и надо заказать световые люки, но я хотел бы сразу начать переезд.

– Отлично. – Дрю с удовольствием представила, как он будет рисовать над ее магазином. – Примите мои поздравления. – Она протянула ему руку. – Теперь у вас есть студия.

– Спасибо. – Сет пожал ее руку и снова отметил отсутствие колец на длинных изящных пальцах с ненакрашенными ногтями. – Не надумали еще позировать?

– Нет.

Он ответил на ее категоричный отказ ослепительной улыбкой.

– Я вас уговорю.

– Меня нелегко переубедить. Давайте все проясним прежде, чем начинать наши, надеюсь, взаимовыгодные деловые отношения.

– Давайте проясним. У вас прекрасное выразительное лицо. Как художника и как мужчину меня привлекают характер и красота. Художник хочет интерпретировать их. Мужчина хочет ими наслаждаться. Поэтому я хотел бы рисовать вас и проводить с вами время.

Дрю вдруг ощутила, что они здесь одни, что он стоит между нею и открытой дверью, держит ее за руку, не сводит с нее глаз.

– Я уверена, что вы не испытываете недостатка в женщинах для интерпретации и общения, – заявила она. – Вроде миленькой блондинки в черном, с которой вы сидели в баре.

– Кого?..

Его лицо просияло – словно солнце выглянуло из-за тучи.

– Миленькая блондинка в черном, – повторил он. – Боже, это ей понравится. Это была Обри. Обри Куин. Старшая дочь моего брата Этана.

– Понимаю, – протянула она, чувствуя себя идиоткой. – Вы не были похожи на доброго дядюшку.

– Я и не чувствую себя ее дядей. Скорее старшим братом. Ей было два года, когда я приехал в Сент-Крис. Мы влюбились друг в друга. Обри – первый человек на свете, которого я полюбил безоговорочно. Она сильная и красивая, и я обожаю эти ее качества. Я интерпретировал их, наслаждался ими. Но совершенно не так, как собираюсь это делать с вами.

– Тогда вас ждет разочарование. Даже если бы я заинтересовалась, у меня нет времени на позирование. И я не хочу, чтобы мной наслаждались. Вы очень привлекательны, Сет, и если бы я хотела проявить легкомыслие…

– Отлично. – Он ослепительно улыбнулся. – Давайте проявим легкомыслие.

– Простите. – Ему опять удалось вытянуть из нее улыбку. – Я покончила с легкомыслием. Но если бы я выбрала легкомыслие, то могла бы наслаждаться вами. В данных же обстоятельствах нам придется остановиться на практичности.

– Мы можем с нее начать. А теперь, поскольку вы меня уже спрашивали, я тоже хотел бы задать вам один вопрос.

– Пожалуйста. Какой?

Ее лицо стало замкнутым, настороженным. Она явно приготовилась к личному вопросу и определенно не осбиралась на него отвечать. Поэтому Сет быстро перестроился:

– Вы любите вареных крабов?

Она таращилась на него секунд десять, и он видел, как расслабляется ее лицо.

– Да, я люблю вареных крабов.

– Отлично. На нашем первом свидании будут крабы. Я приеду утром подписать договор, – добавил он, направляясь к открытой двери.

– Хорошо.

Она наклонилась, чтобы запереть дверь, и он смотрел на нее, поражаясь резкому, драматичному контрасту длинной изящной шеи со строгой прической. Ему нестерпимо захотелось узнать, какова Дрю на ощупь, и он провел пальцем по нежному изгибу шеи.

Дрю замерла, и на одно мгновение они словно превратились в портрет: женщина в изысканном костюме, слегка наклонившаяся к закрытой двери. И мужчина в грубой одежде, касающийся пальцем ее шеи.

Дрю резко выпрямилась. Сет отдернул руку.

– Простите. Дурацкая привычка.

– И много их у вас?

– Боюсь, что да. Ничего личного. У вас тут сзади очень красивая линия шеи. – Он сунул руки в карманы, чтобы не перевести ситуацию в более личную. Пока.

– Руки прочь, Куин! – Дрю прошмыгнула мимо него и бегом спустилась по лестнице.

– Эй! – Сет побежал за ней. – Я могу и половчее приударить за женщиной!

– Держу пари, можете.

– Постараюсь продемонстрировать. А пока… – Он открыл ей дверцу машины. – У вас есть какое-нибудь хранилище?

– Подсобка. Вон там. – Дрю показала на дверь под лестницей. – Котел, водонагреватель и все такое. И кладовка.

– Можно временно воспользоваться? Я должен получить кое-какие вещи из Рима. Наверное, в понедельник.

– Никаких проблем. Ключ в магазине. Напомните мне завтра отдать его вам.

– Большое спасибо.

Когда Дрю устроилась за рулем, Сет захлопнул дверцу и постучал по стеклу. Она опустила боковое окно.

– Знаете, мне нравится проводить время с умной, уверенной в себе женщиной, которая знает, чего хочет, и добивается своей цели. Как с этим домом. Целеустремленность и увлеченность очень сексуальны. – Он помолчал пару секунд. – Это я приударил за вами, если вы не поняли.

Она смотрела ему прямо в глаза, пока стекло снова не разделило их лица.

И хихикнула только, когда отъехала подальше.

Дрю обожала воскресенья за возможность просыпаться постепенно и цепляться за полудрему, пока солнечный свет, прокравшийся сквозь дрожащую листву, танцует на закрытых веках.

По воскресеньям никто ничего от тебя не требует, зато можно на досуге переделать кучу всяких дел. Она просто сварит кофе и поджарит рогалик в собственной кухне, а потом позавтракает в маленькой столовой, листая цветочные каталоги. Повозится под музыку в саду, посаженном собственными руками, без посторонней помощи. В ее воскресеньях больше не будет ни благотворительных завтраков, ни распродаж для бедных, ни обязательных семейных обедов, ни теннисных матчей в клубе. Ей больше не придется играть роль судьи в родительских баталиях, никто не будет обижаться и жалобно смотреть на нее, считая, что она приняла сторону противника.

Теперь она может просто лениво наслаждаться воскресеньями.

За все месяцы, что Дрю жила здесь, она ни разу не приняла это как данность. Не упустила ни капли удовольствия, с которым любовалась видом из собственного окна.

Вот и сейчас она открыла окно навстречу прохладному утру. Отсюда она могла любоваться собственной речной излучиной. Вокруг не было других домов, и она могла думать о посторонних людях, только когда ей этого хотелось.

В пестрых листьях печеночника, который она посадила в тени дубов, розовели бутоны. Покачивались на ветру лилии и колокольчики. А посреди болотной травы и камышей она расчистила крохотную полянку для влаголюбивых золотистых ирисов. Слышалось пение птиц, шелест ветра, случайный шлепок по воде рыбины или лягушки.

Забыв о завтраке, Дрю направилась к парадной двери, чтобы постоять на веранде и просто полюбоваться видом. Она так и осталась в короткой пижаме, и некому было критиковать внучку сенатора за неподобающий вид. Никаких репортеров, никаких фотографов, рыскающих в поисках сенсации для светской хроники.

Только чудесный, чудесный покой.

Дрю подхватила лейку и понесла ее в дом, наполнила водой, пока варился кофе. Сет Куин прав в одном. Она точно знает, чего хочет, и добивается своей цели. Может, она не сразу поняла, чего хочет, но когда поняла, то сделала все, что сочла необходимым.

Она хотела вести бизнес, в котором проявились бы ее творческие способности и который принес бы ей счастье. И она обязательно добьется успеха. Самостоятельно. Хорошо бы открыть маленький садовый питомник или заняться ландшафтным дизайном.

Правда, пока она не ощущает особой уверенности в своих силах. Ее садовые эксперименты ограничиваются собственным двориком в Джорджтауне и комнатными растениями. Хотя результатами можно гордиться, вряд ли она стала экспертом, но в цветах она разбирается, это уж точно.

Она всегда хотела поселиться в маленьком городке с неторопливым ритмом жизни. И она хотела жить у воды. Вода всегда притягивала ее.

Ей нравится аккуратность неунывающего Сент-Кристофера, вечно меняющиеся краски и настроения залива. Она любит слушать лязганье бакенов и гортанный зов туманного горна. Она освоилась с непринужденным дружелюбием местных жителей, пригнавшим Этана Куина проверить, не пострадала ли она во время бури прошлой зимой.

Нет, никогда не вернется она в большой город.

Родителям придется привыкнуть к тому, что дочь далеко – географически и эмоционально. Дрю ни минуты не сомневалась, что так лучше для всех. И пусть это покажется эгоистичным, сейчас ее больше волнует то, что лучше лично для нее.

Дрю закрыла кран и, глотнув кофе, отнесла чашку и лейку на веранду, уставленную растениями в горшках. Когда-нибудь она пристроит к дому оранжерею и сама будет выращивать цветы на продажу, только оранжерея не должна портить затейливые очертания дома.

Дрю обожала его остроконечную крышу, витиеватую и пышную отделку. Большинству людей все эти излишества и ярко-голубой цвет среди зарослей и болот показались бы причудливыми, но Дрю видела во всем этом более глубокий смысл. Дом может быть таким, как ты хочешь, и стоять там, где ты хочешь, только нужно очень сильно этого хотеть.

Дрю поставила чашку на стол, полила жардиньерку с буйно разросшимися гелиотропами и вербеной. Услышав шорох, оглянулась. Белая цапля царственно взлетела над высокой травой и коричневой водой.

– Я счастлива, – громко сказала Дрю. – Никогда еще в жизни я не была так счастлива.

Решив повременить с рогаликом и каталогами, она переоделась в рабочую одежду.

Целый час Дрю работала с солнечной стороны дома, где задумала комбинировать цветочную клумбу с кустарником. Рассадку цветов она спланировала зимними вечерами. Разноцветные заросли дельфиниума, водосбора и желтофиолей создадут впечатление простоты и безыскусности деревенского сада, а посаженные неделю назад кроваво-красные рододендроны будут отлично смотреться на фоне голубого дома.

Искусство очень разнообразно, самодовольно думала Дрю, сажая ароматные цветы. Сет одобрил бы ее выбор оттенков и текстур.

Конечно, это не имеет значения, ведь сад должен нравиться ей самой, но одобрение художника льстит самолюбию. Правда, накануне Сет был немногословен. Влетел в магазин сразу после открытия, вручил оговоренную сумму, размашисто подписал договор, схватил ключи и был таков. Ни флирта, ни соблазнительных улыбок.

Ну и к лучшему. В данный момент ей не нужен флирт, и соблазнение тоже не нужно.

Хотя пространство для маневра не помешало бы. На всякий случай.

Вполне возможно, у него утреннее субботнее свидание с одной из женщин, тосковавших по нему в его отсутствие. Он похож на мужчину, по которому сохнут женщины. Высокий, долговязый, взлохмаченный.

И еще его руки. Не заметить их невозможно: широкие ладони, длинные пальцы. Природное изящество, вызывающее в женщинах – в некоторых женщинах, поправила она себя, – фантазии об изысканных ласках.

Дрю со вздохом откинулась на пятки, осознав, что слишком много думает о Сете. Просто он – первый мужчина, понравившийся ей за… господи, даже вспомнить невозможно, за какой срок.

Одно-единственное свидание почти за год.

Но это мой выбор, напомнила себе Дрю, и я точно не передумаю: никакого Сета Куина и вареных крабов.

Она просто будет создавать свой дом, вести свой бизнес, а он пусть живет своей жизнью и рисует хоть целыми сутками. Она привыкнет к его соседству и перестанет его замечать. А когда срок аренды закончится…

– Черт побери! Ключ от кладовки!

Она забыла отдать ему ключ. А он забыл ей напомнить.

Дрю посадила герань. Добавила дельфиниум. Затем, бормоча ругательства, вскочила.

Навязчивая мысль будет преследовать ее весь день. Придется нервничать и размышлять, куда он денет вещи, прибывшие из Рима. Пожалуй, проще отвезти дубликат, который хранится в доме, Анне Куин. Это займет не больше двадцати минут, а по дороге можно заехать в питомник.

Садовые перчатки и инвентарь Дрю бросила в корзинке на веранде.

Сет поймал брошенный ему Этаном линь и привязал лодку к причалу. Первыми выпрыгнули дети: длинноногая белокурая Эмили и неуклюжий, как щенок, четырнадцатилетний Дик.

Сет схватил Дика за шею и посмотрел на Эмили:

– Ты не должна была расти, пока меня не было!

– Ничего не могла с этим поделать. – Эмили потерлась щекой о его щеку. – Добро пожаловать домой.

– Когда жрать будем? – поинтересовался Дик.

– У парня в животе ленточный червь, – объявила Обри, ловко спрыгивая на причал. – Пять минут назад он съел половину багета.

– Я расту, – хихикнул Дик. – Попробую что-нибудь выпросить у Анны.

– Он искренне верит в свое обаяние. – Эмили покачала головой. – Не понимаю.

Ретривер Этана Найджел плюхнулся в воду, доплыл до берега и со счастливым лаем бросился за Диком.

– Эм, помоги ты, раз уж наш шалопай удрал. – Обри подхватила один конец ящика-холодильника, который Этан выставил на причал, и шепнула Сету: – На маму надежды нет. Ей не терпится добраться до тебя.

Сет подошел к лодке, протянул Грейс руку. Если Обри была первой, кого он полюбил, то Грейс была первой женщиной, которую он не просто полюбил, но которой безгранично поверил.

Грейс шагнула на причал, обняла Сета, счастливо вздохнула и потерлась щекой о его щеку так же мило, как Эмили.

– Вот теперь все правильно. Все так, как должно быть. – Грейс откинула голову, улыбнулась ему. – Спасибо за тюльпаны. Они прекрасны. Жаль, что меня не было дома.

– А мне-то как жаль! Думал обменять их на твою жареную картошку. Никто не умеет жарить картошку лучше тебя.

– Приходи сегодня на ужин. Я пожарю специально для тебя.

– С говяжьим фаршем?

Грейс снова засмеялась.

– И это не изменилось. Дик будет счастлив.

– И шоколадный торт?

– Парень хочет слишком много за охапку лютиков, – заметил Этан.

– Я хотя бы не нарвал их в саду Анны, а потом не свалил все на невинных оленей и кроликов.

Этан поморщился, глянул в сторону дома, проверяя, нет ли Анны в пределах слышимости.

– Не напоминай. Прошло почти двадцать лет, но она все еще может снять с меня скальп.

– Я слышала, ты купил цветы у красотки-цветочницы на Маркет-стрит. – Грейс обняла Сета за талию. – И снял студию над ее магазином.

– Слухи разлетаются быстро.

– Быстро и далеко, – согласилась Грейс. – Расскажи-ка сам.

– Пока еще нечего рассказывать. Но я над этим работаю.

* * *

Дрю собиралась слишком долго, и ей некого было в этом винить, кроме самой себя. Не было ни одной причины, ни одной разумной причины для того, чтобы принимать душ и избавляться от рабочей одежды. И уж точно никаких причин, злилась она на себя, тратить бесценное воскресное время на макияж.

Уже минул полдень.

Не важно, сказала она себе. Отличный день для поездки. Две минуты на Сета Куина и злосчастный ключ, а потом она побалует себя: накупит рассады в питомнике. Конечно, опять придется переодеваться, но ничего страшного. Она посадит цветы, приготовит свежий лимонад и насладится ощущением хорошо выполненной работы. Она будет вдыхать напоенный весной, влажный от близости воды воздух. Ее не раздражают ни запах удобрений, ни дух вспаханной земли, доносящийся с зазеленевших полей, – запахи, присущие только весне в деревне.

За поворотом вспыхнули отразившиеся от топи солнечные лучи, и машина нырнула в густую лесную тень.

Старый белый дом казался драгоценным камнем в идеальной оправе леса, подступающей сзади воды и аккуратной, обрамленной цветами лужайки перед фасадом. Дрю давно восхищалась уютом и радушием этого дома с креслами-качалками на веранде и выцветшими голубыми ставнями.

Упиваясь причудливостью и уединенностью собственного дома, Дрю не могла не восхищаться домом Куинов, создающим ощущение порядка без строгих ограничений. В таком доме наверняка разрешают закидывать ноги на журнальные столики. Никому – даже отцу – и в голову не могло прийти закинуть ноги на мебель Людовика XIV в доме ее матери.

Дрю нахмурилась, увидев вереницу машин на подъездной аллее. Белый «Корвет», похоже, классический; крепыш-минивэн, немало потрудившийся на своем веку; щегольской малыш с открывающимся верхом; помятый хэтчбек, явно лет двадцати; мужественный пикап-грузовичок и мощный «Ягуар».

Дрю заколебалась, затем мысленно распределила автомобили. Минивэн – семейный автомобиль. «Корвет» наверняка принадлежит бывшему гонщику Кэмерону Куину, как и рабочая лошадка – пикап. Анне остается маленький пижон, а развалюха – старшему мальчику, видимо, уже получившему права.

«Ягуар» – автомобиль Сета. Она заметила его с некоторым восхищением накануне вечером. А если бы и не заметила, услышала бы о недавнем приобретении Сета от своих покупателей.

Дрю затормозила за «Ягуаром». Две минуты, напомнила она себе, схватила сумочку и выключила двигатель.

От оглушительной музыки у нее чуть не лопнули барабанные перепонки. Подростки, решила Дрю, направляясь к парадной двери и невольно подстраиваясь под ритм «Мэтчбокс Твенти».

Она восхитилась цветами в горшках на веранде – Анна прекрасно умела сочетать цветы, – отрывисто постучала, затем поколотила в дверь… и вздохнула. Никто не услышит стук за ревом музыки, даже если колотить тараном.

Смирившись, Дрю спустилась с крыльца и двинулась в обход дома. Теперь, кроме музыки, слышались крики, визг и смех, к которому подходило единственное определение: маниакальный.

Подростки веселятся. Придется передать ключ одному из сыновей Анны.

Первой ей навстречу вылетела собака – черное меховое ядро с болтающимся языком и лаем, похожим на пулеметную очередь. Хотя Дрю любила собак, она остановилась как вкопанная.

– Эй, привет! Хорошая собачка…

Пес явно принял ее слова за приглашение вжаться носом в ее живот, предварительно дважды промчавшись вокруг нее.

– Ладно. – Дрю решительно сунула ладонь под собачью челюсть и приподняла морду. – Пожалуй, ты вполне дружелюбен.

Она почесала пса и умудрилась сделать еще один шаг, когда из-за дома вылетел мальчик. Несмотря на большую пластмассовую саблю в руке, он явно отступал.

Мальчик спрятался за ней и выдохнул:

– Лучше бегите!

Дрю успела краем глаза заметить какое-то быстрое движение, и в то же мгновение на нее обрушилась струя холодной воды. От неожиданности Дрю раскрыла рот, но не смогла выдавить ни звука.

– Ой-ой, – пробормотал мальчик за ее спиной.

И удрал с поля боя.

Зато появился Сет с водяным ружьем в руке и с мокрыми волосами.

– О, черт!

Дрю беспомощно посмотрела на себя. Красная блузка и темно-синие брюки промокли насквозь. Вода не пощадила и лицо. То есть время, потраченное на макияж, пропало впустую.

Дрю подняла глаза и тут же, словно обжегшись, отвела взгляд, – уж слишком Сет был похож на человека, с трудом сдерживающего смех.

– Вы чокнутый?

– Простите. Правда, мне очень жаль… – Сет с трудом сглотнул, понимая, что, если смех вырвется наружу, с ним покончено. – Простите, – выдавил он, подходя к ней. – Я гнался за Джейком; маленький негодяй облил меня. Вы попали под перекрестный огонь… – Сет умудрился обаятельно улыбнуться и вытащил из заднего кармана джинсов бандану. – Это доказывает, что на войне не бывает нейтральных наблюдателей.

– Это доказывает, – процедила Дрю сквозь зубы, – что среди мужчин встречаются идиоты, которым нельзя доверить детскую игрушку!

– Берегитесь. Это суперавтомат-5000. – Сет поднял оружие, заметил грозный блеск в ее глазах и тут же опустил. – В любом случае, мне действительно очень жаль. Как насчет пива?

– Можете взять свое пиво и свой суперавтомат-5000, после чего…

– Сет! – Из-за дома выбежала Анна и, увидев промокшую девушку, тяжело вздохнула. – Ты идиот.

Сет мысленно поклялся отомстить Джейку.

– Анна, мы просто…

– Заткнись. – Анна ткнула в него пальцем, другой рукой обняла Дрю за плечи. – Приношу свои извинения за глупых детей. Бедняжка! Пойдемте в дом и найдем вам сухую одежду.

– Нет-нет, я только…

– Я настаиваю, – прервала Анна, подталкивая ее к парадной двери. – Ну и приветствие! Я могла бы сказать, что обычно у нас не такой сумасшедший дом, но тогда я бы солгала.

Анна умела мастерски пресекать попытки к бегству и, крепко обнимая Дрю, провела ее на второй этаж.

– Сегодня у нас немного безумнее, чем обычно, поскольку вся банда здесь. Семейный праздник в честь возвращения Сета. Парни собираются варить крабов. Вы остаетесь.

– Я не могу так бесцеремонно вторгаться… – Гнев Дрю быстро превращался в смущение. – Я просто заехала передать Сету ключ от кладовки. Я не должна была…

– Переоденетесь в сухое, поедите, выпьете вина, – радушно перебила Анна. – Джинсы Кевина вам подойдут. – Она вытащила голубую хлопчатобумажную блузку из шкафа. – Пойду попробую найти джинсы в черной дыре его комнаты.

– Это просто немного воды. Вы должны вернуться к семье, а мне пора ехать.

– Милая, вы промокли насквозь и дрожите. Быстро снимайте мокрые вещи, бросим их в сушку. Я вернусь через минуту. – Анна вышла из спальни.

Когда эта женщина заходила в цветочный магазин, она не казалась такой… командиршей. Интересно, кому-нибудь когда-нибудь удавалось ее переспорить?

Однако Дрю действительно дрожала от холода, и ей пришлось капитулировать. Она сняла мокрую блузку и, тихо вздохнув, бюстгальтер. Дрю уже застегивала сухую блузку, когда вернулась Анна.

– Победа! – Она протянула Дрю джинсы «Левис». – Блузка подошла?

– Да, отлично. Спасибо.

– Когда переоденетесь, отнесите мокрые вещи на кухню. – Анна направилась к двери, обернулась. – И добро пожаловать в бедлам, Дрю.

Очень похоже, подумала та. В открытое окно врывались крики, смех и громкая музыка, словно на заднем дворе Куинов веселилась половина населения Сент-Кристофера.

Однако когда Дрю выглянула в окно, оказалось, что весь шум Куины производят без посторонней помощи. По двору носились разновозрастные и разнополые тинейджеры и две, нет, три собаки. Нет, четыре. Огромный ретривер выскочил из воды и помчался по лужайке, энергично отряхиваясь и стараясь обрызгать как можно больше людей.

Мальчишка, из-за которого пострадала Дрю, занимался тем же самым. Судя по его виду, Сету удалось с ним расквитаться.

К причалу были привязаны лодки, что объясняло несоответствие числа машин на аллее числу участников пикника. Куины – морские волки.

И еще они очень шумные, мокрые и неугомонные. Сцена внизу даже отдаленно не напоминала родительские приемы или семейные встречи на свежем воздухе. Там музыка была классической и приглушенной, разговоры – учтивыми, а столы педантично накрыты в соответствии с какой-нибудь изысканной темой. Мать Дрю была асом тематических приемов и умела точно формулировать свои желания поставщикам еды. Дрю не очень представляла, как общаться – даже недолго – в таком хаосе, но удрать было бы невежливо.

Мальчик Кевин был явно выше нее. Пришлось пару раз закатать потрепанные штанины.

Дрю посмотрела в зеркало в прелестной деревянной раме, висевшее над комодом, и со вздохом принялась стирать салфеткой черные потеки туши под глазами. Затем она взяла свои мокрые вещи и спустилась вниз.

В гостиной стояло пианино, на вид очень старое и ухоженное. Красные лилии, купленные Сетом, красовались в хрустальной вазе на пианино и благоухали на весь дом. Диван казался новым, ковер – старым. Настоящая семейная комната, подумала Дрю. Яркие расцветки, уютные подушки, цветы, свечи. Даже валяющиеся клочки собачьей шерсти не портили впечатление. Тут и там виднелись фотографии в разномастных рамках. Никаких намеков на упорядоченность, что, пожалуй, и составляло основное очарование этой комнаты.

На стенах висели картины – морские пейзажи, городские пейзажи, натюрморты, – явно принадлежащие кисти Сета. Однако внимание Дрю привлек очаровательный карандашный набросок.

Большой белый дом, обрамленный деревьями и водой. Родной дом. Рисунок задел ее самую чувствительную струну, разбудил дремлющую тоску.

Дрю подошла поближе, изучила тщательно выведенную подпись в нижнем углу. Так аккуратно мог расписаться только ребенок, поняла она прежде, чем увидела дату.

Да, маленький мальчик нарисовал свой родной дом. Ему хватило таланта и проницательности, чтобы передать карандашом ценность этого понятия, его тепло и стабильность.