Текст книги "Элизиум"

Услышав фамилию Адама, я застываю как вкопанная, и Сульфур хватается за последнюю соломинку. Он отскакивает от машины и мчится на меня. От боли и увечий бежит он с трудом, но все равно быстрее, чем я. Сульфур хватает меня за лицо, но его руки скользки от его собственной крови, и удержать меня как следует он не может. Фалькор вцепляется ему в запястье, тем самым ослабив хватку еще больше, и я ухитряюсь вывернуться. Затем пинаю Сульфура в живот, как раз туда, где зияет рана, причем пинаю с такой силой, что сама чуть не падаю. Тот отшатывается назад, и Хранители вступают в дело. Как один, они бросаются вперед. Черное пламя, словно щит, вспыхивает вокруг Сульфура, но затем вместе со своим колдовством он тонет в груде извивающихся тел Хранителей.

Я отступаю к дому по тротуару, не в силах отвести взгляд от целой горы белых чудовищ, и спотыкаюсь о крыльцо. Схватившись за косяк, чтобы не упасть, я чувствую, как от моего прикосновения оживает Элизиум. Колдовство ревет во мне громче, чем грохотали взрывы в баре. Кажется, что еще немного – и оно разорвет меня на кусочки. Не только дом отвечает на зов, но и сама лей-линия. Молнией беспощадного жара она проносится по моим венам и мчится к лужайке. Ее мощь так велика, что мне приходится сесть, чтобы не рухнуть на месте.

Энергия искрится в траве вспышками белого света, и передняя стена дома идет трещинами и начинает с грохотом обваливаться. Куски штукатурки и кирпича летят в груду тел на лужайке, и я запоздало понимаю, что дом защищает не меня, а Сульфура. Я изумленно наблюдаю, как портал восстает против собственных стражей и раскидывает их, как котят.

Я чувствую, как у меня на кончиках пальцев словно хрустит лед, – и лишь это предостерегает меня о том, что портал вот-вот откроется.

Никогда на моей памяти Элизиум не открывал врата по собственной воле, но, когда я оборачиваюсь, серебристый свет, исходящий с порога, почти слепит меня. Это незамкнутые врата – экстренный выход без определенного пункта назначения. Я больше десяти лет такого не видела – с тех самых пор, как Хранители впервые ополчились на моих жильцов за то, что те произнесли вслух имя Нотта. Увы, фея, которая призвала эти врата, не успела добраться до них живой.

На одно безумное мгновение мне кажется, что врата предназначены мне, но я понимаю, что нет. И смотрю на то, что еще осталось от Сульфура. Он стоит на четвереньках, почти припав лицом к бетону. Пока что огненный щит все еще его защищает, но уже заметно слабеет. Вероятно, потому что Хранители нанесли слишком много ударов, или же потому что Сульфур потерял слишком много крови. Без сомнения, если бы не вмешательство Элизиума, дольше нескольких секунд этот щит бы не продержался. Я моргаю, и перед глазами предстают останки Томаса Везера в кухне. Это сотворили всего лишь двое Хранителей. Готова спорить, когда эта гигантская стая закончит с Сульфуром, от него не останется вообще ничего.

Я решительно намерена бросить его умирать. После всего, что он сделал с моими посетителями в «Сглазе» и пытался сделать со мной, у меня нет ни единой причины за него вступаться и помогать. Но когда колдовство Элизиума сотрясает меня снова, я чувствую в нем отчаянную, почти испуганную нотку и до сих пор слышу эхо имени Нотта на устах Сульфура. Так что встаю, стараясь не обращать на хор криков «Не надо», мечущихся у меня в мыслях, и иду по тротуару к нему.

Он знал, как рискованно идти за мной сюда, но, как и Томас, все равно пришел. Ему нужен юноша, который спит под Элизиумом, то самое существо, которое, как считает Бетти, служит ключом к выживанию Общества. Не могу сказать, что после всего произошедшего меня очень волнует судьба Общества, но я должна знать, как все это связано со мной. Судя по всему, Адам предупреждал обо мне Сульфура, а значит, все это время он знал, что я пережила падение Элизиума и с тех пор застряла здесь. Адам привел меня сюда и оставил не просто так.

Я уже на полпути к Сульфуру, когда его огонь с шипением гаснет. Один из Хранителей бросается на него, но очередной кусок стены Элизиума отшвыривает его на другую сторону улицы. Еще двое пытаются напасть и получают столь же мощный отпор. Я беспрепятственно добираюсь до Сульфура, хватаю его под локти обеими руками и тащу к дому.

«ТЫ ДОЛЖНА ОСТАНОВИТЬСЯ».

– Да иди ты на хуй, – говорю я, но даже не знаю точно, обращаюсь ли к Сульфуру, к Элизиуму или к Хранителю. Я вцепляюсь в Сульфура крепче и подтаскиваю его за собой еще на шаг. Он что-то хрипит – неразборчиво, но все равно на удивление враждебно. Я яростно дергаю его за локоть.

– Если не поможешь мне, сдохнешь здесь и сейчас!

Встать Сульфур не может, но более-менее способен ползти. Он позволяет мне поволочь его дальше по тротуару. Когти щелкают в дюйме от моего лица, и Элизиум опрокидывает очередного Хранителя на лужайку.

Кровь у Хранителей синяя, и это новое знание придает мне сил.

На этот раз я оглядываюсь, проверяя, куда иду, чтобы опять не споткнуться о крыльцо. Но добраться до него мало: Сульфур уже почти без сознания, а мне попросту не хватает сил, чтобы затащить этот мертвый груз наверх на последние семь дюймов. Я смотрю на Фалькора, но тот сгорбился на своем постаменте и оглядывает происходящий на лужайке хаос, разинув рот. Я едва ухитряюсь выдавить «Пожалуйста», как он вскакивает и издает визг. Я снова оглядываюсь на двор и успеваю увидеть, как Хранитель едва не сносит Бетти голову. Передняя стена у Элизиума закончилась, и теперь снарядами служит мебель. Вращаясь, мимо Бетти пролетает диван. Она пригибается и бежит к нам.

Бетти взмахивает рукой, безмолвно приказывая мне отойти. Я отшатываюсь с дороги, и она хватает Сульфура под руки и швыряет его в дверной проем. Сульфур исчезает в лучах серебристого света, и колдовство Элизиума потрескивает у меня в груди, соединяя портал с дальним уголком мира. Еще мгновение – и врата исчезают. Бетти так крепко обхватывает меня руками, что становится трудно дышать, и затаскивает в дом.

Наконец колдовство Элизиума с рокотом затихает. Оно выполнило свою задачу – помогло Сульфуру спастись – и теперь возвращается в привычное состояние покоя. Хранители, однако, успокоиться не спешат: я слышу, как они кричат, снова и снова атакуя здание. Мы с Бетти успеваем добраться до гостиной, когда Хранители пытаются войти следом. Один пробует запрыгнуть внутрь со стороны разрушенной стены, но поскольку Хранители не могут войти в любую комнату, где находится Бетти, его вышвыривает наружу. Бетти медлит секунду, словно убеждаясь, что защита работает, а затем тащит меня к лестнице.

Она что-то говорит, но я не слышу и позднее даже не вспомню об этом, потому что Хранителям незачем находиться рядом, чтобы мне навредить. Я связана с их вратами, и от этой связи Бетти защитить меня не сможет. Они все еще кричат, но теперь уже у меня в мыслях: гнев вероломства, жажда убийства – я все это слышу. Колдовство Хранителей совсем не похоже на магию Элизиума – оно больше напоминает зазубренный, маслянистый хаос, который наполняет мои легкие и душит меня.

Я зажимаю уши, будто это в самом деле может помочь, но хор становится все громче, пока и я сама не начинаю кричать, и весь мир вокруг превращается в бездну ослепляющей боли.

Я просыпаюсь, вижу рядом мертвеца и призрака и тут же жалею, что я сама не призрак и не мертвец. Мне больно, что ни делай – от первого вздоха до опрометчивой попытки сесть. Будто кто-то во сне раскатал меня скалкой в лепешку. Черт, да даже глаза у меня болят и как будто пересохли. Я снова их закрываю, но облегчение обманчиво, потому что из-за такой боли уснуть снова я точно не смогу.

– Эви? – зовет меня Каспер откуда-то справа. – Ты очнулась?

– Да, – пытаюсь ответить я, но мой язык превратился в кусок мела, а горло – в наждачку. Секунду я чувствую жжение, затем давлюсь и мучительно кашляю, не в силах сдержаться. Боль настолько адская, что я наконец ухитряюсь пошевелиться и сворачиваюсь на боку в позе эмбриона, сжавшись в комок так крепко, как только могу. Надеюсь, мне просто кажется, что мои ребра сминаются друг о друга.

Каспер что-то утешительно бормочет, но толку от ее утешений никакого. Я бы велела ей заткнуться, но боюсь снова открывать рот. Так и лежу, безмолвная и несчастная, пока наконец мне не удается сделать вдох так, чтобы не запершило в горле. Я осмеливаюсь снова открыть глаза и вижу, что Каспер слезла с кровати и сидит на коленях рядом, всматриваясь мне в лицо.

– Кошмарно выглядишь, Эви, – говорит она.

Показать ей средний палец сил у меня хватает. Она усмехается – одними губами – и указывает на тумбочку. Я вижу там кувшин с водой, пузырек обезболивающего и письмо, написанное изящным почерком. Письмо я пока не трогаю, а вместо этого забрасываю в рот сразу четыре таблетки. Поначалу глотать воду так больно, что мне хочется рыдать, но затем мое горло слегка расслабляется, и наконец я могу напиться вволю.

– Александра говорит, что, пока она не проснется, из этой комнаты тебе выходить нельзя, – сообщает Каспер. – А я должна за тобой приглядывать. Она жутко разволновалась, кстати. Не видела, что я здесь, совсем рядом, и звала меня снова и снова. Как минимум раз семь сказала мне за тобой присмотреть. Хорошо еще, что мне нравится ее голос, а не то надоело бы это слушать. Вот только я не понимаю, почему она не стала ничего объяснять, – продолжает Каспер хмуро. – Не сказала, с чего вдруг Хранители слетели с катушек, почему твои жильцы разбежались и почему…

– Стоп, – перебиваю я, уставившись на нее. – Что?

– Это ты о чем? – переспрашивает Каспер.

Только теперь, услышав ее слова, я чувствую в колдовстве Элизиума что-то неладное. В доме осталось только двое обитателей: Бетти и я сама. Все остальные покинули пристанище, чтобы не попасть под раздачу. Хранители, конечно, изрядно их перепугали – сначала расчленив представителя Атлантского Гнезда, а потом напав на Элизиум, – но ведь Хранителям не впервой обходиться с Обществом жестоко.

– Никого нет, – говорю я, потому что мне нужно услышать это, чтобы поверить.

– Ты ничего не помнишь? – спрашивает Каспер, а потом отмахивается от собственного вопроса и продолжает прежде, чем я успеваю ответить: – Мы ждали вас обеих в коридоре, когда Александра наконец затащила тебя внутрь. Остальные хотели знать, почему Элизиум противостоит Хранителям, но потом ты психанула. Добиться от тебя ответов мы так и не смогли, в итоге ты вырубилась, а Александра только и сказала, что в город прибыл Сульфур Сон. И пуф! – Каспер хлопает в ладоши, но хлопка не слышно. – Твой вирн даже не задержался, чтобы поспорить. Умчался так быстро, будто в доме начался пожар. Остальные решились не сразу, но последний ушел как раз перед тем, как ты проснулась. Я хотела что-нибудь подслушать, разузнать, не скажет ли кто из них чего-нибудь интересного, но Александра уже попросила меня присмотреть за тобой, и отказать прекрасной барышне в беде я просто не смогла.

– Бетти никакая не барышня.

– Но она в беде. На дворе уже темно, а она все спит, – замечает Каспер. – Хранители чуть ли не в клочья ее порвали, но теперь, похоже, она наконец исцеляется.

– Она не спит, – напоминаю я Каспер, оглянувшись на Бетти. Моя квартирантка-вампирша даже не потрудилась переодеться, когда ложилась в постель. Ее постельное белье пропитано кровью почти до черноты, а изорванная одежда держится на честном слове. Но Каспер права: раны от когтей Хранителей уже не так глубоки. Потеряв столько крови, Бетти наверняка проснется очень голодной. Придя к этой мысли, я чувствую, что находиться в одной комнате с Бетти, когда та очнется, мне совсем не хочется.

– Так кто такой этот Сульфур Сон? – спрашивает Каспер.

– Мудак распоследний.

– Поподробней, пожалуйста, – просит Каспер, пока я снова глотаю воду.

– Не знаю, – признаюсь я и утираю рот рукавом. – Бетти сегодня привела его в «Сглаз», и…

Вспомнив о «Сглазе», я сбиваюсь с мысли. Достаю телефон и открываю его. Батарея почти разрядилась, но, судя по уведомлениям, у меня двадцать один пропущенный. Есть еще несколько сообщений, и я просматриваю список, не открывая их. Среди отправителей я вижу имя Далласа и обмякаю от облегчения. Поверить не могу, что Бетти додумалась его спасти. Уж не знаю, намеренно ли или он просто стоял у нее на пути, когда Бетти пыталась вытащить Сульфура из бара, но, если честно, меня это не волнует. Мне достаточно знать, что он все еще жив.

Напоследок я замечаю время: еще только слегка за полночь, а значит, я пролежала без сознания примерно часов пять. Я откладываю телефон, так никому и не ответив. Я не знаю, что за легенду Бетти всем скормила, и потому не представляю, что нужно говорить, чтобы все подтвердить.

– И‑и-и? – спрашивает Каспер, явно слегка сердясь, что ей приходится постоянно меня тормошить.

– И он там все сжег. Он… – Я тяжело сглатываю и начинаю снова, чувствуя, как слова кинжалами терзают мне грудь. – Он убил семерых посетителей и одного из моих драконов, лишь бы до меня добраться. – Но закончить вот так я не могу, потому что не хочу думать об этом и не вынесу потрясенных требований Каспер все объяснить подробней. Я снова тяжело сглатываю, пересиливая боль с привкусом предательства, и твердой рукой выбрасываю «Сглаз» из головы. – Он искал Роза.

Каспер трясет головой, и я вспоминаю, что так и не рассказала ей о прозвище, которое в итоге придумала для загадочного жильца. В объяснения я не пускаюсь, потому что мысли о Розе меня отвлекают. Вместо этого я размышляю о реакции Сульфура. Бетти держала его в узде, пока мы разговаривали, с осторожностью смягчала его гнев и враждебность, но все полетело к чертям, как только они узнали то, что хотели. И не потому что Бетти и Сульфуру я стала больше не нужна, а просто потому, что я дала спасителю Общества дурацкое прозвище.

– Спаситель Общества, – тихо говорю я вслух, потому что это наводит меня на новый тревожный вопрос. – Эй, Каспер. Если Роз и впрямь так важен для Общества, с чего бы Хранителям хоронить его заживо?

– Ничего не понимаю, – говорит Каспер.

Я тянусь за письмом Бетти, надеясь найти там хоть какие-нибудь ответы, но в записке сказано лишь: «Эвелин, постарайся никого больше не угробить, пока я отдыхаю. А когда я встану, мы с тобой побеседуем о том, чего едва не стоила Обществу твоя беспечность. До тех пор держись рядом со мной, чтобы лиманцзичи не смогли тебе навредить. Сегодня ты выбрала сторону, даже если не собиралась, и простят ли они тебя за это – вопрос спорный».

– Порой я искренне не выношу людей, которые меня окружают, – говорю я Каспер. Она наклоняется прочесть письмо, и я переворачиваю его, чтобы ей было удобнее. Дочитав, Каспер присвистывает и наконец говорит:

– Видимо, это все.

– Нет, – отрезаю я и сминаю письмо в шарик. – Мне надоело ждать объяснений, особенно учитывая, что Бетти вряд ли что-то скажет мне напрямик. На этот раз мы пойдем к источнику всех бед. Сделай мне одолжение – проверь, здесь ли до сих пор Хранители.

Каспер вскакивает на ноги и убегает. А через минуту возвращается с мрачным видом:

– Двое на кухне, один в гостиной. Они никогда раньше вот так не оставались ждать, по крайней мере на моей памяти. Они на тебя очень сильно злы, да?

– Рада, что ты заметила, – ворчу я, поднимаясь. Стоять больно, но я медленно потягиваюсь, унимая жгучую боль в конечностях. И одновременно продолжаю говорить, отчасти чтобы отвлечься от боли, а отчасти – потому что мне нужно услышать все это, чтобы разобраться самой. Картина, которую я рисую, нисколько не радует, и я все больше жалею, что во все это сегодня ввязалась.

– Думаю, происходящее связано с войной, – говорю я. – Других вариантов придумать не могу, учитывая времен– ны´е рамки и участников событий. С одной стороны у нас Хранители, а с другой – вампиры и Сульфур. И Роз, – добавляю я. Каспер хмурится, и я наконец объясняю: – Серый парнишка из подвала. Наверняка есть и другие люди, подобные ему, потому что Фалькор и Смерг говорили во множественном числе о «спящих», которые связаны с разрушением Хроноса. Но по некой причине именно Роз – ключевой элемент событий. Бетти сказала, что от него зависит будущее Общества. И поэтому восемнадцать лет назад его похитили. Хранители похоронили его здесь и с тех пор держат под присмотром.

– Вот почему уничтожили Элизиум, – заключает Каспер. – Вампиры пытались его вернуть, но не смогли. Но почему не попробовали снова?

Ответа на этот вопрос я не знаю и только чувствую в горле кислый обжигающий привкус, от которого меня тошнит. Я знаю, что Адам сражался на этой войне. Он пришел к нам, ища спасения от кошмаров, и мама сразу его впустила. Она давала ему снадобья и самоцветы, чтобы держать худшие страхи в узде, и велела мне не спрашивать его о них. Сказала, что сыпать соль на незажившие раны будет жестоко. Мне было всего шестнадцать, я впервые влюбилась и была твердо намерена послушаться. И даже не задумалась о том, на чьей стороне сражался Адам.

Детский голосок в моей груди твердит: нет никаких доказательств, что Адам действовал заодно с Бетти и Сульфуром против Хранителей. Конечно же, у него могли быть и другие причины поступить так. Может быть, Адам пытался убить Роза, но Хранителям пришлись не по вкусу его методы, или же их рассердила его неудача. Может, он бросил меня, потому что мне было безопасней остаться здесь, чем пуститься в бега вместе с ним. Может, он обещал Сульфуру, что я поступлю правильно и никому не позволю забрать Роза. Может, Бетти узнала почерк Адама в Солт-Лейк-Сити только потому, что сражалась против него на поле боя.

Но за пеленой всех этих нелепых иллюзий скрывается как минимум одна неизбежная истина: Адам уничтожил Хронос, равно как уничтожил Элизиум шестнадцать лет назад. Я не знаю почему, не знаю, зачем он ждал так долго, прежде чем нанести удар снова, но союзник Хранителей точно не поступил бы так дважды.

Мне хочется вытрясти правду из Бетти, но живые мертвецы – народ крайне ненадежный. Разбудить ее я не смогу, она может только ожить сама. Это досадно, но, как я и сказала Каспер, я не стану сидеть без дела, сходя с ума от вопросов и догадок. Мне нужны недостающие кусочки мозаики. Мне нужна вся правда целиком.

Я хватаю Бетти и подтягиваю поближе к себе. Все тело у меня до сих пор болит, и волочь ее по дому будет тяжело, но других вариантов нет, поэтому я беру Бетти под локти и стаскиваю с кровати. С глухим ударом она падает на пол.

– Ох, – сочувственно вздыхает Каспер. – Это вообще-то довольно грубо.

– Она все равно ничего не почувствует, – напоминаю я ей.

– Это дело принципа, – возражает она и повторяет: – Грубо.

– Заткнись и иди ищи люк, – велю я. Каспер колеблется, будто хочет поспорить, но я резко ее перебиваю: – Мы разбудим Роза.

Глава 4

Тащить Бетти вниз даже сложнее, чем можно было ожидать, но я знаю, что, если хочу добраться до гостиной живой, бросать ее нельзя. Плюс в том, что на поиски люка у Каспер тонна времени, и, когда я подхожу к порогу, она уже наполовину увязает в полу. Минус же в том, что Хранитель, которого выталкивает из гостиной, как только я заношу туда Бетти, отступает недалеко – в кухню.

Но вот чего я не учла, когда в сердцах придумала свой сумасшедший план и взялась его выполнять, так это того, что Хранители все равно могут меня достать. Сглупила я изрядно, особенно учитывая, что сама только недавно пережила их нападение. Но теперь поворачивать назад уже поздно, и мне остается лишь поморщиться, ощутив, как голоса Хранителей вгрызаются мне в мозг.

«БРОСЬ ВАМПИРА И СДАВАЙСЯ».

– Я этим и занимаюсь, – вру я, повысив голос. – Хочу вынести ее наружу и посмотреть, разорвет ли Элизиум связь с ней.

«СЕГОДНЯ ТЕБЕ ДАЛИ ВЫБОР, И ТЫ СОВЕРШИЛА ОШИБКУ».

– Может, и не совершила бы, если бы пару лет назад кое-кто рассказал бы мне все в деталях. Это так, пища для размышлений на досуге.

Меня накрывает волной боли, и я падаю на безжизненное тело Бетти. Судорожно пытаюсь сделать вдох, царапаю ногтями половицы. Кажется, слышу голос Каспер, но вяло отмахиваюсь, жестом веля ей оставаться на месте. Люк из виду терять нельзя, уж точно не теперь, когда Хранители так взбесились. Я крепко-крепко жмурюсь и пытаюсь переждать боль. Я знаю, что в конце концов Хранителям придется прекратить эту пытку, ведь они хотят услышать правду о том, в самом ли деле я выставляю из дома Бетти.

Я вздрагиваю, услышав цоканье когтей по дереву, но затем чувствую знакомый запах и тут же изумленно открываю глаза снова. Отозвавшись на мою боль, Фалькор вошел в дом. Теперь он стоит надо мной и скалится куда-то в пустоту, разрываясь между потребностью меня защитить и четким пониманием того, насколько сильно Хранители превосходят его по статусу. Я глажу его каменный бок и рассматриваю замысловатый узор его полупрозрачных крыльев, ожидая, когда боль наконец отхлынет.

На ноги подняться я уже не могу, но ползти еще способна. Перед собой, слегка кряхтя, я толкаю Бетти, и в конце концов мы добираемся до Каспер. Та, явно очень встревоженная, указывает мне, где люк, и дрожащей рукой я провожу вдоль его края. Затем наконец нащупываю нужную половицу. Люк слегка приподнимается, и теперь я могу поддеть его пальцами, но вот поднять не могу: слишком уж сильно все болит. Фалькор обнюхивает люк и случайно приподнимает его еще выше. Затем шумно фыркает и говорит:

– Мы считать, она идет не туда.

– Тихо, – говорю я, но, конечно, уже поздно.

Очередной удар магии Хранителей омывает мой мозг кислотой. Я кричу так громко, что чувствую привкус крови во рту. Кажется, мой собственный крик вот-вот разорвет меня на части. Вокруг лишь шум, невыносимый жар и тени, а потом – смутное чувство падения. Колдовство рассеивается за долю секунды до того, как я падаю на холодный каменный пол. Бетти грохается сверху, вышибая из меня дух.

Каспер садится на корточки рядом, и я чувствую щекой холод ее рук. Сквозь Каспер я вижу Фалькора. Он сжимает в пасти локоть Бетти, но выпускает его, заметив мой взгляд.

– Ты меня спас, – говорю я, но так невнятно, что даже не знаю, поймет ли он меня.

– Она наше сокровище, – говорит Фалькор.

Я смеюсь, но смех больше походит на всхлипы.

– А ты начинаешь мне нравиться.

Фалькор вцепляется в штанину Бетти и тащит ее вниз по лестнице. Каспер ждет, пока я сяду, затем отходит с дороги и первой идет вниз, источая тусклое свечение. Я пытаюсь встать, решаю, что рисковать не стоит, и просто съезжаю с лестницы. Десять ступенек спустя спина у меня начинает болеть, задница немеет, но я не сдаюсь, пока мои ноги не касаются пола. Фалькор оставляет Бетти у подножия лестницы и обходит комнату, обнюхивая красные кучки на полу. Убедившись, что угрозы нет, он ковыляет к столу в центре комнаты. Фалькору приходится встать на задние лапы, чтобы как следует разглядеть спящего, и он рычит то ли от удивления, то ли от тревоги.

– О да, все начинаться снова, начинаться снова или не кончаться никогда.

Я опираюсь на стену, чтобы встать, и хромаю к нему.

– Ты его знаешь?

– Мы знать о нем, – отвечает Фалькор. – Всем известно возлюбленное чадо богов.

– Он до сих пор говорит «мы», – подмечает Каспер. – Будто не понимает, что его собрата больше нет.

Я жестом велю ей замолчать, пусть даже Фалькор ее не слышит. О Розе Фалькор говорит не с трепетом, но, кажется, со страхом.

– Кто он?

Фалькор влажно щелкает челюстями, будто размышляя, как много стоит мне рассказывать. Я уже решаю, что объяснения придется выуживать из него насильно, но в конце концов Фалькор запрокидывает голову под неестественным углом и смотрит на меня. Вероятно, он понимает, что подписал себе смертный приговор, когда помог мне сегодня, а значит, если теперь он снова мне поможет, то в итоге и самому себе окажет услугу.

– Он Сульфур.

– Нет, – возражаю я и опираюсь на стол. – Сульфур ушел. Ты же сам видел, как Бетти зашвырнула его в портал.

– Люди ничего не знать, – заявляет Фалькор и снова опускается на четвереньки, уже не глядя на Роза. – Сон пришел вернуть утраченное, похищенное много лет назад. Свою вторую половину, свою ответственность, свою незаменимую ценность. Своего Кошмара. Но уже поздно, о да, слишком поздно. Сон ушел, а Кошмар все спит. Не стоило ей сюда приходить. За это они ее не простить.

Бетти тоже так сказала. С ее стороны это еще могло быть картинным преувеличением – может, она просто была недовольна, что вечер пошел не по плану, – но из уст Фалькора это уже звучит правдиво.

– Что-то этот Кошмар Общества слишком молодо выглядит, чтобы заиметь такой титул, – говорю я, хотя скорее просто тяну время, чтобы перебороть дрожь. Я не хочу, чтобы меня пугало это имя, но оно служит болезненным напоминанием о том, что бóльшая часть всей этой истории мне неизвестна. Иных вариантов у меня все равно больше нет, но я начинаю подозревать, что угодила из огня да в полымя. – Мне стоит знать, чем именно он его заслужил?

– Кошмары поступают по своей сути, – заявляет Фалькор.

Услышав это слово во множественном числе, я смотрю на него.

– Так я не ошиблась? Их много?

– Мы не знать, сколько их остаться, – отвечает Фалькор.

– Пока я его не разбудила, есть еще какие-нибудь туманные советы, которыми ты не хочешь со мной поделиться? – спрашиваю я.

Фалькор скалится на меня.

– Глупая человечка, глупая, глупая. Она не может разбудить чужое.

– Мне уже надоело, что люди вокруг твердят, что я могу, а что нет.

Несмотря на эту смелую отповедь, к Розу я подступаю только через минуту. На ощупь он до сих пор холоден как глыба льда – даже странно, если настоящее имя у него такое… серное. Я собираюсь с духом и слегка его трясу. Ноль реакции. Я смотрю на Каспер, которая пожимает плечами, и трясу Роза уже посильней. Хвост Фалькора вьется вокруг моей лодыжки в знак то ли протеста, то ли поддержки, и Каспер едва заметно пятится от стола. Голова Роза уже болтается туда-сюда, но он даже бровью не ведет. Я бью его по щеке, сначала легонько, потом с каждым разом все сильней, но ответа нет и нет.

– Эй! – говорю я, а потом уже громче: – Алло!

Я касаюсь его горла и жду, но сердце Роза по-прежнему бьется так же невыносимо медленно. Я вцепляюсь ему в рубашку, поднимаю его со стола и отпускаю. Он камнем падает обратно, и его голова очень громко ударяется о холодный стол. Я снова хватаю Роза за воротник и опять яростно его трясу.

– Подъем! Просыпайся, Роз, черт тебя подери!

Как мощный заряд статического электричества, у меня на руках трещит энергия. Мгновение спустя земля уходит из-под ног. Я падаю так стремительно, что не успеваю закричать: у меня перехватывает дух. Я жду, что в любой момент грохнусь на пол, но вместо этого словно целую вечность лечу сквозь мрак. Это падение снилось мне каждую ночь с тех самых пор, как я оказалась в ловушке в Элизиуме, но сейчас оно пугает ничуть не меньше, чем впервые. Я беспомощно хватаюсь за воздух, ища, за что бы уцепиться, но вокруг ничего нет.

– Проснись! – говорю я самой себе. – Проснись, проснись, проснись!

Снова волна энергии бежит по коже – и вот я уже стою в чьей-то гостиной. Я не помню, как приземлилась – просто в один миг вместо бездны вокруг возникает эта чисто прибранная комната. Шок наконец берет свое, я теряю равновесие и падаю на пятую точку. Изумленно осматриваю кремовые стены, ровно увешанные пейзажами, кожаную мебель, от которой так и веет дороговизной. Одинокая лампа на столе слишком мала, чтобы осветить такое помещение, но ни люстры, ни окон нет. Тревожно оглядевшись, я замечаю, что и дверь тоже отсутствует.

Я поднимаюсь на ноги и начинаю ощупывать стены, но спустя два круга убеждаюсь, что выхода нигде нет. Я иду на третий круг и снимаю со стен все портреты. Тайных туннелей за ними не обнаруживается. Эта комната, считай, просто коробка. Я не знаю, как сюда попала, и не представляю, как теперь выбираться. Я вцепляюсь в последнюю картину, будто она может помочь мне во всем разобраться. На ощупь она вполне реальна: холодная деревянная рама, шероховатый холст. Но все это никак не может происходить взаправду.

– Каспер? – зову я.

Но отвечает мне не она.

– Неожиданно, однако.

Я резко оборачиваюсь, выставив картину перед собой как оружие, и вижу на том самом месте, где недавно материализовалась, юношу. Ему лет восемнадцать, а может, и меньше. Кожа у него бронзовая, волосы темные, подстриженные неровно и коротко, а глаза похожи на угольки. Ничуть не меньше меня тревожит его черная татуировка на пол-лица – вычурный перевернутый кельтский крест, точно как у Сульфура, за исключением цвета. Не считая темного костюма, этот парень ничуть не похож на существо, которое спит у меня в подвале, но по некой причине я чувствую, что это один и тот же человек.

Ведет он себя непринужденно и, оглядывая комнату, прячет руки в карманах, но я все равно держу картину наготове на случай, если так называемый Кошмар Общества вздумает на меня напасть. Наконец он смотрит на меня, и его взгляд так тяжел, что я каждой клеточкой кожи чувствую эту тяжесть. Не знаю, дело ли в том, какие у него жуткие черные глаза, или в том, что от него ощутимо исходит необузданная энергия. От безотчетного страха у меня сжимается горло, и мне четыре раза приходится сглотнуть этот ком, чтобы дышать свободно.

– Мне снится сон, – говорит он.

– Да, когда спишь, такое часто бывает, – отвечаю я. – А дверь насновидеть тебе очень сложно было?

Я смотрю прямо на Роза и готова поклясться: он не движется с места. Но вдруг мгновение спустя он уже придавливает меня к стене своим телом, и разделяет нас лишь картина. Несмотря на разницу в возрасте, он сантиметров на пять меня выше. Вблизи его глаза похожи на бездонные провалы, и я отчетливо ощущаю, что могу упасть в них, если буду смотреть слишком долго. От мысли об этом у меня екает в животе, и я быстро перевожу взгляд на его переносицу. Заметно спокойнее от этого не становится, но глаза я упорно не отвожу.

– Немного личного пространства, пожалуйста, – говорю я.

– Мне снится сон, – говорит Роз снова, чуть громче. – Но где Фараон?

– Я почти уверена, что последний фараон умер пару тысяч…

Роз меня перебивает.

– Где мой Сон?

– Сульфур? – догадываюсь я. – Мексиканец с белой татуировкой и хреновым характером?

Роз предостерегающе сжимает мне горло – постепенно, палец за пальцем.

– Осторожней. – Его голос тих, будто ветер. – Тебе не стоит дурно говорить о нем при мне, особенно учитывая, что от тебя им пахнет.

Я слишком много лет прожила в Элизиуме, чтобы позволить этому парню мне угрожать, поэтому я поднимаю картину и упираю ее ему в кадык. Затем снова смотрю ему в глаза, и в животе опять екает, но я продолжаю сверлить Роза пристальным взглядом, как и каждого зарвавшегося монстра, которому доводилось оказаться под моим надзором. Главное – не думать о том, чем может оказаться этот Кошмар и почему Фалькор назвал его возлюбленным чадом богов.