Текст книги "На берегу"

Дрю не могла больше злиться на него. Он может быть идиотом с огромным водяным ружьем, но он добрый человек. И если искусство – отражение личности художника, он необыкновенный человек.

Ориентируясь на звук голосов, Дрю прошла на кухню. Еще один семейный центр притяжения. Корабль, управляемый женщиной, серьезно относящейся к приготовлению пищи. Длинные рабочие столы, ослепительно белые с веселой красной отделкой, заставлены блюдами и мисками с едой.

Сет и Анна стояли, едва не соприкасаясь головами, Сет обнимал Анну за плечи. Анна распаковывала очередное блюдо.

Любовь. Дрю чувствовала поток любви, исходящий от них, стихийный, уверенный поток. Снаружи не утихал гомон, люди входили и выходили через кухонную дверь, но эти двое оставались маленьким островком любви, родственных уз, всегда так привлекавших ее.

Расчувствовавшись, Дрю улыбалась, глядя на них…

От огромного холодильника с очередным блюдом в руках отошла женщина, видимо, Грейс.

– О, Дрю! Давайте сюда ваши вещи.

Грейс отставила блюдо, Анна и Сет обернулись, и Дрю пригасила свою улыбку до вежливой. Пусть художнику удалось смягчить ее сердце, но идиот так легко не отделается.

– Спасибо. Вообще-то они лишь влажные. Больше всего досталось блузке…

– Больше всего досталось мне. – Сет сделал шаг к Дрю. – Мне очень жаль. Не пойму, как принял вас за подростка…

Ее взгляд смог бы с десяти шагов заморозить пруд.

– Давайте порешим, что я оказалась не в то время и не в том месте, и покончим с этим.

– Нет, место очень правильное было. – Сет поднес к губам ее руку, по его мнению, чарующим жестом. И, черт побери, он не ошибался. – И очень правильное время.

Кухонная дверь распахнулась, пропустив Джейка.

– Сет, крабы готовы! Тащи во двор свою задницу. Папа велел.

– Джейк!

Тот взглянул на мать, невинно хлопая ресницами.

– Я всего лишь посыльный. Мы умираем с голоду.

– Держи. – Анна сунула ему в руки блюдо, а в рот – фаршированное яйцо. – Неси. Потом возвращайся, дверью не хлопай и извинись перед Дрю.

Джейк заурчал с набитым ртом и исчез за дверью.

– Он не виноват, – заступилась за парня Дрю.

– Виноват. Если не в этом, то обязательно в чем-нибудь другом. Хотите вина?

– Да, спасибо. – Сбежать явно не удастся. И, если честно, ее заинтересовала семья, живущая в доме, нарисованном юным художником. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Берите что угодно и несите во двор. Пора кормить голодный народ.

Дрю взяла миску капустного салата, Сет схватил какое-то блюдо и распахнул перед ней дверь.

Когда дверь захлопнулась, Анна подмигнула Грейс.

– Они здорово смотрятся вместе.

– Согласна. Дрю мне нравится. – Грейс и Анна подошли к застекленной двери. – Она всегда поначалу немного сдержанна, а потом оживляется… или расслабляется. И очень красивая, правда? И такая… изысканная.

– Деньги обычно способствуют изысканности. Ей неловко, но если наша банда ее не растормошит, это не удастся никому. Сет очень увлечен.

– Я заметила. – Грейс повернулась к Анне. – Полагаю, нам следует побольше разузнать о ней.

– Ты угадала мои мысли, – сказала Анна.

* * *

Братья Куин, признала Дрю, незаурядные представители сильной половины человечества. Все вместе они просто ошеломляли. Несмотря на отсутствие кровного родства, они были неуловимо похожи: высокие, длинноногие, красивые и очень мужественные.

Квартет, собравшийся вокруг огромного дымящегося котла, излучал мужественность, как другие мужчины – аромат лосьона после бритья. Дрю ни на секунду не усомнилась в том, что братья прекрасно это сознают.

Они были тем, чем были, и им это чертовски нравилось.

Как женщина, Дрю находила подобное мужское самодовольство привлекательным. Она уважала уверенность и здоровое самомнение. По просьбе Анны она несла великолепной четверке холодное пиво и, обходя выложенную кирпичом яму с котлом, услышала несколько реплик:

– Придурок считает себя Горацио, блин, Хорнблауэром! – Возглас Кэма.

– Больше похож на капитана, блин, Кида. – Бормотание Этана.

– Он может быть кем хочет, пока выкладывает баксы. – Замечание Филипа, сопровождаемое пожатием плеч. – Мы и раньше строили лодки для придурков, и будем строить дальше.

– Что один придурок, что… – Сет осекся, заметив Дрю.

Она и глазом не моргнула.

– Джентльмены, холодное пиво для горячей работы!

– Спасибо. – Филип взял у нее бутылки. – Слышал, вы сегодня уже охладились разок?

– Незапланированно. – Освободившись от бутылок, Дрю поднесла к губам свой бокал, отпила чуть-чуть. – Однако суперавтомату-5000 я предпочитаю этот метод. – Не обращая внимания на Сета, она посмотрела на Этана и указала на котел: – Это вы их поймали?

– Да, мы с Диком. – Этан ухмыльнулся, услышав покашливание Сета. – Художника брали для балласта. Натер мозоли на своих изнеженных ладошках.

– Пара дней на верфи закалит его, – задумчиво сказал Кэм. – Хотя он всегда был слабоват.

– Вы просто пытаетесь раздразнить меня, чтобы я сделал всю грязную работу. – Сет глотнул пива. – Мечтать не вредно.

– Хилый, – заметил Филип, – но умный. Никогда за словом в карман не лез.

– Я хотела бы заглянуть к вам как-нибудь, познакомиться с вашей работой, – сказала Дрю.

Кэм наклонил к ней голову:

– Любите лодки?

– Да, люблю.

– Мы могли бы отправиться на морскую прогулку, – предложил Сет.

Дрю одарила его испепеляющим взглядом.

– Мечтать не вредно, – сказала она и неторопливо отошла.

– Класс, – высказался Филип.

– Хорошая девушка, – сказал Этан, помешивая содержимое котла.

– Горячая, – заметил Кэм. – Очень, очень горячая.

– Хочешь охладиться? С удовольствием воткну в твою задницу суперавтомат-5000, – предложил Сет.

Филип посмотрел вслед Сету, покинувшему поле боя, и хмыкнул.

– В ближайшее время наш парень потратит на цветы кучу денег.

– У этого цветочка весьма длинные стебли, – заметил Кэм.

– Настороженные глаза. – Поймав вопросительный взгляд Кэма, Этан передернул плечами – традиционный жест Куинов. – Она следит за всем и вся, включая Сета, и держит дистанцию. Не из-за застенчивости – она не застенчивая. Она осторожная.

– Она из мира больших денег и политики, – сказал Филип, разглядывая свою бутылку. – Привыкла к осторожности.

– Странно, что она обосновалась в таком местечке, как Сент-Крис, вам не кажется? – Кэм считал, что характер человека выплавляется в семье; в семье, в которой родился, или в семье, которую создал сам, и он задался вопросом, как семья повлияла на Дрю.

Дрю не собиралась оставаться в гостях больше часа. Дань вежливости, пока сушится ее одежда. Но незаметно она втянулась в разговор с Эмили о Нью-Йорке, а потом увлеклась беседой с Анной о садоводстве. А потом обнаружила общих вашингтонских знакомых с Сибил и Филипом.

Еда оказалась изумительной. В ответ на похвалу картофельного салата Грэйс предложила рецепт, и Дрю не осмелилась признаться, что не умеет готовить.

Вокруг бушевали споры о бейсболе, моде, видеоиграх. Одновременно обсуждалось не меньше полудюжины тем. Дрю быстро поняла, что это просто иной вид общения, нежели тот, к которому она привыкла.

Собаки подкрадывались к столу, но им строго приказывали убраться, обычно после того, как кто-нибудь совал еду в собачью пасть.

Дрю чувствовала себя вполне свободно. Недаром ее муштровали с раннего детства. Она знала, что и как сказать в любой ситуации, могла поддержать разговор и о лодках, и о бейсболе, о еде и о музыке, об искусстве и о путешествиях, даже когда окружающие перепрыгивали с одной темы на другую.

Она выпила второй бокал вина и задержалась гораздо дольше, чем намеревалась. Не потому, что не могла найти вежливый предлог, чтобы удалиться, а потому, что Куины ей понравились. Ей нравились и вызывали зависть тесные дружеские отношения этой многочисленной семьи. Несмотря на явные различия – могут ли сестры быть менее похожими, чем острая на язык, обожающая спорт Обри и эфемерная балерина Эмили? – все члены семьи были связаны неразрывными узами. Как отдельные кусочки одной большой яркой картины-загадки, решила Дрю. Семьи – включая ее собственную – всегда оставались для нее загадкой.

Однако Дрю не исключала, что и в многоцветной, счастливой семейной картине Куинов есть свои тени и полутона.

Как во всех других семьях.

Как в мужчинах.

Дрю повернула голову и посмотрела Сету прямо в глаза. Она чувствовала его пристальный взгляд почти все время с того момента, как они сели за стол. О, надо отдать ему должное, он умело поддерживал общую беседу и иногда полностью дарил свое внимание кому-нибудь другому, но его взгляд, прямой взгляд ярко-синих глаз все время возвращался к ней. Дрю чувствовала этот взгляд всей кожей, однако упрямо пыталась не обращать внимания, не поддаваться волнению.

– Здесь хорошее вечернее освещение, – заметил Сет, загребая на вилку итальянский салат и продолжая сверлить Дрю взглядом. – Мы можем поработать на природе. У вас есть платье с длинной пышной юбкой? Без рукавов и без бретелек, чтобы показать плечи. У вас отличные, сильные плечи, – добавил он, не забывая о спагетти. – Прекрасно сочетаются с лицом.

– Мне повезло, не так ли? – Легким взмахом руки Дрю дала понять, что разговор окончен, и повернулась к Сибил. – Мне очень понравилась ваша последняя книга, исследование и примеры динамики смешанных семей. Полагаю, кое-что основано на вашем собственном опыте.

– От этого невозможно отмахнуться. Я могла бы изучать нашу банду еще пару десятилетий и не испытывать недостатка в материале.

– Мы все мамины подопытные кролики, – заявила Фиона, ловко выдергивая с блюда очередного краба. – Берегитесь. Еще немного, и Сет нарисует вас голой, а мама проанализирует в книжке.

– Ну, не знаю. – Обри взмахнула своим бокалом. – Энни Кроуфорд ошивалась здесь несколько месяцев, а Сет так и не нарисовал ее, ни голой, ни в одежде. И Сибил, по-моему, никогда ее не упоминала, если только я не пропустила эссе о месте безмозглых секс-бомбочек в обществе.

– Она не безмозглая, – заступился Сет.

– Она называла тебя Сети. «О, Сети, ты вылитый Майкл ди Анджело».

– Хочешь, чтобы я начал критиковать парней, с которыми ты ошивалась несколько лет назад? Мэтта Фишера, к примеру?

– Я была юная и легкомысленная.

– Ага, а теперь ты старая и серьезная. В любом случае, – Сет снова посмотрел в глаза Дрю, – у вас есть такое платье? Длинное, легкое, с маленьким лифом?

– Нет.

– Подыщем.

Дрю допила вино, чуть склонила голову, демонстрируя заинтересованность.

– Кто-нибудь когда-нибудь отказывался вам позировать?

– Нет, ни разу.

– Позвольте мне стать первой.

– Он все равно добьется своего, – сообщил ей Кэм. – Лучше не сопротивляйтесь. Парень упрям, как мул.

– И это говорит самый уступчивый, самый благоразумный, самый сговорчивый мужчина в мире, – объявила Анна, вставая из-за стола. – У кого-нибудь осталось место для десерта?

У них у всех осталось, хотя Дрю не поняла, каким образом. Сама она отбилась от тортов и пирогов, но капитулировала перед горячим шоколадным пирожным с орехами и двойной помадкой, которое сжевала перед тем, как переодеться в собственную одежду. Она сложила одолженные блузку и джинсы, оставила их на кровати, последний раз обвела взглядом уютную спальню и отправилась вниз.

И замерла в дверном проеме кухни, увидев Анну и Кэма перед раковиной, сплетенных в объятии гораздо более жарком, чем можно было бы ожидать от родителей подростков.

– Пойдем наверх и запрем дверь, – услышала Дрю слова Кэма и растерялась, не зная, куда девать глаза, заметив, что его широкие ладони по-хозяйски обхватили ягодицы жены. – Никто нас не хватится.

– Именно это ты сказал после ужина в прошлый День благодарения, – весело заметила Анна, обвивая руками шею Кэма. – Ты ошибся.

– Фил просто приревновал, потому что не ему первому это пришло в голову.

– Позже, Куин. Если будешь хорошо себя вести, то, может, я позволю тебе… О, Дрю!

Судя по их непринужденным улыбкам, из всех троих смутилась только Дрю.

– Простите. Я хотела поблагодарить вас за гостеприимство. Мне у вас очень понравилось.

– Отлично! Значит, вы приедете снова. Кэм, скажи, пожалуйста, Сету, что Дрю уезжает.

И Дрю готова была поклясться, что, прежде чем отпустить мужа, Анна сжала его задницу.

– Не беспокойтесь. У вас чудесная семья, чудесный дом. Я благодарна за прекрасный день.

– Я рада, что вы заехали. – Анна быстро взглянула на Кэма, обняла Дрю за плечи и повела к парадной двери.

– Ах, ключ от кладовки! – Качая головой, Дрю стала копаться в сумочке. – Я совершенно забыла, зачем вообще приехала. Вы передадите его Сету? Пока он может хранить там все, что нужно. Детали мы обсудим позже.

Анна услышала, как хлопнула кухонная дверь.

– С тем же успехом вы можете передать ему ключ сами. Приезжайте еще, – сказала она, чмокнув Дрю в щеку.

– Уже уезжаете? – Немного запыхавшийся Сет догнал Дрю на передней веранде. – Почему бы вам не остаться? Обри набирает команды для софтбола.

– Мне пора домой. Ключ. – Дрю протянула ему ключ, но он просто стоял и смотрел на нее. – Ключ. Кладовка. Помните?

– Да, да. – Сет взял ключ, сунул его в карман. – Послушайте, еще рано, но если хотите уехать, мы можем что-нибудь придумать. Прокатимся или еще что.

– У меня дела. – Дрю направилась к своей машине.

– Придется ограничить толпу на нашем втором свидании.

Дрю остановилась, оглянулась на него через плечо.

– У нас еще не было и первого.

– Разумеется, было. Вареные крабы, как и предусматривалось. Меню и место встречи для свидания номер два выбираете вы.

Теребя ключи от машины, Дрю повернулась к нему всем телом.

– Я приехала передать ключ, попала под струю холодной воды и объелась крабами в кругу вашей большой семьи. Это не делает нашу встречу свиданием.

– А это?

Его плавного движения она и не заметила. Может, если заметила бы, то сумела бы уклониться. Или не стала бы уклоняться. Но речь уже шла не об этом; он держал ее за плечи, а его теплые и крепкие губы прижимались к ее губам.

Сет приподнял ее, чуть-чуть. Наклонил голову, чуть-чуть. Потерся губами – очень соблазнительно, – а его ладони заскользили по ее телу.

Ее словно током ударило, только легкий ветерок едва охлаждал ее щеки. Снова загрохотала музыка, будто кто-то включил стереосистему на полную громкость. И, почувствовав давление его тела, она поняла, что сама придвинулась к нему.

Нарастающее где-то глубоко внутри напряжение отчетливо предупредило ее об опасности, но она все равно запустила пальцы в его густые, выгоревшие на солнце волосы.

Сет хотел лишь испытать ее поцелуем. Улыбнулась бы она или нахмурилась, он получил бы удовольствие от любой эмоции, промелькнувшей на ее лице. Он хотел лишь попробовать, показать и ей, и себе, что могло бы быть между ними. Однако когда она прижалась к нему, обвилась вокруг него, он пошел ко дну.

Женщины были для него яркой краской на палитре. Мать, сестра, любовница, подруга. Но никогда прежде ни одна женщина не поражала его таким ослепительным блеском. Ему хотелось погрузиться в нее, в ее сияние и тонуть, тонуть, тонуть…

– Поедем к тебе, Друзилла. – Он провел губами по ее щеке, спустился к шее, вернулся к ямочке на подбородке, к ее губам. – Я хочу быть с тобой. Прикасаться к тебе.

Она замотала головой. Напомнила себе, что не любит спешить. Умная женщина никогда не сделает поворот, не проверив по карте весь маршрут, и даже тогда будет двигаться очень и очень осторожно.

– Сет, я не импульсивна. Не опрометчива. – Глядя ему прямо в глаза, она уперлась руками в его плечи. – Я не отдаюсь мужчине только для того, чтобы разрядить напряжение.

– Хорошо. – Он на мгновение прижался губами к ее лбу, отступил. – Тогда не будем спешить. Оставайся. Поиграем в софтбол, сходим в залив на лодке.

Для некоторых мужчин подобное предложение – просто еще один способ заманить женщину в постель, но сейчас Дрю этого не почувствовала. Сет имел в виду ровно то, что говорил.

– У тебя есть шанс понравиться мне.

– Рассчитываю на это.

– Но остаться я не могу. У меня еще куча дел. Я и так провела у вас гораздо больше времени, чем собиралась.

Сет взялся за ручку, не давая ей открыть дверцу машины.

– Ты когда-нибудь прогуливала школу?

– Нет.

– Ни разу? – поразился он.

– Боюсь, что так.

– Строгое соблюдение правил, – задумчиво произнес Сет. – Сексуально.

Дрю рассмеялась.

– Если бы я сказала, что прогуливала занятия раз в неделю, ты назвал бы меня мятежницей и объявил бы сексуальным это.

– Ты раскусила меня! А как насчет ужина завтра?

– Нет. – Дрю отстранила его от дверцы. – Я должна подумать. Мне вовсе не хочется проявлять к тебе интерес.

– То есть ты уже заинтересована.

Дрю скользнула за руль.

– То есть я не хочу быть заинтересованной. Если передумаю, дам знать. Возвращайся к семье. Тебе с ними здорово повезло. – С этими словами она захлопнула дверцу.

Сет смотрел, как она выезжает с дорожки задним ходом, как исчезает за поворотом. Его кровь еще не остыла от поцелуя, мысли были слишком полны ею и возможным будущим с ней, а потому он не заметил автомобиль, притаившийся на обочине за деревьями и последовавший за ее машиной.

5

Дрю знала, что Сет въехал. Иногда, заходя в подсобку, она слышала музыку, проникавшую сквозь вентиляционную решетку. Громкость не удивляла, как не удивляло разнообразие – от оглушительного рока до грустных блюзов и чувственных оперных арий.

Ничто в Сете Куине не удивляло ее.

Всю первую неделю в его передвижениях не было никакой системы. Иногда он врывался в магазин, спрашивал, не нужно ли ей что-нибудь, сообщал, что начал ставить световые люки, или затащил какие-то вещи в кладовку, или сделал дубликат ключа. Он был неизменно дружелюбен, никогда не казался занятым по горло. И ни разу не попытался повторить тот обжигающий поцелуй.

Это ее задевало… по ряду причин. Дрю настроилась пресекать любые его посягательства, по меньшей мере, пока. Ни один мужчина, в том числе и Сет, не завоюет ее слишком легко.

Просто из принципа.

Конечно же, она ожидала продолжения. Не бывает так, чтобы мужчина сегодня тащил тебя в постель, а назавтра обращался, как со случайной соседкой. Так что ему все же удалось удивить ее. И это раздражало ее еще больше.

Тем лучше, сказала она себе, составляя маленькие настольные композиции для одного из дорогих ресторанов на набережной. Она привыкает к Сент-Крису, к своему бизнесу, к жизни, к которой подсознательно всегда стремилась. Отношения – любовная связь, роман или просто ни к чему не обязывающий секс – нарушат обретенное равновесие.

А она упивается равновесием.

Сейчас единственный, кому что-то нужно от нее, кто чего-то ожидает от нее, – она сама. И это дар божий.

Удовлетворившись сочетанием нарциссов и спрекелий, Дрю убрала композиции в холодильник. Рассыльный, работающий у нее несколько часов в день, заберет их вместе с ирисами, тюльпанами и эффектными лилиями, заказанными парой местных гостиниц «Ночлег и завтрак».

Дрю услышала, как приехал Сет – хлопок автомобильной дверцы, звук шагов по гравию и вверх по лестнице.

Через пару минут заиграла музыка. Сегодня рок, отметила Дрю, глянув на вентиляционную решетку над головой. Наверное, Сет скоро вылезет на крышу возиться со световыми люками.

Дрю вернулась в торговый зал, подхватила выбранное комнатное растение, вышла на улицу и поднялась по наружной лестнице. Не надеясь, что Сет услышит вежливый стук в дверь, поколотила кулаком.

– Да-да, открыто! С каких это пор вы стучитесь, парни? – Он повернулся, застегивая рабочий пояс с инструментами, увидел Дрю и расплылся в дружелюбной улыбке. – Привет. Я думал, это кто-то из братьев, но ты гораздо симпатичнее.

– Я слышала, как ты вернулся. – Никаких клише, пообещала она себе. Она не станет грезить – просто смешно! – о высоком долговязом парне в рабочем поясе. – Я подумала, тебе понравится.

– Что? Подожди. – Довольный собой, он прошел в маленькую кухоньку к стереосистеме и приглушил звук. – Извини.

Молоток бился о его бедро. Дыр на джинсах было не меньше, чем ткани. Вылинявшая футболка оказалась забрызгана краской и чем-то похожим на моторное масло. И он был не брит.

Ее абсолютно не привлекали грубые, неопрятные мужчины.

Обычно.

– Я принесла цветок. – Ее голос прозвучал резче и нетерпеливее, чем она намеревалась. И причина прихода показалась глупой. Нет, она вовсе не собирается увлечься Сетом Куином.

– Неужели? – Несмотря на насмешливый тон, он выглядел очень довольным, забирая у нее горшок и внимательно разглядывая зеленые листья и мелкие белые цветы. – Спасибо.

– Это трилистник. Подходит твоей ирландской фамилии.

– Наверное. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Я тронут.

– Не забывай поливать. – Дрю подняла голову. Два люка уже были установлены. И Сет оказался прав, стало гораздо лучше. – Ты не терял время даром.

– Хм. Договорился с братьями поработать здесь вместо верфи, и Кэм обещал помочь сегодня, чтобы закончить побыстрее.

– Хорошо. – Дрю огляделась по сторонам. В конце концов, я здесь хозяйка, напомнила она себе. Имею право поинтересоваться переделками.

К двум стенам прислонены картины. Перед окнами мольберт с чистым холстом, а в центре комнаты – интересно, как он умудрился затащить по лестнице и через узкий дверной проем такую громадину – рабочий стол, заваленный обычным хламом художника: кистями, красками, тряпками, карандашами, мелками. То же самое на деревянных стеллажах. Пара табуретов, старый деревянный стул, еще более старый обеденный стол с вызывающе безобразной лампой. И совершенно пустые стены. Ничего, кроме пространства, света и всего, что необходимо для работы.

– Похоже, ты обживаешься. Не буду тебя отвлекать. – Она повернулась к выходу, но одна из картин словно взяла ее в плен. Разгул пурпура на зелени. Дикие наперстянки, купающиеся в жемчужном свете. Дрю почти чувствовала прикосновение листьев и лепестков к своей коже.

– Придорожная полоса в Ирландии, – пояснил Сет. – Графство Клэр. Я провел там несколько недель. Каждый вид как шедевр. И невозможно адекватно перенести его на холст.

– По-моему, тебе удалось. Чудесная картина. Простая и потрясающая. Я никогда не видела, как растут наперстянки на ирландской обочине, но сейчас мне кажется, что видела. Разве не в этом смысл?

Сет пристально смотрел на нее. Лучи утреннего солнца падали на нее сквозь световой люк, подчеркивая линию щек и подбородка.

– Не шевелись. Стой как стоишь, просто стой, – приказал он, метнувшись к рабочему столу. – Десять минут. Нет, вру. Двадцать!

– Что ты сказал?..

– Просто стой! Черт побери, где мой… а, вот! – Сет схватил кусок угля, подтащил к себе мольберт. – Не смотри на меня. Смотри туда. Не шевелись. – Он двигался быстро. Вытащил из кармашка на поясе гвоздь, вбил его в стену, повесил картину с наперстянками. – Просто смотри на картину.

– У меня нет времени пози…

– На картину, – повторил он так нетерпеливо и властно, что она невольно подчинилась. – Я оплачу твое время…

– Мне не нужны твои деньги.

– Бартер. – Он уже водил углем по холсту. – Наверняка найдется, что починить в твоем доме у реки.

– Я сама могу позаботиться…

– Угу, угу. Приподними подбородок, правее. Боже, боже, какой свет! Расслабься. Злиться будешь потом. Я не могу это упустить.

Да что он возомнил о себе, черт побери! Пояс с инструментами на бедрах, бойцовская стойка. И машет углем, словно от этого зависит его жизнь. Глаза прищурены, брови нахмурены, взгляд такой напряженный, такой сфокусированный, когда скользит по ее лицу, что сердце замирает.

В динамиках надрывались «AC/DC», за открытым окном слышался крик парящих над заливом чаек. Не совсем понимая, почему подчиняется его приказам, Дрю стояла, не сводя глаз с наперстянок.

И уже видела их на стене своей спальни.

– Сколько ты хочешь за это?

– Я дам тебе знать, когда закончу.

– Нет, за картину, на которую я смотрю, стараясь не злиться на тебя. Я хотела бы ее купить. Наверное, у тебя есть агент. Я должна связаться с ним или с ней?

Сет только хрюкнул, в данный момент вовсе не заинтересованный в бизнесе, и продолжал рисовать.

– Не двигай головой. Только глаза. И посмотри на меня. Хорошо. Потрясающее лицо.

– Да, я вся трепещу, но мне пора открывать магазин.

– Еще пара минут.

– Хочешь узнать мое мнение о людях, которые не желают слышать «нет»?

– Не сейчас. – Надо ее отвлечь, заговорить ей зубы. О, господи, идеально… свет, лицо, холодный взгляд зеленых глаз. – Я слышал, ты наняла рассыльным старика Джимбола. Он справляется?

– Отлично справляется. И очень скоро будет здесь…

– Подождет. Мистер Джимбол преподавал историю в моей школе и уже тогда казался ископаемым, как те покойные президенты, о которых вещал. Однажды кто-то из нас нашел большую змеиную кожу. Перед третьей переменой мы свернули ее кольцами на его стуле…

– Конечно, тебе это казалось жутко смешным.

– Шутишь? Мне было одиннадцать. Я так ржал, что чуть не сломал ребро. Неужели в твоей частной школе для девочек никогда не подшучивали над учителями?

– Нет. И почему ты думаешь, что я ходила в частную школу для девочек?

– Солнышко, да на тебе это написано. – Сет отошел от мольберта, одобрительно кивнул. – Да, и неплохо смотрится. – Он наклонился и размазал пальцем угольную линию, затем снова посмотрел на Дрю. – Хочешь назвать это сеансом позирования или нашим вторым свиданием?

– Ни тем, ни другим. – Ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не подойти и не посмотреть, что он нарисовал.

– Второе свидание, – решил Сет, отбрасывая уголь и рассеянно подбирая тряпку, чтобы вытереть руки. – В конце концов, ты принесла мне цветок.

– Растение в горшке, – поправила Дрю.

– Семантика. Ты действительно хочешь эту картину?

– Зависит от того, насколько мое желание поднимает цену.

– Ты довольно цинична.

– Цинизм часто недооценивается. Просто назови мне имя своего агента.

Ему очень нравилось, как эти короткие, шелковистые, густые волосы облегают ее голову. Наброска мало. Он хотел рисовать их красками.

И касаться их. Погружать в них пальцы, пока не выучит их текстуру наизусть.

– А как насчет дружеского обмена? Ты мне позируешь, и картина твоя.

– Кажется, я только что тебе позировала.

– Нет, мне нужен твой портрет маслом. – И акварелью. И пастелью.

В кровати.

Он очень много думал о ней в последние дни. Достаточно, чтобы сделать вывод: такая женщина – с ее внешностью, с ее происхождением – привычна к активному мужскому преследованию. Поэтому он притормозил, намеренно притормозил и ждал, когда она сделает следующий шаг. На его взгляд, она этот шаг сделала. Принесла ему комнатное растение.

Его профессиональное желание в данном случае совпадало с личным. И не имело значение, какое из них исполнится первым, если исполнятся оба.

Дрю снова перевела взгляд на картину. Сет всегда испытывал удовольствие и легкий шок, когда видел желание в глазах, устремленных на его картины. Видя это желание в глазах Дрю, он понимал, что победил в профессиональном смысле.

– Мне надо вести бизнес.

– Я подстроюсь под твой график. Час утром до открытия магазина, по возможности. Четыре часа в воскресенье.

Дрю нахмурилась. Сет так все сформулировал, что его требования не выглядели чрезмерными. А картина великолепна.

– Как долго?

– Пока не знаю. – Он почувствовал легкое раздражение. – Это искусство, не бухгалтерия.

– Здесь?

– Во всяком случае, для начала.

Дрю включилась в спор с самой собой. Лучше бы эта треклятая картина вообще не попадалась ей на глаза. И только идиотка может согласиться на такое, не обдумав все условия. Дрю приблизилась к мольберту, обошла его, уставилась на собственное лицо…

Она ожидала увидеть набросок, ведь Сет рисовал не больше пятнадцати минут. Ничего подобного. Рисунок был детальным и ошеломляющим.

Она выглядела очень сдержанной. Немного отрешенной и очень, очень серьезной. Циничной?

Дрю подавила невольную улыбку.

– Я не выгляжу дружелюбной.

– Ты и не чувствовала себя дружелюбной.

– Не могу с этим спорить. И с тем, что ты чертовски талантлив. – Дрю вздохнула. – У меня нет платья с длинной пышной юбкой и без рукавов.

Сет усмехнулся.

– Будем импровизировать.

– Я уделю тебе час завтра. С семи тридцати до восьми тридцати.

– Отлично. – Он подошел к стене, снял картину и вручил ей.

– Ты доверчив.

– Доверие часто недооценивается.

Ее руки были заняты картиной. Он взял ее за плечи, приподнял так, что она, как в первый раз, привстала на цыпочки. И тут распахнулась дверь и ввалился Кэм.

– О нет, – пробормотал Сет. – Они никогда не стучатся.

– Привет, Дрю. Поцелуешь девушку в другой раз, парень. Почему не пахнет кофе? – Явно чувствуя себя как дома, Кэм направился в кухню и тут заметил рисунок. И восхищенно присвистнул. – Самый легкий полтинник, который я когда-либо зарабатывал. Поспорил с Филом, что Сет уговорит вас позировать до конца недели.

– Да что вы говорите!

– Без обид. Когда наш Рембрандт хочет кого-то нарисовать, он непременно находит способ. И был бы дураком, если бы упустил этот шанс, – добавил Кэм, глядя на холст с такой гордостью, что Дрю смягчилась. – Половину времени он – заноза в заднице, но совсем не дурак.

– Я знакома с аспектом «заноза в заднице». А дурак или нет, решу, когда узнаю его получше. Семь тридцать, – сказала она Сету, направляясь к двери. – Утра.

Кэм ничего не сказал, только приложил ладонь к сердцу.

– Лучше молчи, – предупредил Сет.

– Итак, ты собираешься рисовать ее или приударить за ней?

Сет злобно оскалился, и Кэм расхохотался.

– От судьбы не уйдешь, парень! Не так давно ты возмущался тем, что мы приударяем за девчонками – твоя формулировка.

– Если больше пятнадцати лет для тебя не так давно, то ты просто стареешь. Ты уверен, что тебе стоит лезть на крышу? Не боишься свалиться?

– Старик не старик, но я все еще могу надрать тебе задницу, парень.

– Возможно. Если Этан и Фил будут меня держать.

Кэм схватил Сета за шею, но тот только рассмеялся:

– О, боже, теперь я точно испугался!

Но они оба вспомнили, как костлявый языкастый мальчишка замирал от ужаса при малейшем прикосновении, неважно, грубом или ласковом. И вспомнив это, Сет чуть не выболтал свою проблему, тщательно спрятанную в самый дальний уголок сознания.

Нет, он до сих пор справлялся самостоятельно. И снова справится, когда придется.

Сет был человеком слова. Когда последнее окно было установлено, он отправился с Кэмом на верфь, чтобы поработать несколько часов.

Когда-то он зарабатывал здесь на жизнь, трудился бок о бок с братьями, строя деревянные парусные суда. Его лучшие воспоминания были связаны с этим старым кирпичным зданием, пропитанным его потом и восторгом осознания причастности к чему-то большому.

Здание с годами изменилось. Усовершенствовалось, как сказал бы Филип. Стены больше не скалились пятнистой штукатуркой, а были выкрашены в белый цвет. Появилось нечто вроде холла с лестницей, ведущей в кабинет Филипа и лофт на втором этаже. Теоретически холл отделял рабочую зону от остальных помещений.