Текст книги "Время легенд"

Глава 4

О помолвке Фрэнсис Колби и Джеймса Виктора Лайнда было официально объявлено в декабре незадолго до Рождества. Как и ожидалось, нью-йоркские и вашингтонские газеты поместили фотографию девушки с извещением, что свадьба состоится в апреле в доме Колби на Лонг-Айленде.

И хотя Лайнд предпочел бы скромную тихую свадьбу, он понимал, что об этом не может быть и речи. Колби были не из тех людей, которые устраивают скромные свадьбы. Они устроили роскошное представление. Они не поскупились на оркестрантов и самые престижные ресторанные фирмы города, обслуживающие на дому, и обрядили целую толпу подружек невесты в изящные платья и шляпки последних моделей. У них было все самое лучшее, и они пригласили добрую половину штата полюбоваться этим великолепием. Разумеется, на свадьбу съехались «лучшие» люди и самые известные журналисты, ибо пышное торжество оказалось бы пустой тратой денег, не попади оно на страницы всех газет. «Такое ощущение, будто тебя выставили в витрине», – с раздражением думал Лайнд.

В качестве свадебного подарка Колби преподнесли им дом – великолепный старинный особняк в колониальном стиле с видом на Лонг-Айленд неподалеку от Саунд-Бич. Лайнд и Фрэн провели целый день на Манхэттене, выбирая обручальные кольца в магазине Картье и составляя планы своего медового месяца в Париже.

По возвращении в Вашингтон Лайнд поехал с Фрэн в салон Себастьяна и с показной увлеченностью помог ей отобрать туалеты для приданого. Он знакомился с подругами Фрэн и их мужьями или ухажерами, которые устраивали вечеринки в честь помолвленной пары. Все женщины до единой были молоды, миловидны, элегантно-сдержанны и в достаточной мере консервативны.

Мужчины выглядели так, будто были скроены по одному шаблону – привлекательные стопроцентные американцы, выпускники лучших университетов. «Похоже, у многих из них еще молоко на губах не обсохло», – с досадой думал Лайнд, вспоминая, как некогда сам был таким же и как в конце концов взбунтовался. Какая ирония судьбы – он женится, чтобы вернуться к прежней жизни!

А ведь ему стоило немалых трудов порвать с этим миром.

Когда начали прибывать первые гости, Лайнд стоял у окна, наблюдая за официантами и музыкантами, бродившими вокруг, стараясь не попадаться на глаза. Из спальни дома Колби, отведенной Лайнду, он прекрасно видел площадку, на которой должны были состояться церемония венчания и прием. Отодвинувшись от окна, Лайнд вынул из кармана тонкое золотое колечко и долго смотрел на него. Обручальное кольцо Фрэн. Лайнду пришлось напомнить себе, что он не первый и не последний мужчина, вступающий в брак по расчету. «Я лишь делаю то, что велит мне долг», – подумал он, возвращая колечко в карман.

Остановившись у зеркала, Лайнд нервно провел ладонью по своим густым рыжим волосам. «Что ж, – сказал он себе, рассматривая собственное отражение, – ты сам выбрал эту роль и до сих пор отлично с ней справлялся. А теперь отправляйся на сцену и устрой лучшее представление в своей жизни».

Открыв дверь и выйдя в прихожую, он увидел на верхней лестничной площадке Колин Колби. На ней было бледно-желтое платье на несколько тонов светлее одеяний подружек невесты. Ничего удивительного, ведь Фрэн выбрала для свадьбы белый и желтый цвета. Лайнд усмехнулся. На бракосочетаниях, в высшем обществе огромное значение придавалось правильному сочетанию тонов. Господь не потерпит ни малейшей дисгармонии.

Спустившись по лестнице, он увидел своего лучшего друга Льюиса Болдуина, который поджидал его внизу. Лайнд отдал Болдуину кольцо.

– Гарри здесь? – спросил он.

– Зачем тебе потребовалось выдавать Гарри за своего дядю? – негромко поинтересовался Болдуин кивнув.

Лайнд ухмыльнулся.

– Я подумал, что родителям невесты покажется странным, если я не притащу на свою свадьбу хотя бы одного родственника.

– У тебя нет родственников? – удивился Болдуин.

– Ни одного, о котором стоило бы вспоминать, – холодно отозвался Лайнд. Он круто повернулся и зашагал прочь. Болдуин двинулся следом.

Пройдя сквозь стеклянные двери, они оказались на заднем крыльце дома и направились по лужайке к тому месту, где Лайнду и Фрэн предстояло обменяться клятвами в верности друг другу. Гости уже расселись, и оркестр начал играть. Лайнд улыбнулся Колин, которая сидела в первом ряду бок о бок с бабушкой Фрэн, восьмидесятилетней женщиной, которая до сих пор выглядела на удивление моложавой.

На лужайке появились шесть подружек невесты, одетые в одинаковые яично-желтые длинные платья. Они направились к проходу, застланному белоснежным ковром. Лайнд обернулся и бросил взгляд в сторону дома.

Из стеклянных дверей вышла Кейт в желтом платье более темного, чем у остальных, оттенка. Рукава с буфами едва прикрывали ее плечи. Платье было сшито из шелка, а по длинной юбке были разбросаны крошечные белые цветочки. Кейт зачесала волосы наверх и вплела сзади в прическу пучок желтых цветов. Как только она ступила на дорожку, оркестр заиграл марш невесты и в дверях показалась Фрэн рука об руку с отцом. Глядя, как она приближается, Лайнд думал, что еще ни разу не видел ее такой красивой. Из-за прозрачной вуали виднелось лицо девушки, лучащееся любовью. На ней было платье, как у принцессы из старинной сказки, – с высоким воротником в викторианском стиле, из лучшего шелка, отделанное тончайшими кружевами и маленькими жемчужинами. На широкой ленте из белого бархата, прикрывавшей ее шею, поблескивала роскошная французская брошь, которой, как говорила Фрэн Лайнду, было более сотни лет. Светлые волосы девушки были собраны на затылке в свободный узел и украшены цветами померанца. Как только Фрэн остановилась подле Лайнда, он улыбнулся и спросил таким тихим голосом, чтобы только она могла слышать:

– Волнуешься?

Девушка покачала головой.

– Я люблю тебя, Джим, – шепнула она.

– Я тоже тебя люблю.

Священник приступил к обряду венчания, но мысли Лайнда были далеко. Он думал о своей первой поездке в Советский Союз в качестве сотрудника манхэттенской фирмы Колби – в новой роли, которую он написал для себя сам. Он машинально повторил за священником слова клятвы и надел на палец Фрэн кольцо, когда ему велели это сделать, и едва не прослушал, как их объявили мужем и женой.

– Вы можете поцеловать невесту, – сказал священник, просияв.

Лайнд повернулся к Фрэн, медленно приподнял вуаль, закрывавшую ее лицо, взял ее за руки и ласково поцеловал в губы.

Первый этап его миссии был успешно завершен.

– Как правило, на пути от Нью-Йорка до Саутгемптона этот корабль не делает остановок, – сказал Лайнд супруге, когда они поднимались на борт «Куин Мэри», – и все же мы сойдем в Шербуре. Я уже распорядился арендовать там автомобиль – разумеется, с шофером, который говорит по-английски. Полагаю, поездка в Париж доставит тебе истинное удовольствие. Дорога из Шербура в Париж очень живописна. Дорога почти на всем протяжении обсажена тополями.

Фрэн подняла на него сияющие глаза.

– Да, мне обязательно понравится, – ответила она. – С тобой я буду счастлива где угодно.

В сопровождении старшего стюарда они вошли в свою каюту, и первое, что бросилось им в глаза, были цветы, белые и желтые, – каюта буквально утопала в цветах. На комоде с зеркалом стояли огромная корзина с экзотическими фруктами, блюдо с икрой и тонкими хрустящими хлебцами. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка «Дом Периньон». Лайнд терялся в догадках, кто все это прислал, однако у Фрэн не было сомнений.

– Папа никогда ничего не забывает, – сказала она.

– Да, конечно, – ответил Лайнд, согласно кивая. – Должно быть, это подарок твоих родителей.

Но он отнюдь не был уверен в этом. Цветы и вино вполне могли быть от Гарри Уорнера.

В тот вечер они обедали в кают-компании, удостоившись чести сидеть за капитанским столиком. Восхищенная Фрэн сказала Лайнду, что у нее есть особое платье, как нельзя лучше подходящее для такого случая.

Пока она одевалась, Лайнд ждал, ломая голову над тем, что это за «особое» платье. Ему казалось, он видел все, что приобрела Фрэн, но она уверяла его, что этот наряд он увидит впервые. Отношение женщин к одежде забавляло Лайнда.

Фрэн с сияющим лицом выпорхнула из ванной.

– Ну, что скажешь? – спросила она. – Надеюсь, тебе не будет стыдно представить публике свою жену?

На ней было вечернее шифоновое платье до пола с открытыми плечами и корсажем из узких пластин. Тонкая материя свободно облегала грудь. Нижний слой шифона был небесно-голубой, а каждый последующий – чуть светлее предыдущего, так что сверху оказалась белоснежная материя. На плечи Фрэн накинула шарфик из того же многослойного шифона, с вышитыми бледно-голубыми цветами. Она зачесала волосы наверх, точь-в-точь как на свадьбе, и приколола на затылок синие цветы, а на шею надела нитку бирманского жемчуга, подаренного ей отцом на восемнадцатилетие.

– Стыдно? – Лайнд рассмеялся. – Фрэнни, мне никогда и нигде не будет стыдно показаться с такой женой, как ты.

После ужина они вернулись в каюту, и Лайнд тут же почувствовал, что Фрэн нервничает. Подобно большинству молодых женщин из высшего света, она до сих пор не была близка с мужчиной. Лайнд ничуть не удивился, что его невеста оказалась девственницей, ведь он и сам вырос в те времена, когда женихи ожидали от своих избранниц непорочности.

– Быть может, откроем «Дом Периньон»? – предложил Лайнд, когда они остались вдвоем. – Вечер еще не кончился, а тебе не помешает побороть скованность.

Фрэн подняла на него взгляд.

– А что, заметно? – спросила она.

Лайнд улыбнулся:

– Да, заметно. Но тут нет ничего особенного. В первый раз все нервничают.

Фрэн открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.

– Ты пока наливай, а я тем временем надену что-нибудь поудобнее. – Она умолкла, потом улыбнулась. – Я сейчас вернусь.

Как только она ушла в ванную, Лайнд вынул бутылку из ведерка и откупорил ее. Он наполнил два бокала и поставил их на столик у кровати, разобрал постель и разделся. Потом он натянул синюю шелковую пижаму, которую купил специально для этого случая, хотя привык спать обнаженным. Покончив с этим, Лайнд растянулся на кровати, ожидая свою нареченную.

Дверь ванной распахнулась, и на мгновение каюту затопил льющийся оттуда яркий свет. Фрэн стояла на пороге в голубом полупрозрачном пеньюаре. Проникая сквозь тонкую материю, слепящий свет явственно очерчивал контуры ее тела. Лайнд и не догадывался, что у нее такая восхитительная фигура, но потом вспомнил, что Фрэн предпочитала проводить время на свежем воздухе, любила ходить на яхте, занималась плаванием и другими упражнениями, помогавшими ей сохранять цветущий вид. Не говоря ни слова, Лайнд протянул ей руки.

Она шагнула вперед и улеглась в кровать рядом с ним;

Ее губы слегка подрагивали.

– Из меня никудышная соблазнительница, – произнесла Фрэн, стараясь говорить беззаботным голосом.

Лайнд вручил ей бокал.

– Ты прекрасна, Фрэн, – негромко обронил он. – Ты еще прекраснее, чем я думал.

– Ты действительно так считаешь? – недоверчиво Спросила она.

– Я бы не сказал этого, если бы думал по-другому, – ответил Лайнд, пристально глядя на нее.

Фрэн проглотила шампанское – пожалуй, чересчур быстро – и подала ему опустевший бокал, попросив налить еще. В этот миг она напоминала испуганного маленького зверька. Лайнд выполнил просьбу и выпил свою порцию. Когда Фрэн во второй раз протянула бокал, он поставил его на столик.

– Этого вполне достаточно, – сказал он. – Я совсем не хочу, чтобы сегодня ты опьянела. – Его губы нежно, но настойчиво прижались к ее рту. – Я так долго ждал твоей любви, – прошептал он, проводя рукой по телу Фрэн и прикасаясь к нему сквозь тонкий пеньюар. Невесомый шелк соскользнул с плеча Фрэн, и Лайнд, взяв большим и указательным пальцами сосок ее груди, ласково стиснул его. Губы Лайнда опустились к обнаженной груди девушки, она вздрогнула и погладила его по волосам, не зная толком, что полагается делать в таких случаях. Лайнд резко отпрянул от нее, уселся, приподнял Фрэн за руки, раздел и поцеловал.

– О, Фрэн! – прошептал он, освободившись от собственной рубашки.

Фрэн посмотрела на обнаженного Лайнда и перевела взгляд на его восставшее естество, которое прижималось к ее животу. Лайнд вновь привлек Фрэн к себе, нежно шепча слова любви и воспламеняя ее своими прикосновениями.

– Возьми меня, Джим, – сказала она, едва Лайнд накрыл ее собой.

– Ты такая красивая, – промолвил он, изучая ее тело руками, губами, языком. – Моя милая Фрэнни…

– Я люблю тебя, Джим… Я хочу, чтобы ты был счастлив, – простонала Фрэнсис, чувствуя, как его руки прикасаются к ее увлажнившейся от желания плоти.

– Ты уже сделала меня счастливым… самым счастливым на свете… – Как только Лайнд почувствовал, что Фрэн готова, он осторожно втиснулся между ее ног, едва ощущая ее трепетное тепло. – Постарайся расслабиться, милая… не напрягайся.

Фрэн смотрела в темноту и, прикусив нижнюю губу, чувствовала, как он входит в нее. Ей казалось, что в ее тело вторгается что-то огромное, его рывки причиняли ей боль, но Фрэнсис была преисполнена решимости не показывать этого. Она прижалась к Лайнду, вонзив ногти ему в кожу, а он все глубже и быстрее входил в нее, страстно и торопливо овладевая ею. Вдруг он весь напрягся и прерывисто вздохнул.

– Джим! – крикнула Фрэн, испуганная странным, головокружительным ощущением, пронзившим ее тело.

Лайнд безвольно распластался на ней сверху, зарывшись лицом в ложбинку ее груди.

Они долго лежали молча, не шевелясь, не произнося ни звука. Наконец Лайнд приподнялся на локтях и посмотрел на Фрэн со странным блеском в глазах. Потом он склонил голову и нежно поцеловал ее.

– Как ты, в порядке? – тихо спросил он.

Фрэн кивнула.

– Такое странное ощущение, – медленно заговорила она. – Мне казалось, что все мое тело сотрясается, а каюта словно ходит ходуном…

Лайнд улыбнулся.

– Это был оргазм, милая, – произнес он и еще раз поцеловал ее. – Что поистине удивительно, если учесть, как ты волновалась, и вообще…

– Я люблю тебя, – просто сказала она. – Уже оттого, что ты рядом, у меня кружится голова. – Фрэнсис прикоснулась к его щеке. – Надеюсь, я тебя не разочаровала.

Лайнд чмокнул ее в кончик носа.

– Ни за что и никогда, – ответил он.

«Разве я могу быть разочарован? – подумал он. – Ведь наш брак замышлялся как идеальный союз».

Когда в мае они вернулись из свадебного путешествия, Фрэн продолжала лучиться радостью, словно невеста в день венчания. Париж – это прелесть, сказала она родителям, а ее муж и того лучше. Пока они ехали к своему дому на Лонг-Айленде, Фрэнсис не уставала повторять, что она никогда в жизни не была такой счастливой, как теперь.

Пока Фрэн с блаженством осваивалась с новой семейной жизнью на Саунд-Бич, Лайнд приступил к знакомству со своими обязанностями администратора манхэттенской фирмы тестя. Ему пришлось привыкнуть к долгим «деловым» обедам с другими работниками банка, к коктейлям, которыми завершались эти мероприятия, пришлось научиться выслушивать излияния собеседников о своих закладных, о счетах от зубных врачей, о подружках, которых они предусмотрительно держали на Манхэттене, пока их супруги безвыездно пребывали в Коннектикуте или на Лонг-Айленде. Лайнд и сам был не прочь завести любовницу, поскольку он предпочитал разнообразие в плотских увлечениях, но он понимал, что это будет равносильно самоубийству. Колби непременно разнюхает, и тогда ему конец. Гаррисон Колби был прожженным и властолюбивым дельцом, и если бы того требовали интересы дела, он с пониманием отнесся бы к частым отлучкам зятя, но ни в коем случае не позволил бы ему содержать любовницу. Лайнд с самого начала знал, что должен хранить верность жене, но теперь вдруг обнаружил, что это не так трудно, как он ожидал. Фрэн горячо любила, буквально боготворила его.

Лайнд блестяще справлялся с обязанностями, и Колби был щедр на похвалы.

– Ты замечательный работник, Джим, – не раз говорил он. – Продолжай в том же духе, и очень скоро ты станешь полноправным партнером.

Лайнд прекрасно понимал, чего от него ждет Колби.

Отец Колин много лет назад назначил Гаррисона своим преемником, потому что у него не было сыновей, которым можно было передать дело. А теперь и сам Колби попал в то же положение – у него не оказалось других наследников, кроме двух дочерей. Чрезмерные похвалы бывшего сенатора ни на минуту не ввели Лайнда в заблуждение. Полноправное партнерство? Ну разумеется, Лайнду просто некуда деваться. Колби хочет, чтобы он сменил его на посту главы фирмы. «Отлично, – думал Лайнд. – Значит, он доверяет мне».

На работе Лайнду приходилось выслушивать Колби, который разглагольствовал о своих будущих внуках, словно не сомневаясь в том, что Лайнд и Фрэнсис произведут на свет по меньшей мере двух мальчишек – чем больше, тем лучше. Дома его донимала Фрэн, которая с мечтательным блеском в глазах рассказывала ему о детях своих подруг, охваченная страстным желанием завести собственного ребенка. Лайнду не хотелось иметь детей. Ему хватало и того, что он ради интересов дела связал себя с нелюбимой женщиной. Он полагал, что дети вряд ли окажутся полезным добавлением к его легенде прикрытия. К тому же с его стороны было бы подло и низко оставлять ребенка дома, проводя большую часть времени за рубежом, ежедневно рискуя жизнью по прихоти правительства. Лайнд, как никто другой, знал, сколь тяжело детям жить в одном доме с отцом, который их не любит. Быть может, если бы его собственное детство прошло иначе, он сейчас мыслил бы по-иному. Лайнд лишь надеялся, что его частые поездки не дадут Фрэнсис возможности быстро забеременеть. Не мог же он попросту признаться ей, что не хочет детей. Он должен был вести себя так, будто мечтает о потомстве. Ничего другого от него и не ожидали.

Порой ему казалось, что от него ждут слишком многого.

Нью-Йорк, август 1954 года

Знойный августовский день подходил к концу. Заметив дочь, которая приближалась к его столику в «Эль-Марокко», Гаррисон Колби вскочил, улыбаясь.

– Рад тебя видеть, Фрэнни, – произнес он, усадив дочь за столик. – Что привело тебя в Манхэттен?

– Консультация у врача, – негромко ответила она.

– Вот как? – Колби озабоченно приподнял брови. – Надеюсь, ничего серьезного?

– Вряд ли, – сказала она:

– Мне нужно было показаться гинекологу – так, для анализов. Опасаюсь, у меня что-то не в порядке, ведь я никак не могу забеременеть.

– И что же сказал врач? – осведомился Колби.

Фрэнсис вымученно улыбнулась.

– Он взял образцы для анализов, сделал мазки и тому подобные вещи и сообщил, что пока ничего определенного сказать нельзя. – Она поколебалась и добавила:

– Наверное, я беспокоюсь попусту.

– Почему ты так думаешь? – спросил Колби, взглянув на дочь.

– Сам посуди, папа, ну как я могу забеременеть, если мой муж почти не бывает дома? – с горечью произнесла она. – Джим проводит в Европе куда больше времени, чем со мной.

– Но, милая, мы ведь уже договорились на этот счет, – возразил Колби. – Это его работа. Он путешествует, потому что поездки входят в его обязанности.

Джим очень важен для фирмы…

– Он не менее важен и для нашей семьи, папа…

Хотя теперь об этом все чаще забывает, – перебила Фрэнсис, чуть повысив голос от гнева. – Порой мне кажется, что я живу в этом громадном доме одна! Известно ли тебе, что за четыре года супружества мы ни разу не были вместе на годовщину свадьбы?

К столику приблизился официант, спрашивая, не желают ли гости выпить перед обедом, и они оба умолкли.

Колби попросил мартини, Фрэн заказала дайкири. Как только официант ушел, Колби бросил на дочь недовольный взгляд.

– Ты меня удивляешь, Фрэнсис. Ты уже не ребенок, – укоризненно проговорил он.

– Да, я уже не ребенок, – согласилась Фрэнсис. – Я состою в браке, причем в счастливом браке, я очень тоскую по мужу, хочу проводить с ним больше времени, хочу от него ребенка, если это вообще возможно. Неужели я так много прошу?

Колби покачал головой:

– Когда вы с Кейт были маленькими, я проводил в отъезде еще больше времени, но ваша мать никогда не выказывала такого неудовольствия, как ты.

– Это так, но мама не из тех людей, которые открыто проявляют свои чувства, – возразила Фрэн.

– Я ни на минуту не допускаю, что ваша мать была несчастлива со мной, – продолжал Колби. – Она держала себя в руках и вырастила тебя и твою сестру без особых затруднений. Скажи честно: чувствуешь ли ты, что Джим тобой пренебрегает? – допытывался Колби.

К столику вернулся официант с напитками, и Фрэнсис замолчала. После его ухода она посмотрела на отца и сказала:

– Я не виню Джима в происходящем. Я думаю, он и сам был бы рад чаще бывать дома. Мне кажется, ты мог бы помочь нам в этом – разумеется, если по-настоящему захочешь.

– Я уже говорил, что это работа твоего мужа, его обязанность, – негромко произнес Колби, пригубив мартини. – И если ты хочешь, чтобы он обеспечил тебе жизнь, к которой ты привыкла с детства, Джим должен работать на совесть. Он прекрасно справляется. Когда-нибудь он возглавит фирму.

– Какая чудесная перспектива, – с насмешкой в голосе отозвалась Фрэн. – Ты знаешь, папа, иногда мне кажется, что я смогла бы получить от жизни куда больше, если бы влюбилась в докера или рассыльного.

– На следующей неделе я лечу в Париж, – сообщил Лайнд как-то вечером, когда они с женой одевались к обеду, который давал один из его сотрудников.

Фрэнсис опустила руки.

– Но ведь ты только вчера вернулся домой, – заспорила она.

Лайнд нахмурился:

– Да, я помню, но тут уж ничего не поделаешь.

– Что же это такое! – гневно воскликнула Фрэнсис, хлопнув расческой по туалетному столику. – В последнее время ты совсем не бываешь дома!

– Ты же знаешь, я был бы рад проводить с тобой больше времени, если бы мог, – сказал Лайнд. – Господи, Фрэн, уж кто-кто, а ты должна бы понимать…

– Ты говоришь как мой отец, – отрезала она. – Знаешь, Джим, порой у меня создается впечатление, что ты рад любой поездке – лишь бы оказаться подальше от меня!

– Ты прекрасно понимаешь, что это не так, – негромко произнес Лайнд.

– Разумом я понимаю тебя, но чувствую себя соломенной вдовой, – сказала Фрэнсис.

– Пожалуй, будет лучше отказаться от приглашения, – ответил Лайнд, помолчав. – Нам стоит побыть сегодня вечером вдвоем и все обговорить.

Фрэнсис кивнула.

– Сейчас я не в том настроении, чтобы ехать к Шерманам, – согласилась она.

– Ладно. Я позвоню им. – Лайнд подошел к телефону, набрал номер и заговорил, объясняя, что у Фрэн из-за перемены погоды разболелась голова, что они не приедут, но уж в следующий раз – обязательно.

Лайнд положил трубку и вновь повернулся к ней.

– Что тебя беспокоит? Ты сама не своя с той минуты, когда я вернулся домой. В аэропорту мне показалось, тебя что-то гнетет…

– Тому было несколько причин. – Она вздохнула. – Во-первых, ты слишком часто уезжаешь, а моего папу это совсем не тревожит… – Фрэнсис запнулась и добавила:

– Пока ты был за границей, я ходила к доктору Эллерману.

Лайнд повернулся к жене, вытаращив глаза.

– К гинекологу? – спросил он. – Но зачем? Неужели у тебя что-то…

– Нет, все в порядке, – торопливо отозвалась Фрэнсис. – Я ездила к нему узнать, почему я до сих пор не забеременела.

– Ну и?..

– Он сказал, что я совершенно здорова. По его словам, ничто не мешает мне при желании завести хоть дюжину ребятишек, но лишь если мой муж будет проводить со мной достаточно времени, чтобы это осуществить. – Фрэнсис пересекла комнату, подошла к Лайнду и положила руки ему на плечи. – Джим, я хочу ребенка, – еле слышно промолвила она, заглядывая в его темные зеленые глаза. – Все мои подруги уже завели детей либо готовятся родить. Я хочу ребенка – твоего ребенка. Мне так одиноко, пока ты в отъезде! Будь у меня маленький, мне было бы легче переносить разлуку с тобой.

Лайнд молча смотрел на жену. Может быть, она права. Может быть, так и следует поступить.

– Что ж, – произнес он, и улыбка тронула его губы. – Вряд ли тебе удастся заполучить ребенка, околачиваясь по кабинетам врачей, – добавил он и принялся неторопливо расстегивать ее блузку.

– Джим! Что ты делаешь? – На лице Фрэнсис появилось ошеломленное выражение.

Лайнд улыбнулся.

– А как ты думаешь? – спросил он и, опустившись на край постели, протянул руки за спину Фрэнсис, расстегнул крючки ее лифчика и снял его. – Если ты хочешь ребенка, нам обоим придется немножко постараться, – добавил он, сжимая ее груди в своих ладонях. Потом хищно впился в ее сосок губами, и Фрэнсис невольно вздрогнула.

Его руки скользнули ниже, расстегивая «молнию» на юбке и стягивая ее с бедер. Юбка упала на пол, и тут же за ней последовали комбинация, пояс и чулки. Лайнд уложил Фрэнсис рядом с собой на кровать и прижал к себе, поглаживая ее грудь, бедра, забираясь пальцами между ног, лаская и возбуждая ее…

Внезапно его ласки прекратились. Фрэнсис открыла глаза, посмотрела вверх и увидела, что он раздевается.

Вернувшись к жене, он распластался на ней всем телом, сводя ее с ума прикосновениями своих рук и губ. Потом он отпрянул и сдвинулся ниже, пока его голова не оказалась точно над треугольником ее золотистых волос.

Лайнд осторожно раздвинул ноги Фрэнсис, зарылся лицом в ее бедра, и она неистово задвигалась. Лайнд схватил Фрэнсис за ягодицы и прижался лицом к ее плоти, доводя ее до острого оргазма языком. Затем вновь улегся на нее сверху и вошел в нее с яростной настойчивостью, изумившей Фрэнсис. Она застонала, извиваясь под ним, и он проник в глубь ее плоти несколькими яростными, резкими рывками. Наконец тело Лайнда содрогнулось, и он уткнулся лицом в шею Фрэнсис.

– Фрэн… Моя милая Фрэн… – бормотал он задыхаясь.

Фрэнсис гладила его по волосам, глядя в потолок.

Джим был очень нежным, страстным и умелым любовником. Он всегда говорил нужные слова и совершал правильные поступки. Многие ее подруги считали Джима идеальным мужем. Однако…

По щекам Фрэнсис покатились слезы.

Фрэнсис поставила мольберт на заросшем травой холме с видом на залив Лонг-Айленд. Она уже давно не держала в руках кисть, и сейчас ее охватило непреодолимое желание сбросить тяжелый груз накопившихся чувств при помощи живописи. Она вгляделась в спокойные мерцающие воды залива, намечая черты будущего морского пейзажа. Спокойные… невозмутимые… безмятежные. Как все это не похоже на клубок противоречивых чувств, которые захлестывали ее, будто приливной волной!

Фрэнсис взяла кисть и задумчиво посмотрела на холст. В конце концов она начала рисовать, всецело сосредоточившись на работе и отдавая ей всю себя в надежде освободиться от переполнявших ее ярости и разочарования, выплеснув их на полотно, как это нередко бывает у художников-мужчин.

Фрэнсис не могла точно сказать, когда она впервые почувствовала себя разочарованной и несчастной; она помнила лишь, что однажды утром проснулась с мыслью о том, что Джим отнюдь не жертва своей профессии, что он пользуется своим положением для того, чтобы по возможности чаще бывать вдали от жены. Она начала подозревать, что Джим вовсе не любит ее, что после свадьбы он быстро охладел к ней. Наконец ей стало невмоготу таить подозрения в себе, и она попыталась поделиться ими с Кэтрин, которая сочла ее опасения пустыми и неразумными и посоветовала обратиться к психоаналитику. Поначалу Фрэнсис встретила слова Кэтрин в штыки – ей не нужен врач, она не сумасшедшая! Просто она чувствует себя несчастной оттого, что ее муж большую часть времени проводит в отъезде, и оттого, что она никак не может забеременеть.

Сидя перед мольбертом и размышляя о своей судьбе, Фрэнсис вдруг вспомнила, что Джим не только пропустил все годовщины их свадьбы – за четыре года их семейной жизни он лишь раз остался дома на Рождество. В дни своего рождения Фрэнсис получала восхитительные подарки – один раз из Парижа, дважды из Рима и, наконец, из Лондона. Ни романтического ужина при свечах, ни полной интимного очарования ночи любви – одни телефонные звонки откуда-нибудь из гостиничного номера или аэропорта.

– Сколько вам лет, миссис Лайнд? – осведомился врач, прослушав сердце и легкие Фрэнсис при помощи стетоскопа.

– Двадцать восемь. – В эту минуту Фрэнсис более всего беспокоило, все ли в порядке у нее со здоровьем.

До шестой годовщины свадьбы оставалась неделя, и впервые за все время Джим собирался провести этот день дома. Фрэнсис уже давно вынашивала тщательно продуманные планы уютного праздничного вечера вдвоем, и ей была ненавистна сама мысль о том, что ее усилия пойдут прахом. Она оскорбила Джима подозрением, обвинила его в пренебрежении супружеским долгом и теперь хотела загладить свою вину…

– Давление чуть выше нормы, но причин для волнений нет, – сообщил врач, снимая эластичную манжету с руки Фрэнсис. – А теперь скажите, чем, собственно, обусловлено ваше… беспокойство?

Фрэнсис на мгновение задумалась. Она уже хотела сказать, что не знает, но вдруг поняла, что врач имеет в виду симптомы психического свойства.

– Я чувствую себя такой усталой, мне едва хватает сил выбраться утром из постели, – обескураженно произнесла она.

– Когда вам бывает хуже – утром или вечером? – спросил врач, делая пометки в карточке.

– Как правило, по утрам.

Врач ощупал ее шею, выискивая опухоли лимфатических узлов.

– Когда у вас была последняя менструация? – осведомился он, водрузив на лоб круглое зеркальце и заглядывая в глаза Фрэнсис.

– Кажется, шестого марта, – ответила она, помолчав.

– Понятно. – Врач сделал паузу. – У вас в семье были болезни, передававшиеся из поколения в поколение?

– Я не… О каких болезнях вы говорите?

– Например, заболевания сердца.

Фрэнсис ненадолго замолчала.

– Пару лет назад у моего отца был сердечный приступ – кажется, доктор назвал его стенокардией, – .вспомнила она. – Тогда отца положили в больницу, и он до сих пор принимает лекарства, но приступы больше не повторялись.

– А в семье вашего мужа?

Фрэнсис растерянно умолкла.

– Честно говоря, я совсем ничего не знаю о семье мужа, – призналась она наконец. – Он предпочитает умалчивать о своих близких.

– Понятно. – Врач записал в карточку что-то еще и сказал:

– Придется сделать анализы.

– Анализы? – На лице Фрэнсис отразилось беспокойство.

– Не волнуйтесь, миссис Лайнд, – произнес врач. – Уверяю вас, любой человек время от времени должен пройти эту процедуру – анализы мочи, крови… Я лишь хочу исключить кое-какие предположения.

Фрэнсис кивнула.

– У меня что-то не в порядке, доктор Эллерман? – с тревогой в голосе спросила она. – Я имею в виду – что-нибудь серьезное? У вас ведь есть какие-то догадки, подозрения…

Врач терпеливо улыбнулся.

– Я бы не стал торопиться с выводами, – ответил он. – Впрочем, могу вас успокоить. На мой взгляд, серьезных причин для беспокойства нет.